Юрий Горюнов
Шоу уходящих теней
– Мы знаем, – тихо произнес отец.
Светлана в недоумении посмотрела на него, ожидая продолжения, пояснения, и он ответил на ее немой вопрос: – Мы были в цирке в тот день, когда ты была на дежурстве. Нам не безразлично, с кем встречается наша дочь.
– Ну, и семейка, – усмехнулась Света.
– Так в чем дело? – вновь спросил отец.
– В чем дело, – грустно произнесла она. – Все дело в том, что, кажется, я люблю его и боюсь за него. Я попросила его работать внизу. Он же работает без страховки. Я не хочу, чтобы он получил травму и его, потом собирали по частям. Понимаете, боюсь, – почти прокричала она, – но он на это не согласился. И вот тогда, я попросила его временно не встречаться. Почему? Сама боюсь себе признаться.
– И зачем ты это сказала?
– Чтобы понять, чтобы осмыслить, почувствовать, смогу ли я привыкнуть к тому, что может произойти с ним, что готова ли переживать за него.
– Люди ко многому привыкают.
– Я знаю, вот и хочу понять, смогу я или нет. Если не смогу, значит, это не простая влюбленность, увлечение и время не вылечит.
– Как-то странно звучит.
– Да, – согласилась она, – не правильно сказала. Если пойму, что могу без него обходиться.
– А если нет?
– Значит, нет. И я буду с ним. Кстати, он едет на международный конкурс, так что в этом плане он, вполне, успешен, это к тому, чтобы вы не боялись, что ваша дочь будет рядом с неудачником, или, как минимум, посредственностью.
– В любом случае это будет твой выбор. Мы давить не будем.
– Но и радоваться тоже. Чем он вам так не понравился? Чем? Профессия не та? Вам стыдно будет за свою дочь перед знакомыми?
– Успокойся, – мать обняла ее за плечи и прижала к себе. – Я считаю, что ты приняла верное решение, а там посмотрим.
– Где там? В будущем? Откуда мы можем знать, как там будет?
– Принимая решение, человек испытывает психологическую нагрузку и все для того, чтобы жизнь и в дальнейшем состояла из обычных событий, хороших и плохих, но не зависимо от решения они будут, – произнес отец. – Не надо жить ожиданием потрясений. Не надо никаких тайн, приключений – просто нормально жить. Это наше воображение, к сожалению, порой рисует нам иные картины. Не надо фантазировать на тему будущего, надо постараться видеть мир вокруг таким, какой он есть, с его плюсами и минусами. Надо приспосабливаться к себе и решать, как быть. И не надо думать о плохом. Мысли могу быть материальны. Если выпадает какой-то шанс, то надо и его осмыслить.
– Что я и пытаюсь делать. Сегодня этот шанс носит его имя.
Отец видел состояние дочери, как ей тяжело и не знал, что сделать, чтобы подбодрить ее, отвлечь: – Ты пойдешь в театр?
– Нет.
– Если хочешь, мы останемся.
– Я хочу побыть одна.
В это время хлопнула входная дверь и чуть позже, Алла, по пути сняв сапоги, в веселом настроении влетела в комнату.
– Вы что тут притихли? И сидите, как на похоронах?
– Почти, – вымолвила Света.
Алла, не понимая, но чувствуя, что напряжение в комнате велико, посмотрела на родственников и улыбка исчезла с ее лица.
– Ты идешь с нами в театр, – обратился к ней отец.
– Я не хочу. Мы договорились с Андреем…
– Ты идешь с нами в театр, – настойчиво повторил отец, не дав ей выговориться.
– Поняла, – согласилась Алла. – Пойду, позвоню Андрею, что встреча отменяется, ввиду наличия непредвиденных обстоятельств.
Алла в отличие от Светы была более предприимчивой. Она была старше сестры всего на полтора года, но более рациональной. Не стремилась, быстрее выйти замуж, пока не нашла достойного кандидата, из МИДа, которого оценила. И вот сейчас, она сразу оценила, что происходит и согласилась с родителями.
Отец с грустью посмотрел на Светлану.
– Все будет хорошо. Если путь выбран верный, то считай, что сейчас у тебя остановка. Остановка – это тоже часть пути, – и вышел.
