Алиса Перова
Танго на троих
На улице уже стемнело, и на прощание Витёк обнял меня за плечи и поцеловал в щёку. Несмотря на то, что я отношусь к нему, как к хорошему другу, я прекрасно осознаю, что Витёк уже взрослый и очень привлекательный парень, и мне даже льстит его влюблённость. Возможно, наши дружеские отношения со временем плавно перетекут в романтические, и я даже иногда представляю, что свой первый поцелуй подарю именно ему. Наверное, если бы он сейчас поцеловал меня не в щёку, а в губы, то я бы не стала сопротивляться.
Но мой Витёк очень терпеливый парень и никогда не позволяет себе ничего лишнего в отношении меня. Не сомневаюсь, что Шерхан ему пригрозил, но, возможно, ещё дело в том, что Витьку очень доверяла моя мама и всегда просила оберегать и защищать меня. И он оберегал. Интересно, надолго ли ещё хватит его выдержки? Из моих одноклассниц с мальчиком целовалась только Танька, да и то, наверное, врёт. Возможно, именно я и буду первой целовальщицей в нашем классе и обязательно поделюсь со своими девчонками невероятными ощущениями. Даже Танюхе расскажу, чтобы её разорвало от зависти и злости.
Я смотрю вслед удаляющемуся Витьку, машу рукой, когда он оглядывается, и в предвкушении неизведанного и невероятного закусываю нижнюю губу. Какой же замечательный сегодня день!
4
День резко перестал был замечательным, когда дверь в квартиру мне открыл Артурчик с поганенькой усмешкой на губах, а в нос ударил тяжёлый запах алкоголя. У них тут пьянка, что ли?
– Добро пожаловать, прынцесса, – развязным голосом проговорил Артур и тут же затерялся в глубине квартиры.
Я разулась и сразу прошла в ванную комнату, чтобы помыть руки, и даже не сразу поняла, что ни Надежды, ни Пухляка дома нет. Где это их, интересно, носит в такое время? Но, главное, почему их сыночек, совершенно не скрываясь, источает алкогольные пары? И не только алкогольные. Уже проходя по коридору, я почувствовала, что в квартире стоит какой-то странный сладковатый запах… И он мне совсем не нравится.
Входя в зал, я меньше всего ожидала обнаружить на своём диване чужаков. Артур и ещё двое взрослых парней с удобством расположились на отведённой мне территории. Улыбки похабные, глаза блестят… Никаких сомнений в том, что все трое под градусом. Я растерянно озираюсь, совершенно не представляя как вести себя в такой ситуации. Понимаю, что выгнать гостей Артура из его же квартиры я не имею права, но и деваться мне здесь больше некуда. Разве что укрыться в туалете…
И тут со стороны балкона нарисовался ещё один неожиданный гость – Игорь. А я ему даже обрадовалась, ведь в его присутствии Артур вряд ли позволит себе что-то лишнее. Но Игорь не улыбнулся мне, как обычно, а даже наоборот – смерив меня сумрачным взглядом, он грубо спросил:
– Ну, и с кем ты там облизывалась около дома, это что за чувак? Я-то думал, ты ещё маленькая, невинная зайка, раз отказывалась со мной встречаться, а ты… – Игорь брезгливо скривил губы.
– Так я же говорил тебе, что она шлюха малолетняя, и прут её всякие колдыри из её нищебродского района, а ты, придурок, хотел пристроиться. Тебе, бро, не светит, у неё там целая очередь вонючих обсосов, – великодушно изложил Артурчик собственную версию моего бытия.
Но оправдываться в данной ситуации глупо, да и перед кем мне здесь отчитываться? Я развернулась, чтобы выйти из комнаты, но Артур, резво вскочив с дивана, преградил мне путь.
– Куда лыжи настроила, овца? Всё, пожаловаться некому, сегодня я за тобой присматриваю. А ты беспрекословно мне подчиняешься и слушаешься, как старшего брата. Поняла? – Артур злобно оскалился.
Нет! Но это же не может быть правдой, тётка ведь не оставит квартиру в его распоряжение… А вдруг они уехали куда-нибудь отдыхать? Но тогда бабка должна была меня предупредить, а она ничего не говорила.
– Диан, это правда, что тот крендель тебя трахает? – напомнил о себе Игорь. – Я о том чмошнике, с которым ты сосалась у подъезда.
