Анатолий Антонович Казьмин
И.о. Кощея
– И гусли, конечно же, возвращать не собирается? – я почувствовал, как начинаю наливаться холодной яростью.
– Именно так, Ваше Величество. Прикажете созвать войско?
– Не надо. Я сам. Михалыч, тащи полушубок и плащ со шлемом для маскировки.
– Ты чёй-то задумал, внучек?
– Повидаюсь с царём этим вшивым, да объясню, что с Кощеем шутки не шутят.
– Сдурел, Федька? – дед замахал на меня руками. – И не вздумай! У Морского царя силы несметные, да и как ты собрался с ним воевать-то под водой?!
Я грохнул колдовской ложкой о стол:
– Горыныч? Завтракал? Нет? Сейчас принесут, давай живо к воротам, – я напялил полушубок, а сверху накинул плащ. – Гюнтер, распорядись, чтобы Горыныча по повышенному рациону покормили, да живо. Посол этот, Бульктерьер, еще живой?
– Живой, Ваше Величество.
– Связать и к воротом доставить немедля… А ты дед, прекращай тут панику наводить, я быстро, туда и обратно.
Не слушая деда я водрузил на голову шлем, сунул в карман джинсов коробочку со Шмат-разумом и зашагал на выход.
Горыныч уже кушал.
– Здорово, Горыныч! Приятного аппетита.
– Салют, Федь! – правая голова оторвалась от коровьей туши и улыбнулась окровавленной пастью.
Фу, я отвернулся, не могу смотреть на это.
– Федь, внучек, – горячо зашептал мне дед, дёргая за рукав плаща. – Не надо, а? Ну чаво енто ты один туда попрёшси? Ну, ты хоть меня с собой возьми, а?
Я с сомнением посмотрел на деда, а потом махнул рукой:
– А поехали, деда, наведём там шороху! Только держись покрепче, свалишься – ловить некогда будет.
– Поучи меня ишо, поучи! – приободрился тут же Михалыч. – Горыныч, а ну быстро дожирай, нам в путь с царём-батюшкой пора!
Я, как обычно сел на Змее спереди, дед сзади, а между нами втиснули Бульктерьера, связанного и молчаливого.
– Горыныч, дорогу к Морскому царю надеюсь, знаешь?
Тот задумался на секунду, а потом кивнул сразу тремя головами.
– Там хорошо, тепло, – пробасила правая голова. – Ну, полетели?
В полёте тепло не было.
– Дед, ты там не замёрз? – проорал я, повернув голову назад.
– Да чего мне сделаетси, внучек? – проорал дед в ответ. – Я ужо старенький, весь ветер наскрозь проходит и не задерживаетси!
– А ты, посол, живой еще?
– Живой он, живой, – ответил за Бульктерьера дед. – Трепыхаетси гад.
– А чего у меня никто не спросит, – повернулась ко мне правая голова, – Не холодно ли тебе, друг мой Горыныч?
– Не холодно ли тебе, друг мой Горыныч? – пробурчал я.
– Ох и не спрашивай, Федь. Холодно, совсем я замерзли, – пропищала левая, тоже поворачиваясь ко мне.
– Федь, а Федь, – забасила правая. – А мы ведь того… Нам уже в спячку пора, а лучше – на юг на полгодика, а?
– Ну а чего мы на море летим, Горыныч, как думаешь? Хочу тебя на курорте оставить, пока у нас холода не закончатся. Заодно и у царя морского откормишься, жирку перед новыми подвигами поднаберёшь.
– Правда, Федь? – обернулась и средняя голова.
– Горыныч! – заорал я. – Ну ты вперёд-то смотри хоть одной башкой! Ну что за шутки у тебя дурацкие?
Головы дружно хихикнули, выпустив по облачку дыма и левая со средней снова стали обозревать окрестности, а правая спросила:
– А царь тот согласится нас кормить?
– А это, Горыныч, как стараться будешь. Вот кстати, ты огнём долго без остановки пулять можешь?
– Три минуты, – гордо ответила голова. – Это если сразу вместе, а если по очереди так вообще без остановки. А что, подпалить кого надо будет?
– Ага. Там, Горыныч, обидели нас серьезно. Совсем в грош не ставят, за сявок каких считают.
– Кощея?! – поразилась правая. – Совсем дурные?
– А вот и проверим.
