Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 2
Мои руки и ноги стянули неизвестные щупальца, не давая пошевелить ни единой конечностью, а вслед за ними вновь пришли острые иглы. Они впились в мою кожу, впрыскивая огромное количество неизвестных препаратов. Но я не успел почувствовать боль, не успел даже понять, что происходит, как мой разум внезапно помутился, а мир начал расплываться и таять в последних отблесках реальности. Последнее, что я почувствовал, погружаясь внутрь своего сознания, того ужасного монстра, однажды покинувшего мой желудок. С хищным оскалом он снова приблизился к моему лицу, но в этот момент мир окончательно разрушился и раскололся на множество осколков.
Кира… Когда мы покинули Купол, я видел те лохмотья, в которые превратилась её израненная душа, видел, как метался её ретивый дух и с каким задором она боролась с самой собой. Когда человек стоит на грани пропасти, прижимаемый тяжестью сомнений, когда весь его мир трещит по швам и вот-вот окунёт его в океан безумия, то у него остаётся только два пути: пойти навстречу своему страху, шагнуть в бездну и найти ответы на все вопросы или повернуть назад, закрыв глаза на всё, что происходит вокруг, и видеть перед собой только тропу, ведущую прочь от обрыва. Люди всегда боялись сделать последний шаг, отдаться во власть своим сомнениям, бороться с ними и за них, узнать всю правду и переродиться в нечто новое, возвышенное и великое. Они думают, что там, на дне пропасти, их ждёт только духовная смерть… и это правда. Но такова жизнь и таково развитие всей Вселенной – умирать и возрождаться вновь, чтобы с каждым разом становиться всё лучше и сильнее, впитывать в себя все недостатки и превращать их в достоинства. Это удел смелых. Но тот, кто испугался за свою веру, кто повернул назад, тот обречён на более несчастную участь – стать закостенелым слепцом на страже устаревших догм, послушным и грозным оружием в руках отжившего прошлого.
Кира сделала свой выбор. Моя же вера умерла давным-давно. Вместе с Икаровым она осталась в той петле, вместе с Шолоховым на его кухне и Максом в той комнате допроса. Я сам поднёс оружие к своей голове, Солу осталось лишь спустить курок. Теперь я здесь, на дне пропасти, разбитый и уничтоженный, застрявший где-то между жизнью и сном.
Глава 7. Добровольный кошмар
Тьма. Мой главный попутчик и вечный мучитель. Она терзала меня всю жизнь, точнее ту её часть, которую я помню и осознаю. Каждый день, стоит мне только закрыть глаза и потерять над собой контроль, как приходит она, жуткое воплощение моего личного кошмара. Сколько бы я ни бежал, сколько ни боролся, но она всегда была рядом, незримый ангел смерти за моей спиной, который только и ждёт момента, когда я ослабну, выпущу жизнь из своих рук, и тогда на престол взойдёт она – Тьма, королева моего внутреннего мира. К сожалению, я не помню себя до того, как пришёл в школу Стражей. Там я отрёкся от себя, от чувств и своего прошлого, чтобы посвятить жизнь служению общему благу, но вместо этого получил лишь смолянистую пустоту, разъедающую меня каждую ночь. Я никогда не видел снов: ни во время службы Стражем, ни до этого. Мне всегда казалось, что быть отрешённым от мира и людей, плыть по реке жизни в одиночестве, без семьи, друзей, без снов и сладких грёз – мой личный выбор с самого детства. Я был опустошён, потерян, не видел перед собой ни целей, ни смыслов, ни идеалов, и, возможно, именно это подтолкнуло меня стать Стражем и Палачом. Только так я смог обрести частичку огня для борьбы с внутренним монстром, немного надежды в этой бесконечной схватке с бессмысленностью своего существования. Только так я нашёл причину, чтобы жить и двигаться дальше. Я уверен, что никогда не был весёлым и задорным мальчиком, ведь то странное и пугающее чувство собственной пустоты, зияющее из самой глубины моей души, не могло возникнуть всего пару лет назад… Нет. Эта бездна ковалась всю мою жизнь, день за днём прожигалась невзгодами, закалялась нестерпимой болью от невозможности найти себе места в этом мире и обществе. Наверное, именно из таких юношей, как я, получаются лучшие Палачи, слепые исполнители чужой воли, оружие в руках безумцев и куклы на нитях незримых кукловодов. Мы – покорные стражи лживых горизонтов. Тьма, которую взрастило и вскормило внутри нас жестокое общество, станет его надзирателем и палачом, карой во имя туманных идеалов. Ты здесь, со мной, мой верный спутник и единственный друг, пылающий ко мне странной извращённой любовью. Ты всегда была здесь, всегда ждала и надеялась – и я пришёл. С тебя всё это началось и тобой должно закончиться.
