Андрей Сергеевич Прокопьев
Язык хищников
19. Ульвадра
В глаза били лучи утреннего солнца, но Ульвадра не торопилась открывать их, наоборот, ей хотелось уснуть надолго, навсегда, чтобы забыть всё то, что произошло ночью. Она несмело обернулась, и на её радость, Эльрик уже покинул супружеское ложе. Девушка прижала колени к груди и уткнулась лицом в мягкую подушку. Из глаз текли тяжёлые слезы, как бы она старалась не плакать, но это было выше её сил. В мыслях всплывали воспоминания в случившемся, и чем больше она думала об этом, тем больше ей становилось мерзко. Она начала трогать своё тело, исследуя его руками и вдруг резко подскочила, спрыгнув с кровати. На ней колыхалась тонкая ночная туника, которая едва скрывала её наготу, она была испачкана кровью, как и кровать. Ульвадра содрала с себя шелковую ткань и выбросила в тлеющий камин. Туда же следом отправились спальные принадлежности, которые задымились, наполнив комнату белым дымом. Девушка села рядом с камином, наблюдая, как возгораются ткани, и ещё больше расплакалась. К горлу подступал ком, отчего стало тошнить. В голове не укладывалось, как она могла позволить этому случиться. Но и противостоять сильному супругу она бы не смогла. Ей становилось обидно от бессилия, никто защищать её здесь не будет. Более того, она понимала, чего Эльрик хочет, и, если сейчас не получится, это будет повторяться. Но и выполнять свои супружеские обязательства она не хотела. Ей хотелось обратно домой, к родителям, в Замкнутый Лес, к сестре, но уже ничего не вернуть, и горечь утраты давила ещё больше. Сейчас ей как никогда захотелось прижаться к Асвиде, но оглядевшись вокруг, она подумала, что понятия не имеет где её искать. Наспех надев лёгкую накидку, босиком она выбежала из комнаты. Возможно, нянька на кухне вместе с придворными, это первое что, пришло в голову, и тут же помчалась вниз по лестнице, поискать её там. Но вперёд Асвиды, она столкнулась с Ормаром, который поднимался по лестнице вверх.
За время нахождения в замке Степных Вен, Ульвадра нечасто виделась со свекром, и последняя их встреча была в день её неудавшегося побега. Она смотрела на него испуганными глазами, делая шаги назад, хотела вернуться, но он схватил сноху за запястье, сильно сжав руку, и силой потащил за собой. Девушка старалась успевать за его широким шагом и не споткнуться, иначе бы он волок ее по полу. Не имея понятия, куда они идут и чего хочет, спросить его об этом и вовсе не смела, так как боялась безумно. Идя по длинному коридору, освещённому факелами, Ульвадра поняла, что ещё не была в этой части замка. Она вообще редко куда заходила, кроме кухни, столовой и комнат нескольких придворных, и даже понятия не имела, в какой части замка находится её супруг, в целом эта мысль пришла к ней только сейчас, и она очень надеялась, что свёкор ведёт её в комнату супруга. Но все догадки были ошибочными. Ормар отворил тяжёлую дверь и впихнул Ульвадру в помещение и сразу же запер там. Девушка оказалась в оружейном хранилище. В комнату просачивался тусклый свет из небольших окон, что были высоко под потолком. Стены увешаны мечами и кинжалами. Самый большой меч висел отдельно от остальных, массивная белая рукоятка в виде головы волка, стальное лезвие клинка более метра длины. Ульвадра даже не решалась тронуть его, сам вид он был острым и устрашающим. Упругие луки и стрелы, копья и тяжёлые булавы, рыцарские пики, боевые топоры, всего было так много, что у девушки разбегались глаза, и от увиденного количества оружия ей стало дурно, и она присела на холодный каменный пол. Пленница даже не пыталась стучать в запертую дверь, понимая, что жалобными криками она вряд ли добьётся освобождения, поэтому решила просто ждать, когда её выпустят.