– Свет, я надеюсь, что, когда мы вернемся, все будет в порядке? – с тревогой спросила мать.
– Не волнуйтесь. Я поняла, о чем ты. Я люблю жизнь в любых ее проявлениях. Идите спокойно.
По голосу дочери, мать поняла, что та не наделает глупостей.
– До вечера, – и она вышла вслед за мужем.
Оставшись одна, Света смахнула слезы, навернувшиеся на глаза. «Зачем она это сделала. Кому от этого лучше? – задавала она себе вопросы. – Ему точно нет. А мне? Что я получу взамен? Пустоту, которая будет всегда со мной. А зачем? Я не хочу признаться, что боюсь и потому бегу от любви, боюсь переживаний, что с ним что-то случиться. Я хочу простого патриархального счастья, которое не выходит за привычные рамки – дом, семья. Это простой ключ от счастья – это мечта, которую хочется воплотить в жизнь. Если бы это было так просто…Но это действительно просто», – ответила она себе.
Раздался звук закрываемой двери, и она осталась одна в квартире. «Почему не пошла? Глупо, а еще глупее смотреть на сцену не понимая, что там происходит, что говорят», – вела она разговор с собой. Света встала и прошла в свою комнату, присела перед зеркалом, внимательно вглядываясь в свое лицо. И заметила первые тоненькие морщинки вокруг глаз.
«Возможно, пройдет немного времени, – подумала она, – и я вновь заполню пустоту, но для этого надо время. Оно пока есть. Мой клоун – это луч света в моем мире ханжества, где пока моросит дождь, и у меня нет зонта».
Она посмотрела за окно, где по-прежнему небо было затянуто тучами, и моросил мелкий дождь. Лучи солнца не пробивались, и все тонуло в сером полумраке. В квартире была тишина, и она слышала, как бьется ее сердце. Света встала, подошла к окну и прислонилась к нему лбом, которое было прохладным, и охлаждало ее, пытаясь вернуть в мир реальности.
Семен набрал номер телефона.
– Слушаю, – услышал он голос Николая.
– Я хочу надраться.
– Понял, – не стал тот спрашивать о причине. Если друг так сказал, значит, ему плохо. – В семь в пивной. Дождешься меня?
– Дождусь.
Семен решил, что хандру, которая его одолела, надо вылечить. Причина проста – его фактически бросили, отстранили. Состояние было поганое, благо друзья были рядом, понимая его без лишних слов. Холодный ветер и дождь все также били в его лицо, пытаясь вернуть ему, трезвость мысли, но те сбились в кучу, ничего не понимая. Что случилось? Почему? Он не понимал, зачем ей все это надо? Вопросов было множество, но не было, ни одного вразумительного ответа.
Семен знал место, где предложил встретиться Николай. Теперь это было кафе, но, по сути, оставалось пивной, которую они знали и ранее. В половине седьмого, Семен вошел в зал. Это было помещение без претензий на убранство. Люди заходили сюда выпить, насколько это позволяли силы или финансы. Темные стены, простые столы, стулья, но все было чисто. Да, это было место, где можно просто пить. За стойкой стояла дородная женщина, которую звали Люся. Сколько ей было лет, никто не знал, но он с друзьями ее помнил с тех пор, как зашли сюда впервые, несколько лет назад. Люся внимательно следила за порядком, и если кто начинал вести себя излишне громко, его предупреждали, а если буйно, то из внутреннего помещения выходил здоровый мужчина и громадной ладонью вытаскивал из-за стола буяна, и молча, открыв дверь, выставлял его на улицу. Поэтому те, кто хотел выпить, могли это сделать в спокойной обстановке и не нажить себе неприятности.
– Здравствуй, – Семен подошел к стойке.
– Артист, – приветствовала его Люся, она запоминала всех своих клиентов, которые хотя бы дважды побывали здесь: – Давно не был.
– Ты еще помнишь? С твоей памятью – надо выступать.
– Вот я здесь и выступаю в роли хозяйки. А что там у вас в цирке? Там я одна из многих, а здесь я одна. Тебе что?
– Напиться.
– Воды?
– Я столько не выпью, чтобы захмелеть, – оценил он ее шутку.
– Один? – подозрительно спросила она, понимая, что потом его придется провожать.
– Придут.
