Алина Романова
Легенда. Герои Урании
Глава 7, в которой у Алисы появляется персональный рыцарь
«Несправедливость одинаково гнусна, совершает её одно или несколько лиц».
Марцеус Флинтский(Из трактата «О природе духа»)
Ирреальный мир
Урания, Ангелин, Святыня Фаргейт
18999…97 г. от Сотворения Мира, 23 тепленя, 11 часов 26 минут
До Конца света осталось 998 дней
Алиса шарахнулась в сторону и крикнула изо всей силы:
– Не сметь!!!
Добровольные помощники, огорошенные, отступили. Девушка, бешено сверкая глазами, приготовилась как-нибудь подороже продать свою свободу, как вдруг голос, звучный и чистый, как боевая труба, прорезал глухой ропот:
– Ни с места! Что здесь происходит?
Приближалась ещё одна маленькая армия.
Впереди ехала группа конных дворян в сопровождении оруженосцев, ведущих в поводу тяжелогружёных лошадей. Развевались плащи с нашитыми на них алыми крестами, трепетали на ветру разноцветные вымпелы, колыхались страусовые перья и прямоугольный штандарт, на котором блестело что-то золотое.
За ними следовала пехота – пикинёры, лучники и горстка арбалетчиков.
Возглавлял войско юноша лет двадцати на могучем кауром коне. Это был настоящий Герой, в этом не было никаких сомнений. Он только дёрнул плечом, и лейтенант, привстав в стременах, скомандовал: «Колонна, сто-ой!». «Стой, стой!» – прокатилось по рядам.
На капитане была обычная форма кавалерийского офицера: колет, кираса, лосины, высокие сапоги и плащ; под мушкетёрской шляпой с широкими полями, красиво отогнутыми сбоку, тускло блестела калотта. Однако его обмундирование казалось богаче и изящнее, чем у прочих. Нарядный небесно-голубой колет был не суконный, а бархатный, ботфорты не из свиной кожи, а из козлиной, тонкой и мягкой, а плюмаж с драгоценным аграфом, скрепляющим страусовое перо, был пышнее. Разумеется, высшие офицеры не обязаны были носить дрянное сукно или грубую кожу, но здесь каждая пряжка, каждый наконечник шнура говорили о стремлении даже к некоторому франтовству: воротник сверкал от золотого шитья, рукава пенились кружевами, нагрудник, хоть и стальной, украшала изысканная гравировка. Следовало отметить, правда, что сейчас всё это великолепие выглядело изрядно запылённым. Плащ, перекинутый через левое плечо, белым мог считаться только условно, а герба на кирасе невозможно было разобрать.
У передней луки в надёжно притороченных ножнах виднелся палаш с ажурной гардой, причудливо изукрашенной. Это была так называемая скьявона – оружие кирасиров. Под пару к ней с перевязи свисал хаудеген, английский корзинчатый меч, эфес которого оформлен был в том же стиле, что являлось чрезвычайной редкостью, так как разнородное оружие обыкновенно не помещали в «дублет». Маленькие руки, уверенно сжимавшие поводья коня, облиты были, словно второй кожей, замшевыми перчатками. Копна каштановых кудрей обрамляла худощавое лицо, а щёгольские усики и острая бородка «a la roi» делали юношу похожим на старинные портреты европейских дворян.
– Повторяю вопрос: что здесь происходит?
«Это сэр Кристиан Эдгильбер! Это граф Кристиан, рыцарь! – зашептали в толпе. – Любимый племянник леди Амелии… племянник…»
Торговец бросился к нему и припал к ноге в надежде облобызать стремя. Юноша чуть тронул коня и отъехал в сторону, избегая прикосновения жирных рук.
– Начальника, начальника! Спасите! Хватайте мальчиска и зенсина! Они крали моя фрукта!
С брезгливой усмешкой Герой обернулся к своим спутникам:
– Пречистая Дева! Я подумал было: пожар, или неприятель ворвался в город, а здесь рыночные воришки стащили пару гнилых яблок!
– Умоляю, сэра Кристиана, арестовайте зловредных воров! Моя – не простая коммерсант! – визжал толстяк, брызгая слюной. – Моя имеет красная чалма! Моя поставляет фрукта на стол самому Наместнику Баал-Зебубу – да блестят вечно его рога! Это очень больсой вельмоза, рука его достаёт до краёв земли!
