Александр Леонидович Аввакумов
Выстрел в спину
***
Солнце, словно нехотя, коснулось кромки леса. Никитин толкнул в бок лежавшего рядом с ним Маркелова. Тот вздрогнул и машинально схватился за ствол автомата.
– Что случилось? – испугано спросил он Никитина. – Немцы?
– Храпишь больно громко, всех немцев распугал…
– Да брось ты, не придумывай
– Часть немцев укатила из деревни, – произнес лейтенант. – Сейчас в деревне человек пять-шесть.
– Это хорошо. Ладно, отдыхай, а я посмотрю…
Никитин посмотрел на Ольгу, которая, свернувшись калачиком и, подложив под голову сумку от противогаза, спала. Ее красивое лицо окрасилось в какой-то сказочный цвет, на приоткрытых губах играла детская улыбка. Он лег рядом с ней и осторожно прикрыл ее ноги плащ-палаткой.
Никитин буквально провалился в сон. Ему снилась покойная мать, отец, небольшая речка, по которой он плыл на лодке. В затоне вся поверхность реки была покрыта речными лилиями. Он протянул руку…, но сильный толчок заставил его открыть глаза. В небе прямо перед ним распахнулось удивительной красоты зрелище. Полная луна, словно восточная красавица, была окутана лёгкой дымкой. А чуть выше, над луной – небольшое, изящной формы с четко очерченным темным, почти черным контуром – облако. И из-за этого облака веером струится серебристый, яркий и чистый свет. Потрясающая красота! Если бы Никитин был художником, то, наверняка, долго бы размышлял о достоинствах этой картины: о композиции, игре света и тени, о контрастах, отметил бы все тона, полутона и оттенки.
– Лейтенант! Пора идти, – тихо произнесла Ольга. – Прикройте меня. Я пойду одна!
Девушка поднялась с земли и, пригибаясь, двинулась в сторону деревни. В метрах двадцати за ней метнулись две тени, это были Никитин и Маркелов. Впереди показался нужный им дом. Они залегли около плетня и стали ждать. Где-то совсем рядом звучала немецкая губная гармошка. Напряжение нарастало с каждой минутой. Ольга по-прежнему лежала в густой траве недалеко от дома, видимо, что-то насторожило ее. Наконец она встала и устремилась к сараю, а от него к дому. Никитин передернул затвор автомата и через минуту, как они договаривались ранее, последовал за ней.
В прихожей было темно, и он наткнулся рукой на какой-то предмет, который с грохотом упал на пол. Лейтенант моментально прижался к стене. Дверь немного приоткрылась и он увидел Ольгу, которая сидела за столом.
– Заходите, только тише, у меня маленький ребенок, не разбудите, – произнесла женщина, выйдя в сени.
Никитин переступил порог горницы и остановился в нерешительности. Комната была небольшой. В углу стояла большая русская печь, на которой спал ребенок лет пяти. Его русая голова виднелась из-под цветастого лоскутного одеяла.
– Несите рацию, – скорей приказала, чем попросила Ольга женщину. – Сеанс через час.
Женщина отбросила в сторону половик и рывком открыла подпол. Через минуту на полу уже стоял небольшой зеленый ящик. Ольга быстро развернула радиостанцию и, достав из противогазной сумки небольшой томик Пушкина, стала быстро шифровать сообщение. Закончив это, она пододвинула рацию и, найдя нужную ей волну, стала отстукивать радиограмму. Дождавшись ответа, девушка быстро расшифровала сообщение и свернула станцию.
– Все, – произнесла она, –уходим.
– А что, делать с этим? – спросила женщина, рукой указав на рацию.
– За ней скоро придут, – на ходу ответила Ольга. – Спрячьте.
Они вышли из дома и направились в сторону леса. Они прошли метров пятьдесят, когда увидели вспышку света ручного фонаря и услышали испуганный голос немецкого солдата:
– Хальт!
Никитин, не раздумывая, нажал на курок автомата. Очередь из трассирующих пуль ударила в грудь солдата.
– О, майн год! – прозвучало из темноты.
Никитин, Маркелов и Ольга бросились бежать. Темноту ночи разорвала вспышка ракеты, и в тот же миг по ним ударил пулемет.