Трахает?!.
– Он не чмошник, это мой танцевальный партнёр, и он просто проводил меня после тренировки, – рассеянно отвечаю. Как вообще можно было так всё вывернуть?
– А ты сосёшься со всеми своими провожатыми? – не унимается парень.
И что тут можно ответить, особенно, когда вокруг меня четверо неадекватов? И я молчу. Время ещё не слишком позднее, и можно было бы уехать к бабке… Вот только как отсюда выйти?
– Ребят, а вы не могли бы выйти ненадолго из комнаты? Мне надо переодеться, – обращаюсь к парням безо всякой надежды на успех.
– А ты начинай, мы не стесняемся, – подал голос неизвестный мне парень, а остальные поддержали его нестройным ржанием и пошлыми предложениями.
– А ты кто такая, чтоб в моём доме указывать моим гостям? – набычился Артур.
Но Игорь неожиданно улыбнулся и миролюбиво предложил:
– Да ладно, пацаны, давайте выйдем. Че, хата большая, найдём себе место, пусть девочка переоденется и успокоится, – и под недовольный ропот своих друзей стал выдворять их из комнаты.
– Спасибо, Игорь, – говорю тихо, старательно избегая его взгляда.
– О, да, Игорёк, спасибо тебе, – из коридора дурным голосом заблеял Артур. – Ты же у нас такой добрый и понимающий! И запросто подрочишь в сторонке, пока она будет обслуживать своего партнёра-балерона.
Снова раздалось ржание, на что Игорь грубо огрызнулся, но уже за закрытой дверью.
Вот это я попала! Я быстро раскрываю шкаф, чтобы достать накопленные сбережения и прихватить с собой. Не оставлять же их здесь, с этими уродами. Но все мои вещи оказались перевёрнуты, а денег на месте нет – успели-таки, сволочи! Появилось дикое желание заорать, даже кинуться на них с кулаками и лупить, кусать, царапать!.. Но только куда мне против четверых нетрезвых парней?.. Ладно, позднее я обязательно разберусь с этим, а сейчас надо бежать отсюда быстрее.
Тихо выхожу из комнаты и, на цыпочках прокравшись к входной двери, начинаю обуваться.
– Далеко намылилась? – со стороны кухни ко мне приближается Артур. Я тянулась к дверному замку, но парень проворнее.
– Убери свои грязные щупальца от чужой двери, сука, иначе ты их не досчитаешься, – гаркнул он, грубо отталкивая меня от двери.
– Артур, но меня Эльвира ждёт…
– Что ты пиздишь, никто тебя не ждёт! Или, может, тебя твой трахарь поджидает? Ну, тогда ему придётся ещё подождать. Давай, двигай назад в комнату и не зли меня, – он сильно толкнул меня в спину, и не растянулась я лишь благодаря Игорю, возникшему на моём пути.
– Турыч, урод, из-за тебя чуть не расплескал всё! Оставь девчонку, какого ты лезешь к ней. Диан, выпьешь с нами? – Игорь улыбнулся и протянул мне стакан с какой-то жидкостью. – Пей, не бойся, это шампанское, оно совсем легонькое.
– Но… я не пью, извини, – я обошла Игоря и поспешила вернуться в комнату, закрыв за собой дверь.
И как мне теперь уйти отсюда? А может, бабке позвонить? Точно! Только шептать придётся… хотя, какая разница – можно и заорать, бабка же меня не бросит… Не должна. Я уже вытянула из своего рюкзачка телефон, когда в комнатную дверь постучали. Ну, это точно не Артур, тот бы пинком распахнул.
Дверь осторожно приоткрылась, и вошёл Игорь, снова со стаканом в руке. Только цвет содержимого теперь совершенно другой – кислотно-жёлтый. «Сок» – догадалась я, а желудок голодно заурчал. Игорь присел на край дивана с самым виноватым видом.
– Диан, ты это… извини, что так получилось. Мы просто слегка расслабились без родаков, да и я палку перегнул. Прощаешь? И я обещаю, что тут тебя никто не обидит, я не позволю. Сок хочешь? – он протягивает мне стакан, но я отрицательно качаю головой.
– Ну, не хочешь, как хочешь, – миролюбиво соглашается Игорь и отставляет стакан на тумбочку.
