Александр Сергеевич Смирнов
Свечи
– Нет, так невозможно, – сказал он. – Надо выпить.
– Согласен на все сто! – поддержал начальника офицер.
Капитан открыл портфель, извлёк из него бутылку водки, закуску и, расстелив на чертежах газету, накрыл стол.
– Однако ты предусмотрительный! – похвалил офицера подполковник.
– Скажу честно, я, прежде чем нести эти чертежи к вам, немного просмотрел их сам.
– И что же ты в них понял? – улыбнулся подполковник.
– Понял, что без этого нам не обойтись, – капитан скосил взгляд на бутылку.
Подполковник подал капитану знак, и тот разлил водку по стопкам.
– А что ты ещё понял? – хитро спросил подполковник.
– А ещё я понял, что нам надо изготовить большой генератор без участия этих, – капитан кивнул куда-то в сторону, из чего подполковник понял, что под «этими» капитан подразумевал студентов.
– Боишься? – спросил начальник штаба.
– Не боюсь, а опасаюсь. У них ведь свой резон имеется от нас избавиться.
– Правильно, – согласился подполковник. – Выпьем за твою светлую голову!
Офицеры подняли стопки и моментально их опустошили. Подполковник о чём-то задумался и его лицо опечалилось.
– Что-то не так? – испугался капитан.
– Да, не так. Выпили не так.
Капитан осмотрел бутылку, но ничего предосудительного не увидел.
– Нет, с водкой всё в порядке, – пояснил подполковник, – мы не чокнулись, а так делают только на похоронах.
Ошибка была исправлена моментально. Стопки были наполнены так, что мениск водки выступал немного выше уровня стопки, при этом, на так называемую скатерть не пролилось ни одной капли драгоценного напитка.
– Мастер, он и есть мастер! – похвалил подполковник.
Он так же мастерски поднял свою стопку, не обронив ни единой капли и приготовился чокнуться с капитаном.
– Итак, – повторил он, – за твою умную голову!
За всю свою жизнь капитан не удостаивался такого тоста и, скорее всего, от этого в момент соединения стопок движение, отточенное годами, было нарушено: капля водки вырвалась за пределы сдерживающего мениска и упала прямо на чертёж.
– Ай, ай, ай! – посетовал подполковник, – так всё хорошо началось и так всё кончилось!
– Ещё ничего не кончилось! – обиделся капитан. Он снова хотел заполнить стопки, но подполковник остановил его.
– Чертёж прикрой. Надо, чтобы всё было чисто и аккуратно.
Капитан взял со стола свободную газету и затянул ею незакрытую часть чертежа. При этом, ни подполковник, ни капитан не заметили, что новая газета размазала злополучную каплю.
Рюмки вновь были наполнены мениском вверх, вновь подняты, соединены в благородном ударе и опустошены. На сей раз обошлось без эксцессов: ни одной капли не было потеряно.
– Я так думаю, – осмелел капитан, – что мы сами построим новый генератор. Помните, я вам про солдатика говорил?
– Это который техникум закончил?
– Он всё проверит.
– Надо сделать так, чтобы он ничего не заподозрил! – забеспокоился подполковник.
– Обижаете! Я всё предусмотрел.
– Хорошо, хорошо. Не обижайся.
При этих словах начальник штаба начал внимательно поглядывать на портфель, из которого капитан извлёк бутылку.
– Кстати, ты мне должен стакан! – вдруг сказал подполковник. – На тебя к нам телега пришла. Помнишь, когда ты у того мента генератор забрал?
– Но ведь мы договаривались!
– Договаривались, вот я тебя и отмазал. Так что, с тебя стакан.
Капитан без лишних слов извлёк из портфеля вторую бутылку.
***
Маша закрыла свою комнату и стала ждать, когда все домочадцы успокоятся. В спальне родителей около часа был слышан звук телевизора, но вскоре и он замолчал. Девушка выждала ещё час, вышла из комнаты и на цыпочках подошла к родительской спальне. Приложив ухо к дверям, она услышала размеренное дыхание. Маша снова вернулась в свою комнату. Она достала из стола маленькую коробочку и, глядя вникуда, прошептала:
– Можно!
