Александр Иванович Вовк
Тепло лютых холодов
Глава 17
В Шяуляе остановились возле красивого гастронома, чтобы купить хоть какие-то подарки семьям.
В прибалтийских республиках Алексей всегда предпочитал самообслуживание, где никто не поглядывал на него со скрытой иронией. Но здесь оказалось много отделов – бакалея, кондитерский, мясной и прочие – и, соответственно, много продавцов и целый ряд касс. Все – абсолютные чистюли! Все в аккуратненьких кружевных передничках ослепительной белизны. У всех доброжелательные улыбки не сходят с лица. Поражал и ассортимент товаров, чистота всюду и образцовый порядок. Покупателей оказалось удивительно мало, почти никого. Возможно, из-за мороза.
Алексей купил целый батон соблазнительно пахнувшей языковой колбасы, о которой когда-то слышал от матери, но в глаза не видел. На пару к головке фирменного литовского сыра «Ромбинас», купленного ещё по дороге в Ригу, взял и другой прославленный литовский сыр «Лилипутас» – шарообразный, как артиллерийское ядро, – а также соблазнительное на вид печенье в ярких глянцевых пачках. Уже на выходе, понимая, что с такими деньгами, какие остались у него, здесь делать больше нечего, разве что любоваться витринами, Алексей обнаружил прямо-таки гигантские апельсины. Для жены и сына Васютки они могли стать самым приятным подарком. Потому Алексей поглядел на ценник, кое-что прикинул и попросил приветливую продавщицу взвесить ему четыре самых крупных оранжевых шара.
– Эти? – уточнила милая девушка. – Грейпфруты? – Алексей подтвердил кивком, и продавщица захлопотала, упаковав шары в тонкую сеточку. – Пожалуйста, пожалуйста!
Алексей дождался Величко, который тоже побросал что-то в свой портфель и теперь присматривался к огромному и аппетитному балыку.
– Вот, не знаю, сколько взять? – вслух соображал Величко. – Ты, Лёха, себе возьмёшь?
– Я не дочь миллионера! Я свои возможности исчерпал. Теперь на тебя с завистью гляжу! – ответил Алексей.
– Лёха! Я же твой червонец видел – не жмись! Но если нужны деньги … У меня ещё есть! Я могу…
– Спасибо, Гена! Сейчас я не выдержу, чтобы не занять у тебя, а потом не выдержу до зарплаты! Уж лучше теперь себя сдержать! – усмехнулся Алексей.
– Ну, сам думай, как тебе лучше! – и Величко обратился к миловидной продавщице. – Красавица! А найдётся рыбинка чуток поменьше, но целиком? Чтобы не резать! Вы бы отловили мне пару штучек! – не изменяя себе, Величко попытался даже здесь установить контакт с красивой девушкой.
– Да, да! Я сейчас будем посмотреть! – с сильным акцентом и приятной улыбкой отозвалась она.
А Алексей подтолкнул товарища в бок и тихо предостерёг:
– Гена! Она не замужем! Её жалеть пока рано! Поторопись, дружище, к выходу!
В портфель всё не поместилось ни у Алексея, ни у Величко. Пришлось возвращаться к машинам с множеством свёртков. Уже втискиваясь в свой Уазик, Алексей услышал весёлый голос Величко, который трудно было не услышать даже в десяти метрах от него:
– Ты, дорогой мой, даже не принюхивайся! Это подарки жене и детям. А тебе, ты уж прости, Дед Мороз что-нибудь принесёт! У него на подарки деньги для всех найдутся!
Потом был Таураге. С Шяуляем сей крохотный городишко, конечно, не сравнится, но издалека тоже показался интересным. Останавливаться не стали.
До реки Неман едва дотянули. Все топливные стрелки улеглись на нули! На дальнем берегу виднелась почти родная Калининградская область и ее форпост – город Советск.
В нём Алексей до сих пор бывал лишь ночью – проездом в колонне, как и положено ракетчикам. Но кое-что интересное о Тильзите Алексей уже знал. В частности, о знаменитом Тильзитском мире, подписанным, кажется, в 1807 году французским Наполеоном и российским самодержцем Александром Первым. История того мирного договора исходит именно отсюда – из прусского Тильзита.
