bannerbannerbanner
полная версияSillage

Андрей Сергеевич Прокопьев
Sillage

Полная версия

Аромат, который задерживается в воздухе, след, оставленный на воде, впечатление, которое словно бы осталось в пространстве.


1

Мистер Гадо Глэр знал расписание выхода свежей прессы, как свое собственное. Он лично был знаком с большинством продавцов газетных киосков, торгующих поблизости, и те откладывали экземпляр нужного тиража. Каждое утро ровно в 8 утра, не допив сваренный кофе, надевал поверх пижамных штанов грубое черное пальто, выходил из квартиры на Родео-драйв к газетному киоску и брал сразу 7–10 изданий. Еженедельная, периодическая пресса – глянец и новости, связанные с миром голливудского мира блеска и вечного праздника. Однако последние сплетни о коллегах не интересовали, фотографии папарацци вызывали отвращение. Он, не глядя, перелистывал журналы, ища в них небольшие заметки кинокритиков.

Это утро мало чем отличалось от остальных, разве что кофе оказался крепче обычного, что вызвало неприятную горечь. Запыхавшийся мужчина расположился в просторной светлой кухне за старым дубовым столом, который постепенно перестал быть обеденным, переквалифицировавшись в рабочий. Мягкое удобное кресло, обшитое велюром с нежнейшим ворсом, приставлено спинкой к стене. Оно уже не первый год служило владельцу и прекрасно подстроилось под его анатомические данные. Чтобы добраться до кресла, приходилось протискиваться между стеной и столешницей, что занимала почти всю ширину кухни. Во главе массивного стола – открытый ноутбук, за ним смятые клочки бумаги, записки, исчирканные курсивом неразборчивым почерком, грязные чашки из-под кофе, блистерные упаковки таблеток, ручка Parker, затупленный карандаш. В отличие от захламленного стола, остальная кухня производила впечатление нетронутой чистоты. Белые шкафчики проходили вдоль всей стены от потолка до пола, вместившие в себя новую бытовую технику из прошлогодней коллекции, всю в тон мебели. Напротив стола – огромные окна, обрамленные воздушной тканью-паутинкой и тяжелыми занавесками молочного цвета.

Стену за рабочим местом оформляют рамки с фотографиями. На самой большой фотографии изображен еще совсем молодой мужчина с сероватым лицом, большими темными глазами, кучерявыми черными волосами, которые небрежно тронула седина, и искривленной улыбкой, вызванной частичным параличом лицевого нерва. Рядом с ним женщина с небрежными локонами пшеничного оттенка, хрупкой фигурой и незабываемыми васильковыми глазами. Они мило, лучезарно улыбались, нежно прижавшись друг к другу на фоне бирюзовой воды океана. Остальные фотографии были развешаны в хаотичном порядке, создавая на стене коллаж. Фото с церемоний награждений, премьерных показов, любительские кадры со съемочной площадки.

Стопка свежих журналов и газет лежала на краю стола. Гадо взял верхний, положил перед собой и, глядя на обложку, поморщился. С обложки на него смотрели укоризненно те самые васильки, а пестрый заголовок кричал о том, почему распалась одна из самых крепких пар голливудских холмов. Мужчина закатил глаза. В голове пронеслась мысль, что, если бы он сам знал ответ, то данной статьи не случилось бы. Он быстро перелистал страницы, ища нужную. Мистер Глэр не понимал, как в столь сомнительном глянце публикуется престижный кинокритик. Дойдя до нужной статьи, залпом прочитал и замер. Перечитал снова. Еще раз. Начал пристально вглядываться в буквы, в каждое слово, словно пытался поймать скрытый подтекст, не веря, что правильно всё понял. Отложив прочитанный журнал, взял следующий, затем еще один, и практически в каждом из них были схожие рецензии. При общей положительной оценке критики и зрители сокрушались над финальным кастингом. Отложив газеты и снова вернувшись к первому источнику, перечитал в четвертый раз. Мнение Меото Хапия было одно из самых влиятельных в сфере. Он мог поднять новую звезду кино на небосклон, но и вполне имел возможности разгромить даже самую непробиваемую звезду. Но Гадо никогда бы не подумал, что однажды тот доберется до него.

Просидел еще несколько минут, размышляя о прочитанном, достал из кармана пальто, которое так и не снял, мобильный телефон. Экран выдавал множество оповещений из социальных сетей и сообщений.

– «Колби…» – хмуро пробурчал Глэр и большим пальцем неуклюже начал тыкать на дисплей, набирая нужный номер. После первого гудка раздался мужской встревоженный голос: «Ты уже читал? Читал? Мистер Гадо, это конец!» Мужчина не спешил отвечать, хотя не привык подбирать слова, когда того требует ситуация. «Меото уничтожил тебя! А я говорил тебе! Я говорил!» Гадо молчал. «Грегори в ярости! Он требует избавиться от тебя! Сегодня же!» – не унимался голос в трубке. Гадо же не реагировал на него, будто это предназначалось не для него. «Ты понимаешь? Это отмена! Тебя не спасут! Это конец!»

– «Заткнись!» – резко прервал его мистер Глэр. – Я не собираюсь оправдываться! Тем более перед стаей озлобленных на мужиков феминисток, которые пытаются привлечь к себе внимание за счет моего имени! Его голос был спокойным, но грубым. Оппонент прислушивался к каждой фразе и, кажется, понял, что самые страшные опасения свершились. «Ты понимаешь, что если сейчас тебя услышат эти озлобленные феминистки, они от тебя мокрого места не оставят!» – бушевал мужчина. «Твиттер уже взрывается от хейта! Вся былая слава будет смыта в унитаз вместе с тем вкладом, что ты привнес за все годы работы! Ты этого хочешь?»

