Андрей Сергеевич Прокопьев
Язык хищников
55. Фредерикус
Он привык к полупустому замку. Порой в голову приходили мысли, о том, зачем нужен огромный дворец, если он не был даже и в большей часть его комнат. В детстве часто старался сбежать от нянек, чтобы лично исследовать неизвестные части замка, но его быстро находили и возвращали к занятиям. Однажды ему удалось провести учителей и улизнуть от них, но в этот раз сделал всё по-другому. Спрятавшись в тёмном шкафу, маленький король дождался, когда взрослые разбредутся его искать, побежал в противоположную сторону от них, и оказался в той части замка, где ещё не был ни разу. Всё вдруг стало чужим и пугающим, жутким и тёмным, будто солнце не посещало эти места, хотя сейчас всего за полдень. Стены неизведанной части замка не были похожи на те, к которым привык. Тусклые, серые стены уходили вдаль узким коридором, и чем дальше он шагал по нему, осторожно перебирая ногами, тем больше холодок пробегал по спине. Дальше было ещё темнее, но он не отступал, любопытство перебарывало страх.
Почти в самом конце коридора мальчик заметил маленький мерцающий свет. Должно быть, его нашли учителя, и сейчас он был рад им, как никогда раньше, поэтому бодро направился навстречу. С каждым шагом свечение было всё ближе, и теперь он мог разглядеть фигуру, которой принадлежал огонёк. Вскоре перед ним оказался взрослый мужчина, ростом почти вдвое выше его, со смуглым лицом, чёрными кучерявыми волосами, что закрывали его лоб, и яркие голубые добрые глаза. При его возрасте и росте лицо казалось детским, и Фредерикус подумал, что, если бы видел только его лицо, то захотел бы поиграть с ним. Но сейчас перед ним стоял незнакомый человек, который также удивлённо рассматривал его.
Незнакомец первый нарушил тишину, и поклонившись маленькому королю, поинтересовался, не заблудился ли тот? Мальчишка же мгновенно отреагировал, ответив, что сбежал от назойливых педагогов, и он ищет приключения, и с кем мог бы поиграть. Мужчина легко улыбнулся ему и предложил свою кандидатуру, на что Фредерикус сразу согласился. Юный правитель начал быстро говорить, рассказывая правила игры, которую он придумал сам, при этом так торопился, что обрывал некоторые слова недосказанными, отчего сложно становилось понять его суть. Мужчина лишь ласково улыбался ему, он протянул мальчику руку и предложил пройтись, пока ото расскажет подробнее об игре. Фредерикусу нравилось то, что незнакомец так внимателен к нему, не говорит, что всё это ерунда, и что нужно заниматься полезными вещами. Иногда он даже забывал, что разговаривает со взрослым человеком, а не сверстником. Высокий мужчина держал его за руку, и повёл по длинному коридору замка, потом они вместе поднялись по лестнице, перешли в другое крыло, как вдруг Фредерикус заметил, что его новый друг привёл его в королевские покои, где уже галдели испуганные педагоги и няньки. Мальчишка расстроился, что новый друг оказался предателем, он вырвал от него руку и направился к ждавшим его учителям. Но мужчина окликнул его и сказал, что в свободное от учёбы время, с удовольствием поиграет с ним. От этих слов обида на незнакомца прошла, снова подбежал к нему, неловко спросив, что в ходе интересного разговора, забыл спросить его имя. Мужчина рассмеялся, и подтвердив своё невежество тоже, хотя, конечно, сразу узнал маленького короля, назвал имя Вербер.