***
Напоровшись ночью на немецкий патруль, они бросились к лесу, до которого было метров сто пятьдесят. Маркелов бросился бежать влево, а Ольга и Никитин побежали вправо, введя в заблуждение немцев. Однако, немецкий патруль, почему-то начал преследовать именно его. Младший лейтенант слышал шум погони и ускорил бег, но немцы не отставали.
«Хотят взять живым», – подумал он и, обернувшись, дал очередь из автомата.
На какую-то секунду стало тихо. Он сделал несколько движений, и тут же струя трассирующих пуль пронеслась над его головой, прижимая его к влажной от росы траве.
«Неужели не смогу оторваться!» – подумал он, но стоило ему лишь поднять голову, как снова рой пуль заставил его прижаться к земле.
Маркелов поднял автомат и хотел ответить немцам, но перекосившийся в патроннике патрон заклинил оружие.
«Не уйти. Похоже, обходят. Жалко, что автомат заклинило», – размышлял Маркелов, выкладывая из вещевого мешка гранаты.
Ждать становилось невыносимо и он, работая локтями, пополз в сторону, стараясь обогнуть густой кустарник. Он остановился и перевел дыхание. До кустов было метров двадцать, не больше. Отдышавшись, он снова пополз вперед. Раздвинув кусты, он осмотрелся. В кустах никого не было, и только кучка ярких латунных гильз напомнила ему о том, что минут пять назад здесь находился немецкий автоматчик.
Он привстал и хотел сделать перебежку, однако, очередная автоматная очередь прижала его к земле. Маркелов сделал несколько выстрелов из «ТТ» в сторону вспышек. Снова стало тихо, и в этой тишине он услышал сдавленные стоны.
«Попал», – словно подводя черту, подумал младший лейтенант и пополз, в сторону, откуда раздавались стоны.
Где-то вдали послышались громкие гортанные голоса. Маркелов вздрогнул и притаился. В свете полной луны он увидел, как на поляну вышли несколько немецких автоматчиков. Они явно двигались на звук его выстрелов. Остановившись около тела убитого им солдата, немецкий офицер нагнулся над трупом и коснулся его своей ладонью.
– Он еще теплый, – произнес офицер. – Наверняка, этот русский где-то рядом. Он не мог далеко уйти.
– Может, дождемся утра, господин гауптштурмфюрер? Где его искать-то, он один, а лес большой, вдобавок ночь.
– Прочешите здесь кругом, – приказал солдатам офицер. – Кто найдет и задержит русского – десять суток отпуска.
Один из солдат направился в сторону кустов, в которых затаился Маркелов. Младший лейтенант направил пистолет на солдата. В какой-то момент он почувствовал, как у него вспотела ладонь, державшая пистолет.
«Буду стрелять лишь в случае обнаружения», – приказал он сам себе.
Тишину леса разорвала сначала одна автоматная очередь, а затем к ней присоединилось еще несколько автоматов. Гауптштурмфюрер что-то крикнул, и эсесовцы стремглав бросились в чащу. Их было человек пятнадцать, все рослые, белокурые. Они дали еще несколько очередей и, остановившись, стали о чем-то громко разговаривать. Неожиданно один из немцев, словно что-то почувствовав, поднял автомат, направился к кустам.
– Хальт! Хенде хох! – громко произнес гитлеровец. – Русс сдавайся!
– Не стрелять! Не стрелять, – громко закричал немецкий офицер.
Заметив в руке Маркелова пистолет, направленный на него, немец нажал на курок. Очередь буквально перерезала младшего лейтенанта пополам. Ломая ветви обмякшим телом, он упал на спину. Последнее, что он увидел, было черное небо, усыпанное россыпью ярких звезд.
Моментально вспыхнуло несколько ручных фонариков. Гауптштурмфюрер шел медленно, придерживая раненную руку. Он подошел к телу русского офицера и, раздвинув сломанные кусты стеком, посмотрел на убитого.
– Дайте мне его документы, – приказал он солдату.
Тот нагнулся и, расстегнув карман гимнастерки, достал из него бумаги.
– О, мой Бог! – прошептал он. – За что ты меня невзлюбил!
Он понял, что стоявший перед ним солдат вермахта застрелил одного из тех, кто сопровождал золотой конвой.