20. Оска
Время близилось к вечерней трапезе, но девушка не спешила покидать личные покои. Гуляя днём по саду, она несказанно удивилась, как ей стало легче дышать, она наконец смогла вдохнуть, почувствовать запах летнего тёплого дня, как давно она не замечала этого. Но прогуливаясь по саду, почувствовала тяжесть в животе, острая боль пронзила всё тело, что она ненароком вскрикнула, чем сразу привлекла внимание для помощи. Служанка, шедшая на несколько шагов позади, подбежала и схватила женщину за плечи. Без посторонней помощи добраться до своего убранства Оска уже не смогла. Медленными шагами она и служанка шли обратно в дом, испуганная женщина приговаривала прислуге скорее довести её до комнаты, так сильно ей хотелось отдохнуть.
Добравшись до постели, она прилегла, но боль в животе не прекращалась, а моментами ещё сильнее усиливалась. Испуганная девушка прижала ладони к животу и нежно гладила его, старалась отогнать плохие мысли подальше, предполагала, что это видимо сказывается усталость от знойной погоды. Окна в комнате наглухо закрыты, входная дверь также заперта, и хоть летние дни дарят солнечную погоду, в камине рядом с кроватью потрескивают дрова. Служанка ни на минуту не покидала её, помогла снять тесное платье, делала тёплые накладки из ткани на лоб и дала выпить похлёбку из заячьего жира. От духоты и жара, что воцарилась в комнате, Оску клонило в сон, но служанка не давала уснуть. И когда время подошло к вечерней трапезе, женщина поняла, что не сможет присоединиться к супругу, так как резкие боли не проходят, и что, вероятнее всего, она родит ребёнка, хотя следившая за ней повитуха уверяла, что появляться наследнику очень рано, ведь прошло всего лишь половина срока, она не стала тешить её надеждами, твёрдо сказав, что наследник родится мёртвым, иначе живой бы он радовался единению с матерью. Женщина испугалась за дитя, уже более 10 лет жизни с супругом Гамли она мечтала родить ему сына, но беременность всегда прерывалась. Лишь однажды Оска сумела выносить ребёнка до положенного срока, но рождённый мальчик прожил всего одну ночь. Гамли требовал наследника от жены и проклинал ее всякий раз, когда ее беременность обрывалась, он грозился сдать её в прислужницы в дом его родителей, если та не сможет выполнить свою главную функцию. Оска не боялась угроз супруга, любое его решение Оска примет с чистым любящим сердцем, но всей душой ей хотелось подарить ему сына, чтобы хоть раз смогла порадовать его. Как только их родители заключили договор брака, девушка сразу приняла решение любить своего мужа, как и её мать, чтобы быть счастливой с ним и быть с ним в добрых отношениях. Гамли же не разделял тех взглядов. Серая невысокая девушка с реденькими волосами и пухлыми руками не прельщала оваций со стороны, её трепетная молчаливость и покорность лишь вызывали раздражение молодого супруга. На любую просьбу она отвечала согласием, никогда не смела перечить или заговорить с супругом сама. Даже попытки зачать ребёнка она принимала за свой долг, при этом не принося наслаждения мужу. Гамли понял, что из супруги не выйдет ни хорошего собеседника, ни страстной жены, поэтому требовал выполнить хотя бы главное предназначение, но и с этим она справиться не могла.
Доселе живот Оски был едва заметен под свободным платьем, но за несколько часов он вдвое увеличился в размере. Женщина, не прекращая, кричала от пронзающей боли. Все тело распухло, лицо покраснело, даже белки глаз налились багровой пеленой. Служанки не смогли спокойно раздеть её, она брыкалась и вырывалась из них рук, молодые помощницы разорвали дневное платье, чтобы освободить хозяйку из натиска шёлка и бархата. В комнате становилось всё жарче, по наставлению главной повитухи, в камине разожгли пламя, дабы не застудить малышей. Сморщенная старуха с серой прозрачной кожей тоже скинула с себя всю одежду и приготовилась принимать роды у своей дочери. Они обе не желали, чтобы Гамли узнал о случившемся раньше времени, для облегчения боли старуха дала выпить настой трав.
