Александр Леонидович Аввакумов
Выстрел в спину
Никитин пристально посмотрел на нее и понял, что уговаривать ее бесполезно, она уже все решила.
– Держись рядом со мной, задачу усвоила? И еще, вот возьми портфель, там документ. Передаешь, если что… ну, ты поняла.
–Да…. А что в внутри?
– Папка. Еще вопросы есть?
– Никак нет, товарищ лейтенант.
– Тогда свободна. Держись рядом со мной….
– Товарищ лейтенант! У меня не вопрос, а предложение. Почему бы вам не переодеться? Что вы здесь сверкаете синими галифе и фуражкой? Мы все знаем кто вы, а посторонним это знать не обязательно.
– Ты что, Лаврова? Это ты серьезно?
– Серьезнее не бывает. Я уже достала для вас гимнастерку, галифе и пилотку.
– Что подумают обо мне мои подчиненные? Мне офицеру не подобает ходить в форме бойца.
Лицо Лавровой вспыхнуло.
– Это – не трусость, это – лишь военная хитрость, товарищ лейтенант.
– Хорошо, Оля, но прятать или зарывать ее я не буду. Все документы я тоже уничтожать не буду.
– Вот и хорошо. Сейчас я принесу вам одежду.
Никитин развернулся и направился к Маркелову.
***
К Никитину подошел Клим. Он присел рядом и, взглянув на командира, отрапортовал:
– Товарищ лейтенант, машина готова – взрывчатка уложена.
– Иди, отдыхай, Клим, – предложил ему Никитин. – Скоро стемнеет.
Офицер отошел от водителя и сел в тень от машины. Закрыв лицо фуражкой, он мысленно представил, что переживал сейчас этот человек, готовивший машину к взрыву. Час назад он построил личный состав и кратко доложил ситуацию.
– Мне нужны два добровольца, которые согласятся на машине прорваться к мосту и уничтожить его. Не скрою, это смертельно опасно, но другого варианта для нас просто нет. Кругом немцы и это – единственный выход громко заявить о себе.
Строй молчал, добровольцев явно не было. Маркелов стоял в стороне и, молча, наблюдал за своими бойцами.
– Что скажешь, Григорьев? – обратился он к одному из бойцов. – Может, рискнешь?
– Нет, товарищ младший лейтенант, я еще дружу с головой. Кто добровольно захочет лишить себя жизни, таких здесь нет.
– Разрешите мне, – неожиданно для Никитина произнес Клим. – Я поведу машину.
Лейтенант удивленно посмотрел на своего водителя.
– Я все понимаю, – уже тише произнес водитель, – но ведь кто-то из нас должен это сделать.
– Разрешите и мне принять участие в этой операции.
Никитин повернулся в сторону и моментально понял, что это произнес Маркелов: – Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Хорошо. Все свободны, кроме добровольцев.
Строй моментально рассыпался, на поляне остался лишь младший лейтенант и Клим. Инструктаж был недолгим, и они разошлись. Клим занялся машиной, а Маркелов, сев на поляне, принялся чистить оружие. Все ждали вечер, одни, чтобы выжить, другие, чтобы умереть. Это ожидание, словно какой-то невидимый глазу покров, повисло над поляной. Вскоре на ней появился красноармеец. Заметив Никитина, он направился прямо к нему.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить?
– Валяй, – не по уставу ответил офицер.
– По мосту непрерывным потоком идут немецкие части. Мы с Гавриловым насчитали свыше сотни грузовиков с пехотой. Охрана моста состоит из двадцати пяти человек. Гаврилов насчитал три пулемета, два из которых на бронетранспортерах.
– Возвращайся обратно. В полночь мы попытаемся прорваться через мост. Ваша задача с Гавриловым – уничтожить пулеметы, а затем присоединиться к нам. Задача ясна?
– Так точно. Разрешите исполнять…
– Возьмите гранаты, они в ящике.
Никитин махнул рукой и боец, словно, растворился в мареве. Его слегка сгорбленная фигура, странно кривясь в тепловом потоке воздуха, скрылась в кустах. Лейтенант посмотрел на часы и направился к Маркелову.
– Что скажешь? – обратился он к младшему лейтенанту. – Готов?
Тот посмотрел на Никитина. На лице его появилась усмешка.