Ну что же, привет, мой старый друг. Я боролся и бежал от тебя каждую ночь и каждую нашу встречу. Я мечтал однажды найти свет, что выведет меня, укажет путь через твои непроглядные сети, но я ошибался. Нет Тьмы, пожирающей нас извне, и нет врага, с кем нужно бороться. Тебя не существует за горизонтом моей души, есть только тьма внутри меня, есть только я. Свет – это не благо, даруемое свыше, и не панацея от собственных демонов, это лишь отрицание Тьмы, её продолжение и источник. Он рождается из темноты собственного разума, он результат долгих и упорных трудов. Чтобы светить, нужно сначала стать тьмой, смириться с этим, слиться с ней воедино, а затем гореть так ярко, пока ещё позволяет время. Но пока есть только Тьма, есть только я.
Когда крышка капсулы закрылась над моей головой, а тело и разум накрыло тьмой железной клетки, то я не встретил там цветного хоровода чужих мыслей, не услышал больше пения великого множества чуждых мне сознаний, вокруг застыла только мёртвая тишина обители моих кошмаров. Исчезли нити людских мыслей, что ласкали мой разум, когда я покидал виртуальный мир, исчезли все краски и чувство безмятежности. Тьма захватила Систему, превратилась в единственную и полноправную хозяйку, растоптала последние увядающие цветы на этом сгнившем поле. Она поглотила всех, проникла в разум каждого обитателя Системы. Мой кошмар стал реальностью и единым целым с душой всего мира. Мой разум летел навстречу неизбежному, в паутину изо лжи и сладких иллюзий, он скользил в темноте и сливался с ней воедино. Тьма не видела различий, не пыталась меня остановить и не считала своим врагом. Я не был чем-то чужеродным или иным, я не корабль, что разрезает мутные воды, я её часть, всего лишь течение, волна на маслянистой глади, слабый отзвук её естества. Я всмотрелся вглубь своего сознания, желая увидеть своё тело или хотя бы руки, как это было каждую ночь, но узрел только всплеск темноты и чёрный сгусток, что пробирался сквозь тихие воды, пронзая их бесформенными щупальцами. Я был совсем рядом, почти у границ Системы, и уже видел эту грань, стену мироздания, что трещала, прогибалась под напором Тьмы, но держала её натиск. Я собрал все силы в едином порыве, сделал последний рывок, стягивая все мысли в тугой кулак, сжимающий острый меч моего разума. Плотный поток информационного шума ударил в моё больное сознание. Оно сжалось от страха, закричало и услышало крик в ответ. Вопль агонии умирающей Системы, последний зов тысяч людей, соединённых в один громкий клич, набатом звучащий даже здесь, на подступах к мирозданию. С безмолвным криком я пробил эту стену, и Система втянула меня обратно. Она ждала меня, сияя болью на туманном лице, она улыбнулась мне. Теперь я дома. Я там, где должен быть, теперь я это чувствую.
Мои мысли сжались в одну точку, а затем взорвались ярким каскадом осознанных брызг. Мощные и направленные лучи информации ударили в разные стороны, разбегаясь от центра моего сознания. С каждой секундой они обретали форму, вгрызались в виртуальное пространство вокруг бурлящего комка мыслей, вытягивались в руки и ноги, рисуя в мироздании тот самый образ, который оно успело запомнить, – тело бесстрашного Стража и борца за новый мир, Палача по имени Стил. Система помнит меня, она не забыла того, кто любил её всем сердцем, кто желал ей только добра и процветания. Она бережно хранила мой образ и ждала возвращения, и теперь с радостью и скрупулёзно воссоздавала моё тело, мою виртуальную, но единственно верную оболочку.
