Александр Николаевич Лекомцев
Банда Воробьёвского верховья
Но Столетову помешали. Он получил мощный удар сбоку, по корпусу. Но не упал. Бандитов было более десятка. Некоторых в руках, кроме огнестрельного оружия, держали большие длинные и широкие ножи, которыми запросто можно рубить даже берёзовые чурки.
Начался тяжёлый и упорный бой. Бандиты хотели потешиться, принять участие в рукопашном… избиении. На это они большие мастера. Семеро одного не боятся. Бандиты нападали на Столетовых стремительно, по несколько человек, чтобы не мешать друг другу. Сергей не имел возможности воспользоваться пистолетом. Да и таёжные разбойники не применяли огнестрельного оружия.
Они так действовали, возможно, не только потому, что хотели развлечься. Скорей всего, основная причина заключалась в том, чтобы не создавалось лишнего шума. Мало ли кто может оказаться рядом… Вскоре сыщик в пылу боя обронил свой пистолет. Столетовым удалось четырёх человек отключить сразу же. Намечался небольшой перевес в их сторону.
Видя это, Яга сама пошла в атаку. Она выбрала себе в противники Сергея. Ей помогали ещё несколько человек. Евгении пришлось тоже нелегко. Хоть и владела она приёмами рукопашного боя неплохо, всё же, прозевала подсечку и мгновенно была прикручена толстой верёвкой к стволу дерева, небольшого кедра.
Та же участь постигла и Сергея Тарасовича. Степанида собиралась использовать нунчаки, но надобности в них уже не имелось. Буквально, считанные минуты решили всё. Столетовы проиграли бой, в котором стать победителем было практически невозможно.
Яга обернулась к своре бандитов, изрядно побитых:
– К себе иду! Лошадь меня ждёт. Дела! Кончайте с ними… в укромном месте. Славно, что я с вами тут встретилась, скоты! А то бы вас, Столетовы, положили рядком. Кончайте с ними, не мешкая, и пацанов ищите! Не боевики вы, чёрт возьми, а сплошные… крестьянские дети!
Старуха направилась в чащу, в сторону от тропы. Раздалось ржание лошади и стук копыт по каменистому дну давно высохшего ручья.
Начался дождь. Григорий, Виктор и Санька укрылись от него в ближайшем зимовье под названием «Ольховское», затопили печь. Они, молча, жевали чёрный хлеб. Санька обнаружил тут и махорку и с наслаждением закурил, заправски сделав из старой газеты самокрутку.
– Ты и так ростом маленький,– урезонил его Гриша,– а куришь. Так и не вырастешь. Чего хорошего в табаке?
– Откуда я знаю, чего в нём хорошего,– огрызнулся Санька.– Проживи вот мою нелёгкую жизнь, однако, и сам задымишь. Ё-о-каргана!
Гриша и Витя переглянулись, понимая, что Санька немного бравирует, показывает, что он здешний бывалый парень и… прошёл, по его мнению, сквозь огонь и воду, и медные трубы. Они стали его переубеждать в том, что он заблуждается. Что толку уговаривать, объяснять юному курильщику, что никотин вреден для здоровья. Неглупый же! А может, и глуповат немного, совсем недавно и гашиш курил. Хоть и младше их, но не грудной ребёнок, сам соображать должен, что хорошо, а что плохо.
Да и юным артистам сейчас было не до воспитания их новоиспечённого друга. Они не в туристическом походе, а идут на очень сложное и опасное дело. «Как там Лена? – в который раз с горечью подумал Гриша.– До чего же медленно и тоскливо бежит время».
Если бы он мог, если бы Григорий был волшебником, то, не задумываясь ни на секунду, прямо сейчас бы оказался в самом логове бандитов, там, где Лена. Но, к большому сожалению, чудес не бывает.
Сейчас они ещё немного передохнут и снова пойдут вперёд, потому что нельзя терять ни минуты. Но и усталость… она даёт о себе знать. Не отдохнёшь – не сможешь идти дальше.
Санька затянулся махорочным дымом. С наслаждением выпустил табак через ноздри. Потом сделал ещё пару затяжек и тут же потушил недокуренную самокрутку о дно старой консервной банки-пепельницы.