И давай мне заливать про какую-то двоюродную сестру, которая тоже занимается танцами, и про то как это здорово, и как он это уважает, и что теперь я просто обязана пригласить его на своё очередное выступление. С какой это стати? Наоборот – меня просто распирает дикое желание послать этого великого ценителя искусства куда подальше. Но я терпеливо слушаю всю эту несусветную муть, стараясь не нарываться – как-никак, а Игорь сейчас является моим единственным защитником.
– Сейчас, Диан, погоди минутку, – он вдруг вскочил и выбежал комнаты.
Я смотрю на дверь, за которой скрылся Игорь… Вот не нравится он мне. Вроде бы и выглядит искренним, и раскаивается… но не верю я ему почему-то. Может, из-за того, что он говорил о нас с Витьком?..
Спустя пару минут Игорь вернулся с очередным стаканом.
– Игорь, я же сказала, что не буду пить, – раздражённо напоминаю.
– А это и не тебе, – улыбается он. – Это мой шампусик, чтобы мы могли выпить с тобой мировую. Я буду слабенький алкоголь, а ты – сок. Ты ведь у нас ещё маленькая.
– Но я не хочу сок! И вообще не хочу пить.
– Жаль, – он тяжело вздыхает. – А для меня так важно, чтобы ты, зайка, больше не обижалась. Но я понимаю… вижу, что не простила.
– Игорь, да не в этом дело!
– Конечно, в этом. Я хотел пацанов увести, а вместо этого сижу и уговариваю тебя на мировую. Не, ну мне правда очень важно знать, что ты больше не злишься, – он заискивающе смотрит мне в глаза и виновато улыбается.
Выпроводить этих уродов было бы очень кстати, а я тогда смогу сбежать к бабке. Не здесь же мне ночевать!
– Игорь, а ты правда уведёшь их отсюда?
– Конечно, а ты думаешь, они ночевать здесь будут? Пинками выгоню, не сомневайся, но… сначала надо помириться, – Игорь отсалютовал мне своим стаканом с шампанским, а мне подал отставленный в сторону сок.
Честно говоря, есть хочется страшно, а мой желудок уже вновь готовится взвыть. И я решила не вредничать и приняла угощение. Может быть, сок хоть немного притупит чувство голода. Игорь легонько чокнул по моему стакану своим и выпил залпом пузыристое содержимое. Я отпила глоток сока – апельсиновый, вкусный, и даже алкоголь не подмешали. Сок я выпила почти залпом – страсть как люблю с мякотью! А Игорь сразу расплылся в улыбке и радостно произнёс:
– Ну, вот и всё, а ты боялась! Ну, что – мир?
– Мир, – согласилась я тихо и неохотно.
Но Игорь почему-то не торопился вернуться к своим друзьям и снова заводит разговоры про танцы, а потом про спорт… кажется, про бокс… И ещё что-то говорит, но так непонятно и тихо… и так далеко… В голове шумит невыносимо… перед глазами всё плывёт… и голос становится совсем-совсем далёким…
5
Больно… Невыносимо болит всё тело… кружится и гудит голова… И тошнит очень сильно… Между ног нещадно жжёт, стреляет, режет болью… Я с трудом разлепляю тяжёлые веки, но ничего не вижу. Почти ничего – лишь различаю какое-то движение. Всё расплывается и никак не получается сфокусировать зрение. Сквозь мутную пелену я, наконец, начинаю понимать, что именно маячит передо глазами. Мамочки… это какой-то бред… Весь мой ослабленный организм взбунтовался, и меня вырвало фонтаном прямо на ЭТО. Раздался отборный мат, и на мою голову обрушился сокрушительный удар.
* * *
Очень трудно дышать. Я будто в какой-то липкой, чёрной трясине… Хочу пошевелиться, но тело меня не слушается, и не открываются глаза. Слышен какой-то писк – сначала громкий, пронзительный, но постепенно он удаляется, и меня проглатывает чернота.
* * *
Никак не получается открыть глаза. Голова весит словно тонну… а ещё снова этот противный писк. Что это? Что со мной?.. Пытаюсь хоть что-то понять, вспомнить… но голову пронзает страшная боль и я с облегчением проваливаюсь в обезболивающий мрак.
* * *
Совершенно неподъёмные веки. И мамочка снова ушла… Где я? Почему?.. Как сквозь вату до меня доносится голос Эльвиры:
– Скажите, а когда она очнётся? – кажется, бабка плачет.