Граф щелчком оправил воздушный воротник.
– Вам к прево, любезный. Кражи находятся под юрисдикцией местной стражи, а у Героев, знаете ли, несколько иные дела.
По окружению Кристиана пробежал лёгкий смешок.
– Главное дело Героя – защищать справедливость! – звонко отчеканила Алиса.
Все ахнули. Кристиан, уже поворотивший было коня, резко оглянулся. Его голубые, как незабудки, глаза встретились с её глазами. С минуту он глядел на Алису, и по его надменному лицу невозможно было понять: то ли он удивлён, то ли разгневан, то ли и то и другое вместе.
Однако пока сэр Кристиан не торопился давить её жеребцом или хлестать по щекам.
– Девушка, ты слишком дерзко и поспешно судишь сильных мира сего, – спокойно сказал он, рассматривая её с высоты своего коня. – Если каждый Герой станет растрачивать драгоценное время на подобные мелочи, то более важные дела останутся нерешёнными.
– Более важные дела? Это какие же? – едким тоном осведомилась Алиса. – Охота за дурацкими артефактами, например? Стирка кружевных манжет? Полирование театральных мечей?.. Человек, равнодушно проходящий мимо беззакония, не достоин называться Героем!
После мига ошеломлённой тишины толпа взревела.
– Схватить смутьянку!
– Заткнуть ей рот!
– В кандалы-ы-ы!
Войско, скованное дисциплиной, осталось на месте, но и в его рядах слышался возмущённый ропот.
Сэр Кристиан спешился и неторопливо подошёл к Алисе. Казалось, сам воздух колебался, накалённый страстями, зрители затаили дыхание. Сейчас, вот сейчас Герой выхватит вовсе не театральный меч и…
Молодой человек опустился на одно колено и поднёс к губам край её платья.
– Вы правы, благородная дама, – произнёс он, вставая, – а я ошибся. Чем могу служить вам?
В толпе пронёсся вздох. Люди зашевелились, несмелые улыбки появились на лицах, некоторые горячие головы подкинули вверх шапки.
– Слава молодому графу! Да здравствует рыцарское правосудие!
Толпа, всегда падкая как на дурное, так и на хорошее, закричала «ура».
Напряжение, державшее Алису за горло всё это время, отпустило. Она слабо усмехнулась и кивнула:
– Прежде всего, прикажите отпустить моего слугу, он ни в чём не виновен.
Освобождённый Маютка, давясь слезами, кинулся к ней и зарылся пылающей мордочкой в складки её передника.
– Леди А-али-иса… у-у-у… леди А-ик! – лиса…
Граф расхохотался.
– Так это и есть ужасный вор, гроза чужих карманов, похититель несметных сокровищ? Торговца сюда!
Землистый от страха купец бухнулся в пыль, как куль с мукой.
– Говори! – приказал сэр Эдгильбер. – Пропало у тебя что-нибудь?
– Нет, но… Я видела, как эта сустрая мальчиска схватила фрукту! Мою чудесную, великолепную фрукту, привезённую с великими опасностями из самого Зангибара!
– Я-а-а только хотел посмотре-еть… – невнятно провыл Маютка. – Бо-ольно ди-ик! – овинна-ая!
– Всё понятно, – Кристиан не без изящества поклонился в сторону Алисы и нежно коснулся эфеса меча. – Мой славный Шершень слишком знатного рода, чтобы напиться крови подлого раба, а потому приказываю: слугу леди отпустить, заплатив ему за беспокойство и насилие двадцать серебряных семериков. Мошеннику-торговцу, дабы впредь забыл, как оговаривать честных подданных Ангелина, всыпать плетей… десяти будет достаточно. Товар конфисковать в пользу короны, пятую часть раздав бедным. Всё.
Милостивое решение встречено было общими криками восторга. Маюта скорчил обидчику рожу и погрозил кулаком; подоспевшая наконец городская стража увела несчастного зангибарца. Издалека слышалось только жалобное «чалма… моя красная чалма…».
