Акурат
Деятель
– Ты хочешь строить свою жизнь?
– Да, – ответила Свирель.
– Ты хочешь строить её самостоятельно?
– Да.
– Ты готова услышать свою Душу?
– Да.
– Ты готова довериться ей?
– Да.
– Ты готова признать её уникальной и неповторимой?
– Да.
– Ты готова признать, что ты и есть эта Душа?
– Да.
– Ты готова отказаться от чувства вины?
– Да.
– Ты готова двигаться своим собственным путём?
– Да.
– Тогда прими Мир, Себя, Родных, Друзей и Чужих такими, какие они здесь и сейчас есть… Потом Отпусти…всех… И иди дальше…
Тихоня продолжал слушать Тишину в себе, но Слова больше не звучали. Он взглянул на Свирель и спросил её:
– Ты всё поняла?
– Да, я всё поняла, – ответила шёпотом Свирель. – Спасибо!
– Спасибо, – произнёс Тихоня сквозь Тишину в себе, дальше, туда откуда пришли Слова…
В Учебной Комнате стало светлее. Сестры уже не было, а тяжёлый тренировочный ящик стоял на своём первоначальном месте. Свирель и Тихоня заметили это и, улыбаясь, удивлённо переглянулись.
– Так лучше? – спросил Тихоня.
Свирель кивнула:
– Спасибо, дорогой! Я этого никогда не забуду!..
– Подожди! Скажешь, когда всё получится! – ответил Тихоня. – Хотя… всё уже на самом деле получилось… осталось только прожить это не теряя головы!
Он сконцентрировался и сделал шаг назад…
– Минуточку! – услышал Тихоня. Это не был голос Свирели. Неужели?.. Он открыл глаза… Да… действительно – перед ним, держа руки в карманах брюк, стоял Шаман. В Учебной Комнате по прежнему было пусто и светло. Тихоня заглянул за плечо Шаману – Свирель исчезла.
– Её нет, – сказал Шаман. – Я хотел поговорить без зрителей.
Он подошёл к сооружению из тренировочных ящиков, попробовал ближайший рукой на устойчивость и сел.
– Присаживайся, – пригласил он.
– Спасибо, я постою, – ответил Тихоня.
– Твоя правда, – улыбнулся Шаман. – Я ненадолго…
Он помолчал, глядя на Тихоню своим неприятным взглядом.
– Вот что я хотел тебе сказать, – начал Шаман неторопливо. – Прости за, быть может, излишнее любопытство, но, заметив, что ты Вышел, я не удержался и подсмотрел… Ещё раз прошу прощения за свою слабость… Так вот… Я впечатлён увиденным и услышанным. До сих пор мне не приходилось наблюдать ничего подобного и, честно говоря, я впервые вижу ТАКОЕ использование Выходов за Границу. И если ты делаешь то, что делаешь от Души, то я восхищён и полон уважения. ОДНАКО… не могу не согласиться с недавно высказанным… хм… соображением… о том, что ты, возможно, до конца не предвидишь последствий своего вмешательства. Понимаю, тебя позвали и попросили помощи, но, согласись, не всякий кто просит помощи должен её получить. Или, иными словами, мы не можем знать, КАК именно этому конкретному человеку необходимо помочь и ЧТО послужит помощью… На мой взгляд тут кроется опасность невольного подлога, ложного мессианства, неосознанного самозванства… – Шаман остановился и вздохнул. – Ты, как человек, мне симпатичен и я бы не хотел, чтобы ты угодил в какую-нибудь ловушку по, вполне естественной, прости, незрелости… Будь осторожен!
– Хорошо, – ответил Тихоня. – Я обязательно подумаю об этом. Спасибо.
– Ты не очень-то доверяешь мне, – серьёзно сказал Шаман. – И, в общем, ты прав… Я всё понимаю. Но, поверишь ты или нет, от этого правда не изменится, я не слуга Белого Дракона, никогда им не был и уж тем более никогда не смотрел на мир его глазами, – он усмехнулся. – У меня на этот случай имеются свои!.. Ну, да ладно… Вот ещё что… Если тебе понадобится моя поддержка, можешь смело на меня рассчитывать! И последнее… Пожалуйста, не используй для приватных бесед Музыкальное Крыло. И любое другое тоже. И Школу вообще. Про ваш разговор с Волком, кроме меня, уже знают и Белый Дракон и Зам… а может и ещё кто…
– Мы говорили о чём-то запрещённом? – спросил Тихоня. Ему стало неприятно, что кто-то узнал о нём больше, чем он бы того хотел.