Оска успокоилась, повитуха обложила её тело мокрой горячей тканью, надавливала на живот, он стал ещё больше, что девушка уже не видела за ним старуху. Когда начал показываться малыш, она закричала громче прежнего, но мать уже не успокаивала её. Она выгнала всю прислугу, чтобы остаться с дочерью наедине, и строго настрого запретила кому-либо шептаться о происходящим. Как только молоденькие девочки покинули их, старуха не своим глубоким и гортанным голосом начала петь песни, наполняя жаркую душную комнату хриплыми звуками. Она приняла окровавленного крохотного младенца, что помещался у нее в ладонях, он пищал еле дышал и задыхался от собственного визга. Но за первым младенцем появились ещё трое. Старуха испуганными глазами смотрела на них, тощие, размером чуть больше ладони, перед ней барахтались четыре крохотные девочки, с опухшим лицом и маленькими глазками. Их ручки и ножки были словно тростинки, а тельце с прозрачной кожей хоть и испачкано сгустками крови, не скрывала внутренностей младенцев.
Лишь после родов пронзающая боль отступила, живот спал и обмяк, но тревожное состояние доводило до паники. Она не представляла, как супруг, ждущий сына, воспримет новость о четырёх дочках, не посмев прикоснуться к ним, лишь смотрела на крох из рук матери.
21. Вельвичина
Отныне верный подданный всегда находился рядом со своей королевой. Он сопровождал её на Государственных советах, на которых решались важные вопросы Верхних Холмов. И хоть советники были против его присутствия, по велению Вельвичины, Дагфар молча стоял по левую руку и хмурым взглядом рассматривал придворных, чем заставлял их нервничать. Королева лишь изредка оглядывалась на него и хитро улыбалась. С момента коронации прошло уже достаточно времени, для того чтобы молодая правительница вникла в суть дела, и даже издала свой первый указ, но до сих пор чувствовала себя напряжённо среди советников. Она боялась им доверять, не знала, будут ли они преданы ей, как были преданы отцу, не сведут ли её с верного пути. Но как только над ней встал Дагфар, чувство уверенности в себе возросло вдвое. Сейчас она осторожно, но всё же брала бразды правления и даже смела перечить наставлениям советников. С каждым разом она ловила себя на мысли, что с прислужником ей легко и приятно. После смерти отца она осталась без теплоты, что он дарил ей, без поддержки и чувства защищённости. А рыцарь вновь вернул ей эти ощущения. Может дело в том, что он был знаком с Фредерикусом, и относится к ней по-отцовски, а может, и то, что сейчас на неё взвалили корону, и ей положено быть сильной, а с ним можно снова почувствовать себя девочкой, и не бояться показать свои страх и слабость. Осознание того, как много значил для неё отец, пришло слишком поздно, на те беззаботные годы будущая королева не обращала внимания на такие мелочи, как ей казалось, ибо это было и будет всегда. Лишь тот день перевернул мировоззрение, когда она поспешила в комнату отца, чтобы отговорить его устраивать поединок за сердце дочери, ибо она не была готова к замужеству, но сказать об этом не успела. Фредерикус находился на мягкой перине, его бездыханное тело было накрыто лёгкой шелковистой тканью, и дочь подумала, что отец спит. Попыталась растормошить его, её переполняла злость и негодование, и ждать, когда он проснётся, она не желала. Но все попытки разбудить отца не дали результатов. Вельвичина стянула с тела ткань и ужаснулась от увиденного. Это звонкого крика пробежало по длинному тёмному коридору. Отец лежал, скорчившись на постели, глаза широко раскрыты, а подушка испачкана рвотой. Не было ни единого намёка на присутствие посторонних в королевских покоях, стража никого не подпускала без повеления короля. Лишь дочери могли беспрепятственно посещать отца, и те делали это не столь часто. Стражники короля сбежались в комнату Фредерикуса, растерянная девочка рыдала в стороне от кровати, отходя мелкими шагами всё дальше. Один из страж схватил девушку и увёл её прочь.
Вельвичина видела кровопролитные бои доблестных рыцарей, которые порой заканчивались печально. Это случилось, значит, так должно быть. Она знала историю семьи и также знала печальные события, что привели к той жизни, которую проживала. Прекрасно понимала, что отец не вечен, и однажды он уйдет. Но, как оказалось, принять данное это она не смогла. Огорчённая, озадаченная, не понимающая, как быть ей дальше, девочка пробыла в комнате весь вечер и ночь. И кто бы ни пытался приблизиться к ней, она отвергала. Даже сестру Дею она просила не беспокоить её. В голове же вертелась лишь одна мысль "Я-королева. Отныне Я-королева Верхних Холмов!", и эти слова разбивали состояние девушки до отчаяния. Она вспоминала беззаботную жизнь, которой жила до сих пор, и она не хочет ничего менять в ней. Но и отказаться от нависших обязанностей права у неё нет. Так она и уснула на своей кровати.