– Готов, лейтенант, не беспокойся. Если придется умереть, умру с достоинством.
– Береги себя, – тихо ответил ему Никитин. – Смерть всегда глупа… Мы сейчас, потихоньку начнем выдвигаться к реке, а вы ждите зеленой ракеты.
Лейтенант громко скомандовал, и группа тихо направилась в сторону переправы. Солнце коснулось кромки деревьев, день медленно переходил в вечер. С реки потянуло прохладой. Маркелов забросил за спину автомат и взобрался в кузов грузовика, в котором стал быстро укладывать мешки с песком. Работа оказалась не из легких. Закончив с мешками, он стал приспосабливать сошки пулемета.
«Вроде бы все, – подумал он, – пулемет, гранаты на месте».
Окинув свою огневую точку, он остался довольный.
– Клим! – окликнул он водителя, который сидел на пеньке и карандашом что-то писал на клочке бумаги. – Ты что там, роман пишешь?
– Письмо домой, товарищ младший лейтенант, – ответил водитель. – Может, сумею отправить…
– Вот переправимся, там и отправишь, – назидательно произнес Маркелов. – Машина готова?
– Да, – коротко ответил тот. – Взрывчатку я разложил …
Маркелов посмотрел на заходящее за горизонт солнце.
«Увижу ли я рассвет?» – подумал он.
– Поехали, Клим! Нужно будет или вклиниться в колонну или просто прорваться к мосту. Вот в этом и состоит наша с тобой задача.
Они крепко обнялись. Водитель сел в кабину, а офицер забрался в кузов.
– Давай, потихоньку…., – произнес Маркелов и хлопнул ладонью по крыше кабины.
***
Машина, поскрипывая рессорами, плавно покачивалась на проселочной дороге. В кабине, сняв с головы фуражку, дремал гауптштурмфюрер Вагнер. Его группа вторые сутки шла по следам группы Никитина. Он устал не только физически, но и морально. Сейчас, как никогда он ощущал свое фиаско. Русский лейтенант явно переиграл его в тактике. Находясь в тылу немецких войск, он умудрялся не только умело уклоняться от расставленных Вагнером ловушек, но и надежно укрывать перевозимый конвоем золотой груз.
Вагнер открыл глаза и посмотрел на водителя, который от усталости клевал носом.
– Клозе! – толкнув его в бок, произнес гауптштурмфюрер. – Остановите машину!
Водитель испуганно посмотрел на офицера и нажал на тормоза. Машина несколько раз дернулась, прежде чем остановилась. Вагнер грязно выругался и выбрался из кабины.
– Всем привал! – приказал он и сделал несколько неуверенных шагов. Ноги от длительного сиденья плохо слушались, были словно деревянные. Из машин, как горох из мешка, высыпали солдаты и моментально рассыпались по кустам, справлять малую нужду.
К Вагнеру подскочил унтер-офицер и вытянулся перед ним в струнку.
– Пока мы отдыхаем, пусть ваши мотоциклисты посмотрят, что там впереди.
– Есть, господин гауптштурмфюрер! – произнес унтер-офицер и, развернувшись, побежал к мотоциклистам, которые группой стояли в стороне от дороги.
Офицер махнул рукой и его денщик быстро установил на небольшой полянке раскладной столик и покрыл его белой скатертью. Вагнер сел в раскладное кресло и вытянул ноги. Солнце играло в его начищенных до блеска сапогах и вызывало у него невольную улыбку. Жизнь на какой-то миг снова приобрела знакомые очертания. Денщик налил в рюмку коньяк и он, подняв ее, стал наблюдать, как ломаются солнечные лучи в замысловатых гранях хрусталя. Услышав шум авиационных моторов, Вагнер поднял голову. В синем безоблачном небе прошла эскадрилья «юнкерсов». Он выпил коньяк и посмотрел на солдат, которые загорали под летним жарким солнцем. Прошло около часа, прежде чем Вагнер снова отдал приказ к движению. Машины едва тронулись с места, когда появились мотоциклисты. Вагнер взмахом руки остановил движение. К нему подбежал унтер-офицер и стал докладывать:
– Господин гауптштурмфюрер! Впереди в семи километрах – река. Мост под охраной 265 батальона фельджандармерии.