Чем дольше мы летели, тем теплее становилось и вскоре я уже пожалел, что одел полушубок, но приходилось терпеть. Переодеваться на скользкой спине Горыныча мне как-то совсем не хотелось. Дед же, отогревшись, сначала заскучал, а потом нашёл себе развлечение в лице посла.
– Ить ты мне честно скажи, – орал он Бульктерьеру на ухо. – Вы всем там, в море такие идиёты или через одного? Как вы, жабы, посмели на Кощея-батюшку пасти свои лягушачьи открывать? Это ты еще спасибо скажи, что я вместе с государем отправилси, а то бы он один так озвереть мог, что ни одной икринки от вашего моря не осталось бы! Так что, должен ты мне будешь за доброту мою!
– Погоди, деда, – прервал я пламенную речь. – Скажи, посол, а где там, в море, дворец царя твоего находится? Пальцем указать сможешь?
– Ничего я вам не скажу! – гордо проквакал Бульктерьер. – Хоть пытайте!
– А ну это мы запросто, – пожал я плечами. – Михалыч, объясни гражданину, как он ошибается, думая поиграть с нами в героя.
– Ну, наконец-то! – счастливо взвыл дед. – А я уж думал, так и отпустим жабу не повеселившися!
Что с послом там дед делал, я не видел. Кажется, даже пальцем не притронулся, только нашептывал на ухо что-то, но когда впереди показалась темная полоса воды, Бульктерьер, торопясь и захлёбываясь уже передавал через меня Горынычу координаты дворца.
Еще полчасика и мы зависли над указанной точкой. Горыныч, заметно взбодрившийся в теплом климате, медленно махал крыльями, удерживаясь на одном месте, а мы с дедом наклонились, пытаясь рассмотреть, что же там под нами.
– Смотри, внучек, а ить не обманул лягушонок наш! Вона дворец видать!
Действительно, сквозь прозрачную воду виднелись остроконечные верхушки башен, крыша дворца, да и большие силуэты рыб, а может и местных придворных, шнырявших вокруг.
– Ну, давай, посол, – хихикнул Михалыч, спихивая Бульктерьера с Горыныча, – передавай привет своему царьку!
– Дед, ну что ты делаешь? – заорал я, провожая взглядом летящего вниз посла.
– А зачем он нам сдалси, внучек? – резонно ответил дед.
– Ты бы хоть развязал его…
– Небось не утонет, – отмахнулся дед. – Сейчас доклад сделает и придёт нас цельная толпа с пряниками встречать.
– Я сюда не за пряниками прилетел. Горыныч, твой выход! Вскипяти водичку, устрой им баньку во дворце!
Горыныч радостно угукнул, примерился, спустился пониже, а потом опустил вниз головы, согнув длинные шеи под прямым углом вниз.
– На счёт три, – пробасила правая голова. – Раз, два… поехали!
Из каждой пасти с рёвом вырвался столб огня и устремился вниз, где у самой воды, столбы сплелись в одну мощную, огромную и яростную, в десять обхватов, струю плазмы.
От воды облаком рванул пар, перекрыв нам обзор. Мы с дедом закашлялись, но тут же радостно завопили, подбадривая Горыныча, а тот и не думал прекращать выпаривать море над дворцом.
– Давай, Горыныч, жги гадов! – в восторге орал я.
– Добавь парку иродам! – подпрыгивал, размахивая руками дед.
Не знаю, что там происходило под водой, но поверхность моря бурлила как кастрюля с супом. Диаметр кипящего круга был уже, наверное, метров сто, когда левая голова, прекратила пулять плазмой и, повернувшись к нам довольно подмигнула:
– Красота, Федь, а? Передохну чуток – мы теперь по очереди будем.
Головы выдохлись, и теперь одна голова продолжала извергаться пламенем, а две других отдыхали и накапливали сил для нового захода. Сменяя друг друга, они постоянно удерживали в воздухе огненный столб и вода, ранее разогретая тройным залпом, не переставала кипеть.
– С детства люблю на огонь смотреть, – проорал Михалыч. – Жарь, Горыныч!
– Горыныч, ты не устал? – заорал в свою очередь я.
– Не, Ваше Кощейство, – ухмыльнулась средняя голова, – мы так долго еще могу. Только потом покушать хорошо бы.
– Покушаешь, не переживай, – я повернулся к деду. – Как думаешь, может, хватит уже?
