Александр Иванович Вовк
Тепло лютых холодов
– Ребята! Успокойтесь! Куда вас занесло и куда еще занесёт? – возмутилась хозяйка. – Поговорите о работе… Или о нас, о женщинах! А нынешние разговоры вас могут познакомить с товарищем Андроповым. Это нам всем нужно?
В том разговоре о Хрущёве товарищи всё подметили правильно. Молодцы! Но очень многого они тогда не знали, потому полного представления получить о событиях той поры и о Хрущёве не могли. Они пытались понять, но их старания были обречены на неудачу! Оно и понятно! Хрущёв остался в истории, а страна вместе с нашими армейскими офицерами пошла дальше. И жила она своим настоящим, поскольку будущее и даже история всегда виделись сквозь туман.
А история… Редко кто понимает, что бывает история, а бывает ее представление. И это крайне важно. За счет раздвоения этих понятий сознание людей ломают и переворачивают, как хотят.
История – это события, которые когда-то реально происходили. Они не придуманы, но ушли в прошлое. Даже очевидцы этих событий когда-то видели их по-своему и спорили, ни за что, не соглашаясь один с другим. Что же говорить о людях, которые свидетелями тех событий не были и стараются осмыслить их спустя значительное время? Они за историю принимают лишь те сведения, которые от кого-то узнали. И сразу, такова уж психология человека, запоминают это, как некую основу на будущее, как свой опыт, от которого в последующей жизни станут отталкиваться, когда придётся в чем-то разобраться.
Так у людей появляется своё мнение на событие. В действительности, это лишь представление, которое им преподнесли, подсунули или навязали. Оно не повторяет само событие, давая возможность разобраться в нём самостоятельно! Оно лишь как-то повествует о нём. Верно или кривно! Многосторонне, или кособоко! Случайным образом, как придётся, или заведомо неверно, с неким умыслом.
Ведь придумать можно, чёрт знает что! Это может вполне оказаться безобидным, если вас по-доброму разыгрывают. А если это не обычный розыгрыш, а злой умысел, намеренно меняющий ваше представление о реальности. Вы ведь эти перевёрнутые представления и дальше с собой понесёте. И будете уверены, будто белое – это чёрное. И наоборот!
Чаще всего за историю люди принимают представления, навязанные учителями в школе, авторами каких-то книг или искусством в широком смысле этого слова – всякими спектаклями, фильмами, картинами…
По этим искаженным представлениям люди судят о том, что и как было. По ним они пытаются понять свою жизнь и современные события. И даже прогнозируют будущее. Но не понимают, что опираются не на историю, а на некие представления о ней, часто неверные.
Возьмем хотя бы такой пример.
Ленин умер давным-давно, и его жизнь, всё хорошее и плохое в ней, уже никак не может измениться. Жизнь и деятельность Ленина – это история. Но есть немало представлений об этой жизни, об этой истории.
Вот одно из них, которое вы, пожалуй, сами знаете. Раньше Ленин для нас был безусловным лучом света в тёмном царстве. Это было усвоенное нами представление – и не столь важно, правильное оно или нет. Но оно было! Было именно таким – Ленин гений, освободитель народа, который повёл угнетенных рабочих и крестьян в светлое будущее!
Но ушло то время. Власть рабочих и крестьян опять сменилась властью алчной буржуазии. Для них Ленин – это человек, который может раскрыть народу глаза на происходящее, на сущность эксплуатации человека человеком. А уж тогда, плакали наворованные денежки, заводы и пароходы! Стало быть, Ленина следует опорочить. И вот он уже для нас – кровожадный тиран, немецкий шпион, поломавший на иностранные подачки исторический путь благословенной России! Вынести этого изверга из мавзолея! Предать его земле по русским традициям. Этого он и сам хотел, хотела его жена и все православные люди России. Это проклятые большевики, ломая всё и вся, предали с Лениным Россию, навязали ее народам гражданскую войну, коллективизацию, репрессии… В них погиб весь цвет России!
