Анатолий Антонович Казьмин
И.о. Кощея
– Прямо щас што ли? – ворчливо донеслось из коробочки.
– А что, обеденный перерыв или ещё чем занят?
– Занят, не занят, а уважительного отношения требую! Ишь повадились – туды их тащи, сюды их тащи… А я ить один! А вас вона толпа какая! Да и бес у тебя толстый пудов шесть будет.
– Во, блин! – возмутился Аристофан. – У меня просто реально кость широкая! Босс, а босс, ну чего он на меня батон крошит, а?
– Успокойтесь живо! Нашли время отношения выяснять! – рявкнул я и снова нагнувшись над шкатулкой, ласково добавил: – А ты, Шмат наш, разумом великий, если устал да умаялся, то просто так и скажи. У нас тут к требованиям трудящихся с пониманием относятся. Выдохся? На покой пора? Так пока наш кладовщик не ушёл, вот и прихватит тебя назад на полку пыльную…
– У меня пыли нет! – возмутился было Виторамус, но вредный голос из шкатулки перебил его:
– А чё сразу на покой? Пошто на полку? Ну, устал ну, слаб, но я для обчества ишо запросто потрудитьси могу! И даже беса твоего необъятного…
– Вот и договорились, – теперь уже я прервал его. – Я в тебе как-то и не сомневался, Шмат-разум. Вот победим всех, тогда сядем и поговорим и о покое и об отдыхе, а пока, давай веди нас на славную битву!.. Тьфу ты! Какую битву?! Давай короче, перемещай нас на гору.
– Стой! – дед яростно замахал руками.
– Что, Михалыч? – повернулся я к нему.
– То перемещай, то стой… – ворчливо донеслось из шкатулки у меня в руке. – А я потом и виноват остануся. Поволокут под рученьки белые прямо на склад. А за что?..
Я только отмахнулся от старого ворчуна, а дед, метнувшись в свою комнату, уже возвращался с дежурными плащом и волчьим шлемом:
– Ничего не забыл, внучек? – не упустил момента поехидничать дед. – За планами своими гениальными о самом главном и забыл. Ить хорошо, что у тебя дедушка мозгами крепок, нечета молодёжи нынешней…
– Верно, дед, молодец.
– А то! А вот заявилси бы ты пред шамаханами в одёжке своей срамной…
– Чего это срамной? – обиделся я за джинсы с майкой. – Классный прикид. Разделаемся с делами, велю всем во дворце такие пошить!
– И будем мы, Феденька, уже не от Орды отбиватьси, а от придворных твоих. А ты, внучек, свитерок не хочешь под плащ накинуть? Ить морозец на дворе!
– Ага, деда, не помешает. Только шлем ты мне не суй, ну его… Я же не перед послами в образе Кощея драматическое выступление разыгрывать буду. А Орда и так в курсе, что Кощей в тюрьме. Надо честными быть, дед, со своими сотрудниками… Ну всё, давай, Шмат-разум, переноси нас, пока Михалыч ещё про пирожки не вспомнил.
– Хочешь пирожок, внучек? – тут же среагировал дед, но договаривал он уже на верхушке горы: – С капусткой и… Холодина-то какая!
Ага, не лето. Хорошо ветра нет. С высоты Орду было прекрасно видно. Хотя прекрасного в ней ничего не было, честно скажу вам. Ну, может быть, шамаханы-то и чувствовали себя отлично, а вот у меня от вида пятитысячной возбуждённой толпы, машущей копьями, саблями, да луками, опять нехорошо потянуло в животе. Возможно, дед и прав – пирожок сейчас не повредил бы…
Сзади раздался лёгкий шум. Я оглянулся – через замаскированный люк, ныне откинутый, к нам вылезала вся тридцатка рыцарей-зомби во главе с фон Шлоссом. Надо же, я и не знал, что тут ход тайный такой есть. А рыцари – молодцы. Всё я забываю о них, а лишними они никак не будут. Они быстро выстроились сзади, охватив нас полукругом и я вздохнул.