56. Вельвичина
Острый оскал, оказавшейся перед лицом, растекающаяся кровь, что ручьём вытекает из тела и неистовая боль, что доводит до судороги, повторялись раз за разом, как только королева закрывала глаза. Старая повитуха не отходила от неё ни на шаг, всячески стараясь унять её боль. Вельвичина большее количество дня проводила во сне, совсем не вставая с постели, а когда приходила в себя, то просила, чтобы ей подали малыша. Старуха старалась как можно дольше не показывать мальчика матери, чтобы та меньше волновалась, но королева настаивала на своём. Когда же, она всё же взяла в руки сына, и развернула его, она тут же разрыдалась. Повитуха хотела только забрать мальчика из рук матери, но та не отдала его, любуясь им. Его шерсть на лице была мягкая и приятная на ощупь, Вельвичина нежно трогала его, боясь разбудить сына. Когда она снова погружалась в сон, всё чаще она бредила, и вскрикивая, просыпалась, состояние оставалось крайне тяжёлым, и какие бы травы ни накладывала повитуха на открытые раны, ей ничего не помогало.
Кроме старухи, королева запретила посещать и интересоваться её здоровьем. Но шли дни, а улучшений не наблюдалось, Дагфар каждый день приходил к постели, пока супруга спала. Он долго смотрел на неё, не произнося ни звука. И как только Вельвичина начинала шевелиться, говорить во сне, он спешно покинул королевские покои. И каждый раз перед уходом, Дагфар оглядывался в сторону повитухи, в надежде увидеть положительный кивок, но в ответ лишь получал грустные глаза, которые говорили больше слов.
Те дни Вельвичина отказывалась от еды, практически не пила воду. Каждую минуту сознания она проводила с Петрусом. Повитуха плотно пеленала мальчика, чтобы тот не вертелся, и ненароком не причинил матери боль. Королева держала его на руках, прижимала к себе, и каждый раз при этом, причиняла острую боль, отчего глаз текли слёзы. Но она всегда улыбалась, держа его. На следующее утро Вельвичина снова попросила подать ей младенца, но сил его держать не оставалось. Она не могла поднять голову от подушки и вытянуть руки, чтобы взять его. Повитуха глядела на истощённое тело, пыталась заставить её есть хотя бы немного, но который раз получила отказ. Невзирая на нежелание, старуха всё же приготовила отвар из полезных трав, сытный бульон и заставила немного поесть. Вельвичина с натяжкой попыталась улыбнуться, что далось ей довольно тяжело. Тихим голосом она произнесла, что ещё никто в жизни так не уговаривал её поесть, ни няньки, что пытались накормить ещё в детстве. Они сразу сдавались после капризов, отпустить питание на самотёк. Отец тоже мало принимал участия в жизни. За королевскими делами, которые занимали у него много времени, остальном же – он витал в облаках и рассуждал о дальних странах, путешествиях. И лишь когда досыта наслаждался мечтаниями, вспоминал о ней. Но обычно к этому времени девочка уже спала. На следующее утро всё повторялось, и так каждый день. Но вопреки всему, Вельвичина очень любила отца, как бы ей ни было одиноко в те годы. Она дорожила каждой минутой, проведённой с ним. И по воспоминаниям, это было самое чистое, светлое и доброе время в детстве.
Повитуха пристально смотрела на королеву. Тихий скрипучий голос пронзал её душу, так что на глазах наворачивались слёзы. Она и не могла подумать, что за короткое время она так прикипела душой к королеве, и за внешним упрямством и властностью, скрывается добрая сердцем девочка. Старуха вспоминала капризы королевы, то как тяжело им далось совместное пребывание, ведь никто из них и не думал уступать друг другу. И если Вельвичина смотрела на повитуху с высоты положения, гордо держа при этом корону, старуха давила своим опытом и мудростью, и отчасти всегда была права. Сейчас те склоки казались глупыми, и ей очень бы хотелось, чтобы смеялись они над этим вместе.
От воспоминаний её отвлёк проснувшейся Петрус. Наследник закапризничал, расплакался, нарушив тишину, что процветала в покоях. Повитуха взяла мальчика на руки, пыталась укачать его, запеленали и прижала к себе. Держа его, прижимая к себе, она подошла к постели Вельвичины, чтобы она посмотрела на сына. Окликнула ее по имени, чего никогда раньше не позволяла, она поднесла мальчика к ней, но ответа не последовала. Повитуха чуть громче произнесла имя молодой матери и повторила его снова. На четвертый раз ее голос задрожал.
