Александр Дурасов
Чужой для всех. Книга 3
Генерал Стронг залился краской, вытянулся, соображая, что ответить главкому на обвинение.
– Айк, – вступил в разговор начальник штаба генерал Смит. – Это наша общая вина, а не только генерала Стронга. Внезапное контрнаступление бошей сыграло с нами злую шутку. Мы предвидели его возможность, но не предприняли должных оборонительных мер. День-два, и общая картина будет ясной. Американскую разведку нельзя признать непогрешимой, тем более нельзя сказать этого об американском командовании. Брэдли срочно выехал в свой штаб. Думаю, совместно с начальником разведки группы бригадным генералом Зибертом он разберется в обстановке и доложит. Штаб Ходжеса, видимо, спешно передислоцируется и скоро должен выйти на связь. Кроме того, мы отправили туда 7-ю бронетанковую дивизию на помощь. Я рекомендую пока не искать виновных в просчетах. Предлагаю остановить подготовку общего наступления и сконцентрироваться на Арденнах. Вот наша главная задача.
– Хорошо, – буркнул недовольно Айк. – Время для принятия решения есть. Генерал Уайтли, – Эйзенхауер обратил свой взор на молчавшего начальника оперативного отдела ВШСЭС, который внимательно разглядывал новые данные, нанесенные на карту. Четырнадцать немецких дивизий, из них семь танковых, выявленные в ходе боевых действий, угрожающе продвигались вперед. – Что вы скажете?
Уайтли, не отрываясь от карты, после краткого раздумья плотно закрыл указательным пальцем маленький бельгийский город Бастонь.
– Вот ключ к основному сражению! – воскликнул он и глянул в сторону Айка. Видя, что генералитет обратил на него должное внимание, британец продолжил доклад: – В чьих руках перекресток дорог, тот и победитель. Бастонь окружают на редкость ровные для гористых Арденн поля. Местность имеет разветвленную дорожную сеть. Она крайне важна для немцев, чтобы преодолеть Арденны и выйти к Маасу. Поэтому, я считаю, что сюда нужно направить имеющиеся резервы.
Эйзенхауэр склонился к карте. Мозг напряженно работал. «Черные широкие стрелы в центре Арденн устремлены на Бастонь, угрожая городу. Севернее фронт также прорван. Городок Ставло отмечен в руках противника. Неужели Ходжес не успел выстроить оборону и попал в окружение или, еще хуже, в плен? Где ждать основной бросок Гитлера: на севере или в центре? Или сразу на двух направлениях? Что предпринять? Куда направить стратегический резерв?» – Айк машинально провел рукой по лбу. Он был влажный и горячий. «Все же температура есть. После совещания обязательно выпью лекарства».
Главнокомандующий отстранился от стола. Окинул суровым взглядом подчиненных. Те замерли в ожидании.
– Решение следующее, – голос Айка тревожный, сильный. – Приказываю основные резервы сосредоточить в районе Бастони. Десятой воздушно-десантной дивизии немедленно перебазироваться в город. Сто первой дивизии выдвинуться туда как можно быстрее. Восемьдесят вторую воздушно-десантную дивизию перенаправить на северный фас выступа для проведения контратаки против немецкого правого фланга, выдвинувшегося к Спа. Все наступательные действия СЭС прекратить. Собрать возможные резервы вплоть до хозяйственных подразделений для нанесения ударов по выступу с обоих флангов. Беделл, – на начальника штаба СЭС генерала Беделла Смита уставились строгие воспаленные глаза Айка, – приказ доведите до командиров дивизий немедленно. Нужно наверстывать упущенное время. Завтра с утра я выезжаю в Верден в группу Брэдли. Хочу разобраться на месте. Меня не покидает чувство тревоги…
Генерал Эйзенхауэр прибыл в Верден в полдень. Здесь некогда проходила величайшая битва Первой мировой войны, а теперь располагался штаб 12-й группы армий совместных экспедиционных сил. Оперативная группа штаба размещалась в городе Люксембурге.
Генерал Брэдли, встречавший Айка, сразу подметил усиленный кортеж главнокомандующего. Тот приехал на тяжелом бронетранспортере. Его сопровождали джипы с автоматчиками службы безопасности.
– Как доехали, Айк? – спросил Брэдли.