И так далее. Догадайтесь, какие убеждения останутся у человека (ребёнка), если ему постоянно внушать только одно представление о Ленине. Только первое! Или только второе! Но именно так и формируют убеждения – верные или неверные! Именно так направляют людей на защиту или свержение чего угодно!
В действительности часто картина получается ещё более неприятная. Многие люди и после обработки их мозгов, и после впихивания в них каких-то представлений, всё равно не имеют своих убеждений. Потому легко сбиваются с толку, если им в мозги вдавливают нечто противоположное. Особенно, если это делает авторитет! Делает уверено, масштабно, по всем каналам и направлениям. В этом случае большинство населения обязательно меняет свои «убеждения» на новенькие, заново навязанные!
Вот и страна Советов куда-то покатилась вместе с разговорчивым Хрущевым, так и не разобравшись, что самым роковым образом изменила прежний курс, с таким трудом и потерями проложенный вместе со Сталиным. Она же думала, будто и новое руководство страны продолжит движение к социализму.
Так поначалу и было. После смерти Сталина никакого переворота не произошло. Все посты распределили в соответствии с завещанием самого Сталина. Во главе страны оказался безвольный, но русский Маленков. За ним – грузин Берия, умный, деятельный, убежденный, честный! И так далее по списку. В самом его конце почти случайно оказался Н.С. Хрущёв.
Пока Берия был жив, никакой смены курса не могло случиться! За это страна могла не волноваться. Она и не волновалась, лишь переживала своё горе из-за утраты любимого вождя. И шла прежним курсом, выгодным народу.
Но переворот произошёл очень скоро. И только после убийства Берии. Формально во главе страны оставался Маленков, но фактически всех уже подмял главный заговорщик Хрущёв, умело опиравшийся на предательский генералитет и маршалитет!
А остальные «герои» из Политбюро, Верховного Совета и Совета Министров, то есть, находившиеся рядом с Хрущёвым, поддержали изменников! Поддержали из-за страха перед военной силой и реальной возможностью гражданской войны, начало которой мог положить военный конфликт между ничего не понимающей армией, верившей изменнику Жукову, и НКВД, абсолютно преданным своему маршалу Лаврентию Берии.
Когда не коррумпированная часть руководства НКВД узнала, что Лаврентий Павлович Берия убит, всякая борьба за своего начальника утратила смысл – его не вернуть! Потому НКВД в борьбу не ввязался, но, понимая суть произошедшего лучше кого-то бы ни было, оказался для заговорщиков крайне опасным. Потому честных чекистов принялись обвинять, бог знает в чём, стали ликвидировать, увольнять, дискредитировать. Вот и опорочили их настолько, что теперь весь народ повторяет глупость, будто во всём виноват НКВД.
Новый курс страны оказался сусанинским. Он уводил ее от социализма. Он вёл страну к гибели!
Часто приходится слышать, будто Хрущёв оказался непоследовательным. Якобы он метался от одной идеи к другой. Будто он сумасброд! Самодур! Будто он не знал, что делал. Трудно с этим согласиться! Он осмысленно разрушал всё то, что относится к социализму! Разрушал его фундамент, разрушал то, что к этому времени уже смогли построить! Разрушал целенаправленно и грамотно! И, как всегда, очень многие прихлебатели, уже занимавшие высокие посты в руководстве страны, предали свой народ и усердно помогали изменникам! Не за идеи Хрущёва они боролись – за собственное благополучие!
Ох, не считайте Хрущёва дурачком! Хрущёв – это личность. Почти неграмотный человек, но очень умный. К тому же – безусловный лидер, способный переубедить, увлечь и повести за собой своё окружение! Генератор идей! И, что очень важно, невероятно активен в проведении своих идей в жизнь! Всех на уши поставит, но своего добьется!
Но одна беда для страны пришла вместе с Хрущёвым! Он – непримиримый скрытый враг! Человек, лишенный жалости к народу. Человек, вполне осмысленно, не в приступе ярости или тупости, уничтожающий нашу страну. Она не вписывалась в его представление о начале мировой революции повсеместно. Она выскочила вперёд! Потому подлежит уничтожению во имя правильной мировой революции, по теории Маркса. А уж потом, когда Советский Союз уничтожат, всё следует начинать заново! Тогда и надо будет революцию поджечь во всём мире одновременно!