И сразу хорошая память услужливо подсказала Алексею, чему он когда-то удивлялся.
Историки уверяют, будто тот мир был выгоден не только Наполеону, но и самой России. Якобы он принес уважение и благодарность от мятежной Европы, в которой благодаря сему договору установился, наконец, долгожданный мир!
Вот это-то, как раз, и странно! Дело в том, что предложению Наполеона о мире предшествовал совершенно унизительный разгром русских войск при Фридланде. Тогда, благодаря бездействию нерешительного Кутузова, положение русской армии оказалось столь плачевным, что Наполеон мог ее уничтожить, не оставив ни следа, ни памяти.
Но Наполеон показал себя хитрым политиком, предложив Александру Первому не унизительную капитуляцию, а незаслуженный и даже почетный мир, лишь бы в лице насмерть перепуганной России заполучить союзника против Англии, лютого и давнего врага Франции.
Ход Наполеона оказался не только беспроигрышным, но и прекрасным! Правда, лишь для Франции!
Всё это и для России было бы вполне разумно, если бы не некоторые обстоятельства! Например! Англия и Пруссия к тому времени были союзниками России. Все вместе воевали против наполеоновской Франции! Но как только «великая» Россия оказалась разгромленной, она позорно переметнулась к Наполеону, сделав рокировку между союзниками и врагами! Да ещё своему прежнему союзнику, Англии, нанесла мощный экономический удар, разорвав с ней по требованию Наполеона торговые связи. А потом и своим врагом объявила, и согласилась участвовать в континентальной блокаде Англии.
Разве это – не подлое предательство? Но советские историки почему-то оправдывают русского императора, как родного! Прямо-таки по принципу: «Пусть он и сукин сын, но наш сукин сын!» Потому банальную измену для внутреннего употребления перелицевали в «подлинное искусство дипломатии»!
Только очень странное это искусство! Очень странная дипломатия! Лишиться собственной армии из-за трусости Кутузова как командующего, потом предать своих союзников, перейти на сторону бывшего врага!
Замечательная трансформация событий, товарищи историки, кем-то заказанная! Или вы действительно считаете, будто, стоит назвать черное белым, и оно и впрямь перекрасится?
Впрочем, кажется перекрасить можно всё! Ведь столь многие людишки бездумно ловятся на подобную наживку, даже не удивляясь тому, что предательство в устах наших ловких историков стало называться искусством дипломатии! Видимо, такие указания получили наши историки – не знаю, от кого!
Вот таким странным образом между Францией и Россией был подписан «почетный» Тильзитский мир и заключён союз с таким же названием! Между прочим, по его условиям бывшие враги обязались поддерживать друг друга в любой войне, независимо от ее целей и характера. В связи с этим сразу вспоминается другая дата – уже 1812 год, другая война с тем самым союзником!
Но и на том прелести Тильзитского мира не закончились! Ещё интереснее сложились отношения России с другим бывшим союзником, с Пруссией.
Россия и Пруссию предала, согласившись с требованиями Наполеона. А он настаивал, будто «Пруссия – подлая нация, которой руководит подлый монарх, а в его подчинении – подлая армия». Потому Наполеон желал, чтобы Пруссия навсегда исчезла с карты Европы. То есть, исчезла, прежде всего, как конкурент Франции, как конкурент Наполеону!
Но, как нас убеждают наши замечательные историки, Александр Первый сумел несколько смягчить ужасную участь Пруссии.
Ай! Ай! Ай! Какой умница! Потому Пруссия с карты Европы не исчезла, но лишилась пространных Польских земель! А на них поспешно образовалось некое Варшавское Герцогство, ставшее услужливым сателлитом Франции. Ведь прекрасно задумано!
По всему видать: Наполеон уверенно двигался к своей цели – к завоеванию всего мира.
– Но бог с ней, с историей! – подумал Алексей, мгновенно вспомнив всё это. Он всегда считал, что та история, которая является общедоступной, которая преподается в школах и вузах, состоит из одних лишь мифов и сказок. Они едва ли соответствуют давней действительности. А еще в той истории можно обнаружить весьма странные комментарии и оценки. Они зачем-то эффективно разрушают представления о нормах чести и морали.