– «Я хочу делать работу так, как делаю всю жизнь, а решать проблемы недотраханных сук не собираюсь!» – все так же грубо, но спокойно ответил Гадо. «Что ты говоришь???» – закричал мужчина. – «Если нас услышат! Заткнись! Заткнись, ради Бога!» Он замолчал, Глэр тоже не отвечал ничего. – «Когда ты поймешь, что мир изменился, всё изменилось! Мы обязаны считаться с людьми, их мнением! И мнение недотраханных сук теперь чрезвычайно важно! Потому что мир переполнен ими! Поверь, весь мир будет на их стороне, а тебя сольют в сточную канаву вместе с твоим фильмом!»

2

Просторный офис продюсерской компании находился на 37-м этаже. Просторный зал с дубовой отделкой на стенах, панорамными окнами и цветочной оранжереей. Некогда уютная и приятная атмосфера офиса сегодня была полностью утрачена из-за перегретого кондиционера. Невероятная духота застала собравшихся в один из самых жарких дней в году. Большой овальный стол вмещал за собой два десятка сотрудников, и сегодня все места были заняты с самого раннего утра. Мужчины и женщины бурно обсуждали последние новости, то и дело отмахивались листами бумаги, делая из документов веер, протирали салфетками капли пота и негромко возмущались о доставленном неудобстве. Грегори Стивенсон – самый молодой генеральный продюсер в своем поколении, возглавивший работу над пятью блокбастерами, четыре из которых оправдали свою кассу. Высокий, тонкий мужчина с серыми глубокими глазами, изящными губами и ровной аккуратной бородкой вальяжно сидел в кожаном кресле. По его виду сложно было определить возраст. Даже те, кто с ним проработал не один год, едва ли могли уверенно ответить на этот вопрос. По левую руку от него сидел Колби Чейс, второй режиссер и помощник мистера Глэра. По сравнению с Грегори Чейс был еще меньше и тоньше. Сутулый, он становился еще меньше, будто хотел потеряться из виду среди остальных коллег. Парень судорожно перебирал бумаги в папке, что-то читал, хмурился и убирал обратно. Каждую минуту смотрел на часы и тихо, едва шевеля губами, возмущался.

Без трех минут девять дверь офиса распахнулась. Легкий свежий сквозняк пронесся вокруг, и снова духота вернулась. Гомон стих. Глэр непринужденно присел на место по правую сторону от генерального продюсера. Легким кивком поприветствовав коллег, ощутил на себе множество испепеляющих взглядов. Грегори встал. «Дамы и господа, приношу извинения за неудобство. Понимаю, как всем хочется поскорее покинуть собрание, поэтому начнем незамедлительно». Официально произнес мужчина, стараясь не смотреть на вошедшего. «Мы – единый организм, который функционирует только тогда, когда все органы здоровы. Когда же один из органов заболевает, нужно срочно принимать радикальное решение. Лечение или ампутация. Как глава нашего организма, я должен принять данное решение. Непростое, но очень необходимое».

Люди в деловых костюмах переглядывались, некоторые едва слышно озвучивали свои мысли. Гадо смотрел на Грегори с кривой ухмылкой и одобрительно кивал под каждую фразу.

– Мистер Глэр, вы сами всё понимаете… – тон главы компании стал мягким, домашним, таким теплым и лицемерным, что режиссер расплылся в улыбке. – Я не могу рисковать здоровым организмом ради спасения злокачественной опухоли…

– Значит, ты готов отрезать себе член? – ехидно съязвил режиссер и сам рассмеялся от шутки. Послышались еще робкие смешки, которые затухали под неодобрительными возгласами коллег. Взгляд Грегори переменился. Серые глаза потемнели, губы скривились то ли в злорадной улыбке, то ли в негодующей гримасе. Колби закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что не ожидал от босса другой реакции.

– Я лучше отрежу себе яйца и член, но избавлюсь от ненужного рудимента раз и навсегда! – ровным голосом ответил Грегори, не отводя взгляд от Гадо.

– Не сказал бы, что я рад, что ты успел обзавестись потомством. Не уверен, что такие должны плодиться, но кастрированный ты мне будешь нравиться больше…

– Пошел вон!!! – закричал Грегори. Серые зрачки расширились так, что почти не было видно белков. Со лба стекали крупные капли пота, проводя мокрую дорожку по щекам. Никто не шевелился. Люди боялись подать признаки своего присутствия, дабы не привлечь внимание к себе. Воздух стал еще горячее.

Глэр не отводил взгляда от Грегори и явно наслаждался происходящим.

– Милый мой мальчик…

– Пошел вон!!! – снова раздался крик.

– Милый мой мальчик, я уже ухожу. – Тон Гадо был максимально невинным и доброжелательным. – Но извинения я приму только в коробочке с твоими причиндалами.

 

Грегори пыхтел от злости, из последних сил сдерживая себя, чтобы снова не закричать. Режиссер же остался доволен шуткой, рассмеялся, но, оглядевшись, понял, что из коллег поддержать его никто не решился. Он встал, огляделся: «Не ново…», – произнес и легкой походкой вышел из кабинета. Открывшаяся дверь впустила легкое дуновение свежего воздуха, которое тут же растворилось в раскаленной атмосфере.

1  2  3  4  5  6  7  8 
Рейтинг@Mail.ru