Вагнер улыбнулся. Сейчас он хорошо понимал, что загнал русских в ловушку, и теперь, у них нет из нее выхода, а это значит, что он практически достиг успеха. Офицер подозвал к себе ординарца и попросил того подготовить приказ.
– Пишите, – приказал он ординарцу, – принять все меры по захвату личного состава русского конвоя в плен. Оружие применять в исключительных целях. Эти люди нужны мне живыми. Доведите приказ до каждого солдата.
– Все ясно, господин гауптштурмфюрер.
Вагнер махнул рукой и грузовики с солдатами, медленно двинулись к реке.
***
Ночь, словно лоскут черного бархата, легла на кроны деревьев, растворив в себе стволы сосен и берез. Где-то далеко – далеко гремела канонада, напоминающая раскаты, уходящей на восток, грозы. На черном небе светилась россыпь звезд. Вскоре стало тихо, словно ветер устал от своей беготни между деревьев. Никитин сидел под деревом, обняв за плечо Ольгу. Ни он, ни она не знали, как закончится эта ночь, доживут ли они до рассвета или останутся навечно здесь, на берегу этой реки. Где-то вдали перекликались немецкие часовые, которые еще не предполагали, что через несколько минут пули и взрывы гранат разметают их тела по берегу. Эта летняя ночь для многих была последней в этой жизни.
Никитин поднялся с земли и протянул Ольге руку.
– Пора, – тихо произнес он. – Я тебя очень прошу, держись рядом со мной.
Развязав тесемки папки, он достал из него конверт и сунул его в полевую сумку.
– Что это? – снова поинтересовалась девушка.
– Это – секретный пакет, Ольга. Он не должен попасть в руки немцев. Если со мной что случится, ты должна уничтожить его. Ты это поняла?
Девушка кивнула головой. Поправив ремень винтовки, она направилась вслед за Никитиным.
Маркелов наблюдал за дорогой, по которой нескончаемым потоком двигались немецкие машины и бронетранспортеры. Иногда казалось, что мост не выдержит подобной тяжести и переломится пополам, но он лишь стонал под грузом тяжелой техники и продолжал пропускать через себя эту, стремящуюся на восток, людскую массу. Наконец по мосту промчалась большая группа мотоциклистов, нарушая покой спящей природы грохотом мотоциклетных моторов. Стало тихо.
Темноту июльской ночи разорвала ярко-зеленая вспышка. Ракета, проделав небольшой крюк, с шипеньем упала в воду, и тут раздалось несколько громких взрывов.
– Давай, Клим, жми! – закричал ему Маркелов. – Наши уже на мосту!
Машина словно разъяренный зверь помчалась к мосту, где с каждой минутой разгоралась стрельба. До моста оставалось около ста метров, когда Маркелов в зареве горящего бронетранспортера увидел немецкого автоматчика. Он поймал его на мушку и плавно нажал на курок. Трассирующие пули прошли над головой гитлеровца, не задев его. Немец попытался перезарядить свой автомат, но грузовик ударил его и тот с криком пропал под колесами полуторки. Пулемет Маркелова бил без остановки, прижимая живых немцев к земле. Автомобиль выехал на мост и остановился. Только сейчас младший лейтенант увидел несколько фигур, которые, отчаянно работая ногами и руками, плыли к противоположному берегу.
На правом берегу показались немецкие автоматчики. Пули застучали по деревянным бортам полуторки, увязая в мешках с речным песком. Маркелов развернул пулемет и длинной очередью буквально скосил солдат вермахта, которые сбившись в кучу, стреляли по грузовику.
– Клим! Как ты? У тебя все готово? – громко прокричал офицер, обращаясь к водителю.
– Да! – ответил тот, разматывая бикфордов шнур. – Отходим, товарищ младший лейтенант!
Маркелов спрыгнул с машины и побежал вслед за водителем. Немцы плохо видели, что творится на мосту и не сразу стали преследовать отходящих на другой берег красноармейцев. Наконец в небе вспыхнуло сразу несколько осветительных ракет, стало светло, как днем. У ног Маркелова пули немецкого пулемета вырвали несколько досок, которые с шумом полетели в воду. За спиной офицера раздался сильный взрыв. Тугая ударная волна от взрыва сбила его с ног и он, взмахнув руками, словно птица, рухнул в черную воду.
– Клим! Клим! – закричал Маркелов. – Где ты?