Люся поняла, что скоро подойдут его приятели, налила кружку пива и поставила на стойку перед Семеном, тот подхватив ее, отпил и направился к одному из столиков. Он еще допивал пиво, когда в зал вошли Николай и Данила, и, увидев Семена, присели за его столик.
– Ну, что? – спросил Николай.
– А ты откуда? – спросил Семен Данилу.
– От верблюда. Что же без меня тут будете заливать?
– Пока я один, – напомнил Семен.
Через полчаса на столе стояла уже полупустая бутылка водки, перед каждым кружка с пивом, где на донышке еще были остатки, и какие-то закуски.
– Вот так, все и было, – подвел итог Семен своему рассказу. – И у меня вопрос. Почему?
– Не ищи, – ответил Николай, чуть заплетающимся языком.
– Что? – не понял Семен.
– Ответ не ищи.
– Почему?
– Да потому что, он будет – потому, – ответил Данила. – Я уже перестал искать логику, где ее и быть не может. Я опытнее вас, я женат, – произнес он с видом знатока.
– И что говорит твой опыт?
– Иногда он просто молчит, потому, как, сколько не живи, а предыдущий опыт не помогает, потому что одна и та же ситуация будет все равно идти своим путем, по-новому. Когда Нина показывает мне два платья и спрашивает, какое лучше надеть, то я поперву показывал, какое мне нравится больше. И что вы думаете? Она, посмотрев на него, говорит: «Да, пожалуй, верно», и выбирает другое. Где логика? Зачем было спрашивать, если ты уже решила и мой ответ тебя, в принципе, не интересует. И она делает это искренне, не думая, в каких дураках я. Но это еще не все. В следующий раз, опять те же платья.
– Извини, у нее их всего два? – вкрадчиво, льстиво спросил Николай.
– Да я для примера, балда. – буркнул Данила. – Так вот. Я помню, какое она выбрала в прошлый раз, и показываю на него. И опять не угадал.
– И что теперь?
– Теперь я просто указываю на любое и проблема решена. Вот в таких простых вещах и то не поймешь, а здесь чувства. Они знаете, как у них меняются в течение дня, да что дня. За несколько минут, могут изменить свое мнение, решение на основании своих эмоций. Сами додумают. Увидев смазливую женщину, могут решить, что если бы ты был рядом, то обязательно бы за ней увился. Так что не ищи того, чего нет.
– И что делать? – лаконично спросил Семен.
– Ждать.
– Чего?
– Когда Николай нальет еще.
Николай понял и наполнил рюмки: – За логику, и а ее отсутствие. Кому что больше нравится, – предложил он, и все чокнулись, осушив рюмки, запив пивом.
– Нет, парни, что-то здесь не так, – произнес Семен. – Она сказала, что боится за меня и потому должна обдумать. Не понимаю. А что порознь лучше думается, и ты не будешь бояться?
– А ты ей позвони, вот пройдет немного времени, и позвони, – предложил Данила.
– И позвоню, но потом. Да, – вспомнил Семен, – я уезжаю на конкурс в Италию.
– И ты молчал? – возмутился Николай. – Это даже хорошо, будете временно порознь. Надо отметить.
– Что?
– Ну, не разлуку же! Конкурс.
– Так я уезжаю после Нового Года.
– Тем более будет время подумать.
Данила сходил и принес еще пива и водки в графинчике.
Когда они вышли, то редкие листья деревьев светились цветами рекламных огней. Дождь прекратился. Темнота скрывала лужи, которые друзья с трудом видели и шли по ним; брызги разлетались в стороны. Семен и Николай жили рядом, а потому решили проводить Данилу, тот стал отказываться, но их было двое против одного. Таксист сначала отказался везти выпивших, но получив аванс и возможность гарантированной поездки назад, согласился.
Данилу сдали на руки жене, почти в буквальном смысле, со словами:
– Это мы пили за потерянную любовь, – произнес Николай.
– И кто из вас ее потерял? – заинтересовалась Нина. Она впервые видела мужа в таком состоянии, но понимала, что не все так просто.
– Вот он, – пролепетал Данила, указывая на Семена.
– Ну, в таком состоянии и голову легко потерять.