Ну, поехали…
Откинув широкий рукав плаща и освободив недавно напяленный на руку колдовской браслет, я с некоторой опаской два раза нажал на выступающий узор. И тут же вырос на пятьдесят метров. Великий я это точно, хотя бы в размерах. На самом деле я остался таким же, каким и был, только одновременно вырос. И тут мой мозг вскипел и начал нещадно глючить. Картинка в мозг шла из каждой пары глаз, и тех, которые были на пятидесятиметровой высоте и моих родных. Покрутив головой, я одновременно увидел и стоящих рядом деда, Калымдая и Аристофана и в то же время – верхушки деревьев необъятного леса, а перед собой – широкое поле, сужающееся до лужайки перед воротами на которой и замерла Орда, пялясь на меня в полной тишине. Крайне некомфортно, скажу я вам. И сейчас я не столько про ошеломлённую, но настороженную Орду, а про вот такое двойное видение. Будто две картинки наложились друг на друга в видеоредакторе.
Я откашлялся и нажал на узор с другой стороны браслета, включая колдовской сабвуфер.
– Шамаханы мои верные! – заорал я, ватт так на пятьсот, вскидывая над собой руки. – От лица батюшки Кощея исключительно Великого и Ужасного, как полномочный представитель вышеназванного Тёмного Императора и Властителя всех земель и народов, рад приветствовать славных воинов Кощеевых! Ура, товарищи!
– Попроще, Федька! – зашипел сбоку дед. – Ить дикари же!.. Не в обиду майору нашему будь сказано…
– Да какие обиды, дедушка Михалыч, – отозвался Калымдай, – дикари они и есть.
– В натуре, – согласился с обоими Аристофан.
– Цыц! – шикнул я на них, забыв про свой громовой голос, а и так молчавшие шамаханы, стали удивлённо переглядываться. – Это я не вам, славные мои шамаханы! – поспешил исправить ситуацию я. – Это я духам, которые пытаются влезть в наш разговор и навредить отцу нашему великому Кощею! И кстати: Кощею слава!.. А чего молчим? Чего пасти без дела раскрыли-то?! Для особо одарённых силушкой, повторяю: Кощею слава!
И вы знаете, они-таки рявкнули «Кощею слава!». Да хорошо так рявкнули. Не на пятьсот ватт, но вполне прилично только как-то без души.
– Что-что? Не слышу вас, грозные и верные воины! А ну еще раз и погромче: Кощею слава!
Ага, вот сейчас хорошо получилось. Ну, хотя бы в чём-то мы уже были заодно.
– Шамаханы! Дети Кощеевы! Сегодня у нас радостный день! Особая спецгруппа вашего соратника Калымдая, пробралась в темницу, в которой подлые вороги держат царя нашего, и принесла вам весточку! – врал я напропалую. Но для пользы же дела? – Кощей наш, злодейский, но справедливый, велел передать, что помнит о вас, любит всех и каждого и повелел по этому поводу устроить пир! Ура Кощею!!!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!! – заорала хором Орда.
Не переживайте я переведу: «ура» по-нашему. Часто – «да», а вообще по контексту, одобрение такое.
– А еще батюшка Кощей велел дожидаться его! Как вернётся из темницы, так сразу в поход вас поведёт, грабить и убивать!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Можно уже не переводить, да?
– А от себя лично скажу вам по великому секрету, – я понизил голос ватт так до трёхсот. Ага, очень секретно получилось, я понимаю. – Сейчас разрабатывается тайная операция по вызволению Кощея из тюрьмы. Только тс-с-с!!!
– Тс-с-с!!! – послушно отозвались шамаханы. Вот и славно, вот и умнички.
– Скоро батюшка наш будет на свободе! Если только некоторые недалёкие товарищи не вздумают помешать нам. И да, под товарищами я разумею вас! Ибо кто мы, как не товарищи, соратники?! Ура!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– А потому, товарищи, ох как не вовремя вы затеяли эту демонстрацию силы… Покрасоваться решили?! Удаль свою молодецкую показать?! Оно и полезно иногда, только своим нелегитимным походом вы почти сорвали план возвращения к нам Кощея! Но я не верю, что вы хотите смерти царю нашему, нет! Мы все как один за Кощея, да?!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Ну а тогда, какого хрена вы припёрлись?