Таких пустых банок из-под сайры и скумбрии имелось здесь предостаточно. На всякий случай охотники и промысловики не все выбрасывали… Ведь могут пригодиться. А банки стояли стопками, одна в одной, на одной из полочек, да и под печуркой несколько штук.
– Да ну его, этот табачище,– почти откровенно признался Санька.– Нет от него сильного удовольствия. Почти, нет. Покурю потом ещё малость, и совсем дымить завяжу. Взаправду ничего хорошего в нём не имеется. Дым один – и всё! Совсем скоро никогда не буду курить, стану, как вы, положительный.
– А ведь анашу или гашиш курил, – осторожно, чтобы не обидеть нового друга, возразил ему Гриша.– Ведь было же…
– Не было такого! Не наговаривайте всякого на меня. Я же не балбес! – обиделся Санька.– Мне в покойники рано ещё записываться.
– Молодец! – сказал Виктор.– Наркотики – смерть и болезнь.
– И ещё полное безволие, – добавил Гриша.– Деградация личности и ума.
Санька ничего на это не ответил, но мысленно с ними согласился.
Юноши решили побыть в зимовье ещё минут десять, а потом отправляться в дорогу. Да и дождь уже заканчивался. Мелкий, не частый, он шёл совсем не долго, едва смочил травы и листья ольхи.
«Только бы успеть,– с тревогой подумал Фёдор, тихо проходя мимо Ольховского зимовья,– мальчишки пока в безопасности, а вот Столетовы – нет».
Надо было спешить, возвращаться назад, идти вниз, в сторону фактории. Он понимал, что трудно, даже почти практически невозможно предотвратить гибель Сергея и Евгении Столетовых. Но он надеялся на чудо.
Человек всегда рассчитывает на благополучный исход любого, порой фактически проигранного дела. Таков он, «царь природы» или, в немалой степени, «жалкий червяк» не всего Мироздания, а Земной Обители. Фёдор понимал, что никак нельзя было рассчитывать на чисто случайный и положительный исход, на их спасение.
Но он, вопреки всему, рассчитывал не на чудо, а на свою расторопность. Фёдор всегда считал (и не менял на этот счёт мнения), что бездействии в жизни – враг номер один и явная угроза самой жизни не только для того, кто мешкает, но и человека, существование которого целиком и полностью зависит от чьего-то бездействия… Если имеется хоть капля надежды, то надо её… не расплескать.
Капля – ведь тоже океан. Просто следует научиться видеть это и понимать, и тогда добьёшься многого в жизни. Разумеется, имеется в виду не карьерный рост и стремительно и непомерно растущее личное благосостояние. Речь идёт о глобальных вещах: о стремлении стать Человеком. Увы, далеко не каждому такое удаётся даже в течение долгой жизни.
Он достал из рюкзака длинную верёвку. Один конец закрепил за ствол огромного кедра, обвязал его, сделав надёжный узел. Другой конец сбросил вниз, в ущелье. Потерев ладони о землю, чтобы они были избавить их от пота и влаги, он схватился за верёвку и стал, не быстро и не медленно, спускаться со скалы вниз.
Но за ним уже следили, наблюдали стрелки таёжной мафии. Несколько раз выстрели в него из карабинов с дальнего расстояния и дали промах. В конце концов, Фёдор находился неподалеку от места спуска.
Один из разбойников добрался до закреплённого на стволе кедра конца верёвки и… обрезал её. Таёжный бандит со злорадством и некоторым суеверием перекрестился. Он абсолютно не сомневался в том, что дело сделано, что тело скалолаза, которого Яга тоже приказала пустить в расход, мирно покоится на дне ущелья.
Как раз, тут-то бандиты просчитались, потому что Фёдор предвидел подобную ситуацию. Он уже стоял в углублении скалы и торопливо сматывал верёвку в клубок. Потом сделал из неё лассо и ловко, с первого раза, перекинул его на другую сторону расщелины. Там недалеко находилась и тропа, ведущая прямо к фактории «Кедровая».
Таким образом, Фёдор оказался вне поля видимости бандитов. Они уже потеряли время, упустили опасного противника. Им только оставалось надеяться на то, что он разбился об острые камни, лежащие на дне ущелья. А подвела их самонадеянность и явная неорганизованность.