– О! Правильно мыслишь, – заплетающимся языком высказался Семен. – Я ее тоже там и потерял. Только нашел и тут же потерял, как и приобретенную любовь. – Он вывернул карманы куртки наизнанку. – Нет. Пусто.
– Приобретают вещи в магазине, а любовь приходит.
– И уходит, не задержавшись. Не договорились мы с ней, – философски изрек Семен.
– Идите, завтра поищите, – сказал Нина, и друзья отправились домой. Жили они в соседних домах. Когда Семен вошел в квартиру, то на его шумное появление, особенно когда снимал ботинки, ему на встречу вышли отец и мать. Оба, молча, смотрели, как он раздевается. Говорить, что-либо, не было смысла, тем более что сын не любитель алкоголя, поэтому они и промолчали.
– Иди, помоги, – сказала мать отцу. Тот подошел, помог сыну снять куртку, а потом провел его в его комнату к кровати. Мать принесла стакан воды с растворенным в ней аспирином. Семен не стал ничего спрашивать, а просто выпил, поморщившись, зная, что аспирин поможет избежать утром головной боли. Это был его малый опыт.
Затем разделся, и едва коснувшись подушки, отключился.
10
Прошло несколько дней. Семен старался занять себя работой насколько мог. Что ему еще оставалось делать? Звонить, а что он услышит?
– Семен, – окликнул его директор в один из дней, когда он был на арене. Семен отрабатывал номер, и подошел.
– Готовится новое представление в Питере и тебе предлагается поехать туда на месяц-полтора. Новая публика, новая площадка. А по приезде в Италию? Как такой расклад?
Если бы директор знал, как сейчас Семену было необходимо что-то изменить в жизни. Он готов был уехать в самый отдаленный поселок.
– Я с радостью, – выпалил Семен.
– Тогда собирайся. Через три дня можешь выезжать.
– Так быстро?
– У тебя есть не завешенные дела?
– Нет. У меня реквизит весь в один чемодан уберется.
– Вот и замечательно. Там труппа работает, так что вольешься.
День ушел на сборы. Семен перебирал реквизит, укладывал его. На другой день он позвонил Николаю и Даниле, известив, что уезжает в Питер и будет к Новому Году, если приедет.
– Наверное, судьба тебя балует, – изрек Николай. – Это лучшее, что сейчас она для тебя может сделать. Новые лица, новая публика, новая обстановка. Ты только нас не забывай, звони.
– Куда я без вас.
– Знаешь, – Николай замолчал думая, как лучше сказать и решил напрямую, – ты позвони Свете, сообщи ей, что уезжаешь. Мало ли что. Вдруг захочет позвонить, а тебя нет. Думать начнет всякое.
– Я подумаю, а ты запиши ее номер телефона, вдруг, что надо будет передать, а я не смогу.
– Это ты о чем?
– Я артист, всякое бывает.
– Семен, брось, даже не думай, но номер диктуй, разве, что весточку передать.
Семен продиктовал номер, действительно вдруг придется воспользоваться помощью друга. «Хорошие у меня друзья» – подумал он, не зная, что накануне его разговора с директором, Николай заходил к в цирк, и, не вдаваясь в подробности, сказав лишь суть, попросил отправить друга куда-либо.
– То-то я заметил, что настроение у него изменилось, – отреагировал директор. – Работает он, как и прежде хорошо, но и куража нет. Да, это хорошо, что вы зашли. Парень он хороший, жалко. Работа, смена обстановки отвлекает. А приедет, на конкурс. Спасибо.
– Только вы не говорите ему.
– Молодой человек, и я был молодым и знаю, что такое чувства. Это всплеск эмоций, это все на грани некоего безумства, которое уже, увы, не повторится. Сейчас безумство иного рода – сродни маразму. А безумства у Семена всегда было в избытке, иначе не сделал бы номер. Только безумный будет парить, цепляясь, а потом играть. Но играет шельмец. Да и на язык злой стал. А главное страх стал терять, вот что опасно. Опасности не видит. Это на ковре работать или, когда максимальная высота равна твоему росту, падать не больно. Была мысль его приструнить, но не стал. Хорошо, еще раз спасибо, что зашли.
Такой вот разговор состоялся у Николая с директором.