Орда недоумённо замолчала, а потом зашелестела шепотками да всё сильнее и сильнее, кое-где переходя уже на крик. Ох, как бы снова не взбунтовались. Старался-старался…
– Шамаханы! – поспешно заорал я. – Верные сыны отца своего Великого Кощея! Батюшка наш велел приказ вам передать важный да тайный! Скоро грядёт битва и вы должны быть готовы к ней! А приказ Кощеев я тут вам на весь лес орать не буду, враги повсюду! Пусть начальники ваши ко мне подойдут, им и расскажу. А вы, славные шамаханы, прячьте сабли и доставайте ножи – баранов и вино уже несут для вас! Ура!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Ну и славно, можно перекурить пока ордынские командиры карабкаются на гору.
Пятерка крепких шамахан действительно полезла к нам, а в это же время заскрипели ворота и толпы скелетов стали поспешно выносить освежёванные бараньи туши и бурдюки с дешёвым вином.
И не спрашивайте у меня, откуда тут всё во дворце берётся. Я в это ещё не вникал, да и надобности пока не было – работает и ладно. Потом узнаю, обязательно расскажу. А пока на поляне перед дворцом уже разжигали костры и похоже, скоро Орде будет не до проблем Кощея. Только это – полумера, не решение задачи, а так, отодвигание её в сторонку на время. Сейчас разберусь с командирами и надо дальше действовать.
Вот с командирами дело посерьёзней было. Толпа-то что? Шоу, выступление. Нашел верную тему, оседлал волну и всё они твои. А вот с глазу на глаз разговаривать, да еще с тысячниками… Это кажется, целые полковники, да? Ну, в любом случае – опытные вояки и на «ура» и пиры их так просто не взять.
А вот и они, уже близко. Пять шамахан, едва мне по плечо будут, зато квадратные, вроде моего Аристофана. Нет, не толстые, а просто крепкие такие ребятишки. Да ещё и оружием с головы до ног обвешаны. Я как-то даже порадовался медальону своему защитному. Не то чтобы я ожидал нападения, но мало ли что в светлую голову шамаханскую, прийти может.
Когда между нами оставалось метров пять, вперёд выскочил Калымдай, тут же, позабыв про меня, генерала, между прочим, и самого главного начальника. Между ним и шамаханами начались рукопожатия и дружеские объятия, сопровождаемые не менее дружескими тычками и пинками.
Воспользовавшись паузой, я снова воздел руки и обратился к Орде:
– Пейте, кушайте, славные шамаханы! А мы пока с вашими командирами побеседуем!
И не дожидаясь радостных воплей, а они были, уж поверьте, я отключил колдовство браслета и тут же мир стал ярким и четким, как в классических мультиках. Красота, даже голова перестала кружиться от двойного одновременного восприятия реальности. Шамаханы, кстати, симпатичней выглядеть не стали, наоборот, махровые такие бандюки, все в шрамах, сильные, крепкие и вызывающие лёгкую оторопь, не сказать, страх.
Я гордо подошел к командирам и Калымдай тут же начал перечислять мои титулы и звания. А кто забыл, так я напомню и прошу учесть, что из скромности, делаю это с неохотой только ради хронологического правдивого повествования и озвучу далеко не все: Статс-секретарь, генерал-поручик и исполняющий обязанности Кощея. Хотя мне больше нравится – начальник Канцелярии. Но на шамаханов мой военный чин больше всего произвёл впечатление. Ох, прав был тогда Кощей, когда еще в самый первый раз, отправляя на встречу с Ордой, присвоил мне такое высокое звание. Да оно и понятно – кому, как не Кощею лучше знать своих шамаханов?
– Господа, офицеры, – строго произнёс я, – кто-нибудь из вас сомневается в моих полномочиях? Надо ли вам показать письмо батюшки Кощея, где он собственноручно за своими подписью и печатью, утверждает меня замещать его на время пребывания в тюрьме буквально во всём?
– Нэ надо, камандыр, – мотнул головой стоящий посредине. – Тибе не знаем, Калымдая знаем. Калымдай сказал – ты началнык. Всё.
– И рыцары, – кивнул на фон Шлосса шамахан справа, – только главному служить будут.
– Ну, отлично, с субординацией разобрались, – облегченно вздохнул я. – А теперь скажите, какого икса Орда поднялась с насиженных мест? И кто такой этот Бабай?
Командиры, как мне показалось, смущенно переглянулись. Потом средний, отведя глаза в сторону, пояснил:
– Бабая нэ знаем. Приходыт бальшой, как ты, старик, и гаварыт разное, а нашы воины слушать.