Сэр Кристиан картинно обнажил меч, сверкающий и тонкий, как смертоносная игла, и наколол на его кончик самый соблазнительный из плодов. Маюта снял его обеими руками и, копируя графа, встал на колено и подал фрукт даме.
– Примите, прекрасная дама, в возмещение за ошибку и позвольте узнать ваше имя.
«Имя, имя… Господи Иисусе, да какая разница?! Бастинда!! Фрёкен Бок!!! Клара Цеткин!!! Что они все пристают ко мне с этим? И опять врать придется, чего я терпеть не могу. А поверит ли мне этот молодой и, видимо, образованный дворянин, если я примусь молоть чушь про разбойников в лесу, украденные драгоценности и невесть куда испарившуюся гвардию? Это тебе не Васята Дуборез и его семейство, которые внимали мне с разинутыми ртами. Что, если граф выслушает меня, обернётся к солдатам да крикнет: «Арестуйте эту полоумную самозванку!» Не лучше ли будет остаться обычной крестьянской девушкой?»
Все эти мысли со скоростью света пронеслись в её голове, а пока Алиса приняла из рук мальчика экзотический фрукт, похожий на рогатый персик, и мило улыбнулась. «Как говорила моя тёзка у Кэрролла: «Пока думаешь, что сказать, делай реверанс – это экономит время». Была – не была.
Она царственно наклонила голову и чуть присела, придержав подол.
– Леди Алиса, иностранная путешественница, – и скороговоркой пробормотала выдуманную байку.
Кристиан взмахнул шляпой и смёл плюмажем всю окрестную пыль.
– Не будет ли слишком большой смелостью с моей стороны предложить вам гостеприимство – моё и моих родственников? Клянусь оберегать и защищать вас, леди Алиса, пока со мной мой меч – и мой Господь!
– С благодарностью… гм… вверяю вашей чести свою особу.
Граф вложил Шершня в ножны.
– Бальд! Коня благородной даме!
Парнишка с круглой проказливой мордочкой, по всей видимости, графский оруженосец, сунулся вперёд, ведя в поводу горячего тонконогого жеребца.
Алису пробрала дрожь. О благородном искусстве управления конём она знала лишь следующее: если нужно поскакать вперёд, то следует ударить лошадь пятками, если требуется остановиться, то натягивают уздечку. Ещё можно сказать «но-о» или «тпру»…
Она кашлянула. «Сидеть буду, как навозная лепёшка на корове. При возможности надо будет обязательно выучиться верховой езде».
– Волею обстоятельств… э-э-э… на мне не совсем подходящий случаю наряд.
Юноша весело поклонился, вскочил в седло и протянул ей руки.
– Прошу простить, леди. Обопритесь об меня, вот так.
Миг – и девушка оказалась на коне впереди Кристиана. Тот почтительно и бережно придерживал её за плечи.
– Вам удобно? Не подложить ли подушку?
Алиса молча покачала головой, замирая от ужаса на такой высоте.
Армия с лязгом отсалютовала Герою. Сэр Кристиан осторожно развернул коня и направил его в обход своего войска.
– Мальчика, мальчика не забудьте! – спохватилась Алиса.
Какой-то всадник подцепил Маюту за шкирку и одним махом вскинул на круп лошади позади себя.
– Ура великому маркграфу Кристиану Эдгильберу!!! Да здравствует славное рыцарство Ангелина! – завопил народ.
Системное сообщение:
Коричневый РГ «Алиса» получил +1 очко к защите, что усиливает способности к выживанию.
Проезжая по городу, молодой человек любезно рассказывал обо всех сколько-нибудь значительных достопримечательностях.
– Собор святого Бонифация, – он снял шляпу и набожно перекрестился. – Построен в… не помню, в каком году. Это собор «Бонифация с лампадой», а в Валетте есть ещё «Бонифаций с чашей». Там подальше монастырь Детей Сердца Иисусова, это вон то огромное здание, самое древнее в городе. Оно основано во время первых поселений… Площадь Согласия. Рядом (такой квадратный дом с часами наверху) ратуша, здесь заседает совет. Видите, все флаги – синие? Я граф Лазоревой Марки. Существуют также графы Оранжевой, Изумрудной и других Марок, но моя старейшая.
В голосе его звучала гордость.