Водитель продолжать бежать по мосту, то и дело, оглядываясь назад. Наконец он остановился и, вытащив из кармана галифе горсть монет, швырнул их на настил моста. Монеты, сверкнув в свете ракет словно звезды, покатились по доскам. Маркелов с трудом выбрался из воды и в перерывах между вспышками ракет устремился к прибрежным кустам.
– Маркелов! Ползи сюда, – услышал он знакомый голос лейтенанта Никитина. – Давай, быстрее….
Они крепко обнялись, словно не виделись несколько лет.
– Где остальные? – спросил Маркелов лейтенанта.
– Похоже, не доплыли… – тихо ответил Никитин. – Где Клим? Ольга?
– Где-то здесь. А вон и он, а Ольги почему-то не видно. Может, тоже…
Стрельба стихла. Они осторожно выбрались из кустов и двинулись на восток.
***
По песчаному берегу реки ветер гнал десятки бумажных денежных купюр разного достоинства. В стороне, на деревянном настиле валялся полупустой брезентовый банковский мешок. Немецкие саперы, прибывшие для восстановления моста, в спешном порядке подбирали разнесенные ветром купюры. Из подъехавшей к мосту автомашины вышел гауптштурмфюрер СС Вагнер, который, словно зачарованный стал наблюдать, как воды реки медленно пожирали остатки намокших банкнот.
– Отто! – окликнул он офицера. – Ко мне!
К нему подбежал штурмфюрер и вытянулся в струнку. Гауптштурмфюрер смерил его уничтожающим взглядом и, не обращая внимания на солдат, стал кричать ему прямо в лицо, брызгая слюной.
– Вы – болван, штурмфюрер. Вы их отпустили, когда они были практически в ваших руках. Взмахни рукой и все ценности были бы сейчас у нас!
Штурмфюрер хотел что-то ответить, но Вагнер не дал ему сказать, ни одного слова.
– Молчать! Не пытайтесь оправдываться! Вы поняли меня! Я отдам вас под суд. Я устрою вам райскую жизнь в окопах! Вы же хорошо знали, что они предпримут попытку прорыва! Почему вы не выполнили мой приказ?
– Господин гауптштурмфюрер! Дайте мне еще один шанс. Я найду их!
– Что? Я вас не понял, Хольт! – снова закричал разъяренный неудачей Вагнер. – Кого вы будете искать? Русские, по всей вероятности, уже растворились в этих лесах!
– Я найду это золото, господин гауптштурмфюрер и принесу его к вам. Дайте мне шанс!
Вагнер поморщился от боли, словно новая русской пуля пронзила его руку. Он достал из кармана кителя носовой платок и, сняв с головы фуражку, вытер им вспотевший лоб. Он еще раз взглянул на штурмфюрера и, спрятав в карман платок, произнес:
– Хорошо, Хольт! Берите взвод и вперед. Даю трое суток на поиск этих русских. Только смотрите, не убейте их. Надеюсь, вы понимаете, что вас ожидает в случае провала этой операции. Не заставляйте меня краснеть перед обергруппенфюрером СС Кальтенбрунером.
– Есть, господин гауптштурмфюрер! Не сомневайтесь, я разыщу этих русских.
Вагнер не ответил. Он, молча, направился к своей автомашине. Проводив взглядом отъезжавшую автомашину, Хольт дал команду, и солдаты быстро полезли в грузовики и бронетранспортеры. Через минуту немецкая колонна осторожно двинулась по восстановленному мосту, на котором были еще хорошо видны следы от взорванной автомашины.
Проселочная дорога петляла по сосновому лесу. Иногда она вырывалась на нескошенные поля, а затем снова, словно испугавшись чего-то, ныряла в лес. Напоенный запахом хвои горячий летний воздух напоминал лейтенанту Никитину южный берег Крыма, где он в прошлом году был в служебной командировке. Он хорошо помнил набережную, по которой ему нравилось беззаботно прогуливаться в свободное от работы время. Огромные звезды над головой, шум морского прибоя, звуки духового оркестра, доносившегося из городского парка…. Казалось, все это было в какой-то прошлой жизни, которая оборвалась в июне этого года. Он закрыл глаза, вспоминая свою поездку в поселок со странным названием Новый Свет.
