Александр Дурасов
Чужой для всех. Книга 3
Глава 16 27 января – 3 февраля 1945 года. Нешато. Форт. Бельгия. Разработка операции «Бельгийский капкан»
Ветер шумел и качал вершины заснеженных деревьев. Темные-серые рыхлые тучи, словно шляпы старых поганок, нависали над ними, проплывали на восток и вдали сливались в сплошную вязкую облачность.
Франц Ольбрихт медленно оторвал голову от узкого зарешеченного окна форта, вздохнув глубоко, вновь осознавая тяжесть задания, глухо произнес:
– Адольф Гитлер прибудет в ставку «Адлерсхорст» («Гнездо орла») в штаб фельдмаршала фон Рундштедта через несколько дней. Оттуда 3 февраля вылетит в Бастонь. На двенадцать часов дня у него спланирован митинг-встреча с солдатами фронта. После митинга и небольшого фуршета он вылетит в Берлин.
Подполковник Шлинке, сидевший по центру рабочего стола, взметнув строгие глаза на Франца, спросил:
– Вы уверены в дате прибытия Гитлера? Может ли Гитлер воспользоваться другим транспортом?
Поднял короткостриженую голову и капитан Клебер, сидевший по правую руку смершевца. Офицеры штрафбата, переодетые в форму РОА, также встрепенулись. Комбат Новосельцев, не ожидая ответа немецкого полковника, добавил:
– Мы отрабатываем все варианты, но, когда знаешь точное время и путь следования, гораздо легче выполнить боевую задачу.
Ольбрихт молча уселся в торец стола, скрестил пальцы рук и, бросив недовольный взгляд на русских офицеров, буркнул:
– Нет, я не уверен… – опустил глаза. Но тут же схватил карандаш и на развернутой крупномасштабной карте Валлонии, лежащей перед ним, зло обводя Бастонь, добавил: – Вот конечная точка. Фюрер приедет сюда бесспорно 3 февраля. На этот день спланирована его встреча с солдатами вермахта и СС. Это политическая акция. Ее спешно готовит Геббельс. Но замечу, фюрер лично, в последний момент выбирает маршрут следования и вид транспорта. Что придет ему в голову в этот раз, одному богу известно. Насчет маршрута мои рассуждения следующие. К городу не проложена железная дорога. Поэтому ехать поездом – значит, выбрать окружной путь в восемьсот пятьдесят километров из Бад-Наухайма через Кельн, Льеж до Любрамонта. Оттуда по шоссе сто шестьдесят километров до Бастони. Третий вариант гораздо короче. Он лежит через Арденны по проселочным лесным дорогам. От Ставки фюрера примерно двести пятьдесят километров. Мне кажется, второй и третий варианты опасные, а значит, малоприемлемые для фюрера. Под Льежем идут бои с англичанами. Раттенхубер – это начальник личной охраны Гитлера – скорее всего, не предложит второй вариант. Как и третий. Пробираться через Арденны по узким дорогам, забитым ранеными и боевой техникой, затруднительно. Это все, что я знаю.
– Хорошо, какое ваше окончательное предложение, полковник? Задание должно быть выполнено любой ценой.
– Вы даже не представляете, во что мы ввязались! – почти выкрикнул Ольбрихт и вскочил из-за стола. В глазах растерянность. – Мне не удалось узнать маршрут передвижения и подробную схему охраны Гитлера. Это строжайшая тайна, – Франц несколько секунд смотрел в глаза русским офицерам, вглядывался в их лица. Глаза русских становились более холодными, колкими. Лица мрачнели. Как бы извиняясь, он добавил: – У меня не было оснований проявлять настойчивость, чтобы не попасть под подозрение службы безопасности. Поймите вы это наконец…
– Сядьте, полковник, – одернул Ольбрихта недовольный Шлинке. – Нервы ваши ни к черту к концу войны. Соберитесь с мыслями и не хнычьте. Мы десять минут смотрели вам в спину, как вы размышляли у окна, и не мешали вам концентрироваться. Думали, что к вам приходит «видение», как приходило всегда в трудную минуту. Но вы раскисли, паникуете, словно баба. Вы не подготовились к встрече и собрали нас, чтобы доложить об этом? Не поверю. У вас большой боевой опыт в разведке. Неужели нечего сказать? Что вы вообще узнали о личной охране фюрера? Какие ваши наблюдения? Сколько человек личной охраны? Какое вооружение? Какие персональные машины? Что за самолеты, сопровождение, летный состав, расположение аэродрома? Хотя аэродром мы сами изучим. Доложите, что знаете вообще по этому вопросу. А мы вместе с офицерами покумекаем, как подобраться к вашему оголтелому фюреру.