Королева будто спала. Растрёпанные длинные волосы спадали с подушки на плечи, закрывая раненую грудь. На лице читалось спокойствие и безмятежность, глаза закрыты, а на губах застыла лёгкая улыбка.
57. Дагфар
Пройдёт немало времени, но ожидания Фьётры так ничем и не закончатся. Она больше не вернулась, и никаких вестей от неё не поступало. Щемящее сердце тётушки подсказывало ей, что это неспроста, с женщиной случилась беда, не иначе. За несколько дней, которые чужестранка провела в пансионе, они мало общались, но этого хватило, чтобы убедиться в безалаберном отношении к жизни. Проще ей думалось, что та оставила сына на попечение, видя, в каких условиях они с ним оказались, ведь бродячая жизнь не сулит лёгких доходов, а так оставалось прокормить только себя. Не покидала и та мысль, что с ней могло что-то случиться. Горожане не особо жаловали чужеземцев, и она рисковала нарваться на не самых гостеприимных жильцов, но об этой ей было страшно думать. Она видела, как нервничает Дагфар, и как он каждый день ждал, когда появится мама. Шло время, и с каждым новым днём, мальчик всё реже вспоминал о ней, и вскоре его ожидания прекратились навсегда. Дафф не могла отпустить сироту на улицу, к тому же мальчишка сам прикипел к ней и приняла решение, что сама воспитает мальчика, сделает из него добропорядочного человека, что могла загубить Фьётра. Она старалась не показывать пренебрежительное отношение к ней, дабы не ранить чувства осиротевшего мальчика, но в глубине души надеялась, что она не вернётся никогда. И её слова были услышаны.
Дагфар быстро вырос, из тощего нескладного мальчика превратился в высокого, крепкого парня, к 15-ти годам на две головы стал выше тётушки. Она не могла перестать любоваться им, и непременно гордилась собой, считая это своей заслугой. Так-то и было. Дафф не жалела сил и средств на воспитания сироты, и мальчишка всегда отвечал ей взаимностью на заботу. Нянька старалась приобщить мальчика в семейное дело, пригласив стать своим компаньоном в пансионе. Но мальчика влекло совсем другое.
Бывали времена, что в доме дела шли скудно. Постояльцы частенько задерживали плату, а новые богатые клиенты посещали нечасто. Хозяйка дорожила каждым гостем, и даже если тот проживал в долг, она относилась с пониманием, и всегда доброта возвращалась к ней. Ни разу она не прогнала того, кто нуждался в крыше над головой. В один из скудных дней в дверях пансиона появился старик с густой короткой бородой, которая округляла его вытянутое лицо. Глаза его были настолько бледными, что казались совершенно бесцветными. Денег у него было немного, их хватало всего на две ночи, но по итогу, он больше месяца прожил под присмотром. На этом настоял Дагфар, лично прося тётушку оставить его. Дафф долго не могла согласиться с ним, приводя доводы на то, кормить ещё одного постояльца за свой счёт они не вытянут. Но парень не уступал и утверждал, что старик вернёт всё с лихвой. Тогда хозяйка пансиона сдалась. За годы жизни с ним, она так и не научилась отказывать ему.
В ту ночь Дагфар не мог уснуть. Жаркий летний сумрак не оставлял надежд на свежий воздух, и он решил прогуляться до берега моря. Тихонько выйдя из дома, чтобы не потревожить тётушку, направился к воде. Он любил бродить один по песку, всматриваясь в далёкий горизонт, куда уходила бескрайняя гладь воды. В эти часы там никого не было, и никто не мешал ему поразмышлять, помечтать, подумать обо всём. Бывало, так, что он засыпал на берегу, а испуганная опекунша утром искала его по всем комнатам пансиона. Но в эту ночь его уединение нарушил некий незнакомец. Его силуэт видно было издалека, но узнать не нему человека было невозможно. Парень расстроился, что придётся делить это место ещё с кем-то. Подойдя ближе, он удивился, узнав в незнакомце старика из пансиона. Тот обратился внимание на пришедшего парня и легко улыбнулся ему. Они вместе уселись на песок и молча слушали шум прибоя. Старик нарушил тишину, сказав, что скучает по морю, и готов отдать всё, чтобы снова почувствовать его стихию и мощь. Парень не понял, о чём тот говорил, считая, о чём можно скучать, ежели оно здесь рядом. Тогда старик рассказал, как некогда был капитаном судна. Сколько себя помнил, большая часть жизни проходила на корабле, в море. Именно там-то и ощущал себя полностью свободным и живым, что нельзя сказать о том состоянии, в котором сейчас, с возможностью зайти в море лишь по колено.