Неожиданно около неё появились Джон, Ричард, Александр и профессор.
– Мы уже давно здесь, – сказал Джон.
– Я тоже готова. Просто хотела, чтобы мама уснула.
– Разве она вместе с нами полетит в прошлое? – попытался пошутить Ричард.
– Я понимаю, что вашего голоса она не услышат, но мой…
– А что с твоим голосом? – не понял Джон.
– Мы все находимся в половинном уровне, а она в нулевом, – начал объяснять профессор. – Запустить генератор можно только с нулевого уровня.
– Да я всё понял, – начал оправдываться Джон, – просто решил пошутить.
– Я бы посоветовал отставить все шутки в сторону, – вступил в разговор Александр. – Нам надо решить, кто отправится в прошлое.
– А разве мы не все туда отправимся? – удивился Ричард. – Насколько я помню, мы просчитывали массу всех.
– Мы рассчитывали массу для проектирования прибора, – стал объяснять профессор, – а сегодня нам надо провести испытания.
– Испытания? – не понял Джон.
– А вдруг в расчётах ошибка? – Александр вопросительно посмотрел на Ричарда.
– Ошибка? Но ведь ты всё проверил!
– Я живой человек и могу ошибаться. Что, если я ошибся?
Неожиданно все замолчали. Неописуемый ужас парализовал всех собеседников.
– Что тогда? – робко спросил Ричард.
– Тогда тот, кто туда отправится, никогда не вернётся назад, – пояснил Александр, – а коль скоро это так, то испытать прибор должен тот, кто его придумал.
– В таком случае, я никогда не включу этот генератор, – прошептала Маша.
– Ты хочешь, чтобы я дожил свой век в психиатрической больнице? – спросил Александр.
– Но вдруг в расчётах ошибка? Мы же с тобой никогда не увидимся!
– Увидимся, – заверил Александр. – А если в расчётах ошибка, то здесь остаётся профессор, который сможет исправить её.
– Вы льстите мне, коллега! – профессор отвесил поклон в сторону Александра. – Я бы в жизни не додумался до того, до чего додумались вы!
– Значит, мы сегодня не полетим? – расстроился Ричард.
– Друзья, имейте терпение, – успокоила его Маша. – Если испытания закончатся успешно, дорога в прошлое будет открыта для всех.
Глава 15
Дрожащая девичья рука робко потянулась к таинственному прибору. Хрупкие, почти прозрачные пальчики застыли в миллиметре от кнопки.
– Ну, давай! – крикнул Александр.
– Я не могу!
– Маша, давай! От тебя зависит судьба всех нас! – присоединились к Александру остальные.
– Это выше моих сил! Я боюсь! – уже не шептала, а кричала Маша.
В коридоре раздались шаги.
– Машенька, Что с тобой!? – услышала она голос матери.
В дверь стали стучаться.
– Маша, давай! – закричал Александр. – Это твоя мать, она сейчас выломает дверь!
– А вдруг в расчётах ошибка?
Тяжёлый удар вырвал верхнюю петлю двери.
– Маша, давай!
Девичий пальчик медленно, преодолев злополучный миллиметр, уткнулся в кнопку. Тяжёлый удар снёс последние две петли. В глазах потемнело и девушка потеряла сознание.
Маша пришла в себя от того, что ей кто-то тряс голову. Она открыла глаза и увидела мать.
– Мама, а почему ты здесь? – удивилась она.
– С тобой всё в порядке? – спросила мать.
– А что со мной может быть?
– Ты так кричала, что я подумала…
– Что ты подумала?
Только сейчас Маша обратила внимание, что лежит на полу.
– Тебе что-нибудь приснилось?
После этих слов в памяти восстановилось всё, что происходило несколько мгновений назад. Девушка оглядела всю комнату, в надежде увидеть своих знакомых, но кроме мамы в комнате никого не было. Маша вспомнила о генераторе. Она нашла глазами коробку, в котором он был и облегчённо вздохнула.
