Александр Дурасов
Чужой для всех. Книга 3
ГЛАВА 8 14 декабря 1944 года. Разгром американского 506-го парашютно-десантного полка 101-й дивизии штрафбатом капитана Новосельцева под Нешато. Бельгия. «Русские Фермопилы»
– …В благодарность за службу и пролитую кровь во имя страны вы награждаетесь орденом «Пурпурное сердце»… Вы награждаетесь орденом «Пурпурное сердце»… «Пурпурное сердце»…
– Эй, парень! Что ты бормочешь?
– …Благодарю, сэр!
– Да он бредит! – воскликнул рядовой Коллинз и бросил недоуменный взгляд на товарищей, сидевших напротив.
Десантники молчали, плотно прижавшись друг к другу. Разговаривать никому не хотелось. Стылая погода забирала остатки казарменного тепла, хоронившегося под демисезонными куртками, заставляла беречь силы. Кто-то дремал под монотонный рев «Студебекера». Тягач, словно черепаха, тянулся в середине полковой колонны, медленно пожирал километры обледенелой дороги. Сквозь декабрьскую утреннюю морось пробивался в неизвестность 506-й американский парашютно-десантный полк.
Коллинз, не заметив поддержки, сильнее толкнул соседа, прошипел зло:
– Хватит стонать, парень!
– А-а, – встрепенулся десантник, схватился за карабин с оптическим прицелом. – Что случилось?
– Прекрати бормотать, тошно!
– Извини, друг, контузия. Две недели не разговаривал, а вчера в госпитале заговорил. Мне еще орден вручили.
– Орден? – в голосе Коллинза недоверие.
– Я снайпер. Орден мне вручил лично генерал Маколифф.
– Ты откуда, герой?
– Из Филадельфии, 17-я улица. Я Джимми Блейт.
– Я тоже из Филадельфии, из Центральной. Гарри Коллинз. Будем знакомы, – десантник легким толчком поприветствовал нового друга. – Ты Джона Веника с 6-й улицы знаешь?.. Оттуда еще Грин Миллер из первого батальона.
– Не помню.
– К нам в роту «Изи» как попал?
– Из госпиталя по тревоге. Кто стоял на ногах, всех отправили на передовую. Пришел дежурный офицер, объявил, что танковые дивизии СС прошли через леса в Арденнах и смяли наши пехотные дивизии 1-й армии. Офицерам было приказано явиться в штабы. Увольнения и отпуска отменили. Личному составу вернуться в казармы. Вот я здесь. Куда нас везут, Гарри?
Коллинз скривил губы, приблизив лицо, прошипел язвительно:
– Генералы облажались, Джимми, прозевали наступление бошей. Вот затыкают нами дыру… Лейтенант! – десантник повысил голос, фамильярно обратился к командиру взвода: – Почему проблемы первой сваливают на десант?
Лейтенант Кафтан, сидевший по борту сзади, открыл глаза, бросил недовольный взгляд на солдата, ответил жестко:
– Коллинз, у тебя мозги замерзли. Сейчас будет привал. Канистру в руки, разожжешь костер. Согрейся…
– Вот видишь, Джимми, – Гарри толкнул Блейта, – никто толком ничего не знает. Держись меня. Со мной не пропадешь. Смотри, кажется, останавливаемся. Что-то случилось.
– Это хорошо. Согреемся у огня. Покурим.
– Угостишь? – Гарри сглотнул слюну. Глаза загорелись алчно.
– Я не жадный, нам хватит…
– Проезжай, проезжай, давай налево. С дороги, с дороги… – ворвались в кузов команды сердитого регулировщика.
«Студебекер», подрулив к обочине, остановился. Слева и справа быстро припарковались другие машины. Шумно гремели открывающиеся задние борта. Десантники выскакивали, с гоготом бежали справлять малую нужду в кювет. Ледяная морось обжигала лицо, руки…
– Отойдите-ка, парни, я целый час терпел…
– Выходи-и-и! – лейтенант Кафтан подал команду зычно, раскатисто. – Перекур пятнадцать минут, если есть что курить. Согреваемся!.. Коллинз! Что заснул? Бегом за канистрой.
– Есть, – отозвался десантник неохотно. – Джимми, поищи лунку, – попросил Коллинз друга и побежал к водителю тягача. Тот уже стоял с канистрой. Перехватив емкость, просеменил назад.
– Спички давай! У кого есть спички? – крикнул весело Коллинз, вылив в неглубокую яму полканистры горючего. – Поджигай!