– Видение. Видение? Это вы хорошо сказали, – задумался Франц, потирая до красноты виски, скрежеща зубами.
Русские офицеры недоуменно взирали на немецкого полковника. Лицо Франца становилось бордовым от напряжения, при этом казалось, что губы шепчут молитву. Но вот прикрытые глаза вспыхнули, на губах выдавилась нервная улыбка. Щеки приобрели естественный цвет. Франц опустился в кресло и уверенно произнес:
– Все, господа! Я готов.
С Клаусом Франц не разговаривал неделю, разругался. Он не мог простить другу дерзкую выходку на расширенном совещании у Гитлера. Но сегодня пришлось помириться, встряхнуть память пришельца.
– Севернее Бастони, в двадцати километрах от города, расположен полевой аэродром, – начал он доводить информацию. – Примерно вот здесь, – Франц указал точку карандашом. – Вот автострада на Льеж, а аэродром где-то рядом. Поэтому его найдете без труда. Аэродром скрытно готовится для приема самолетов фюрера, гостей и охраны. У Гитлера несколько транспортных самолетов. Наиболее любимый – четырехмоторный «Кондор» фирмы «Фокке-Вульф». Крейсерская скорость корабля – триста сорок километров в час. Максимальная дальность полета – до четырех тысяч километров. Практический потолок – около шести тысяч метров. «Кондор» Гитлера имеет специальное устройство, позволяющее ему в случае опасности путем нажима кнопки открывать в кабине под собой люк, отчего он вместе с сиденьем может вывалиться из самолета, после чего автоматически раскрывается парашют. Самолет имеет на вооружении два сверхтяжелых пулемета калибра пятнадцать миллиметров, установленных один в хвосте, другой – под фюзеляжем. В полете самолет Гитлера всегда сопровождается эскортом истребителей в количестве от шести до десяти машин, пилотируемых надежными асами». Сейчас должно быть меньше, думаю, пять самолетов «Мессершмитт Bf.109». Командиром эскадрильи является генерал-лейтенант Баур – личный пилот Гитлера.
На аэродроме к самолету фюрера допускаются только члены экипажа, имеющие специальные пропуска за подписью Баура. Ремонт или осмотр самолета производятся лишь в присутствии одного из членов экипажа. Экипаж состоит из четырех человек. Охрану несут караулы СС и полк «Великая Германия».
Возможно, фюрер решит приехать на личном автотранспорте. От границы Германии через Арденны до Бастони всего сто километров. Однако считаю этот вариант сомнительным. Могут быть непредвиденные препятствия. Но отвергать полностью этот вариант нельзя. Следует отметить, что Гитлер во всех случаях пользуется только личными автомашинами: 150-сильным «Мерседесом-Бенц» или вездеходом марки «Штейер». Если он летит самолетом или едет поездом в другой город, то вся его автоколонна подтягивается своим ходом к соответствующим пунктам.
Дорога от аэродрома до Бастони и через Арденны идет лесом. Он будет заполнен войсками и криминальной полицией с собаками. По самой трассе через каждые двести-триста метров будут стоять посты, готовые сообщить по телефону продвижение Гитлера. В городе меры безопасности еще более жесткие.
Все машины фюрера бронированные и снабжены специальными непробиваемыми стеклами. Броня выдерживает обстрел автоматического оружия, пулемета и не оставляет вмятин от взрыва гранат. Стекло выдерживает воздействие семи винтовочных выстрелов в одну точку. В отношении бронирования замечу, что броня прикрывает все стенки машины, включая днище. При закрытом варианте крыша также имеет броневую защиту.
Фары-прожекторы исключительно сильные, так что ослепляют все встречные машины, исключая таким образом возможность обстрела со стороны последних. Кроме того, в машине имеется несколько небольших, управляемых вручную, сверхсильных фонарей, позволяющих освещать все пространство вокруг автомобиля. Сзади также установлен сильный прожектор для ослепления машин, пытающихся нагнать Гитлера.
Машины сопровождения, их обычно две, имеют сзади светящуюся надпись: «Полиция, обгон запрещен». Таким образом, лица, пытающиеся обогнать конвой, подлежат привлечению к уголовной ответственности. Подножки в машинах закрываются вплотную дверями и исключают возможность впрыгивания на ходу посторонних лиц.