– Не могу привыкнуть к множественной охране. Она меня утомляет, – ответил генерал раздраженно, ступив на бетонную плиту. Прищурился, огляделся. Старый выщербленный плац был пуст. Недалеко у казармы припаркованы штабные машины. У дверей стояли часовые. Ничего подозрительного не заметив, добавил: – Кеннет настоял. Говорит, по дорогам можно нарваться на англоговорящих немецких диверсантов, переодетых в нашу форму, имеющих целью сеять панику, захватывать мосты и развилки дорог. Кроме этого, они якобы готовят покушение на мою особу. Считаю последнее чушью. Но вынужден подчиниться службе безопасности. Вот и совещание провожу в заброшенной казарме, а не у вас в штабе. Ведите меня, Брэд, стыло. Не хватало окончательно слечь в постель. Вчера температуру сбивал аспирином.
Чисто выбритое лицо главнокомандующего от ледяного ветра стало покрываться красными пятнами. Он поежился, застегнул верхнюю пуговицу шинели.
– Пойдемте, Айк, – согласился Брэдли. – Смит и Паттон нас ждут.
Айк, слегка прихрамывая, поспешил за командующим группой армий. Тот повел его к заброшенному деревянному бараку, некогда выкрашенному в зеленый цвет. Со временем краска осыпалась, здание покосилось. Автоматчики службы безопасности уже держали старую казарму под охраной.
Сырость, гниль пахнули в лицо главнокомандующему. «Наверное, со времен Первой мировой войны казарму не ремонтировали», – подумал Айк, переступив через порог, но смолчал. Место для совещания подбирал не Брэд, а его служба безопасности. В углу совещательной комнаты гудела железная печка, согревая воздух. По центру комнаты на столе лежала развернутая карта фронта. Над ней склонились генералы Смит и Паттон. Лица хмурые, поникшие. Брэдли подал команду. Генералы застыли. Заметив в глазах подчиненных смущение и тревогу, Айк без лишнего вступления с порога произнес:
– Настоящее положение следует рассматривать как открывшуюся возможность действовать, а не как провал. Я хочу видеть за столом только веселые лица.
Командующий 3-й армией генерал Паттон тут же отреагировал. Как бравый солдат, оживленно предложил:
– Черт, давайте наберемся смелости и пустим этих бошей до Парижа. Вот тогда мы их действительно разрежем на части и сжуем дотла.
– Спасибо за совет, Джордж, – краешки губ Айка приподнялись вверх. Глаза посветлели. – Я не до такой степени оптимистичен. Следует удержать фронт на линии Мааса. Я отнюдь не настроен на оборону и не собираюсь оставлять вылазку немцев за пределы Западного вала без наказания. Собственно, я вас собрал накоротке, чтобы утвердить план изменения направления наступления 3-й армии с восточного на северное, а затем контратаковать немецкий левый или южный фланг. Скажите, Джордж… Сидите, не вставайте. Сколько вам понадобится времени перегруппироваться и изменить направление движения армии?
– Два дня, Айк.
– Два дня? – губы Эйзенхауэра скривились от поспешного ответа командующего 3-й армией.
– Джордж, это сложная задача, – вмешался в разговор генерал Брэдли. – Люксембург с Эльзасом связывает редкая дорожная сеть. Вам понадобится больше времени для переброски двух корпусов с восточного на северное направление. Подумайте хорошо.
Генерал Паттон не смутился. С разрешения Айка закурил сигару, задумался. Все стали ждать, что скажет генерал Наши Кровь и Кишки, как его прозвали солдаты за жесткость и муштру в войсках. После нескольких затяжек долговязый Джордж наклонился над оперативной картой. Глаза посуровели. Он всматривался в широкие фиолетовые линии, прорезавшие фронт, подошедшие к Бастони. Именно туда ему надо будет направить свои корпуса. Паттон выпрямился, с лукавинкой посмотрел на старших генералов.
– Брэд, – воскликнул он, – на этот раз Ганс засунул свою голову в мясорубку, – сделав вращательное движение рукой, добавил: – Ручку мясорубки я держу крепко.
Все засмеялись. Особенно Брэдли. Ему понравилось, что его подчиненный достойно ушел от ответа. Шутка удалась.