Бензин полыхнул, обдал солдат жаром и копотью. Десантники радостно загудели, обступили костер, грея руки, согреваясь у огня.
– Вот это кайф! – воскликнул Джимми Блейт. – Угощайся, Гарри…
– Давай сюда!.. Сюда! – десятки рук потянулись к пачке сигарет снайпера. Пачка «Лаки Страйк» опустела моментально. Смятая брошена в огонь.
– Вот это другое дело! – воскликнул здоровяк Грей после нескольких глубоких затяжек. Лицо расплылось в улыбке. Тяжелая пятерня опустилась на плечо Блейта. – А ты не жадный. Молодец. Я таких уважаю. Может, шинелька завалялась на меня?
– Грей, отстань от новичка. Смотри, бока поджарил, – смеялись десантники.
– А носки у тебя есть запасные? – не унимался здоровяк.
– Одна пара.
– Надо четыре. Плохи твои дела, Джимми. Но за сигареты спасибо.
– С дороги, с дороги, пропустите машину командира полка, – донеслась новая команда регулировщика до солдат второго батальона. Десантники оглянулись, теснее прижались к кювету. Сердитый водитель джипа, выпучив глаза, уверенно крутил баранкой, объехал солдат, притормозил.
– Жди здесь, не глуши двигатель! – раздался сухой хрипловатый голос Роберта Синка. Полковник резко открыл дверь, выскочил живо. К командиру 506-го парашютного-десантного полка уже спешили офицеры батальонов. Синк в каске крутил головой, разминал шею, пальцы рук, как будто хотел кого-то послать в нокаут. Лицо мужественное, худощавое, чисто выбритое, до синевы. Состояние нервозное. Комбаты отдали честь. Синк, не снимая перчаток, быстро развернул карту на капоте.
– Смотрите сюда. Времени у нас мало. Въезжаем в Бельгию через Седан, Нешато. Конечная цель – городок Бастонь. Это стратегический перекресток семи дорог. Идеальное место для перемещения бронетанковой техники фрицев. Получен приказ Айка: лишить бошей такой возможности. Поэтому по прибытии мы установим плотное кольцо вокруг города, вгрыземся плотно, как клещ. Второй батальон разместится на востоке в лесу. Вот здесь! – Синк постучал пальцем по лесному массиву на карте, прижимавшемуся к городу. – Первый батальон разместится на вашем левом фланге и севернее. Третий батальон будет в резерве. За нами идет 502-й полк, он расположится на юге города. Вопросы?
– Сэр, во втором батальоне нет зимнего обмундирования, острая нехватка боеприпасов, – строгие, проницательные глаза капитана Уинтерса устремились на командира.
– Насколько острая, Дик?
– В лагере был ограниченный запас.
– Не валяйте, капитан. Собирайте везде, где можно. Заберите у леворуких. Но город нужно держать.
– Так точно, сэр.
– Поехали, Боб… Да, – полковник обернулся, бросил сердито: – Патроны должны вот-вот подвезти, ждите…
Джип рванул с места, однако сразу сбросил газ. По узкой дороге навстречу тянулась колонна раненых и больных американских солдат. Лица понурые, небритые, спины согбенные. Шаркая ногами, утомленно проходили отступающие пехотинцы. Тяжелораненых везли на машинах.
– Господи, откуда они? Гарри, взгляни!
– Что за хрень? Что происходит? Черт побери. Парни, вы не туда идете! Эй, приятель, расскажи, ты откуда?
Коллинз вцепился двумя руками в шинель солдата. Раненый остановился. В глазах страх, опустошенность.
– Боши налетели откуда ни возьмись, смяли нас. Уходите отсюда быстрее, мы еле унесли ноги.
– А мы только едем… Приятель, дай патроны, они тебе не пригодятся, – Коллинз нагло полез в подсумки, забирая боеприпасы. Солдат не сопротивлялся.
– Эй, у кого есть патроны?
– Патроны есть? Давай, Давай. А гранаты есть? Давай гранаты…
Десантники налетели на бредущих солдат, забирая оставшиеся боеприпасы.
Мощный сигнал джипа, ехавшего по дороге, подстегнул колонну отступающих. Она быстрее двинулась на запад. Джип с визгом остановился. Офицер утомленно вылез из машины, но глаза радостно блестят.
– Я боеприпасы привез! 101-я, разбирай!