Автомобили охраны вооружены каждая двумя пулеметами с 1200 патронами к каждому из них. Автомобильная охрана имеет на вооружении автоматы и «панцерфаусты».
Поездка Гитлера на фронт в целях безопасности будет скрытой, секретной. Естественно, на мероприятиях, готовящихся Геббельсом, фюрер будет представлен во всем своем величии. Но до встречи с солдатами вермахта и СС его прибытие строго засекречено.
При передвижении Гитлера пешком его охраняют в буквальном смысле слова пять телохранителей…
Франц замолчал для небольшого отдыха. Спокойно налил из графина воды и, не торопясь, выпил. С появлением Клауса он вновь почувствовал в себе уверенность и силу.
Лица русских офицеров в ходе прослушивания информации еще больше напрягались и ожесточались. Начальник штаба чесал затылок и через стол пристально всматривался в карту Бастони. Симаков ерзал на стуле. Шлинке нервно тарабанил пальцами по столу. Выждав, когда Франц утолит жажду, раздраженно произнес:
– Это все?
– Все, господин подполковник. Задавайте вопросы, спрашивайте, возможно, еще что-то вспомню.
– Я не уловил главного в вашей речи, полковник, – уже с вызовом хрипло выдавил майор Смерша.
– Что именно, подполковник Шлинке?
– Я не услышал ваши предложения как лица, приближенного к Гитлеру и знающего его слабые стороны. В какое время и в каком месте лучше организовать охоту?
– Это непростой вопрос, Шлинке. Давайте выслушаем сначала офицеров штрафбата. Что они думают о задании? Я вижу на их лицах желание высказаться. Затем мы поставим ближайшие задачи по подготовке к операции.
– Хорошо. Согласен.
Шлинке развернулся и, бросив острый проницательный взгляд на офицеров, потребовал:
– Слушаю вас, товарищи, высказывайтесь. Время для обдумывания операции было.
Поднялся начальник штаба майор Коноплев. Худощавый, рослый, немного сутуловатый, с впалыми щеками и воспаленными глазами, он показался Ольбрихту больным, как будто вновь вернувшимся из Бухенвальда. И немец был близок к разгадке. Коноплев недавно перенес бронхит, подхваченный при взятии Динана. Франц хотел даже сочувственно предложить ему воды, но воздержался, заметив резкие, уверенные движения русского офицера. Майор, одернув серовато-голубой мундир штаб-офицера РОА с двумя красными полосками на погонах, поправив ремень, твердым и сильным голосом категорично произнес:
– Скажу прямо, поставленное задание архитрудное и почти невыполнимое. И вот почему. У нас в батальоне осталось по списку двести тридцать пять бойцов из четырехсот по штату. На вооружении имеются батарея легких пушек, три десантных американских миномета, два бронетранспортера с пулеметами, три мотоколяски, стрелковое оружие. Этих сил достаточно, чтобы захватить аэродром и какое-то время удерживать. А что дальше, господа? – Коноплев пробуравил взглядом Шлинке и Ольбрихта.
Брови Франца от неожиданно поставленного вопроса пошли вверх. Немец недоуменно посмотрел на Шлинке. Тот сглотнул слюну и подался вперед. Но начальник штаба не дал им слова, продолжил выступление.
– В ходе боя самолеты Гитлера могут быть повреждены. Значит, транспортировка немецкого фюрера будет поставлена под угрозу. Да и сам бой спугнет Гитлера и его охрану. Эскорт просто развернется и скроется. Немцы пустят в ход танки или поднимут «Штуки», подтянется пехота, и от батальона останутся только рожки да ножки. Поэтому всем скопом не навалишься.
Шлинке сидел мрачный. На висках пульсировала вена. Он нервно расстегнул ворот кителя, промычал:
– Ну-ну! – но и в этот раз не стал перебивать Коноплева, вслушиваясь в дальнейшие высказывания начштаба.
– Мое предложение следующее, – говорил Коноплев. – Нужно создать специальный отряд для захвата аэродрома и самолетов. Притом отряд разбить на две группы. Первая – это собственно разведывательное ядро во главе с капитаном Симаковым. Она изучает обстановку в зоне аэродрома и действует тихо, стремительно, грамотно. Вторая группа – это группа поддержки и прикрытия на завершающей стадии захвата аэродрома. Остальные силы батальона держатся в готовности. Они мобильные. В любой момент прибывают на помощь, отсекают выдвинутые немцами подкрепления. Конечно, в это время фюрер должен быть захвачен и находиться на аэродроме.