Глава 7
В то время, когда Алексей с семьёй гостил у ленинградских друзей, Юрий Владимирович Андропов, упомянутый хозяйкой для шутливого устрашения спорщиков, возглавлял Комитет государственной безопасности – КГБ.
Советские люди в большинстве своём тогда ничуть не сомневалось в необходимости не только самого комитета, но и в расширении его полномочий, поскольку антисоветские настроения стали всё чаще погуливать в народе. В основном, в среде интеллигенции, которая обычно мало делает полезного, но любит порассуждать и поговорить о том, как это полезное следует делать.
Открыто те разговоры велись редко. Да простые люди, как правило, их и не поддерживали. Не из опасений за свою безопасность – честным людям можно было за себя не опасаться – за разговоры не сажали! Только после новочеркасских событий 62-го года положение изменилось. Тогда Хрущёв расстрелял безоружных рабочих с семьями, а потом еще и судилище устроил над наиболее активными из них, как раз за разговоры, за обсуждения, за возмущения, да демонстрации. После этого испугались многие. И хотя подробностей тех событий люди не знали – всё было засекречено – но знали, что всё началось после резкого увеличения цен на колбасу, сливочное масло, сахар… И после несогласия рабочих с одновременным изменением в худшую сторону расценок за выполненную работу…
Сколько истину не прячь, как ее не заговаривай, но многим стало понятно, что недовольство населения возникло по вполне объективным причинам. Всё больше людей понимало, что нынешнее руководство страны их трудности совершенно не волнуют. Потому-то большинство государственных проблем стало решаться за счёт рабочего класса и крестьянства. Таким образом, непосредственная вина за возникновение недовольства населения лежала не на населении, а на власти.
Много чего в стране из того, что простым рабочим людям требовалось для нормальной жизни, оказалось в дефиците. То есть, в свободной продаже оно либо отсутствовало, либо доставалось в утомительных очередях. В них-то, в основном, и накапливалось раздражение, в них-то и делались резкие выводы – сначала о своей собственной не до конца устроенной жизни. Потом следовали нелестные обобщения о жизни всей страны. Они были справедливы. И люди вполне обоснованно требовали и надеялись на решение властями своих проблем. Но политического смысла в это недовольство никто не вкладывал. Никто не требовал смены власти. Но все требовали, чтобы она навела порядок в снабжении…
Нынешняя молодежь может не верить, но тогда все магазины были, что называется, завалены кондитерскими изделиями высокого качества, отличными молочными продуктами, всякими рисами, гречками, манками и сечками. Вот только с говядиной, свининой, курами, утками, индюшками, гусями, кроликами, колбасой, сосисками, даже с майонезом возникали бесконечные трудности. И это притом, что производство мяса в стране на одного человека было на уровне американского. Те же самые 65 кг!
Но в США, где производили столько же, витрины ломились от отборного мяса и колбасы, ветчины, сосисок, сарделек, шпика, вырезок, фарша, сала, а в Союзе их днем с огнём не сыскать. Разве, что в Москве, Ленинграде да в других городах-миллионниках. Там почти всё удавалось купить в ближайшем гастрономе. Но основная-то часть населения, того населения, которое всё в стране и производило, жила в малых городах, поселках и деревнях! Им питание доставалось тяжело, с большой потерей времени в очередях и плохо оборудованных кухнях.
Полуфабрикаты, значительно разгружавшие хозяек, продавались всюду. И так называемые домовые кухни в городах встречались в избытке. Но мясо в те полуфабрикаты всякими ухищрениями наших славных представителей торговли не попадало почти или вовсе! Потому не все жаловали прекрасно задуманные домовые кухни. Оно и понятно! Их продукция никого не радовала.