Мы пришли в этот мир и заточены здесь на всю жизнь. Мы прожигаем её день за днём, наблюдая, как перед глазами проносятся дни и годы, мы встречаем каждое утро одних и тех же людей, места, события и начинаем воспринимать их как должное, как вечный порядок вещей. Наши жизни размываются, становятся тусклыми и однообразными, где мы медленно умираем не только физически, но и духовно. Вся человеческая сущность иссыхает, эмоции блекнут, а стремления исчезают вслед за солнцем нового дня. Мы перестаём замечать этот мир, для нас он сливается в одну и ту же точку, краткий миг, что проносится перед нашими глазами каждый день, один и тот же, снова и снова. Те же люди, те же места и события. Чем больше мы теряемся в этом круговороте, чем сильнее жизнь становится похожа на смазанный до однородности холст художника, чьё великое творение было смыто и растворено в карусели серых дней, тем быстрее течёт время, тем мимолётнее становится наше существование. Но в один момент мы вдруг пробуждаемся от этого сна, сбрасываем с себя словно наваждение или пьянящий дурман, а затем срываемся с места и бежим куда-то вдаль, не разбирая дороги. Мы спотыкаемся, ломаем судьбы, но не обращаем внимания и всеми силами пытаемся спастись от опостылевшего нас существования, стремимся всеми силами восполнить ту пустоту, образовавшуюся внутри нас, наполнить холст новыми красками. Безуспешно пытаемся восполнить всё то, что мы пропустили или не успели сделать в жизни, пытаемся снова прожить утерянные годы, но уже по-настоящему, при этом сжигая себя ещё быстрее. Безумства сменяют друг друга, тянутся бесконечной чередой: вечеринки, экстремальные развлечения и небывалые впечатления – всё это проносится перед нашими глазами и стремительно поглощается, бездумно, безудержно. Мы похожи на умирающих от голода людей, внезапно оказавшихся на королевском пиру, где хотим поглотить всё и сразу, причиняя себе ещё большие страдания. Но каким бы отвязным ни было путешествие в утраченное прошлое, в один прекрасный момент мы понимаем, что это не собственная жизнь, что это чуждое для сущности человека. Мы только гости на этом празднике жизни, где фальшивое всё: эмоции, ощущения и события; это лишь суррогат, которым мы пытались насытить потерянное время. Такая жизнь быстро приедается, тускнеет пуще прежней и истощает наши силы, и тогда мы оборачиваемся назад, на родной дом, и теперь он не выглядит таким уж безрадостным, а скорее привычным, спокойным и очень понятным. К нам приходит осознание, что мы те, кто мы есть, что только привычное окружение дарует нам свободу быть собой, а также невероятное чувство умиротворения, когда попадаешь в родные пенаты. Не зря в гласе народном родилась поговорка, что в гостях хорошо, а дома лучше. Как бы мы ни стремились к новым впечатлениям, иной жизни или другому Я, только дома мы всецело ощущаем свою нужность и важность, причастность к великому общему, ведь именно он сделал нас такими, он нас породил и воспитал. Я тоже был там, за границей Системы, и не хотел возвращаться, но первое, что ощутил, ворвавшись в пелену из снов, – это умиротворение, радость от долгожданного возвращения не только домой, но и к самому себе.