Из рассказа я понял, что Бабай этот, неизвестно кто и не понять, откуда взявшись, вдруг стал появляться в местах скопления шамахан и науськивать их на меня, захватившего власть в нашем царстве-государстве. Мол, победите Федьку-самозванца и будете сами Русью править да грабить вволю, пока Кощей в тюряге парится. А когда он вернётся, то похвалит вас за правление мудрое, вот тогда снова ему власть и вернёте, как и положено преданным воинам. Ну а что? Красиво закручено. И Кощей хороший, и бунтовать против него не надо, и шамаханы все прямо ангелочки. Один только Федя-злодей – узурпатор, растудыть его да на ножи.
Командиры-полковники, ребята оказались разумные, не чета рядовым ордынцам, но с фанатичной толпой, заскучавшей в своих стойбищах без битв и грабежей, ничего поделать не смогли. А я было, их подозревал в пособничестве врагу. За главных зачинщиков считал. Оказывается парням и самим не сладко пришлось. Поставили их негласно перед выбором – веди свою тысячу на приступ Лысой горы или нам такой командир и даром не нужен. А раз не нужен тогда на всякий случай, командиров не согласных с народной волей, порешить прямо на месте пока они к Федьке не переметнулись. Ну, полковники не будь дураками и сделали вид, что согласны с толпой и хоть сейчас готовы лично пулять из «Авроры» только успевай снаряды подавать, а сами головы ломали, как ордынцев успокоить. Так что тактические и стратегические цели у меня с полковниками были одинаковые.
– Крычат бойцы сильно, – пояснял центральный командир. – Волю почуялы, каждый сибя началныком счытает. Бунт, панымаешь?
– Панымаю, – кивнул я. – То есть понимаю. Давайте самых махровых бунтовщиков и ликвидируем тогда?
– Зарэзать? Нельзя, камандыр, вся Орда тогда падымется.
– А нам и не надо никого резать, сами зарежут. Слушайте сюда.
Минут через десять, повеселевшие полковники потрусили под горочку к Орде, а я принялся воплощать в жизнь идею, подкинутую мне случайно Олёной – выборы.
Я вновь активировал браслет и, поморщившись от лёгкого головокружения, заорал:
– Шамаханы! Верные псы Кощеевы! А вкусно ли вам кушается, а сладко ли пьётся?
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– А всё благодаря усилиям нынешней администрацией и Кощея-батюшки лично! Ура Кощею!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Вот и хорошо.
– Тысячники сейчас вам подробно расскажут о повелении Кощея, а я коротко объясню в двух словах. Повелел Великий и Ужасный – выявить среди вас самых хитрых, самых ловких, самых умных! Поможем в этом Кощею?
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Тогда мы сейчас проведем первые в нашем государстве демократические выборы! Каждый десяток выберет одного бойца, который больше всех уважает дедушку Бабая. Потом десяток свежевыбранных, выберет из себя ещё одного и тот уже будет говорить от целой сотни. А десяток от каждой сотни это уже, товарищи, целая тысяча наберётся! И в итоге представлять старца Бабая у нас будет пять шамахан от всей Орды!.. Что сложно? Да это вам только кажется, что сложно! Выпейте еще вина, покушайте баранинки, а командиры вам сейчас всё и объяснят.
– От замутил ты, Федька, – хмыкнул дед. – Даже я толком не понял.
– Реально, Михалыч, – озабочено почесал между рожек Аристофан.
– Ничего, тысячники сейчас всё Орде подробно расскажут, – успокоил Калымдай.
В стане началась суматоха, движение. Шамаханы сбивались в группки, перебегали из одной в другую, кое-где вспыхивали стычки. В общем, демократия в полной своей красе.
Едва я отключил браслет, как снова скрипнул потайной люк за спиной. Иван Палыч! А он-то что тут делает? Шеф-повар кивнул кому-то и из люка выскочили три скелета, держа в руках большие подносы уставленные едой. Прям расцеловал бы да боюсь, Гюнтеру донесут, он тогда с горя еще руки на себя наложит. А мне без дворецкого сейчас никак нельзя, не солидно.
Пока электорат внизу развлекался невиданным и азартным мероприятием, мы славно и без излишеств перекусили да и запили сначала горячим чаем, а это на морозе, скажу вам – вещь! А потом пригубили и коньячку из маленькой бутылочки. Как раз по пятьдесят грамм и пришлось на каждого. Хорошо, рыцари-зомби у нас непьющие, а то только понюхать бы и досталось каждому. А так, очень, знаете ли, душевно пошло. И в тему и мозги прочистились.