– Унтер-офицер! Продолжайте преследование русских, – приказал Вагнер. – Они где-то со всем рядом.
***
Ольга и Никитин бежали по лесу, стараясь оторваться от преследующих их немцев. Где-то за их спиной слышались автоматные очереди. Похоже, что это Маркелов уводил за собой немецких автоматчиков. Они остановились, чтобы перевести дыхание.
– Слушай, Никитин, – обратилась к нему Ольга. – Ты же говорил, что в деревне осталось пять-шесть немецких солдат?
– Да, говорил, так как сам видел, как уехало человек около двадцати. Я и сам не понимаю, откуда они там появились. Что дальше? Будем ждать Маркелова?
– У нас нет времени, нужно торопиться. Сколько километров до Плющихи?
Никитин достал из полевой сумки карту и включил фонарик.
– Трудно сказать, думаю, что километров пятьдесят будет.
– На все про все нам пять дней. Нас будут ждать в Плющихе через пять дней.
– Тогда нужно двигаться. А, может, все-таки подождем Маркелова?
– Лес большой, где ты его хочешь ждать? Если не погиб, то выйдет сам, а если попал в плен, то нам нужно, как можно быстрее выйти к нужному нам месту.
Рассвет застал их в пути. Никитин посмотрел на Ольгу, она шла рядом с лейтенантом, тяжело дыша от усталости. Похоже, что ночной переход дался ей нелегко.
– Может, остановимся и отдохнем? – обратился к ней Никитин.
Он до сих пор не хотел верить в то, что он должен беспрекословно подчиняться этой девушке.
– И давно вы в органах? – спросил он Ольгу.
– Да, с начала тридцатых. Участвовала в финской компании, воевала в Испании, так что опыт имеется.
– А почему вы сразу не взяли командование нашей колонны в свои руки?
– Зачем? Вы отлично справлялись с поставленной перед вами задачей. Вообще, не было никакой необходимости, что-либо менять. Меня все устраивало….
Никитин посмотрел на нее. От той девчонки, что он увидел во дворе банка, ничего не осталось. Сейчас перед ним сидела уверенная в себе молодая интересная женщина.
– А что делать с пакетом? – спросил он ее, доставая тонкую папку в котором лежал пакет. – Вы знаете его содержимое?
– Знаю, – ответила Ольга, – ведь я сама готовила его. Может, я вас разочарую, но пакет пуст. Да, да, он пуст. Это была проверка, вскроете вы его или нет. Вы прошли проверку, поздравляю.
Никитин бы удивлен ее ответом. Он снова посмотрел на нее, на лице Лавровой Ольги блуждала какая-то таинственная улыбка.
– Выходит, вы мне не доверяли?
– Служба, Никитин. Доверяй, но проверяй. Мы не могли сорвать запланированную операцию по перемещению ценностей. Это было главным на тот момент.
– Выходит, все эти жертвы….
– Все это учитывалось при планировании. Просто, вам Никитин, повезло. Вы все должны были погибнуть еще неделю назад.
Это было сказано так обыденно, что он невольно удивился.
– Да не смотрите вы на меня так! Я такой же, как и вы лишь винтик в этой системе. А сейчас давайте, отдыхать…
Она бросила сумку от противогаза на землю и положила на нее голову. Вскоре, они задремали.
***
Маркелов открыл глаза оттого, что капля дождя упала на его лицо. Он попробовал сначала пошевелить рукой, затем ногой, но тело было, словно, чужим и не хотело ему подчиняться. Он попытался вспомнить, что произошло накануне, но у него ничего не получилось. В памяти, как на фотопленке, запечалилось лишь что-то яркое, и этот свет вызвал у него сильную боль, а затем наступила темнота.
Начавшийся с утра дождь застучал по листьям и стволам деревьев. Он посмотрел на небо, оно было серым. Свинцовые тучи, словно захватчики, заполонили все небо, не оставив синеве ни малейшего шанса. Этот теплый, еще по-летнему дождь заставил его вспомнить о детстве. Тогда он и его младший брат заблудились в лесу и промокшие до нитки, спрятались под ветвями могучей ели.
– Павел, не хнычь! Сейчас пройдет дождь, и мы непременно выйдем на дорогу.