Он сидел на нагретом солнцем камне и с интересом наблюдал за красивой молодой девушкой, которая бродила по берегу моря. Она, то заходила в воду, то возвращалась обратно на берег. Девушка периодически поднимала подол своего пестрого сарафана и он с удовольствием взирал на ее стройные загорелые ноги. Интересно, где сейчас эта красивая девушка?
Единственная проселочная дорога, вдоль которой двигались группа, вывела их к небольшой деревне, которая удобно раскинулась на пригорке.
– Давай, в лес! – приказал Никитин. – В деревне, наверняка, немцы! Постараемся обойти ее ночью.
Они резко свернули в сторону и, пройдя еще с полкилометра, укрылись в ельнике.
– Привал! – скомандовал лейтенант и посмотрел на Маркелова. – Как ты?
– Ничего, – тихо ответил ему тот.
После взрыва грузовика на мосту, младший лейтенант, похоже, получил контузию. Маркелов плохо стал слышать, и его начали мучить головные боли. Никитин лежал на опушке лесочка и обдумывал ситуацию. В бинокль, который он то и дело прикладывал к своим глазам, было видно, что в деревне осталось лишь два не разрушенных войной дома, около которых суетились немцы.
– Посмотри! – произнес Никитин Маркелову и протянул ему бинокль.
У крайней хаты, уткнувшись передними колесами в плетень, стояли два немецких мотоцикла с колясками. В тени старой яблони матово блестела крыша штабного автомобиля. Чуть поодаль, среди уже высоких стеблей, еще зеленой кукурузы, мирно дымила почерневшая от пожарища труба.
– Интересно, сколько их там? – тихо произнес Маркелов.
– Судя по транспорту, не так много, – ответил лейтенант. – От силы человек десять.
Откуда-то слева донеслись веселые немецкие голоса. Несколько полуголых немцев, гонялись на поляне за курами, отчего в деревне стоял такой гвалт, что было слышно даже здесь, в лесочке. Никитин достал из полевой сумки карту и разложил ее на траве. Судя по ней, обойти деревню стороной не представлялось никакой возможности. С южной и северной стороны деревня и проходящая через нее дорога были плотно зажаты непроходимыми болотами.
Услышав за спиной чьи-то осторожные шаги, лейтенант оторвал свой взгляд от карты. Маркелов посмотрел в бинокль.
– Ольга! – тихо произнес он и протянул Никитину бинокль. – Там, наша Ольга!
Никитин приложил к глазам бинокль и увидел девушку. Она была без гимнастерки, на белой нательной рубашке были видны темные пятна, то ли от крови, то ли от грязи. Около нее стоял немец и наблюдал за тем, как она чистила картошку. Лейтенант вернул ему бинокль обратно и произнес:
– Не знаю как ты, но я думаю, что ее нужно спасать. У меня приказ капитана Гудкова, чтобы я ее доставил в Смоленск, а приказы руководства нужно исполнять.
Маркелов промолчал. Он хорошо понимал, что творилось в этот момент в душе Никитина.
***
Младший лейтенант долго рассматривал немцев в окуляры бинокля. Отложив в сторону бинокль, он повернулся к Никитину, который лежал на спине и смотрел в небо. Почувствовав на себе его взгляд, он повернулся.
– Ну, что скажешь, Маркелов? Похоже, дальше нам дороги нет, да и Ольгу бросить мы не можем. Что предлагаешь делать?
Никитин протянул руку и взял полевую сумку. Бегло взглянув через исцарапанный целлулоид полевой сумки на замызганную и протертую на углах до дыр «километровку», он положил сумку обратно на траву.
– А что, тут говорить? – ответил Маркелов и поскреб подбородок, заросший щетиной. – Думаю, остается только одно – дождаться темноты и, используя фактор внезапности, попробовать прорваться через деревню и спасти Ольгу.
– Согласен. Другого выхода у нас с тобой нет. Как стемнеет, схожу в разведку. Немцев в деревне, похоже, не так много. – Никитин замолчал, а затем, взглянув на младшего лейтенанта, произнес: – А, что если немцы уже в Смоленске, ты об этом не думал Маркелов?
– Не хочется об этом думать. Все может быть. Ты не заметил, раньше немцы каждый день летали над нами, а теперь нет. Это говорит, что они свою фронтовую авиацию перенесли ближе к фронту.
Маркелов замолчал и посмотрел на лейтенанта, ожидая от него ответа.