– Жмот ты, внучек! Как есть, жмот! И ладно бы своё зажал, а тут – чужое. Ну, пуляет Горыныч, не жалуетси, ну и пусть себе дитятко резвится. На вот лучше пирожок.
Пирожок оказался с яйцом и луком. А второй – с ливером. Пришлось шлем стаскивать, уж больно аппетитные пирожки были. Дед на меня ругается, жмотом обзывает, а сам не мог в свой безразмерный кошель побольше пирожков напихать. Ну что это – всего два пирожка для измождённого битвой организма?
– Может в картишки, внучек? – минут через десять, предложил заскучавший Михалыч.
– Не, деда, вон ветер какой, никакого удовольствия карты всё время придерживать. О, смотри, машут вроде бы? Да не туда, вправо смотри!
Дед прищурился:
– Точно, внучек, плот какой-то что ли?.. А на ём с пяток образин каких-то тряпкой машут. Летим, послушаем, чего хотят?
– Потерпят, – отрезал я. – Мы им что, собачки? Нам махнули, мы и побежали хвостиком виляя. Жги, Горыныч, не останавливайся.
– Ну и то верно, – вздохнул дед. – Эх, сколько рыбки пропадает, а внучек? Сюда бы картошки покрошить, да лучку добавить, от знатная уха бы была!
– Ничего, дома отъедимся. А больше нет пирожков?
Пахло снизу вкусно и сидение над морем в облаке этих ароматов, да на голодный желудок, начинало походить на пытку. Наверное, голод и спас всё морское царство от полного выкипания. Промаявшись еще с полчаса, я заорал Горынычу:
– Всё, хватит! Выключай горелки и полетели к парламентёрам!
– К которым? – повернулась правая голова. – Они вона уже с четырех сторон нам машут.
Хм, точно, а я и не заметил.
– Давай туда, где народу побольше, а морды понаглее. Подлети и спустись метров на десять.
– А метры это сколько по-нашему? – озадачился Горыныч.
– Уф-ф-ф… Ну чтобы нормально поговорить можно было и в тоже время, чтобы кирпичом в нас не запустили.
– Я им запущу, – проворчал Горыныч, разворачиваясь к наиболее многочисленной делегации морских жителей.
Плот оказался панцирем огромной черепахи, на котором стояло с десяток чешуйчатых морских жителей. Впереди всех в гордой, я бы даже сказал, наглой позе стоял высокий плотный мужик в богатых нарядах, а рядом с ним едва доставая ему головой до плеча, замерла тоже чешуйчатая, но довольно симпатичная дама. Может быть и ошибаюсь, но исходя из моего опыта, морские дамы выглядели куда миловиднее своих представителей сильного пола.
– Кажися царь ихний, – пихнул меня в бок Михалыч.
– Ох, да не пихайся ты, дед! Сейчас разберемся, – я свесился на бок и заорал: – Эй, мужик! Ты что ли царь тут будешь?
Мужик побагровел, потом позеленел и уже открыл было лягушачью пасть с множеством мелких острых зубов, но вперёд шагнул другой земноводный, судя по следующей фразе – дворецкий:
– Его могущественное Величество, пресветлый царь сего моря, всех впадающих рек и озёр, всех берегов, пляжей…
– …и бунгало на них, – перебил я. – Так царь или нет?
– …Морифант Седьмой! – сделал вид, что не заметил, как его перебили, дворецкий и сделал шаг в сторону.
– Ага, значит, по адресу попали, – удовлетворенно кивнул я. – И где мой змеиный артефакт, а, царь?
– А ты кто такой?! – заорал Морифант №7.
– Здрасте, блин, – обиделся я. – Ну а кто ты думаешь, к тебе в гости явился? Иван Фёдорович Крузенштерн?
– Кто? – растерялся царь.
– Аз есмь Кощей! – рявкнул я. – Гони должок!
– Да кто ты такой?! – глумливо произнес Морифант. – Какой такой Кощей? Отродясь мы не знали таких! Это у себя в деревне ты может и Кощей, а тут на моём море…
– Давай, Горыныч, – скомандовал я, недослушав этого наглеца.
Средняя голова качнулась на длинной шее вниз и с хрустом откусила царю голову.
– Ах! – хором сказали придворные на черепахе, и присели, в ужасе закрывая головы руками с перепончатыми пальцами на них.
– Ой! – сказала морская царица и брезгливо стала смахивать платочком брызнувшую на платье кровь.