– Как ты знаешь, у нас нет нынче ничего запрещённого!.. – ответил Шаман. – И тем не менее, самого факта ТАКОГО разговора достаточно… хотя бы для Белого Дракона. Он может счесть это предательством и в таком случае его реакция непредсказуема!..
Тихоня недовольно покачал головой.
– Да-да, – улыбнулся Шаман. – Добро пожаловать в Школу! Вот так здесь всё сложно.
– Это не сложно, – возразил Тихоня. – Это глупо… и бессмысленно!
– Возможно, – добродушно согласился Шаман. – Но я счёл своим долгом тебя предупредить…
– Спасибо, учту, – спокойно ответил Тихоня. Теперь сверлящий взгляд Шамана перестал быть для Тихони чем-то необъяснимо страшным и грозящим.
«И чего я его боялся?!» – подумал Тихоня. Шаман улыбнулся, поднялся и, кивнув, исчез.
15
Белый Дракон появился в Группе в самом конце года, буквально в последний день, бодро и спокойно прошествовав в Учебную Комнату с таким видом, словно выходил в магазин за сигаретами. Он вёл себя уверенно, как хозяин, по-свойски шутил с Учениками и напоминал наевшегося толстого домашнего кота, получившего сполна всего чего только мог пожелать и точно знавшего, что этого всего ещё очень много и оно никуда от него не денется…. Шаман тут же затих, незаметно отошёл на второй план, по обыкновению изредка подавая согласные замечания. Такое настроение Белого Дракона успокаивало и тревожило Тихоню одновременно. С одной стороны, хорошо, что Белый Дракон доволен и расслаблен, по меньшей мере, можно не ожидать скорых повергающих громов, с другой же стороны, это было и подозрительно – неизвестно что он придумал и какую новую роль, если имел такое намерение, предложит Тихоне.
Господин Первый Руководитель, потирая руки, сразу потребовал «что-нибудь ему показать», подразумевая под этим подготовленную Шаманом Учебную Демонстрацию. Просьба была незамедлительно выполнена, после чего Белый Дракон потратил всё оставшееся время на неторопливый, со вкусом, разбор «бесчисленных» достоинств и «отдельных» недостатков ученической работы. Тихоня редко о чём сожалел, но эту Демонстрацию ему было жаль, потому что Белый Дракон в превосходных степенях оценивший работу всех и каждого (включая Шамана), клятвенно пообещав продолжить её, с таким же благодушием, с каким хвалил, отправил едва рождённое «дитя» в тёмный, переполненный чулан своих планов, где оно сгинуло безвозвратно.
Вдоволь наговорившись, Белый Дракон вспомнил, что нынче канун Праздника, поздравил присутствовавших и объявил на сегодня занятия оконченными. Учебная Комната оглушительно быстро опустела, оставив приунывшему Тихоне, как определённому честным расписанием счастливчику, почётную обязанность неотменимой дежурной уборки. Белый Дракон, сопровождаемый Шаманом, уходил последним. Тихо напевая себе под нос какой-то марш, он допил свой руководительский чай и, подхватив любимую сумку на плечо, пританцовывая, прошагал до двери в подсобку. Открыв её он остановился, пропустил вперёд Шамана, потом повернулся к Тихоне, показал ему оттопыренный вверх большой палец, сказал улыбаясь «Молодец!» и вышел.
Тихоня был озадачен необычным поведением Первого Руководителя, но данное себе в тот момент обещание непременно выяснить причину, впоследствии позабылось им, скрытое, как слоями краски, новыми событиями. Белый Дракон таким более не являлся перед Учениками, а Тихоню казалось и вовсе перестал замечать до поры до времени…
Оставшись один, Тихоня с грустью осмотрел фронт работ и понял, что Праздника у него сегодня не будет. Но поскольку встречать его всё равно не с кем, то, как любит выражаться Волк, «и пёс с ним». Тихоня поднялся и потащился в подсобку за шваброй с ведром. Подняв ногу, он хотел смачно, с чувством, пнуть дверь, как вдруг она распахнулась и Тихоня, провалившись, нос к носу столкнулся с Волком. Тот загадочно улыбался, как будто пришёл сообщить нечто очень радостное, вроде того, что дежурства отныне раз и навсегда отменяются.