– Врубай, внучек облик свой грозный, – Михалыч глянул вниз. – Ползут пятеро к нам.
– Тысячники? – я активировал браслет, привычно поморщившись.
– Не похоже, Федор Васильевич, – прищурился Калымдай. – Выборные надо полагать.
Когда пятеро шамахан гордо выстроились перед нами, я включил звук и грозно спросил:
– Вы ли самые большие почитатели дедушки Бабая?
Почитатели важно кивнули, а я обратился к Орде:
– Честно ли прошли выборы?
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Не было ли подкупа голосов, махинаций с бюллетенями?
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Да не тяни ты, Федька! – шикнул дед. – И прекращай словами мудрёными ругатьси, а то не так поймут ишо…
– Этих ли пятерых воинов вы выбрали как самых ярых сторонников Бабая?
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
– Того самого Бабая, который царю нашему Кощею – лютый враг? Который на смуту вас подбивал, супротив царя-батюшки идти звал?
Тишина вдруг возникла такая, что в ушах зазвенело.
– И вот эти пятеро, вы говорите, и есть самые главные бунтовщики, осмелившиеся против Кощея идти?
Тишина. Я горестно покивал головой:
– Скажи мне кто, что среди шамахан такие могут найтись, я бы первым в рожу плюнул. Горько это и печально, верные сыны Орды, что среди вас, Кощеевых детей выросли такие псы поганые, которые от отца своего к какому-то Бабаю переметнулись. Да еще и вас, честных воинов с пути истинного сбивали! Враги они, вот со всей гражданской ответственностью скажу – враги! А что мы с врагами Кощея делаем, а?!
Тишина. А потом, подозреваю, что первыми заорали тысячники, а остальные дружно подхватили по нарастающей:
– Смерть! Смерть!! Смерть!!!
– Не я это сказал, – кивнул я головой. – Вы сами их выбрали, сами и осудили! А я только послужу инструментом народным, исполнителем вашей воли!
«Руби!» – мысленно приказал я фон Шлоссену, и тут же пятёрка рыцарей встала перед осужденными и синхронно взмахнула чёрными мечами. Я поспешно отвёл взгляд. Надо конечно для пользы дела, но радоваться чужой крови я так и не научился.
Рыцари опустили мечи, а вместо них вскинули отрубленные головы и, размахнувшись, запустили их вниз.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!! – заревела в восторге Орда.
– Народный суд окончен! – торжественно оповестил я. – А теперь – кушайте, пейте гости дорогие! А как закончите пир ваш славный, то собирайтесь и возвращайтесь в земли свои исконные! Да слушайте своих командиров! Они вам волю царя нашего Кощея передают, его голосом служат! Ура Кощею!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
Уф-ф-ф… Всё вроде бы. Удалось. А я, честно говоря, и не ожидал. Перед своими бодрился, вид уверенный делал, а сам трясся как бандерлоги перед Каа и всё прикидывал, как бы удрать отсюда поизящнее…
– Пошли, внучек, – дёрнул меня за рукав дед. – Тута мы справилися. А вот только скажи мне, Федь, зачем мы столько колдовских штучек с собой тащили, если понадобился только твой браслетик?
Я развёл руками и хихикнул. А за мной хихикнул Аристофан. А через несколько секунд мы уже хохотали все вместе. Нервное напряжение ну, вы понимаете. Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!
* * *
В Канцелярии нас поджидал мрачный Лиховид.
– Ну а вы, Лиховид Ростиславович, – потянул я плащ с плеч, – чего такой недовольный висите? Радоваться надо – Орду успокоили да назад прогнали.
– Чую колдунство великое, тёмное… Не Ордой надобно заниматьси, Федька, ох не Ордой! Айясанты силу набирают, к решающему бою готовятси! А сейчас… – он раскинул руки и повращался вокруг собственной оси, как радар какой-нибудь, – произошло что-то, Федь. Что-то злое тёмное… Не пойму никак, но чую.
Я тоже вдруг забеспокоился:
– Гюнтер! Ко мне!
