Андрей Шопперт
Колхозное строительство 2
Событие пятьдесят четвёртое
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек.
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила —
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
Фурцева всю дорогу молчала, даже на приветствие ответила только кивком. Не очень хороший знак – ведь лучше информирована, наверное. «Чайка» утробно рычала. Внутри было прохладно, работал кондиционер. Пётр сидел в этом советском лимузине в первый раз. Спереди, как обычно, диван. Панель из дерева – может, и красивого, но в сочетании с велюром дивана смотрится дико. Руль, как у «Волги», тонкий и большой. И нет рулевой колонки – прямо к панели из этой карельской берёзы и присобачен пимпочкой. Их с Фурцевой посадили на задний диван с массивным подлокотником в центре. Получается, машина четырёхместная? Ан нет. К спинке переднего дивана приделаны два раскладывающихся креслица. Мудрые инженеры. Стеклоподъёмники ручные, дебильные шторки на окнах – не додумались ещё до тонировки. Больше всего умилили ручки на двери и задних сидениях. Эдакие лямочки из дерматина под цвет салона. Не хватает на десяток выпускаемых в год машин карельской берёзы. Бедно страна живёт! Продаёт древесину ценную на запад – и эти крохи валютные сразу братским компартиям высылает. Троцкисты.
Больше всего поразила передняя форточка. Если в машине кондиционер, то зачем она? Хотя ясно. Это чтобы водитель курил во время поездки и пепел на улицу стряхивал. А дым назад чтобы тянуло, на Брежнева и других членов. Молодцы инженеры, подумали о народе. Нет подголовников. Слизывали ведь с западных образцов – там-то, что, тоже нет? Или экономия?
Больше ничего рассмотреть не удалось – приехали. Могли бы и пешочком пройтись, от «России» до Кремля – считанные метры. Солдатик проверил у водителя пропуск, подозрительно глянул на Тишкова и открыл ворота. Вручную. Где инженеры? Могли бы и моторчики присобачить. Ах да – все деньги братским компартиям, ни копейки себе.
Встречал целый полковник. Даже не целый, а полуторный. Пётр был немаленького роста, а тут чуть не на полторы головы выше. Метра два в длину – не в высоту же. Для 1967 года и СССР – гигант просто.
– Заходите, товарищ Пельше вас ждёт, – с явным прибалтийским акцентом пригласил полковник, открыл дверь.
Пельше? Теперь понятен и рост, и акцент, прибалты – они вообще высокий народ. Но почему Пельше? Что с Сусловым? Хорошо это или плохо? Все эти вопросы возникли в голове Тишкова, пока они оглядывались в кабинете нового члена Политбюро.
– Присаживайтесь, товарищи, – средних размеров кабинетик с массивом из дерева по стенам. Под зелёным сукном стол. Большой, в треть этого самого кабинета. Зачем? Чем больше стол, тем важней начальник? К этому монстру придвинуты небольшой столик из другого дерева и два стула. Ещё несколько стоят вдоль стен. Фурцева дёрнулась было в угол, но Пётр в эти игры не стал играть – подошёл и сел за правый стул у приставленного к старшему собрату некомплектного столика. Вздохнув, примостилась напротив и товарищ министр.
Что можно сказать о Пельше? Когда Пётр собирал материал для книги о мальчике попаданце, то биографию прочёл. Удивили два факта. Первый – какого чёрта он делал в Казахстане? Написано, что четыре года был начальником политотдела совхоза. Скрывался от репрессий? Ведь до этого был преподавателем истории партии в Центральной школе НКВД (1929-32) – а потом совхоз в Казахстане. А в 41-м – уже секретарь ЦК КП Латвии по пропаганде и агитации. Интересный зигзаг! Но самое интересное было в конце статьи в Википедии. С апреля 1966-го – председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Сменивший его на этом посту М.С. Соломенцев вспоминал, что, приняв дела, «был очень удивлён: вместо рассмотрения серьёзных государственных проблем контроля за соблюдением партийной дисциплины КПК занимался „мелочёвкой“: усмирял пьяниц, сводил и разводил неуживающихся супругов. И ещё, я был поражён, узнав, что выполнение решений и правительства и Политбюро зачастую не контролировалось…».
