Андрей Сергеевич Прокопьев
Язык хищников
43. Вельвичина
Королева всё реже появлялась на глазах подданных и своего народа. Целыми днями она не покидала покои, и лишь самые верные и близкие ей слуги приходили к ней не более чем несколько раз в день. Чаще всего они выполняли поручения, касательные королевских дел, но и также служили по личным вопросам. Семь молоденьких девочек выполняли все, что раньше королева делала сама. Они лично готовили ей еду, на что была очень зла повариха, что служила в королевском доме более десятка лет. Но девочки не реагировали на высказывания, а порой и то, что она пыталась выставить их из кухни, и также молчали на встречные вопросы о состоянии королевы. Физическом и душевном. Как и следовало, ответа никто не получал. Семь прислужниц были верны своей королеве, и раскрывать её секреты не смели под страхом смерти.
Совет, что был создан Вельвичиной совсем недавно, остался без правительницы, и все интересы и поручения были переданы устами супруга Дагфара, который также хранил тяжёлое молчание, и с каждым встречным вопросом о состоянии королевы, глаза его чернели, разум свирепел, но тут же он разворачивался и молча уходил. Люди заподозрили неладное. В замке стало тихо, мрачно. Все, живущие в замке, старались как можно реже покидать свою территорию. Даже при разговорах между собой, они говорили тише, будто боялись разбудить уснувший замок.
Вскоре мрачное настроение королевских покоев перешёл на весь город. Люди общались почти шёпотом, а если уж речь шла о здоровье Вельвичины, и вовсе старались сказать это под ухо, чтобы никто лишний не слышал разговора. Однако, слухи разлетелись быстро, и народ стал молиться о здравии своей королевы. Некоторые, кто особенно любил посплетничать, и вовсе утверждали, что правительница не просто так держит себя затворницей. Может, и не по своей воле. Или вовсе нет уже их королевы. И хоть за такие сплетни им грозили тумаками, люди сами начинали верить в худшее.
Изменение в своём состоянии Вельвичина почувствовала сразу. Еле успев открыть глаза, она уже хотела заснуть снова, хотя проведённая ночь в крепком сне должна была придать ей сил. Ей стали отвратны обыденные яства, что ещё вчера она ела с удовольствием. И с каждым новым днём неприятные ощущения только увеличивались. Старые прислужницы сразу обратили внимание на изменения, что они видели в повелительнице, и с радостью сообщили ей, о том, что скоро случится то, чего они так ждали. Молодая королева не сразу смогла понять, чему так рады. Старушки же потянулись руками к её животу и мягко гладили его. Ошалевшая королева отпрыгнула от них и громким тоном приказала больше в жизнь не прикасаться к ней. Счастливые улыбки сразу сошли с лиц пожилых прислужниц, и они удалились прочь. Сама же Вельвичина ушла в свои покои, предварительно выгнав из неё всех прислужниц.
Оставшись одна, она медленно стала снимать с себя всю одежду, и тут же пожалела, что не оставила хотя бы одну помощницу. Но ей категорично хотелось сейчас быть самой. С трудом справившись с тугим корсетом и пышной юбкой, она сбросила с себя бельё. Оставив вещи на полу, подошла ближе к окну, чтобы солнечный свет озарял её тело. Нежными ладонями она гладила свой живот, который совсем не был похож на тот, что был ещё вчера.
Первым, кто узнал о долгожданной новости, стал супруг, который был несказанно счастлив. Уверовав в то, что он зачал в королевском чреве наследника, погряз в мечтах о том, как воспитает настоящего рыцаря, достойного и храброго мужа. Вельвичина слушала рассуждения Дагфара и невольно улыбалась. Было приятно погрузиться в фантазии с ним и придумать его жизнь, на кого будет похож. Это веселило обоих, и больше сблизило супругов.
Правительница приняла решение отстраниться от своих полномочий на это время, и по наставлению повитухи – самой старой прислужницы из рода волков и вовсе ограничится от лишних перемещений. Она строго-настрого запретила ей хвастать своим счастьем, иначе недобрые люди наведут на неё чёрных волков. Но и сторониться хищных тоже нельзя.