– Не волнуйтесь, теперь всё будет в порядке. Уже очень скоро девочка придёт в себя, а пока она спит и набирается сил. Сейчас это именно то, что ей необходимо больше всего. Не плачьте, пожалуйста, Эльвира Вениаминовна, всё плохое уже позади. – Этот мужской голос мне совсем незнаком.
– Павел Семёнович, спасибо, дорогой, я ваш должник. – А это голос полковника.
Где же я? У бабки, что ли? А что тогда пищит всё время? Хлопок двери… м-м… – будто по голове. Кажется, кто-то вошёл или вышел… Всхлипнула бабка…
– Лёнечка, а вдруг она умрёт, что же тогда будет?
– Похороны будут! – рявкнул полковник. – И хватит уже рыдать, слышала, что врач сказал – всё плохое позади. Теперь выживет. А заодно хоть выспится.
– Лёня, мы обязательно должны забрать Диану к себе, она больше не сможет там оставаться.
– Да неужели? А ведь я давно тебе говорил – забрала бы сразу, и девчонка была бы в порядке.
– Лёнечка, ну зачем ты так? Я ведь за тебя переживала, ты же так не любишь посторонних в доме.
– Посторонних? Кажется, она твоя внучка… я ничего не путаю? Ну а ты, вероятно, самая херовая бабка. – полковник даже не скрывает раздражение. А бабка снова заливается горючими слезами и причитает:
– Какое же счастье, что Эдик вернулся домой, иначе даже боюсь представить, что бы было. Ох, горе-горе! Лёня, что же теперь будет с нашим Артурчиком?
– Ты мне лучше про этого выродка даже не напоминай. Лично я с превеликой радостью утрамбовал бы его за решетку вместе с его дружками. Колония – его дом!
– Лёнечка, ну зачем ты так говоришь, ведь я же тебе всё объяснила – Артур ни в чём не виноват! Это всё его друзья… и мажор этот Глебов… Артурчик никак не смог им помешать. К тому же он сказал, что Диана сама перед ними кокетничала. Хотела покрасоваться, а вон что… Она ж ещё юная, глупенькая девочка – бабкин голос дрожит и срывается.
– Да что ты за дура такая, ты хоть сама себя слышишь?! Диана твоя и руку сама себе сломала, и клофелина наглоталась, а потом и на х@й случайно напоролась, или специально прыгнула, да в эйфории головой ударилась! Так, что ли? Эля, твою мать, ты идиотка совсем? Это групповое изнасилование и причинение тяжкого вреда здоровью. И можно расценить как попытку убийства, между прочим. И не беси меня лучше своими причитаниями, иначе твой вонючий щенок уже сегодня будет на нарах. Сиди лучше тут и молись за здоровье внучки. Молча! – Раздались тяжёлые шаги, и хлопнула дверь.
Я лежу и пытаюсь анализировать услышанное, но голова гудит, как реактивный двигатель, а мысли путаются. Нет, не могу сейчас думать. Спать…
* * *
Громко и весело щебечут птицы. Открываю глаза – белый потолок и стены тоже белые. Я в больнице? Как же хочется пить. Дверь открылась и вошла молодая женщина в белом халате. Всё-таки больница, а это наверняка медсестра. Она приветливо улыбается.
– Ну что, проснулась, спящая красавица? Наконец-то! Меня Анна зовут, а твоё имя я знаю. Ох, и намучились мы с тобой, Диана. С возвращением тебя! Сейчас я врача позову, – она развернулась к выходу.
– Пить хочу, – сиплю я и не узнаю свой голос.
– А, ну это мы сейчас мигом устроим, – она подскочила ко мне, и что-то прихватив с тумбочки, приложила к моим губам какую-то трубку.
В голове промелькнули мерзкие картинки, и я поморщилась.
– Тебе что, больно? – забеспокоилась Анна, заглядывая мне в глаза.
– Нет.
– Вот и хорошо, тогда пей потихонечку, – она наклонила к моим губам стаканчик с носиком-трубочкой. – Ох, Диана, какие же красивые у тебя глаза! Ты вообще необыкновенная красавица, даже когда без сознания. Так что, милая, будешь ты жить долго и счастливо и кружить парням головы.
Уже вскружила, кажется… целый торнадо устроила.