Алексей прекрасно помнил то время, когда двадцать лет назад жил в Одессе у бабушки. По ее заданию, зажав деньги в кулак, он часто бегал то в булочную за хлебом, то в гастроном за колбасой, селёдкой или сыром, то за квасом к бочке за углом, то за овощами или свежей рыбой на знаменитый одесский Привоз. Всего было вдоволь. И никаких очередей! Но проблемой, которую чувствовал на себе даже Алексей, были деньги. Точнее, не деньги, а очень скудный бюджет почти каждой семьи.
Деликатесы свободно лежали в каждом магазине, но денег у населения на них не оставалось – хватило бы на молоко да хлеб! Потому-то дорогое продовольствие красовалось на прилавках, создавая иллюзию изобилия.
Если судить мерками тех, кто сегодня в европах и америках судит о благосостоянии населения по наполнению витрин, то в СССР такое изобилие было достигнуто давным-давно! Но судить-то следует не по витринам, а по потреблению. Как писали в газетах, на душу населения. Словно колбаса нужна душе, а не желудку!
В Америке и в Европе покупательная способность основной части населения низкая. Вот и красуются всяческие деликатесы, лежит отличное продовольствие, якобы никому ненужное. Но люди его и там расхватали бы сразу, если бы появилась возможность, если бы появились деньги.
Эту истину подтверждают наблюдения в период значительных уценок и скидок, которые регулярно организуются на Западе. (Лучше так, нежели всё сгниёт или устареет!) Огромные очереди перед дверьми закрытых магазинов образуются с вечера. А после открытия начинается светопреставление, в котором стремление что-то урвать, пока это не сделали другие, преобладает над всем остальным. Причем, доходит до самой отвратительной неприглядности. И сколько же людей погибает и калечится в тех давках – в тех жутких акциях распродажи в странах, где якобы всё есть!
У нас в шестидесятые годы, годы видимого изобилия, когда всё свободно лежало на прилавках гастрономов, тоже всё смели бы за пять минут, если оказалось бы по карману! Но купить с запасом и шиком позволяли себе немногие. Лишь самые высокооплачиваемые. Да ещё шикующая криминальная шушера.
Но постепенно ситуация улучшалась. У большой части населения образовались достаточные семейные бюджеты. Такие семьи сразу налегали на питание. Всё чаще и больше они покупали продукты, ранее недоступные. И постепенно продовольствия, производство которого росло, но отставало от быстро нараставшего спроса, стало не хватать. Прежде всего, мясного. Но его опять же производилось не меньше, чем на Западе!
Однако мнение населения на этот счёт складывалось иное! Население, как всегда, исходило из психологической аксиомы – «хорошо там, где нас нет!»
Советским людям казалось, будто на Западе есть всё, что можно пожелать, а у нас почему-то нет буквально ничего! И никого не интересовала истина: там действительно есть всё! Но лишь для очень ограниченной части населения, у которой, как говорится, деньги куры не клюют! А остальные тоже не шикуют или вообще живут впроголодь! Например, в США сегодня 30 млн. человек получают пособие на продовольствие, без которого они не выживут!
Наше население этот факт принимать во внимание категорически не желало, потому у него всегда возникали вопросы: «Почему у нас ничего нет? Может, действительно, как говорят «голоса», социализм ни на что не годен?»
И многие в этом уверились, не купив однажды заветные американские штаны или импортную мебельную стенку. Такие факты раздраженно возводились в абсолют и распространялись на всё и вся! Обиженные не указывали конкретно! Мол, нет таких-то штанов или нет мебельных стенок желанного цвета. Говорили, будто нет ничего! А другие в раздражении, не желая замечать истину, охотно это подхватывали… И всё чаще и всё громче звучало эхо неправды: «Нет ничего! Нет ничего! Нет ничего!..»
Такое мнение, разумеется, не соответствовало действительности. Оно было очень далеко от истины. Но оно формировало мировоззрение людей, отношение к стране, неверие в ее руководство. Оно подрывало устойчивость общества к трудностям, порождало идеи, будто всё следует менять! И прежде иного, как твердят об этом «голоса», нужно покончить с какими-то «несвободами» социализма, которые якобы мешают всем жить. Покончить и с самим социализмом. По сути, покончить со своей страной и со своим народом! И к этим выводам многие стали привыкать!