– Ну, как дела? – с энтузиазмом спросил Волк.
– Хорошо, – вяло ответил Тихоня.
– Убираешься? – уточнил Волк.
– Сейчас начну, – ещё более вяло сказал Тихоня.
– Прекрасно, – не обращая внимания на тихонино настроение, оценил Волк, приподнявшись на носках и заглянув в Учебную Комнату.
– А ты что… чего-то забыл? – спросил Тихоня.
Волк, улыбаясь, помотал головой:
– Я пришёл тебе помочь!.. А то ты тут до утра застрянешь!
– Спасибо, – обрадовался Тихоня. – Это что, уже пошли новогодние подарки… досрочно?
– Точно! – весело ответил Волк и, отстранив Тихоню, решительно вошёл в Учебную Комнату.
Вдвоём дело заладилось и Тихоня понемногу заразился весёлостью Волка. Болтая о каких-то пустяках, перешучиваясь, они на удивление быстро убрали весь мусор, вымыли полы и чайные чашки, расставили стулья, навели порядок в неисправимо беспорядочной подсобке. И, даже с некоторым сожалением обнаружив, что переделали всё что можно и нельзя, засели на диван отдохнуть.
– Ну вот! – сказал улыбаясь Волк. – Теперь ты успеешь к Празднику!
– Спасибо, что помог, – откликнулся Тихоня. – Встречать мне его, правда, не с кем… Но всё равно, спасибо!
Волк задумчиво пощипал короткую бороду.
– Знаешь что?.. Тебе нужно начать привлекать в свою жизнь новых людей, – сказал он.
– А как? – спросил Тихоня.
Волк немного помолчал и ответил:
– Есть такая теория… ммм… основной тезис которой вкратце звучит примерно так: «Работа, любая работа, тобою производимая привлекает к тебе людей…».
– И всё? – спросил Тихоня.
– Всё, – легко ответил Волк. – А что ты ещё хотел? Все настоящие рецепты просты… Вот, например. Мы сейчас с тобою проделали некую работу…
– Имеется ввиду физическую? – перебил Тихоня.
– Предпочтительно, – кивнул Волк. – Так вот… мы проделали работу… физическую… Эээ… и согласно данной теории… ммм… кто-то должен, или, точнее сказать, может… сюда явиться. Прямо сейчас.
Тихоня усмехнулся:
– Ха! Неудачное время для практического подтверждения твоей теории – кроме нас в Школе в эту минуту, не считая охраны, могут находиться только разве что ненормальные… которых ещё поискать. И я не уверен, что можно найти… А если кто-то и торчит здесь, то с нами явно не знаком. А зачем чужим людям к нам являться? Мне кажется, что ты…
Он не успел закончить фразу, как в дверь из коридора постучали.
– Ого!.. – невольно вырвалось у Тихони. Он посмотрел на Волка. Тот довольно улыбался. Тихоня подошёл к двери и, не без волнения, открыл.
В коридоре стояла девушка. Он видел её раньше. Это была незнакомка из параллельной Группы, Деятельской, куда он собирался поступать. Тихоня не знал как её зовут и ни разу не говорил с нею. Они давно уже переглядывались украдкой, когда случайно их школьные пути пересекались. Но для Тихони было немыслимо подойти и заговорить. Не то чтобы он сильно робел. Он не делал этого по другой причине. Ему всегда казалось, что он не сумеет вести разговор, что понравившейся ему девушке будет не интересно с ним и кроме «здравствуйте, как вас зовут» он не сможет ничего сказать. Вариант развития событий, который представлялся Тихоне выглядел очень глупо, поэтому он решил, что не стоит и пробовать…
– Здравствуйте, – сказала девушка, улыбаясь.
– Здрсьте, – выдавил Тихоня, задеревеневшим ртом.