– Хорошо, Джордж, – подытожил Айк. – Я даю вам еще одни сутки. Вы лучше подготовитесь и усилите атаку. Сегодня 15 декабря. Наметим ее на 18 декабря. Генерал Смит, теперь давайте определим, какими силами закроем брешь по реке Саар после передислокации 3-й армии. Фронт 6-й группы армий Диверса растягивается.
В эту минуту раздался несильный стук в дверь. В совещательную комнату заглянул младший офицер связи. Взгляд беспокойный, смущенный.
– Господин главнокомандующий, – обратился офицер к Айку, – вас вызывает генерал Стронг, срочно.
– Что еще? – отозвался недовольно Айк, оторвав взгляд от карты фронта.
– Получены новые оперативные данные. Вас просят безотлагательно подойти к телефону.
– Ждите, мы продолжим разговор, – бросил Айк в сторону генералов, вышел стремительно за офицером. В комнате засекреченной связи, развернутой тут же, в казарме, его ждал связист с трубкой в руке.
– Что у вас, Кеннет? Что случилось?
– Сэр, у нас неприятные новости, – донесся официальный сухой голос из Парижа.
– Не тяните, Кеннет. Я слушаю вас.
– Сэр, генерал Ходжес захвачен в немецкий плен. Штаб 1-й армии разбит.
– Что? – Айку стало трудно дышать. Галстук сжал шею, словно кольцо анаконды. Вены моментально вздулись. Ноги подкашивались под тяжестью известия. Эйзенхауэр медленно опустился на стул, пододвинутый офицером связи.
– Это еще не все, – продолжил начальник разведки, не выдержав паузу, взятую главнокомандующим. – Передовые части 5-й танковой армии Мантойфеля…
– Подождите… – Айк прервал разведчика вибрирующим полустоном. Расслабив галстук, вздохнул полной грудью. – Когда это произошло? От кого вы получили эти сведения?
– Сведения переданы из штаба 7-го корпуса генерала Коллинза. Их доставил майор Солис, командир 526-го бронированного пехотного батальона. Ему удалось вырваться из окружения под Спа. Из его слов известно, что в ночь на 14 декабря немецкая передовая танковая группа при поддержке десанта внезапно атаковала штаб 1-й армии, расположенный в Спа. Малочисленная охрана, остатки батальона, отступившие от Ставло, не могли долго продержаться. В штабе не верили, что наступление немцев будет так быстро развиваться. Не было принято мер отвода на запасную точку дислокации. Некоторые офицеры штаба, в том числе генерал Ходжес, попали в плен. Возможно, их нет в живых. Будьте мужественны, Айк. Сегодня не ваш день.
– Кеннет! Вы что себе позволяете? – взбесился Эйзенхауэр, быстро справившись с нервным потрясением от полученного известия. – Я ваш главнокомандующий! А вы не херувим. Меня не надо успокаивать. Лучше готовьтесь к моему приезду вразумительно ответить на вопрос, каким образом немцы могли узнать точное местоположение армейского склада с горючим, а также расположение штаба 1-й армии. Как уже стало известно, точность артиллерийских ударов по нашим командным пунктам и штабам в прифронтовой зоне поразительная. Сплошные загадки, генерал. Жду ответов.
Англичанин засопел, обдумывая претензии Айка.
– Генерал Стронг! У вас будет еще время подумать, откуда идет утечка секретной информации. Я провожу совещание. Меня ждут генералы. Какую неприятность вы еще хотели доложить?
– Вы правы, сэр. Я найду врага внутри нашего ведомства.
– Докладывайте, Кеннет.
– Да-да. Танки 47-го корпуса Лютвица армии Мантойфеля обошли Бастонь и двинулись в направлении на Маас. В самом городе идут уличные бои с немецкими штурмовиками при поддержке 2-й танковой дивизии. Положение катастрофическое. Гаубичная артиллерия 463-го дивизиона, дислоцированная в Бастони, взорвана немецким десантом. Докладывают, что десант посыпался 13 декабря, как град, на головы сонных артиллеристов. Атака была остервенелая, жесткая, с выкрикиванием ругательств. Есть подозрение, что это были русские коллаборационисты. Отсутствие артиллерийской поддержки сказалось на моральном состоянии обороняющейся 10-й бронетанковой дивизии. Боюсь, что город к этому времени сдан. Немцы успешно наращивают свой атакующий потенциал. В бой вступают новые дивизии, снятые с Восточного фронта, а также из Норвегии. Эти сведения получены в ходе допроса военнопленных.