– Подождите, – оборвал галдеж подчиненных исполнительный офицер второго батальона капитан Ричард Уинтерс, прошел вперед к машине. – Лейтенант, вы наш спаситель. Откуда вы?
– Лейтенант Хайс, 10-я бронетанковая. Ваш генерал связался с нашим штабом, просил помочь. Вот я здесь.
– Молодец, лейтенант. А чем они вас долбанули?
– А всем, чем можно: «Тиграми», «Пантерами». Пехота сыпала без конца.
– А мины есть?
– Сделаю еще одну ходку, но надежды малы. Танковая дивизия фрицев выходит на южное шоссе. Будет несладко. Думаю, завтра они будут здесь. Похоже, город окружают. Поспешите, осталось пятьдесят миль.
– Мы десантники, лейтенант. Мы всегда в окружении, – глаза Уинтерса потемнели, заиграли желваки, руки сжались в кулаки.
– Удачи вам, капитан!
– Спасибо… – Уинтерс обвел тяжелым взглядом подчиненных, выкрикнул с надрывом: – Разбирай боеприпасы. Живее! Живее!.. По машинам!
– Американцы! Американская колонна! Едут! – прокричал наблюдатель КП резко, звонко, отстранился от бинокля. Встревоженные глаза бегают по заснеженным мохнатым елям.
– Тише, крикун! Белок распугаешь, – одернул Виктора появившейся из-под разлапистой ели начальник разведки. Взгляд суровый, уставший.
– Так они едут, командир? – недоумевал снайпер.
Сержант прильнул к биноклю, навел резкость. К форту медленно приближались серо-зеленые «Студебекеры». Шли плотно, бампер к бамперу, на дверях и капотах белые звезды. В авангарде колонны – бронированная машина разведки. «Это они, – подумал разведчик. – Только бы не спугнули». Обернулся на шорох.
– Галстян?
– Я, товарищ командир.
– Бегом за комбатом, американцы идут! Через двадцать минут будут у развилки.
– Есть! – ответил разведчик и шустро, без промедления, протаранив густой ельник, обжигая лицо, руки, вынырнул на опушке. У входа палатки разговаривали старшие офицеры. Заметив их, Галстян заспешил к ним.
– Не обманули нас фрицы, – произнес начштаба с сожалением, взглянув на часы и выпуская сигаретный дым. Стрелки показывали без четверти час.
– Ты о чем, Сергей Никитич?
– Абвер ловко сработал. Странно, однако… Разведка бежит, обернись. Время «Ч» наступило.
– Уже? – Новосельцев вздрогнул, развернулся кругом. Лицо посерело. Жестким взглядом встретил посыльного.
Подбежавший Галстян выпалил скороговоркой:
– Товарищ капитан!.. Американцы!.. Колонна американских десантников. Скоро будут у развилки. Меня начальник разведки послал.
Новосельцев без промедления ответил:
– Передай Симакову продолжать наблюдение. Всех поднять по тревоге. Приготовиться к бою. Я скоро подойду. Выполняйте!
– Пойдемте, майор, ротные на связи. Думаю, они сами уже обнаружили врага, ждут нашей отмашки.
Комбат рывком отвернул брезент, пригнув голову, вошел в палатку.
– Американцев так американцев, – буркнул под нос начштаба. Носком берца решительно раздавил докуренную сигарету, проследовал за капитаном.
В палатке царила обстановка таинственности и тревоги. Радист, сидя в полумраке, взволнованно колдовал над радиостанцией. Свист и шипение сглажены, частота настроена.
– Есть, товарищ капитан. На связи первая. Можно говорить…
Американская колонна, словно гигантский железный питон, подтягивая вороненые кольца, медленно вползала по обледенелой, петлеобразной каменке в предместье Нешато. Причем бронированная голова, достигнув развилки, ленивым взглядом прощупывала дорогу на Бастонь. Раздутое брюхо повисло на гребне, пыталось соскочить и следовать за головой. Хвост юзил беспокойно возле форта, настойчиво помогал сжиматься телу в кольца и двигаться вперед.
Десантники 101-й дивизии, уверенные в своей мощи и непобедимости, продрогшие и полуголодные, не заметили, как по периметру дороги в их сторону ощетинились десятки тяжелых пулеметов, готовых разорвать в клочья железного питона. Не обратили внимания на замаскированную батарею 75-миллиметровых орудий, застывшую в тягостном ожидании в форте. Прозевали ожесточенные взгляды сотен русских штрафбатовцев, которые из засады следили за продвижением полка, держали на мушке каждое звено гигантского военного организма.