Но самоё трудное и опасное у Фёдора было ещё впереди: ему предстояло, никем не замеченным, бесшумно пробраться к тому месту, где ожидали своей страшной участи сыщики Столетовы.
Говорят, что безвыходных ситуаций не бывает, но тут не совсем верное утверждение, пусть и оптимистическое. Моментов в жизни, из которых практически невозможно выйти, предостаточно. Увы, так. Впрочем, тот, кто до самой последней секунды не теряет надежды на спасение, бодрости духа и действует, в силу своих возможностей, порой выходит победителем даже там, где, практически, шансов на удачу нет никаких. Парадоксально, необъяснимо, но… здесь реальность, граничащая с чудом.
Но в данной ситуации Столетовы не ожидали и не могли ожидать помощи со стороны. Да самого последнего момента они верили в тот счастливый момент, который им удастся использовать для собственного спасения. Пока так. А уж потом надо будет продолжать начатое ими дело. Им и в голову не могло прийти, что кто-то может высвободить их из плена. Ведь, буквально, через десять-пятнадцать минут перед ними нарисуется смерть… собственной персоной.
Фёдор бесшумно пробрался в ту сторону, где дымился костерок. Бандиты сидели у огня и перекуривали. Сергей и Евгения находились чуть подальше от них, крепко привязанные к стволам деревьев. Они досадливо смотрели друг друга, понимая, что за нелепой гибелью последуют и другие кровавые развязки. Явно ведь, что бандиты не пощадят ни их сына, ни тех, кто сейчас находится рядом с ним, ни даже Лену… Спасая собственные шкуры, они начисто забудут о существовании какого-то там… Принца-Пури.
Скорей всего, переправить её за кордон у мафии шансов остаётся всё меньше и меньше, поэтому концы в воду… Бандитам надо было спасать себя, а их главарям – репутацию. Ведь кто-то вёл с таёжными разбойниками и борьбу, и это было ясно.
Но на счёт Балантьевой сыщики, всё же, заблуждались. Принц настолько полюбил Лену, что строго приказал ни при каких обстоятельствах не идти на крайние меры. «Если хоть один волос упадёт с головы моей прекрасной Елены, то очень многие лишаться своих тупых голов». Господин Пури не преувеличивал своих возможностей. Его руки и связи, как говорится, простирались довольно далеко. Не так уж мало в России иностранных граждан, которые в России чувствовали себя в те времена не гостями, а хозяевами и даже вершителями человеческих судеб.
Из-за густых кустов Фёдор наблюдал за Столетовыми, которые всячески пытались освободиться от верёвок. Но у них ничего не получалось. Крепко и надёжно были связаны сыщики, совсем не так, как в американских и, ныне, в российских кинобоевиках, содранных, как правило, подчистую с голливудских «шедевров». Но практически бандиты зря позволили себе расслабиться, отдохнуть перед тяжёлой работой…
Ведь стать палачами сразу же, вот так, спонтанно, не готовы даже… самые отъявленные головорезы. Быть палачом, наносящим людям физический, моральный и материальный, не каждому дано. Тут надо иметь талант или… призвание.
Мизантропами не рождаются, ими становятся за хорошие «бабки». Бандиты настраивались убить безоружных, а кое-кто из них, наоборот, жил предвкушением предстоящего удовольствия. Чужие муки некоторым приносят ощутимую радость.
– Перекурили? Пора за дело браться,– сказал чёрнобородый бандит, похожий внешностью на цыгана.– Яга велела быстро следопытов из Москвы… порешить и без лишнего шороха. А мы долго тут… раздумываем. Но у нас имеются любители, такие, кому палачом-исполнителем быть – полное удовольствие. Лично я уважаю добрую драку или перестрелку. Так что… В общем, Сима, иди и кончай их тихо… ножом. Ты у нас мастак издеваться над людьми.
– Ну, да! Я балдею от такого дела. Но, может быть, Цыган, мы подольше поизмываемся над ними, пощекочем их ножичками, – предложил со слащавой улыбкой Сима, потирая шишку на голове.– Можно сначала отрезать уши, вырвать языки, выколоть глаза. Можно руки и ноги переломать…
– Я не палач, Сима, и не садист. И так сойдёт. Смерть есть смерть. Да и времени у нас с вами в обрез,– хмуро ответил Цыган, почёсывая чёрную густую броду.– Не уважаю издевательских смертей над людьми, разных пыток даже над страшными врагами. В бою – другое дело. А ты режь их один… без нас. Наслаждайся! А когда всё сделаешь, тогда мы убедимся, что они подохли, то уйдём отсюда с чистой совестью.