Как захватить Гитлера и как доставить до самолета – это задача не батальонного масштаба. Бесшумно при такой охране, о которой доложил господин полковник, нам его не захватить. Погубим только людей. Думаю, непосредственным захватом фюрера должен заниматься господин Ольбрихт совместно с группой господина Шлинке. Вы, немцы, обладаете огромными полномочиями, имеете специальную разведподготовку. Вам легче подобраться к фюреру. Кроме того, для успеха операции нужны летчики. В нашем отряде есть три военлета. Их летную подготовку не проверишь, да и некому проверять. Приходится верить на слово. Говорят, что летали: один – на истребителе МиГ-3, двое – на пикирующем бомбардировщике. Но для операции нужны пилоты высочайшего класса. Где они? У меня все.
– Ну ты и сказал, майор, – выдавил грозно Шлинке. В глазах смершевца вспыхивали зловещие искорки. – Говоришь, погубим только людей? Знаешь ли ты, сколько полегло героев под Сталинградом? Курском? А сколько жизней еще положено будет при захвате Берлина? Миллионы. А ты о своей жизни печешься, контра недобитая. Да я тебя!..
Болезненные впалые щеки Коноплева моментально приобрели окрас. Длинные обмороженные пальцы, поврежденные ревматизмом, вцепились в край старого дубового стола. Штрафбатовец вскочил, засопел. Глаза, налитые кровью, негодующе сверлили Шлинке.
Подполковник парировал взгляд. Губы смершевца разошлись в презрительной ухмылке. Он прищурился, оскалился, сжал кулаки. Начальник штаба повел головой вправо, в сторону Новосельцева, прохрипел:
– Помогай, комбат. Иначе сорвусь.
Новосельцев поднялся и силой посадил на место дрожащего от гнева начштаба.
– Садись, Сергей Никитич, не дергайся. Я сам. Кто не побывал в застенках гестапо, в концлагере, тот не поймет, что и там можно выстоять, быть верным присяге и родине, – после чего батальонный командир, взметнув колкий взгляд на Шлинке, произнес: – Начальник штаба прав. Не рычите на него. Агитировать нас за советскую власть не надо. Вы видели наших солдат в бою. Они смерти не боятся. Мы Гитлеру перегрызем глотку без вас, без ваших указаний за страдания, за горе людское, но под пули тупо подставляться не будем. Не то время. Операция очень сложная. Здесь нужна хитрость, а не наскок в лоб. Это мое четкое убеждение. Так что давайте разговаривать спокойно.
– Еще ты поучи меня, Новосельцев, – огрызнулся Шлинке, отвалившись на спинку стула, разжав кулаки. – Согласен, разговаривать надо. Извини, если обидел, – разведчик шел на примирение. Он понимал, что без поддержки штрафбата задание не выполнишь, а других сил у него не было. – Что предлагаешь, комбат? Может, придумал новые Фермопилы, как под Нешато? И мы Гитлера заманим в капкан, как заманили американских десантников. Тогда вы здорово накостыляли этим профи, перемазанными жженой пробкой.
– Может, и придумал, – успокаивался комбат, усаживаясь на стул. – Одно скажу, Гитлера брать надо хитростью и поступать, как учил великий русский полководец Суворов: «Воевать не числом, а умением».
Новосельцев развернулся в сторону начальника разведки, который нетерпеливо ждал своего часа, махнул рукой:
– Поднимайся, Николай, докладывай свой план действий.
Симаков оперся руками о колени, поднялся, расправив широки плечи, обдумывая каждую фразу, заговорил:
– Гитлера надо брать на аэродроме при выходе из машины. Аэродром в это время должен быть в наших руках. Худший вариант – все подготовлено к немедленному штурму. Других способов взять Гитлера живым не вижу. При такой охране в городе и во время пути следования живым взять его невозможно, только погубим напрасно людей.
– Ты сказочник, Симаков! – усмехнулся Шлинке. – Эсэсовская охрана за просто так возьмет и отдаст нам свои позиции и вышки? Нате, мол, забирайте? И нашего фюрера в придачу. Не смеши! Каким образом ты собираешься захватить тихо аэродром?