По наставлению повитухи, просторные окна в комнате были завешены тяжёлой тканью, что не пускала солнечный свет, но и не выпускала тепло, сохраняя его для здоровья королевы-матери. От этого комната наполнилась тягостной духотой, которая при вдохе, застревала в горле. Но вдыхать прохладный воздух ей не велела всё та же старуха. Старая уже много лет славилась лучшей повитухой, почти никого из младенцев она не потеряла. А тех, кого не спасла, и вовсе была не её вина. Она тут же вспоминала нерадивой матери, что нужно было слушаться только наставницу, и не сметь перечить. И даже не думала жалеть мёртвого ребёнка, считая это лучшим исходом для него. До королевской семьи она добралась быстро, и сразу же ввела новые порядки и даже почувствовала себя выше королевы.
Самым ранним утром, когда солнце только показывало свои первые лучи, старуха разбудила беременную, небрежно потрепав за копну волос, и велела надеть льняное платье с глубоким капюшоном, что мог закрыть лицо от нечестивых глаз. Наспех собравшись, она потянула за руку из комнаты, быстрыми шагами они вместе покинули замок. Впервые за несколько дней Вельвичина вышла на свежий воздух, тут же вдохнув его полной грудью, но от этого у неё закружилась голова, и она припомнила слова повитухи о вреде прохладного воздуха, и уже старалась тихонько вздыхать, чтобы не насолить себе. Они шли быстрым шагом, при этом сторонясь окрестностей города, будто боялись попасться людям на глаза. Королева не перечила старухе и не спрашивала о том, куда они идут, но сердце начинало биться сильнее, когда она поняла, что старая ведёт её к лесу.
Темнота чащи завораживала и пугала, но как поняла Вельвичина, смешанные чувства испытывала сейчас только она, молча следуя за старухой. Та шла уверенно, чётко зная направление и цель. Они прошли вглубь, повитуха ловко уклонялась от веток деревьев, что норовили хлестнуть, а молодая королева лишь успевала закрыть лицо ладонью, но это не уберегло от хлёстких ударов. Пройдя ещё немного, она было хотела наконец возразить старухе, одёрнуть её и пойти обратно, или хотя бы узнать суть пребывания их здесь. Старая будто чуяла негодование своей спутницы и впервые нарушила молчание. Она поведала, что здесь она должна встретить сестру. Королева прищурилась, разглядывая мимику повитухи, пытаясь понять, шутит она или нет. Но на лице старухи не возникало ни тени улыбки. Весь народ знает, что у короля Фредерикуса была одна-единственная дочь, никто не уличал его в разгульном образе жизни, чтобы могли появиться незаконнорождённые дети. Старуха снова прочла немой вопрос в глазах королевы, и чуть тихонько, почти не раскрывая губ, прошипела «Волки!». Вельвичина вздрогнула и не отрываясь, смотрела испуганными глазами, вмиг же закричала. Старая кинулась к ней и прижала свою ладонь к её губам, приказав молчать ей, но девушка не могла совладать с собой. Та схватила испуганную за волосы, и выше ростом девушка, наклонилась так, что старуха прошептала ей на ухо, чтобы она не смела обидеть их. Королева подавила в себе крик, но тело начало трястись от страха. Она оглядывалась по сторонам и замечала, как совсем рядом шевелятся кусты и из них выходят волки. Семь хищных зверей окружили их, не давая шанса на отступление. Их глаза сверкали, а злобный рык заставлял сердце биться чаще. Вельвичина сильнее сжала в своей руке ладонь старухи, что явно не понравилось той, и мысленно стала проклинать её и винить себя, что послушалась эту сумасшедшую. Она оглядывалась и понимая, что круг сужается, просто закрыла глаза. Ничего не происходило. Лесную тишину едва нарушал ветер, качающий кроны высоких деревьев. На каком расстоянии от неё звери, она уже не понимала. В какой-то момент её одёрнула повитуха, и снова зажала ей рот, из которого только начал вырываться писк. Она приказала ей молчать и слушать. Королева вела себя так, будто те слова были обращены не ей, и не переставала оглядываться по сторонам, ворочая головой и ступая с ноги на ногу. Старуха снова