Ошеломляющий, шквальный, неожиданный огонь разорвал тишину окрестностей Нешато, поверг в шок противника.
– Дуг-дуг-дуг-дуг, – заработали тяжелые пулеметы, изливая раскаленный свинец. Зашипели, переходя на душераздирающий свист, десятки мин. Вздрогнула земля от разрывов фугасных снарядов.
От яростного тротилового удара питон разваливался на десятки маленьких питончиков, которые горели, взрывались, гибли. Пламя перескакивало от машины к машине, зажатых в узкой петле. Раскаленным огнем пожирались тягачи, боевая техника, оружие, раненые солдаты. Кто сидел с краю бортов, успевал выпрыгнуть и скатиться в кювет, находясь в замешательстве. Кто оставался ближе к кабине, в центре – горел, вываливался, катался по снегу, безумно орал, пытаясь сбить пламя. Невообразимый хаос, паника охватили десантников с белоголовыми орланами. Стоны, проклятья, крики о помощи доносились со всех сторон. Американские солдаты с мизером боеприпасов метались, убегали в лес, скатывались с обрыва к озеру, укрывались под уцелевшей техникой.
– Рассредоточиться!.. К бою!.. В укрытие! – раздавались команды офицеров, не понимавших, что происходит. Враг был везде. Разрывы снарядов и мин волнами проходили по всем участкам колонны. Разящий пулеметно-автоматный огонь велся со всех сторон. Танго смерти Вагнера как никогда явственно, без фальши звучало в ушах обезумевших солдат. В смертельный круговорот вовлекались все новые и новые души 506-го американского полка.
Наиболее интенсивный огонь велся по первому и третьему батальонам. Второй находился на изгибе каменки перед лесом, принимал удар последним. Времени для ответных действий было больше.
– В укрытие! Все в лес! – кричал командир роты «Изи» лейтенант Харигер, размахивая кольтом.
– Взвод, за мной! Поднимаемся! Вперед! Вперед! Шевелите копытами, пока не перестреляли, мать вашу! – лейтенант Кафтан подгонял десантников истеричными воплями.
Подразделение, слегка прореженное свинцом, утопая в снегу, полезло в гору в спасительный ельник. Сто пятьдесят метров – и передышка от кошмара. Солдаты петляли, как зайцы. Пули, осколки настигали отдельных. Десантники падали, ползли, оставляя кровавый след на снегу, но двигались к заснеженному вечнозеленому пятну.
– Давай, давай, не отставай, – подбадривал Блейта рядовой Коллинз. – Первый взвод уже в лесу.
– Ложись!
Коллинз рухнул в снег, потянул за шиворот Блейта.
Рванула правее мина. Сыпануло смертельным горохом.
– Я ранен! Я ранен! Черт, вытащите меня отсюда! – орал верзила, зажимая пальцами хлещущую кровь из бедра.
– Это Грей! – Блейт поднял голову, выискивая товарища. – Гарри. Это Грей! Надо помочь.
– Санитары помогут. Вперед, Джимми. Ты слышал, что лейтенант приказал?
Блейт ослушался друга, вскочил, подхватил карабин, метнулся вправо на помощь знакомцу.
– Оставь! – заорал Коллинз. В два прыжка настиг Блейта, рванул за плечо, прорычал зло: – Мы ему не поможем, Джимми. Это дело санитара, понял? Санитар! Где санитар? Вашу мать…
– Ты что, Гарри? Надо помочь, – Блейт одернул руку Коллинза и подбежал к дико вопящему верзиле.
Десантник лежал на правом боку и грязной лапищей старался прикрыть распоротое бедро. Лицо бледное, глаза красные, шальные. Блейт рванул аптечку, вытащил тюбик с морфием и всадил обезболивающий наркотик раненому в бедро.
– Терпи, терпи, Грей! Сейчас будет легче, – с силой отнял руку здоровяка от раны и заложил два тампона. Вата моментально пропиталась алой кровью. – Черт, повреждена артерия. Нужен жгут. Коллинз, давай жгут. У тебя есть жгут?
Десантник промычал нечленораздельно, мотнул головой, но в аптечку не полез.
– А вот и санитар! – воскликнул радостно Коллинз. – Где вас черти носят? – заорал он. – Бегом сюда… Уходим, Джимми.
– Спасибо, Джим… Ты мне сразу понравился.