Многочисленные трудности, недостатки, глупости и перегибы усиливались ещё и тем, что власть предержащие не могли дать народу то, что ему вдруг захотелось. И неважно, прав народ в своих желаниях или нет. Не могли они даже объяснить достаточно убедительно, почему купить это или то, пока нет возможности!
Потому население до всего додумывалось самостоятельно, как умело, и вполне однозначно приходило к выводу правильному, но не самому главному: «Нахапали в своих закрытых магазинах, зажрались, а с нами даже говорить не желают! Почувствовали себя новыми господами!» Были и другие причины. Очень весомые причины.
Однако в сознании народа уже образовалась мощная червоточина неверия. И ее не лечили. В том и другом виновата была деградировавшая партия, которая подмяла под себя всё и вся, но заниматься реальными делами не могла и даже не хотела!
Потому обсуждение важных социальных вопросов превращалось в обычные тары-бары с высоких трибун. Ведь, если встретиться лицом к лицу, люди за пустую болтовню могут и по шеям надавать! Горячие головы, нет-нет, да и найдутся!
Более всех виновато в разложении партии, которое перекинулось на всю страну, было ее руководство, весь ее аппарат сверху донизу! Говорить с народом откровенно, объяснять реальную ситуацию, как когда-то делали настоящие большевики, хрущевские и брежневские чинуши теперь не желали. Для них это стало унизительным. Они ведь – номенклатура! Они – выше всех и всего! Они – партийные работники!
Именно эту партию, загнившую еще до войны, и разложившуюся преступными усилиями Хрущёва и бездействием Брежнева, следовало по-умному, без разрушительных революций, ликвидировать. Она давно, как заметил Сталин, сделалась тормозом для СССР. Но не могла партия сама себя высечь! Не могла сама себя ликвидировать! Самоубийство во имя жизни остальных, процветания всей страны – это оказалось выше сил переродившейся партии, как и любого другого паразита!
Глава 8
Что представлял собой типичный партийный работник брежневской поры? Судите сами.
Как-то сухой красивой осенью Алексей спешил на службу. Его внимание привлекли две чёрные «Волги», на полном ходу затормозившие рядом с центральным гастрономом. Машины удивили идеальным внешним видом и ровным лаковым блеском, будто с конвейера или с картинки.
Из них шумно высыпалась толпа важных персон в изящных костюмах. Впереди по-хозяйски шагал высокий крупный человек с депутатским значком Верховного Совета СССР.
«Боже мой! – удивился Алексей. – Это же Коновалов! Бессменный первый секретарь Калининградского обкома КПСС! Главный начальник оторванной от России области! Я его только на фото и видел!»
Ради интереса Алексей задержался у газетного киоска, якобы выбирая журнал. И до появления из гастронома важных лиц с удовольствием наблюдал, как два пацана лет пяти ловили свои отражения в отполированных колесных колпаках блестящих «Волг». Дети то наклоняли свои лица до уровня колпаков, то вставали перед ними на цыпочки, то приближались, то удалялись, раскачиваясь в разные стороны, чтобы изображения в кривых зеркалах становились смешнее. Наверное, это им удалось, и мальчишки задорно хохотали. Потом один из них с благоговением погладил большое блестящее зеркало машины, старясь заглянуть и в него.
Проинспектировав попутный гастроном, партийные мужи направились к машинам. Коновалов, уже готовый плюхнуться на переднее сиденье своей «Волги», заметил не успевшего отбежать мальчишку, и…
До Алексея донеслась столь отборная ругань, что поначалу он и не сообразил, что же такое происходит? Неужели это и есть Коновалов! Сколько презрения было в тех бранных словах, в том барском пренебрежительном жесте, отгоняющем ребёнка от машины…
Через несколько секунд Алексей пришел в себя. И с опозданием понял, что неистовая злость родилась в нем даже ранее, нежели пришло понимание сути этой сцены. Если бы просевшие от немалого веса «Волги» не рванули вперёд, как ни в чём не бывало, Алексей бросился бы, пожалуй, на выручку незаслуженно обиженным мальчуганам. Но машины укатили далеко, а детей на прежнем месте Алексей не обнаружил.