– Слава богу, он здесь, – вырвалось у неё.
Девушка поднялась с пола и подошла к коробке. Увы, но коробка оказалась пуста.
– Тебе что-нибудь приснилось? – повторила свой вопрос мама.
– Полагаю, что нет, – задумчиво ответила дочь.
– Ты, наверное, упала с кровати и испугалась.
Для Маши это было единственное мало-мальски реальное объяснение. Она с благодарностью посмотрела на маму, обняла её и сказала:
– Да, я упала с кровати и очень испугалась.
Мама облегчённо вздохнула и заулыбались.
– Обычно такое случается в детском возрасте. Когда человек растёт, ему снится, что он летает. Я тоже падала с кровати. Значит, ты у нас ещё растёшь.
***
Александру показалось, что он обо что-то очень сильно ушибся головой. Особенно ныла правая височная часть. Он попробовал пошевелиться, но к горлу тот час подкатила тошнота.
«Обо что же я так ударился?» – подумал он.
В памяти восстановились последние события.
Обнаружив на тумбочке забытую зелёнку, он берёт палочку с ваткой, макает её в зелёнку и рисует у себя на рубашке чёрта.
– И что этот чёрт означает? – спрашивает профессор.
– Пусть этот Сверидов каждый раз, когда подходит ко мне, видит своё истинное лицо.
Профессор смеётся.
– Ты знаешь, а он действительно похож на этого чёрта.
Они оба смеются. Вспоминая это, головная боль несколько затихает.
На смену этому воспоминанию приходит другое.
Сидя в больничной палате с нарисованным на рубашке чёртом, он спорит с профессором о влиянии массы тела нулевого уровня на величину и направленность вектора телепортации.
– …Однако эти теоретические выкладки, – возражает профессор, – необходимо проверить на практике.
– Вы хотите сказать, что без проверки мы не можем воспользоваться генератором?
– Почему же не можем? Можем, но только после испытаний.
– А если где-то закралась ошибка?
– Если где-то закралась ошибка, то испытатель останется там, куда он попадёт.
– То есть, в прошлом? – уточняет Александр.
– Почему в прошлом? Вы же говорите об ошибке. Если в расчётах ошибка, то испытатель может оказаться где угодно.
– Кто же у нас может быть испытателем? – спрашивает Александр.
– В медицине препараты сначала испытывают на мышах.
– А если мышей нет?
– Если испытателей нет, то тогда испытывают не себе.
Александр хватается за голову и начинает вновь и вновь проверять всю теоретическую часть.
«Да, именно тогда у меня и заболела голова», – решает он.
Втянув в ноздри воздух, он почувствовал отвратительную вонь.
«Нет, в больнице так пахнуть не может».
Он открыл глаза и, превозмогая боль, осмотрелся.
Вместо больничной палаты Александр увидел обыкновенный хлев. В углу стояли две коровы, а он лежал на куче навоза перемешанного с сеном. Тонкий лучик света пробивался через щель дверей и освещал небольшой сектор. Головная боль прошла. Александр приподнялся, но тут же снова упал в кучу навоза. Дверь раскрылась и поток яркого света больно ударила по глазам. В хлев зашли мужчина с женщиной. Они подошли к коровам и о чём-то стали разговаривать. Рассмотреть их было невозможно, так как навоз с сеном закрывал их. Александр попробовал понять, о чём они разговаривали, но это тоже не получилось.
«Они иностранцы», – догадался он.
Он ещё раз прислушался, но всё равно ничего не понял.
«То ли итальянский, то ли испанский», – предположил он.
Женщина и мужчина ушли. Дверь хлева оставалась открытой и свет уже хорошо освещал помещение. Александр медленно повернулся и почувствовал, что в бок впилось что-то жёсткое. Он ощупал это что-то рукой и всё понял.
– Генератор! – обрадовался Александр. – Значит, всё получилось!
Голова соображала чётко:
– Надо определить место нахождения, время и возвращаться назад, – давал команды он сам себе.