И чего он сейчас делать будет? Мирить Петра с Семичастным? И где Суслов?
– Михаил Андреевич вас принять сегодня не сможет – началась гражданская война в Нигерии. Леонид Ильич на отдыхе в Крыму. Товарищ Суслов ведёт переговоры с военными, – выдал государственный секрет Арвид Янович.
Высокий, скуластый, с длинным некрасивым лицом и холодными латышскими глазами. Акцент. И ещё ощущение, что в пробирке находишься, а тебя этот латышский стрелок в лупу рассматривает. Пётр не знал, как себя вести. Всю ночь без сна проворочался, всё диалоги выстраивал, и оправдания сцене в аэропорту искал. Не получалось. Глупо всё вышло. Грело только то, что все его люди бросились на защиту, даже Толкунова – скромная мышка.
– Слушаю вас, Арвид Янович, – прервала молчанку Фурцева.
Пельше встал из-за стола, дошёл до двери, проверил, плотно ли она закрыта. Плохой знак.
– Екатерина Алексеевна, то, что произошло в аэропорту, не лезет ни в какие ворота. Артисты избили офицеров Государственной Безопасности. Что скажете? – сел, надел очки, ещё больше его состарившие.
– А что это было, Арвид Янович? Арест? Так я член ЦК партии. У нас что, как при Сталине – теперь можно без суда и следствия арестовывать членов ЦК и министров? – боевая бабушка. Только нужно ли накалять и без того непростую обстановку?
– Да какой арест! Артиста, – кивок в сторону Петра, – хотели орденом наградить, как и вас. Вот подписанные представления, – Пельше хлопнул рукой по листам, лежащим перед ним.
Точно – вон и красные коробочки рядом. Дела!
– Странный способ приглашать на награждение! – хоть и с задором произнесла, но уже сдулась Екатерина Великая.
– Дураки везде есть. Сказали – пригласить, а они не так поняли.
Всё они так поняли. Просто информация о награждении за песни Тишкова орденом «Плайя-Хирон» лично Фиделем Кастро тогда ещё не дошла до Суслова – отвратно работает КГБ. Столько промахов за сутки. Точно половину разогнать надо.
– И что за орден? – вот ведь неуёмная! Ну что бы не отдать в данном случае инициативу проигравшей стороне?
– Орден «Знак Почёта». Поздравляю вас с заслуженной наградой, – сунул коробочку Фурцевой, потом грамоту и удостоверение, – Екатерина Алексеевна, не оставите нас посекретничать с товарищем Тишковым?
– Пётр Миронович в аэропорту только защищался! – а ведь молодец, не заткнули рот.
– У меня нет никаких вопросов к Петру Мироновичу по инциденту во Внуково. Нам надо обсудить совсем другие вопросы, – и привстал. Сейчас будет за локоток боевого министра выпроваживать.
– Я подожду в приёмной, у меня к Петру Мироновичу тоже масса вопросов. Американский продюсер приехал. Кучу денег привёз.
– Наслышан. Я всего на пару минут вашего защитника задержу, – оскалился. Это улыбка по-латышски? Ужасно.
Пельше дождался, когда за министром закроется дверь, и достал из стола папку. Открывать не стал. Просто положил перед собой. Обычный картонный скоросшиватель с громким заголовком «Дело».
– Пётр Миронович, – он снял очки, – до нас дошли сведения, что по вашему указанию в городе Краснотурьинске избивают советских граждан.
Граждан. Советских. Пафосно. Ладно – если бы были на самом деле сведения, то тут бы не сидел. Совсем в другом месте бы сидел. Делаем вывод: какой-то «кухонный боец» написал анонимку, а анонимка – не документ. Теперь стратегия. Нельзя оправдываться. Оправдывается виноватый. Нужно напасть! Главное – не перегнуть палку.