Разбудил её громкий стук. Словно целое войско намеревалось проникнуть в покои, за дверью стоял шум и гул. Вельвичина уснула, не сняв с себя вчерашнее нарядное платье, чем изрядно помяла его, и не расплела сложную причёску, что делала ей Шестая поутру. Локоны растрепались, придавая ещё более помятый и трагичный вид. Свита ворвалась в комнату, семь прислужниц, советники, Дэя, но воцарился гул, голоса перебивали друг друга, и разобрать кто, что говорит было невозможно. Вельвичина не обращала на них никакого внимания и делала вид, будто их и нет вовсе. Вчера она была в смятении и не могла представить свою дальнейшую жизнь, проснувшись сегодня, она с твёрдой уверенностью чувствовала свои силы и была готова к любым испытаниям, что несёт за собой коронация.
22. Дагфар
Ранние годы Дагфар провёл в странствиях со своей матерью. Они скитались по городам и небольшим деревням, но всегда останавливались ненадолго. Несколько недель, и они снова отправлялись в путь. Практически везде их принимали хорошо, гостеприимный народ давали им работу, кров, еду. Отец Дагфара Кнёрр был моряком, он воспитал в сыне твёрдую выдержку и сильный дух, многому его научил. Сам же слёг от лихорадки, что подхватил в плавании, и до большой земли не дожил. Ушлая мать легко входила в доверие к людям, часто устраивая перед ними целое представление. Чаще всего она звалась вдовой капитана корабля, что трагически погиб в море, но тут ей врать практически не приходилось, только звание мужа чуть преувеличила. Но это становилось более трагичной историей, нежели бы если семья бедняков просила помощи. Маленький Дагфар был милейшим ребёнком, с большими голубыми глазами и каштановыми волосами, он не оставлял равнодушными местных тётушек, каждая стремилась накормить его и приласкать. Фьётра – его мать, не могла не воспользоваться этим, и часто малыш становился главным способом вызова жалости у горожан. И чаще всего люди жалели её и давали кров. Женщина с мальчишкой на руках мало кого оставляла равнодушным, и те бедняки, которые делили корки хлеба, готовы были разделить корочку и для неё с сыном, но, конечно, она благородно отказывалась, желая семье процветания и с доброй улыбкой, покидала дом. Но стоило ей нарваться на обеспеченную семью, то вышвырнуть её было уже сложно, она впилась в хозяев словно паразит, когда те даже не догадывались о нажитой приспособленке. Хозяйки сочувствовали ей и сыну и пускали их в дом, сажали за стол, укладывали спать. Женщина пыталась отблагодарить радушных людей, говоря, как ей неудобно перед ними, и что она готова выполнить любую работу за их доброту. Но этим самым лишь тянула время пребывания в доме, чтобы обследовать его более тщательно. И как только находила то, что может нести какую-либо ценность, забирала вещь себе. На следующий день сразу же прощалась с добрыми людьми и покидала их.
Мальчишке исполнилось 6 лет, когда они с матерью впервые пришли в город Верхних Холмов. Уже тогда город процветал, повсюду раскиданы мастерские лавки, кузницы, а торговых палаток и вовсе не счесть. Самым людным местом была торговая ярмарка, где каждый горожанин мог предоставить свои услуги. Чего можно было только не найти здесь. Ценные меха и ткани, ювелирные украшения с драгоценными камнями, кружева и вышивки местных девиц. Особой популярностью пользовалась лавочка со специями, в которой закупались повара королевской кухни. А сортов мяса, рыбы, овощей, фруктов, прочей различной бакалеи было не сосчитать. И здесь всегда царила атмосфера суеты. Шум, крики, споры, а то и драки были обыденным делом. Тут торгаши перекрикивали друг друга, завлекая прохожего к своему прилавку, там женщины спорили, кому достанется лучшая выделка ягнёнка, с другой стороны, кричала дама, которую обсчитали и не вернули сдачу. Фьётре хватило и доли секунды, чтобы проникнуться атмосферой городка. Она наслаждалась шумом города, а крики, что доносились с ярмарки, были усладой для ушей. Обведя взглядом окрестность, она поняла, что искала именно это место. Здесь её мастерству будет где развернуться, а добрых отзывчивых втройне больше, чем в тех захудалых деревнях.