Молодой человек слез с вонючей кучи, отряхнулся и направился к двери.
– А генератор? Нет, брать с собой его нельзя. Если с ним что-нибудь случится – это конец.
Он вернулся и спрятал генератор в навозе.
Выйдя из хлева, Александр некоторое время стоял неподвижно. После того, как глаза привыкли к свету, он продолжил изучать обстановку.
Мужчина с женщиной, которые заходили в хлев, прошли совсем рядом. Они, видимо, куда-то торопились, так как, выйдя из дома, они поспешили к дороге, не закрыв за собой даже двери.
«А может быть, в доме кто-то ещё остался?» – предположил Александр.
Он стал разглядывать людей, которые шли по дороге и обнаружил, что их внешний вид сильно отличается от него.
– Это средние века, – догадался Александр, – вряд ли кто-то поймёт, что на мне надето. Особенно, эта рубашка с чёртом.
В поле, совсем рядом с домом, стояло пугало, которого, кстати, совершенно не боялись вороны. Лохмотья, привязанные к сооружённому из веток кресту, развевались на ветру, но птицы, привыкнув к ним, ходили рядом и ничуть не беспокоились.
– А вот это одеяние будет в самый раз! – обрадовался Александр.
В несколько прыжков он добрался до пугала и сорвал с него одежду. К сожалению, лохмотья оказались настолько гнилыми, что расползались прямо в руках. Увы, но никакой альтернативы этому наряду не было. Александр облачился в рубище и подпоясался верёвкой, которая валялась тут же.
– А, что? Совсем неплохо получилось! – похвалил он сам себя. – На юродивого похож. Креста не хватает. Ничего страшного – буду юродивым, только без креста.
Юродивый огляделся ещё раз, снял с себя обувь и носки, подумал немного, снял со скелета пугала дырявую соломенную шляпу, надвинул её так, что лица совсем не было видно, и пошел по направлению к дороге.
Александр шёл немного поодаль от людей и те, слава богу, совершенно не обращали на него внимания.
– Если что, – рассуждал он, – притворюсь глухонемым.
К счастью, этого «если что» не случилось. Никого его скромная персона не интересовала. Толпа была заинтересована чем-то другим. Люди то радовались чему-то, то, напротив, были чем-то сильно возмущены.
После полутора часов шествия толпа подошла к какому-то большому городу. Все остановились. Из церкви вышел священник и обратился с речью к собравшимся. Что он говорил, Александру было неведомо, но то, что священник поздравлял людей с чем-то, было очевидно.
После непродолжительной речи священник возглавил шествие. За ним шли певчие, которые без умолку что-то кричали. Вероятней всего, это были молитвы, так как люди знали слова этих песен и пытались подпевать певчим. Процессия шла по большому городу. По боковым улочкам в неё вливались такие же колонны, возглавляемые священниками и певчими.
«Как демонстрация 7-го ноября», – пришла в голову Александру аналогия.
Неожиданно процессия оказалась на большой площади и остановилась.
В центре площади был сооружён высокий столб, основание которого было завалено дровами. Люди в чёрных одеждах и с колпаками на головах обкладывали эти дрова вязанками с хворостом. Неподалёку от столба были сооружены трибуны. По тому, как были украшены трибуны, по тому, как они охранялись, можно было безошибочно предположить, что предназначались они для людей очень знатных. Центр площади был окружён средневековыми солдатами, которые не пускали толпу к столбу. Военные также образовали коридор, ведущей к одной из улиц. Этот проход был пуст, но все взоры собравшихся были устремлены именно туда.
Неожиданно всё вокруг наполнилось колокольным звоном. В самом конце улицы, огороженной солдатами, показалось большое красное знамя. За ним шествовали священники и пели церковные гимны. По их лицам можно было понять, что происходит что-то светлое и радостное. Сердце Александра защемило, когда он увидел идущего за священниками человека в жёлтом одеянии, на котором были нарисованы черти. Голову несчастного венчал бумажный колпак, на котором была изображена фигура мученика, сгорающего на костре.