Солдат оперся окровавленной рукой, приподнялся, но тут же упал на спину.
– Что-то жжет под лопаткой…
Взгляд жалкий, померкший. Подбородок дрожит. По щекам катятся крупные слезы…
– Т-ты не жадный. Т-ты настоящий… – губы разошлись в улыбке. Пузырями выступила кровь.
Убегая за Коллинзом, Блейт вдруг осознал, что видит Грея последний раз…
Капитан Уинтерс лежал распластанный в грязи. Звуки и запахи страшного боя вонзались в сознание. Сильная головная боль мешала думать. Его подташнивало. Пошевелил руками, ногами. «Кости целы, – промелькнула мысль. – Повезло. Сколько же я пролежал без сознания? Минут двадцать?»
Уинтерс осторожно приподнял голову. Широко открыл глаза. Серая пелена расступалась. Он узнал свой джип, который дымился в пяти метрах, опрокинутый на бок. Из разбитого двигателя вытекало масло. Впереди лежал ординарец Зелинский: голова в крови, тело застывшее, без признаков жизни.
«Надо уползать отсюда, пока не взорвалась машина, – подумал офицер, взглянул правее: – Черт!» – желудок вывернуло наизнанку. В кювете догорал разорванный тягач четвертой роты. Вокруг разбросаны обгоревшие трупы солдат.
«Подальше от смерти. Подальше… К озеру», – после рвоты голова работала яснее. Тело живо двинулось по-пластунски вниз. Локти и колени заелозили по снежной каше, словно лапы ящера.
Длинная разрывная очередь крупнокалиберного пулемета прошлась тугой настильной струей вдоль берега. Уинтерс мгновенно вдавился в хлябь. Замер. Ледяная вода обжигала лицо, шею, попадала в рот. Пролежав несколько секунд, пополз дальше. Очередь прошлась выше по машинам батальона. Раздался взрыв. Волна гари, мазута вновь придавила к земле. Зарылся, как крот. Зубы сводит от холода. Нервы на пределе. Готов разрядить обойму в тех, кто послал их сюда. Благо увесистый кольт 45-го калибра давит ребра. «Бросить полк без подготовки, без боеприпасов, тщательной разведки? Тьфу!» – сплюнул прогорклую слизь. Чертыхаясь, пополз дальше к редкому заиндевелому ивняку у обрыва. Последние метры перекатился по рыхлому снегу. Залег. Навел бинокль. Предстала удручающая картина гибели полка. Передовая колонна, словно дождевой червь, разрезана противником на множество окровавленных мечущихся кусочков. У развилки и близ моста десантники 1-го батальона вступили в бой, пытались сходу вырваться из окружения. Стреляли дружно, но без поддержки артиллерии атака захлебывалась. Интенсивный пулеметно-автоматный огонь из засады, минометные залпы бошей косили десятками американских солдат. Уинтерс перевел бинокль вправо, на замыкающий третий батальон. Здесь ситуация показалась еще более трагичной. Вражеская батарея громыхала с форта без остановки, не жалея снарядов. Фугасы прямой наводкой рвали десантников. Неистово заливались тяжелые пулеметы. «Майору Никсону жарко, – проскочила мысль. – Там же командир полка! Почему молчат наши минометы? – заныло под ложечкой. – Раззявы! Мины не подвезли… Надо принимать решение…» – оглянулся назад.
– Э-эй, – Уинтерс окликнул десантника без оружия и каски, пробегавшего мимо. Звук получился слабый, неубедительный. Солдат оглянулся: дыхание частое, язык вывален, взгляд ошалелой собаки.
– Солдат, ко мне! Помоги!
Зомби не остановился, сиганул с обрыва в озеро. Уинтерс сжал кулаки, прохрипел более мощно:
– Радист! Радист! Ко мне!
Зашуршала, осыпаясь, земля. Правее из крупной воронки показалась голова десантника.
– Я здесь! Я здесь, сэр!
– Ко мне, солдат! Телефон!
Радист юрко, словно ящерица, приполз к офицеру.
– Рота?
– Рядовой Мерфи, сэр. Пятая рота. Возьмите.
Уинтерс схватил трубку коротковолновой носимой станции. Переключил тумблер на фиксированную частоту командира полка.
– Господин полковник!.. Полковник Синк! Сэр, ответьте!.. Полковник Синк! Черт, не отвечает, – отбросил трубку.
– Капитан, что будем делать?