Однако, брат словно не слышал его слов и продолжал плакать. Он прижался к брату, его била мелкая дрожь, которая бывает у людей во время страха.
– Что ты дрожишь? Ты что мне не веришь?
– Верю, – сквозь слезы ответил братишка. – А когда закончится дождь?
Маркелов вздрогнул. Ему послышался детский голос, похожий на голос его братишки.
«Похоже, умираю», – подумал младший лейтенант.
Он снова потерял сознание. Маркелов очнулся оттого, что кто-то руками теребил его лицо.
– Дядя, очнись, – услышал он детский голос.
Офицер открыл глаза. Словно в тумане он увидел детский силуэт, который склонился над ним.
– Дядя, не умирай. Я сейчас приведу мамку…
Он хотел улыбнуться мальчику, но лицо его исказила гримаса боли.
– Подойди! – попросил он мальчика. – Запомни, я младший лейтенант Красной Армии Маркелов…
Он не договорил. Тело его несколько раз дернулось и застыло.
***
Никитин открыл глаза, услышав надрывный лай собак.
– Вставай! Уходим! – произнес он, чувствуя, как от волнения у него перехватило дыхание.
Ольга вскочила на ноги и, поправив платок на голове, посмотрела на Никитина.
– Нужно срочно уходить! Немцы!
Закинув за плечи вещмешки, они бросились бежать. Главное сейчас было – пересечь поле, прежде чем их увидят немцы. Лай собак с каждой секундой становился все громче и явственней. Ольга споткнулась и, сделав несколько неуверенных шагов, рухнула на землю. Никитин остановился и, подбежав к ней, помог ей подняться с земли.
– Идти можешь? – спросил он ее, заметив на ее лице гримасу от боли.
– Попробую, – тихо ответила Ольга.
Сделав несколько неуверенных шагов, она застонала и закусила губу от боли.
– Давай, цепляйся за шею, – обратился к ней Никитин. – Ну, что, смотришь!
Девушка схватила его за плечи. Лейтенант сделал несколько шагов и засеменил к лесу. Добежав до первых деревьев, он повалился, тяжело дыша на землю. Неожиданно раздалось два взрыва, которые оборвали лай собак.
– Что это? – спросила Никитина Ольга?
– Не знаю, но, похоже на взрывы мин.
– Слушай, Никитин! Выходит, мы ночью с тобой прошли по минному полю?
Они удивленно посмотрели друг на друга.
– Давай, пошли дальше, – произнес Никитин и, дождавшись пока Ольга поднимется на ноги, взвалил ее на плечи и, качаясь, словно пьяный, побрел вперед. Он пронес ее на себе метров пятьдесят и снова опустил на землю.
– Снимай сапог! – приказал он девушке. – Нужно посмотреть, что у тебя с ногой.
Он осторожно стянул с нее сапог и размотал портянку. Стопа ноги была опухшей и, судя по всему, у нее был вывих сустава.
– Придется потерпеть, – тихо произнес Никитин, поглаживая стопу. – Будет немного больно, но другого выхода нет.
Он посмотрел ей в лицо, ожидая ответа.
– Хорошо, я согласна, – вполне спокойно произнесла Ольга. – Лечи, доктор Айболит…
Ему однажды приходилось вправлять вывих ноги, но это было так давно, что он уже забыл, как это он делал. Поглаживая стопу, Никитин неожиданно для нее резко дернул ногу. Ольга вскрикнула от охватившей ее боли и закатила глаза. Прошло минуты три, прежде чем она их открыла.
– Ну, как Лаврова? Попробуй встать на ноги, – обратился он девушке.
– Ну, ты и фашист, Никитин, – тихо произнесла она. – У меня от боли в глазах все потемнело.
– Попробуй встать, – настойчиво повторил лейтенант.
Девушка поднялась на ноги и осторожно сделала первый шаг. Никитин, не отрываясь, смотрел на нее.
– Больно, но идти смогу.
– Вот и хорошо. Сейчас я наложу тебе тугую повязку и пойдем.
Он достал из мешка чистую нательную рубашку, оторвал от нее широкую полосу ткани и наложил повязку.
– Ты знаешь, Ольга, – снова переходя на «ты», произнес он, – а Бог все-таки есть. Как мы с тобой не напоролись на мины, только он один знает.