одернула ее. Девушка осуждающе глянула на неё, но сказать ничего не успела. Только она хотела выразить своё негодование, как услышала тяжёлый хриплый голос. Звук раздался из темноты и сложно было понять, откуда идёт он. Королеве показался этот голос очень уставшим и явно принадлежал очень старому человеку, а от его хрипоты, даже не могла определить, кто с ней говорит – старый мужчина или женщина. Но любые догадки не были оправданы. С ней говорила самая старая сука стаи. Волчица поведала ей, что уже очень давно предки людей заключили мир между людьми, которым позволено добывать себе пропитание на территории леса, и волками, которым люди приносят подаяние в виде скота, и тогда хищники не нападают на людей. И предрекая встречный вопрос, волчица сказала, что её род обязан продолжиться, дабы союз был нерушим. Сука вспомнила, как старуха приводила к ней ещё маленького мальчика, что только-только вступил на трон, и как он полюбил приходить к ним в стаю, чтобы играть с их волчатами. Вельвичина вспомнила, как отец рассказывал о том, как в детстве играл с добрыми волками, но она всегда думала, что это сказки, чтобы она не боялась их. Она ослабила хватку, выпустив руку старухи, в её теле чувствовалась тяжесть и слабость, что ей захотелось опереться на что-либо, и лишь успела она пошатнуться, как рядом с ней оказалась большая волчица, которая сумела придержать лесную гостью. Старая сука глянула на них, сверкнув глазами, и сказала, что Дэя сбережёт королеву и дитя до его рождения и после. И это станет новым периодом соглашения мирного союза. Вельвичина не могла подобрать слов, волчица в них и не нуждалась, она поняла всё по тусклому взгляду.
44. Эльрик
Мрачный, встревоженный, принц сидел на том самом месте, на котором всегда видел отца. Высокий массивный трон, увенчанный острыми рогами животных, чёрный и такой ненавистный. Когда Ормар был на нём, мальчишка даже не смел подойти к нему, строгий отец всегда выгонял его из зала, чтобы тот не мешал ему. Позже, более взрослый Эльрик уже не стремился без ведомой причины заходить сюда, но тогда король призывал его прийти, рассказать о том, что придёт время, и именно он возглавит Землю Вен, и поведёт народ за собой. Юный наследник понимал, что не годится для роли короля, но сказать об этом правителю-отцу приравнивалось к смертной казни. Конечно, Ормар не перехваливал сына, здраво смотря на происходящее и видя, что тот слаб и робок, но всегда верил, что ещё немного, и в нём проснётся истинный гордый житель Земли Вен, суровый и справедливый правитель и жестокий противник. Шло время, ничего не менялось. Одинокому отцу было некогда постоянно тренировать Эльрика в рыцарском деле, и тогда на его смену вызвался Вербер, который уже далеко опередил своего хозяина, хотя если и сражался, то всегда тайком. Мальчишка не мог допустить, чтобы отец знал о его неудачах, и тогда предложил своего верному прислужнику всегда поддаваться ему, чтобы в глазах короля, он не выглядел так ничтожно, как себя тогда чувствовал. Ему не хотелось думать, что однажды придёт день, в котором ему предстоит показать все свои навыки владения мечом в бою, надеялся, что мирное время продлится дольше, а если и наступит смута, его мудрый отец формирует боевой отряд, естественно, без его участия, дабы не рисковать единственным наследником. Но сейчас он нужен был отцу.
Ормар не ожидал получить столь сильный отпор от мирных жителей. Уже вскоре они приравняли силы, перебив войско противника, а после и вовсе брали над ними верх. Правитель Земли Вен не мог отступать, да и было некуда, жители Замкнутого Леса настигли бы их в любом случае и силы у них уже было наперевес. Оказавшись добровольно в смертельной западне, отчаянный и униженный Ормар велел собрать все силы, что ещё остались на родной земле, и атаковать повторно Замкнутый Лес. А возглавить пехоту назначил своего сына. На тот момент до него уже дошли новости о том, что Ульвадра готовится подарить ему наследника, поэтому решил пойти на риск.