– Мы едем по улице Золотого Звона, здесь живут в основном ювелиры. Гостиница «Король Конрад». Трактир «Синий Единорог»… Это фешенебельные заведения для богатых.
– А там что за строение? У него ещё такой красивый цветной фонарь и крыша как шляпа ведьмы.
– О, это Мистік-хаус или Волшебный Дом – чудесное место, где могут собираться и отдыхать Герои. Магический фонарь видно издалека, откуда угодно.
– Это что-то вроде кабачка? Или постоялого двора?
– Всё вместе. Владельцы Мистіков покупают лицензии за бешеные деньги, потому что выручка их, как вы понимаете, превышает все мыслимые суммы. Волшебный Дом является безопасной зоной, свободной от нападения и убийства, там постоянно действуют Врата для всех без исключения. Но на выход из Мистіка существует ограничение: Светлые Герои-Ураниды могут воспользоваться выходом в Светлые города, Тёмные – только к себе в Тёмные, иначе оттуда могли бы хлынуть враги. Нейтралы имеют право передвигаться везде.
Оказывается, тут всё далеко не так просто и множество разных нюансов! Бывают не только Тёмные, но и Светлые, а ещё какие-то нейтралы… И не забыть бы про Врата потом узнать. Вдруг они ведут домой?
– А та улица как называется? Странно, она будто вымерла. Ставни закрыты, окна задёрнуты шторами… Спят все, что ли?
Она с интересом завертела головой.
– Это улица… э-э-э… не важно. Её по-разному называют.
– И кто там живёт? Раз днём спят, значит, ночью работают.
Алиса захихикала.
– Не может быть, чтобы это была целая улица воров. Значит, девицы для радости, да?
Она ощутила, как закаменели его руки на её плечах. Даже конь сбился с шага, получив шенкеля.
– Я не могу входить в обсуждение подобных вещей с дамой.
«Подумайте, какая цаца. «Подобных вещей»! Да и так всё понятно. Входить в обсуждение не могу, а входить в такие дома – могу? Интересно, все дворяне такие ханжи?»
– Прошу простить меня, леди Алиса, – услышала она немного погодя. – Наверное, я был груб. Но… у нас не принято говорить на такие темы.
«То нотации читает, то винится. Какая неустойчивая психика. А ещё военный! Доказано, что у военных общий для них всех алгоритм мозговой активности, очень простой, упорядоченный и надёжный – в отличие от людей творческих. И разве у них не должен быть твёрдый подбородок, твёрдые принципы и твёрдые обещания? Правда, подбородка его я рассмотреть не успела. Вдруг он не такой твёрдый, как полагается? И почему граф всё время извиняется? Откуда такое перманентное чувство вины? Кто может давить на блестящего лорда, офицера, в конце концов?»
– Вы не устали? – спросил он её затылок. – Скоро уже прибудем.
Чем больше они углублялись в город, тем многочисленнее и гуще становились толпы. Алиса смотрела, благосклонно улыбалась. Город ей, в общем, нравился, несмотря на отсутствие урн и запах отбросов. После жизни на улице Боровой ей всё нравилось.
Разумеется, никаких тротуаров не было и в помине. Все шли и ехали как хотели и куда хотели, с риском для жизни уворачиваясь от громыхающих повозок, телег, карет и всадников.
В преддверии выходного воскресного дня люди спешили завершить дела, чтобы назавтра посещать церкви и посвящать время благочестивым размышлениям. Работали все лавки, открыты были все харчевни и погребки. Завтра все добрые люди пойдут к мессе, а сегодня можно и повеселиться, что в септу, которую простонародье называет воскрес, являлось грехом.
Знатная молодёжь и студенты, сбившись в ватаги, бегали по улицам и задирали горожан любого сословия, распевая обидные куплеты. Поводом могло стать всё, что угодно: увечье, природный дефект внешности или устаревшая одежда. Особенно потешали их провинциалы, которые представляли собой уморительную карикатуру на денди столетней давности.
– Братцы, поглядите, как можно носить такие башмаки! Это же настоящее ископаемое!
– Наверное, это чучело забыли похоронить век назад, вот оно и ходит по улицам, пугает честных людей!
– Да нет же, его похоронили, просто он сам выкопался, как вставун!