– Ваше Величество, – появился через пару минут дворецкий, – позвольте поздравить вас с успешно проведенной…
– Спасибо, – перебил я. – Ничего во дворце не произошло?
– Орда уходит уже, – начал перечислять Гюнтер, – кухня готовит праздничный ужин. Бухгалтерия опять выписала премии всему составу, правда, уже в четверть оклада…
– Продолжает худеть Агриппина Падловна? – хмыкнул я.
– Не начинает снова полнеть, – поправил Гюнтер. – А больше никаких событий.
– А вот Лиховид Ростиславович уверяет, будто айясанты нечто особо пакостное совершили.
– Истинно! – колдун облетел вокруг люстры и завис под ней. – Злое колдунство свершилось!
Дворецкий развел руками:
– Мне об этом ничего не известно, Государь.
– Ну и слава богам. Будем считать, что ошиблись вы, Лиховид Ростиславович.
– Хрен вам!
– Спасибо на добром слове. Все свободны.
А мы решили-таки всей Канцелярией отпраздновать окончание проблемы с Ордой. Да и просто расслабиться, нервишки подлечить. Маше и Олёне дозвониться не удалось, шли какие-то помехи и даже словечка не пробивалось. Как снова начал пугать Лиховид – айясанты активировались мол, их это рук дело. Ну, ничего, посидим мужским коллективом, так даже душевнее.
Михалыч с бесенятами обеспокоился закуской и побежал на кухню. Аристофан рванул со своими оболтусами в бухгалтерию премиальные получать. Злачные заведения еще не работают, так что бесам придётся гудеть у себя в казарме. Калымдай со своими ребятами мёрз на улице, провожая Орду, а мы с Дизелем расположились на диване и лениво резались в «Дурака». Причем Дизель откровенно жульничал и пытался передергивать и скидывать на пол мелкие карты, но получалось у него это настолько неумело, что я не злился, а только хихикал над его попытками.
Идиллия. Только как вы понимаете, ненадолго. А у нас всегда так – только расслабишься, придумаешь что-нибудь хорошее для тела и души и всё, все планы накрываются медным тазиком. Вот и этим вечером так и случилось.
Началось всё с Гюнтера. Он вошёл в Канцелярию и торжественно провозгласил:
– Мент поганый, сыскной воевода, Лукошкинский участковый, Никита Ивашов Иванов сын, нижайше просит аудиенции у Его Величества и.о. Кощея, Захарова Фёдора свет Васильевича! Прикажете гнать в шею или предварительно покормить на кухне?
– А ему что надо? – я отбросил карты и поднялся. А сердце вдруг заныло, защемило так нехорошо. – Где он?
– У ворот, Государь. В ступе прилетел да один, без приспешников.
– Хм-м-м… Иду, только свитер накину.
Участковый в явном волнении нарезал круги вокруг бабкиной ступы и уже протоптал дорожку в небольшом снегу и добрался до сырой земли. Еще полчасика и откапывать придётся. Вместе со ступой.
– Ну, здравствуй, сыскной воевода, – я еще обижался немного за несанкционированный арест и решил, что официал будет вполне уместен. – С чем пожаловал к нам? В гости али опять аресты неправомочные вершить?
– Олёну с Варей похитили! – кинулся он ко мне, даже не поздоровавшись.
– Как?! Кто?!
– Не знаю… – он вдруг обмяк, и руки безвольно повисли вдоль тела. – Прибежали стрельцы говорят, стоял терем, а и нет его в один миг. А там же и Олёна ночевала у твоей Вари, да и Марселина ваша к ним в гости зашла…
– Охренеть… – ноги у меня стали будто ватные, а руки противно задрожали. – Пошли ко мне.
До Канцелярии мы шли коридорами молча. Скелеты, монстрики и бесы, попадавшиеся по пути, вжимались в стены, а мы даже не обращали на них внимания. У дверей я кивнул рыцарям мол, свой и, пропустив вперёд Никиту, полюбовался отвисшей челюстью Михалыча.
Дед даже издёвочки свои стандартные пропустил, а сразу взволнованно спросил:
– Случилось что?
– Девчонок наших похитили, – коротко ввёл я его в курс дела. – И Варю тоже. Вместе со всем домом. Никита сейчас подробно расскажет.
– Погодь! – остановил дед. – Сейчас наших позову.
Он отвесил по шлепку Тишке да Гришке и те умчались как две маленьких розовых ракеты, вильнув для разгону хвостиками.