Дагфар с упоением слушал его рассказ о дальних странствиях, путешествиях по морю и жизни на корабле, и его глаза засияли от волнения. Старик рассказывал не только о путешествиях и землях, которые ему посчастливилось повидать, позже поведал о том, как устроен быт на корабле, учил вязать узлы, а над курьёзными историями из жизни моряков они смеялись вместе. Впервые он проявлял подобный интерес к чему-то. Ему было невтерпёж снова и снова заводить разговоры о море и кораблях, а старик, видя его интерес, подначивал его, чтоб когда-то они вместе отправятся в плавание. Парень улыбался шире от этого, мечтая и представляя, как их корабль рассекает буйные волны…
Прошло больше месяца с момента появления старика в пансионе, тётушка была не против его проживания, хотя больше никакой платы тот не вносил. Она наблюдала, как поменялся Дагфар с его появлением, видела его интерес и горящие глаза. Ей было страшно представить, что когда-то мальчику пришлось бы отправиться в море, путь даже с таким опытным человеком, но успокаивало то, что на здешних землях кораблестроение давно заброшено, никто не заплывает в море дальше, чем может поймать рыбу на продажу.
Всё изменилось в одночасье. Маленький король, что с младенчества правил Верхними Холмами подрастал, с каждым разом вовлекаясь в жизнь города и народа. Но и не изменял своим мечтам возобновить судоходное сообщение с ближайшими землями. Поэтому поводу он объявил набор на группу моряков, что могли бы помочь ему в этом. Узнав эту новость, Дагфар был крайне взволнован. Он сообщил весть старику, но тот даже не поверил ему, считая это брехнёй и выдумками. Какое его ожидало удивление, когда сам Фредерикус утвердил их в свою команду.
Для одних мечты, а для тётушки это стало страшной новостью. Она, конечно, тоже не раз слушала про подвиги старика, и относилась к ним не более серьёзнее, чем к страшным захватывающим историям, которые рассказывают мальчишки. Сейчас же мысль о том, что её мальчик отправится в море, доводило до ужаса. Она пыталась поговорить с Дагфаром, убедить его не принимать опрометчивых идей. Уверяла, что замыслы короля основаны только на одних и тех же мечтаниях, что и у него, но никаким опытом это не закреплено. Парень же отказывался прислушиваться, пропуская любые аргументы мимо. Он лишь улыбался ей, прося отпустить его во взрослую жизнь. Возможно, этого Дафф и боялась… отпустить мальчика. В море, в армию короля, да куда угодно.
В назначенный день команда Фредерикуса собралась у причала корабля, который вот-вот покинет земли Верхних Холмов. Огромный парусник величественно венчал пирс, у которого собрались, казалось, все жители города. Тётушка медлила всё утро, долго собиралась, еле-еле готовила обед, которые Дагфар и старик возьмут с собой в плавание. Из рук, как назло, всё валилось, и даже самые простые движения на кухне давались ей с трудом. Когда будущие мореплаватели поторопил её, парень заметил слёзы в глазах, и чтобы успокоить любимую няньку, крепко обнял, прижав к себе, и тихонько сказал, что это его жизнь и мечта, и он будет очень рад, если тётушка разделит с ним его радость. После этих слов она улыбнулась.