– Вот и мост через Неман – он воистину прекрасен! Надо всё рассмотреть и запомнить! – переключился Алексей.
Этот мост, переброшенный через внушительный Неман, с первого взгляда поразил воображение Алексея. «Прямо-таки удивительное архитектурно-инженерное сооружение! И вряд ли его можно с чем-то сравнить».
Возможно, Алексей, думая так, по большому счету и ошибался, но ему до сей поры не приходилось видеть моста не то чтобы более могучего, но более оригинального и величественного.
– Ох, уж эти немцы! – восхитился Алексей вслух.
Разумеется, если бы город Советск изначально имел советскую историю, то и этот мост был бы построен исключительно по-советски. То есть, функционально, рационально, прочно, долговечно! Но никакой красоты и изящества, связанного с дорогостоящими излишествами, конечно же, здесь и быть не могло.
Но мост-то построили немцы! И имя он получил громкое – Королевы Луизы. Понятное дело, столь высокое имя задавало и очень высокий статус самого моста, потому он и стал подлинным чудом архитектуры.
Хотя ни Алексей, ни его соотечественники не могли видеть этот мост во всей его прежней красе, каким он виделся всем изначально, он, разрушенный, много раз перестроенный и недостроенный, и теперь был очень красив.
Когда-то пролёты его проезжей части, опирающиеся на могучие быки, сложенные из белого камня, держали ажурные стальные арки, высоко подпертые множеством таких же ажурных металлических столбов. Арки и столбы создавали великолепное обрамление всей дороги, ведущей через Неман. А почти у берега, буквально из реки тянулись вверх две симметричные башни с каскадами затейливых балкончиков и шпилей. Башни соединялись великолепной каменной аркой, монументально нависшей над дорогой. Архитектурно эта арка стала огромными центральными воротами, закрывающимися при необходимости. А с обеих сторон к воротам прижались внушительные каменные калитки для прохода пеших людей. В средней части в арку симметрично вписался рельефный королевский вензель. Здорово получилось!
Чуть дальше на могучих каменных быках вытянулись вверх две симметричные башни ростом ниже главных. Множество окошек и балкончиков позволяет таможенникам осматривать любой транспорт, въезжающий на мост.
Архитектура даже этих второстепенных башен Алексея заворожила.
– Такое чудо словами не опишешь! – заключил он для себя. – На такое произведение инженерного искусства можно лишь смотреть, но всё равно не насмотришься! Жаль, конечно, что Величко едет в своём Зиле, и по свежим следам с ним свои впечатления не обсудить! А когда проедем, останется уповать лишь на память. А если он не обратил внимание? Жаль…
В Советске потратили целый час в танковом полку местной дивизии, благо не напрасно. По открытому листу залили сто двадцать литров на двоих. Теперь доедем!
Пока заправлялись, Величко в сторонке проронил, будто невзначай, будто говорил в сторону, будто не для Алексея:
– Мы за эту поездку столько бензина сожгли, что никакой зарплаты не хватило бы, чтобы самим расплатиться! Представляешь? И всё льём и льём! Всё жжём и жжём!
Алексей понял, в чей огород камешек. Не смолчал:
– Всё убытки подсчитываешь? Я даже догадался, на что намекаешь. Вот, мол, где настоящие паразиты! Не какие-то спортсмены, а мы с тобой! Да и все прочие вояки! Одного бензина море переводят! А представь себе, сколько его требуется целому полку? А дивизии? А армии? Там – вообще железнодорожные составы топливо подвозят! И ведь не только бензин армия переводит… Разве не так? Вот ты и думаешь, какое я имею право, если сам сижу на шее у народа, тех поганых спортсменов позорить? Не лучше ль на себя, кума оборотиться… Разве я тебя неверно понял, Гена?
– Мы бензин на дело жжем! – ушел от конфликта Величко. – Мы народ защищаем! Даём ему возможность работать и отдыхать! По крайней мере, так считается! Потому мы с тобой, Лёха – не паразиты, не дармоеды! Хотя многим в мирное время именно так и кажется!