– Подождите! – прокричал Айк сквозь зубы, оглушенный известием. – Мы послали в Бастонь 101-ю воздушно-десантную дивизию. Она должна была занять оборону города, помочь 10-й бронетанковой дивизии. Десантники вышли вчера из Реймса. До Бастони всего сто миль. Срочно свяжитесь с бригадным генералом Маколиффом. Он замещает сейчас командира дивизии генерал-майора Тэйлора. Уточните, где дивизия?
– Сэр! Дивизия не дошла до Бастони. На марше была атакована. Она попала в западню.
– Какую западню? Что за чертовщину вы несете, Кеннет? Какими силами атакована? Почему они не отмечены на карте? Впереди Бастони нет немецких частей.
– Сэр! В районе городка Нешато, что в сорока милях от Бастони, спешно выдвинутая колонна 506-го парашютно-десантного полка нарвалась на засаду, устроенную крупным немецким десантом из коллаборационистских сил. Полк разметан. Только остатки прорвались к Бастони и вступили в бой с танками Мантойфеля. 502-й полк дивизии, следовавший за ними, еще на марше.
«Боже мой! Мы не успеваем за событиями!» – Айк схватился за голову. Во рту пересохло от накатившей огромной тревожной волны. «Что делать? Враг просчитывает каждый его шаг. Опережает его действия. Каким образом он это делает? Откуда такая осведомленность? Враг в штабе? Но кто?.. Трудно в это поверить! Паниковать нельзя… Нельзя паниковать! Нужно хорошенько подумать одному, не здесь, прежде чем кого-то подозревать в измене».
– Спасибо, Кеннет, за информацию, – выдавил Айк холодно, отчужденно, вернувшись к разговору. – Готовьтесь к моему приезду.
Когда Эйзенхауэр появился в совещательной комнате, все генералы вскочили, настолько вид Айка их поразил. Глаза красные, выпученные. Волосы взъерошенные. Движения резкие, стремительные. Как будто главнокомандующий готов был изрубить их шашкой.
– Господа! – рыкнул генерал армии, хлопнув тяжелой ладонью по карте фронта. – Мы на пороге больших испытаний! Мы недооценили Гитлера. Боюсь, нам придется менять взгляды на сложившуюся ситуацию в Арденнах, искать новые возможности удержания фронта. Мне только что доложил генерал Стронг последние разведданные. Обстановка в Арденнах резко ухудшилась. Бастонь в руках немцев. Командующий 1-й армией генерал Ходжес захвачен в плен…
– Что? Этого не может быть! – взорвался Брэдли. Словно ястреб, подлетел к Айку. Взгляд испепеляющий. – Откуда эти сукины дети набрали столько дивизий?..
ГЛАВА 7 13–14 декабря 1944 года. Нешато. Бельгия. Штрафбат капитана Новосельцева. Подготовка операции «Русские Фермопилы»
Снег тихо, почти не кружась, опускался мокрыми тяжелыми хлопьями на Валлонию. Снега было так много, он был такой обильный и густой, что за час засыпал и маленький неприметный бельгийский городок Нешато, и одноименное небольшое озеро, зажатое каменистыми крутыми берегами, расположенное вблизи, и старый Валлонский лес, примыкавший с севера и юга на расстоянии шаговой доступности.
Темно-графитовая ледяная гладь превратилась в рыхлое идеально белоснежное полотно. Незапамятный еловый лес прогнулся под тяжестью снега, ссутулился, стал похож на множество седых старичков, которые не помнят дня, когда на свет появились, когда жизнь их пригнула к земле.
Жители Нешато, проснувшись рано утром, удивились необыкновенному преображению маленького городка. Он стал походить на крохотный городок Снежной королевы. Вместе с тем, радуясь снежной зиме, горожане в утреннем тумане не приметили, как посыпались куполообразные снежинки над труднопроходимой чащей за серебристым озером. Они не услышали, как в сотне километров с немецкой стороны ударили тысячи орудий крупного калибра, оповестив о начале последней наступательной операции вермахта…
Капитан Новосельцев приземлился удачно на краю небольшой поляны. Быстро избавился от парашюта. Прислушался. Радостно проскользнула мысль: «Хорошо, что ель не зацепил, могли быть проблемы».