– Что? – Уинтерс обернулся резко, опалил офицера свирепым взглядом. Он не понимал, кто обратился. Лицо десантника было измазано жженой пробкой.
– Кто вы?
– Пятая рота, старший лейтенант Игер.
– Игер? Я вас не узнал. Что с вами? Что за маскарад?
– Для устрашения противника, сэр.
– А-а-а. Ну, давай! В бой готовы?
– Да, сэр.
– Где подполковник Стрейер?
– Не знаю, сэр. Боши обстреляли нас из пушек. Такое началось! Машина командира батальона шла впереди в тридцати ярдах. Кажется, туда попал снаряд. На связь он не выходил.
– Ах! Черт! – вырвалось из груди Уинтерса с горечью. – Плохо, если так, – в глазах комбата боль, усталость, не отчаяние. – Это война, лейтенант. Без жалости, без сострадания, без сожаления. Надо выдержать.
– Понимаю, сэр.
– Где рота «Изи»?
– Сер, «Изи» бросилась в лес на север. Оглянитесь назад.
– Спасибо, офицер, – Уинтерс прильнул к биноклю. По ту сторону дороги за разбитыми машинами солдаты роты «Изи» лезли на гору к спасительной зеленке.
– Кто отдавал приказ бежать?
– Сэр! Приказа вообще никакого не было. На связь никто не выходил.
– Хорошо. Поднимайте роту, и вперед, Игер. Только вперед, на Бастонь. Фрицы стреляют по недвижимым целям.
– Дик, с тобой все в порядке?
– Что не так?
– Куда вперед? Впереди кошмар. Впереди лежит первый батальон.
– Тогда в лес. Все собираемся в лесу. С севера пробиваемся на Бастонь. Где ваши люди, сколько их?
– Чуть больше сотни, залегли в кустах.
– Давай, ротный, поднимай людей.
– Есть, сэр! – Игер поднялся во весь рост, зычным командирским голосом прокричал: – Пятая рота, примкнуть штыки, с оружием к лесу, перебежками, за мной! Живо! – офицер взмахнул рукой, оглянулся на Уинтерса и тут же замертво рухнул на снег.
– Черт, – взревел Уинтерс, подскочил к ротному. На тыльной стороне каски прямо по центру широкой вертикальной белой полосы зияло пулевое отверстие. Развороченная голова залита кровью.
– Вжик, – пуля скользнула по его каске. Уинтерс метнулся в сторону к кустам.
– Проклятье. Это снайперы! Они стреляют по офицерам.
– Сержант! – прорычал Уинтерс, подзывая командира взвода. – Что лежишь, мать вашу? Все в укрытие, в лес. Иначе боши побьют нас, как индеек на охоте.
В этот момент в лесу началось что-то невообразимое. Первые десантники, прорвавшиеся в лес, наскочили на растяжки. Донеслись разрывы пехотных мин, пулеметно-автоматный треск. Рота «Изи» нарвалась на засаду, теряя людей, отхлынула назад к дороге…
– Это ловушка, сэр. Нас окружили, – заверещал сержант. – Все потеряно! Бой проигран!
– Прекратить панику! – Уинтерс бросил зловещий взгляд на сержанта. – Застрелю как саботажника. Всем оставаться на месте. Офицеры, кто живой, за мной!
Американец огромными прыжками под свист пуль добежал до воронки, запрыгнул. За ним бросились телефонист и еще несколько десантников командирского звена. Молодых офицеров набилось в яме, словно рабочих в последнем трамвае Детройта.
– Сэр? – засуетились лейтенанты…
– Отставить доклады. Позже.
Дик вдавился в рыхлый скат и с трудом развернул карту. Глаза впились в рельеф местности, изучали квадрат за квадратом. Его ошеломили серьезность и масштабы подготовки диверсионной операции. Выбор места западни был очень удачным. Складывалось впечатление, что боши заблаговременно знали, что полк пройдет именно здесь. Заманили его в петлю и расстреляли из пушек и крупнокалиберных пулеметов.
– Это полный бред! В это трудно поверить! Их могли послать другим путем, в другое время, в другое место… – мозг раскалывался от напряжения извилин, не хотел принимать чертовщину и предательство.
– Время?
– Двадцать минут третьего, сэр.
– Карандаш! У кого есть карандаш?
– Возьмите, сэр!
Уинтерс стал отмечать на карте увиденные позиции врага: пулеметные гнезда, минометы.