– Арвид Янович, как вы себе это представляете? Захожу я в кабинет начальника городского отдела охраны общественного порядка и говорю: «Товарищ подполковник, соберите немедленно весь личный состав». Собираются. А я им речь: «С этого дня нужно ходить по улицам и избивать советских граждан. Кто не будет избивать, тот может считать себя уволенным. Лично буду проверять по вечерам, сколько каждый милиционер избил человек». Так написано в вашей анонимке?
– Я серьёзный вопрос задал! – вновь надел очки Пельше.
Очень о многом сей жест говорит. Значит, и вправду анонимка, и кроме неё – никаких фактов. Защищается, надев очки. Ну-с, начнём Марлезонский балет.
– Арвид Янович, у нас в городе проводится кампания – да, под моим руководством, и по моему прямому указанию. Кампания по предупреждению насилия в семье. С «кухонными боксёрами» боремся. Эти мрази напиваются и начинают бить жен и детей. Не так давно в городскую больницу поступил мальчик, который попытался заступиться за избиваемую мать, так этот советский гражданин его отшвырнул, и мальчик ударился головой о батарею. Сотрясение мозга и психологическая травма на всю жизнь. Вот именно с такими типами, которых точно можно назвать гражданами, но вот «советскими» – язык не повернётся, мы и боремся. Создали несколько стендов и вывешиваем на них фотографии «боксёров». Естественно, никто их в милиции не бьёт – ну, если только они сами в драку не лезут, так и то – стараются как можно меньше ущерба гражданину нанести. Уверен на сто процентов, что в этой папке у вас лежит анонимка от одного из этих типов. Этот садист безнаказанно избивал жену и детей, а теперь это стало затруднительно – ведь соседи видели его фото на «доске славы кухонных боксёров». Чуть малейший шум – и вызовут милицию. Что делать «советскому гражданину», как ещё навредить окружающим? Руки-то чешутся! А ведь любой кухонный боксёр по природе – трус. Остаётся только анонимка, а в ней – клевета. Давайте её мне, и я привлеку этого борца за справедливость к суду за клевету. И ещё поговорю с работниками прокуратуры – не является ли эта писулька документом, дискредитирующим Советскую власть. Ведь я Первый секретарь горкома КПСС, а милиционеры тоже на службе у нашего государства. Давайте её сюда! – протянул руку.
Всё, поплыл. Точно они тут все дети. Наивные. Но хватит, нужно дать этой крысе выскочить из угла.
– Хотя… Арвид Янович, вы ведь Председатель Комитета Партийного контроля. Вам гораздо легче посадить этого анонимщика на скамью подсудимых. Уверен, компетентные органы, получив от вас приказ, по почерку в несколько дней выяснят фамилию анонимщика и клеветника – и поедет эта мразь на Магадан.
Пётр сделал вид, что даже полегчало ему – вон какой классный выход нашёл, самому пачкаться не надо. Так, теперь закрепить успех, пока у оппонента планка висит.
– Арвид Янович, это ведь не первая анонимка на меня. Один врач не согласился со мною в методике борьбы с туберкулёзом и не нашёл ничего лучше, как написать в облисполком. Заверил товарищей, что я кормлю детей собачатиной, а говядину со свининой забираю себе и дома предаюсь обжорству. Приезжала комиссия из Свердловска – изобличили клеветника и оправдали меня. Простил я дурака, теперь он на бумажной работе, раз любит писать. А дети выздоравливают. Вы, может быть, даже в курсе – сейчас внук министра автомобильной промышленности, Петька-шалопай, у нас в городе лечится с матерью. Говорить об успехе пока рано, случай сильно запущенный. Это я зачем говорю – а что, если бы комиссия поверила клеветнику? Отнеслась формально? Меня бы уволили. Обидно, конечно – только я-то взрослый человек, а дети продолжали бы болеть и умирать. Не правда ли, похожий случай? И здесь рано или поздно один такой пьяный садист убьёт ребёнка. Вы разберитесь, пожалуйста, и примите меры. Возможно, наш опыт даже можно предложить и в другие города.
Всё? Или добить? Нет, пока переваривает, нужно дровишек подкинуть.