– К чему это ты? – спросил его Никитин, переходя на «ты». – Я почему-то не верю, что наши войска оставили Смоленск. Оттуда же прямая дорога на Москву. Ты, наверное, забыл Маркелов, наш недавний разговор? Если забыл, то я тебе напомню. Ты тогда обвинил меня в том, что я не думаю о людях, что для меня груз важнее, чем люди. Вспомнил? Вот я и решил сейчас, что пойду в деревню один. Я – холостой, у меня нет семьи, следовательно, и рисковать мне с руки. Что ты так на меня смотришь? Опасно? Конечно, опасно, но кто-то должен это сделать. А, сейчас, слушай меня внимательно. Это так на всякий случай, если со мной что-то случится. В ящиках, что находились в машине, были простые камни, а конвой наш не «золотой», а «липовый». Настоящий конвой с ценностями идет совершенно другими дорогами. Наша с тобой задача заключалась в том, чтобы отвлечь внимание немцев от настоящего конвоя и это мы с тобой сделали, кажется, неплохо. Немцы устроили за нами настоящую погоню. Если я не вернусь из деревни, дальше пойдете с Климом одни. Он знает, что делать, просто не мешай ему выполнять поставленную перед ним задачу.
– Слушай, Никитин! Может, не стоило тебе рассказывать мне все это? Зачем? Ты только посмотри, я остался один. Все мои бойцы погибли ради этих камней, что были в ящиках. Тебе не кажется, что это подло – смерть человека ради камней?
– Нет, Маркелов, не кажется. Они погибли ради того, чтобы настоящий конвой пробился в Смоленск. На эти ценности государство построит танки, самолеты, которые будут бить врага. Я присмотрелся к тебе, Маркелов. Ты – человек надежный и я решил передоверить тебе эту тайну. Главное, что мы дошли до реки и взорвали эту машины на мосту. Здесь в сумке лежит конверт, – произнес Никитин и достал его из полевой сумки. – Нужно каким-то образом сделать так, чтобы немцы подобрали его. Здесь опись того, что мы якобы пытались доставить в Смоленск. Подумай об этом, как это сделать.
Он замолчал и посмотрел на солнце, край которого уже касался верхушек деревьев. Стало темнеть. Наконец последние огоньки в деревне погасли. Никитин снял с петлиц знаки различия, расстегнул карман гимнастерки, достал документы и все это положил на траву перед Маркеловым.
– Может, пойдем все вместе? – спросил его младший лейтенант.
– Нет. Пойду один, – тихо ответил Никитин и, проверив свой пистолет «ТТ», сунул его за ремень.
Достав из сумки нож, он провел пальцем по лезвию и, улыбнувшись, сунул его за голенище сапога. Закинув за плечо тощий вещевой мешок, он протянул руку Маркелову.
– Если что пойдет не так, то, как говорится, «не поминай лихом». В общем, если все в порядке, три раза мигну тебе фонарем от угла крайнего дома. На все про все – часа два. Если через это время сигнала не будет, быстро уходите назад в лес. Ну, бывай, Маркелов.
Никитин хлопнул Маркелова по плечу и зашагал в темноту.
***
Лейтенант Никитин лежал у плетня, прислушиваясь к звукам, которые доносились из открытого окна дома. Иногда тишину разрывал громкий смех, крики Ольги и звуки губной гармошки. Никитин выждал момент и, собравшись, как его учили в школе НКВД, броском преодолел открытое пространство перед домом. Он лег у сарая и буквально вжался в землю. Мимо него прошел высокий худой немец, насвистывая какую-то веселую мелодию. Сердце у лейтенанта стучало где-то у горла, и готово было выскочить из тела. Он заставил себя успокоиться, восстановил дыхание, лишь только после этого стал осторожно продвигаться к дому. Он подобрался к окну и снова затаился.
Мимо него прошел все тот же немец, продолжая насвистывать все тот же мотивчик. Гитлеровец остановился около двери дома, словно прислушиваясь к шорохам летней ночи, а затем рывком открыл дверь и скрылся в избе.
«Пронесло», – облегченно вздохнул Никитин, почувствовав, как между лопаток потек тонкий ручеек пота.