Сима кивнул головой в знак согласия, встал на ноги, вытащил из-за голенища хромового сапога нож и направился к пленникам. Передвигался какой-то пляшущей и, можно сказать, весёлой и задорной походкой.
Решил Сима начать с Евгении. Сергей старался подбодрить жену, вселить в её душу хоть малую надежду на спасение. Он кивнул своей ей. Она подмигнула мужу. Так они простились друг с другом. Что там говорить, они понимали, что верить в чудеса просто уже невозможно.
– Ах, какая сердитая и молодая тетёнька! Может быть, к вам пригласить для последней беседы ваших близких родственничков? Однако, нет, не выйдет. Нет у меня их адресочков. Ах, да! Ваш сынок! Но он-то на том свете, вас дожидается, – с издёвкой говорил Сима, играя ножом.– С такой-сякой дамочкой побеседовать подольше мне придётся, приятность сплошная. Но времени маловато, всего-то, полмешка осталось.
– Ты замолчишь, выползок? – гневно сказал Сергей, привлекая к себе внимание бандита.– Чего ты тут раскудахтался?
– Могу и помолчать. Но вам, – ответил бандит, – питерские скворцы, повезло. Умрёте почти без мук. Но только почти… Я не хочу вас кончать сразу. Немножко поиздеваюсь. Самый чуток. А потом, после нескольких царапин на вашем личике, всего один удар ножом. Не будем медлить. Я тебя пожалею, а себя лишу удовольствия. Так велено. А мы – народ подневольный.
– Не тяни ты резину, ирод! – гневно сказала Евгения.– Я уверена, что тебя скоро за нами следом отправят.
– Заворковала, заворковала, птичка. Ты мне челюсть, зараза, в драке чуть не своротила! Я помню! – злобно прохрипел Сима. – С большим бы удовольствием я тебя медленно, по ленточкам, резал бы или жарил на костре… Но всё мы куда-то спешим. Нет времени остановится и всё сделать… по-человечески.
Сима замахнулся на неё ножом, но ударить или даже оцарапать не успел. Финка, брошенная Фёдором, сверкнула в воздухе, подобно молнии, и вошла бандиту точно, под левую лопатку.
Таёжные разбойники не видели, да и не могли видеть, как «отдал концы» их Сима. Всё происходящее скрывали от их глаз густые кроны ольхи и горного ильма. Да и бандиты уже почти собирались в дорогу, не предвидя никаких особенных событий и происшествий, которые могли бы им помешать казнить Столетовых.
Есть кровожадный Сима, и он всегда сделает за них грязную работу. Да и некогда им наблюдать за тем, как их подельник, даже среди их пасмурного народа, отпетый негодяй, будет лишать жизни Столетовых. Изощрённо, с наслаждением. Ведь он не удержится от соблазна.
Таёжные бандиты знали, что убивать – не радость, а просто работа, которую надо делать добросовестно и честно… Палачами они себя не считали и не видели. По крайней мере, именно, они, которым выпала встреча с питерскими сыщиками Столетовыми. В тайге ведь всяких много…
– Скоро ты там, Сима?! – крикнул Цыган. – Развёл канитель!
– Сейчас! Эти станут маяться – любо посмотреть,– ответил за Симу, почти по-таёжному, Фёдор, разрезая верёвки на руках и ногах пленников. – Две минуты – и зараз управимся! Но пока молчат, терпеливые.
Тело Симы Фёдор и Столетовы утащили вниз от поляны, на склон, и тут же наспех забросали его валежником. Все трое укрылись под небольшой нависшей над каменной ложбиной скалой, потому что убегать от противника, превосходящего их по силе, численности, в совершенстве владеющим огнестрельным оружием, было бы глупостью. Ем более, пространство здесь почти открытое и мелколесье.