Дорога, что они проделали с Дагфаром, была тяжёлая и долгая, но Фьётра считала, что это им обоим на пользу. Сейчас они голодные и уставшие, и достоверность в их беде куда больше, нежели если бы они были сыты, бодры и веселы. Но мальчишка не желал слушать указания матери и клянчил у неё хотя бы кусок хлеба, за это он обещал ей расплакаться при людях. Мать одёргивала сына, злобно шипя на него, дабы не отходил от задуманного плана, но её фырканье злило мальчишку ещё больше, и он трепал мать за льняное потёртое платье, прося еды. Так они дошли до самой ярмарки, где на них не обращал никто внимания. Все заняты своими повседневными делами, а за общим гулом, капризов Дагфара не услышал никто. Женщина прорывалась через толпу, таща за собой хныкающего мальчишку, который то и дело спотыкался, люди сдавливали его, не замечая, а он вопил всё громче. Женщина же не оглядываясь тянула его за собой, волоча по земле. Все же его капризы могут сойти для правдоподобности, мальчик действительно голоден, тут грех не поверить и отказать им. Они проходили мимо прилавков с ароматными каштанами, что перебивали все запахи и заманивали прохожих к себе, а благоухание свежей утренней выпечки заставляло забыть обо всех делах и прильнуть к хлебному прилавку. Дагфар захлёбывался слюной при запахе, что витал вокруг. Он вырвался из руки матери и рванул к лавке с тёплым хлебом. Растолкав народ, что собрался вокруг прилавка, мальчишка добрался до источающего аромат хлеба и вожделенно осматривая различные булочки и пирожки со всевозможными начинками. Мать кинулась искать его, но заметила лишь как он просочился в толпу вокруг хлебной лавки и подалась за ним скорее, но чуть не успела. Мальчишка украл пирожок, пока отвернулся продавец, но зато его заметил стоящий в очереди грузный мужчина и поднял ор. Испуганный воришка пытался вырваться от него, пинался, но захватчик и не думал отпускать его. Продавец увидел картину и рассвирепел от злости. Он вышел из-за прилавка, схватил вора и начал трясти его за грудки. Мальчика висел у него на руках, заветный пирожок он даже не успел надкусить, от испуга уронил его, и ароматный хлеб тут же был растоптан ногами толпы. Увиденное до дрожи испугало Фьётру, кинулась к продавцу с кулаками и криком, чтобы тот отпустил мальчишку, но мужчина лишь отмахнулся от неё, но не рассчитал силу и оттолкнул её, что она упала на землю в грязную лужу. Только после этого его внимание было переведено от мальчика к женщине. Он отпустил мальчишку, и тот упал перед его ногами, а взволнованный продавец шагнул к грязной женщине и протянул ей руку, помогая встать. Он извинился перед ней, представился Сефуссом, поднимая её с земли. И без того пыльное платье теперь намокло, с него стекали грязные капли, а лицо измазано вчерашней сажей. Фьётра выдавила слезу, и дрожащим голосом еле слышно прошептала, что это голодный сын, ей жутко неловко, и тут же начала рыскать по карманам в поисках монеты за украденный пирожок. Крупное лицо продавца хлеба раскраснелось от стыда и гнева, не находя слова, стал заикаться, но всё же еле понятно произнёс, что не держит обиды на мальчишку, и пообещал накормить его. Женщина отказывалась от его щедрости, но тот настаивал на своём. Он завёл их за прилавок и закрыл внешние ставни. Сильные мужские руки старались нежно и аккуратно стряхнуть грязь с одежды женщины, от чего обоим было неловко. Сефусс сотрясался извинениями перед ней, хотя она даже не пыталась показать обиду или возмущение. Для неё самой это было неожиданностью, но от уступок мужчины отказываться не стала. Хлебник недоумевал, откуда взялась эта женщина, раньше не замечал её, и почему она так грязно одета. Извиняясь в сотый раз, предположил, что они с сыном очень голодны, раз мальчишка пошёл на такой шаг. Фьётра лишь слегка кивнула ему, не произнося ни слова. И тут же он выдал им два огромных куска вкусного пирога с мясной начинкой. Дагфар быстро умял отданный ему кусок и стоял в сторонке, наблюдая за матерью и их новым знакомым. Женщина же сразу обратила внимание на то, как выглядит упитанный мужчина. На нём свежевыстиранная форма, но немного мятая, не поглажена у ворота и манжеток, его головной убор низенького котелка надета набекрень. Ткань самой формы явно была не из дешёвых и точно скроена, а начищенные сапоги завершали образ холостого мужчины с достатком. Тогда-то Фьётра поняла, что обычные уловки здесь не помогут, и надо действовать по-крупному.