Лейтенант заглянул в тускло освещенное окно. Сквозь неплотно зашторенное каким-то платком окно, он увидел, что в комнате со стаканом в руке сидел толстый унтер-офицер, а двое прыщавых молоденьких солдат тискали зажатую в угол между старым буфетом и печкой Ольгу. Та отчаянно сопротивлялась, тем самым все больше и больше распаляя полупьяных солдат. Унтер-офицер, сидевший спиной к двери, жадно пожирал глазами происходящее, даже не пытаясь остановить своих подчиненных. Один из немцев ударил Лаврову рукой по лицу, разбив ей губу. Алая струйка потекла по подбородку и стала капать на белую нательную рубашку, оставляя на ней бурые пятна.
«Ну, погоди, гаденыш», – подумал Никитин, крепко сжимая в руке финский нож. – Этих двоих я оставлю напоследок, пусть пока развлекаются».
Он перебежал через улицу и оказался у соседней хаты. Лейтенант рывком открыл дверь и в долю секунды миновал сени. В комнате, за столом заставленным мисками с остатками еды, дремал сморенный духотой солдат. Он умер моментально от удара ножа в шею. В спальне на широкой кровати, блаженствуя на роскошной перине, спали еще два солдата. Они лежали на белой крахмаленой простыне, не сняв с себя ни обмундирование, ни грязных сапог. Зажав рот рукой, Никитин перерезал одному из них горло. Кровь упругой и горячей струей ударила в лицо другому немцу, который до этого мирно похрапывал рядом с зарезанным солдатом. Гитлеровец вздрогнул и открыл глаза. Он удивленно посмотрел на лейтенанта, стараясь понять, откуда здесь появился этот незнакомый ему мужчина с окровавленным ножом в руке. Солдат потянулась к автомату, который лежал рядом с ним на табурете. Никитин с силой вонзил нож в его тощую длинную шею.
– О, майн гот! – прошептал немец, прежде чем умереть от полученного ранения.
Услышав за спиной сухой щелчок взводимого затвора, лейтенант резко развернулся и метнул нож в вошедшего в комнату немца. Финка со свистом пролетела через спальню и последний из солдат, пытаясь остановить бьющую фонтаном из горла кровь, повалился в дверях на пол. Никитин подошел к убитому немцу, вытащил из его шеи нож и обтер его о китель гитлеровца. Он с нескрываемым удовольствием оглядел комнату.
«Неплохо, – отметил он про себя. – Прав был инструктор в школе НКВД, что руки всегда вспомнят то, чему ты их научил».
Еще раз, оглядев комнату, он направился к выходу. Лейтенант открыл дверь и вышел в сени. Там в полной темноте он налетел на солдата, который вошел с улицы. Они упали на пол и стали кататься по полу, стараясь, схватить друг друга за горло. Немец был человеком сильным, и в какой-то момент ему удалось подмять под себя Никитина. Его руки сомкнулись на шее лейтенанта. Перед глазами офицера поплыли радужные круги. Нащупав рукой упавший на пол металлический ковш, он с силой ударил им по голове немца. Раз, еще раз. Пальцы солдата разжались, он громко застонал и схватился за голову. Никитин нащупал у него на ремне штык-нож и нанес ему дар в шею. Кровь, хлынувшая из раны, залила лицо лейтенанта. Сбросив с себя обмякшее тело немецкого солдата, Никитин поднялся с пола.
«Повезло», – снова подумал он, выходя из хаты.
***
Через пять минут, Никитин повторил все то, что он уже сделал в соседней хате. Он уверено прошел в спальню. Она была пуста.
– Ушел! – произнес он вслух, подходя к открытому настежь окну.
Лейтенант выглянул в него в надежде рассмотреть скрывшегося, судя по висевшему на стуле кителю, от него офицера СС. На небольшом столике, стоявшем в углу комнаты, лежал томик Гетте. Никитин усмехнулся и повернулся к Ольге, которая от страха забилась в угол комнаты. Он подошел к ней и протянул ей руку. Она не сразу узнала в залитом кровью человеке лейтенанта Никитина.
– Вставай, Оля! Что не узнала? – произнес он и улыбнулся.
На залитом кровью лице сверкнули белые зубы.
– Нет? Теперь вот узнала, а сначала нет, – дорожащим от страха голосом, произнесла девушка.
– Что же трясешься. Все уже позади. Нет больше немцев, нет – это ты понимаешь?