Где-то суматошно кричала сойка. Кто-то подавал сигнал:
– Крэ-крэ. Крэ-крэ.
Притаившись за елью, комбат ответил. Сигнал повторился. Тело напряглось, автомат наготове. Опять крикнула сойка:
– Крэ-крэ, – но ближе.
«Свои, – радостно забилось сердце. – Все идет по плану».
Почти бесшумно сдвинулась заснеженная еловая ветка, и перед комбатом, словно призрак, выросла могучая фигура Николая Симакова. Из-под зимнего маскхалата сержанта просматривался край американской десантной куртки.
– Товарищ капитан, это вы? – обрадовался встрече начальник разведки. – Нас здесь до взвода собралось. Остальные подтягиваются. Искали вас. Вы последний прыгали, когда оружие сбросили. Что делать? Приказывайте, – плечистый рослый пограничник говорил возбужденно, но тихо. Серо-зеленые глаза озорно сияли.
– Углубиться в лес. Всем собираться по ротам. Разбить лагерь, – приказал комбат. – Батальонного комиссара Ногайца не видели?
– Нет, товарищ капитан. Не видели.
– Разыщите. Радиста ко мне. Выполняйте.
– Есть.
Для лагеря подобрали поляну в лесной глуши. Площадка небольшая, но скрытая вековыми елями, лесным молодняком, непролазными кустарниками малины. С северо-восточной, городской стороны лагерь защищало незамерзшее труднопроходимое болото. Без шума к лагерю не подберешься.
Обустраивались быстро: натягивались палатки, выставлялась охрана, проверялись оружие и боеприпасы. Младшие и старшие офицеры, чудом вызволенные из Бухенвальда, слаженно, не чураясь солдатской работы, выполняли установленные и оговоренные накануне обязанности.
Американская форма десантников 101-й воздушно-десантной дивизии с белоголовым орланом на шевроне не смущала русских офицеров, но особо не радовала. Форма показалась практичной, но холодной. В наших ватниках зимой воевать проще и теплее.
– Давай, давай, не ленись, – подгонял бойцов старшина Кравчук в форме сержанта американских ВДВ, поглаживая густые, с редкой сединой усы. – Перекуры по команде. Курить в кулак, в ползатяжки. Костров не жечь. Завтрак сухим пайком через час, – бесхитростные команды Кравчука слышались в разных уголках лагеря.
– Товарищ старшина, а естественные надобности где справлять?
– Естественные, говоришь? – Кравчук взглянул недовольно на молодого десантника, годившегося в сыновья. – Ты, Смехов, и еще… – тяжелая крестьянская пятерня крутанулась в воздухе и замерла указательным пальцем в направлении куривших бойцов, закончивших устанавливать штабную палатку. – Вы трое! Идете в помощь минометчикам искать их ящики. Там гальюн себе найдете и курилку, – в чапаевских усах затаилась ехидная усмешка. – Все, не стоять. Вперед!
Штабную палатку установили на пригорке под огромной разлапистой елью. Из ящиков от боеприпасов соорудили стол, табуретки. На столе керосиновый фонарь. В углу – место для радиста. У входа выставлены два автоматчика…
– Вот и штаб готов, – потер руки удовлетворенно Новосельцев, зайдя в палатку. За ним, ссутулившись, показался долговязый начальник штаба майор Коноплев. Лицо синее. Взгляд колкий, настороженный.
– Присаживайтесь, Сергей Никитич. Потолок прорвете головой, – пошутил добродушно комбат. – Сейчас кофе налью. Гляжу, вы совсем продрогли.
– Кофе?.. – брови майора сошлись на переносице. – Предпочел бы сто граммов наркомовских. А кофе?.. Кофе – это для бальзаковских дамочек и недобитых троцкистов.
Николая не смутила реплика Коноплева. Он спокойно достал термос из сумки и разлил кофе в металлические стаканчики из набора. Нежный кофейный аромат распространился по палатке.
– Это немец, подполковник Ольбрихт настоял. Вручил перед отлетом. Берите.