Необходимо было затаиться. А если не получится, искать другие… рациональные варианты собственного спасения. В данном случае, оборона более подходит, чем даже внезапное нападение.
По тайге шёл Странник, он всё ближе и ближе подбирался к Старухиному зимовью. Рядом с ним шагал связанный по рукам пленник. Страннику, кроме дорожного рюкзака и автомата, пришлось нести и винчестер бандита.
– Ты, ряженый бродяга,– заворчал пленённый бандит,– отпусти меня! Я с тобой своими деньжатами поделюсь. Баксы есть и золотишко. Тебе ведь тоже, небось, желается славно пожить-то? Так я думаю.
– Греховны слова твои, греховны,– нервозно засмеялся Странник.– Не поддамся искушению дьявола!
– До зимовья нам осталось пройти метров триста, не более. Но ближе мы уже не подойдём. Не сможем! Понял ты, дубина? И тебя шлёпнут, и меня! Меня за то, что живым сдался, чёрт знает, кому.
Но Странник на такое словесное нытьё никак не среагировал, а только ухмылялся. Крепкие нервы. Но таким вот, не совсем адекватным поведением, он ещё раз дал понять бандиту, что тот недооценивает своего врага. До конца таёжный отморозок не сообразил, что с ним никто не собирается шутки шутить и «разговоры разговаривать», как выражаются воробьёвские старики. Оттого, что Странник ничего не стал больше ничего говорить, пускаться в споры с бандитом, угрожать, пленнику стало несколько не по себе.
Он вдруг понял, что имеет дело с очень серьёзным, сильным и опасным противником, а не с рождественским Дедом Морозом.
Цыган яростно вращал глазами. От волнения он схватил в горсть правой руки свою нечесаную смоляную бороду. Он торопливо вернулся от того веста, где недавно находились пленники, к своей шайке.
– Пропали, ядрёна мать! Хана всем нам! – взволнованно сообщил он подельникам.– Симка отпустил этих гадов и сам с ними сбежал.
– Догнать садиста! – заорал самый молодой, всегда желающий показать, что он готов в любую минуту отличиться. – Этих гадов… сыщиков застрелить… без промедления! Сумасшедшего Симку тоже не жалеть!
– Сиди ты, пенёк с ушами! Где ты его и Столетовых сейчас найдёшь? Идём к Старухиному зимовью, решительно возразил Цыган,– встретим гостей там, ядрёна вошь! Надо было мне самому их резать! Или расстрелять, а не устраивать здесь перекуров и концертов. Шума испугались, оболтусы! Никому веры нет! Уволюсь я от вас, продажных. Пойду в город – бульдозеристом стану работать.
Все молчали. Никто не проронил ни слова. Но двое бандитов, всё-таки, Цыгана не послушались и бросились в чащу на поиски пленников и «предателя» Симки. Главарь шайки не стал их останавливать, а только досадливо махнул рукой. Двое опрометчивых и самых решительных бандитов несколько раз прошли мимо выступа под небольшой скалой, в виде своеобразного каменного козырька, где скрывался Фёдор и Столетовы.
Они были готовы, в случае необходимости, в любой критический момент уничтожить этих двоих головорезов, отправить их вслед за Симкой и вступить в бой с остальными. Но их бандиты не заметили. Всё-таки, заросли малины надёжно закрыли выемку под скалой, а вместе с ней сыщиков и Фёдора от любопытных и враждебных глаз.
Но тем, кто без разрешения Цыгана бросился на поиски беглецов относительно повезло. Они в ложбине, на склоне горы, обнаружили труп садиста Симки, наспех, небрежно заваленного валежником. Один из них поднялся наверх, вернулся туда, где в раздумьях, как быть и что предпринять, пока ещё сидела вся шайка.
– Нашли мы Симку-то! – громко доложил Цыгану и всем один из вернувшихся бандитов.– Сюда, за мной шагайте! Он там, чуть пониже, прохвост. Такой и сякой!
Все торопливо встали с насиженных мест и заспешили за гонцом, скорей всего, явившимся с недоброй вестью.
– Мёртвый? – подходя к груде валежника, где валялся труп Симки, угрюмо определил Цыган. – Да, вижу, что он теперь уже… в аду. Мёртвый… полностью.