23. Ормар
Времени тянуть уже не было смысла, с каждым днём народ и войско только ослабевали, а значит, каждая минута разнится с ценой победы. Ормар не мог допустить, чтобы войско, направленное им на завоевание земель, принял поражение, иначе бы всему тогда пришёл конец. Всему, на что оставил свои силы, он не мог посрамить их память и остаться побеждённым. И тем более дожидаться появления наследника. Это время может стоить им всем жизни. Ормар принял решение выдвигаться с армией в следующую ночь, Эльрик останется в городе за правителя, пока не будет полной уверенности в том, что их род продолжается. А как только мальчик появится на свет, если в том будет нужда, сын примкнёт в битве. Но всё же он надеется, что к тому времени мирные жители Замкнутого Леса сдадут позиции и примут их власть. Запасы кухни истощены, но Ормар хотел с размахом проводить армию. Тем более шли они на завоевание лучших земель, и вскоре и вовсе забудут об экономии припасов. Края Замкнутого Леса испокон веков славились своим плодородием, а это именно то, чего не хватает им сейчас. Полководец долго и упорно выстраивал стратегию нападения, продумывал ходы с разных сторон. Делал всё, чтобы минимизировать потери своих людей, и максимально уничтожить чужих. Его советники часто были с ним несогласны. Мало кто желал идти войной на мирных жителей, но бедственное положение горожан Степных Вен диктовало свои правила.
За долгое время на кухне повара работали в полную силу, приготавливая самые лучшие яства, с погребов достали огромные бочки пива и вина, и как оказалось, это были последние запасы хмельного напитка. После чего некогда заполненный погреб опустел. Ормар раздал поручения всем слугам, и казалось весь замок загудел словно улей. Придворные торопились успеть к вечеру устроить грандиозный пир, придворные дамы с прислужниками разбежались по своим покоям для приготовления к вечернему ужину, выбирая самые лучшие наряды. Кто-то из них завтра проводит своих близких в дальний путь. Рыцари и воины организовали шуточный турнир поодаль от замка, особо не растрачивая силы, но и размяться перед завтрашним походом. Эльрик прибился к компании рыцарей. Хоть он никуда завтра не уходил, терять навык боя не собирался. Рыцарь славился своей техникой боя, и во многом превосходил многих воинов, что состояли в армии Ормара. За несколько дней до готовящегося события он предупредил супругу о том, что ей необходимо присутствовать на мероприятии, и быть рядом с ним, чтобы народ видел их единство. Сразу за этим последовал отказ, ей были чужды общие сборища незнакомых людей. Вообще, с момента её нахождения в королевском замке Степных Вен, Ульвадра редко выходит из своих покоев, почти ни с кем не общается, лишь с некоторой прислугой. Она даже отказалась от положенных ей личных прислужниц, Асвида заменяет ей всех. Но Эльрик настоял на своём, приказным тоном дал понять, что она не выбирает пойти на праздник или нет, выбор за ней лишь в выборе наряда, который будет лучше смотреться с его рыцарским обличаем. Но если она опозорит молодого мужа своим видом, не поздоровиться ей ещё больше. Единственное, она до сих пор не знала, чему приурочен знатный пир во время тяжёлого времени. По слухам, и мимолётом она знала о готовящемся войсковом походе, но остальное от неё тщательно скрывали, дабы не травмировать нежное сознание раньше времени.