– Спасибо, – буркнул худощавый начштаба. Ему было холодно в американской форме. Подобранная не по росту, она подчеркивала худобу и нескладность фигуры, плохо согревала. Но собственный вид и состояние мало беспокоили Коноплева. В голове крутился вопрос важнее. Присев на ящик, выставив худые колени, он сделал глоток кофе. Пальцы мелко подрагивали. Увидев, что комбат смотрит на руки, выпил залпом остаток, раздраженно произнес:
– На открытом руднике обморозился. Пальцы и лицо постоянно мерзнут.
– Понимаю, – согласился Николай. – Еще кофе?
Коноплев пропустил вопрос. Нервничая, взглянул на часы, заметил с горечью:
– Фрицы пошли в наступление… Понимаешь, фрицы пошли в наступление… И мы им в помощь… Тьфу! – сплюнул с досадой. – Правильно ли мы поступаем, командир? Может, послать их?
– Что? – Новосельцев дернулся, вскочил с ящика. Взгляд осуждающий, жесткий. Навис над майором, готов схватить за грудки. Угрожающе прохрипел: – Опять за свое, Никитич? В Бухенвальд захотелось? К оберфюреру СС Герману Пистеру? Там было лучше?.. А может, на Соловки потянуло?.. Поздно уже думать, Сергей, об этом. Мне дали понять, что отряд и его задачи утверждены Москвой. Это временная смычка с врагом. И больше демагогии не разводи. Ясно?
– Ясно то ясно, – не соглашался Коноплев. – Значит, ударим по американскому империализму со всей пролетарской ненавистью. Так получается? Они нам ленд-лиз, второй фронт, а мы их под дых!
– Если надо, то и под дых! – выкрикнул Николай, сверкнув зло на вход палатки. Кто-то пытался войти. – Подождите, не входить! Позову! – вновь уставился на майора. По реакции комбата было видно, что затронутая Коноплевым тема волновала его даже в большей степени, чем начальника штаба. Но он принял решение руководить операцией, не мусолить больше вопрос. – Ты у комиссара спроси, куда бить, – добавил комбат с надломом в голосе. – Ногаец – настоящий комиссар, в разряд замполитов не успел перейти. В плену с 42-го, из Ржевского котла. Как выжил в плену, непонятно. Обычно немцы сразу комиссаров расстреливают. Хлебнул лиха не меньше нашего, но с нами не хотел идти, не хотел оставлять подпольный центр. Как-никак, комиссаром ударной бригады был назначен. Еле уговорил. Он уж точно знает, кого и куда надо бить. Что молчишь? А может, хочешь на партийной ячейке вопрос поднять? А, Никитич? Где ваш партбилет, товарищ Коноплев? Под какой березкой закопан? Или в Сальских степях в норку суслика успели запрятать? Вас же в том районе немцы подобрали контуженным? Найдете после войны? Ведь спросят у вас за партбилет. За все придется ответить.
Заскрежетали зубы начштаба, сдирая эмаль. Перекатываются желваки нервно. Пальцы синеют, сжимая кромку ящика. Колени так выперлись, что трещит ткань десантных брюк. Вот-вот Коноплев бросится на комбата.
– Э-эх! – рыкнул Коноплев, не выдержав стального взгляда командира, отвернулся первым. Он понял, что спорить с комбатом бесполезно. Видно, так надо. Вчера били немцев, сегодня американцев. Завтра…
– Все, запрещаю вести разговоры на эту тему. Это приказ! – подытожил комбат жестко, хлопнув по столу. А в голове рой мыслей. «Вот репей Коноплев. Не успели приземлиться, вновь разговор завел. Ведь договорились… Академию окончил, начальником штаба полка был. Талдычит и талдычит, что нельзя бить союзников… В Москве решили, можно. Товарищ Сталин дал разрешение. А ему нельзя. Значит, так надо. Во имя Победы надо. Видимо, не все гладко с заокеанскими братьями по оружию. Что-то задумали нехорошее. Мягко стелют, да жестко спать. Здесь замешана большая политика, и не нам, военным, рассуждать. А комиссар пусть поработает с ним. Это его хлеб…»
Приняв последние доводы как очень убедительные, Новосельцев повеселел. Краешки губ пошли вверх.