Она впервые за все эти дни улыбнулась Никитину и они медленно направились дальше.
***
Вагнер сидел в автомобиле, то и дело, прикладываясь к бутылке с коньяком. Утром он доложил об очередном провале тщательно разработанной им операции по задержанию русской группы. Как ему казалось, операция была разработана так, что пленение русских было просто неизбежно. Но опять что-то произошло не так… Штурмбанфюрер Франц Зикс, выслушав его доклад, молча, усмехнулся. Он встал из-за стола и подошел к окну. Он отодвинул штору и посмотрел на улицу, по которой, чеканя шаг, шла маршевая рота.
– Скажите, Вагнер, вы настолько глупы или вас преследует фатальное невезение? – не оборачиваясь, спросил он гауптштурмфюрера. – Однако, сейчас это все не имеет никакого практического значения. Теперь у вас, Вагнер, два решения – вы находите русских или я вас передаю в руки военно-полевого суда. Надеюсь, вы понимаете, что это означает для вас. Сейчас вас ничего не спасет от суда, кроме пленения этих русских.
Вагнер моментально физически ощутил значимость сказанного. У него от нервного тика задергался правый глаз. Он попытался справиться с этим, но у него ничего не получилось.
– Вы это кому подмигиваете, Вагнер? Мне или моему адъютанту? Вы что, здесь разыгрываете комедию? – стукнув по столу ладонью, произнес штурмбанфюрер Зикс.
Гауптштурмфюрер побледнел от этого замечания. Глаз Вагнера еще чаще стал дергаться. Зикс махнул на него рукой, что означало, что он может покинуть кабинет, и стал рассматривать какие-то бумаги, что лежали перед ним на столе. Вагнер выкинул правую руку в нацистском приветствии и, щелкнув каблуками сапог, вышел из кабинета. Вернувшись в свой кабинет, он разложил на столе карту и стал тщательно изучать предполагаемый отход русской группы. В том, что группа направилась к линии фронта с намерением перейти ее, он больше не сомневался. По направлению движения русских находилось два населенных пункта – Плющиха и Вознесение. Он обвел эти две деревни красным карандашом и поставил восклицательный знак.
«Наверняка, в одной из этих русских деревень их ждет разведгруппа русских, которая должна обеспечить им переход через линию фронта. Расстояние между населенными пунктами – пятнадцать километров, – размышлял Вагнер, склонившись над картой. – Необходимо устроить в этих деревнях засады. К этому вопросу нужно подойти очень серьезно, а иначе – фронт….».
Гауптштурмфюрер швырнул карандаш на стол. Тот подскочил, словно теннисный мяч, и упал на пол. Он никак не мог простить себе последней операции, когда на посту заснул один из его солдат и в результате этого он не только не узнал, к кому заходили эти русские, но их не смогли своевременно задержать.
«Сейчас подобное упущение будет грозить серьезными проблемами, от которых его не спасут даже ближайшие товарищи Гесса», – подумал Вагнер.
Он поднял с пола карандаш и посмотрел на стоявшего в дверях адъютанта Зикса.
– В чем дело, Вальтер?
– Вас вызывает к себе штурмбанфюрер.
Вагнер надел фуражку и направился вслед за адъютантом. В кабинете Зикса сидел незнакомый ему мужчина в гражданском костюме. Его редкие светлые волосы были зачесаны назад. В лацкане его пиджака он заметил золотой партийный значок.
– Вы знакомы? – спросил мужчину Зикс.
– Нет, – ответил мужчина.
– Знакомьтесь, это господин Крюгер из аппарата гауляйтера Белоруссии.
«Этого еще не хватало», – промелькнуло в голове Вагнера.
Он выбросил правую руку и громко произнес
– Хайль Гитлер!
***
Услышав шум в кустах, Никитин поднялся с земли и передернул затвор автомата.
– Стой! Кто идет! – выкрикнул он и, держа оружие наизготовку, осторожно направился к кустам. Было темно, и он не сразу заметил в темноте жующую траву козу. Никитин выругался и направился к березе, под которой спала Ольга. Посмотрев на часы, он сел под деревом и, достав из мешка кисет с табаком, свернул цигарку.
«Скоро рассвет, – подумал он. – До Плющихи еще километров двадцать осталось».