Красавица я, говорят, и даже необыкновенная… Только хорошо ли это? И как я, бесправная малолетка, могу использовать свою красоту? Практика показала, что только себе во вред.
– Так, ну я пошла за врачом, а ты лежи, – распорядилась улыбчивая медсестра.
Какое лежи?! Сейчас как вскочу и побегу в волейбол играть.
Напоив меня, Анна подмигнула и вышла из палаты, а я задумалась, пытаясь восстановить трагические события. Полкан Петрович сказал, что было групповое изнасилование. Значит… это меня изнасиловали? Но кто? Игорь?.. Артур?.. Стоп! Групповое?! Это же значит… это они все?!
– Та-а-ак, а что это у нас с лицом? Деточка, у тебя что-нибудь болит? – пожилой врач взял мою руку, нащупал пульс, заглянул в глаза.
– Ничего не болит.
– Вот и прекрасно. Давай тогда знакомиться, меня зовут Павел Семёнович, и я твой лечащий врач. А тебя как зовут? – добрый доктор улыбается.
Склеротик что ли – забыл, кого лечишь?
– Диана.
– У тебя очень красивое имя, Диана! А фамилия у тебя какая?
– Кузнецова.
– Мугу… А сколько же тебе лет, Диана Кузнецова?
Бесишь уже своими тупыми вопросами, не мог в карточку заглянуть?
– Почти тринадцать, – буркнула я.
– А почему почти, это как? – удивился беспамятный лекарь.
Как-как! Кверху каком! Достал уже, старый пердун!
– Тринадцать лет мне исполнится тринадцатого мая, – с трудом скрываю раздражение.
– Правда? Диана, ну тогда с днём рождения тебя! – торжественно произнёс чокнутый доктор, а я вытаращила на него глаза.
Пипец!
– Чего ты испугалась? Ты просто приболела и долго спала, а проснулась прямо в свой день рождения.
– А к-какое сегодня число? Хотите сказать, тринадцатое?
Улыбчивый дяденька охотно кивнул.
– А-а… когда всё случилось? – я с ужасом и недоверием смотрю на него.
– А что случилось? – насторожился Павел Семёнович.
Он разве не знает? А как такое может быть?.. Я прикрываю глаза – не могу на него смотреть, противно, если он обо всём знает. А может, это я не должна ни о чём знать? А ведь я и правда могла бы ничего не узнать, если бы не очнулась в тот момент, когда меня… Господи, какой кошмар! Или если бы не проснулась во время разговора бабки с полковником. А как же теперь себя вести? Хотя… так даже лучше, ведь я ни за что не смогу пересказать даже те крохи, которые всплывают в памяти – это слишком отвратительно. Да как вообще можно об этом говорить? А Шерхан… вдруг он узнает? Я ж тогда умру от стыда! Что же мне теперь делать?..
– Диана, о чём ты задумалась? – доктор выглядит обеспокоенным. – Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Я не знаю… я пришла домой к тётке, а там был Артур… и его друзья… и всё.
– Артур – это кто?
Чмо в пальто!
От нахлынувшего отвращения у меня даже голова разболелась.
– Это сын моей тётки, – постаралась я произнести как можно безразличнее.
– Ага, значит, Артур твой брат? – обрадовался догадливый Павел Семёнович.
И вообще он меня бесит – разговаривает со мной, как со скудоумной.
– Он мне не брат, – упрямо отвечаю.
– Ну и ладно, – мягко соглашается доктор. – А скажи, Дианочка, почему тебе стало плохо?
– Не знаю. Я разговаривала с Игорем, другом Артура, а потом… всё… Я не помню.
– Может, ты что-то скушала?
– Нет, я совсем ничего не ела. Только сок пила.
– Вот и умничка! – ликует этот дурачок. – Вот видишь, оказывается, ты всё прекрасно помнишь. Этот сок был испорченным и, выпитый на голодный желудок, дал вот такую страшную реакцию. У тебя было сильнейшее отравление. Все эти соки, деточка, вообще пить вредно. Поняла? – увещевает меня добрый, милый и очень брехливый дядюшка доктор.
И я покладисто киваю.
Конечно, я всё поняла – меня отравили, изнасиловали, чуть не убили… и во всём виноват сок. Что же тут непонятного?