– Очень просто, господин подполковник. Спросите у майора Коноплева, как мы брали укрепление англичан под Динаном, как он обвел тогда английского офицера.
Лицо Шлинке перекосилось. Он недовольно выдавил:
– Ели надо, спрошу. Не забывай, тогда бриты приняли вас за своих. Вы были в форме американских десантников, поэтому допустили к себе. Здесь эсэсовцы, их не проведешь. Раттенхубер поставит заслон – мышь не пролезет.
– Может, мышь и не пролезет, а мы в форме РОА как герои Динана и Нешато должны пройти. Чем не вспомогательные силы охраны аэродрома? Надо запустить шумок, мол, американцы вот-вот пойдут в наступление со стороны Льежа, да и наш батальон может подыграть, ведь десантная форма есть. А мы тут как тут, на помощь охране аэродрома. А тут Гитлер на подъезде. Мы делаем свое дело тихо-тихо. Ножичком по горлу – и караул поменяли. Удавку на шею – и часовые сняты. Несколько снайперских выстрелов – и пулеметчики на вышках заснули вечным сном. Господин полковник, – начальник разведки бросил смелый взор в сторону Ольбрихта, – вы сможете сделать нам пропуск на аэродром?
Брови немца сдвинулись. Шрам натянулся, стал багроветь. Франц не ответил сразу, обдумывая ответ.
– Да и сами поучаствуйте в сабантуе, – продолжил выпад Симаков. – Если все продумать детально, то при моем плане Гитлер тепленьким будет упакован в самолет и доставлен товарищу Сталину на аудиенцию. Я ручаюсь за своих разведчиков. Главное – не дрейфить.
– На аудиенцию? – ехидно усмехнулся Шлинке. – Где ты нахватался, Симаков, таких слов?
– Было дело. Один профессор в лагере сидел с нами.
«Интересный план выдвигает капитан», – подал неожиданно голос попаданец.
Франц вздрогнул, услышав голос друга. Слегка потер правый висок, мысленно промолвил: «Продолжай, я тебя слушаю». – «Шансы на успех невелики, но это лучшее, что можно придумать в вашей ситуации, – лился баритон Клауса. – Нет, конечно, мы Гитлера можем схватить нагло в апартаментах, но доставить на аэродром целым и невредимым и самим остаться в живых не получится. Поэтому соглашайся, Франц. Это будет наш последний бой, и мы возвращаемся в свое время. Да здравствует возвращение в XXI век!»
Глаза Франца щурились. Слушая друга, он пристальнее всматривался в широкоплечего русского разведчика. От открытого нагловатого взгляда Симакова исходила уверенность и сила. В глазах играли чертики. «Я согласен, Клаус! – послал он ответ попаданцу, мысленно убеждая себя в правильности выбора. – Русский капитан прав: перед вылетом после успешного выступления фюрера внимание охраны действительно может быть ослабленным. Рейхсканцлера в это время легче взять». Но как достать разрешение штрафбату? Лично он пройдет спокойно. При виде пропуска никто не посмеет его задерживать. Русский Смерш пройдет, тоже проблем не будет. Но провести целый взвод?.. Задача непростая. Риск большой. Но русские офицеры правы, при такой охране фюрера к нему без боя не подберешься. Придется лично возглавить операцию. А что таиться? Войне скоро конец. Он определился, будет с русскими строить новую Германию. Иных планов пока нет.
– Ну так как, господин полковник, возглавите захват аэродрома штрафбатом? Не струсите? – прервал затянувшуюся паузу Симаков. – Говорят, за вами числится личная «Пантера»? Вот и доставьте ее на аэродром. Тогда нам не страшен ни Раттенхубер, ни американцы. Вдруг пиндосы пронюхали о выезде Гитлера и сами готовят на него покушение?
– Верно, Симаков, говоришь, – Шлинке махнул рукой, дав понять разведчику садиться. – Без вашей помощи, полковник, нам не обойтись. План толковый. Возьмем за основу в разработке операции. Клебер, – Шлинке толкнул в бок Михаила, – у тебя есть на сей счет мысли?
Михаил поднялся, вытянулся во весь рост, коротко выдохнул:
– Сработает, господин подполковник. Главное, чтобы погода не подвела да американцы не налетели.
– Не каркай, все будет ладушки, садись. Ваше мнение, господин Ольбрихт?
– Я согласен с планом. Я и возглавлю операцию…