Уже перед отплытием, Дафф передала парню кулёк с едой, просила его беречь себя обязательно вернуться к ней. Тот же, улыбаясь, снова обнял её. Тётушка сильнее прижалась к нему и сквозь подступавшие слёзы, назвала его своим сыном. Услышав это, улыбка сошла с лица Дагфара, отодвинул ее от себя и пристально посмотрел ей в глаза. Она повторила, что уже давно считает мальчика своим сыном, и сейчас, как никогда, гордится этим. Парень молча глядел, но ничего не мог ответить ей. Его отвлекли ударом по плечу. Оглянувшись, заметил, что команда поднимается на борт судна во главе с королём Фредерикусом. Он снова обнял няньку, и оторвавшись от неё пошёл к трапу. Глаза Дафф наполнялись слезами, сдерживаться от них уже не могла и громко разрыдалась. Дагфар восходил на борт корабля.
58. Ормар
Дожидаться утра и с позором быть изгнанным из некогда дружественного замка Ормару не хотелось, поэтому своё пребывание в гостях друга Гамли решил завершить под покровом ночи. После ужина он стащил небольшое количество еды, и как только мгла накрыла Верхние Холмы, пробрался в запертую конюшню. Свою армию ему уже не вернуть, но бросать верного жеребца не собирался. Сейчас в нём было сложно узнать боевого коня, с которым они множество раз одерживали победу. От некогда величавого, мощного, сильного скакуна не осталось и следа. Перед ним стоял тощий конь с редкой облезлой гривой и проплешинами по всей шерсти. Седла, в которое ранее был запряжён жеребца прежде, не было, тогда Ормар позаимствовал снаряжение, которое принадлежало хозяину конюшни. Новое удобное седло, которое явно было лучше предыдущего, порадовало мелкого грабителя, он запряг им коня, взобравшись на него, отправился прочь из Верхних Холмов.
Путь предстоял долгий и тяжёлый. Оставив город далеко позади, утро странник встретил в густом лесу и прохладной тени. Но, чем дальше отдалялся от Верхних Холмов, тем реже становился лес. Деревья уже не тянулись до самого неба, а сквозь зелень всё больше прибавилось палящее солнце. Преодолеть такой путь не каждому под силу, но, Ормар не боялся дороги, ведущей в родные земли. Мысли о захвате оставленного им города не покидали голову. Он прекрасно осознавал, что в честном бою победа ему не сулит. Численность армии Гамли превышала его в несколько раз, а после поражения во вражеском захвате, ему вряд ли снова удастся сбежать. Никакие былые союзнические отношения с королем Верхних Холмов не спасут его от казни. Но Ормар был готов поставить на кон всё, что имел, в том числе и свою жизнь.
В планах не мог обойтись без даже сына, на которого возлагал большие надежды. Множество раз тот присутствовал на тренировочных боях на мечах между сыном и его личным прислужником, который был физически сильнее, выше и опытнее Эльрика, но тот всегда с легкостью брал над ним верх, оставляя прислужника побеждённым. Именно вдвоём они одержат главную победу. Только так будущий наследник сможет жить так, как полагается королям по крови.
59. Вербер
Те дни Эльрик мало с кем общался, всё больше времени проводя взаперти. Ни слуги, ни супруга не интересовали его, и каждую попытку навестить его жёстко пресекал. Вербер несколько раз старался прорваться к нему, даже через силу, но результата не дало, и решил оставить принца наедине с собой, сочтя это королевской прихотью. Заносчивые капризы уже давно не трогали прислужника, он привык к подобному поведению и не вмешивался не в свое дело. Сейчас же его начинали беспокоить выпады принца о надвигающемся военном походе, которое он всячески хотел избежать. Переубедить Ормара оставить сына в родном замке не предвещали положительного исхода, к тому же он был осведомлен о положении Ульвадры. Повода избежать воли отца не оставалось.
Вербер занимался не только тем, что становился тенью наследника короны. За время, проведённое вместе ним, часто вступал в тренировочный бой. И хоть показательные выступления перед Ормаром всегда проигрывал, мечом владел отменно. Как только истинный король Степных вен оставил город, доступ в оружейную комнату стал для прислужника свободным, чем с удовольствием пользовался, каждый день оттачивая мастерство.