«Ричард!» – мелькнуло в голове у Александра.
Первым желанием было окликнуть несчастного, выбежать ему навстречу, оттолкнуть стражников и убежать. Увы, взгляд Александра остановился на огромных цепях, которые сковывали ноги и руки осуждённого.
«Да, в таких браслетах далеко не убежишь»!
Однако не только Александр узнал жертву.
– Бруно, Бруно, – пронеслось по толпе.
«Значит это не Ричард!» – Александр облегчённо вздохнул.
Осуждённый тем временем прошествовал мимо. За ним несли распятье, обращённое в противоположную сторону от осуждённого. Далее шли шеренги духовенства и знати. После того, как площадь заполнилась народом, Александр потерял из вида осуждённого. Над головами ликующей толпы был виден только столб. Но вот жертва опять появилась. Несчастный взошёл на костёр, и палач приковал его цепями к столбу. Через мгновение показался дымок, затем блеснули языки пламени, жертва испустила жуткий крик, и над площадью вознёсся бумажный колпак, сорванный с несчастного потоком горячего воздуха. Он, объятый пламенем, пролетел несколько метров, превратился в пепел и распался на невидимые кусочки. Площадь содрогнулась от ликования.
Александр не в силах был смотреть на этот ужас. Он, пробиваясь локтями, стремился покинуть площадь. Однако солдаты без команды не выпускали желающих, поэтому при выходе образовался затор. Все остановились. Кто-то зажал рубище Александра. Он дёрнул за полу своей одежды и освободил её, хотя большой клок оторвался, обнажив нижнее бельё.
Каким-то боковым зрением Александр почувствовал, что окружающие с интересом смотрят на него. Он обернулся и увидел, что люди разглядывают его трусы. Он одёрнул одежду и закрыл трусы.
«Их привлёк шов на трусах, – подумал он. – Действительно, в их время не было таких швейных машин. Да и материал тоже сильно отличается».
Солдатам наконец-то дали команду, и толпа стала вытекать из площади. Александр оглянулся и увидел любопытных, которые шли рядом в надежде ещё раз увидеть диковинную одежду. Он ускорил шаг, но и люди, сопровождавшие его, тоже ускорили шаг. Александр перешёл на бег, преследователи последовали его примеру. К толпе присоединились мальчишки, которые бежали рядом, кричали и показывали на него пальцем. Любопытство подходило к своей крайней черте. Рука самого маленького мальчишки протянулась к Александру и дёрнула за полу. Трусы открылись всеобщему обозрению, и толпа взвыла от восторга. Александр снова поправил одежду и пустился от толпы наутёк. Мальчишки отстали, но их сменили крепкие мужчины, физическая подготовка которых намного превосходила силы Александра.
На горизонте показался заветный дом. Александр уже мог разглядеть хлев, где был спрятан генератор.
Мужчины, бегущие рядом, уже не церемонились, они просто сдирали с Александра рубище. Неожиданно раздался вопль. Преследователи остановились и стали пальцем показывать на Александра. На больничной рубашке во всей красе предстал чёрт, точно такой же, какой был нарисован на жёлтом одеянии осуждённого. Воспользовавшись замешательством преследователей, Александр рванул вперёд и скрылся в хлеву. Перед тем, как достать генератор, он не удержался и прильнул к щели в дверях. Его сердце чуть не остановилось от ужаса: на дороге уже не было бегущих людей, их сменили всадники, закованные в латы, в руках у всадников были факелы, такие же, каким палач поджигал костёр. Александр понял, что в его распоряжении оставалось всего несколько секунд.
Александр ошибся. В его распоряжении были не секунды, а минуты: всадники вовсе не собирались врываться в хлев. Они окружили дом и приготовили факелы. Через несколько минут на коне прискакал всадник, одетый священником. Он подошёл к дверям дома и стал читать какую-то молитву. Закончив церемонию, священник махнул рукой солдатам и отошёл от дома. Трое солдат достали деревянные бочонки и облили из них дом с хлевом. Солдаты вновь устремили свои взгляды на священника. Тот что-то прошептал себе под нос и опять махнул рукой. Солдаты подожгли дом.