* * *
Внутри меня пустота. Я прокрутила в голове все события и разговоры и, наверное, должна что-то чувствовать – обиду, злость, страх… да хоть что-то. Но пусто, даже боли нет больше. Лежа, смотрю в потолок и хлопаю глазами, как деревянная чурка. И ничего не хочу. А ведь у меня сегодня день рождения, и это должно быть радостным событием. Я пытаюсь вспомнить, каково это – радоваться, что это за ощущение? Раньше радость мне дарила мама… А ещё танцы… И мои друзья… И ещё клубника, и мороженое… Но мамы нет и больше не будет никогда. Танцевать я не хочу – такое со мной впервые. И совсем не хочу никого видеть – никого! И есть не хочу. Значит, радость – это что-то точно не моё.
Дверь внезапно распахнулась и палату ворвалась Эльвира – вся такая в расстройстве, в слезах и с ландышами в руках. Святая невинность!
– Девочка моя, слава богу, ты пришла в себя, радость-то какая! – бабка бросилась меня обнимать, целовать, и поливать лживыми слезами.
У неё радость, а я мечтаю, чтоб её здесь не было.
– Дианочка, с днём рождения тебя, моё солнышко! Ты как выздоровеешь, мы с Леонидом Петровичем купим тебе подарок – любой, какой ты захочешь!
И будет мне сразу радость и счастье! Тогда, пожалуй, оплатите киллера, который избавит мир от вашего внука и его друзей.
В палату вошёл полковник и… улыбнулся. Ох, ничего себе! Похоже, у него тоже какая-то радость. А я смотрю сквозь них и хочу тишины.
– Диана, здравствуй, – приветствует он меня, удерживая улыбку. – С днём рождения тебя, девочка. Ты сейчас, главное, выздоравливай, а остальное всё у тебя будет.
Уже не будет.
– Дианочка, а когда тебя выпишут, ты будешь жить у нас, – неожиданно «обрадовала» бабка.
– Почему? – равнодушно спрашиваю.
– Ну как же… – Эльвира растерянно оглядывается на Полкана. – Тебе же, бедненькой, и в школу далеко ездить, и на танцы твои. Вот мы с Леонидом Петровичем и решили, что у нас тебе будет лучше. Ты ведь рада?
Своевременное решение, однако. И как эта дура себе представляет мою радость? Мне разразиться заливистым весёлым смехом и бросится их обнимать и благодарить? Пошли они в жопу!
– Мне всё равно, – говорю чистую правду.
Эльвира тяжело вздохнула, но не сдалась:
– Деточка, ну ты что, как неживая, у тебя же праздник сегодня. Знаешь, а тебя тут все ищут, переживают, все о тебе спрашивают – и девочки твои, и мальчик с танцев, и твой руководитель. А директор твоей школы даже звонил из Москвы. Но мы всех успокоили и объяснили, что с тобой уже всё в порядке. Как же все тебя любят, Дианочка! И тётя Надя с дядей Эдиком тебе тоже привет передают и Снежаночка… – разошлась бабка.
И как можно быть такой дурой?
– А Артурчик не передал мне привет? – интересуюсь недрогнувшим голосом.
– Так, ну всё, хватит, дай Диане отдохнуть, а то затараторила ей всю голову, – быстро сориентировался полковник и решительно заткнул свою болтливую бабу.
А потом понабежали и мои девчонки, и Серёжа с Витьком. И все меня поздравляют, тормошат, веселят… Они и подарков мне надарили – кучу могучу, и цветов – целую клумбу!.. Мои друзья так искренне за меня переживают, а я с нетерпением жду, когда все они исчезнут и оставят меня в тишине.
6
Спустя три недели в моём эмоциональном состоянии ничего не изменилось. Учебный год я окончила успешно и теперь езжу в школу на летнюю отработку – занимаюсь облагораживанием территории, помогаю мыть парты, стены. Я вообще готова работать целыми днями, только бы не сидеть в бабкином доме. Но Шерхан постоянно ворчит, что чувствует себя рабовладельцем, что я сумасшедшая пчёлка, и что меня скоро ветром унесёт от физического истощения. А я просто пытаюсь заполнить пустоту усталостью.
Бабка с полковником сделали мне ко дню рождения королевский подарок – купили ноутбук, но я даже ни разу его не открыла. Шерхан подарил мне новый модный телефон, и я, конечно, ему благодарна, но и этот подарок меня не радует. Сама я никому не звоню и лишь принимаю входящие звонки и сообщения. Шерхан понимает, что со мной что-то не так, но расколоть меня ему так и не удалось. А и я изо всех сил стараюсь не выглядеть кислой редькой, чтобы сильно не расстраивать и без того обеспокоенного Денис Палыча.