– Политбеседа закончена, Сергей Никитич. Не сиди, как сыч. Разворачивай карту. Давай лучше подумаем, как операцию провести, чтобы потерь было меньше. Сейчас командиры соберутся.
– Сдаюсь, – выдохнул Коноплев облегченно, приняв для себя решение. – Твоя взяла, комбат. Налетел, как на врага народа. Так и быть, уговорил. Назвался груздем – полезай в кузов. Американцев, так американцев, – впалые щеки начштаба слегка порозовели. Взгляд не отчужденный, осмысленный.
– Ну слава богу, Никитич, тебя американская форма отрезвила. Коротка кольчужка? Не Кравчук подбирал?
– Отрезвила, комбат, отрезвила, – скривился Коноплев, потянул ноги. – Чувствую, ревматизм обострился. В общем, я поверил, что твоя дорога короче к дому. Обещаю молчать. Теперь работать. Подержи лампу, карту разложу…
– Мы находимся вот здесь, – начальник штаба поставил карандашом жирную точку. – До Нешато пятнадцать километров. Мы в глуши. От Реймса через Седан на Бастонь идет единственная мощеная дорога. Американская колонна будет двигаться только по ней. Есть другие: с севера и юга, но как видишь, это крюк в сто верст. Вариант исключается. Их путь один – через Нешато… – Коноплев отстранился от карты, взглянул на комбата. При мерцающем бледно-желтом свете керосиновой лампы шрамы на подбородке, бровях Новосельцева показались ему более устрашающими. Глаза – впадины колкие, внимательные. В глубине синевы – невероятная грусть. «Досталось беглецу, как только выжил?» – подумал начштаба, но спросил о другом: – Когда ждать противника, комбат?
– Завтра, то есть 14 декабря к обеду. Самое позднее вечером. А ты понял, Никитич, почему это место выбрано для боя? – вдруг комбат оживился.
– Давно понял, Суворов ты наш, – усмехнулся безобидно Коноплев. – Ты же мне рассказывал о Фермопильском сражении. Гор здесь нет, но место выбрано удачное. Дорога перед Нешато делает крутую петлю в три километра и хорошо простреливается. С юга поджимается озером с отвесными каменистыми берегами. С севера нависает непроходимый лес. С восточной стороны шоссе поднимается в гору к развилке: одно направление на Бастонь, другое – через южный мост на Арлон. Запирай противника в котел и со всех сторон бей. Успеем ли подготовиться?
– Успеем не успеем, а в бой ввяжемся, – парировал сомнение комбат. – Главное, к приходу американцев западный форт тихо взять, что к озеру прижимается. По данным немецкой разведки, там нет боевых подразделений, только небольшая охрана. Да мины незаметно у дороги заложить. Вопросов много. Но смотри, кто в батальоне? Один начальник разведки чего стоит! Сержант-пограничник Николай Симаков, основатель и руководитель русского подпольного центра в Бухенвальде. Командиры рот: офицеры Степанов, Лысенко, Попов. Комиссар Ногаец. Жаль, Бакланов Семен Михайлович отказался. «Без меня восстание не проведут. За мной стоят тысячи русских людей с надеждой на освобождение. Не могу с вами пойти», – так и сказал комбриг ударной.
– А мальчишки как воюют! Витя Хлебников – прирожденный снайпер-разведчик. На медаль «За отвагу» тянет. Миша Дурасов маловат еще для серьезного боя, шестнадцать лет только, но старшина не нахвалится. Первый его помощник. Парнишку вытянули из ада по просьбе зампотеха. Тот родным братом оказался. Удивительно судьба распорядилась. Старший был пленен из-за контузии, младший угнан на работы в Германию, а встретились в лагере смерти.
– Да, судьба,– поддакнул Коноплев. Весь состав батальона подобран тщательно. Люди надежные. – А где комиссар? Что-то долго не объявляется. Не снесло ли его на озеро?
– Будем искать, время еще есть…
– Разрешите, товарищ капитан?
– Заходите, товарищи офицеры. Присаживайтесь, можете постоять. Долго совещаться не будем. Каждая минута дорога.
– Прежде чем я поставлю боевую задачу каждому из вас, – начал совещание комбат, когда офицеры разместились у стола, – доложите по личному составу. Капитан Степанов, первая рота…
По списку 120, налицо 116. Лейтенант Шилов погиб. Не раскрылся парашют. Троих: Семенова, Картавенко, Балабина – снесло к озеру. Ищем. Оружием, боеприпасами укомплектованы.