Как и всегда, когда новое веянье моды сменяет старое, прежнее подвергается жестокому глумлению. Никто уж не понимает, как мог рядиться таким образом, и, встретив подобный образчик, все покатываются со смеху, хотя сами недавно ещё с упоением гонялись за всем этим. Но если такое касалось быстротекущий веяний, то что же можно было сказать о людях, которые разоделись в туалеты, которыми щеголяли их бабушки и дедушки? Вытащенные из недр старинных сундуков двухцветные одежды «ми-парти», колпаки с зубчатыми фестонами, забавные длинноносые пулены, жуткие чулки, которые были не вязаными, а тканевыми, и слегка растягивались лишь за счёт того, что ткань резали не вдоль волокон, а по диагонали… Из-за недостаточной эластичности они плохо удерживались на теле и норовили сползти, что приводило к постоянным конфузам. Сами же молодые насмешники-вертопрахи соответствовали последнему «крику моды»: на ногах не мягкие башмаки, а изящные туфли, чулки не трикотажные, а шёлковые, плащи короткие, и из-под удлинённых камзолов виднеются не допотопные штаны, набитые конским волосом, а изящные складчатые рингравы.
Поскольку нравы в те времена не отличались мягкостью, то бессердечные повесы не ограничивались словесными оскорблениями; несчастного в устаревшем наряде толкали, щипали, дёргали за одежду и могли даже поколотить. Самой удачной шуткой считалось столкнуть беднягу в канаву или обвалять в дёгте.
Алисе слышно было, как смеялся за её спиной граф; воины, измученные походом и стосковавшиеся по развлечениям, тоже позволяли себе издевательские выкрики.
Ей, воспитанной на советских идеалах, стало неприятно.
– А я всегда болею за более слабую сторону, – робко сказала она. – А ещё не люблю я сытых, преуспевающих, уверенных в себе.
Кристиан сразу перестал веселиться. Упрёк ли её был тому виной, или что другое, только он немедленно повернул кавалькаду на другую улицу. Некоторое время ехали в молчании. Через несколько минут он выдавил:
– Видимо, в вашей стране больше порядка.
– Да, – уронила она.
Пауза. Цок, цок, цок – это копыта лошадей.
– А правда, у нас красивый город, леди Алиса? – неожиданно спросил Кристиан, решивший, вероятно, пойти на примирение.
– Очень живописный.
Пробежавшая между ними кошка из поговорки, символ ссоры, махнула хвостом и скрылась.
– Я так соскучился по нему! – застенчиво покашливая, признался он. – Я не был дома… позвольте… да, уже около четырёх квадров. Ведь я Страж Границ. Это можно понять из моего девиза и герба. Отец мой был Стражем, дед и прадед… Надеюсь, что и сын мой станет когда-нибудь им.
– А сколько лет вашему сыну? – заинтересовалась Алиса.
Кристиан окончательно смутился.
– У меня пока… хм… нет сына, поскольку по воле Господа нашего я ещё не женат.
Обернувшись, она увидела, как граф покраснел. «Тоже мне, Страж Границ… совсем юнец ещё. Небось, даже младше меня! И с чего это я так перепугалась? Вот как может заморочить голову дутый авторитет, подкреплённый титулами да армиями!»
– Но тогда, верно, имеется невеста?
Теперь граф сделался уже пунцовым. Капельки пота выступили у корней волос, и лицо его окаменело.
– Вообще-то я помолвлен, но… нас с Дэлией обручили ещё в детстве, и нашего согласия никто не спрашивал. Сейчас мы видимся довольно редко. Знаете ли, благородная леди, обычно я очень занят… времени совсем нет. Это всякие там паркетные шаркуны могут позволить себе появляться на придворных балах и очаровывать дам, а моё дело – охрана границ Ангелина. На востоке давно уже неспокойно, Зира поднимает голову.
Зира, Зира, эта волшебная страна, полная наваждений и чудовищ! Земля благовоний, ядов и убийц…
Мысленно юноша был там, на страшном востоке, картины которого были ещё слишком свежи в его памяти.
– Кто поднимает голову?
– Извините, леди Алиса, я забыл, что вы иностранка. Зира – Болотное государство. Соседи наши, чтоб их… Прошу прощения. Мы только что оттуда. Знаете, я боюсь, что мне до самой смерти будут сниться змеиные ямы с тухлой водой.