Семен же посчитал, что гастроли – это просто случайность. Его даже не удивило, что он едет один, а не в составе труппы. Да, и не до этого ему было. Накануне отъезда он все-таки решился позвонить Свете на работу, домой не хотел. Когда ее позвали, он, услышав такой родной и близкий голос, что несколько секунд молчал, слушая ее дыхание.
– Алло, – произнесла она, не услышав ответа. – Алло, я вас слушаю.
– Здравствуй, – произнес Семен несколько осипшим голосом.
– Здравствуй, – тихо ответила она.
– Я звоню, чтобы сказать. Я уезжаю в Питер на гастроли.
– Со своим номером?
– И с ним тоже.
– Будь острожен.
– Если получится.
– Это, как захочешь.
Он не знал, что еще сказать и понял, что пора прощаться иначе пауза затянется, и как из нее выбраться будет не известно.
– Тогда пока.
– Удачи.
Он повесил трубку. И все. Просто удачи. Ему было обидно, что разговор был такой сухой и вообще ни о чем, словно он позвонил знакомой сообщить какую-то мелочь. Можно было и не звонить.
Светлана, повесив трубку, осталась стоять возле стола. Медсестра спросила: – Светлана Владимировна, у вас все в порядке?
– К сожалению, нет.
– Вам помочь? Что-нибудь надо?
– Спасибо за предложение, но помочь себе я могу только сама. Сама ломаю, самой и восстанавливать, – грустно улыбнулась она и направилась по проходу, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. «Что-то я стала плакать при мысли о нем. Почему не была чуть нежнее? Почему так сухо разговаривала? Он же звонил, ждал, что я ему скажу. Сама не знаю, что хочу. Все приедет, и поговорим, – решила она, – хватит ерундой заниматься».
Но он не приехал, тогда, когда ей хотелось. Гастроли Семена в Питере затянулись, и вместо полутора месяцев он пробыл там более двух. Новый Год он встречал в компании артистов – новых питерских друзей. Молодой успешный артист не был обделен женским вниманием, он не сторонился женщин, но и не подпускал к себе близко. В Питере он поднял проволоку еще на метр. Инспектор манежа не знал, какая должна быть высота и счел, что так и надо. Лишь спросил:
– Может чуть пониже опустить?
– Зачем? Все нормально, – ответил Семен уверенно.
Он стал одержимым. И правильно заметил директор, страх у него словно отсутствовал, а это слишком опасно при таком номере. В цирке даже поговаривали, что у него подсознательная жажда смерти рвется наружу, изгоняя из души страх. Был аншлаг и публике понравился это парень с его лирически грустным номером. Зал замирал, когда он падал, и даже те, кто этот номер уже видел, всегда смотрели этот элемент с замиранием, а потом взрыв оваций.
У Семена были и другие номера, которые он показывал в паре с другими клоунами, подыгрывая им, но его номер всегда был в финале.
Перед Новым Годом он позвонил родителям и друзьям, известив, что задержится в Питере. Утром 31 декабря он позвонил Свете, но трубку никто не брал, а на работе сказали, что у нее выходной. Тогда он позвонил Николаю и попросил, чтобы тот перезвонил ей, извинился за него, что он не смог дозвониться. Днем закружился, и звонить было неоткуда, а после Нового Года, он посчитал, что поздравлять с наступившим годом не стоит.
Время шло и в один из дней ему сообщили, когда он должен вылететь на конкурс. Семен тянул до последнего, так, чтобы получилось, что он всего один день в Москве. Утром прибывает, а вечером улетает. Времени на сборы полдня. Он сообщил родителям, попросив их быть дома, а Николая, чтобы тот встретил его.
Когда Семен вышел из поезда, то на перроне заметил друга, который широко улыбаясь, раскинув руки, шел ему навстречу.
– Здорово. Как я рад тебя видеть, – сказал он, обнимая и похлопывая по спине, а затем, отстранившись, осмотрел Семена. – Вот, черт, не был всего два месяца, а изменился. Гастроли тебе на пользу.
– И в чем перемены?
– Взгляд у тебя другой, уверенный, цепкий. Я бы даже сказал жесткий.
– А раньше другой был?
– Извини, Семен, он был либо злой, либо, как у побитой собаки.
Они шли по перрону, и тут Семен остановился, достал из сумки диск.