Где-то вдали что-то грохотало, и трудно было понять что это – канонада или гром. Никитин посмотрел на девушку. Первые лучи солнца лениво, словно нехотя, проблескивали из-за горизонта и пугливо блуждали по кронам деревьев, прячась в кустах. Ольга спала. Её светлые волосы были веером разбросаны по противогазной сумке, которую она положила под голову, как бы шалью накрывая зелень брезента. По её лицу блуждала умиротворённая улыбка, а носик был слегка вздёрнут. Губы девушки были приоткрыты и похожи на распустившийся утренний цветочек. Никитин смотрел на нее, как завороженный, боясь пошевелиться и тем самым разбудить девушку.
– Ты что, Никитин, так разглядываешь меня? – неожиданно спросила его Ольга. – Чего уставился?
– Да так, сижу и наблюдаю за тобой. А что? – спросил он ее, почувствовав, как краска заливает ему лицо. – Красивая, вот и смотрю.
– Я встаю, Никитин, нужно идти…
Ольга поднялась с земли и стала отряхивать свою одежду от прилипших к ней травинок. Перекусив хлебом и рыбными консервами, они двинулись в путь. Гул канонады становился все отчетливей и отчетливей. В этом гуле уже отчетливо было слышно уханье тяжелых орудий.
– Лаврова! Ты слышишь?
– Да, – коротко ответила она. – Пошли, Никитин.
Выйдя к дороге, они с час лежали в траве, ожидая разрыва между следующими к фронту немецкими колоннами. Дождавшись своего часа, они перебежали дорогу и углубились в лес. Неожиданно для них они услышали шум мотоциклетного мотора у себя за спиной.
– Бежим! – крикнул Никитин и, схватив за руку Ольгу, они бросились бежать.
Позади них раздалась пулеметная очередь. Пули защелкали по стволам деревьев. Они с размаха повалились на землю. В этот момент на поляну выкатил мотоциклист. В люльке мотоцикла седел толстый немец, на глазах которого были надеты большие мотоциклетные очки. Немец дал еще одну длинную очередь, окончательно прижав их к земле.
– Хальт! – выкрикнул водитель мотоцикла и, заглушив двигатель, медленно направился в их сторону.
Никитин попытался пододвинуть к себе автомат, который при падении вылетел из его рук, но очередная очередь немецкого пулеметчика, свела его попытку к нулю. Лейтенант поднялся с земли и поднял руки вверх. Он медленно направился в сторону мотоциклистов, то и дела перекрывая видимость немцам. Не дойдя до них пять метров, он встал на колени.
– Ложись! – раздалось у него за спиной.
Это крикнула ему Лаврова. Никитин, как подкошенный упал лицом в траву. Длинная автоматная очередь опрокинула немцев. Лейтенант вскочил на ноги и, подхватив лежащий на земле автомат, бросился в лес. За ним, не отставая от него, бежала Ольга. Выбившись из сил, они повалились в траву. Обессиленные от бега, они повалились на землю. Никитин хорошо слышал, как тяжело дышала девушка.
– Спасибо, Оля… – с трудом переводя дыхание, тихо произнес лейтенант. – Скажи, если бы я не упал на землю?
– Тогда бы ты тоже погиб, – ответила Ольга. – Ты не мог попасть в руки к немцам. Это – приказ.
Этот ответ буквально шокировал Никитина. Он приподнялся с земли и посмотрел на девушку.
– Ты это серьезно? – спросил он ее.
– Шутка, Никитин, – ответила она и улыбнулась, заметив, как по лицу лейтенанта пробежала едва заметная тень разочарования.
***
– Лаврова! – обратился Никитин к девушке по фамилии. – Расскажи, как ты пришла в ОГПУ-НКВД?
– Зачем это тебе, лейтенант, – с явной неохотой ответила Ольга. – Была девчонкой, осталась сиротой. Отца и мамку повесили белые. Отец пустил под откос воинский эшелон, а мать плюнула в лицо офицеру, когда дома они проводили обыск. Я в этот момент была у соседей и это, наверное, спасло мне жизнь.
Она замолчала и посмотрела на Никитина.
– Затем работала в Иностранном отделе ОГПУ. Похоже, работала не хуже других, была награждена именным оружием. Несколько раз была за границей….