Но как только я вырвался из тьмы собственного разума и вновь обрёл родное тело, то меня встретил ужасный и нестерпимый холод. Он пронизывал меня насквозь, обжигал лицо и заставлял всё тело содрогаться в странном ужасе предчувствия. Потом я ощутил необычное покалывание в руках и затылке, что-то тонкое и жёсткое множеством острых шипов впивалось в мою кожу. Та самая пожухлая и высушенная трава Системы, по которой я недавно ходил в поисках Марии и где нашёл зеленоглазое чудо. Я лежал на спине, раскинув в разные стороны руки и ноги, утопая в неуютном ковре из сухой и промёрзшей растительности. Мне было холодно и страшно. Внезапно, я услышал далёкий и низкий гул, он звучал вокруг меня и отдавался сквозь землю чуть заметной вибрацией. Сначала мне показалось, что это глайдеры каким-то неведомым образом пробрались вслед за нами и теперь летят прямо ко мне, приготовив целую порцию пуль и ракет. Но вскоре я понял, что звук был совсем не такой, как раньше, не шум от двигателей, наполненных неизвестной энергией, а странное гудение всего пространства. Оно было чуть слышно, но я ощущал, как весь воздух мелко дрожит, будто от страха. Я открыл глаза. Где-то там, в глубине моей холодной души, в самом тёмном и всеми забытом месте, где я храню надежду, ещё теплился огонёк, кроткое желание увидеть Ани, её улыбку и такой манящий свет её зелёных глаз. Мне захотелось очнуться от этого кошмара, осознать, что это был всего лишь сон и сейчас меня снова разбудят заботливые руки прекрасной незнакомки и выведут из этого сизого тумана. Но я увидел только небо, и, как всегда, оно было крайне неприветливо. Тёмные облака всё так же грозно переливались в вышине, тучи набрасывались друг на друга в звериной ярости и быстро уплывали куда-то вдаль. Но только сейчас я вдруг осознал, что его больше нет… Дождь, что истязал нас долгое время, был нашим главным спутником и судьёй, символом умирающей Системы, он внезапно исчез, оставив за собой, только голодные и злые тучи, гудевшие вместе со всем пространством. Я набрал полную грудь холодного воздуха, ощутил всю гармонию собственного тела, как оно наливается энергией, и вновь почувствовал в себе силы сражаться и быть Стражем. Затем я медленно поднёс правую руку к своему лицу и стал разглядывать кисть, наблюдая, как выдыхаемый воздух превращается на морозе в пар и окутывает мою ладонь. Что же случилось в наше отсутствие? За всё время в Системе я не помню таких холодов.
Я привстал на руках и сел на промёрзшую землю. Я больше не чувствовал слабости или боли, а будто умер и воскрес заново, готовый с новыми силами покорять далёкие горизонты. У меня не осталось даже тени былых ран и служебных неудач, но увиденное в первые минуты новой жизни заставило позабыть о своём самочувствии. Я сидел и смотрел вперёд, на толщу сизого тумана, бурлящего всего в сотне метров передо мной. Он неистовствовал и переливался, покрывал всё, что раньше было спальной частью города. Он пожрал всё, что я когда-то знал и любил, все мои воспоминания, эмоции, людей, весь район, ставший домом и убежищем для порочных идей. Вся моя история оказалась стёрта под сонм далёких голосов, из которых соткан тот таинственный туман. Я понял, где нахожусь, в ту же секунду, как увидел пожухлую траву на обочине и шоссе рядом с собой, уходящее в потерянное прошлое. Система возродила меня именно здесь, неподалёку от того места, где я искал утерянное озеро, а нашёл новые чувства. В этом месте началось моё перерождение, и здесь же оно должно завершиться.
Система разрушается и очень быстро. Это стало очевидно по первому взгляду на бурлящее перед глазами ничто, обращённое в туман из людских страданий, а также по первому вдоху холодного и безжизненного воздуха. Система умирала, затухая как пламя свечи, угасая с каждой секундой, теряя все звуки и цвета. Осиротели грозные небеса, уставшие от долгого плача, исчез промозглый ветер, забрав с собой все звуки и шелест травы, остался только он – мёртвый покой опустевшей Системы. Я был напуган, но не удивлён. Почему-то меня совсем не поразил тот факт, что первой разрушилась именно спальная часть города: обитель боли и отчуждения, дом скорби для забытых и ненужных людей. Он давно уже мёртв, а его обитатели лишь слабые тени самих себя – покинутые, одинокие, потерявшие все мечты и надежды на новую жизнь. Туман пришёл туда, где его ждали больше всего, где молились о забвении каждую ночь, молчаливо оплакивая свои судьбы и созерцая свои отражения в дождливых окнах старых домов. Поэтому он явился выполнить их последнюю просьбу и забрал их туда, где больше не будет боли и слёз, в пустоту вечной ночи.