Именно в этот момент Александр нажал на кнопку генератора. Он зажмурил глаза и приготовился к сильной головной боли. Однако вместо головной боли он почувствовал запах дыма и услышал потрескивание горящего дерева. Александр открыл глаза и вновь попытался запустить генератор: увы, результат был прежним. Холод парализовал всё тело, от ужаса задрожали губы. Он вдруг осознал, что через несколько минут ощутит то же самое, что и тот несчастный, которого только что сожгли на костре. Огонь перекинулся на крышу. Горящие соломинки кружились в дьявольском хороводе и падали на Александра.
– Контакты! – вдруг застучало в висках.
Александр посмотрел на кнопку пуска. Между контактами торчала соломинка. Александр вытащил её и продул контакт.
– Помоги мне, господи! – крикнул он.
Тяжёлая, объятая пламенем, балка затрещала и рухнула рядом с Александром.
***
В Машиной комнате снова проходило совещание. Все, затаив дыхание, слушали рассказ Александра. Когда он дошёл до того места, где вели на казнь осуждённого, Ричард глубоко вздохнул и сказал:
– Всё, как у меня. Только на мне были одежды не жёлтого, а белого цвета.
Александр закончил свой рассказ и замолчал.
– Ты ведь чуть не погиб! – сказала Маша.
– Слава богу, всё закончилось благополучно! – улыбнулся Джон.
– Не могу разделить этого мнения, – возразил Александр, – я не узнал главного: где я был и когда я был. Чтобы скорректировать вектор по времени и направлению, надо было узнать именно это.
– А когда ты понял, что это не меня вели на костёр, – спросил Ричард, – ведь я никогда не говорил, какого цвета на мне была одежда?
– Дело вовсе не в одежде. Я не понимал языка на котором все говорили, но когда окружающие начали выкрикивать его имя – Бруно, мне всё стало ясно без переводчика.
– А ты уверен, что Бруно это имя, а не фамилия? – спросил профессор.
– Фамилия? А я даже не подумал, что Бруно может быть фамилией. Впрочем, какая разница? Главное, что это был не Ричард.
– А среди толпы никто не выкрикивал такое имя, как Джордано? – снова просил профессор.
Александр задумался. Он снова прокрутил в памяти своё удивительное путешествие.
– Да, они выкрикивали это имя.
– В те времена было много сожжено народа, – как будто продолжил за Александра профессор, – но есть имена, которые будут помнить и через триста, и через четыреста, и через тысячу лет.
– Кого вы имеете в виду? – спросил Джон.
– Это Джордано Бруно, – ответил профессор. – Он был сожжён в Риме на площади Кампо деи Фиори 17 февраля 1600 года.
– Стало быть, нам известно и точное место и точная дата! – обрадовалась Маша.
– Я откорректирую расчёты за два дня, – заверил Александр.
– Мне понадобятся два дня, чтобы заменить в схеме необходимые элементы и поставить новый источник питания.
– Значит, через четыре дня… – Ричард от волнения не смог договорить заветную дату.
– Дело это очень серьёзное, друзья, – заметил профессор, – и не только серьёзное, но и опасное. Не забывайте, Александр еле ноги оттуда унёс.
– Согласен, – поддержал профессора Александр, – проведём наше мероприятие ровно через неделю.
На этой позитивной ноте совещание было окончено.
Глава 16
Михаил Бабарыкин был самым образованным в деревне: только ему одному из парней удалось получить аттестат неполного среднего образования, более того, он не только поступил в техникум, но и закончил его. Правда, авторитета среди деревенских сверстников это образование не принесло. В том окружении, в котором вращался Михаил, авторитетом был тот, кто имел хотя бы одну «ходку» (другими словами, сидел в тюрьме). А так как грешны этим были абсолютно все деревенские юноши, кроме Михаила, конечно, можно себе представить, какой унизительно-низкий уровень в этой иерархической структуре отводился бедному молодому человеку. Он был инородным телом, а, следовательно, по всем законам общественного развития должен был быть отторгнутым.