– Вот возьми. Как будет возможность, передай Свете.
– А что сам?
– Я сегодня же улетаю.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Ну и график у тебя. Приедешь, отдашь.
– Нет, это надо сделать раньше.
– А что там?
– В Питере, в одном из ресторанов, я услышал песню. В тему она. Я попросил ребят, и они мне записали, я даже немного подыграл на саксофоне. Хочу подарить ей.
– Ладно, – вздохнул Никой.
– А это, – Семен протянул ему еще диск, – запись моего выступления. Сняли в последний день. А это тебе и Даниле с Ниной. Сделаешь?
– А у меня есть выбор?
– Раз приехал встречать, уже нет.
– Вот и я о том же. С работы отпросился, чтобы тебя встретить.
– Езжай, у меня тоже нет времени. Привет Даниле и Нине, – и они уже отошли на некоторое расстояние друг от друга, когда Семен окликнул, и, подойдя, спросил: – Ты передал мое извинение?
– Да.
– И что? Не тяни.
– Поблагодарила, искренне. И еще я послал ей цветы от твоего имени. Ничего?
– Спасибо. Тогда пошли еще раз вместе с дисками. Белые хризантемы.
На этот раз они расстались, и каждый направился в свою сторону.
Семен решил не звонить Свете. Звонок на несколько минут. Вот приедет, позвонит, нет он просто приедет к ней без звонка. А сейчас, пусть он не прав, но лучше не звонить.
Дома родители уже ждали, мать приготовила одежду, что он просил собрать, заграничный паспорт завезли. Ехал он не один, а администратором из цирка и кем-то из управления. К вечеру Семен был в аэропорту.
Этим же вечером в квартире Светы раздался телефонный звонок. Трубку сняла, Алла и Николай попросил к телефону Свету, если она дома.
– Сегодня дома, а ты что стал в роли почтальона?
– Приходится.
– А где же друг?
– Думаю уже в самолете, летит в Италию.
– Устал, решил на море?
– Не знаю, но летит на конкурс.
– Тогда зову, – и Николай услышал, – Света к тебе почтальон Николай.
– Добрый вечер, Свет. Семен приносит извинения, – сказал он, когда Света взяла телефонную трубку.
– Опять… – перебила она его.
– Так получилось. Он утром приехал, только собрать вещи и сейчас уже летит в Италию Он не смог позвонить…
– Или не захотел, – завершила она его фразу.
– Зачем ты так, – услышала она укоризненный голос.
– Да, ты прав, наверное, даже лучше, что не позвонил. Не ходу всего не скажешь, да и настрой должен быть.
– Вот именно, – обрадовался Николай. – Но он просил передать тебе…
– Что?
– Диски.
– Ты где?
– Недалеко от твоего дома.
– Сейчас спущусь.
Через пятнадцать минут Света вышла из подъезда. На улице уже было темно, и снег искрился от света уличных фонарей. Было тихо, и пока Света подходила к Николаю, легкое поскрипывание снега под ее ногами нарушало тишину. Звездное небо было глубоким в своей темноте, и редкие тонкие облака словно зависли среди звезд, напоминая разорванную вуаль. Огромная полная Луна ярко висела в небе.
Николай стоял с огромным букетом хризантем.
– Это тебе, – протянул он ей букет. – От Семена. И диски. На одном запись выступления, на другом песня.
– Песня? Он что еще и поет? – удивилась она.
– Раньше не пел, но скорее это не он поет. Я ему предлагал, что потом приедет и отдаст, но он сказал, что надо раньше.
– Я знаю почему. У меня скоро День Рождения.
– Я не знал. Извини.
– Откуда тебе знать.
– Свет, он позвонит, вот как только приедет, так сразу позвонит.
– Я знаю, – ответила она грустно.
Николай замялся, но решил спросить: – А может быть вам пора… – он замолчал, не зная, как закончить фразу, но она его поняла и по-доброму улыбнувшись, произнесла:
– Я думаю. Пора.
В глазах Николая блеснули искорки радости за друга, он, зная его, переживал, за то, что произошло. И не только он, но и Данила. Они иногда встречались и обсуждали, что могут сделать для друга, чтобы помочь ему, а тут все решиться без них. Вот это будет новость к его приезду.