– Да, я уж приготовилась умереть, – чуть слышно прошептала она и протянула ему руку.
– Ничего, Оля, прорвемся! – произнес лейтенант и нежно обнял ее за плечи. – Пойдем на улицу, здесь много крови…
Он вышел из дома и трижды мигнул фонарем. Через минут двадцать он заметил в темноте Маркелова и Клима. Они крепко обнялись, словно не виделись долгие годы и вместе направились в хату.
– Да, – тихо произнес Маркелов, разглядывая трупы немцев, – здорово ты их здесь покрошил. А где Ольга?
– Вон она стоит около дома.
Никитин достал из кармана серебряную монету 1924 года и бросил ее на пол.
– Сунь под тело немца пакет, – тихо произнес Никитин, обращаясь к Маркелову. – Вот-вот, правильно все – в кровь. Пусть подумают, что им удалось захватить в плен командира «золотого конвоя».
Они вышли из дома, и Никитин снова достал из кармана несколько серебряных монет, швырнул их к порогу.
– Клим! – подозвал он водителя. – Посмотри, что с машиной. Ты сможешь ее завести?
Водитель направился к машине, которая стояла рядом с соседним домом.
– Теперь о деле, Маркелов, – произнес Никитин. – Давай, зайдем в дом. Мне нужно умыться, я весь в крови.
Они вернулись в дом. Лейтенант, быстро умылся и вошел в комнату. Маркелов, достав из полевой сумки карту, расстелил ее на столе.
– Вот здесь, судя по карте, небольшой песчаный карьер. Можно до утра укрыться там с машиной. Есть и другой вариант, сжечь ее прямо здесь.
– А до Васильково сколько?
Маркелов внимательно посмотрел на карту.
– Километров пятнадцать – семнадцать.
– Далеко. Давай, сожжем мотоциклы и машину и пойдем пешком, так легче укрыться …
– Наверное, ты прав, – согласился Никитин с Маркеловым. – Что будем делать с Ольгой? Может, предложим ей идти отдельно от нас?
Маркелов задумался и посмотрел на девушку, которая словно догадавшись, что речь шла о ней, поднялась с завалинки.
– Товарищи командиры! – обратилась она к ним, – я сильная, я все смогу, только не бросайте меня здесь одну…. Товарищ лейтенант! Вы помните приказ капитана Наумова?
– Помню, Ольга, помню, – произнес он, обращаясь к Маркелову.
– Хорошо, пусть идет с нами – я не против этого.
Клим по-хозяйски облил машину бензином и чиркнул спичкой. Яркое и жаркое пламя стало быстро поглощать автомобиль и мотоциклы. Они вышли из деревни, оставив в ней горящую немецкую технику
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Гауптштурмфюрер СС Вальтер Вагнер прислушивался к звукам, которые доносились с улицы. Теперь он понял, кто напал на его охрану этой ночью – это были люди из сопровождения «золотого конвоя».
«Интересно получилось, я неделю гоняюсь за ними, а они вдруг взяли и сами меня нашли», – размышлял он, боясь пошевелиться.
Звуки в ночи то пропадали, то снова становились четкими и ясными.
«Что я скажу Кальтенбрунеру? Что какой-то лейтенант уничтожил несколько человек из охраны и чуть не захватил меня в плен, – подумал он. – Ведь это же прямая дорога на фронт».
Где-то недалеко за его спиной ярким пламенем горели мотоциклы и его любимая автомашина «Майбах», которой он так гордился раньше, ведь этот автомобиль ему вручил сам Кальтенбрунер. Несмотря на все это, его мало интересовала судьба солдат, которых, похоже, уничтожили эти русские варвары. Вагнер до сих пор никак не мог понять, как им удалось незаметно для часовых проникнуть в деревню. Гауптштурмфюрер до сих пор не мог без содрогания вспомнить, как проснулся от грохота падения человеческого тела на пол. То, что это упало тело, он не сомневался. Услышав у двери чьи-то легкие шаги, он привычно потянулся за кобурой. Однако, не обнаружив ее, он моментально вспомнил, что оставил ремень и кобуру в машине. Холодный испарина, покрыла его спину. Недолго думая, Вагнер открыл окно и быстро скрылся в темноте двора. Сильная боль в раненной руке заставила его вскрикнуть, но русский не услышал этого крика. На рубашке появилось темное кровавое пятно.