– Вот и пушки… – рука поставила жирный знак батареи в районе форта. – Облажались, кретины! – процедил он, поднял голову. Глаза из-под каски полыхали огнем. Взгляд уперся в лица офицеров. – Не разведка, а собачье дерьмо!..
Десантники притихли, как мыши, смотрели в рот комбату и ждали указаний.
– Остается два выхода…
– Сэр, есть связь! – воскликнул неожиданно радист. Белозубая улыбка осветила чумазое лицо. – Я заменил батарею. Я починил аппарат.
– Давай! – оживился капитан, перехватил увесистую трубку. Дунул в микрофон, заговорил: – На связи капитан Уинтерс. Что? Не слышу…
– Минометы! Ложись! – донеслось снаружи.
Офицеры попадали, образовали кучу-малу. Пронзительный свист над ними. Тела сжались, замерли. Хлопок. Содрогнулась рядом земля. Комья снега, дерна, осколки пронеслись ураганом сверху. Хлопок, еще хлопок. Мины ложатся густо, рвут крутой берег. Тяжелая, прогорклая взвесь серой шапкой нависла над вторым американским батальоном. Трудно дышать. Еще труднее выжить. Стоны, искалеченные тела, кровь на снегу.
– Сэр! Говорите громче. Не слышно! – надрывал глотку Уинтерс, упираясь каской в бруствер. Палец до боли давит козелок уха. – Есть, сэр, прибыть к вам… Есть, понял… Есть, оставаться на местах, готовиться к бою…
– Вот и все, – выдохнул комбат. Расправил плечи. Комья серозема зашуршали по куртке, осыпались вниз. – Страшно?
Десантники поднимаются, насупились. Минометная атака сместилась к первому батальону.
– И мне страшно! – улыбка комбата расползается на все лицо, грязное, щетинистое, повеселевшее. В глазах сумасшедшинка. – Война – это ад! Здесь всем страшно, даже чертям. Тут мы сжигаем жир наших душ. Понятно, салаги?
– Понятно, сэр! – ответил бойко за всех офицер с живыми выразительными глазами.
– Лейтенант Спирс? – Уинтерс ткнул пальцем в грудь десантника.
– Так точно, сэр. Командир 1-го взвода пятой роты, – взводный попытался встать.
– Сидеть. Я тебя узнал. Принимаешь пятую роту.
– Есть, сэр, принять пятую роту.
– Готовься к бою. Собери минометные расчеты, достань хоть два десятка мин. Полковник Синк в двух километрах отсюда. Я иду к нему. Держи связь. Одно отделение пойдет со мной. Жду его внизу у озера. Выполняй…
– Есть, сэр.
Дик выглянул из воронки. Белоснежный берег превратился в раскуроченное, с глубокими опаленными язвами поле. С разных сторон доносились стоны раненых, возгласы о помощи. Кое-где появились санитары. Остатки роты «Изи» подползали к ним.
– Офицер, выполняй приказ! – выдавил жестко Уинтерс и, не оглядываясь, не прощаясь, выскочил из воронки. Мгновенная оценка высоты обрыва, толчок, собранное тело летит вниз. За ним прыгают десантники отделения.
– Все в сборе?
– Так точно, сэр.
– За мной.
Группа американских солдат побежала вдоль берега. Редкий туман, лежащий над молочным озером, скрывал их от противника. Боши могли находиться в южном лесу. Тренированные парашютисты шустро двигались в кожаных берцах по свежему, хотя и глубокому снегу, радовались спасению. Они понимали, что в штабе полка находиться безопаснее.
Раз, два. Раз, два. Нога в ногу, след в след бежит десантная группа.
– Не отставать! – подгоняет командир отделения.
– Стой! Кто идет? Пароль! – неожиданный окрик прерывает движение.
Десантники тормознули, схватились за оружие.
– Капитан Уинтерс к командиру полка.
Из укрытия, вырытого в склоне, показалась каска, затем голова темноликого сержанта. Взгляд настороженный, пристальный, боязливый.
– Сержант, – рявкнул Уинтерс, – не шлюшку выбираешь в притоне. Веди к полковнику Синку, немедленно.
– Сэр, я вас узнал, – глаза сержанта теплеют. – Вы были инструктором в 42-м году в Камп-Крофте, Южная Каролина.
– Тогда в чем дело? – Уинтерс приблизился к блокпосту.