Молодой командир нахмурился и замолчал. Уздечка свободно повисла в его руке, и конь, предоставленный сам себе, пошёл шагом. Дурное настроение нахлынуло тошнотой. Поход, из которого он должен был вернуться со славой, окончился не то чтобы совсем провалом… и не то чтобы по его вине… но неудачей. Неудачей, скажем так. Он скрипнул зубами. Если бы только его послушали! Если бы.
Это был не обычный разведывательный рейд, а настоящая карательная войсковая операция с проникновением на территорию врага, с разорением неприятельских поселений и уничтожением жителей. Набег предпринят был в отместку за подобные же прошлогодние вылазки Болотных, о них красноречиво свидетельствовала выжженная приграничная полоса.
Кампания вышла длительной и тяжёлой, обратно возвращалась горстка тех, кто уходил. Кристиан невольно поморщился, вспоминая затяжные битвы с зиранцами в их странных плавучих городах, воинов увязших и захлебнувшихся, потерянных и отставших… Засады, потаённые «секреты» на деревьях, тучи ос над раздутыми лошадиными трупами… Обычно полное окружение войска делает отступление… как бы это выразиться без мата… несколько утопичным. Сколько народу полегло, когда их там замкнули в кольцо и роем летели отравленные стрелы и ловчие паучьи сети…
Он угробил почти всю пехоту и половину конницы. Обоз с ранеными тоже остался там, в болотах Зиры, где пузырятся и дрожат гиблые топи, где в трясине по грудь вязнут могучие равнинные тяжеловозы, где под душным пологом неподвижных лесов стелется ядовитый туман, и цветут белые лотосы – ненюфары…
И зачем только ему навязали эту сотню лучников, когда им не во что было даже упереть свои длинные луки? Когда почва прогибается и чавкает под ногами, когда нет сухого места, чтобы поставить ногу и нечем дышать? Лучники эффективны только если их тысяча, две тысячи, пять тысяч, да на открытом пространстве, да коли их разместить на холме. Вот тогда, когда в воздух взметнутся пятьдесят тысяч стрел в минуту, тогда и увидим, чья будет победа. А так его крохотное войско затерялось, растворилось в зелёном море. Люди пропадали на ночных бивуаках, люди пропадали днём, отойдя на десять шагов по нужде. Сверху, с деревьев на них бросались то ли животные, то ли растения, и воины исчезали. Ратники мёрли, как мухи, от неизвестных болезней и тряслись в лихорадке от болезней известных: малярии, дизентерии, зу-зу.
Если бы его послушали, то всё окончилось бы совсем по-другому, думал он. Ведь не хотел он связывать себя чёртовой пехотой, не хотел! Вести с почтовым грифоном могут лететь быстро – так быстро, как несётся грифон. Скорость же армии определяется скоростью самой медленной её единицы – скоростью последнего уставшего солдата, и они ползли как беременная гусеница по меткому выражению лейтенанта (тот был из худородных, среди высшей знати не вращался, поэтому речью отличался сочной и по-простому образной). Кристиан не знал, бывают ли гусеницы беременными, но с формулировкой был полностью согласен. Они ещё топтали траву своих окраин, а молва уже бежала впереди них. День за днём двигались походным строем, наскоро ели, быстро пили. Сотни стальных башмаков поднимали пыль до небес, лица чернели от усталости. Они измотались ещё на марше.
Ах, если бы вот на лошадках, на лошадках – да по сёлам, по деревенькам, что хищные зиранцы повыставили на чужой ангелинской земле! Пустили бы им «огненного змея», подпалили хвосты – и враз на пики повздевали бы, а остальных «в палаши» положили. И домой.
А тут… Сунулись вглубь, стволы принялись валить, гати мостить, да и полегли там все, даже могучие полевые луки не помогли. Вьючных лошадей совсем не осталось. Припасов тоже. А пехтура завязла. Застряла, потонула, не выбралась. Господь милостив, сами еле ноги унесли – лошадки спасли. Лошадки вынесли, родимые.
Он погладил шелковистый круп коня.