– …мать! – сказал Михалыч за спиной и в восторге засадил мне ладонью между лопаток.
– Блин! – сказал я и полез рукой за спину, чесать ушибленное место.
– Тьфу! – сказал Горыныч, выплевывая голову Морифанта, и та заскакала по морю, как камешек, который запустили с берега по водной глади. – Тиной пахнет. Не вкусно.
Обезглавленный царь плашмя рухнул в море и стал быстро погружаться, оставляя за собой кровавый след.
Я думал, Горыныч пуганёт его, а он сразу голову откусил…
– Ну, как-то так, – я развел руками, а потом заорал, припоминая, как обычно орали в подобных случаях в фильмах про средние века: – Царь Морифант умер! Да здравствует царица… царица… Ваше Величество, а как вас зовут?
– Морисента, – кокетливо улыбнулась мне вдова.
– Да здравствует царица Морисента! – проорал я и многозначительно посмотрел на придворных.
– Да здравствует… да здравствует, – нестройно и как-то вяло отозвались они.
– Ох, нет, брат наш царственный, великий Кощей, – сделала милый книксен царица. – По нашим законам наследование передаётся только по мужской линии и царь теперь у нас – мой сын. А пока до его совершеннолетия, править от его имени буду я.
– Да? Ну, так тоже неплохо вроде бы, – задумался на секунду я. – А мы, дорогая Морисента, в принципе как, царствами дружить будем или пойдем по неверному пути раздора, который оказался столь губительным для вашего супруга?
– Не вижу причин для ссоры, Ваше Величество Кощей, – мило улыбнулась царица. – Дружба двух великих царств идет на пользу торговле, благоприятно действует на экономику в целом, а военные союзы обеспечивают всеобщий мир.
– Вот и славно, Ваше Величество! Приятно поговорить с такой, не только прекрасной, но и умной царицей. А артефакт мой где?
– Минуточку, господин мой Кощей, – Морисента обернулась к придворным и они начали оживлённо шептаться.
– Федь, – тоже шепотом сказала правая голова, обернувшись, – устали я. И огнём пулялись и в воздухе долго. Отдохнуть бы да покушать, а?
Верно. Сейчас как плюхнется без сил в море, будет нам тогда веселье.
– Ваше Величество, – замахал я рукой, – простите, что прерываю ваше производственное совещание, но мы вас на бережку подождём, хорошо? А то наш дракончик зубик себе поцарапал, надо отполировать поскорее – с кариесом шутки плохи!
– Ай-яй-яй, какая неприятность, – вежливо посочувствовала царица. – Конечно же, дорогой Кощей, давайте встретимся на берегу, я как раз узнаю у моих слуг о вашем… о вашей ценной вещи. Могу ли я предложить Вашему Величеству и вашей благородной зверушке немного еды и пития?
– Сами мы сыты, дорогая Морисента, благодарю, – поосторожничал я. Ещё отравят несвежими устрицами. – А вот у дракона нашего после подвигов всегда аппетит разыгрывается.
– Немедленно велю подвезти на берег припасы, – побожилась Морисента.
– Горыныч, – похлопал я ладонью Змея по спине, – рули к берегу, сейчас кормить будут.
– Кого это она зверушкой обозвала? – заворчала правая голова, едва мы удалились метров на пятьдесят от черепахи. – Это я зверушка, Федь? Может и ей башку откусить?
– Остынь, Горыныч, это она тебя так уважительно назвала. Дикие люди, морские, что ты от них хочешь?
– А, тогда ладно, – подумав, сказала голова. – А то мы в гневе страшен.
На берегу было хорошо, как-то тихо, мирно, спокойно. Песочек был тёплый, волны ласково шуршали, накатывая на берег, солнышко светило ярко, но не жарило, красота, одним словом.
– А что, Горыныч, останешься тут на зиму?
Три головы высоко поднялись на шеях и огляделись.
– Мне нравится, Федь, – пропищала левая. – Только пусто тут как-то. Ни зайчика, ни оленя, с голоду загнуться можно.
– Не боись, трёхглавый, – хмыкнул дед, – Федька сейчас договориться о пропитании.
– Ага, плывут, – правая голова вгляделась в морскую даль. – Три плота сразу. Наверное, нам покушать везут.
– Ты, Горыныч, хоть термическую обработку еды проведи, – посоветовал я. – Царица эта вроде ничего дамочка, уж по любому поумнее своего муженька будет, а все равно, вдруг потравить нас надумают.