Упражняясь с мечом, наедине с собой, отпускал те мысли, что ему не суждено применять навыки в бою. Но тогда же представлял себя во главе войска, где он на равных с главнокомандующим правителем. Но пока Эльрик будет прятаться от себя самого, боясь выйти на поле битвы, он так и останется одиноким воином. Его движения были плавные, отточенные, лёгкие, меч становился продолжением его руки, а упражнения превращались в танец. Выкладывая всю силу в удар, он разом разрезал мишень, не оставляя на ней живого места.
Закончив глубоко за полночь, он возвращался в замок. Ночь окутывала длинные коридоры, принося с собой долгожданную прохладу и глубокий сон. Это время было самое любимое для него, тогда, казалось, что весь замок принадлежал только ему. Вернув меч в оружейную комнату, он присел на стог сена, переводя прерывистое дыхание. Пот стекал по лбу, свисая капельками с локонов чёрных кудрей. Льняная засаленная рубашка липла к телу, и резким движением он избавился от неё. Приятная усталость давила на виски, а гордость за проделанную тренировку овладевала им, вызывая улыбку. Закрыв глаза, он наконец расслабился, развалившись на стоге сена. Ночь практически успела забрать в объятия сна, как вдруг он услышал тяжёлые шаги снаружи. Нечастые гости попадаются ему в такое время, что его удивило, и он решил узнать, кому же не спится. Выйдя в длинный коридор, по которому скользил промозглый холодок, прислужник увидел лишь отдаляющейся силуэт крупного мужчины. Узнать его со спины не представлялось возможным, и перебрав несколько вариантов, кто бы это мог быть, почти никто не подходил под параметры шедшего вдаль человека. Несколько мгновений он ещё смотрел вслед незнакомцу, и тут же пошёл за ним, увеличивая шаги. Долго гнаться за ним не пришлось, ночной гость и не думал скрываться от погони, а даже желал быть замеченным. В незнакомце Вербер узнал давнего соратника Агнара. Он безумно удивился его неожиданному появлению в замке, тем более без остальной армии и без короля Ормара.
Агнар, уставший с дороги, добрался до кухни, чтобы набить изголодавшейся желудок перед отдыхом, и каково было его изумление, когда он взглянул на ничтожные остатки запасов еды. Уже практически ничего не осталось, почти израсходованный тюк зерна, набитый мешок муки и развешанные сухие ветки с жёлтыми потрескавшимися листьями. Вербер шёл за ним следом, и видя его обескураженность перед плачевным состоянием замка, оправдывающимся голосом сказал, что в запасе имеются ещё несколько полудохлых коней и пару коров, но молока не дают. Всех птиц, коз они уже забили. Сам, он признался, что и вовсе не заходит сюда, а пробует охотиться за дикими птицами, мелким зверьём. Агнар совсем забыл о своём голоде и присел на пол, взявшись руками за голову. Он поведал о поражении армии в Замкнутом Лесу, их трусливом отступлении и побеге на землю Верхних Холмов. И также доложил, что пока ещё действующего короля Степных Вен не сломило поражение, а одурманило его голову только больше, ведь отныне его цель – Верхние Холмы… но как нападать на укреплённую сильную армию, будучи побитыми в боях, уставшими и голодными. По приказу Ормара – сын возглавит пехоту, правитель возлагает на это большие надежды. Вербер опешил от такого исхода, но ещё сильнее пугала позиция самого Эльрика, ведь он всячески пытался избежать военного похода.