Всего-то и надо было проучить Болотных, отогнать за пограничные столбы обратно. Так нет же! Порешили седые генеральские головы устроить показательное выступление, но ведь нет ничего страшнее взбесившегося барана. Вот бараны и послали других баранов на убой. Ещё спорили, слюной брызгали, дескать, как воевать без пехоты? Кто проложит своими телами путь славной офицерской коннице? Кто настелет гати, вырубит деревья, кто на карачках поползёт вперёд с криком «За Ангелин!»? А теперь… Что люди-то скажут? Как в глаза всем смотреть? И тётя…
И ведь никто, никто не понял, что там не выручил бы даже огонь: что может загореться в этих проклятых, пропитанных влагой джунглях, когда вода струится даже по стволам деревьев? Только, пожалуй, помогла бы армия драконов с их волшебным пламенем, пожирающим всё на свете… Вот только армии драконов не бывает, эти могучие существа слишком малочисленны. А если бы и нашлась такая армия, то Уранией правили бы не люди-короли, а короли-драконы…
Кристиан задумался так глубоко, и мысли его были так горьки, что очнулся только тогда, когда Алиса спросила:
– На востоке эта Зира. А дальше?
– А дальше – больше, – буркнул он. И спохватился:
– Простите, леди, наверное, я не слишком вежлив. Там Ифрис.
Она сочувственно покивала.
– Судя по вашему тону, это тоже опасная страна, да?
Он не ответил.
«Вероятно, не стоит спрашивать, был ли поход победоносным. Комментарии, как говорится, излишни. Бедный мальчик!»
Он разжал губы лишь после того, как Алиса произнесла: «По-моему, подъезжаем, граф».
– Знаете, леди, я вам вот что скажу: денно и нощно благодарю я Господа Бога только за одно – что мы не граничим с Ифрисом.
* * *
Снежно-белый мрамор сиял на солнце из-за бесчисленных серебряных прожилок. Тройное кольцо зубчатых стен, каждое из которых было выше предыдущего, опоясывало замок; в глубоком рву мёртво стояла тёмная вода, которую шлюзы нагнетали из Нервы. Сейчас большой подвесной мост на толстых цепях, предназначенный для всадников и повозок, был опущен, а ворота, окаймлённые барбаканами, куда могли въехать верховые по четверо в ряд, распахнуты. Маленькая же дверца потерны оказалась заперта, а дополнительный мостик для пешеходов находился в поднятом состоянии.
Бальд просигналил в рожок, и дозорный на башне замахал флажками. Пронзительно запели трубы, приветствуя их небольшую армию, золотой грифон на знамени воспарил в небо, свидетельствуя, что хозяин вернулся домой.
По железному мосту процокали копыта, и отряд очутился в проходе под длинными сводами ворот. Алиса втянула голову в плечи, проезжая под решёткой самого устрашающего вида – так и чудилось, будто та готовится упасть и пронзить своими жуткими зубьями!
Скоро они очутились внутри первого кольца. Ворота во втором кольце стен сделаны были не против первых, а на значительном удалении вправо, а в третьем кольце – опять правее, так что потенциальный враг, вознамерившийся осадить замок, попал бы в сложное положение. Даже если нападающие прорвали бы первое кольцо, то они оказались бы в ловушке между двумя стенами, из которых вторая была гораздо выше первой. Добравшись по узкому проходу до следующих ворот, противник, даже сломав их, встретил бы новое кольцо, ещё выше, и опять вынужден был бы бежать вдоль обода стены дальше… И всё это под тучей смертоносных стрел, градом камней, сбрасываемых защитниками крепости, и под водопадами кипящей смолы и расплавленного масла! Да, замок выглядел почти неприступным. Почти – потому что порой находились армии, столь многочисленные, что могли позволить себе воздвигнуть горы из трупов собственных бойцов и пройти по ним, как по мостам, и никакие рвы и стены не были им помехой.
На всём пути их следования стражники салютовали молодому Герою и его боевым товарищам. Сэр Кристиан отвечал, слегка касаясь полей шляпы; Алиса встречала направленные на неё со всех сторон любопытные взгляды, но не нашлось человека, осмелившегося в открытую задавать вопросы. Она заметила также, что в войске защитников крепости царила жесточайшая дисциплина: никто не орал, не пел и не пил, не болтался без дела; ратники маршировали строем; кабассеты, щиты и кольчужные бармицы были начищены до нестерпимого блеска; оружие содержалось в идеальном порядке. Мимо провели коней. Их крутые бока лоснились, густые гривы и хвосты были аккуратно подстрижены.