– Или взять того дурака из посольства нашего на Кубе. Фамилию не знаю, да и звания тоже. Буду поэтому для простоты звать его капитаном Дураковым. Так вот, этот тип решил, что он один может определять, какие песни понравятся кубинскому народу, а какие – нет. Он поставил себя выше Президента Кубы, и даже выше пламенного революционера Фиделя Кастро. Кто дал ему право? А если бы его действия привели к осложнениям между нашими странами? И опять кляуза. Я же понимаю, что делали люди, затеявшие драку и стрельбу в аэропорту Внуково. Приехали тягать нас с Екатериной Алексеевной на расправу к Михаилу Андреевичу и к вам. Опять поверили кляузнику и дураку, а не честному коммунисту и патриоту. Он враг нашей страны, потому что дурак. У буржуев американских есть тест, называется «Ай-кью». Там с помощью рисуночков разных определяют коэффициент умственного развития. Хочу посоветовать вам достать его и прогнать всех работников КГБ через него – ну и сделать выводы. А капитана Дуракова отправьте в нашу Краснотурьинскую колонию строгого режима опером, пусть с равными по уму ворами и садистами воспитательные беседы ведёт. А ещё, Арвид Янович, вы приезжайте к нам в город. Сходите на концерт, послушаете мои новые песни. Побываете в тубдиспансере и больнице. Сейчас наш доктор Франк начал лечить язву и гастрит медикаментозно, статьи в журналы пишет. Чем чёрт не шутит, может и на Нобелевскую премию при поддержке государства потянет. А ещё оцените наши успехи по борьбе с пьянством и курением. Приезжайте!
Всё, теперь контрольный выстрел в голову.
– Товарищ Пельше, вы ведь обещали Екатерине Алексеевне меня только на пару минут задержать, а прошло гораздо дольше. Может, я пойду? А то она волнуется. Немолодая ведь, да ещё холерик, чуть что – сразу в драку. Беречь её надо – очень ценный кадр и руководитель, и пример для любого коммуниста. Ну, обозвала Хрущёва кукурузником – так ведь это правда. Жаль, что она одна тогда такая смелая была. Сколько бед этот очередной дурак стране принёс – чуть до ядерной войны не довёл. Может, нужно через американский тест и всех коммунистов прогнать? Сразу дураки и выявятся.
Пельше икнул. Потом встал, молча всучил Петру коробочку с орденом и удостоверение. Затем, прокашлявшись, просипел:
– Спасибо, товарищ Тишков, вам за песни. И за науку, – и подмигнул.
Фу! Теперь можно и выдохнуть.
Событие пятьдесят пятое
Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко – пуля обмишулится, штык не обмишулится, пуля дура, штык молодец!
Суворов кому-то сказал. Умный, наверное, был дядька, и за счёт своего гения дурость превратил в науку. Ведь раз есть ружье, то можно сделать и митральезу. Пулемёт. И чего можно сделать с необмишулившимся штыком против пулемёта? Всего-то и нужно изобрести унитарный патрон.
Но вечная память русским воинам, сложившим головы в страшной русской штыковой атаке. Не о том речь. Речь о пуле. Выстрел один. Не потому, что этих самых унитарных патронов больше нет – они есть. Десяток. Не будет времени для второго выстрела. Нельзя, чтобы пуля обмишулилась.
Сидели в той самой пельменной недалеко от метро «Площадь Революции». Втроём. Не удержался бывший старшина и прилетел на крик о помощи Петра. Ну и хорошо – будет, кому подстраховать.
Без «Софи Лорен» столовая смотрится уныло. Наталья сейчас в Краснотурьинске, числится в «БАЗстрое» штукатуром, а работает начинающей певицей и актрисой. Между прочим, оказалась удачным приобретением. Она чемпионка Москвы по волейболу, только разругалась вдрызг с тренером, который всё норовил ей в трусы спортивные залезть – вот и бросила волейбол. Теперь подтягивает базстроевскую команду. Нельзя ведь на одном недохоккее зацикливаться – не совсем популярный вид спорта.