– Ага, отравишь его, – проворчал дед. – Горыныч у нас кирпичи переварить может, да кислотой потом запить. А вот мы, внучек, точно есть ничего не будем, до дома потерпим.
На первой черепахе приплыла Морисента, только расположившись с удобствами в большом таком кресле. На коленях у нее сидел мальчуган лет шести-семи, наверное, и по молодости лет еще не такой уродливый, как остальные морские мужики, а сзади стояло с пяток придворных. А вот еще две черепахи везли покушать Горынычу. Ну, если не отравят, то скоро у нас опять будет боеспособный дракон.
– Господин, Кощей, – улыбнулась Морисента, – позвольте представить вам Морского царя Моришура Третьего. Моришурчик, поздоровайся с дядей Кощеем.
Я галантно подал царице руку, помогая выйти на берег, а потом протянул руку новоиспеченному царю:
– Здорово, Моришур! Предлагаю дружить царскими домами.
– Здравствуй дяденька Кощей, – мелкий протянул мне маленькую ладошку. – Дружить я люблю. А ты играть любишь?
– А то! Только сейчас редко удаётся – дела совсем одолели. А ты приезжай ко мне в гости, у меня бесенята классные Тишка да Гришка, только шустрые больно, зато веселые. И на Дизеле моём покатаешься, это скелет такой хороший.
– Мама, можно? – у мальчонки загорелись глазки. А что, нормальный пацан, вроде.
– Обязательно, – кивнула Морисента. – А пока поиграй тут в песочке, а мы с дядей Кощеем о делах поговорим.
Царь Моришур бросился нарезать круги вокруг Горыныча, возбужденно нюхающего воздух и не сводящего шести глаз с черепах с едой, а мы с царицей отошли в сторонку.
– Внучек, – шепнул дед, – я пройдусь по бережку тут недалече, паразитам своим ракушек да камешков пособираю в подарок. Зови ежели что.
Я кивнул и мы с царицей остались наедине.
– Дорогая царица Морисента, – я постарался, чтобы голос сквозь шлем звучал как можно мягче и приветливее. – Надеюсь, вы не в обиде за тот казус, который приключился с вашим супругом?
– Несчастный случай, – развела руками царица. – Никто не застрахован от природных катаклизмов.
– Я рад дорогая моя царственная сестра Морисента, что мы понимаем друг друга.
Её глаза вдруг зло блеснули и она перешла на шёпот:
– Большая скотина был мой покойный супруг, скажу я вам. Только и знал, что плясать под оркестр целыми днями в тронном зале, да валяться в иле с сиренами да русалками. От беспробудного пьянства уже пятнами пошёл. Меня совершенно позабросил, гад, да и за делами государственными перестал следить.
– Как это грустно, Ваше Величество, – посочувствовал я. – Но теперь, надо полагать, вы свободны и можете спокойно сами управлять вашим удивительным государством. Да и личную жизнь наладите.
Морисента кокетливо хихикнула и опустила глазки, а я повернул разговор на более важную для меня тему:
– Ваше Величество, однако же, позвольте мне вернуться к моему маленькому интересу, из-за которого у нас и произошел этот глупый конфликт.
Она сразу посерьёзнела:
– У нас неприятности, господин Кощей.
– Ну, я так и знал, – я разочарованно развёл руками. – Эх, Морисента, а я-то думал…
– Нет-нет, Ваше Величество, – заволновалась царица, – змеиная скульптура – ваша, это даже не обсуждается! Только мой покойный супруг, когда узнал о вашем повышенном интересе к этой безделушке, передал её на сохранение своим могучим союзникам. А я как регент не обладаю всей полнотой власти, так же как и мой сын, только уже по молодости лет. Юридический казус получился к моему великому сожалению.
– Дела… – я полез было пятернёй в затылок, но спохватился – не по-царски как-то. Да и шлем мешает. – Вам, дорогая моя Морисента я верю. Верю, что как разумная царствующая особа, мало того – мудрая и очаровательная дама, вы понимаете, что жить нам лучше в дружбе и союзе. Да только честно вам скажу, такая ситуация сложилась, что никак мне без этой безделушки возвращаться нельзя. Царский престиж, сохранение имиджа, ну вы меня понимаете, да?
– Конечно, господин Кощей. И поверьте, рада вам оказать любую посильную помощь, но не знаю как.