Как оплёванный он направился к своей части.
«Какое лицемерие! – удивлялся Алексей. – И эти чинушы, с брезгливостью относящиеся к нам и нашим детям, как сами говорят, в наших интересах, в интересах народа руководят страной! Это они-то – наши товарищи? Это вместе с ними и под их руководством мы строим общество равных и счастливых людей? И мой партийный билет такой же как у них… Разве возможно в одну упряжку запрячь осла и трепетную лань… И кто я с этим билетом? – вдруг усмехнулся Алексей. – Осёл или лань?»
Товарищам о том случае и, тем более, о собственных выводах, он, сам не зная почему, рассказывать не стал. Даже когда кто-то из них упомянул об этом, уже осведомлённый со стороны. Ведь свидетелей-то того безобразия оказалось много. Но сам с собой Алексей вспоминал Коновалова ещё многие годы. Особенно, когда смотрел по телику помпезные пленумы, съезды и прочие мероприятия, где павлинами перемещались рядом с народом такие же коноваловы – политработники, высокопоставленные коммунисты, доблестные руководители коммунистического строительства.
Не секрет, что Алексей и сам был коммунистом. И вокруг него служили родине такие же трудяги-офицеры с партийными билетами и тяжёлой судьбой, честно делающие своё трудное дело.
Членство в КПСС казалось совершенно правильным и не вызывало возражений. Партия обязана контролировать вооруженные силы. А они должны подчиняться партии и быть преданными ей. Потому почти все офицеры – члены партии. Беспартийных по вполне разумным соображениям не продвигают по службе. Для армии такой порядок представляется разумным.
Но на гражданке многое складывалось иначе.
Коммунистическая партия, в основе своей, считается рабочей, но рабочих в неё не затянешь. Они теперь делают лишь то, что выгодно непосредственно им и их семьям! Вступление же в партию рабочим ничего не даёт. Это – раз! Во-вторых, из-за взносов ещё и зарплата худеет на 3 %. А в-третьих, у всяких парторгов появляется право капать на мозги и всучивать «партийные задания», за которые беспартийные посылают без опаски, куда следует!
Но не все же, в самом деле, являются рабочими! Есть ИТР! Есть крестьяне, преподаватели, воспитатели, ученые, режиссёры, писатели, актеры, …
Особо выделяется так называемая интеллигенция! В сложившейся системе ей, дабы подняться по служебной лестнице хоть на одну ступеньку, требуется стать партийным.
Как будто, это правильно. В советской стране руководитель должен быть проводником политики партии! Следовательно, должен быть ее членом! Но именно интеллигенцию в партию пускают весьма выборочно!
С этого и начинаются странности, плохо согласующиеся с провозглашенным положением вещей в природе. Тех, кто в партию не хочет, то есть, рабочих, тянут в неё всякими уговорами, посулами или ухищрениями! А тех, кто стремится – не пускают! Хотя и их могут принять. В виде исключения, если они обеспечат – как угодно – вступление в партию вместе с собой еще трёх рабочих!
Зачем так директивно? Зачем против шерсти? Зачем против естественных тенденций?
А всё просто и логично! Партия коммунистов с некоторых пор лишь считается партией рабочих, а рабочих-то в ней – кот наплакал! И после 53-го года они вообще вступать в такую партию не хотят! Запомнив, как коммунисты-предатели убили Сталина, как они реабилитировали противников сталинского социализма, запомнив делишки хрущевых и маленковых, рабочие уже не стремились в партию, как это происходило в самые трудные периоды нашей истории. Вот нынешней ущербной партии и пришлось прибегать к искусственным приемам, чтобы демонстрировать свою дутую популярность, а через нее и свою «правоту». Лишь бы народ подольше не разобрался…
«Но если действовать так, – думал Алексей, – партия скоро распухнет от карьеристов, и проходимцев, а также людей, затянутых в неё принудительно. Какими же они окажутся коммунистами – и те, и другие? На баррикады они не годятся! В бой за свой народ, как настоящие коммунисты, эти уже не пойдут! Они запрячутся все в вонючих щелях! Они попутчики, как говорят, до первого милиционера!»