– Скажешь, они не правы? Они ничего не понимают? Особенно, если учесть моё турне по всей Прибалтике! Искал то, что кто-то давно выбросил. А мы с тобой отыскали это нечто, да и бросили его на полдороге как ненужное барахло, израсходовав массу средств! А теперь еще и возвращаться придётся за тем барахлом. Опять триста км туда, опять триста обратно! Такая поездочка за подарками нашим жёнам казне обошлась в столь огромные деньжищи, что мне стыдно становится! Только и осталось убеждать себя, что выполнял чей-то приказ! Мол, я – не я, и лошадь не моя!
– Да, ладно тебе! Нашёл повод убиваться! – остановил его Величко, направляясь к своей машине. – В себе копаться, что в дерьме – всё без разницы! Поехали-ка домой поскорее… Наши, смотри, уже заправились! А в Большаково остановимся возле магазина…
– Что тебе там понадобилось? – удивился Алексей.
– Увидишь! Там много хорошего увидишь…
На сто первом км трассы Советск-Калининград Алексей издалека заметил справа большую площадку, тщательно очищенную от снега. На ней располагался памятник советским разведчикам Великой отечественной войны. Алексей уже знал об этом мемориале. Знал, что его открыли всего пару лет назад. Поздновато, конечно! Но всё же увековечили славу рядовых советских героев, обменивавших в тылу врага свои жизни на общую победу! Побывать там у Алексея пока не получалось. И теперь он не удержался.
Остановились все. И по команде Величко высыпали из машины, рассчитывая на коротенький привал для разминки. Однако рассмотрели бетонно-металлическую композицию из трех раскрытых парашютов и, сообразив, куда попали, прекратили шумное завоевание пространства.
У Алексея защипало глаза, когда по небольшой аллее приблизились к парашютам и на гранитной мемориальной доске прочитали: «Разведчикам спецгрупп 1-го Прибалтийского, 2-го и 3-го Белорусского фронтов».
И далее: «С июля 1944 г. по февраль 1945 г. на территории Восточной Пруссии действовали спецразведгруппы «Джек», «Максим», и др., добывавшие разведданные для подготовки крупнейшей военной операции Великой Отечественной войны по ликвидации восточно-прусской группировки фашистских войск».
И всё! Но Алексей знал больше этого и посчитал нужным рассказать всем:
– Они все погибли. И таких групп в этих местах десантировались десятки. Каждая должна была по-своему ослабить врага перед наступлением наших войск. Только не надо думать, будто эти ребята вашего возраста были настоящими разведчиками, всё умели, всё могли… Большинство из них погибли, даже не приступая к основной работе… Ещё в воздухе. Ведь здесь – исконная немецкая территория! Хорошо укрепленная. И всюду небольшие города, деревни, хутора, поля, всюду немцы. К этому времени они уже остро ненавидели Гитлера, который привел Германию к гибели, но еще больше ненавидели и боялись Красную Армию, лишавшую их, как они считали, родины. Потому внимательно следили за высадкой парашютистов и докладывали в комендатуры. Любого неместного мужчину сразу отправляли в концлагерь. Все немецкие жители были вооружены. Всюду устраивались засады, особенно на дорогах, на окраинах населенных пунктов и в лесах. Везде проверяли документы, вещи, сумки. Полиция, городская и сельская стража, бургомистры, коменданты… Лишь малая часть наших разведчиков успевала выполнить своё задание.
Все молчали, не считая возможным что-то говорить.
– Вот так-то, дорогие мои товарищи! – обратился к солдатам Величко. – Родись вы чуть раньше, и оказались бы в одной из этих групп… И я с вами! Они ведь все знали, что никому не спастись! Но знали, что, погибая, спасут сотни и тысячи незнакомых бойцов, которые скоро пойдут освобождать от фашизма эту землю. Таковы арифметика войны! Но возле военных памятников я всегда спрашиваю себя: «Я бы так смог? Я бы не струсил, зная, что обязательно погибну?» – закончил Величко.
Все опять молчали, обдумывая эти слова и примеряя их на себя. А кто-то из солдат подвёл итог:
– На этой земле, куда ни ступи, памятники героям нужно ставить! А мы живём, мы ходим по ней, мы свыклись… А они за нас умирали…
Тогда и Алексей сказал своё:
– Всё, ребята! Поклонитесь героям ещё раз! Вечная им слава! А теперь – в путь! Нас тоже ждут великие дела!