Кристиан внимательно смотрел по сторонам и кивал одобрительно.
– Из моей тётушки вышел неплохой комендант замка, – он улыбнулся Алисе. – Я доволен, даже придраться не к чему. Ибо ратник должен сражаться, или драить каску, или отрабатывать приёмы, или стоять в карауле. Если он не занят всем этим, то начинаются разброд и шатание – пьянство, грабежи и самоволка.
Его дыхание щекотало ей ухо и приятно пахло мятой.
Бальд скакал чуть сзади, и его юное лицо рдело гордостью – они наконец вернулись! И он сберёг своего любимого господина!
– Осторожно, леди, крепче держитесь за луку седла – вот здесь ступеньки.
Девушка сдержанно поблагодарила графа. Она волновалась и чувствовала себя неуверенно. Что-то будет? Как её примут? И не раскроется ли её выдумка? «Ох, зря я наврала. Ведь я даже и не знаю ничего про всяких этих герцогов и лордов!.. Спокойно, Алиса, спокойно. Дюма читала? Дрюона? Мериме, в конце концов? Вот теперь и соображай, как выкручиваться. Я вам не какая-нибудь глупая героиня Бенцони, я ещё хуже! То есть лучше! И пусть я не настоящая принцесса, но книжки-то на что?»
И полыхнуло, словно фальшфейер в ночи: она любила читать Максу.
Разговор в Сети:
Игрок 2. Блюхеру – комбанва! Я открыл для нас спецканал, так что не очкуй, никто не спалит. В ответ на твой запрос сообщаю: да, у меня уже есть Реальный Герой, он OMW.
Игрок 4. А ты вкурил, как влить его в гамку?
Игрок 2. Уже. Бейба завёрнутая на сказки, дык я помозгал и подкинул ей ботвятины нереальной, чтобы помазовей было. А потом – хоп! – и она в гаме. Настоящей.
Игрок 4. Бугага, так она тёлка?!! Вротмненоги, твой Реалгер убьётся через полчаса боёв! Здезя такие госу варнят! Ну ты вуди!
Игрок 2. Не бзди. Никто не впилит, чо она – мэйн. Все будут держать её за нуба. Но это я токо тебе по секрету. Смотри не растрепи! А у тебя чо за перс?
Игрок 4. Вин Дизель!
Игрок 2. Тупель ты, Блюхер, и шутки у тебя…
Игрок 4.;-) Просто «бандос» один из отморозов. Атстой волочёт, зато важный. Чутка прокачать – и призовуха моя.
Игрок 2. Не кажи «гоп». Моя бейба всех отхакает… А ты, кстати, как своего воткнёшь?
Игрок 4. Не думал пока. Наверно, просто открою туннель.
Игрок 2. Скучоба ты Блюхер – без выдумки, без изюминки… жалкий одним словом. Я для своей такого наворотил, самому апупенно стало. А ты – туннель, туннель!
Игрок 4. Ну не знаю, не знаю. Мой пожизняк в «автоматы» режется. Сляпать ему, чо ли, актуальную вирусню – как бы выигрыш в рулетку? Прикинь его харю, егда на табле заместо трёх вишенок – или чо тама бывает? – надписка: «Призовой бонус!!! Вы выиграли бесплатную путёвку в Уранию!»
Игрок 2. Ржунимагу. «Златая цепь на дубе том…»
Игрок 4. Он, небось, исчо в турагентства полезет: где это такая страна Урания?
Игрок 2. «Там, за горизонтом, там, за горизонтом, – там, там-тарам, там-тарам…»
Игрок 4. Лады, давай, братэлла. Зазыримся на Поляне, Ричи!
Игрок 2. Стрелу бью у Грааля!
Краткий примерный перевод на русский:
Игрок 2 (Коричневый, «ник» Ричи) говорит Игроку 4 (Синему, «ник» Блюхер), что его Реальный Герой-девушка уже в Игре. Тот отвечает, что его Реальный Герой-бандит в Игру ещё не введён.