«Так или иначе, но сегодня партия стала иной, чем когда-то! Переродилась! – продолжал свои размышления Алексей. – Разве теперь она – боевой отряд? Когда-то всего тридцать тысяч настоящих большевиков совершили революцию, а теперь двадцать миллионов коммунистов не годны ни на что, если по большому счёту!»
Алексей, как любой армейский офицер, вечно проверяемый и перепроверяемый всякими инспекциями, да и сам озабоченный повышением боевой готовности, уровня подготовки своей собственной и личного состава, безотказностью техники и прочими важными делами, политработников не уважал. Среди них за свою службу он встретил лишь одного, майора Шиманского, который собственными делами оправдывал звание политработника. Этого человека было за что уважать. Он действительно работал! Но его «съели» свои же! Чтобы не выделялся! Чтобы не контрастировал с остальными!
Поскольку остальные являлись обычными бездельниками. Если они от усердия вообще не отрывали зада от своих бумаг, то и это никакой пользы армии не приносило. Добросовестно просиживая штаны, они всё равно оставались бездельниками. Ведь воспитательной работой не занимались! По крайней мере, никакого эффекта от их работы в подразделениях, частях и выше не наблюдалось!
Они до того ожирели телом и душой, что уверились, будто политработникам можно вообще не разбираться в том, чем занимаются подчиненные им люди! Лишь в авиации политработники обязаны летать наравне с остальными. Уж они-то знали суть работы своих подчиненных, а, следовательно, лучше понимали их жизнь и их самих. Совершенно необходимое условие для организации воспитательной работы. Необходимое, но недостаточное!
Зато в артиллерийских и ракетных частях политработников вполне устраивало, что они считаются заместителями командиров, то есть, начальниками над всеми, хотя ничего не смыслят в их деле. А то, кем их считают подчиненные, знающие и умеющие больше их, для политработников не столь и важно! «Была бы должность, а уважение приложится!»
«Современные политработники – считал Алексей, – это совсем не те комиссары, которые когда-то заражали всех своей коммунистической идейностью и убежденностью! Которые поднимали людей на смерть во имя великой идеи и сами шли впереди, и смерть презирали! А что говорить о нынешних партийных функционерах в современной мирной жизни? Эти – вообще, лишь ловцы привилегий! Разжирели! Забронзовели!»
Как-то во время затишья на тактических учениях, находясь среди близких товарищей, Алексей проявил невыдержанность. Вмешался в чужой разговор со своим мнением:
– А мне кажется, будто тот же Брежнев, как Генеральный секретарь, работает ничуть не больше нас с вами! Ответственность на нём, конечно, большая. Дела у него – государственные! А рабочий день – не больше нашего! Даже меньше. Уж, по крайней мере, не десять-двенадцать часов, как у нас! И в суточные наряды по пять раз в месяц он не заступает. А сутки отстоять в наряде, как ни крути, это не восемь, а двадцать четыре часа! То есть, еще два полных рабочих дня в одном военном! Глядишь, за пять нарядов – двадцать рабочих дней в месяце прибавилось! И их нам никто не оплачивает! Так что, если по справедливости, наш рабочий день ещё часа на четыре должен увеличиться! Заметьте, я огромную переработку за всякие учения не считаю! И всё равно, сколько на круг выходит? Пятнадцать или больше? Что это значит? А то, что нас выжимают, как при самом махровом капитализме! То есть, офицер ежедневно вкалывает по две смены! И при этом нас упрекают, будто бы за огромные зарплаты!
– Не все офицеры, как мы напрягаются! – ухмыльнулся друг Пашка. – Кое-кто погоны носит как у нас, а жизнь у него, как на курорте!
– А всё равно! Пусть хоть месячишко попробуют те, кто завидует нашей зарплате! – подхватили товарищи! – Но насчет Генсека ты, Леха, загнул! Он-то, Генсек, – и, говоришь, мало работает? На нём же буквально всё висит! Вся страна! Потому, желает он или нет, а работать подолгу ему приходится!