Разговор был непростой. Легко найти среди порядочных честных людей тех, кто согласится на борьбу с преступниками, пусть и очень незаконными методами. По крайней мере, именно так с двумя амбалами получилось. Сейчас же нужно убить не преступника, про которого точно знаешь, что преступник. Нужно убить фанатика. Не простого фанатика – очень сложного фанатика. Фанатика от коммунизма. Рьяного ленинца.
Вот. На этом и нужно сыграть. Не Ленина последователь будущий покойник, а товарища Троцкого. Переродились. Подавай им перманентную революцию. Все силы и средства на это надо бросить, а русские люди – это только дровишки, которые надо подкинуть в пожар мировой революции. Плевать новым правителям страны, что простых трусов у народа нет – нужно помогать египтянам, сирийцам, вьетнамцам, кубинцам, и прочая, и прочая. Сотне стран. Нужно тащить на себе весь соцлагерь, строить заводы и города в Польше и Румынии – в той самой Румынии, где живут румыны, которые зверствовали в Одессе и других городах, оккупированных во время Отечественной войны. Одна Асуанская плотина в Египте поглотила миллиарды рублей – тех рублей, что не хватило потом даже на элементарный хлеб. Пусть арабам будет хорошо, они ведь заявили, что пойдут строить социализм. Прямо из дикого феодализма сразу в коммунизм даже. Коммунизм – это когда всего вдоволь, каждому по потребностям. А откуда средства? Да старший брат, лопух даст. Хрущёв завалил ближний восток нашими рублями, а у самих дома шаром покати – что и привело к подавлению армией выступления голодных рабочих в Новочеркасске. Хрущёв, идиот, – главный троцкист. Нет сейчас Хрущёва, и что? И теперь самый главный троцкист – это Суслов. Ответственный в стране за идеологию. Идеологию Троцкизма. Он аскет? Так это его выбор. Почему решает за других? Почему думает, что ветерана войны можно выпихивать из автобуса, раз не хватает в этом автобусе мест для рабочих? Может быть, автобусов просто больше собирать, а не танки для египтян, которые они отдадут через неделю Израилю? И даже не зенитные установки для Вьетнама, которые не могут сбить американский самолёт – только случайным попаданием? Пётр считал, что если уничтожить Суслова и оторвать от Брежнева Кириленко, да ещё не допустить до КГБ Андропова, то, возможно, и политику государства удастся чуть подправить. Нет, не своими руками – носом пока не вышел. Расшевелить Пельше, сыграть на амбициях Шелепина. Нужно пробовать.
Ну да это во вторую очередь. Пока ясно, что Суслов затеял войну лично с ним – Петром Тишковым, и только ряд случайностей не позволяет записать его в число диссидентов, запретить песни, книги, снять с поста Первого секретаря горкома. То Брежнев заступится, то Фидель Кастро. Однако не вечно же будет везти. Лучше подстраховаться.
Вот сейчас, шёпотом, Пётр всё это и рассказал сподвижникам. Нахмурились. Даже пельмени жевать перестали.
– И какие вводные? – тёзка взял вилку и изобразил из неё пистолет.
– Есть винтовка с оптическим прицелом. Точно известен адрес троцкиста, и, конечно же, есть его фотография в любой подшивке газет в библиотеке. Теперь минусы. Винтовка в центре Москвы – вещь приметная, к тому же она не пристреляна. Адрес – улица Большая Бронная, дом 19.
– Когда на даче арендованной винтарь прятал, патроны посчитал, – наколол «пистолетом» майор предпоследний пельмешек, – двенадцать. Штук пять-шесть можно на пристрелку истратить. Один чёрт больше одного, ну, при большом везении, двух выстрелов не сделать. Даже мне понятно, что вокруг дома ребятки из «девятки» шастают. Я, может, метров с пятисот, а то и с шестисот попаду, но лучше чуть поближе – а, значит, в непосредственной близости будет их сотрудник. Нужно сделать один выстрел, попасть и, бросив винтовку, тихим, спокойным шагом покинуть место лёжки. Ехать надо на разведку, но и не засветиться.
Событие пятьдесят шестое
В том-то вся и закавыка
И особый наш уклад,
Что от мала до велика
Все у нас руководят.