Настоящий правитель, получивший известия о намерениях отца отослал всех от себя, оставшись наедине со своими мыслями, а подумать было о чём. То войско, что ещё оставалось на Земле Вен, охраняли границы от чужаков, и покинь они свою службу, город останется уязвимым. Сын отказал в просьбе отца, и как бы ни высказывали своё негодование рыцари и воины, готовые пойти на бой, Эльрик приказал им остаться здесь.
45. Ормар
Сопротивление горожан оказалось более, чем достойным, чего явно не ожидал Ормар. Люди Замкнутого Леса не сдавались без боя, и вскоре, силы их сравнялись, а потом и вовсе они пошли наперевес. Уставшие воины Земли Вен не могли достойно противостоять набирающим противникам, и постепенно сдавали позиции. Ормар значительно растерял армию на поле боя. Голодные и замёрзшие солдаты с трудом выполняли приказы полководца, а сильные и уверенные в своей непобедимости жители Леса с каждым разом атаковали все более агрессивно и беспощадно, значительно сокращая численность противника. Та сила духа и вера в себя, вера в свою несокрушимость и правильность действий, что двигали правителем по сей день, сменились страхом и тревогой. Он не боялся боя, в ходе которого мог лишиться своей головы, больше его страшило униженной чести, и неизбежных упрёков и осуждения со стороны советников его двора, горожан, которые отправляли своих мужей завоёвывать новую землю для лучшей жизни. Ночами и днями напролёт, когда удавалось ему спокойно уединиться, Ормар разрабатывал планы и ходы, которые могли стать победным маршем и вскоре, как ему казалось, он нашёл путь из бедственного положения. Пехота и конные воины начали постепенно отступать от городских поселений Замкнутого Леса. Защитники своей земли настороженно провожали непрошеных гостей, следуя осторожно за ними, пытаясь предугадать их дальнейшие действия. Никому из них не верилось в то, что они одержали победу, одолев нагрянувших завоевателей. И, как оказалось, были правы. Ормар начал отводить назад свои войска, да только не в сторону, с которой пришли на Замкнутый Лес, а правее, на север, в сторону Спящего моря, которое омывало берег Верхних Холмов.
Полководец Земли Вен начал отводить своё войско, постепенно меняя ход направления, сбивая с толку преследовавших их воителей Замкнутого Леса. А у самого края Общих Земель, поверженного Ормара уже дожидался его давний друг Гамли, с которым они часто наведываются для решения важных государственных дел. Но и путь на земли Верхних Холмов оказался нестабильным. Знойное палящее солнце, что встречало войско Ормара по прибытии в Замкнутый Лес, постепенно сменялось промозглым дождём, а сейчас и вовсе провожает их попутным ледяным вихрем, заметая снежные сугробы выше их роста. Суровая зима оказалась многим не под силу, и снова войско понесло значительные потери. Полководец понимал, что численность его армии настолько мала, что он не сможет потягаться ею даже незначительную деревушку, не говоря уже о захвате Замкнутого Леса. Правитель Земли Вен со скорбью глядел на опустевшие ряды своей армии, и после долгих раздумий, решился на отчаянный шаг – вызвать на подмогу сына Эльрика и войско, что ещё оставалось на страже родного города.
Преодолев бури и холода, обмельчавшая армия Ормара с трудом добралась до города Верхних Холмов. Еле передвигая ноги, отступивший правитель шёл вперёд, подставляя раскрасневшееся лицо ледяному морскому северному ветру. Его конь следовал за ним, изрядно хромая на переднюю лапу, что была ранена в бою. Город встретил их лишь сквозным ветром. Все площади и улицы пустовали, а ставни на окнах домов были наглухо забиты. Уже слабо ориентируясь в ранее хорошо знакомых улочках, правитель еле вспомнил, как верно и быстро можно добраться до самого верхнего холма, где и ждал его друг Гамли. Он взял с собой лишь нескольких подчинённых, которые более уверенно ещё держались на ногах, и направился в нужный дом, остальные же разбрелись по городу, стараясь спрятаться от лютого ветра. Кто-то пытался стучаться в запертые двери, с надеждой, что их пустят на обогрев, но все было тщетно. Никто из жителей города не решился помочь незнакомым войнам, впустив их на порог тёплого дома.