Пока весь замок суетился, Ормар отправился в оружейное хранилище, осматривал припасы, которые вот-вот разберут войны. Уже несколько поколений прошло без кровопролития на Общей Земле, и спустя столько лет он сам начинает боевые действия. Сейчас не хотелось ни с кем общаться, обсуждать план нападения, не желал думать о том, что сегодня пирующие войны могут видеть своих близких последний раз, и, вполне возможно, последний раз ночует на родной земле. Он закрыл глаза и вспоминал, как проходило его детство. Вспомнил строгого отца, Харен всегда обходился с ним как с будущим воином, закаляя его характер и передавая навыки правления, ведь он знал, что сын однажды займёт его место. Как бы ему сейчас хотелось спросить совета отца, знать бы, правильно ли он поступает, верное ли решение принял идти войной на мирные земли. Все советники и придворные в один голос вопят о надобности наступления, но когда они смели ослушаться своего правителя?
24. Мудольф
День близился к концу, и только солнце стало багрово-красным, Мудольф понял, как сильно устал за день. Урожай уже хорошо поспел и медлить со сборкой было нельзя. Это лето было дарило много солнечных дней, но и тёплые дожди не обходили стороной Замкнутый Лес. Плодородные земли наградили земледельцев за их усердие, сборщики не могли не нарадоваться такому урожаю и благодарили небо за солнце и дождь. Освободившись ото всех дел, местные земледельцы решили отметить такое событие. Они собрались вместе в небольшом трактире, чтобы опрокинуть несколько рюмок горячительного. Каждый хватился удавшимся урожаем, один чуть не надорвал спину при попытке затащить гигантскую тыкву в телегу, у другого переполнена вся тара, что подразумевалась под яблоки, а он и половины ещё не собрал, третий хвалился вкуснейшим виноградом и уже мечтал о том, какое вкусное вино он из него сделает. Мудольф смотрел на них с широкой улыбкой. Каждый год происходило одно и то же, каждый нахваливал свой урожай, приукрашивая достижения, и каждый из них знал, что рекорды каждого преувеличены, но все делали вид, что верят ему, а после все громко смеялись от этого. Бывало, даже доходило до споров, которые могли закончиться потасовкой, но это происходило уже после изрядно выпитого вина. Но уже наутро никто обиду друг на друга не держал. Мудольф и сам вступал в перепалку, защищая свой урожай, но обычно спорить и грубить ему не решались.
Разошлись все уже затемно, и то, по той причине, что завтра с первым солнцем снова выходить на работу. Шумные улицы опустели, пьяные песни и крики заглохли, в городке наступила тишина. Лишь редкие порывы ветра раздували листву на деревьях.
Колла уже глубоко спала, когда Мудольф присоединился к ней в постель и сразу же провалился в глубокий сон. В его сновидение он снова попадает на огромную плантацию, с которой нужно собрать весь урожай, сгребает с земли всё, что ему попадается под руки, скидывает в огромную телегу, но валяющееся овощи не заканчиваются. Собирая их охапками, пытается собрать как можно быстрее и больше, в очередной раз набрав кучу овощей и уже подбегая к наполненной телеге, он обнаружил в руках гнилые овощи, они настолько обмякли, что растекались по его рукам и рубахе. Мудольф заглянул в набитую телегу, но и в ней вместо свежих овощей был компост, начал расталкивать повозку, но та не сдвинулась с места ничуть, даже наоборот обратная тяга отталкивала его от нее. Как оказалось, не телега толкала его во сне, а Колла пыталась разбудить супруга. Ещё пару часов назад улочки городка Замкнутого Леса опустели и стихли после гуляний пьяных работяг, а сейчас снова оживились, но уже тревожными воплями, алое зарево от пламени пробилось в окна домов и разбудило жителей. Ещё не проснувшиеся до конца, с заспанными глазами, зевающие люди выходили во дворы, чтобы посмотреть, в чём дело, но тут же приходили в себя, как только увидели полыхающие дома рядом. Они кидались на помощь соседям, стараясь помочь, но не успевали