Света поблагодарила и вернулась домой. Увидев сестру с цветами, Алла восхищенно произнесла: – Вот это букет. Знаю от кого и по какому поводу.
Родители тоже оценили. Они уже давно поняли, что не надо вмешиваться в жизнь дочери, можно только помочь и этот букет позволял надеяться, что все идет к лучшему.
– А это что? – обратила внимание сестра на диски.
– Сейчас посмотрим, – и Света прошла в комнату, где стоял компьютер.
– Вот хорошо, что техника есть. Уже появились сотовые телефоны, надо будет приобрести, и, тогда разговаривать можно, откуда угодно, особенно некоторым, – произнесла Алла.
– Помолчи. А! – попросила Света. Она поставила диск с записью номера. Родители присоединились к ним. Номер был изумительный. Он стал еще изящнее и нежнее, чем он видели. В нем была лирика, грусть и Света поняла почему. Когда номер закончился, и раздались аплодисменты зрителей, она тихо произнесла:
– Я его убью.
Все удивленно посмотрели на нее, не понимая к чему эта фраза, в которой прозвучала не угроза, а отчаяние.
– В чем дело? – спросила Алла.
– Он увеличил высоту проволоки. Он ее поднял, вы разве не заметили.
Она вновь прокрутила диск, но ближе к концу и все увидели то, что сначала не заметили, высота проволоки над ареной была значительно выше. Они видели номер, но только сейчас при повторном просмотре, и фразы Светы, увидели разницу.
– Ну, что ты Свет. Он же профессионал. Уже отработал номер. Все обошлось. Все хорошо, – произнес отец.
– Вот именно, что обошлось. Ну, приедет, получит.
– Вот это мне нравится, – поддержала ее Алла. – Узнаю прежнюю сестру. Давай другой диск.
Света сменила диск и раздалась легкая, красивая мелодия, где был слышен саксофон.
– Это он играет, – догадалась Алла.
– И тебя убью, – пресекла ее Света и тут все услышали слова.
Подарю тебе на День рождения.
Свет Луны и вечную зарю,
Где любви счастливые мгновения
Твоей судьбы, не вплетены в мою.
Не приду, прости, к тебе я не приду
Мне не быть в кругу твоих друзей.
И меня с улыбкою смущения
Ты не встретишь у своих дверей.
Подарю безбрежный неба океан.
В нем горят, все мои мечты.
Посмотри и ты сама увидишь там,
Там лишь пепел прежней теплоты.
Не украсть, тебя мне не украсть,
Как мне жаль, что не твоя рука.
Мне не дает прикосновенья сласть
И поцелуй не опьянит слегка.
Утону, в глазах твоих я утону.
Захлебнусь от слов, что не сказал.
Выбрал сам я горькую любовь свою
Мне ее никто не выбирал.
11
– Ты что себе позволяешь! Ты понимаешь, что могло произойти! Экспериментатор, хренов. Иди вон в парк, и прыгай там с любой высоты, – все это высказывал директор цирка Семену, который сидел возле стола с наивной улыбкой:
– Но все, же обошлось, – спокойно ответил он.
– Да, обошлось. А если бы нет? Это же мировой скандал, ты там не себя представлял, а страну, которая тебе доверила. Все хорошо, пока правильно. Ты хоть это понимаешь?
– Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь, – говорил на повышенных тонах директор. – А ты куда смотрел? Зачем ездил, погулять? – обратился директор к администратору.
– Я не сразу понял.
– Конечно, понять может тот, у кого есть голова, а в ней мозги. Знаешь, такие полушария под черепом, а у тебя там пустота. Не голова у тебя, а пустая коробка. Да, в управлении мне завтра намылят шею.
– Обойдется. Тем более результат есть, – заметил Семен.
– Это и тебя касается, – уже более миролюбиво произнес директор. – Для новичка на таких конкурсах и третье место – это очень серьезная заявка. Здесь молодец.
– Если бы я этого не сделал, то места бы не было.
Директор вздохнул. Он понимал, что говорил Семен, давно работал в этой области и знал, только номера, вызывающие эффект, заставляют публику заполнять зал. Артисты работают для людей, а значит, должны увлечь, но риск должен сводиться к минимуму, а Семен рисковал, сильно рисковал.