Я встал в полный рост, машинально отряхивая старые джинсы, и при этом не мог отвести взгляд от тумана, что звал меня с того самого момента, когда впервые коснулся моего сознания. Кира?! Я отринул всякие мысли, потряс головой, чтобы прийти в себя, и обернулся в надежде увидеть, что хотя бы центр Системы выстоял и мы не прибыли слишком поздно. Первое, что я заметил, – одинокая фигура своей напарницы всего в десятке метров впереди. Она неподвижно стояла прямо по центру шоссе и гипнотически взирала вдаль, не обращая на меня никакого внимания. Потом я увидел центр города или скорее картину нашего будущего, которая напугала меня ещё сильнее, чем исчезнувшая в небытие спальная часть. Тогда я понял, куда так спешили облака, проплывающие над нашими головами. Бурными потоками они стекались к центру и закручивались в огромную воронку, раскинувшую голодное жерло над всем городом. Тёмный и зловещий вихрь вращался в небесах, будто невероятных размером смерч собирался опуститься на головы жителей и разом уничтожить весь город. Чёрные тучи всё тянулись и тянулись к эпицентру бурлящего кошмара и вовлекались в общий хоровод нашей печальной судьбы. Изредка где-то на границах необъятной воронки вспыхивали яркие молнии, но быстро гасли, теряясь в быстром потоке и не издавая при этом ни единого звука. Неистовый вихрь как массивная чёрная дыра поглощал весь свет и звуки, осмелившиеся подобраться слишком близко к голодному монстру, он высасывал из Системы остатки жизни, погружая нас в смертельный холод.
Отсюда могло показаться, что город уже погиб, сдался под напором стихии и погрузился в мёртвую тишину, а его сердце в страхе замерло перед разинутой пастью на небе. День ещё был в самом разгаре, но Система больше не подавала признаков жизни. Шоссе рядом с нами опустело от автомобилей, а очертания города потускнели, сливаясь с беспроглядной серостью бурлящего неба. Похоже, что бездонная дыра, повисшая над городом, поглощала и засасывала в себя даже воздух и всё пространство в округе. Я заметил, как с верхушек высотных домов срывались куски крыш и различный мусор, а затем они устремлялись в воронку и исчезали навсегда. Но больше всего досталось башне Стражей. Она слишком близко подобралась к грозным небесам и была наказана за подобную дерзость. Воронка ударила по верхним этажам главной башни города, разметала их в щепки и яростно поглотила в свою бездну. Теперь наш гордый маяк был разрушен и сломлен. Он всё ещё высился над прочими зданиями, но его устремления были надломлены и разбиты, будто огромный монстр своими сильными челюстями откусил ему голову и оставил только лохмотья да куски конструкций, со страхом взирающие в небеса. С каждой минутой воронка продолжала всё дальше вгрызаться в башню, высасывая из неё остатки жизни и отрывая всё новые куски с поломанной вершины. Когда я заглядывал в бездонное око бури, исторгающее мёртвую пустоту небытия, то мой разум наполняли жаркие приливы первобытного страха, как перед лицом непостижимой силы, способной уничтожить весь мир. От созерцания подобного ужаса у меня начала кружиться голова, я пошатнулся и чуть не повалился на холодный асфальт опустевшей дороги. По сравнению с этим вихрем весь город казался таким маленьким и невесомым, будто игрушечный, а я как песчинка в океане, покорно взирающая в глаза божеству. Когда наблюдаешь за невероятным буйством стихии и как природа лёгким движением обращает в прах всё, что ты знал и на что потратил свою жизнь, то понимаешь всю ничтожность человеческого бытия, и это осознание поглощает тебя, высасывая всю энергию и желание жить. Я обхватил голову руками, пытаясь удержать равновесие, и отвёл взгляд от бездны, что так яростно звала меня.