– У вас случайно не найдётся спичек? – спросила девушка.
– Эээ… да, наверное, есть, – сказал Тихоня, соображая. – С-сейчас…
Он повернулся всем телом к Волку. Тот уже стоял рядом и протягивал ему коробок.
– Вот, – повернувшись обратно, Тихоня вложил спички в руку девушки. Рука была тонкая и тёплая.
– Спасибо, – улыбнулась девушка и пошла по коридору в сторону своей Учебной Комнаты.
Тихоня закрыл дверь и посмотрел на Волка.
– Работает!… – шёпотом сказал он.
– Работает, – подтвердил Волк.
– Как ты думаешь, это ОНО? – спросил Тихоня.
Волк неопределённо мотнул головой:
– Может ОНО… а может и нет. Не проверишь – не узнаешь!..
– Так чего… за ней что ли пойти? – спросил нерешительно Тихоня.
– Почему бы и нет? – ответил Волк.
– Тогда я пошёл, – сказал Тихоня. – Проверять…
– Давай! Главное, спокойно и уверенно. Просто поговорить и всё… – Волк открыл дверь и хлопнул Тихоню по плечу.
Учебная Комната параллельной Группы находилась неподалёку. Нужно было пойти по коридору направо, пройти мимо узкой винтовой лестницы, потом мимо Комнаты Звукового Воздействия, затем дойти до другой лестницы, она чуть больше и квадратная, спуститься на полпролёта вниз и вот перед тобой большая двустворчатая дверь с поясняющей табличкой гласящей, что это такая-то Группа, Первый Руководитель такой-то, Второй – такой-то. В некоторых Группах преподавали по три-четыре или даже больше Руководителей, тогда таблички выглядели внушительно и солидно.
Тихоня догнал девушку у самых дверей. Она услыхала шаги за спиной, оглянулась и, остановившись, повернулась к Тихоне.
– Здрасьте, – выдохнул он, слегка запыхавшись.
– Здравствуйте, – ответила она, улыбаясь.
– Я… вот… тут… хотел…, – начал Тихоня. Девушка терпеливо смотрела на него. Она была красивая. Очень. Немного вытянутое лицо, длинные вьющиеся светлые волосы, чётко очерченные губы, большие чёрные глаза… Они глядели бесстрастно и в то же время внимательно-участливо. Взор их притягивал к себе и хотелось не говорить, а смотреть… Точнее, не смотреть, а… заглянуть, войти в них … И они сами звали… Они приглашали сделать это… И невозможно было отказаться от приглашения… И… он не отказался…
…Тихоня стоял у тонированной стеклянной стены. За нею, с лёгким синим оттенком белел день, нескончаемой вспышкой делая ослепительно яркими полотно Проспекта, скучающие фонари, кружева проводов, сверкающие бока дорогих самоходок. Солнечный свет резвился и, словно пригоршнями драгоценных камней, играл женскими украшениями, браслетами часов, пряжками на ремнях, оправами очков, замками сумок и портфелей. Стеклянная стена то и дело раздвигалась посередине дверями, впуская и выпуская людей. С улицы принимая хорошо прожаренных, раскрасневшихся и потных, отдавая взамен успокоенных, остывших и довольных. Первые приносили с собою душные комья иссушенного воздуха, которые тут же растворялись в принудительной прохладе помещения, показавшегося Тихоне до крайности знакомым. Он отвернулся от стекла и посмотрел в темнеющую, по сравнению с улицей, глубину. Это были Центральные Городские Кассы. Всё здесь сильно переменилось, но он узнал это место. Тихоня считал его чрезвычайно любопытным в своём роде. Центральные Городские Кассы не являясь никоим образом заведением развлекательным, по популярности могли соревноваться с любым из них. Они обладали в определённой степени волшебством. Внимательное чувство заметило бы гуляющий по их залам ветер надежд, дрожание восторга, предвкушение счастливых приключений и, пусть временной, но свободы. Бывало в этих залах и другое – печальные родственные обязанности, выполнение долга, служебного или военного. Однако ни долг, ни печаль не только не омрачали, но даже совершенно беззвучно тонули в атмосфере обещающей скорый праздник Отдыха и Перемен, так что в Центральных Городских Кассах смело можно было проводить курс терапии от уныния и депрессии. Тихоня задумался. Что он здесь делает? Может проводит для себя такой курс? Или пришёл за билетами в Счастье? Нет, он попал сюда случайным, недолгим гостем и стоит в прихожей потому что чего-то или кого-то ждёт… или просто спасается от преждевременного солнечного удара… или… Но тут все вопросы были разом сняты – появилась она и Тихоня вспомнил, что сам назначил ей свидание. Первое свидание. Она опоздала почти на час. Извинения были приняты и они, выйдя в жар улицы, под скудной тенью домов неспеша отправились «куда глаза глядят»…
…Голова болела всё сильнее. В начале прогулки ещё вполне терпимо, но теперь невыносимо, мучительно. Хоть это и не было болью в обычном понимании – сперва по миллиметру превращая лицо в тяжёлую каменную маску, а затем словно прессом изнутри выдавливая мозг. Тихоня не знал, что чувствуют камни, но того, что ОН чувствовал ему было достаточно, чтобы не хотеть быть камнем. Он стоял во дворе около её дома и слышал сквозь медленно нарастающий гул в голове, как она рассказывает о том как жила с родителями далеко за всеми Пределами, у Океана, что видела и очень боялась там больших кровожадных рыб-людоедов, что любит путешествовать и при первой же возможности уедет, снова говорила о том, чего любит и не любит, какие в её комнате висят плакаты и что она думает о свободе. Ему казалось, что она смотрит на него с едва скрываемой ненавистью и лицо её, такое прекрасное и манящее, неузнаваемо изменилось – она зачем-то хочет уничтожить его, убить его, стереть любую память о нём, почему-то хочет чтобы его не было… «За что она меня так ненавидит?» – удивлённо думал Тихоня, борясь с болью. – «Что я ей сделал? Мы же просто гуляли и разговаривали. Я не обидел её ничем. Странно!..». Потом он понял, что она прощается с ним и уходит. Не оборачиваясь. Дверь её подъезда захлопывается. Он некоторое время продолжает стоять и смотреть ей вслед. Боль останавливает свой разбег и – о счастье! – начинает спадать, растворяться, утекать в безразличную, плавящуюся под ногами тротуарную плитку…
…Горячий день сменяется душным электрическим вечером. Они чего-то ждут. Зал пуст. Или почти пуст. Кроме них, сидят и стоят ещё несколько человек. Тихоня догадывается, что они ждут Демонстрацию. Он даже знает, где они находятся. «Замок», так называется это место, этот филиал Центра Воздействий. Кто-то из одногруппников пригласил их придти посмотреть его работу Созидателя. Не ученическую, разумеется, а уже настоящую, профессиональную. Они, конечно, с удовольствием согласились. Но сегодня Тихоня плохо себя почувствовал, а когда такое происходит, он не любит вообще выходить из дому. Предпочитает отсидеться. Но она всё-таки потащила его. Он кладёт голову на скрещенные на переднем кресле руки и пытается себя уговорить, что всё будет хорошо. Народу почему-то не прибавляется и Демонстрация всё никак не может начаться. «Скорее всего она и не состоится!» – думает Тихоня. – «Зачем я здесь?». Он поднимает голову и смотрит на свою спутницу. Она никогда не меняется, всегда такая же красивая и безупречная, всегда холодно и жёстко может высказаться на любой, в том числе и на твой, счёт. И ты будешь чувствовать себя облитым ледяной водой в мороз. И всегда пребывать в недоразумении, задаваясь вопросом – любят ли тебя хоть немножко или нет?..
Она смотрит на него своим чудным взглядом, который он не находит теперь чудным и манящим. Тихоне становится хуже, губы немеют и тело будто начинает стремительно терять свой вес, превращаясь в воздушный шарик. Остаётся только дунуть как следует и он улетит… но не в небо, а в какое-то другое пространство без воздуха и жизни… Тихоня видит, как она открывает рот и что-то говорит ему, выражая недовольство. Но ему уже наплевать – он не хочет, чтобы у него немели губы, отказывал слух, слабело тело и превращалось в воздушный шарик. Ему не хочется никуда улетать, тем более туда где нет жизни. Он и только он единоначальный хозяин самому себе, своим фантазиям или своей реальности. Он – единственный Начертатель своей судьбы. И как настоящий Начертатель он резко смахивает рукой всё начертанное…
Девушка ждала. Она смотрела на него и слегка улыбалась. Всё было на своих местах – большая двустворчатая дверь с табличкой, бежевые голые стены, лестница со стёртыми скользкими ступенями, благодатная прохлада и тишина… и ещё… возможность выбора…
– Я хотел сказать, – очень спокойно произнёс Тихоня, – что желаю вам в новом году всего самого лучшего!..
– Спасибо, – ответила девушка и протянула ему руку. Рука была тонкая и тёплая.
16
Тихоня домучил свой уже дневной чай и дабы не киснуть в четырёх стенах, решился всё же отправиться в парк – более подходящее и приятное для воспоминаний или размышлений место. Скамейки в нём давно уже были либо разбиты и сожжены, либо унесены неведомыми силами в неизвестном направлении. Но сметливые граждане не терялись и пользовались любым подходящим под седалище местом – поваленными, не успевшими исчезнуть стволами, бывшими каменными бортами дренажных канав. Самым везучим доставались пеньки от срубленных администрацией больных деревьев. Тихоня оказался в числе самых везучих, он нашёл такой пенёк и удовлетворённо водрузился на него. Пенёк был ровный и удобный. Тихоня подумал, что на нём можно просидеть долго не устав, почти как на стуле в Учебной Комнате, только спинки нет. В парке в основном хорошо пахло и, если не смотреть вниз, то можно неплохо провести время, обманув себя утверждением, что ты находишься в лесу. Правда, для этого нужно ещё заткнуть уши. Однако Тихоня не привередничал и довольствовался тем, что имел. Запах листвы и травы он отделял от запаха вечно где-то рядом готовящегося мяса, пение птиц от шума окружавших парк улиц, к которым совсем не испытывал ненависти и не отворачивался, а по собственному произволу умел игнорировать.
Чего он не умел игнорировать, так это откуда-то появившейся чёрствости Белого Дракона. После Новогоднего Праздника, бесцветных, скучных Экзаменов и недельных сонных каникул, Первый Руководитель повёл себя неожиданно. Он стал активнее чем раньше и довольно грубо править ученические работы, зачастую до неузнаваемости меняя их, перестал рассказывать занимательные небылицы, начал придираться к Ученикам, избрав постоянными жертвами нескольких, точнее, двух – Молчуна и Громобоя. Первому удавалось каким-то образом оставаться на плаву, а вот второму не повезло – на одном из уроков Белый Дракон застал его спящим, да так глубоко и сладко, что пришлось будить его громким криком. Это было уже слишком и переполнило чашу терпения господина Первого Руководителя, следствием чего явилось отчисление несчастного Громобоя. Без апелляций и разговоров. Высоченный, добродушный Громобой безропотно принял свою участь. Тихоня бывший свидетелем некрасивой сцены, когда Громобой вылетал со свистом из Учебной Комнаты, сгоряча попытался было Выйти за Границу для контакта с ним. Но у него не получилось. Испытав нечто вроде удара о кирпичную стену и попутно почувствовав сильнейшее сопротивление с обратной стороны, Тихоня сразу отступился. Немного поостыв, он принял для себя на будущее за аксиому, что не стоит увлекаться помощью, когда спасаемый вовсе не терпит бедствия или не хочет быть спасённым… Громобой, казалось не был в восторге ни от Школы, ни от своего нахождения в ней. Он будто случайно проходя мимо, зашёл и остался, сам не зная зачем ему это нужно и нужно ли вообще. Он любил поговорить, весело провести время, ни о чём не заботясь, забывая всё на свете. Из-за этого своего качества он постоянно опаздывал на уроки, иногда не приходил совсем и, кроме того, испытывал терпение Белого Дракона сомнительными экспериментами, которые сам же не мог объяснить. То он материализовывал в Учебной Комнате большой общественный туалет во всех подробностях, то превращался в гигантского комара с огромным сверлом вместо жала. А как-то раз сотворил нечто в крайней степени непонятное. Встал посередине Комнаты и невыносимо долго наполнял окружающее пространство разным хламом. Именно хламом – старой разбитой деревянной мебелью, остатками кроватей с металлической сеткой, ржавыми гармошками радиаторов отопления, пучками длинных сухих веток, неисправными осветительными приборами, вроде тех, какие используются в Центре Воздействий, несметным количеством каких-то тряпок, прохудившейся обуви, сломанных игрушек – всем тем, что можно увидеть на Городской Свалке. Белый Дракон зверея с каждой сигаретой интеллигентно терпел, очевидно в ожидании равноценного оправдания творившегося бедлама. Наконец, Громобой закончил. Стоя в центре бесформенной кучи мусора до потолка, он простёр вперёд руки и, с идиотской улыбкой на лице, пригласил всех к себе… Белый Дракон белея и глубоко затягиваясь, тихо поинтересовался что хотелось своею работой сказать уважаемому Ученику Громобою. Тот, подумав, ответил, что до конца ещё с этим не определился, и просто так чувствует. Белый Дракон уже совсем тихо спросил ЧТО ЖЕ уважаемый Ученик Громобой чувствует. И после размышлений Ученика, получив от него ответ, что с этим он тоже ещё не решил, Белый Дракон не выдержал и взорвался. Тихоня тогда подумал, что даже отчисления не понадобится – Господин Первый Руководитель вдруг вскочил и со страшным шумом изрыгнул из себя широкую струю пламени и дыма, в которой Громобой не должен был выжить. Но когда дым рассеялся, все с облегчением увидели, что он живёхонек, замер там же где стоял, испуганный до смерти. Вокруг него было пусто. Громобой счастливо отделался – весь свой гнев Белый Дракон направил на созданную помойку. После этого случая, Громобой немного поутих, старался лишний раз не попадаться Белому Дракону на глаза. Ему это хорошо удавалось вплоть до того дня, когда он уставший от зарабатывания денег в свободное, и не только, время, заснул на уроке…
Но первым под горячую руку попал Молчун. Белый Дракон изо всех своих методов обучения особенно любил и постоянно пользовался одним. Он требовал чтобы выбранный им Ученик в максимальных подробностях объяснил для чего он делает ту или иную работу, что имеет ввиду, каков строй и ход его мыслей, почему он делает так а не иначе и тому подобное. Ученик должен был отвечать чётко, по-возможности кратко, по существу, а главное быстро. Вот тут и обнаружилась серьёзная проблема. Молчун, бледный худощавый молодой человек, не мог выполнить главного требования Первого Руководителя. У него была необычайная манера речи, в быту менее заметная, но когда Молчун с кем-нибудь говорил публично, на том же уроке, он начинал делать большие паузы, строить длинные фразы, растягивать слова. Не ясно отчего это происходило, сам Молчун уверял, что не волнуется и не чувствует разницы. Белый Дракон поначалу сдерживался, но потом стал раздражаться с каждым разом всё сильней. Однажды Молчун создавал Индивидуальную Демонстрацию. Ему удалось сотворить замечательную обстановку, окружение действия. Через минуту после выхода на площадку Учебной Комнаты, Молчун создал фрагмент леса, пруд, травянистый берег и на нём палатку. А потом сам очутился на небольшом плоту с длинным шестом в руках, отталкиваясь им от берега. Тихоня, как зритель, был заворожён и его совсем не интересовало для чего Молчун это сделал, он был уверен, что дальше не разочаровался бы в увиденном. Но что предполагалось показать дальше никто не узнал, потому что вдруг раздался громкий голос Белого Дракона:
– Что это такое?..
Всё тут же пропало, а Молчун расширив глаза, остался стоять в той же позе на пустом паркете пола.
– Я тебя спрашиваю, Молчун, что это такое?