Призналась во всём случившимся я только Дашке, предварительно взяв с неё клятву о неразглашении моей страшной тайны. Подруга сначала ревела, как белуга, оплакивая мою горькую судьбу и загубленную невинность. Потом она разрабатывала страшный кровавый план мести, пытаясь меня к нему приобщить. Но я наложила на эту тему жёсткое табу. Видеться с девчонками я стала гораздо реже, просто сейчас не в состоянии быть с ними на одной волне.
А Серёжа вообще пребывает от меня в полном шоке. Нет, тренировки я, конечно, не пропускаю, и техника хромать не стала. Только вот с эмоциональной составляющей не задалось. И вроде стараюсь я, но Серёже всё не так. Они с Витьком нервничают, что-то подозревают и активно пытаются докопаться до истинных причин моей примороженности. Но я лишь отшучиваюсь: «Должна быть в женщине какая-то загадка!» Правда, Серёжа мириться с моей загадочностью никак не желает и грозится отправить меня в долгосрочный отпуск. Вот уж нет! В отпуск мне сейчас никак нельзя! А значит, пора уже себя хорошенько пнуть, да мне и самой уже порядком надоело состояние замороженной рыбы.
* * *
Взбодриться получилось неожиданно быстро. Я, наконец-то, поддалась бабкиным уговорам и отправилась с ними на дачу, чтобы надышаться полезным воздухом в очень живописном месте. И пусть потом отвалит от меня. Место, где расположилась бабкина дача, надо сказать, действительно оказалось красивым – и лес вокруг, и речка почти рядом с домом, и сам дом – красивый терем. Построил его ещё мой дед, профессор. Не сам, конечно, корячился, а рабочие… но не суть…
В просторном дачном дворе неожиданно для всех обнаружился автомобиль Пухляка, и полковник недовольно проворчал:
– Эля, что они тут делают?
– Лёнечка, ты только не злись, пожалуйста, – пролепетала взволнованная бабка. – Наверное, дети тоже отдохнуть решили, это ведь семейная дача.
Незапланированная встреча с тёткой и её семейкой меня совсем не испугала, даже азарт проснулся. Только я никак не ожидала обнаружить этот квартет в полном составе. Обычно их сыночек не жалует подобные вылазки, но сегодня всё иначе. Тётка со своей дочуркой блаженно телепаются на качелях, а Пухляк с сыном крутятся у мангала – прям семейная идиллия. И в момент, когда наши с Артуром взгляды столкнулись, что-то вдруг лопнуло во мне… взорвалось! И яростная волна так долго запертых эмоций, словно цунами, обрушилась на тихие семейные посиделки.
Кажется, в этот момент я вспомнила даже такие подробности, которые просто не могла помнить. Возможно, это моя бурная фантазия начудила, но мерзкие картинки яркими вспышками озарили ранее щадившую меня память. Никто друг с другом даже поздороваться не успел, как я выскочила в центр «арены».
– Ой, а кто это у нас тут небо коптит? Никак, змеиное семейство пирушку затеяло? И что же мы тут, интересно, празднуем? Вот ты, тётушка, что сегодня празднуешь? – я в упор смотрю на тётку.
Она распахнула варежку, по всей видимости, намереваясь поставить меня на место, но осеклась под моим недобрым взглядом.
– Дианочка, – дрожащим голосом заблеяла бабка у меня за спиной, но я раздражённо отмахнулась, продолжая гипнотизировать тётку.
– Что же ты молчишь, сука бледнолицая? Какой такой чудесный повод для радости вы нашли? А, может быть, нам Артурчик поведает, по какому поводу тут веселье?
Я резко развернулась к ненавистному братцу, застывшему с шампуром в руках.
– Что же ты поджал свой облезлый хвостик, Артурчик? Ваша семейка празднует твою свободу? А ты уже похвастался своим родителям, как сломал мне руку, как стырил мои деньги? Позарился на какие-то жалкие гроши сиротки-нищебродки. Очень достойное воспитание ты получил в своей интеллигентной семье.
– Диана, может, не стоит при ребёнке? – встрял Пухляк и кивнул в сторону испуганной доченьки.