– Минометные расчеты целы?
– Все в порядке, товарищ капитан. Три расчета готовы. Шестидесятимиллиметровые американские минометы М19 исправны.
– Отлично. Вторая рота, капитан Лысенко?
– По списку все, 100 человек, товарищ капитан. Правда, двое, Сухаревич и Земченко, травмированы, небоеспособны. Оружие цело, контейнер с боеприпасами доставлен. Ставьте задачу, будем выполнять.
– Хорошо, – Новосельцев взмахом руки посадил офицера. – Старший лейтенант Попов, что у вас?
– Собрано семьдесят восемь человек. Пятерых нет. Видимо, снесло к озеру. Мы прыгали последними. Если лед хрупкий, то… всякое может быть. Послал отделение на поиски. Люди еще не вернулись.
Новосельцев скривился.
– Сколько вам нужно времени для подготовки роты?
– Два часа, товарищ капитан, не меньше. Боеприпасы разбросало. Только рассвело. Ищем.
– Ладно, – комбат произнес с сожалением. – Ищите. О готовности роты доложите отдельно. Параллельно будете готовиться к операции. Пока садитесь…
Новосельцев взглянул бегло на начальника разведки, заместителя по технической части. Те вскочили, но были посажены комбатом.
– У вас особая задача. Садитесь. Теперь поговорим о главном, майор Коноплев? – Николай дотронулся до плеча начальника штаба. – Расскажите свое видение операции, только сидя, неудобно смотреть снизу-вверх, палатка тесная для ваших габаритов.
Офицеры заулыбались, заворочались, но сразу притихли под ледяным взглядом майора Коноплева. Начальник штаба сверлил изучающе командиров темно-серыми глазами. Над переносицей глубокая складка. Будто впервые видел этих людей, одетых в маскхалаты и чуждую, не красноармейскую форму. В палатке наступила тишина, даже комбату стало неловко за свою шутку. Он кашлянул в кулак, официально произнес:
– Не тяните, майор Коноплев, время…
– Товарищи командиры! Думаю, вы надолго разучитесь улыбаться, когда подсчитаете потери рот после завтрашнего боя, – твердым гнетущим голосом начал говорить Коноплев. – Боевая операция очень сложная и ответственная. До сего дня мы ее не раскрывали, теперь пришло время довести. Нашим противником и, прошу не задавать вопросы, почему, это к комиссару, будет 101-я американская воздушно-десантная дивизия.
– Ух ты! – воскликнул капитан Лысенко, сидевший ближе к столу. – Они же наши союзники?
– Да! Ух ты! – начальник штаба выдавил сердито, жестко. – И наша общая боевая задача – задержать американцев под Нешато хотя бы на сутки. Не дать им первыми войти в город Бастонь. Туда рвутся сейчас и немецкие дивизии. Фрицы сегодня рано утром начали крупномасштабную наступательную операцию, ближайшая цель которой – захватить этот центральный узел в Арденнах раньше американцев. Мы должны им в этом помочь. Без решения этой задачи им сложно будет выйти к Маасу, форсировать реку и далее двигаться на Амстердам.
– Мы что, фашистам будем помогать? – офицеры зароптали. – Это предательство…
– Разговоры отставить! – рыкнул комбат, ладонью хлопнув по столу, пресекая гомон подчиненных. – Мы помогаем не фашистам, а Красной армии! Зарубите это прежде всего на носу. О нашей операции знают в Москве. Она организована и подготовлена Смершем. Поэтому никакой паники. В Москве посчитали возможным поддержать наступление немцев на Западном фронте, дать снять лучшие танковые дивизии с Восточного фронта, тем самым его ослабить. Этим обеспечивается передышка нашим армиям для подготовки последнего броска на Берлин. Кроме того, нам дали понять, что американцы ведут скрытые переговоры с высокопоставленными лицами рейха о совместных действиях против Советов. Поэтому наша операция глубоко оправданна с моральной точки зрения. Кроме того, от успеха операции зависит дальнейшая судьба каждого из нас. Не забывайте, мы все были в плену и считаемся изменниками родины.