– Садись, участковый, – приказал дед. – Водки не дам, а вот чаю выпьем… Выпьем, сказано тебе! Я же не пир тут закатываю понимать надо! От нервов для успокоения!
Калымдай с Аристофаном явились одновременно и молча уселись за стол, разглядывая главного Лукошкинского милиционера.
– Все в сборе, сыскной воевода, – дед налил в кружку чай и подвинул её Никите. – Сахар, мёд, варенье, сам бери, чего душа желает. А пока варенье выбираешь, давай рассказывай, да подробнее.
– К вечеру стрельцы прибежали, – повторил свой рассказ Никита, – говорят, дом исчез. Вместе с жильцами. А там, на момент похищения дома находились, – он достал планшетку и зачитал, будто бы и не зная наизусть: – Хозяйка дома, Варвара Никифоровна, её работница Пелагея…
Дед охнул.
– …да две девушки, – продолжил участковый, – Олёна, временно проживающая по этому адресу и гражданка Марселина, зашедшая в гости.
– …мать! – хором выдохнули Калымдай с Аристофаном.
– Вначале подозрение пало на новых сотрудников Варвары Никифоровны – дядьку с племянницей, нанятых управляющими, но они еще утром отбыли в имение, – поморщился участковый. – Но я послал Еремеева всё же снять показания с них.
– А бабка твоя что говорит? – дед в свою очередь поморщился.
– Была проведена экспертиза на месте происшествия, ну и… – Никита вдруг заскрипел противным голосом: – Чую колдовство тёмное, великое, а только откель оно, не ведаю!
Я хмыкнул, уж очень похоже на бабку получилось, а Никита посерьёзнел:
– А вот еще одна экспертиза, проведенная по волоскам девушек, указала, что нет их ни среди живых, ни среди мёртвых.
– Это как?! – подскочил я.
– Да хрен его знает, – вздохнул участковый.
– Лиховид Ростиславович! – заорал я в потолок. – Подойдите к нам поскорее, пожалуйста! – И повернувшись к Никите, пояснил: – Мы сейчас свою экспертизу проведём.
– Звали штоль? – проскрипело из-под потолка. – А енто кто еще такой?.. А, знаю-знаю – мент поганый, всюду нос свой сующий! Попалси, голубчик?! А недолго верёвочке витьси, вот и смертушка твоя уже из-за угла с топором выглядывает!
– Успокойтесь, Лиховид Ростиславович, – попросил я. – Олёну кто-то похитил, да не одну её…
– Девку мою?! – взревел колдун, а Никита удивленно посмотрел на меня. – Кто посмел?!
– Вот мы у вас как раз и хотели узнать, – стараясь быть спокойным, пояснил я. – Вы можете что-нибудь выяснить про них?
– А ить говорил я тебе, Федька! – завыл древний призрак. – А ведь предупреждал я тебя о колдовстве чёрном, лютом! А ты?! Нет бы, послушать мудрых людей, так нет, кинулся с Ордой воевать, время драгоценное на пустяки разменивать!
– Лиховид Ростиславович, – устало вздохнул я. – Баба Яга провела расследование, а мы вот, решили, чтобы вы перепроверили её данные. Не ошиблась ли она? Но если вам сложно или заняты очень, да и просто не умеете, вы нам так и скажите, а мы поищем кого другого более грамотного.
– Ах ты!.. – колдун аж поперхнулся от ярости. – Да окромя меня вообще никого из настоящих колдунов не осталося!
– Вот и покажите ваше мастерство.
Колдун фыркнул, снова завертелся как радар, раскинув руки, забормотал что-то колдунско-матерное, заискрился, потом исчез на пару секунд и вновь замер под люстрой.
– Ну? Узнали?
– Нет моей Олёнки как и твоих девок ни на этом свете ни на том.
– С чего это, вашей Олёны?! – приподнялся участковый. – Что тут вообще происходит?
– Погоди, Никита, потом, – осадил я его. Нам только новоиспечённого Отелло не хватало. – Лиховид Ростиславович, а ничего нового вы нам и не сообщили, оказывается. Баба Яга так и сказала, что нет ни в живых, ни в мёртвых. И что это означать может?