– И как там? – спросил ее лейтенант.
– Трудно сказать, – уйдя от прямого ответа, произнесла Ольга. – Живут люди.
– Скажи, где так научилась стрелять? – поинтересовался у нее Никитин.
– На войне. Воевала сначала в Испании, затем на Финской. Учителя хорошие были.
Никитин свернул цигарку, но прикуривать, почему-то не стал. Молчание затягивалось.
– Скажи, ты, правда, хотела застрелить меня? – неожиданно для Лавровой спросил ее лейтенант.
– Почему ты меня об этом спрашиваешь? – выдержав паузу, спросила его Ольга. – Да, был такой приказ, если немцы захватят конвой, я должна была уничтожить тебя и Маркелова.
– Вон оно как, – ухмыльнулся Никитин. – Выходит, эти камни, что мы везли, были дороже, чем наши жизни.
Они замолчали. Каждый думал о чем-то своем. Лес тихо шумел кронами сосен.
«Тебе повезло, Никитин. Лежал бы ты сейчас вот под такой сосной и вороны бы с удовольствием терзали бы твое тело, – подумал лейтенант. – Кто бы мог подумать, что вот эта красивая девушка-смерть всегда была рядом с тобой».
Легкий ветерок трепал светлые волосы Ольги, которые выбились из-под ее платка.
«Как в этой девушке могут уживаться две сущности: красота и жестокость», – снова подумал Никитин, глядя на нее.
– Лаврова! Вы замужем?
– Сейчас уже нет, – ответила Ольга, повернувшись к нему. – Муж был арестован в 1937 году. Ты сам, наверное, помнишь, что творилось тогда в НКВД. Его обвинили в участии в заговоре против Сталина. Я чудом осталась на свободе, но пережить пришлось многое.
Она замолчала. Ее глаза наполнились слезами, но она быстро взяла себя в руки.
– Его расстреляли через две недели после ареста….
Никитин выдержал паузу и задал ей вопрос.
– Оля! Почему ты им служишь?
Лицо Ольги моментально поменялось. Черты вновь приобрели решимость и непоколебимость.
– Провоцируешь, лейтенант, – произнесла она, поднимаясь с земли. – Не нужно, я верна партии и товарищу Сталину. Нужно идти….
***
Старший лейтенант Сергей Воронин, командир полковой разведгруппы, замер на месте. Он был небольшого роста с раскосыми монгольскими глазами, широк в плечах, что делало его похожим на большой платяной шкаф. Большие сильные руки крепко сжимали в руках немецкий автомат. Большой опыт охотника заставил его насторожиться. Там, в метрах пятидесяти от его группы, среди густого орешника что-то скрывалось. Что именно, он не знал, и это заставило его лечь на землю.
– Каримов! – подозвал к себе сержанта Воронин. – Вон видишь те кусты?
Старший лейтенант рукой указал ему на орешник. Тот, молча, кивнул в ответ.
– Возьми двух человек, обойдите их слева. Посмотри, что там.
Пока группа Каримова обходила кусты, Воронин с напряжением вглядывался в зелень, стараясь разглядеть среди всей этой зелени притаившегося врага. Разведчикам не везло с самого начала рейда. При переходе линии фронта подорвался на мине один из разведчиков. Это вызвало большой переполох у немцев. Они более часа швыряли в небо гроздья ракет и стреляли по каждому бугорку. Все это заставило разведчиков залечь на нейтральной полосе и более двух часов ждать, когда стихнет стрельба.
В дальнейшем во время движения группы к Плющихе, где они должны были встретить группу сотрудников НКВД и вернуться с ними обратно, Воронина ни на минуту не покидало чувство опасности. Ему все время казалось, что они находятся под постоянным наблюдением. Вот и сейчас ему в очередной раз показалось, что за ними наблюдают из кустов. Время тянулось столь медленно, что от напряжения на лбу Воронина появилась испарина. Наконец в кустах показалась улыбающаяся физиономия Каримова. Он махнул рукой. Этот жест свидетельствовал об отсутствии опасности.
Воронин подошел к кустам и посмотрел сначала на землю, а затем на ветви кустарника. Одна из веточек была сломана.