Совершенно неудивительно, что получив повестку из военкомата, Миша не впал в депрессию, не посыпал голову пеплом и даже не ушёл в запой – он с облегчением вздохнул и покинул ставшую ненавистной деревню.
В армии образование помогло юноше, он сразу был определён в ротные писари, касту уважаемую и привилегированную. Трудно припомнить случай, когда писаря привлекали к какой-нибудь тяжёлой работе. Старшины хотя и ставили писаря в наряд, но у командира роты всегда возникали срочные работы, из-за которых вместо писаря в наряд шёл кто-нибудь другой. Миша очень старался по службе, и вскоре был переведён из ротного писаря в писаря штабного. На погонах заблестели сержантские нашивки, а командиром у него был не кто-нибудь, а сам капитан – помощник начальника штаба.
Другой бы радовался такому счастливому развороту судьбы, благодарил Фортуну за то, что она вместо тягот и невзгод наградила почти санаторным отдыхом, но Миша с каждым днём становился всё мрачнее и мрачнее. Это не ускользнуло от глаз вездесущего капитана.
– У тебя когда дембель? – как-то спросил капитан.
Этот вопрос можно сравнить разве что с солью, которую сыплют на кровоточащую рану. Миша тяжело вздохнул и ничего не ответил.
– Не хочется возвращаться домой? – догадался капитан.
– Там одна перспектива, – ответил Миша, – спиться или попасть в тюрьму.
– А здесь какие перспективы?
Молодой человек скосил взгляд на погон и улыбнулся.
– В армии всегда есть перспективы!
Капитану понравился ответ сержанта, и он решил ещё больше приукрасить статус военнослужащего.
– Военный человек, порой, должен суметь сделать то, что гражданские сделать не в состоянии. Ты готов стать таким человеком?
– Я не только готов стать таким, – сказал Миша, – я уже такой.
Последняя фраза пролила бальзам на чёрствое сердце капитана. Он по-отечески положил свою руку на плечо сержанта и сказал:
– Служи честно, солдат, мы своих не бросаем! Ты не хочешь поучиться в школе прапорщиков?
С этой минуты служба для Михаила приобрела новый смысл. Он часто, мечтая, видел себя в мундире прапорщика, представлял, как командует взводом, а, самое главное, что он жил в городе, а не в деревне. Однако всё это будет в будущем, и чтобы это будущее сбылось, надо чётко и быстро выполнять все приказы командиров, а самое главное – исключить из своего лексикона такие выражения, как: не умею, не знаю и не могу.
Когда капитан показал Мише какие-то чертежи и спросил, может ли он в них разобраться, сержант глянул на них и, не задумываясь, отчеканил:
– Так точно, товарищ капитан, могу!
Честно говоря, работа не отличалась сложностью: необходимо было выписать все покупные изделия (транзисторы, резисторы, диоды, триоды и прочую ерунду), приобрести их в магазине и смонтировать так, как это показано на чертеже. Заминка возникла при выполнении первой части задания: выписывая названия и характеристики комплектующих, Миша на месте нанесения характеристик двух диодов обнаружил одну размазанную каплю. Что только он не предпринимал: и рассматривал это место через просвет, и пытался восстановить надпись по вмятинам, оставленным карандашом – ничего не помогало, надпись не читалась. Оставалось только одно – идти к капитану и выдавить из себя это злополучное слово – «не могу». И это в то время, когда погоны прапорщика уже почти были пришиты к его новенькому мундиру.
Вот они превратности судьбы! Вот она, коварная Фортуна, которая сначала поманит пальчиком, а потом изваляет в грязи и вышвырнет!
Однако Миша был не из тех, кто так быстро сдаётся. Мозг лихорадочно стал искать выход из создавшейся ситуации. Судорожно перебирая в памяти всё, что хотя бы косвенно могло касаться этого задания, Миша вспомнил, что капитан уже обращался к нему с подобной работой.