– Есть маленько,– философски заметил пожилой бандит с жидкой седой бородёнкой, – зарезанный чётко.
Ещё больше расстроился Цыган, когда услышал это довольно распространенное в Сибири «крылатое» таёжное выражение – «есть маленько». Оно глуповато звучит, когда следует сказать просто и ясно: «Да, мёртвый». Не больше и не меньше. Цыган угрюмо и бесповоротно понял, что его судьба практически решена и очень скоро ему предстоит отправиться вслед за Симкой.
Он подумал, но уже вслух не сказал, что ему срочно надо «подаваться в город» и… устраиваться на другую работу… бульдозеристом. А фамилию и отчество сменить запросто можно при таких деньгах-то. Даже можно и «рожу цыганскую», при желании, немного переделать.
Беглецы перестраховались. Они ещё немного решили побыть здесь под скалой-козырьком. Присутствия бандитов, вроде бы, не наблюдалось, но мало ли. Может быть, они затаились. Хотя, вряд ли это возможно. Явно, боевики таёжной мафии сейчас в растерянности и в догадках.
– Спасибо, Федя, что ты нас выручил,– Сергей пожал руку своему давнему знакомому.– На полном серьёзе, ты спас нам жизнь. Но как ты оказался здесь?
– Представь, Серёга, что я геолог теперь. Хожу. Ищу полезные ископаемые. Пока ничего не нашёл.
– Не надо так неуёмно фантазировать, Фёдор. Кому, к чёрту, сейчас нужны твои ископаемые. Магнаты довольствуются тем, что уже найдено, получается, для них во времена совдепии,– возразил Сергей.– Так что, сказки про белого бычка оставь себе. Мы всё прекрасно понимаем.
– Ты проницательный,– пожал плечами Фёдор.– Но на то и сыщик.
– Ты ещё семьёй не обзавёлся, Федя? – спросила его Евгения.– На тебя, на нашем юридическом факультете университета, многие девчонки с большим интересом смотрели.
– Не женился я пока, друзья мои и однокашники. Некогда было. Я ещё потом в одном месте… доучивался,– пояснил Фёдор.– Личным счастьем заниматься не довелось. Некогда было мне этим заниматься.
– Женя, нам сегодня не до разговоров о любви и дружбе,– серьёзно заметил Сергей.– Надо что-то решать и действовать быстро и точно.
– Эх, Столетовы,– посетовал Фёдор,– зачем эта самодеятельность? Какого рожна вы сюда влезли, в эту кашу-заваруху? Сидели бы себе в Москве и занимались частным сыском. А тут будет… заварушка.
– Понимаешь,– начал пояснять Сергей,– дело такое…
– Понимаю, и сын ваш с друзьями крепко вляпался,– прервал его объяснения Фёдор.– Тут крутая мафия, будь здоров. Такой во всей Сицилии не сыщешь. Только молчите и не переспрашивайте… не о чём. Я всё знаю! Вернее, я знаю то, что возможно. Кстати, есть тут такой капитан милиции Волобуев. Заметьте, при не очень большом звании он заправляет в городе, да и районе, считай всем уголовным розыском. Такой вот теневой… руководитель.
– Страна парадоксов,– кивнул головой Сергей.– Ничего с таким раскладом не сделаешь. Таких Волобуевых, к сожалению, не так теперь и мало.
– У них тут всё объединено,– продолжал Фёдор.– Такое случается, когда район не велик по площади. А тут вот так… С бандитами якшается. Он сам, по сути, бандит и убийца. Всё переплелось. Начальник городского и районного управлении МВД просто, прошу прощения, не очень умный человек. Я так считаю. Ничего вокруг себя не видит или делает вид, что слеп, глух и нем. Может быть, так проще ему жить, небо коптить.
– Но это ведь тоже преступление! – заметила Евгения.
– Безусловно,– согласился с ней Фёдор. – Прикидываться сибирским валенком можно, но только не нарушая существующих законов. Дураком, извините, жить проще, но до поры-до времени.
– Только больше не говори нам, Федя, что ты геолог,– сказала Евгения.– Ты, как тот чудак, который прикрепил к козырьку своей фуражки веточку берёзы и объявил себя деревом.
– Он правильно поступил,– засмеялся Фёдор.– В целях маскировки.