Кира с болью в сердце смотрела на центр города и на то, как разрушаются наши мечты. Я осторожно подошёл к ней, встал рядом и заглянул в её лицо. Она была именно такой, какой я её запомнил в последний раз, когда мы покидали Систему. Я так часто видел эти неряшливые волосы и плавные изгибы лица, что успел соскучиться по привычному образу и тембру голоса, к чему так привык за время нашей совместной службы. Несмотря на все ужасы, что творились вокруг, именно в такие минуты я был реально счастлив вернуться домой. Кира немного повернула голову в мою сторону, одарив безразличным взглядом, а затем вернулась к медитативному созерцанию своих личных кошмаров.
– Мы опоздали, – тихо произнесла она хриплым голосом и вновь погрузилась в раздумья.
С минуту мы просто стояли и смотрели на город, что погрузился во тьму мироздания, периодически выдыхая перед собой густое облако пара. Но вскоре я почувствовал, что окруживший нас морозный воздух начинает пробираться даже сквозь джемпер и куртку. Я поспешил застегнуть молнию на куртке, потом сам обнял себя за плечи и поёжился, зарываясь глубже в жёсткий воротник.
– Наши дома… – Я хотел сказать хоть что-то своей бывшей напарнице и потому начал с очевидного. – Они…
– Я знаю, – перебила меня Кира и посмотрела на меня онемевшим лицом, с которого сползла вся жизнь. – Я видела…
– Как думаешь, он всё ещё там?
– Кто?
– Остальной город, спальный район… мой дом. Он всё ещё там, где-то в этом тумане?
– Сомневаюсь, но если очень хочется, можешь сходить проверить.
– Нет, не хочется. Я уже был в этом тумане однажды, и мне там совсем не понравилось. Там ничего нет, кроме смерти и страданий.
Кира с недоверием покосилась на меня.
– Тогда зачем задавать такие глупые вопросы? – риторически спросила она, а затем бросила будто невзначай: – Кстати, он движется к нам, нам нельзя здесь долго находиться.
– Кто движется? – продолжил я наш неловкий разговор.
Кира обернулась и кивнула в сторону исчезнувшей половины города.
– Туман, он приближается, медленно ползёт в нашу сторону. Пять минут назад его граница проходила чуть дальше. Скоро он сожрёт и нас.
Я тоже обернулся и с опаской вгляделся в нечёткие края сизой пелены. На секунду мне даже показалось, что она быстро перекатывается по дороге, желая настигнуть свою долгожданную добычу. Я вздрогнул и невольно отошёл на пару шагов дальше от неё.
– Что же случилось с городом? – спросил я, продолжая с опаской поглядывать назад.
– А ты не видишь? Отступники победили, а наша мечта сгинула вместе с Системой, – пожала плечами Кира.
Меня начинало пугать её холодное безразличие. Ещё недавно она показывала свой бойкий нрав и волевой характер, мечтала разметать Кукловодов по всем уголкам Системы, но, увидев безжизненные руины города, быстро сменила свой гнев на обречённую отстранённость.
– Наша башня сильно пострадала, но надеюсь, что Верховному Стражу удалось спастись, как и остальным обитателям. – Я старался не обращать внимания на её фатализм и хотел привнести в этот холод хотя бы частицу надежды. – Но где же все люди, почему здесь так пустынно? В Системе было больше миллиона человек, кто-то же должен уцелеть?
– Может, они там? – совершенно спокойно заключила Кира, указывая взглядом на воронку в небе.
– Брр, надеюсь, что нет… Как ты можешь так спокойно на всё реагировать, неужели тебе не страшно от того, что происходит? У меня голова идёт кругом от одного только вида этой ужасной круговерти. Постоянно боюсь, что меня засосёт в эту дыру и выбросит куда-нибудь в открытый космос.
– Не выбросит, космоса не существует, Стил, – потухшим голосом ответила Кира.