– А кто такие эти ваши союзники? Может быть, я смогу с ними договориться?
– Сомневаюсь, Ваше Величество, – покачала головой Морисента. – Это суровые и очень сильные рыцари, практически непобедимые. Да и предводитель их, старый умудрённый опытом воин, один стоит не меньше сотни обычных воинов.
– Ну, всё-таки давайте попробуем, – попросил я. – Как до них добраться можно?
– Это просто, – улыбнулась царица, – я сейчас призову их, но вы, господин мой Кощей, всё-таки будьте с ними осторожнее, прошу вас.
Она прошла мимо счастливо чавкающего Горыныча и восторженно открывшего рот, наблюдающего за ним юного царя, подошла к морю и затрубила в большую раковину, которую сняла с пояса.
Море, до этого спокойное, вдруг забурлило, вскипело, на берег хлынула волна, едва не захлестнув Горыныча, а когда откатилась, перед нами стоял отряд богатырей.
– Тридцать три богатыря! – ахнул я. – И дядька Черномор?!
Богатыри, надо сказать, были совсем не хилые, здоровые такие парни в золотых, блестящих на солнце кольчугах, с копьями, поднятыми вверх и соответствующего размерчика мечами на поясах.
– Кто звал? – вперед выступил огромный пожилой мужик, от которого просто веяло дикой и древней силой.
– Дядька Черномор? – я шагнул к нему. – Здрасте!
– Здоровей видали, – пробасил мужик и хмыкнул: – Тоже мне племянничек нашёлся.
– Ну… А как вас звать тогда? Я, пардон, не в курсе.
– Черномором и зови.
– Да я так и назвал… Ладно проехали. Господин Черномор, вам, бывшим Морским царём, была дадена на хранение некая безделушка…
– Ну?
– …которая по праву свободного и справедливого бартера теперь принадлежит мне.
– Ну?
– И которую я хотел бы получить и как можно быстрее. Спешу, знаете ли. Царство неизвестно на кого оставил, домой хочется.
– Ну?
– Чего «ну»? Я говорю, – повысил голос я. Старикан слух с возрастом потерял что ли. – Отдайте, пожалуйста, мою вещицу! Мне в дорогу пора!
– Чё ты орёшь? Чай не глухой.
– Ну, пардон. Так что, мне подождать немного или сразу отдадите?
– Нет.
– В смысле? Нет – не ждать, а сразу отдадите? Это хорошо, это радует. Давайте.
– Не отдам. Не тобой вещь на сохранение дадена, не тебе и взад получать.
– Ну что не в зад так это только радует, – хмыкнул я. – А по вопросу правопреемников, то вот нынешняя законная царица Морская и её царственный сынуля подтверждают согласие на возвращение мне артефакта.
Морисента согласно кивнула, а Черномор помотал головой:
– Не отдам.
– Почему? Мне что, в Гаагский суд жалобу подавать? Это, знаете ли, хищение получается. Не хорошо, господин Черномор. Дали вам на ответственное хранение безделушку малую, а вы её себе присвоить решили?
– Ты поучи меня, поучи, – сурово пробасил старикан. – Сказано не отдам и всё тут.
– Да почему?! – взорвался я, раздражённый совершенно не логичным упрямством легендарного воина. – Вам-то она зачем?
– И даром не нужна, – хмыкнул Черномор, – да только и тебе я ничего не дам.
– Угу, я понял, а всё-таки почему?
– А ты – Зло. А мы со злом боремси. Вот и сейчас заборем тебя, врага человеческого. Робяты! – он махнул богатырям и те как один, слажено опустили копья и нацелили их на меня.
Я скосил глаза на Горыныча, но тот, развернувшись к Черномору зад… хвостом, торопливо подгребал к себе еду и быстро, давясь, чавкал правой и левой головами, а средняя, высоко поднявшись на шее, опасливо поглядывала на строй богатырей.
Блин, защитничек. Я нащупал сквозь одежду коробочку со Шмат-разумом в кармане джинсов, но боюсь, сбежать не успею, да и деда бросать совершенно не хотелось.
Но положение спас, как раз-таки дед.
– Енто хто ето тут со злом боритси, ась? – раздался его ехидный голос у меня за спиной. – Ты што ли, Чернохрен?