Остановившись в посёлке Большаково, Величко уверенно направился в перекошенный одноэтажный магазин – оштукатуренную когда-то халупу, увлекая за собой Алексея:
– Вот, капитан, где надо учиться родину любить! Здесь, между прочим, совсем рядом, расположены наши братья по крови, стратеги! Не оглядывайся! Ты их не увидишь, поскольку они в своих норах сидят! Они лишь по ночам наружу и выходят. Представляешь лирику всей их жизни? До самой пенсии! А теперь погляди на полки этого магазина. Иногда они его посещают! Это тебе не Шяуляй, Лёха! Это не Рига! А ты недавно всех честных вояк паразитами обозвал! Я же тебе одно скажу: «Паразиты не мучаются, как наши ракетчики! Паразиты живут! Это мы, вояки, рождены мучиться, мучиться, а потом ещё и пропасть где-то без вести! Или погибнуть не за понюшку табака! Нет, Лёха! Нас паразитами считать нельзя, если, конечно, судить по совести!»
В пустом магазине пряный запах селёдочного рассола ударил в нос, перебивая прочие ароматы. Продавщица в засаленном и заштопанном на животе синем халате с большими накладными карманами поинтересовалась:
– Вам чё, касатики? Водочки? Это мы сейчас… И селёдочки? Только сразу предупреждаю: хлеб у меня несвежий! Ни вчера, ни сегодня не завозили… Морозы проклятые!
– А лампочки у вас есть? – спросил Алексей.
– Только синие остались… Ими хорошо уши прогревать, если болят… Возьмёте? Штук пять осталось…
– У нас столько ушей не наберётся! – ответил Алексей и буквально поволок Величко к выходу. – Я понял, зачем ты меня сюда затащил! Для демонстрации контраста! Будто я тебе возражал! Я ведь тоже не с Марса! И даже не из Риги! – с некоторой обидой произнёс Алексей. Потом он помолчал и уже со смехом закричал, обрывая прежний разговор и бросаясь к своей машине. – Но домой я всё-таки хочу! По коням, Гена! По ухабам! Но всё-таки домой!
– Разумеется! – усмехнулся Величко. – Конь почуял дом! И сразу понесло, будто скипидару под хвост плеснули!
Глава 18
Около восемнадцати, когда уличные фонари укутались ареолами мерцающих снежинок, оба автомобиля въехали в часть. Алексей метнулся к телефону и доложил о прибытии командиру дивизиона. Но тот, как показалось Алексею, не слишком обрадовался:
– А… Вернулся… Наконец-то! И где наша драгоценная? … Как, оставил? … Да ты что? Где это? … Под Ригой? Я что-то не понимаю! Ты в своём уме? Тебя зачем посылали? Ладно, давай-ка сюда… Телефон не тот инструмент, чтобы тебя поздравлять…
Настроение Алексея испортилось. События по прибытию стали развиваться худшим образом. Из победителя, который буквально вырвал ту поганую станцию из небытия, он превратился в человека, якобы всё и вся провалившего.
«Большие дела чужими руками легко делать! Всё простым и приятным представляется!» – с обидой подумал Алексей.
Зато дежурный по части едва не бросился обниматься:
– Наконец-то прибыли, столичные гуляки! – с нескрываемой иронией пропел он. – А то меня комбриг всё дежурство и в хвост, и в гриву! И начальник штаба туда же! Будто это я вас где-то заховал! Надеюсь, всё обошлось без происшествий? Тогда я так и доложу комбригу? Камень с его души упадёт… Не дай бог, мне на голову! Я уж думал, мне не смениться сегодня, раз вы не явитесь! Но если без происшествий, то где же вас носило? Точно, всё в порядке? Ничего не скрываете?
– Не тараторь! Сказал же тебе – без происшествий! – устало подтвердил Алексей. – Люди целы! Оружие на месте! Автомобили, как новые! Все нападения врага отбиты! Что ещё тебе?
– Какого врага? – не среагировал на шутку дежурный.
– До зубов вооруженного! И классового! И националистического! И климатического, если хочешь! – вполне серьезно вставил Величко, перехватив инициативу у Алексея. – И скажи мне по секрету, служивый ты наш, тебе не надоело хороших людей допрашивать? Дисциплину мы не хулиганим! Всю дорогу к тебе спешили – от завтрака до самого КПП! Гони нас скорее по домам! Ведь там давно процветает махровая командировочная безотцовщина!