(«Тёркин на том свете»)
Вечернее поедание пельменей с борцами, как бы странно это ни показалось, состоялось именно вечером – а до этого был целый день. Фурцева не обманула: из славного городу Парижу прибыл месье. Директор Парижского филиала американской компании Columbia Broadcasting System, который называется CBS France, Жак Суппле, был не просто молодец – он был богоподобен. Привёз с собой всё, что обещал, и даже больше. Привёз кучу готовых пластинок. Три сингла. На первой стороне первого «Танцы на Марсе», на второй «Шторм». На втором «One Way Ticket» и «Волшебный полёт». Третий с «Макареной» и «Танцем у экскаватора». И ещё миньон с этими же композициями. Ну и вишенка на торте – «Кабриолет» и «Карусель», тоже миньон, на второй стороне – «Шторм» и «Волшебный полёт». Вот умеют же иностранцы работать! «Мелодия» бы на год затянула, а то и похоронила бы.
Слухи ползали в начале девяностых, что Союз развалился из-за того, что на Западе производительность труда в три раза выше. Может быть. Однако обратимся к фактам. Незадолго до попадания в прошлое Пётр смотрел штатовский сериал «Хороший доктор», который те слизали у корейцев. Так вот, там чуть не в каждой серии врачи сетовали, что у них рабочая неделя от ста до ста двадцати рабочих часов. Делим на сорок – это у нас столько. Получаем три. Значит, на самом деле у них, в проклятых загнивающих странах, люди в три раза больше делают. Стоп! Стоп! Стоп! Но ведь за время, которое тоже в три раза больше. Странная математика, и не поймёшь в чью пользу.
Ещё новости привёз Ваня. Ну, Жак – ведь это Иван? Или нет? Тьфу! Это Жан – Иван. А Жак – это Яков. Так вот, новости Яшка привёз просто прекрасные, с какой стороны на них ни смотри. Суппле успел скататься в Нью-Йорк, в головной офис корпорации Си-Би-Эс, и прокрутил там во многих кабинетах русские песенки. Глазки у воротил загорелись, почувствовали наживу – и решили господа тиснуть сразу в двести тысяч экземпляров, сначала синглы, а чуть погодя – и миньон. Понятно, для начала всё это разрекламировав. Сейчас рекламная кампания в Штатах уже запущена, объявлено, что продажа синглов начнётся 1 июня. Дела!
В Париже продажи начнутся в этот же день – как, впрочем, и в Лондоне. Тут тиражи всего по сто тысяч, но Жак уверен – допечатывать придётся, и не раз. Тоже самое думают и воротилы из Нью-Йорка.
Поругали они бедного Жака за огромные деньги, что придётся заплатить русским, но потом на новеньких японских калькуляторах «Касио» (Casio 001) посчитали свою прибыль, повздыхали дружно, и махнули рукой. Дерзай, мол, Яшка.
Жак Суппле, конечно же, никаких денег не привёз. Приехал похвастать пластинками, и за номером счёта. Фурцева губы поджала.
– Только «Внешторгбанк».
– Разницы нет, – улыбнулся продюсер.
– Есть разница. Мы всяким западным банкам не доверяем. Обманут, или, пуще того, разорятся! «Внешторгбанк».
– Екатерина Алексеевна, договор заключён со мной, и я ничего не имею против «Внешторгбанка». Более того, у меня там и счёт открыт. Вот номер, – Пётр протянул Фурцевой и Суппле визитку со своими данными, в том числе и номером счётов в Сбербанке и Внешторгбанке. Подготовился. Напечатали в типографии «Зари Урала». Не ультрамарин с золотом, но потянет.
– И сколько же вы переведёте денег? – изобразила Фурцева строгую учительницу. Математичку. Даже очки надела.