– При ребёнке?! – я аж задохнулась от негодования. – Да у меня с вашим ребёнком всего год разница. А как вы отнесётесь к тому, что когда Снежаночка станет такой же взрослой дамой, как я сейчас, она тоже испытает на себе все радости, причитающиеся большой девочке? У Артура и его доблестной команды уже имеется опыт, а ему самому не впервой трахать сестёр.
Братец сильно побледнел и плотно стиснул челюсти, но так и отвел от меня глаз. А в этих глазах – и злость, и ненависть, и панический страх.
– Да, Артурчик? – я задорно ему подмигнула, а с разных сторон раздался дружный бабский всхлип, но меня уже не остановить:
– Ты, великий трахарь, рассказал маме с папой, чем ты собирался заткнуть мне рот, когда угрожал? А это, кстати, не твой вонючий отросток маячил перед моим лицом, когда вы меня насиловали? Хорошо, если твой, ведь я так вовремя на него блеванула.
Тётка торопливо прикрыла Снежаночке ушки. Не поможет! Я поджариваю взглядом ошарашенную семейку с перекошенными рожами и испытываю настоящую радость, видя страх в их глазах. Но страх Артурчика оказался особенно сладок.
– Тебя, щенок шакала, нужно было придушить ещё в колыбели. Но раз уж ты живёшь и портишь воздух, то я сама позабочусь о том, чтобы наказать тебя.
– Диана, – взвизгнула тётка, – что ты несёшь, как это ты накажешь?
Подумать только – она знает, как меня зовут. Небеса сейчас рухнут. Но я даже не смотрю в её сторону, ведь это мой звёздный час – я каждую ночь репетировала эту встречу.
– Как же я его накажу? – задумчиво изучаю голубое небо. – А знаете, я ещё не знаю, когда и как, но пусть это станет для вас сюрпризом. – Я улыбаюсь Артурчику. – Может быть, я даже избавлю тебя от твоей шустрой пиписьки, и тем самым окажу добрую услугу обществу. Ведь такие уроды, как ты, не должны размножаться. Твоя глупая мамаша уже сделала две неудачные попытки завести детей, а что в итоге?.. Сын – беспринципный насильник, а дочь – безмозглая, блёклая инфузория.
Позади меня хохотнул полковник и всхлипнула бабка, и я повернулась к ним.
– Ой, а что это у нас бабулечка расстроилась? Неужто обиделась за любимых внуков? А не надо обижаться на правду. Или просто бабуля не любит скандалы? Ведь это так может ударить по репутации! Гораздо проще совсем избежать конфликтов. И ради этого можно легко выбросить из своей жизни неугодную дочь с грудным ребёнком, ведь смугленький младенец так портит аристократическую кровь уважаемой семьи. А ещё легко можно прикрыть внука-насильника, свалив всю ответственность на его жестоких друзей и на меня, вертихвостку – сама же виновата. И уж совсем просто смириться с моими травмами. Вам, наверное, жаль, что я такая живучая оказалась, да? Ну, ничего, не волнуйтесь, ведь наш доблестный полковник всё подчистил и прикрыл. Теперь-то вы все довольны?
Я прошлась прищуренным взглядом по траурным лицам, ощущая себя ангелом возмездия.
– Только знайте – я недовольна! Моя мамочка всегда говорила, что надо уметь прощать… Так я и сделаю – обязательно постараюсь вас простить… когда вы все передохнете. Я жизнь свою посвящу тому, чтобы наказать каждого из вас! Ясно вам?
Я замечаю, как дрожащими руками Пухляк снимает свои очочки и начинает протирать запотевшие стёкла. Он выглядит он растерянным и напуганным, а по его вискам градом катится пот.
– А с чего это Эдуард Алексеевич так разволновался? Не надо переживайте, лично Вам я мстить не буду, сами загнётесь в своём гадюшнике. Вы ж, наверное, думаете, что и ни при чём вовсе? Но разве не Вам, доброму отзывчивому дядюшке, я доверилась? Вы ведь знали о моих проблемах, и так легко оставили меня наедине со своим сыном-монстром. Да с самого начала было бы гораздо гуманнее сдать меня в детский дом, чем взять в свою семью. Но заслуженную благодарность за вашу доброту я приберегу до лучших времён. А пока можете расслабиться… А, чуть не забыла, спасибо всем за внимание!