Алексей попросил Иварса освободить вещевой мешок и одолжить его на день-два. Сложил в мешок все подарки, молча посидел минуту, что-то переваривая:
– Мы дальше так поступим, Иварс… Отнеси-ка этот мешок, портфель и стульчик ко мне в батарею! Оставь всё в канцелярии, а сам дуй на заправку, потом отряхни машину от наледи, как получится, и загоняй ее в бокс. Когда сделаешь – мне доложишь. А я – к командиру дивизиона… Там другие подарки нужно получить!
– Не волнуйтесь, товарищ капитан! Обойдется! – проявил Иварс большую проницательность, нежели следовало. – Главное-то, мы с вами сделали – машину отыскали!
Алексей усмехнулся:
– То, что вчера казалось главным, сегодня, когда дело сделано, становится никому ненужной историей! А тебе, Иварс, от меня за всю командировку – спасибо. Ты свою работу выполнил безукоризненно. Скажу твоему комбату, чтобы поощрил тебя. А теперь – вперёд!
Командир дивизиона встретил Алексея спокойно. «Уже перегорело! – решил Алексей. – Хорошо, что самое плохое я ему доложил по телефону! Так сказать, подготовил!»
– Почему машину бросил? – принялся наступать Кривцов, не протянув Алексею руки. – Ты получил приказ доставить радиостанцию в часть, а ты ее бросил за триста верст отсюда! Что скажешь?
Алексей понял, что придётся оправдываться, а это у него всегда получалось плохо.
– Так сложились обстоятельства! – начал Алексей. – Разве вам лучше было бы узнать о семи трупах?
– О каких трупах? Ты что несёшь? Что за обстоятельства? Комбригу уже докладывал? – струхнул Кривцов, соображая что-то по-своему.
– Вы – первый! И трупов нет! Могли быть, конечно! Но – нет!
От этих слов Кривцов несколько остыл. Понял, что самое страшное не случилось.
– Ладно! Не крути! Рассказывай, что там было и как, а то мне сейчас комбригу докладывать…
– Ситуация такова! Минус тридцать пять! Из-за снежных завалов на трассе тысячи машин оказались в капкане. Там говорили, километров на двадцать растянулись: ни вперёд, ни назад! Двигатели глушить нельзя – разморозятся. Бензин у многих быстро закончился. Люди паникуют. В легковушках женщины и дети коченеют. И продолжалось такое почти сутки. Мы спаслись за счет выносной станции питания из радиостанции Величко. Да местные жители слегка помогли. Но бензина для движения осталось мало. До дома никак бы не дотянули. Потому я решил заночевать на месте! В Советске заправились. Машину оставил под присмотром местных жителей. Теперь надо съездить туда на грузовике и притянуть станцию в часть. Она не на ходу. Разукомплектована. К тому же ее сильно тянет вправо. Люди наши все в порядке. Техника цела. У Величко для охраны был пистолет и три автомата – всё оружие и боеприпасы по приезду сданы. Автомобили заправлены и поставлены в боксы. Фляжку со спиртом едва сохранил… Всегда с собой в портфеле носил – давно бы украли, как сухие пайки, если бы кто узнал. Но возвращаю ее в сохранности! Вот и всё!
– Ладно! С Величко я сам разберусь… А ты, надо признать, – молодец! Действовал по обстановке… Можно сказать, в сложных нестандартных условиях… Не зря я на тебя рассчитывал. Жаль, конечно, что не удалось притянуть станцию, да что уж теперь! Стихия! – произнёс Кривцов миролюбиво, пряча фляжку со спиртом в сейф. – Съездишь завтра, притянешь ее сюда… Сейчас с Курасовым будем решать, на чём и с кем поедешь! Устал, конечно?
– Есть немного, товарищ подполковник! Разрешите на вашем Уазике домой кое-что громоздкое отвезти? Туда и обратно?
– Так ты еще и по магазинам успел? А говоришь, мороз жить не давал!
– Сыну стульчик в «Детском мире» по пути купил! Без подарков ведь нельзя!