– Наша нынешняя молодёжь больше знает о снежном человеке, чем о профессии геолога или геофизика,– Столетова решила поставить все точки на «и», дав понять, что у однокурсников друг от друга не может быть никаких секретов. – Мы же знаем, что ты после своей учёбы, каких-то специальных курсов, служил в Комитете Государственной Безопасности, а потом в ФСБ, в Федеральной Службе Безопасности, не так давно созданной. Знаем, что и в студенческие годы ты был среди них. Мы ведь, Федя, не дурнее паровоза. И здесь ты не случайно.
– А я не собираюсь с вами спорить,– серьёзно сказал Фёдор. – Да, почти всё так, как вы говорите. Подробности сообщу вам потом, но в пределах возможного и допустимого. А сейчас деваться некуда, будем действовать вместе. Вижу, что вы уже пришли в себя, дорогие мы однокашники, поэтому надо идти к Старухиному зимовью. Наша дорога – только туда. И ещё…
Майор ФСБ рассказал им, что с их сыном Гришей ещё двое ребят, таких же юношей, как он. Один, правда, чуть помладше их. Подчеркнул, что ему, Фёдору, приказано не щадить бандитов, слишком много крови на них… Одним словом, полномочия имеются – просто уничтожать негодяев.
Плантации конопли и мака он тоже видел. Но главное не они, а склады со страшным товаром – наркотиками из-за рубежа.
– Так что, дорогие родители, надо идти! – серьёзно сказал майор.– Вашему сыну и его друзьям угрожает серьёзная опасность.
Сергей дружески хлопнул майора по плечу, выражая ему признательность за всё доброе, что он сделал для них, сыщиков Столетовых. Евгения низко опустила голову, понимая, признавая, что если бы не их бывший однокурсник, то неизвестно, чем бы всё закончилось. Впрочем, известно чем – их неминуемой гибелью. Всё получилось бы бестолково… без пользы.
А сейчас сыщиков Столетовых волновала судьба сына и его друзей. Над ними нависла реальная угроза.
Юноши, которые решили, как можно быстрей добраться до владений, Яги завершали свой короткий отдых в Ольховском зимовье.
– Здесь хорошо, уютно и тепло,– серьёзно сказал Григорий,– но, всё-таки, нам пора идти. Засиделись.
– Куда идти-то? – открыл карты Санька.– Старухино зимовье совсем… рядом. Задачку вот решить надо, как туда пробраться.
– Вот и будем думать,– глубокомысленно произнёс Виктор.– Надо действовать реально. Главные опасности и проблемы впереди.
– Если вы оба боитесь,– предложил Григорий,– то я пойду один. Я, конечно же, же понимаю, что опасно…
– Ну, ты и сказанул! – обиделся Санька.– Так мы тебя одного и бросили. Жди – не дождёшься, паря! Вместе будем!
– Гриша просто волнуется, конкретно,– просто сказал Виктор,– потому и говорит всякую чепуху. Его понять можно.
– Спасибо, ребята, – по-своему среагировал на их реплики Гриша.– Такое… доброе никогда не забывается.
Вдруг в маленькое оконце зимовья заглянула бородатая рожа Цыгана:
– Сейчас мы вас поджарим, пёсики!
Что скрывать, от внезапного, неожиданного появления бандитской физиономии в окне и от его слов, юноши, как бы, окаменели, потом их охватил самый настоящий страх. Но только на мгновение.
За стенами своего, теперь уже ненадёжного, а губительного убежища, ребята, явно, слышали голоса и шаги бандитов. Таёжные бандиты держали совет, со своим главарём, который и здесь, у зимовья, не изменил своего решения «идти в бульдозеристы», как поступить с пацанами, что делать.
Разбойники решили поступить очень просто, без выдумок, сжечь «отроков вместе со сторожкой». Другую себе охотники да промысловики построят. Никуда не денутся.
– Славно, что зимовьё это строил какой-то городской недотёпа, – самодовольно заметил Цыган.– Дверь-то здесь открывается наружу, а не вовнутрь, как полагается. Такое у нас при фактории «Кедровая» случается. Страна ждёт умников, а женщины рожают сплошных олухов.