– Ваш неумеренный аппетит привёл к парадоксальной вещи. Недавно новый музыкальный менеджер Аллен Клейн сумел перезаключить контракт The Beatles с EMI. Он добился для группы рекордно высоких роялти – 69 центов с альбома. У вас получается больше семидесяти. При этом все знают The Beatles, и никто даже не слышал о «Крыльях Родины». Сначала в Нью-Йорке на меня смотрели, как на сумасшедшего. Потом слушали песни. Потом стучали по клавишам калькуляторов. Потом не верили в полученные цифры и снова стучали по клавишам. Потом выгнали меня. Я уже было собрался улетать в Париж, когда снова вызвали к новому президенту Columbia Records Клайву Дэвису. Он решил рискнуть и поставить на русских – с условием, что новый сингл из двух песен будет выходить раз в два месяца, и через полгода песен наберётся на полноценный альбом. Очень хочется надеяться, господин Тишков, что качество ваших следующих песен будет соответствовать этому уровню, иначе мне конец – ну, и вам как музыканту на Западе. Теперь же получается вот что: как только приеду в Париж, то переведу на указанный счёт аванс в миллион долларов США, – как прилежный ученик ответил продюсер.
– Да нет, – Пётр точно знал, что сейчас Де Голль разоряет Штаты своими долларовыми самолётами и пароходами. Привозит фантики, а вывозит золото. – Так не пойдёт. Золото по курсу доллара – 1,1 за грамм. Итого – 909 килограммов золота. Бреттон-Вудской системе со дня на день придёт конец, и доллар резко девальвируют. Этот и все дальнейшие расчёты – в золоте по курсу. Слитки по 400 тройских унций или по 12,5 килограмма – получаем 73 слитка. Вот они и должны появиться во «Внешторгбанке».
– Это невозможно! В США запрещено владение золотом частными лицами, – а французик-то перепугался! Как, впрочем, и Екатерина Великая.
– Жаль. Тогда франки. По официальному курсу.
– Это другое дело.
Дальше уже договаривались о закупке миньона на русском Министерством внешней торговли. Пётру, если честно, было неинтересно, и даже противно. Наши торговались неумело, и в результате сошлись пока на двухстах тысячах экземпляров. Крохоборы несчастные, ведь ясно же, что будут продавать во всяких «Берёзках» втридорога и легко отобьют затраты. Тогда зачем? Зачем позориться? Не надо спасать эту страну.
По окончании этих постыдных торгов Пётр вручил Яше плёнку с двумя новыми испанскими песнями – «Убили негра» и «Ла Бамба».
– Уверен, в Испании и, особенно, в Мексике произведут фурор. Приятно с вами иметь дело.
Фурцева опять кричала.
– Какое золото, Тишков? Ты совсем спятил! Тонну золота ему подавай! А ну как этот лягушатник заартачился бы и разорвал контракт?
– Ваше Величество, в Штатах десятки звукозаписывающих компаний. В Англии – чуть меньше, но тоже хватает. Уйдёт этот – найдём другого. Вы даже не представляете, насколько наши песни лучше их дворовых. Сейчас генерал Де Голль возит в Америку доллары огромными кораблями и самолётами и меняет на золото. Американцы не хотели этого делать – так он даже из НАТО вышел, и все их базы из Франции выгоняет. Скоро США не сможет поддерживать Бреттон-Вудскую систему, и доллар рухнет. Обесценится. Зачем нам фантики? Золото же при этом резко подорожает. Мы, если бы пробили мои условия, могли бы почти в два раза увеличить сумму сделки.
– Правда? – вот что можно сказать? Как такие люди становятся членами Политбюро и руководят на протяжении нескольких лет Москвой? Как? Кроме наивности и детской непосредственности, один только Маркс в голове.
И ведь самое интересное, что когда к власти придут всякие Гайдары с Явлинскими, доктора экономических наук, то всё станет в сто раз хуже. Почему? Неужели это судьба такая у России? Но ведь вот Александр III и Сталин смогли вперёд эту неповоротливую каракатицу катнуть. Правда, оба гайки завинтили почти до срывания резьбы. А сейчас чего делать? Идёт уже второй год реформа Либермана, переводятся предприятия на хозрасчёт – но всё делается медленно и неуверенно. Не поверили в эту сказку директора заводов, а потому и не будет бума, будет лишь небольшое ускорение. Потом эту пятилетку назовут «золотой», а следом – «застой». Стихи.