– Это верно! Дети всегда подарков ждут! Их надежды обманывать нельзя! Давай, бери мою машину и отдыхай! А с утра ко мне, как штык! – Кривцов протянул на прощание Алексею руку. – Отдыхай! А я пошёл успокаивать комбрига… Если бы один ты был его головной болью…
«Боже мой! – соображал Алексей по дороге домой, начиная дрожать от пугающих предчувствий. – Хоть бы дома всё оказалось в порядке! Как же я соскучился, мои родные! Когда вы рядом, почему-то столь остро не чувствую, как вы мне дороги, но стоит уехать – изнываю от тревоги и …»
Алексей всегда избегал слова «любовь». «Слишком оно затасканное! Пусть останется для девочек и сказочек!» Но сейчас он чувствовал в себе нечто такое, от чего сосало под ложечкой, от чего начинало знобить… Он всё эти дни сильно тосковал по жене. Особенно, по ней, не по детям, но не сознавался даже себе, дабы не раскисать.
«А теперь – можно! Только бы всё было хорошо!» – думал Алексей, поочерёдно подтаскивая к двери тяжелый вещмешок, портфель и стульчик на длиннющих ножках – всё в руках не умещалось.
Наконец он повернул ключ в замке и оказался в квартире. Осторожно, чтобы никого не разбудить, если спят, сбросил на пол опостылевшую измятую шинель, стянул сапоги, китель и тихо-тихо приоткрыл дверь в комнатку. В щель увидел уснувшую непроизвольно жену, склонившуюся с бутылочкой над кроваткой Ваньки, и старшего сына Ваську, прямо на холодном полу слюнявившего цветной карандаш и что-то рисовавшего в большом альбоме.
– Сын-о-о-к! – совсем тихо позвал Алексей.
Сын встрепенулся, повернул голову и засиял улыбкой, видя, как отец просит его не шуметь, приложив палец ко рту. Василёк на цыпочках приблизился к Алексею, подпрыгнул к нему, склонившемуся навстречу, повис на шее отца, крепко его обнимая!
– Папуля! Ну, почему ты так долго выполнял свой приказ? Мама без тебя всегда плакала… А Ванька плохо ест и спит… И температура у него…
Алексей высоко поднял бесконечно дорогого человечка и потер его небритой щекой. Васютка отстранился и пригрозил в ответ:
– Если будешь колоться, я укушу тебя за ухо!
– Я так по тебе соскучился, сынок, потому и колюсь… Я привёз тебе коллекционный «Москвич». И еще кое-что?
– Что привёз? – не удержался на шепоте Васёк, чем сразу разбудил маму.
Она встрепенулась, спросонок взглянула на мужа и опять опустила голову на деревянную перекладину кроватки, досыпая. Потом снова взглянула на Алексея, встряхнула головой, потерла ладонями виски и вдруг расплакалась.
Алексей кинулся к жене, обнял за плечи, поскольку она уткнулась лицом в маленькую Ванькину подушку и отворачивалась от мужа, целовал ее, куда придется, успокаивал, но ничего не получалось. Слезы очень скоро превратились в тяжелые рыдания…
– Как ты мог? Как ты… Как мог? Как ты… – рыдала она. – Самое трудное время… Ванюшка заболел… Васютка следом… У обоих высокая температура… Я в аптеку не могу отойти! Молока нет! А ты! Тепло быстро выдувает… Ну, почему ты не отпросился? Почему ты нас оставил…
Наконец Людмила, всхлипывая, поднялась, обвила шею мужа руками, потом отстранилась от него и принялась колотить своими кулачками. Она всё еще не могла успокоиться:
– Нельзя же так! Детки с температурой! Высокой! Я туда, сюда… Телефона нет; врача не вызвать! Ничего нет… Не успеваю! Еще эта печка… Как пыхнула – всё вокруг в саже. А мне и убраться некогда – от детей не отойти! Газа так и нет! Не горит, хотя пахнет! Я на утюге или за печкой Ванюшке кашку грею. На воде варю, молока нет, а он всё понимает, бутылочку отбрасывает… Ужас! Диатез! Даже не знаю, как тебя дождалась! Разве так можно? Хлеба тоже нет! Кто такое выдержит?