Моя напарница была совсем не похожа на себя, лишь пустая блеклая тень, что дрожит в слабых очертаниях цифровой реальности. Возможно, она так и не вернулась в этот мир, не смогла пробиться сквозь барьер, разделяющий царства вечного кошмара и сладких иллюзий. Может, какая-то часть её личности потерялась где-то на подступах, в первородной тьме между мирами, и не смогла полностью завершить переход в цифровую оболочку, а её разум разорвало на части, оставив мне на попечение ту из них, что Кира считала своей обузой, – флегматичного ребёнка, мешавшего ей стать Стражем. Я с неподдельным страхом всматривался в её безразличное лицо и выискивал в его очертаниях любое доказательство своей неправоты, искорку надежды, что я остался не один на один с умирающей на моих руках Системой.
– Не существует? В каком смысле? – испуганно спросил я, частично прослушав её слова.
– Космоса не существует. Здесь, в Системе. Ты разве не знал? Это иллюзия, бездушный код, обличённый в красивые формы. Здесь нет неба, нет космоса и Солнца. Так что не бойся, тебе некуда падать, – отрешённо пропела Кира и задрала голову вверх. – Ты спрашивал, страшно ли мне? Порой ты задаёшь странные вопросы. Ведь я такой же человек, как и ты. Мы оба Стражи… по крайней мере я… и ничто человеческое мне не чуждо. – Кира опустила свой взгляд, и он мельком скользнул по моему лицу.
– Просто ты несколько изменилась, – с подозрением ответил я, испугавшись её стеклянных глаз.
Но она меня не слушала.
– В моей жизни было слишком много страхов. Я боялась потерять своё предназначение, Систему, даже тебя, когда мы оказывались в тех жутких перестрелках, и… эту штуку в небе. Когда я только очнулась и увидела её, то меня обуревало странное чувство. Я пребывала в замешательстве, мне было страшно, одиноко и тревожно. Ты ещё лежал без сознания, а я осталась одна, наедине с опустевшим миром. Я просто стояла и смотрела, как огромная чёрная дыра пожирает наш город. Господи, конечно, я испугалась, – воскликнула Кира и немного ожила. – Но чем больше я смотрела в эту бездну, тем больше ощущала, что она зовёт меня…
– Зовёт?
– А ты не слышишь? Эти голоса, будто шум ветра в голове, такие притягательные и такие одинокие. Я мысленно провалилась туда, в самый эпицентр бури, и она забрала все мои эмоции, внутреннюю энергию, пока в один момент мне не стало всё равно… а ещё грустно, очень грустно. И тогда я поняла, что мы с тобой опоздали, а это, – Кира резко махнула рукой в сторону воронки, – всего лишь декорации. Погодный модуль окончательно вышел из строя. Нет смысла в помпезных проводах, когда мы направляемся в ад.
– Что? Не понимаю, какие проводы? – переспросил я и разочарованно нахмурился, а затем потряс напарницу за плечи: – Кира, очнись, что с тобой?
– Не обращай внимания, просто глупая фраза из далёкого прошлого. – Кира отмахнулась и позволила себе небольшую улыбку, что в данных обстоятельствах выглядело маленькой победой, но затем так же быстро помрачнела: – Стил, я… хотела бы извиниться за то, что так с тобой поступила, за все грубости и недавние события. Я, наверное, была не лучшим другом и напарником, но ты должен понимать, что такая у нас работа и она превыше всего, даже тебя и меня. Но теперь это всё не имеет смысла.
– Почему не имеет?
– Пока я ждала твоего пробуждения и смотрела в центр бури, у меня было достаточно времени подумать. Я поняла, что не хочу погибать с тяжким грузом предательства на душе. Ты столько раз выручал меня, спасал от смерти, был настоящей опорой, а я… Эх ты, дурень… – Кира посмотрела на меня с далёким отсветом тепла от давно потухшего костра в её сердце, а потом добавила: – Не думала, что наш конец придёт так скоро и так глупо.
– Ты не ответила, почему наша работа больше не имеет смысла?