Афроамериканец оперся о бруствер, выскочил из окопа. Карабин прихватил с собой. Не представляясь, произнес смелее:
– Сэр! Получен приказ. Всех прибывающих в штаб, независимо от должности и звания, основательно проверять. Боши выбросили ночью десант, переодетый в нашу форму.
Уинтерс в гневе заскрипел зубами, выдавил:
– Проверил, сержант? У меня на заднице шрам от бейсбольной биты. Показать? Я играл за сборную колледжа Франклина и Маршалла.
– Спасибо, сэр. Я вижу, что вы не бош, проходите. Штаб за поворотом. Полковник ждет вас. Он тяжело ранен, не задерживайтесь…
– Этого нам еще не хватало, – буркнул капитан. – За мной, – шагнул вперед, задел грубо плечом сержанта.
Десантник устоял, снес оскорбление. В ответ на улюлюканье убегающих шутников прокричал:
– В следующий раз у меня будет плохое зрение, – и выбросил негодующе средний палец.
Пробежав метров двести, группа оказалась в маленькой бухточке, скрытой от противника высоким отвесным берегом. По центру размещалась палатка командира полка, наспех поставленная и чудом уцелевшая. Ближе к крутому обрыву располагалась палатка с красным крестом. Вокруг нее толпились раненые, много раненых. Кто не мог стоять, тот сидел или лежал на снегу. Санитары – их явно не хватало – оказывали помощь. Торопливо кололи морфий, перевязывали раны.
– Нога! Моя нога! Где моя нога? – вдруг вырвался истошный вопль из груди одного несчастного. Десантник метался в агонии. Его придерживали двое товарищей.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Аминь! – капеллан перекрестил тяжелораненого, наклонился, промолвил вкрадчиво: – Терпи, сын мой, терпи. И молись. Господь поможет. Я буду молиться за твое спасение…
Комбат скривился, мельком подумал:
– Человек двести собралось. Это все, что осталось от третьего батальона? Что с Никсоном?
– Привет, Дик! – окликнул Уинтерса офицер связи у палатки командира, обрадовался встрече, подскочил. – Ты смотри, что творится? Я видел их в бинокль. Боши в нашей десантной форме. Рожи злые, решительные. Как воевать, Дик? – глаза офицера округлились до размера пивного бирдекеля. – Это неописуемая наглость!.. Тут же приказ сверху. Проверять всех на идентичность и соответствие. Я понимаю, но не настолько, чтобы…
– Да?.. – прохрипел Дик. – Располагайтесь, – кивнул солдатам сопровождения. – Бенни, иди к чертям! Не до тебя. Спешу к полковнику.
– Понимаю. Ему не позавидуешь. Хорошо, что навылет. Давай, – хлопнул Уинтерса по плечу. Если удастся, еще поговорим?
Дик удивленно взглянул на капитана, съязвил:
– Ты потерял свой шейный платок.
– Что? – смутился связист, чувствуя, как щеки становятся пунцовыми.
Уинтерс этого не видел, скрылся в палатке.
Командир 506-го полка лежал на матрасе из елового лапника, укрытый шерстяным армейским пальто. Возле него суетился офицер-медик. Он промокал влажной салфеткой кровь на губах Синка, поправлял повязку.
Уинтерс изумился бледности и худобе лица полковника, глубинам лобных складок. Особую тревогу вызвало поверхностное хлюпающее дыхание.
– Куда его? – шепнул комбат.
– Правая сторона ниже ключицы. Задето легкое. Пулевое ранение, – ответил военврач, не поворачивая головы.
– Говорить может?
Офицер выпрямился, возразил недовольно:
– Полковник слаб. Видите состояние. Ему в госпиталь надо.
Веки Синка дрогнули.
– Дик, это ты? – произнес комполка тихим хрипловатым голосом.
– Так точно, сэр. Вы проснулись?
– Я не спал. Подойди ко мне. Кернер, поднимите голову выше, мне трудно дышать.
Медик немедленно выполнил просьбу. Мешок с бинтами превратился в подушку.
– Меня задело, Дик. Извини, не могу подняться.
– Вам срочно нужно в госпиталь.
– Успею. Только управимся с бошами. Где Стрейер?
– Командир батальона убит.
– Плохо, – засипел Синк. – Очень плохо, – капельки крови выступили на губах. Военврач тут же промокнул их тампоном.
– Оставь, док. Это лишнее… Дик, ты здесь? Ты меня слышишь?
– Сэр, я рядом. Вот моя рука, – пальцы Уинтерса коснулись плеча командира. – Говорите.