– Всё, всё, мои хорошие! Теперь всё наладим! Поглядите, что я вам привёз?
Алексей извлёк из вещмешка маленькие головки сыров необычной формы, колбасу, грейпфруты:
– Во, какие апельсинищи! Прямо-таки четыре солнца! Теперь быстро наступит потепление! Может, даже весна!
– Хорошо бы! – мечтательно протянула Людмила.
В кроватке закряхтел Ванюшка. Как всегда он сначала скинул с себя одеяльце, потом молча выдал струю сквозь кроватную решетку, а затем принялся почесывать голый животик и вертеть головой на голоса. Васенька сразу помчался за тряпкой – знает свои обязанности! А Алексей выхватил сына из кроватки, укутал в одеяльце, зацеловал в шейку. Ванюшка вырывался, отталкивался от отца и смеялся. Заулыбалась, наконец, и Людмила, помогая Васильку вытирать пол.
– Будем пировать! – провозгласила она. – Вон, детки, сколько папка нам вкусностей привёз! А это что? – обратила, наконец, внимание Людмила на деревянное сооружение у печи. – Прямо трон настоящий! Когда же мы его испытаем? Ведь Ванюшке даже в кроватке сидеть ещё рано!
– Так мы подождём! Нам спешить некуда! – успокоил Алексей.
Потом супруги, уложив детей спать, долго сидели у горячей кафельной печи, как некогда в этой квартире сидели, пожалуй, другие ее хозяева – немцы. Между разговорами супруги очищали грейпфрут и удивлялись, почему этот апельсин, хоть и огромный, стало быть, вполне спелый, но столь горький. Алексей веселил жену рассказами об увиденном в долгом своём путешествии.
– Представляешь, чтобы случилось с той литовской семьёй, если бы Величко их не отогрел? – не успокаивался Алексей. – Даже в дрожь бросает! Совсем маленькие дети, молодая женщина беременная… А если бы им не повезло? Если бы рядом не оказалась наша военная техника? Не оказалось Величко? И сколько в той пробке еще таких же или более страшных историй случилось? Мы и не знаем! Понимаешь, как на этом примере становится заметно, что народ способен выжить только так! Объединившись! Если люди всегда друг другу на помощь приходят! Если каждый не отсиживается, мол, лишь бы меня не коснулось… А как нам помогли те литовцы? Даже не понять, что их подтолкнуло? А ведь абсолютное бескорыстие! Самоотверженность, можно сказать… Оказалось, именно лютый мороз и самые настоящие опасности обнажили то человеческое тепло, о котором все так тоскуют в последнее время… Многие теперь не верят, что оно в людях сохранилось! А ведь оно есть! Есть! Наряду с черствостью, бесчестием, подлостью и гадливостью… Стало быть, есть еще у народа порох в пороховницах! А ты как считаешь, Людок?
– Если убрать перегородки и белые перепонки, то очень даже хороший получается апельсинчик, сочный и сладкий! – вдруг догадалась и оттого обрадовалась Людмила, удивив Алексея странной своей рассеянностью. Будто и не слушала его.
– Вот и хорошо! – согласился Алексей, неохотно уходя от часто будоражившей его темы, которая теперь пополнилась новыми фактами. – А я уж думал, будто привёз вам какой-то силос! Но в Литве им торговали не для того же, чтобы меня обмануть! Хотя и поглядывали, словно на пришлого бабуина. Помнишь, когда-то нас Пироговы возили на свой юбилей в «Тюльпе»? И литовские, и латышские продавцы всюду вели себя безукоризненно. Даже намёков никаких! Вот и теперь… Мороз трещал, но люди попадались теплые, человечные, хорошо воспитанные… Мне всё там понравилось. Особенно, звучание органа в Домском соборе – я уже тебе рассказывал. Вот ведь, так меня проняло, что всякий раз волнуюсь, когда вспоминаю. Этот трубный звук воздействует на меня так, да и на всех, наверное, что хочется рвать и метать! Рвать и метать! Что-то внутри холодеет, немеет и переворачивается. Непроизвольно сжимаешься весь – не пошевелиться. До сих пор не понимаю, что со мной было от той музыки… Но когда-нибудь мы с тобой съездим в Ригу, чтобы и ты орган послушала!