– А то и значит, – проворчал Лиховид, – что скрали девок грамотно и умело. В потаённое место между тем светом и этим да запрятали. Вот они и подвисли в нигде. И тута их нет и тама.
– Так они живы всё же? – меня начинало отпускать.
– Живы-то живы, да только нету их.
– Типа в стазисе, – подытожил я, а Никита согласно кивнул.
– В каком таком тазусе?! – фыркнул колдун. – Говорят тебе – между небом и землёй! Неуч ты, Федька! И как тебя царём только назначили?!
– Ой, да ладно вам, Лиховид Ростиславович, лаяться. Вы лучше скажите, как их обратно вернуть?
– А никак, – развёл руками колдун. – Кто их тудыть запихнул, только тому и под силу обратно выпихнуть будет.
– Ну а кто же их запихнул? – никакого терпения моего нет на этого динозавра доисторического!
– Дык айясанты же, – удивился колдун. – Я тебе, о чём ужо который день талдычу?
– Что это еще за… как их там? – насторожился участковый. – Не можешь ты никак без приключений, Фёдор.
– Кому Фёдор, а кому и царь-батюшка! – погрозил ему Михалыч пальцем.
– Завязывайте с официозом, не до этого сейчас, – приказал я.
Дед укоризненно помотал бородой, но промолчал.
– Айясанты, – пояснил я Никите, – это те гады, что под нас подкоп устраивают, атаку готовят.
– И где их найти можно?
– А они сами придуть! – захекал колдун. – И от тут-то ко всем вам Карачун и нагрянет, коли вы немедля заклятье супротив их не совершите!
– Ну а в чём проблема? – удивился участковый. – Если знаете как, то давайте запускайте ваше заклятие.
– Остынь, сыскной воевода, – проворчал Михалыч. – Поспешность она знаешь, когда нужна? Вот то-то… А я, внучек, думаю надобно бы нам в город смотаться да самим на всё посмотреть.
– Да чего там смотреть?! – обиделся Никита. – Я осмотр произвёл, розыскные мероприятия начал…
– Вот и молодец, – прервал его дед. – Вот и правильно. А мы еще посмотрим, хуже никому от того не будет.
– А девушки неизвестно где томятся, пока вы перепроверять будете, – проворчал участковый. – А! Делайте, что хотите! Только не затягивайте.
– Калымдай, с Аристофаном пойдешь, – распорядился я. – А ты, Аристофан бери ребят своих и Лукошкино пяточками своими переройте вдруг, что и узнаете. Только тихо, без шума, понял?
– В натуре, босс, – кивнул Аристофан.
– Ну, вот, – продолжал ворчать Никита, – еще и бесами город наводните… Перепугаете мне всех жителей.
– Не боись, сыскной воевода, – хлопнул его по плечу Михалыч. – Ежели Гороха твоего втихаря выкрали, да так что никто и не заметил, то и жителям твоим на глаза не попадутси!
– Без базара, – солидно подтвердил Аристофан.
– Тогда пошли, – я поднялся из-за стола. – Деда, где там мой полушубок?
– И свитерок накинь, внучек, – засуетился Михалыч. – Охти ж мне! И поесть-то не успели! Ну, кудыть на пустое пузо-то намылились?!
– Деда, вернёмся – покормишь, а сейчас спешить надо.
– Всё бы вам, неучам малолетним спешить, – донеслось из-под люстры и Михалыч согласно кивнул.
Калымдай с бесами уже ушли в город подземными тропами, а мы с дедом и участковым собрались около ступы, оставленной перед воротами.
– Надо же и не умыкнул никто! – обрадовался Никита.
– Так енто же тебе не Лукошкино твоё! – ехидно парировал дед. – Давай, порхай до своего отделения, а мы тебя там ужо встретим.
– Подкинем милицию до города, – решил я. – Ему же несколько часов в этом корыте трястись, деда.
– А и ничё! И потрясётси, глядишь и вредность свою растрясёт!
– Давайте подходите ближе к ступе, – отмахнулся я от деда, доставая шкатулку. – Шмат-разум ау? Послужи-ка нам дружище еще разок, да перенеси меня, Михалыча и участкового прямо в Лукошкино на Колокольную площадь!
– И ступу тоже! – поспешно вставил Никита. – Бабка же убьёт за неё.
– И ступу тоже, – согласился я.
Зеленоватое свечение и мы уже стоим в Лукошкино.