– Ты чего, ослеп? Сам же видел. – Кира немного завелась и указала на туман позади нас, что медленно, но верно полз в нашем направлении. – Система разрушена, город лежит в руинах, никого нет, всё уничтожено. Оглянись! Мы сами попались в ловушку, пришли в тиски, которые медленно сжимаются. Нам теперь не выбраться из Системы, осталось только смотреть, как туман сожрёт всё вокруг, дом за домом.
– Постой, что я сейчас слышу? Нотки отчаяния? Скорее целая пораженческая ария. Что с тобой случилось? Я тебя совсем не узнаю.
– Стил, не надо, оставь свой назидательный тон.
– Ну уж нет! Что тебя носит из стороны в сторону, как лодку в штурмующем море? Сначала читаешь мне нотации и громкие тирады о принципах Стражей, грозишься прибить за мои глупости, рвёшься в бой, где убиваешь всех направо и налево, кого надо и… не надо. Потом с остервенением и под дулом пистолета запихиваешь меня обратно в Систему, чтобы при первом поражении сразу опустить руки? А как же война до конца? Как же принцип «до последнего вздоха»? У нас ещё осталось неоконченное дело, ты не забыла?
– Какое тут может быть неоконченное дело…
– Сол! Кукольник ещё в Системе, если верить этому психу Унису. Наше последнее задание. Он ещё где-то там, я чувствую это. Такая редкая сволочь так просто не сгинет. Если он хотел именно этого, – я показал руками в сторону вихря, – значит, он не упустит возможности оказаться в первом ряду.
– Но он уже победил, Стил. Какой в этом смысл? Мы Стражи Системы, а её больше нет, нам нечего защищать. Пусть наслаждается своей победой, пока ещё есть время.
– Ого, такого я совсем не ожидал услышать. Ох, Кира, не мне взывать к твоему долгу, но неужели ты забыла клятвы, данные во время присяги на верность Системе? «Бороться до последней вспышки сознания, служить опорой и карающей дланью нашего общества, быть маяками надежды и светить до самого конца, пока мы ещё способны дышать». Вся наша жизнь посвящена этой цели и нет иных смыслов, кроме служения людям. Уже неважно, что Система разрушена или что бороться бессмысленно. Точнее, бороться никогда не бессмысленно. Мы живём ради этого и не ищем других причин, чтобы двигаться дальше, дышать и сражаться. Где-то там ещё остались люди, я уверен в этом, и они ждут, что мы придём и спасём их в момент опасности, и неважно, каким будет результат, неважно, имеет ли смысл эта борьба, важен только идеал, вера людей, чистая и преданная, в нас, Систему, в нашу общую мечту. Я знаю, что нас ждёт в конце пути, но пришло время для последнего рывка. Мы должны отринуть все сомнения, вырвать своё сердце из груди, как храбрый Данко, и вести людей дальше, пока наш свет не угаснет.
– Данко? Кто это?
– Неважно, – отмахнулся я, – тоже история из далёкого прошлого. Я хочу сказать, что время пришло, Кир, наш последний экзамен прежде, чем всё обратится в пыль. Мы должны найти Кукольника!
Кира смущённо потупила взгляд и неловко поправила волосы, сползшие на лицо.
– Знаешь, я всю жизнь прожила одна, но никогда не ощущала себя одинокой. Я с охотой погружалась в работу, истребляла Отступников, даже с радостью ходила с тобой в патруль, но когда я вернулась в Систему и увидела разрушенный, опустевший город, то во мне что-то перевернулось. Я разом лишилась всего: призвания, будущего, смысла жизни, даже мой напарник оказался чудилой, и в тот момент я ощутила на себе такой приступ одиночества, выжигающий холодом похлеще ледяного воздуха, что пропасть в этой дыре на небе могла показаться спасением. Тогда я потеряла себя и всякую надежду. Я просто хочу сказать спасибо за твои слова, возможно, именно их мне не хватало в ту минуту, чтобы не сдаться на волю отчаяния. – Кира глупо усмехнулась и взялась пальцами за переносицу. – Никогда не думала, что скажу это, но ты прав, Стил. Вот только что мы можем сделать?