«Значит, не показалось, – подумал Воронин. – Похоже, здесь размещался наблюдательный пост. Интересно чей? Если это были немцы, то почему они ушли, не вступив в бой? А если это были наши, то есть окруженцы, то снова вопрос, почему ушли? Одни вопросы…..».
Старший лейтенант достал карту и стал ее изучать. До назначенного места встречи оставалось около десяти километров. Взгляд его снова упал на сломанную веточку.
«А если немцы знают о разведгруппе, о ее задаче? – задал он себе вопрос. – Похоже, немцев интересует не их группа, а эти сотрудники НКВД, которых приказано доставить им через линию фронта. Наверное, ты прав, Воронин. Если бы немцев интересовала твоя группа, то они бы давно ее уничтожили».
– Каримов! Выстави охранение, мне что-то все это не по душе, – приказал Воронин.
– Что именно, товарищ старший лейтенант?
– Все это, – ответил Воронин и показал рукой на сломанную веточку. – Вот что, Каримов. Давай, разделимся на две группы? Со мной пойдут двое, а трое с тобой. Встретимся вот здесь, это в двух километрах от нужной нам точки. Если немцы идут по нашим следам, то пусть подумают за какой группой им идти.
– Как прикажите, товарищ старший лейтенант.
Воронин проводил взглядом спину Каримова, который замыкал свою группу и когда те исчезли среди зелени, повел свою группу.
***
Гауптштурмфюрер Вагнер был доволен. Он ходил по небольшой горнице, бросая взгляд на разложенную на столе карту. План пленения группы советских разведчиков, разработанный им три дня назад, осуществлялся без единой помарки. Оберштурмфюрер СС Бут безукоризненно выполнял все пункты намеченных мероприятий – принял разведгруппу советских разведчиков и скрыто вел наблюдение за ней. Вагнеру через командование группы армий «Центр» удалось вывести гарнизоны войск с пути вероятного продвижения русской группы. Сейчас гауптштурмфюрер был озадачен, почему-то русские разделились на две группы.
«Что это? Они заметили наблюдение или ими двигают какие-то другие соображения? Как тогда поступить мне, за кем двигаться, – размышлял он. – А вдруг это очередная русская хитрость? Я пойду за одной группой, а это окажется пустышкой. Тогда это точно – конец. Кальтендрунер мне не простит очередной мой прокол. А это – штрафной батальон, фронт – в лучшем случае, в худшем – суд, концлагерь или расстрел».
От этих мыслей ему стало грустно. Он посмотрел на солдат, что с удовольствием поедали пищу из котелков, которым было глубоко плевать, что творилось у него на душе.
– Соедините меня с оберштурфюрером, – приказал он связисту и когда тот выполнил его приказ, Вагнер стал отдавать указания:
– Разделитесь на две группы и продолжайте преследование. Приказ прежний, всех брать живыми.
Он положил трубку и сел на стул, почувствовав какую – то нечеловеческую усталость. Единственным желанием, которое он сейчас испытывал, было напиться и забыться от всего, происходящего вокруг него. От этих веселых лиц солдат, от необходимости продолжать преследовать этих русских….
– Фельдфебель! Прекратить прием пищи, нужно двигаться, – отдал приказ Вагнер.
Через десять минут механизированная колонна двинулась в путь. До деревни Плющиха осталось километров пять, когда гауптштурмфюрер снова остановил колонну. Минут через десять с ним снова связался Бут.
– Господин гауптштурмфюрер, русские остановились, похоже, они чего-то заметили или кого-то ждут. Какие будут приказания?
– Ждать! – немного подумав, ответил Вагнер. – Смотреть и ждать, Бут.
Вагнер махнул рукой, подзывая к себе фельдфебеля.
– Перекрыть все выходы из деревни. Задерживать всех, независимо от того – живут они в деревне или нет.
– А как быть с нашими солдатами и офицерами, господин гауптштурмфюрер?
– Вам что не ясно? Я сказал всех!
Фельдфебель щелкнул каблуками и побежал к солдатам, которые спешились и ждали дальнейшей команды. Разбитые на группы, они стали расходиться по ранее намеченным постам. Проводив их взглядом, Вагнер достал сигарету и закурил. Теперь нужно было только ждать, когда в расставленную им ловушку попадут русские разведчики.