Правитель Верхних Холмов и сам неохотно принял давнего друга, ссылаясь на небывалую занятость в это суровое время, сам же всем видом показывал, что Ормар оторвал его от весёлых дел, что проходят в горячей парной. Правитель Верхних Холмов скривился в натянутой улыбке, оказывая честь гостеприимства. Уставший полководец же, чувствуя не особо дружескую атмосферу, припомнил, как он любил и дорожил его дочерью, своей супругой Вигдисой. Но не сумел пробудить в нём родственные чувства, даже натянутая улыбка пропала с лица. Гамли чуть хриплым голосом, едва слышно, пробормотал прислужнику, чтобы тот организовал пристанище для правителя Земли Вен, и чуть более громче прозвучало, что ему всегда тут рады, как человеку, избавляющего его от обузы.
46. Вельвичина
Месяцы беременности дались королеве крайне тяжело. Она с трудом переносила изменения, что касались её организма, стала более нервная и раздражительная. Но ещё сложнее пришлось подданным, что старались угодить королеве. Вельвичина требовала к себе ежеминутного внимания со стороны каждого, кого она могла поймать в поле зрения, а если таковых не находилось, принималась сама разыскивать свою прислугу или других жителей замка. Придворные старались угодить правительнице, но, чтобы они не делали, удовлетворить прихоть королевы им не удавалось. Лишь Дагфар мог справиться с буйным нравом супруги, но и тот старался как можно реже сталкиваться с ней. В те нечастые встречи, что они могли себе позволить, супруга снова преображалась в ту спокойную и тихую девушку, кой знали все жители замка и города. В одну из таких встреч Вельвичина, не сдерживая слез, жаловалась мужу, как тяжело ей даётся управление делами Верхних Холмов. Новый совет, что она набрала, совсем не сравним с теми, от кого она пожелала избавиться. И хоть менять советников в ее планы не входит, ей одной остается искать ответы на самые важные вопросы, что делать она уже не в состоянии. Дагфар предложил ей единственное, на его взгляд решение – отступить на это время от королевских дел и полностью посвятить себя наследнику. Ведь самое важное для них сейчас – это здоровый малыш, который сможет продолжить их дело. Молодой принц, который когда-то тоже займёт трон. И хоть это идея не снискала единодушного согласия, королева всё же сдалась и отдала полномочия в руки супругу.
Месяцы шли, живот королевы становился больше, и ей сложнее было передвигаться по замку, поэтому супруг предложил ей оставаться в стенах её покоев до рождения наследника, при этом вся прислуга будет в постоянном подчинении. Все семь прислужниц всегда находились рядом и выслушивали все капризы Вельвичины, которые с каждым разом становились все более изощрёнными. Чтобы они не сделали, она оставалась недовольна ими. Она либо отказывалась ей то, что ей приносили, могла специально опрокинуть чашку на прислужницу, ошпарив ту горячим супом, и та с криками выбегала из комнаты, а потом и вовсе получала наказание за то, что кричала в присутствии королевы. Еда, что передавали ей, не нравилась, она нехотя ела, показывая всем видом, как ей неприятно, и ест она только для того, чтобы накормить ребёнка. Сама бы она казнила того повара, что сделал это. Она даже несколько раз просила супруга отрубить голову практически каждому из прислужников, который так или иначе, не смог угодить королеве. Дагфар не спорил с ней, соглашался, но никогда не выполнял приказы в жизнь, а лишь велел слугам больше не попадаться ей на глаза.