Черномор взревел от обиды, вскинул над собой меч и шагнул к нам. Морисента ойкнула и попятилась, схватив сынулю за руку. Я икнул и полез в карман, задирая подол плаща. Горыныч зарычал и стал отползать подальше, толкая перед собой гору еды и не переставая давиться ей. А Черномор вдруг замер с занесенным над головой мечом:
– Михалыч, ты што ли?
– Вот ентот борец со злом, внучек, – дед, будто не замечая поднятого меча стал обходить кругом старого вояку, – уж такой борец, такой борец… В стародавние времена, меня иродам басурманским в полон отдать хотел. Вот такой заборун тут перед нами сабелькой-то машет.
Черномор медленно опустил меч, а Михалыч стал перед ним:
– Ну, Черноморд, не ожидал, что еще повидаться придётси?
– Черномор я, – проворчал старикан.
– Да хоть Чернофиг! Суть-то одна – предательская.
– Вы что знакомы? – вырвалось у меня.
– А ить, внучек, – живо обернулся ко мне дед, – енто тот паразит, что чуть было не погубил меня, морда его черномастная. Помнишь, я тебе рассказывал, как с аглицкой каторги я бежал сотоварищи, да морями на родину пробиралси? Так ентот Чернопуп со евойной бандой и остановил наш кораблик, да злыдням тем отдать меня хотел, а апосля и вовсе потопить надумал. Вот такой от херой, внучек! Своих-то басурманам отдаёт, а то и просто топит души невинные!
– Ну, ты чего, Михалыч? – опустил меч Черномор и махнул своим бойцам и те подняли копья. – Я же не думал…
– От то-то и оно, что не думал, – кивнул дед. – Да оно и понятно. Когда спесь да жажда наживы глаза застилают, не до мозгов уже, даже если они есть, да, Черножоп?
– Ну, Михалыч… Я же думал браконьеры какие, порохом рыбу губить собираютси, али пираты какие злодеистые…
– А мы, внучек, еле-еле тогда уйтить смогли… Что ты рогами мне сочувственно киваешь, Чернозуб? Совесть проснуласи?
– Нет у меня рогов, Михалыч…
– Есть, Чернозад, есть. Как у всякого Иуды проклятого вот такенные, – дед развёл в сторону руки. – Как у оленя. Олень ты и есть, ирод чернорогий.
– А как же вы спаслись, деда? – я уже успокоился, а дедовы рассказы о былых днях всегда были интересны и захватывающи.
– А пришлось нам, внучек, объяснить этому чуду черноухому, что нельзя так жить, что надо с состраданием к ближнему своему относитси. Проникся он словом нашим, заплакал от раскаянья, да и отпустил нас, грешников, дятел бескрылый. Да, Черноклюв?
– Я же и деньжат тебе за обиду отсыпал, Михалыч… – оправдывался Черномор, ковыряя песок громадным сапогом.
– От и жив потому осталси, – согласился дед. – А ты я смотрю, опять не по правде жить вздумал? Безделушку внучка моего замылить решил?
– Ошибочка вышла, Михалыч, – развел ручищами Черномор. – Сейчас ребятки принесут.
Двое богатырей кинулись в море и тут же исчезли в волнах.
– И пущай с пальмы мне листьев нарвут, – приказал дед. – Я ить старенький, куды мне по пальмам скакать? А мелюзга моя домашняя подаркам обрадуетси, да добрым словом тебя, Черножлоб, помянёт. Может быть.
Еще двое богатырей рванули к ближайшей пальме.
– Черномор я, – снова пробурчал старый богатырь.
– А вот сейчас и посмотрим, – отрезал Михалыч, подымая наставительно палец вверх: – По делам их и узнаете их.
Первыми соскочили с пальмы богатыри с охапками больших листьев, а вслед за ними из моря вышла еще пара, неся небольшой ларец. Листья сгрузили перед Михалычем, а ларец протянули своему дядьке. Тот приблизился ко мне и протянул ларец:
– Не гневись, батюшка, не признал сразу. Кабы сразу сказал, что с Михалычем…
– Проехали, господин Черномор, – я принял ларец. – Ну, раз конфликт исчерпан…
– А за моральный ущерб? – перебил меня дед. – Мы вона сколько времени, да нервов моих драгоценных тут потеряли! Не можем же мы, внучек, дружка нашего мокрохвостого в долгу оставлять? Да, Черно… да хрен с тобой, Черномор пусть будет… верно говорю?
– Ну да, – погрустнел Черномор. – Долги платить надобно. Злата, серебра, али жемчуга морского?