60. Эльрик
Ранним утром прислужник более настойчиво попытался прорваться в покои молодого правителя, но безуспешно, тот никак не реагировал на его призывы о мужестве и просьбе взяться за ум. Тогда он решил привлечь к действу Агнара, и это сразу же сработало. Как только мужчина хриплым голосом поприветствовал своего короля, дверь спальни открылась. Его вид удивил их обоих. Скомканные лохматые волосы, что почти закрывали пол лица, глаза, что виднелись под копной спутанных локонов, были пустыми и безжизненными. Тёмные круги выдавали его бессонницу и страх перед неминуемым. Увидев старого знакомого, его взгляд оживился моментально, а на только что унылом лице появились очертания улыбки. Он вопросительно вскрикнул, неужели война с Замкнутым Лесом закончена, и армия вернулась домой? Агнар же рассказал ему всё, то что мог ему было известно на тот момент. Эльрик тогда поник ещё больше. Его взгляд упал на пол, и он не смел поднимать его, смотря в одну точку. Военный не стал долго задерживаться, и после короткого рассказа, покинул королевские покои. Вербер остался с ним, хотя и надеялся быть изгнанным. Но король молчал, сидя на краю кровати, сгорбился в спине, не шевелился, и казалось, даже не дышал.
Прислужник уже не знал, сколько прошло времени, как вдруг Эльрик оживился, подняв голову, обратился к нему, предлагая присесть рядом. Это было совершенно не свойственно ему, и чуть поколебавшись, верный слуга принял его просьбу. Король ещё недолго молчал, и нерешительным дрожащим голосом начал говорить о том, что не хочет идти на погибель. Разбитая армия доказала, что они не были готовы к неповиновению с их стороны, а самонадеянность Ормара лишь сгубила их. Ослушаться отца он не мог никак, без видимых на то причин, а переубедить его в нападении на Верхние Холмы и вовсе станет себе дороже. Но, у него есть слабое место, за которое он сильно держится, это его род. Отец не допустит, чтобы древний знатный род прервался! Вербер слушал хриплый и дрожащий голос Эльрика, но никак не мог уловить суть его мыслей, и какими бы намеками он ни высказывался, разобраться в его ребусе не удалось. Разозлившись, король прокричал, что для того, чтобы избежать нового военного похода, нужно избавиться от наследника! Эти слова словно ударили прислужника по ушам, они звенели в его голове, и сперва ему казалось, что он имел в виду совсем другое. Но принц подтвердил свои слова. Ошеломлённый крик правителя сменился на недоумевающий и презренный шепот, в ту же секунду он хотел забрать свои слова обратно. Прислужники одновременно встали с края кровати, смотря друг на друга. Взгляд короля был полон отчаяния и лишь долей надежды, он молчал, но глазами умолял прислужника согласиться на его спасение. Вербер ничего ему не ответил, а только молча покинул его, оставив в одиночестве.
61. Дагфар
Жизнь в замке Верхних Холмов будто приостановилась. Тишина поглощала длинные коридоры и комнаты, в которых раньше кипела суета. Редкий служитель замка отправлялся по своим делам, и в мгновение пропадал, растворяясь во мраке тёмных углов, куча не дотягивались лучи солнца. Со времён прощания с королевой никто не видел Дагфара и Петроса. Слуги и советники переговаривались между собой шёпотом, будто боялись, что супруг королевы мог услышать их, боялись за его самочувствие и тревожились за младенца.
Старая повитуха пропала из замка в тот же день, когда вдовец сообщил и трагичной кончине супруги. Куда она направилась, никто не знал, да и мало кто интересовался её исчезновением. Престарелые прислужницы шептались, что старая навлекла беду, приобщив волчицу к родам наследника, но обернулось всё еще хуже, чем предполагалось.
Той ночью Дагфар впервые крепко заснул, спустя все те дни, что почти не смыкал глаз. Его переполняли чувства злости и обиды. Он жалел, что так мало времени уделял супруге, и подчинялся прихотям, допустил до расположения повитуху и волчицу. Корил себя за проявленную слабость и неосмотрительность, а ведь изначально он клялся, что будет защищать свою королеву от всех невзгод, но не смог уберечь. Малыш Петрос совсем его не беспокоил, мальчик оказался очень смирным, а когда начинал капризничать, отец брал его на руки, нежно прижимал к себе и пытался успокоить младенца. Петь колыбельные у него не получалось, грубым голосом только пугал сына, поэтому мычал ему мотив той песни, что когда-то пела ему Фьётра.