добежать до горящего дома, как в людей вонзились острые стрелы. Колла не сразу смогла разбудить ещё хмельного Мудольфа, он начал бурчать во сне и отталкивать её и отодвигаться, дабы не мешала ему, но супруга не отставала и уже криком стала будить его. Мужчина открыл глаза и буквально рассвирепел, и хотел силой оттолкнуть жену, но тут же услышал крики на улице. Не произнося ни слова, они переглянулись и Мудольф, укутавшись в меховое покрывало, вышел из комнаты. Укутавшись плотнее в тёплую тяжёлую ткань и проходя по тёмным коридорам, осторожно ступая и прислушиваясь к уличному шуму, направился к выходу. Подойдя в большой зал, заметил Марвул. Волчица забилась в угол, она напугана шумом и криками, шерсть ее встала дыбом, вертела головой в тех сторонах, где раздавался шум и негромко рычала. Брат подошёл к ней ближе, протянул руку, желая успокоить его, но она оскалилась на него и чуть не схватила зубами руку, но едва успел отдёрнуть пальцы от клыков. Они пристально смотрели друг на друга, и Марвул резко сорвалась с места, поджав хвост, убежала от него прочь в тёмном коридоре. Мужчина вышел на улицу, тот хмель, что оставался ещё в голове, сразу же улетучился. Знакомые улочки были охвачены огнём и паникой. Люди пытались тушить свои дома чем, только могли, но особого прока это не давало. Но среди знакомых и близких людей Мудольф заметил чужеземцев, многочисленной толпой проходя между домами, он даже не сразу смог понять, помогают ли они паникующим людям или нет, но, когда заметил, что один из чужаков достал лук из-за спину, натянул стрелу на тетиву, и пустил её в пробегающего мужчину, его ноги подкосились. Оперевшись о стену, он вытер выступивший пот с лица. Судорожно оглядывался по сторонам и вышел в центр улицы. Только сейчас заметил, что помимо домов полыхают поля и деревья, а у горящих жилищ лежат тела с воткнутыми в них стрелами. Дрожащими ногами он неловко делал шаги, всё дальше отдаляясь от дома и приближаясь к толпе чужаков. Он пытался разглядеть их с надеждой узнать в них знакомые лица, но тёмная ночь скрывала их, а полыхающее зарево освещало лишь размытые фигуры. Медленными шагами приближался к враждующей толпе, стараясь держаться, демонстрируя силу и уверенность, но дрожащие руки и ноги предательски выдавали его, а бегающие глаза открыто показывали его панику и испуг. Чем меньше сокращалось расстояние между ними, тем больше страх одолевал разум. Крики вокруг звенели все громче и эхом раздавались в голове. На лбу выступил пот, то ли от тревоги, то ли от жара полыхающих крыш. Ещё несколько шагов, и он приблизился к горящим избам, и своей спиной загородил еще не тронутые дома, в их окнах лишь отражались красные языки огня. Мудольф с трудом переставлял ноги, делая тяжёлые шаги. Он заставлял двигаться вперёд, но тело будто затвердело, чувствовал себя каменным, даже пальцами шевелить уже не мог. Армия чужеземцев приближалась куда стремительнее, и сейчас Мудольф заметил человека, что возглавляет непрошеных гостей. Высокий, крепкий мужчина с головы до ног закутанный в рыцарское железо. Металлическая одежда сияла красными и жёлтыми отливами, передающимися от огненного зарева домов. Они шли навстречу, пристально смотря друг на друга. Мудольф пытался рассмотреть лицо надвигающегося противника, но тусклый свет, расстояние и мерцающий огонь мешали ему понять, что за человек перед ним. И как только расстояние между ними значительно сократилось, он вдруг узнал в нём знакомое лицо, что прежде доводилось видеть ему не столь часто. В этот миг его тело словно пронзила молния, что не он смог двигаться вовсе, а звенящий будто где-то вдалеке гул заглушил людские крики. Всё что, он видел сейчас – это его лицо. Лицо предателя, захватчика, ворвавшегося на мирных безоружных людей. Непреодолимая злость овладевала им, затмевая прежние чувства страха и паники. Плотнее сжал губы, его глаза налились кровью, не моргая, он вглядывался в наглую ухмылку Ормара.