Помимо прислуги, в комнате беременной всегда находилась волчица Дэя, и она оказалась единственной, кто не раздражал её. И хоть изначально никаких просьб к ней не выдвигалось, правительница была уверена, что сестра справилась бы с ними куда лучше этих растяп. Та, в свою очередь, была довольна такой расстановкой и всячески поддерживала решения королевы, какими бы абсурдными они ни были. Так, она уверяла, что достопочтенной особе действительно стоить иметь дегустатора. Вельвичина не сразу смогла уловить суть мыслей, ведь она знала, что в замке её любят и чтут, и супруг ни за что бы не позволил слугам воплотить какой-либо заговор против королевы. Волчица охотно согласилась, но и те доводы были не на пустом месте. Она припомнила все капризы сестры, что терпели слуги, а ведь у них тоже есть чувства. Чувства обиды и злости в частности. А главенствующему на троне Дагфару может так понравиться играть в короля, что, когда действующая правительница города вернёт свои полномочия, он не захочет отдавать их. Вельвичина отнекивалась от каждого довода, но зерно сомнений было посажено.
Как-то утром, когда королеве был подан лёгкий завтрак, она долго не желала прикасаться к еде, разглядывая со всех сторон. Волчица не могла не заметить странного поведения и поинтересовалась у неё, в чём же дело? Вельвичина оставила от себя тяжёлый поднос с едой и предложила волчице стать тем самым дегустатором. Дэя пристально смотрела, не зная, что ответить. Она постаралась ей объяснить, что волки менее невосприимчивы как к еде людей, так и к отраве, которая там может быть. Но все слова королева пропустила мимо ушей, твёрдо стоя на своём решении. Нехотя, Дэя дала согласие, вспоминая угрозы, которые она сыпала в адрес прислуги лишь за то, что она долго решали поручения, на которые было отведено меньше пяти минут, а отказ становиться личным дегустатором, на которого волчица сама долго и упорно намекала, мог и вовсе лишить её головы. И в этом случае, Дагфар бы не стал ограничиваться отстранением от королевы.
Последние дни беременности Вельвичина оставалась одна. Лишь изредка в покои заходили слуги, чтобы покормить, и тут же прощались, дабы не вызывать гнева. Даже волчица покинула комнату, хотя всё чаще до этого не отходила от королевы ни на шаг. Вельвичина сама распорядилась о своём уединении. Она чувствовала приближение родов и хотела эти дни посвятить будущему наследнику. Она ждала непременно мальчика, по-другому она и думать не хотела. Перед родами с ней в комнате оставались лишь старуха-повитуха и волчица. Двери и окна были закрыты наглухо, свежий воздух почти не попадал в помещение, отчего он становился липким и тяжёлым. Девушка со стойкостью переносила наступающие схватки, и дабы унять эту боль, повитуха велела принять ей несколько капель красной воды.
На счастье королевы, роды прошли легко, хотя она почти ничего не помнила, так как потеряла сознания при последних схватках. Наследник появился в полночь, но лишь с наступлением утра Вельвичина пришла в себя, и тут же потребовала принести ей ребёнка. Старая повитуха, охранявшая покой королевы всю ночь, тихо попросила не пугаться, чем вызвала негодование у молодой матери. Старуха принесла крупный свёрток и передала ей в руки. Девушка почувствовала его тепло, прижала его к груди, и беспокойные мысли улетучились из её головы. Она подняла взгляд на повитуху, осуждая за слова, но та, не отводя глаз, не произнося ни звука, лишь губами сказала раскрыть свёрток с ребёнком. Вельвичина убрала с младенца ткань, что пеленала его, и от увиденного, чуть не выронила его из рук. Мальчик по имени Петрус полностью покрытый коричневой шерстью, тихо сопел в её руках.