– Да за кого ж ты меня держишь?! – деланно возмутился Михалыч. – Я тебе вымогатель какой али вражина иноземная? Я думал, ты мне рыбку вкусную поймаешь, вона внучека побаловать свежатинкой, а ты мне золото пихать надумал. Не по-людски енто, Черномор, – укоризненно покачал головой дед, – совсем ты тут на югах обасурманилси…
– Сделаем, Михалыч, – обрадовался старый боец.
Пока богатыри рванули на стихийно возникшую рыбалку, а дед пропихивал Черномору как надо жить правильно, по совести, я отошёл к царице:
– Ваше Величество, ну конфликт улажен, – я открыл шкатулку и заглянул в неё. Ага, все в порядке, лежит кусок древней скульптуры. – Мы можем спокойно отправляться домой.
– Очень рада, господин мой Кощей, что всё разрешилось к всеобщему удовольствию, – вежливо улыбнулась Морисента.
– Морисента, душа моя, – я так же вежливо засиял улыбкой, – хочу оставить на полгодика вам Горыныча как моего официального представителя, – я подошёл поближе и зашептал: – У вас сейчас возможны проблемы в связи с быстрой сменой власти, так Змей мой и поможет вам, в случае какого конфликта. Вы же видели его в деле.
– Весьма щедрое предложение, Ваше Величество, – кивнула царица. – Буду благодарна.
– Вот и славно. Только кормить его не забывайте регулярно, а то он капризный становится.
– Даже не переживайте, господин Кощей. Мы помним, чем обязаны этой славной зверушке.
– Не зверушка я, – пробурчала правая голова, с интересом прислушиваясь к нашей беседе. – Дракон!
– А ты меня покатаешь, дяденька Горыныч? – заверещал маленький Моришур.
– А кто это у нас такой смелый? Такой храбренький, да удаленький? – засюсюкала левая голова. – Покатаю, а как же! На охоту с тобой слетаем, покажу, как правильно кабанов жарить надо.
Морисента с умилением смотрела на дракона с ребенком, а я оглянулся на деда.
У его ног уже стояла большая корзина с рыбой, а сам он довольно подмигнул мне и мотнул головой мол, всё, что совесть позволила урвать – урвали, пора и честь знать.
– Ваше Величество, – я снова повернулся к царице, – к сожалению дела вынуждают покинуть ваше общество, но расстаюсь я с вами в предвкушении скорейшей встречи и всяческого наилучшего… ну это… – я запутался в своих словоплетениях, – ну между нашими государствами короче.
– Пусть и расстаемся мы, господин Кощей, – подтвердила Морисента, – но друзьями и союзниками.
– Во-во! – обрадовался я. – До новых встреч! Заходите в гости, всегда будем рады вас видеть!
Царица улыбнулась и, подхватив сына, пошла к морю, а я подошел к Горынычу:
– Ну, остаёшься?
– Ага, Федь, – кивнула правая голова. – Кормёжка тут хорошая, хотя и одна рыба.
– Ничего, надоест – слетаешь на охоту. И имей ввиду, Горыныч, нам-то они вроде друзья, но ухо держи востро, фиг их знает… Не болтай о наших делах и будь готов на всякий случай к нам на помощь прилететь если что.
– Поняли, Федь, – пробасила правая. – Не сумлевайся.
С богатырями я прощаться не стал, просто помахал им рукой и кивнул деду мол, поехали.
* * *
Перенос с помощью Шмат-разума прошел быстро и без проблем. Только держать в руках здоровенную корзину, заваленную сверху пальмовыми листьями, было крайне неудобно. Зато Тишка да Гришка радовались подаркам больше чем мультикам, наверное, и тут же разбросали по полу Канцелярии ракушки и разноцветные камешки, да и передрались из-за них. А Дизелю я вручил два пальмовых листа, которые он тут же побежал вешать над зеркалом у себя в генераторной. Любит он полюбоваться на знак радиационной опасности у себя на лбу, а теперь еще и южного колорита добавилось в виде рамочки для зеркала.
У нас уже стемнело, и ужинать мы пошли сразу на кухню, заодно отнесли Иван Палычу свежей рыбки. А я преподнёс пальмовый лист, который шеф-повар тут же хотел пустить в какое-то блюдо, но вовремя подсуетившиеся кухонные девочки отобрали его и повесили над входом.