Он стал чаще думать о матери, о их прошлой жизни, бродячей, полной лишений и голода. Вспомнил, как ему приходилось просить милостыню, как воровал монеты из карманов прохожих, как крал еду, чтобы ненадолго утолить голод, но вспомнил, как мама успокаивала его, когда укладывала спать. Каждый раз она обещала, что завтра всё станет лучше, и он снова верил ей. От того, как сложилась бы его жизнь сейчас, где он был, и кем он стал, не попадись на их пути добрая нянька, которая смогла дать ему то, что Фьётра давать не намеревалась или была не в состоянии.
В голове всплыли воспоминания о мудром капитане, который стал для него настоящим другом и наставником, сильным плечом, которого ему так не доставало эти годы, и вспомнил тот злополучный день, когда его жизнь снова перевернулась, как и корабль, на котором он отправился в первое плавание.
Наступившее утро сменило ночной штиль на небольшую качку. Палубу шатало из стороны в сторону, но почти все моряки уже привыкли и смогли приспособиться к волнениям на воде. Тяжелее всех доставалось Дагфару. Каждый раз его выворачивало наизнанку даже от небольшой качки. Все его мечты о путешествиях разбились крахом, но хуже ему было оттого, что их общим мечтам со старым капитаном не суждено сбыться.
Отсиживаясь в каюте, молодой юнга держал перед собой медное ведро, оно уже не раз выручало его. К нему присоединились старый капитан и ещё молодой король Фредерикус. Они были с ним практически одного возраста, практически одного роста, были и схожи их черты лица. Они оба заметили сходства при первой встрече, и, хотя не подали виду, это бросалось в глаза. В остальном они были полностью отличные. Сильный духом и волевой Дагфар привык многого добиваться самостоятельно, в его мире всего можно было добиться силой, и если не физической, то моральным аспектом. Здесь же действовали иные законы, и как на берегу Верхних Холмов, так и на судне, во главе стоял мечтательный, добросердечный Фредерикус, который в жизни самостоятельно добился лишь того, что удачно родился. И если на суше их интересы практически не пересекались, то здесь, в маленьком мирке, он должен подчиняться ему, и быть с ним любезным. Парень не очень жаловал появление короля в каюте, но возразить ему не мог. Старый капитан, отшучиваясь, хлопал юнгу по плечу, смеясь, что не о таком приключении тот мечтал, а бледный мальчишка лишь мог выдавить улыбку из себя. Фредерикус молча стоял в углу, когда снаружи волна захлестнула на борт, и потеряв равновесие, он рухнул на пол, разбив голову о дверной косяк. Старик лишь ахнул от неожиданной тряски, а Дагфар крепче ухватился за ведро. Из головы Фреда сочилась кровь, и капитан решил, что лучшим средством будет промыть рану спиртным. Король даже не понял, что тот имел в виду, еле поднялся на ноги и присел рядом с помутневшим юнгой.
Вскоре старик вернулся, пошатываясь, еле успевая хвататься за дверные косяки, вошёл в каюту. В руках держал бутылку крепкого вина. Молодой король было подумал, что этим собирается промыть его рану, но капитан рассмеялся над его предположением, и откупорив бутылку, передал ему в руки. Юнец ни разу в жизни не вкушал крепкие напитки, поморщился от резкого запаха, что ударил его в нос, и тут же глотнул несколько раз. Он ощущал, что вот-вот выплюнет горячительную терпкую воду, но пересилил себя и проглотил. Дагфар хихикал над его реакцией, хотя сам помнил, как-то же вино впервые пробовал с капитаном, ещё когда они мечтали о плавании. Он взял у того бутылку и смело хлебнул, но тут же поднёс ведро ближе к себе, ощущая рвотные позывы. Это вино было в несколько раз крепче того, что он пробовал, да и вообще засомневался, что это за напиток был на самом деле. Лишь старик не мог сдерживать смех перед ними, и забрав бутылку себе, гордо сделал несколько больших глотков и даже не поморщился.