47. Дэя
С этого дня изменилось всё. В замке воцарилась смеренная тишина. Придворные боялись нарушать покой королевы. И уж тем более тревожить юного наследника. Даже Дагфар ощущал на себе недобрые взгляды Вельвичины, когда приходил навестить супругу и сына. Она еле слышно, повелевала вести себя тихо, даже если малыш не спал. Перечить супруге он не пытался, и так бесшумно удалялся из комнаты. А вскоре его визиты становились все более редкими. Но молодую мать это совсем не тревожило, всё время она посвящала своему сыну, даря ему тепло и безграничную материнскую любовь, и опеку. Но одна бы она не справилась, и в её спасение повитуха давала ей советы. Она на своём веку приняла на свет много детей, что даже не могла запомнить всех, ведь какие-то из них уже сами обращались к ней. И королева прислушивалась к ней, душевно полагаясь на благородный опыт. Старуха снова привела в знатные покои волчицу, наказав, что первые недели материнское молоко пагубно для младенца, и она, как личный дегустатор, будет отсасывать грудное молоко. Дэя не стала возражать, не веря в присказки старухи, ведь сама она выносила несколько волчат, вскормила их грудью, и они выросли крепкими волками. Она присела на кровать к с лежащей матери, зубами стянула свободную рубашку с неё и устроилась рядом. Но лишь стоило ей присосаться к груди Вельвичины, и её пасть наполнилась молоком, как все тело пронзала ноющая боль, словно яд разливался по крови, что она едва терпела, чтобы не стиснуть зубы на соске королевы. Выпив молоко, она отстала от груди и тут же без чувств свалилась с кровати. Прерывистое дыхание стало замедляться, посиневший язык вывалился из пасти, выпуская наружу густую пену. Повитуха, стоявшая подле, лишь кинула взглядом на неё и спокойным тоном предупредила королеву не давать грудь принцу.
Это повторилось и на следующее кормление, тупая боль молниеносно распространялась по телу волчицы, вызывая все новые приступы, которые продолжались все больше и больше. Вскоре королева приказала одному из придворных уносить ослабшую тушу волчицы после кормления на своё место, примечая, что полуживая сестрица – не лучшая сиделка для наследника. С каждым разом Дэя тяжелее приходила в себя, боль отпускала, но чувствовалась всё острее и дольше. Волчица просыпалась в конуре, ощущая тепло своих деток. Семь малышей жались к её горячему животу и мордочками рыскали соски, чтобы вдоволь наесться, пока она снова не покинула их. Дэя закрывала глаза, и не придавая значения боли, чувствовала, как волчата едят, набираются силы, представляла, как те вырастут и отправятся в стаю, и как их примут сородичи. «Они же примут их как своих» – уверяла она себя мысленно, по-другому и быть не может. Но стоило ей только забыть о королеве, как прислужники тут же напоминали о ней, созывая волчицу снова идти в покои правительницы.
Дэя заняла уже привычное место у груди королевы, единственное, что Вельвичина сама освободила от одежды. Волчица осторожно, едва смыкая пасть, принялась сосать молоко, как тут же в глазах потемнело…
И снова измученная волчица очнулась в своей конуре. Она долго не решалась открыть глаза, так как ей казалось, что даже это может причинить боль. Но когда полное сознание вернулось, она резко подскочила на лапы и стала оглядываться по сторонам. Низкая и широкая комната, которая служила её логовом, была слегла уложена соломой, в остальном оставались лишь каменные стены. Дэя прошлась по всей комнате, лапы спотыкались, передвигалась чуть не падая, она вдруг поняла, что волчата не просят грудь, а они уже должны были проголодаться, и даже если нет, то тишины от них дождаться очень сложно, но видимому не сейчас. Она заметила, как волчата улеглись в углу логова, чуть зарывшись в солому, забравшись друг на друга. Спокойно вздохнув, она вернулась на своё место и моментально провалилась в глубокий сон. Но выспаться ей не предвиделось. Едва придя в себя, она уже ждала, что волчата вот-вот прибегут к ней, как только проголодаются. Дэя перевернулась набок, поёрзав, устроившись поудобнее, и чтобы деткам было удобно подобраться к груди. Но шло время, а щенки все так же лежали, единым комочком не шелохнувшись. Дэя открыла глаза и сразу заметила, что они лежат так же, как она видела их перед сном. Осторожно поднявшись, она подошла к ним, сунув морду между ними. Они никак не реагировали на появление матери, не шевелились, не ёрзали и не дышали. Волчица начала пастью брать их по-одному и раскидывать на полу, но никто из них не проснулся. Она смотрела на лежащих бездыханных щенков сквозь кромешную тьму и не могла заставить себя шевельнуться. Из ступора вышел шум за пределами комнаты. Распахнулась дверь, и прислужница приказала волчице в покои королевы. Дэя лишь повернула голову в ту сторону и ещё долго присматривалась к ней. Служанка громче вскрикнула на неё, сгорбив спину, залезла в конуру, и за шкирку потащила волчицу за собой. Она не в силах была сопротивляться ей, еле перебирая лапами, плелась за ней. Только один их щенков стал брыкаться лапами, услышав скуление матери.