– Ну, да, – стал успокаивать себя сержант, – но прибор этот был гораздо меньше! Я тоже выписывал комплектующие, только собирал прибор не я, а кто-то другой.
Мозг сержанта напрягся так, что пот скатывался по лбу и заливал глаза.
– Я же писарь, писал это всё для капитана. Эта проклятая клякса! Она может испортить мне всю жизнь!
Неожиданно мозг прекратил свою лихорадочную работу. Он, почему-то, зациклился на ничего не значащим слове – клякса.
– Клякса! – повторил Миша, – действительно, я тогда тоже поставил кляксу! А если это так, то я переписывал список. Не понёс же я его к капитану с кляксой?
Миша подошёл к своему рабочему столу и вытащил из него все ящики. Содержимое каждого ящика он вываливал на стол и укладывал в него всё заново, просматривая каждую бумажку. В третьем ящике он обнаружил заветные записи.
От радости затряслись руки. Пот перестал лить, но теперь Миша почувствовал, как щиплет глаза то, что уже вылилось.
– Но что мне всё это даёт?
Он взял список и начал сравнивать его с тем, который написал только что. С первых же строк он понял, что номенклатура изделий практически не изменилась. Просмотрев три страницы списка, Миша сделал окончательный и бесповоротный вывод: все характеристики были увеличены ровно в тысячу раз.
– А ларчик просто открывался! – похвалил себя писарь.
Он выписал название злополучных элементов, списал со старых записей их характеристики и смело прибавил к ним три нуля.
***
Майору было очень обидно, что начальство фактически запретило расследование дела об избиении его сотрудника. Ох, с каким наслаждением он размазал бы этого капитана, стёр бы в порошок, сгноил бы в тюрьме! Но на плечах майора были погоны, и он прекрасно знал, что такое дисциплина. Приказ есть приказ – эту прописную истину майору разъяснять было не надо. С другой стороны, следователь рассказал, что капитана он вычислил по делу пропавших студентов, а этого расследования никто не отменял. Правда, можно ли верить следователю? Разговаривая с врачами, майор понял, что сотрясение у следователя настолько сильное, что никаким его словам доверять нельзя. На свете много прописных истин и одна их них – доверяй, но проверяй.
Майор проверил всё, о чём говорил ему Юрий Иванович и пришёл к выводу, что крышу сорвало у следователя только отчасти. В части показаний бармена и родителей Андрея всё совпадало, а в остальном, явно поработало сотрясение мозга. Майор проверил также и дело о попытке изнасилования, которое в своё время вёл Юрий Иванович, но, к сожалению, кроме бреда сумасшедшего преподавателя по марксистко-ленинской философии о каких-то королевских звездочётах, ничего путного не услышал. К несчастью, майор слышал рассказы о королевских звездочётах и из уст Юрия Ивановича. Это свидетельствовало, что врачи не ошибались, и с головой у Юрия Ивановича действительно были проблемы.
Для того, чтобы не бросать тень на своего товарища, майор решил дело о пропаже студентов не передавать другому следователю, а расследовать самому. Была и другая причина для такого решения: любой следователь, столкнувшись с военными, неминуемо зашёл бы в тупик, получив приказ от начальства не совать свой нос в такое серьёзное ведомство, как министерство обороны.
Подготовив все необходимые документы, майор снова предстал перед полковником.
– Ты опять за своё? – недовольно сказал полковник, изучив документы.
– Это не я, а факты, – тут же отпарировал майор.
– Ну какие факты? Армейский капитан пьёт водку в одном кабаке со студентами.
– Он не в одном кабаке пьёт, а вместе с ними пьёт.
– Даже если вместе с ними, что это доказывает?
– Это доказывает, что они знакомы.
– А ты на троих ни с кем не пил?
Этот вопрос обескуражил майора.
– Вот видишь, ты сам не помнишь. Я готов поспорить, что твой капитан тоже не помнит, с кем он пьёт и что он пьёт.
– А что делать с научной экспедицией? – настаивал майор.
– А если отец студента просто обознался, тогда что?
– Что же вам тогда надо? – не понял майор.