– Такой расклад для дела проще, – поддержал Цыгана кто-то из бандитов.– Мы, видишь, уже подпёрли дверь-то колами, и щенки уже наружу не вылезут.
– Молодцы! Беседовать с ними не станем, вытаскивать на улицу и спрашивать, что и как. Уже с одними, ядрёна корень… побеседовали,– бесповоротно решил Цыган,– а то ещё и эти утекут. Заводи огонь, братва! Зимовьё, всё одно, непутёвое.
Нашёлся и бензин, кто-то из разбойных личностей знал, что здесь была припрятана пластмассовая канистра с горючим. Таёжники, большей частью, народ честный. Она в кустах, заваленная тряпьём, не дни, а месяцы пролежала. В целости и сохранности осталась, вместе с содержимым. А сейчас бензин и пригодился. Маленькое зимовье вспыхнет, как коробок со спичками.
Бандиты старательно облили избушку со всех четырёх сторон и подожгли её.
– Ложитесь на пол,– по взрослому приказал своим новым друзьям Санька,– лицом вниз! Так дольше не задохнёмся.
– А что потом? – вздохнул Виктор.– Теперь уж нам, сто пудов, конец.
Юноши легли на земляной пол, очень тесно прижавшись локтями друг к другу.
– И в окошко не пролезешь. Факт, узкое, – с горечью заметил Виктор. – Дверь подпёрли, недоумки. Да и сунешься в окно – пулю в лоб получишь. Они не собираются с нами шутить.
– Лучше уж пуля,– глухо ответил Григорий.– Ничего мы не смогли. Не спасли Лену, и сами сейчас будем… поджарены. Я виноват, что потащил вас за собой. Простите, ребята!
– Прощайте все, – сказал Санька и всхлипнул. – Только не подумайте, что я испугался. Больно жить-то хочется.
Дым горящего зимовья издали увидел Странник.
Чувствуя недоброе, он сказал своему пленнику, который был уже без верёвок на запястьях:
– Погоди-ка, пёс смердящий! Пошли на пожар глянем, посмотрим, что там такое горит.
– А-а! – завопил бандит плаксиво.– Собака! Смерти моей ищешь?
Он умудрился резко и внезапно сорвать с плеча Странника винчестер, но воспользоваться им не успел. Странник ударил его кулаком в переносицу. Бандит упал навзничь.
Глянув на него, Странник глубокомысленно изрёк:
– Прости, Господи! Преставился. Чёрная душа. Мертвее не бывает.
Да, так и случилось, удар оказался смертельным. Странник вышел из минутного оцепенения, подхватил винчестер и побежал в сторону столба густого дыма. Каждая минута была дорога.
Пулей вылетев к Ольховскому зимовью, которое начало уже заниматься огнём, Странник чуть не наткнулся на бандитов. Но, к счастью, остался не замеченным. Хромой разбойник, потирая руки, говорил:
– Наши-то, воробышки, трое пацанят, наверняка, скоренько поджарятся.
Странник, услышав эти страшные слова, залёг за комель упавшей лесины и, не раздумывая, открыл по бандитам ближний огонь из автомата. Не безуспешно. Сразил сразу же четверых бандитов.
– Беру ещё один грех на душу, господи! – сказал он сквозь зубы. – Только бы успеть… Лишь бы они не задохнулись от дыма…
В него тоже стреляли, но пока не прицельно, беспорядочно, наугад. В магазине его автомата быстро кончились патроны. Странник отбросил его в сторону. Но в его руках был и трофейный винчестер. Он перебежками добрался до двери. Сделал ещё пять выстрелов – ещё двоих бандитов вывел из строя.
Оставшиеся в живых трое бандитов в панике побросали на землю оружие, подняли вверх руки. Странник подбежал к ним и одного из таёжных, без преувеличения, гадов ударил прикладом по голове. Если не лишил жизни, то оглушил на долгое время. Двое упали перед Странником на колени. Одним из них оказался бравый и отважный… Цыган. Пропадает у многих подонков лихость, когда пахнет смертью.
– Вытаскивайте детей из огня, подонки! Быстро! – скомандовал Странник, направляя на них подобранный тут же обрез.
Цыган со своим приятелем, объятые паническим ужасом, бросились в огонь. Они довольно быстро вынесли из горящего зимовья Саньку и Григория.