Королева находилась в постели, удобно в ней расположившись. Облачённая в белую свободную рубашку, набухшая грудь была полностью оголена. Вельвичина лежала и молча смотрела в потолок и лишь чуть отвлекалась, когда прислужники привели волчицу. Искоса глянув, взгляд снова вернулся к потолку. Она вдруг подумала, что никогда не обращала внимания на роспись стен своей комнаты, позолоченные узоры воплощали в себе невероятно красивые цветочные мотивы, которые росли в саду под окнами.
Прислужники не смели потревожить покой королевы, они легонько ступали, но едва уловимый скрип пола выдавал их движения. Волчицу держали за шкирку, но та и не думала сопротивляться. Она едва перебирала лапами, путалась в них, то и дело спотыкаясь, поэтому прислужник продолжал волочить по полу. Пустой взгляд выдавал её отстранённость. Волоком затащили на королевскую кровать и тут же все покинули комнату. Вельвичина оглядела волчицу, произнеся несколько слов о своей усталости, но продолжения диалога со стороны сестры не последовало, что вдруг удивило королеву. Теперь всё внимание было приковано к незадачливой собеседнице. Она любила разговаривать с ней, и та всегда отвечала и поддерживала разговор, а теперь и подумать не могла, что она перестала разговаривать. Переспросила вопрос ещё несколько раз, но ответа не последовало. Сначала Дэя вовсе не слышала голоса, но с каждым разом королева повышала тон, и голос скрипуче звонко раздавался в голове. Её раздражение нарастало с каждым звуком, она чувствовала, как злость и гнев начинают преодолевать мысли, зрачки разлились в глазах, сделав их полностью чёрными, а в пасти поблёскивал острозубый оскал. Вельвичина приказала снова сосать молоко, взяв в руки свою полную грудь. Пасть волчицы приоткрылась, она чуть прикусила сосок, и почувствовала густую жидкость на языке. Открыв глаза и оглядывая королеву, она чувствовала, как с молоком прибывает ненависть к ней. Это было чем-то новым для неё, ещё ни разу она не испытывала такого чувства в себе, ярость и злость переполняли ее разум, а здравый смысл не мог противостоять новым ощущениям. Она сильнее подалась к груди и разом вцепилась острыми клыками в мягкую кожу. Визг королевы раздался далеко за пределами покоев. Пасть волчицы окрасилась алым цветом и по всей королевской постели разлилась густая кровь. Придворные, что отреагировали на крик, ворвались в покои молодой матери и поразились ужасному зрелищу. Дэя трепала грудь Вельвичины зубами как кусок пойманной дичи. Слуги закричали от страха, никто не осмеливался подойти ближе, и лишь старая повитуха пробилась сквозь толпу слуг и подошла к волчице. Нежной рукой она коснулась макушке, прошлась ладонью по ушам, немного почесав её. Хватка Дэи ослабла. Повитуха продолжала гладить по голове, вторая рука прошлась по шее и спине, она чуть нагнулась к ней и шепча приговаривала, что в случившемся с щенятами сестра никак не виновата, а сама волчица, преданная королеве, доказала ей свою преданность. Но нападение на неприкосновенную особу грозит им всем страшной трагедией. Дэя окончательно разжала клыки и отстранилась. Она смотрела на окровавленное тело королевы, которая на тот момент потеряла сознание от боли. Не было понятно, жива она или нет.