– Нуу… яа… чтобы…
Видно было, что Молчун растерян и не может выйти из ступора. Тихоня подумал, что сейчас Белый Дракон, заметив это, сменит тон, поможет Ученику. Но Первый Руководитель разразился длинной речью о недопустимости показанного безобразия, никчёмности таких работ и отдельно остановился на «главном качестве» Созидателя – умении быстро и чётко отвечать. Молчун обескуражено улыбался, быстро моргая глазами. Он тщетно пробовал вставить слово в монолог Первого Руководителя. Белый Дракон как будто не замечал и не останавливался. Молчун поискал глазами поддержки. Группа безмолвствовала, кто опустив голову, кто бесстрастно наблюдая. Его явно надо было спасать! Тихоня, медленно выдохнув, сосредоточился на Выходе… Молчун в эту секунду не смотрел в его сторону, но Тихоня почувствовал, что это и не нужно. Он нашёл другой способ, более действенный. Он сам превратился в луч и устремился к Молчуну…
Тот метался по маленькому плоту, который ритмично, то с одной то с другой стороны, сглатывали поднявшиеся волны. Можно было подумать, что Молчун танцует какой-то ритуальный танец. Шест качался в воде рядом с берегом. Плот был метрах в трёх. Тихоня на ходу отметил, что пруд не совсем пруд. Точнее, совсем не пруд, а скорее небольшое озеро. Молчун беспомощно шарахался из стороны в сторону и что-то мычал. Тихоня подбежав к краю берега, попытался достать рукою шест. Пару раз ему удавалось зацепить его пальцами, но шест выскальзывал и нырком отпрыгивал крутясь в воде. Плот с Молчуном медленно но верно уплывал. Тогда Тихоня прикинув расстояние, разбежался и прыгнул в сторону плота. «А вода ЗДЕСЬ настоящая», – мельком подумал Тихоня, ощутив как от холода сжимается кожа. Он надеялся, что достанет ногами дно, можно будет оттолкнуться и добраться до Молчуна. Но прыгнув он провалился в пустоту и телу пришлось срочно вспоминать рефлекс своего спасения на воде. Тихоня отчаянно задвигал руками и ногами. Пловец он был слабый, к тому же не помнил когда плавал последний раз. Вырвавшись на поверхность, он увидел, что до плота всё те же три метра, а значит достаточно двух хороших рывков, чтобы добраться до него. Молчун, заметив Тихоню, перестал дёргаться, встал на колени протягивая ему руку. Вместо двух рывков получились все четыре, но они вполне удались Тихоне, он ухватился за Молчуна и тот втащил его на плот, сразу почти полностью погрузившийся в воду.
– М… ммм…ммммм, – произнёс Молчун, озабоченно глядя на Тихоню.
– Всё будет хорошо! – почему-то крикнул Тихоня и понял, что перекрикивает какой-то шум. Плот сильно закачало, так что пришлось ухватиться руками за края чтобы не свалиться в воду. Поднялся ветер, резко потемнело и Тихоня увидал, как прямо на них с громким шелестом быстро движется серая стена дождя. Сверху громыхнуло. Раз, потом ещё и ещё. Затем обрушилось всё сразу – и ливень, и грохот, и молнии. Тихоня не успел заметить как далеко они отплыли, теперь было ничего не видно и даже если прыгнуть в надежде добраться до близкого берега, то в какую сторону прыгать не понятно… Плот крутило и болтало, как в настоящий шторм. Тихоня, правда, никогда не попадал в настоящий шторм, но по книгам выглядело очень похоже. «Ничего себе, пруд!» – подумал Тихоня. Молнии били как-то картинно, неестественно – частыми синевато-белыми тонкими ветками в воду вокруг плота. Это было нисколько не страшно, а забавно. Где-то совсем рядом вспыхнуло и зашипело… «Стоп!.. Что за чепуха?..» – Тихоня посмотрел на свою руку, держащую край плота, вместе с нею погружённого в воду, и расхохотался.
– Молчун! – крикнул он. Молчун округлившимися глазами шарил по сторонам.
– Молчун! – снова позвал Тихоня. – Это всё декорация, обман!.. Слышишь?.. Не бойся, нет никаких молний!
Молчун повернул голову.
– Ты понял меня? – крикнул Тихоня. – Это фуфло!.. Молния, – он показал наверх. Молчун проследил взглядом и кивнул. – Молния липовая!.. И гром с дождём… всё липа!
Молчун с недоверием уставился на Тихоню.
– Нас уже давно убило бы током! Понял? – улыбался Тихоня.
Молчун задумался и ухмыльнувшись, закивал головой.