На конкурсе он поднял трос до 5-и метров. Конечно спрыгнуть с такой высоты, не получив травму, было сложно, но он придумал. Когда, после финального звучания прожектор начинал гаснуть, и Семен исчезал из поля зрения, то изогнувшись, цеплялся за проволоку и после этого уже сидел на канате. Но малейшее неверное движение и он летит вниз.
– Когда успел шельмец отрепетировать, не иначе как в Питере. Выпороть бы тебя, – вымолвил директор. – Запомни, здесь я тебе этого делать не дам. Я еще хочу дожить до пенсии и дома, а не в тюрьме.
– Доживете, здесь я этого делать не буду.
– Что ты имеешь в виду, – насторожился он.
– Мне сделали предложение поработать.
– Кто?
– Французы.
– И что ты?
– Думаю.
– Так, опять прошляпили. Ты это серьезно?
– Вполне. Ну, согласитесь, не каждому выпадает такая удача, да и есть у меня мысль по поводу одного номера.
– Да, съездили, называется.
– Я же не навсегда. Буду приезжать, если решу уехать.
– Выйди, – махнул рукой директор администратору, и когда тот вышел, обратился к Семену. – Думаешь, я не понимаю? Понимаю, что это шанс, побывать и поработать на других площадках, в других странах. Нас никто не слышит, потому скажу. Официально буду возражать, а как артист, пусть и бывший, и как человек, скажу, попробуй, хотя наш цирк известен в мире, и нисколько не хуже других, гастролей хватает, но выбор за тобой.
– Спасибо.
– Иди уже. Мне еще думать, как оправдываться в управлении.
Выйдя от директора, Семен зашел к Сан Санычу.
– Наслышан, молодец, – похвалил он. – Конечно, рисковал ты, но все обошлось. Нагоняй получил?
– Получил, – радостно ответил Семен. – Мне французы предложили контракт.
Сан Саныч откинулся на спинку стула, как будто видел Семена в первый раз, окинул его взглядом: – А что! Парень молодой, красивый, клоун не плохой. Попробуй. Да, этот конкурс открыл тебе дверь с парадного входа. Не упусти шанс, а главное удержись, чтобы не пришлось выходить через запасной выход. Не всем удается задержаться, – и, помолчав, напутствовал, – ты вступаешь в иную жизнь и там ты, не всегда будешь понят. Все будет: и слава, и деньги. Ты должен понять, что ты играешь для людей. Не забывай об этом, иначе со временем все может стать довольно однообразным. Это происходит со всеми, кто транжирит талант, полученный от Бога. Будь в поиске.
– Да я еще не решил, поеду или нет.
– Куда ты денешься! Я же вижу, что лицо у тебя радостное, светлое. У нас тоже много гастролей, но есть и маленькие города, где гостиницы без горячей воды и прочие удобства условны. И почему думаешь не поехать?
– Поводов много, – уклончиво ответил Семен. – Я пойду, дела у меня.
– Иди, – и старый актер с легкой грустью в глазах посмотрел вслед Семену, словно давая напутствие.
Семен, конечно, радовался успеху, но причиной его хорошего настроения была предстоящая встреча со Светой. Он собирался к ней приехать, тем более что утром, когда позвонил Николаю, тот сообщил ему, что Света имеет положительный настрой на их отношения. Около шести Семен нажал кнопку звонка в квартиру Светы. Открыла Алла и Семен с радостным лицом и бодрым голосом заявил:
– Привет. Я к Свете. Дома? – и только тут, заметил, мешки под глазами Аллы и выступившие слезы. Его браваду, как ветром сдуло, и он, почувствовав тревогу, которая влетела в него и сжала сердце, спросил: – Света?
– Она в больнице.
– В какой?
Алла назвала, и Семен, не спрашивая, что с ней, бросился по лестнице вниз.
Время было не для приемов, когда он ворвался в больницу. Это была та самая клиника, где работала Света. В клинике было все так, как должно быть – не обшарпанные стены и пустота, и неизвестно куда, и к кому обращаться. Здесь все было для людей. Светлые стены, чистота, тишина. В нише стоял стол, за которым сидела девушка в медицинском голубом халате и шапочке, из-под которой выбивался белый локон волос. Все это Семен отметил машинально:
