Юрий Горюнов
Шоу уходящих теней
– Что так рано? – спросил он, когда Семен разместился рядом.
– Так получилось. Что дома делать, вот и пришел. Как вчера отработали?
– Все в порядке. Стас хорошо работал. Когда-то вам придется определиться. Никитич хороший мужик, но он не будет работать с двумя, да и, ни к чему это.
Семен понимал Саныча. Он нашел общий язык с Никитичем, а вот со Стасом не получалось еще с училища. Тот всегда хотел вырваться вперед. Да, придет время, и видимо скоро, что Никитичу придется сделать выбор. А что другой? Может быть, даже на вольные хлеба, либо делай свой номер. Помня об этом, Семен и начал потихоньку готовить номер для себя.
– Я понимаю и стараюсь.
Саныч посмотрел на Семена и спросил: – А что это ты такой радостный? Из тебя все так и прет.
– Настроение хорошее.
– Семен, я не лезу в личные дела, но ты знаешь, что, переступая порог цирка, все личное надо оставлять за его пределами. Личное может в самый неподходящий момент, нанести сильный удар.
– Да, знаю я, Сан Саныч.
– Знаешь, да не все. Гастроли намечаются, и есть у меня подозрение, что поедет Стас.
– А почему он?
– Я, так думаю, что ты стал переигрывать Никитича. А кому это понравиться.
– Разве?
– Да, Семен, и не я один это заметил. Поэтому тебе надо срочно свой номер. Те, мелкие сценки, что у тебя есть пройдут. Я что заметил? Тебе надо больше разговаривать, я имею в виду тренироваться. Репетируй перед зеркалом. Следи за тем, как голос выходит изо рта. Ты должен до автоматизма довести расположение губ, помнить об угле, под которым нужно держать голову. Помнить, как ты киваешь, как движется голова, руки и направление взгляда. Все это кажется мелочами, но в сумме они дают то, что надо зрителю – интерес.
«Изюм» говорил тихо, даже монотонно, при этом, не отрывая взгляда от манежа: – Но надо что-то еще придумывать. Вот я, как старая рабочая лошадь, которую держат лишь потому, что я хорошо знаю дорогу, по которой надо идти и у меня не большой аппетит. Я делаю только то, что умею – привлечь внимание публики, дать реплику и подсказать. Ты еще молод и должен запомнить, что в спину всегда дышат, что всегда найдется кто-то, кто пойдет дальше тебя и сделает лучше, чем ты. Так что не сиди, иначе обгонят. Никитич хороший клоун, успешный и имеет не плохой статус. Но любой успешный клоун строит свое представление на том, что ему подыгрывает партнер. Очень редко встречается талант, опирающийся сам на себя, так что поторопись с выбором.
– Я готовлю номер.
– Да неужели? – и в его вопросе сквозило ехидство. – И где же он? Что-то я не видел тебя на арене.
– Я репетирую иногда в училище, меня по старой памяти пускают. Я не хотел говорить об этом раньше, Никитич обидится, да и зарубят
– Это, как сделать, но то, что готовишься, правильно, не оказался наивным. В нашем деле наивность граничит с глупостью, а за нее всегда надо расплачиваться. – Сан Саныч прищурил глаза, словно заглядывал в душу Семена. – И что за номер?
– Он без слов. Это музыкальная эксцентрика. Я работаю на свободной, гибкой проволоке. Это лирический номер, с саксофоном.
– А ты играешь?
– Немного, еще в училище брал уроки.
– Ты глуп раз мочал об этом? Что дальше?
– Делаю разные трюки, играя на саксофоне. Суть в том, что герою нравиться девушка, я привлекаю ее внимание, но потом я вижу ее с другим. Все мое настроение я отображаю мелодией. Ритм меняется.
– И в чем изюминка?
– Это самое сложное. Проволока провисает на высоте не менее двух метров. Девушка проходит под ней с другим, я, глядя на них, падаю, цепляюсь носками за проволоку и продолжаю играть. Все это в полумраке, и лишь прожектор освещает меня, но и он тихо гаснет.
– Ты сумасшедший. Тебе ли не знать, что по гибкой проволоке нельзя быстро бегать, прыгать. Оторвавшись от нее, невозможно, практически невозможно, – поправился он, – вновь встать на нее, из-за возникающей раскачки. Как только она уйдет из-под тебя, ты не увидишь на какое расстояние.
– Я пробовал, стало получаться. Правда, ботинки надо мягче. В номере почти нет реквизита.
– Нет реквизита, – вздохнул Сан Саныч, – это у иллюзионистов его много. Хороший коверный должен уметь работать с малым реквизитом. Публике важен не реквизит, а номер. Часто простота работает лучше, чем технически сложный номер.
– Хочу стать хорошим коверным, и я им стану. Я продам душу тому, кто мне поможет Я готов глотать оскорбления по поводу номера. Мне плевать. Когда-нибудь те, кто меня хаял, будут, есть из моих рук, но они пока этого не знают.
– О, как тебя понесло. Душа мне твоя не нужна, но попробую помочь. А что касается плевать, то запомни, злое сердце – плохо для клоуна. Оно пока у тебя доброе, пусть таким и останется.
– Да, я хочу, чтоб те, кто не понимает, что такое клоунада, относились к ней с уважением.
– Ну, что же, уважать свое дело, значит, уважать тех, кто смотрит, а также уважать себя.
– У меня есть еще идея. Вчера пришла. Хочу написать сценарий…, – начал Семен, но Сан Саныч его прервал.
– Стоп! Разберись с одним номером, а об идее никому не говори. В мире искусства часто не соблюдается третья заповедь «не укради». Крадут трюки, репризы. Придумал, молодец, не говори никому, сначала все обдумай. Сценарий вещь хрупкая, сложная. Мне иногда кажется, что первыми людьми были сценаристы. Они и начали еще до образования Вселенной, когда вокруг царили покой и мрак. И надо сказать, не всё предусмотрели. Не Бог же писал себе сценарий по заселению Земли. Он главный. Так что, не показывай никому сценарий, не надо торопиться в клуб дураков. Только глупый отправит свой сценарий на рассмотрение, не зарегистрировав его. И помни о третьей заповеди. Но вернемся. Ты можешь мне показать номер? Что наработал?
– Могу.
– Тогда завтра, здесь утром. Рано утром. Мачты установим сами.
– Во сколько?
– Часов в восемь, еще пусто. Меня пока радует твой настрой «Искусство – это не то, что ты можешь выбрать, это то, что выбирает тебя». Иди, готовься, вон Стас пришел.
На арене появился Стас, высокий симпатичный парень, он окинул взглядом арену, где шла репетиция, посмотрел в зал, и увидел сидящих Семена и Сан Саныча. Семен спустился к Стасу, и они поздоровались.
– О чем беседовали с «Изюмом»?
– Наставлял на путь истинный
– Это он умеет, – ухмыльнулся Стас. – Кстати, мы вчера классно отработали.
– Поздравляю. Я думаю, что ты очень старался, чтобы, однажды выбрав момент толкнуть меня посильнее.
– Буду надеяться, что, когда я это сделаю, ты будешь стоять на краю пропасти.
– Я вижу, что сзади. Пошли переодеваться, – буднично произнес Семен и направился в гримерку. Он знал, что Стас приложит все усилия, чтобы выдавить его из номера. Но не это было основной причиной, почему Семен начал готовить номер. Ему хотелось реализовать свои идеи, он даже стал их записывать, чтобы не исчезли. Вчера, идея «шоу теней» прочно засела у него в голове, но пока только жила, осваиваясь, и как ее реализовать, он пока не думал. Что скоро гастроли – хорошо и плохо. Хорошо поехать, заработать, но тогда прощай репетиции, да и со Светой придется расстаться, а только познакомились. Отъезд основной труппы даст возможность репетировать на арене. В училище ему разрешил репетировать директор. Иногда Семен приезжал туда после представления и дома уже появлялся под утро, заваливался спать, а потом снова в цирк. И все его победы с девушками были скоротечны, некогда ему было ухаживать. Но вот Света. Да, он должен сделать сольный номер, чтобы она увидела и поняла, что клоун, это не просто.
Пока они переодевались, пришел Никитич, а затем начались репетиции, Стас сидел в запасе. Никитич Семену нравился, он не ругался, если что не получалось, а объяснял. Еще и еще. Каждый жест, взгляд надо было отрабатывать, но Семен был вторым, а амбиции его требовали самостоятельности. Они хотели слышать овации, предназначенные только ему, хотели видеть на афише его фамилию, а для начала хотя бы фразу «весь вечер на манеже Семен Ковалев». Кому не хочется славы Олега Попова, Юрия Никулина.
Перед началом представления он позвонил Свете, и они договорились о встрече завтра, в шесть. Представление прошло успешно, и Семен сразу уехал домой, а в понедельник к восьми был в цирке. Он вместе с одним из служащих поставил мачты, сделал нужную слабину проволоки.
– Подстраховаться? – предложил Сан Саныч.
– А как я буду работать? Да, и не высоко.
– Тогда высота не более двух метров, чтобы в случае падения ты сумел сгруппироваться. Ох, Семен, подведешь ты меня под статью.
– Сан Саныч, но как, же тогда? Все новое всегда неприемлемо.
– Ладно, давай.
Свет на арене был приглушен, Семен забрался по мачте на площадку, и с нее с саксофоном прошелся по проволоке. Он на ней качался, сидел, лежал, наигрывая известные мелодии. Когда по сюжету должна была пройти девушка, Семен стоял на проволоке, как бы высматривая ее, и увидев, чуть качнулся в направлении нее. Проволока пошла назад, и тут «якобы» увидев соперника, Семен словно споткнулся, мелодия прервалась, и он стал падать, успев зацепиться носками мягких ботинок, но провисел недолго и упал. До арены он мог достать руками, и, сделав кувырок, встал на ноги.
– Идея есть, но техника слабовата. Мне не нравится твой настрой. Отбрось все личное, надо побольше игры, куража, грусти. Все, что тебе нужно – воображение. Ты же представляешь, что вот она любимая девушка и вдруг с другим. Все решают доли секунды. У тебя были разочарования от расставания с девушкой?
Семен задумался, но «Изюм», взглянув на него, прервал мыслительный процесс:
– Ясно, этого ты не испытал, – и окинув взглядом Семена, произнес. – Да, что это я, и так все ясно. Дал же Бог внешние данные… и умом не обидел. И все одному. Чудны дела твои Господи. Так вот, ты артист, а значит, тебе необходимо солгать в свое горе. Вдохновение должно быть, а оно появляется оттуда же, откуда и идеи для выступления, – и он указал пальцем вверх. – Раз уж ты решил сделать музыкальный номер, то в начале номера предстоит неизбежный тяжелый труд – тебе нужно оживить манеж. Начни с какого-то простого действия, например, начни играть раньше, увлеки девушку или изобрази мечту. В общем, где-то так. Понял?
– Понял.
– Понял, – пробурчал Сан Саныч. – Поздно зацепился. В жизни надо ловить момент, а ты его сейчас проворонил. Давай еще раз и перестань пытаться меня убедить в технике. Пока делай то, что чувствуешь. Ты зажат, ты боишься ошибиться. Нужно иметь мужество, чтобы начать вновь не бояться ошибок. Расслабься напрягаясь.
– Это как?
– А вот так!
– Понятно.
– Ну, раз понятно, то начинай.
Так Семен работал еще два часа. Ноги гудели, пальцы отказывались жать на кнопки саксофона, но сдвиги к лучшему были. Он уже держался на носках. Сан Саныч велел пока без саксофона отрабатывать удержание.
– Все, хватит, – сказал он. – Мне пора домой. Это я ради тебя сбежал, пока все на работу собираются, а жена в магазин.
– Спасибо.
– Спасибо, – по-доброму проворчал Сан Саныч. – Мне понравилась твоя идея, и я захотел увидеть, что и как ты делаешь.
– И как?
– Плохо. Вот как, но идея есть, а делаешь пока плохо.
– Все-таки пока?
– Надеюсь. Хорошо, что у тебя есть мечта. Я догадывался, что такая может прийти только к чокнутому, но все люди чокнутые и большинство знает, что их мечта недостижима, но мечтают. Тебе повезло, что есть возможность свою реализовать. И вот что, Семен, – Сан Саныч сел в кресло на первом ряду, Семен рядом, – свои идеи пытайся обдумывать.
– Я их записываю, как и репризы.
Сан Саныч улыбнулся: – Везет же чокнутым. Другие мучаются, а он придумывает, не мучаясь и, возможно, вниз головой. Вот что, надо определиться. Если поедешь на гастроли, то там возможности отрабатывать номер не будет, если хочешь, то надо его сделать к началу сезона и сдать комиссии, и я думаю, что при удачном раскладе подавать заявку на конкурс.
– На какой?
– Международный. Там разговорники не нужны. У каждой страны свой юмор, а вот пантомима, эксцентрика, могут пройти. Даже, если не первое место, то это шанс заявить о себе, а тогда легче реализовывать свои идеи.
– Это было бы здорово, тогда… – Семен замолчал.
– Что тогда? – спросил его Сан Саныч. – Что замолчал?
– Надо поднимать проволоку, чтобы я не мог достать руками арены.
– Возможно, но давай начни с малого, сдай номер, а там посмотрим.
– А как теперь репетировать?
– Подожди недельку, как будет ясность с гастролями, там все и разрешиться. Убирай мачты.
Семен со служащим убрали мачты и радостный, что Сан Саныч в принципе одобрил номер, а он был опытный клоун, а также в предвкушении встречи со Светланой, вышел из цирка. На улице даже солнце показалось ему ярче и веселее. Семен сначала шел без цели, просто в никуда, не торопясь, не строя никаких планов, не мечтал, а смотрел на город, лица людей. Он хорошо помнил фразу «Хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах».
6
Он ждал ее, где они и условились. Его волнение было незнакомым для него, так как таким он себя не помнил, как будто первое свидание – подумал Семен. Его мысли, были сейчас направлены к ней. Он искал ее взглядом среди прохожих, пытаясь первым заметить ее, такой, какой она бывает, когда его не рядом.
Света появилась неожиданно, как и должно быть. Ничто не предвещало ее появления, ни оркестр, ни световые сигналы, ни его интуиция. Она шла легко, глядя по сторонам, не пытаясь искать его глазами, она знала, что он будет там, где должен быть и будет ее ждать.
– Ты выглядишь так, словно скучал по мне, – пошутила она, подходя, и не давая ему что-либо сказать, а уж тем более, вдруг вырвется глупая фраза, добавила. – Ответ не обязателен. Мне кажется, что в этом случае ответа может и не быть, и так ясно, но знаю точно, я не хочу тебе обидеть.
– Не обидела. Да я вообще редко обижаюсь, это мешает работе. Если выходишь на публику, то груз личного тащится за тобой и номер провалится. Это хорошо, если просто говоришь, а если акробатика? Тогда все.
– И ты еще и акробат?
– А как иначе? Во мне так много всего. И мысли всякие тоже посещают. Бывает так, что вдруг обнаружишь в своей голове что-то интересное и думаешь, откуда это взялось и что там делает.
– Так это хорошо.
– Это ужасно. С этим надо что-то делать, не выбрасывать же.
Они шли среди других людей, не особо замечая их. Спешить им было некуда, и они вели праздные разговоры. Семен ловил каждое ее слово, он как будто пил ключевую воду, после долгого испытания жаждой.
– В прошлый раз ты не был таким многословным, – заметила Света.
– Пытался казаться лучше, да и встреча была первая.
– А ты, значит, готовился к нашей встрече?
– Нет. Разве можно написать сценарий свидания? Все должно быть естественным, а при случае импровизировать, чтобы удивить.
– А сейчас не хочешь попробовать?
Семен не знал, что надо сделать, в голову ничего не приходило, но тут он увидел, что на краю тротуара открыт люк. Он подошел и посмотрел вниз. Люди, идущие мимо, с интересом посматривали на этого парня, но не останавливались. И вдруг Семен громко сказал:
– Эй, мужик, ты, что там делаешь? Давай вылезай, вечер уже. Тебе помочь? Давай вылезай.
Прохожие стали останавливаться и сомкнувшись в кольцо заглядывать вниз. За первым рядом образовался второй, которому не было видно, что там такое случилось. Семен осторожно вышел из кольца и подошел к Светлане.
– И что там? – спросила она.
– Ты тоже купилась? Ничего, – ответил он. – Я показал, как можно увлечь народ. Вот тебе импровизация.
– Ты сумасшедший.
– Ты разве этого не почувствовала ранее?
– Да, – только и вздохнула Света. Согласие ее было легким и непринужденным. Она оценила его возможность и поняла, что он оригинален и интересен, хотя такие выходки импровизации были не в ее вкусе.
Закат уже зажигал небо своими неповторимыми красками, рисуя на небе узоры. Сиреневая дымка опускалась на город, и по ней теплый воздух гнал редкие облака, которые исчезали за крышами домов. День уступал место ночи и все вокруг скоро окунется в таинственный мрак. Стихнет шум города, и темноту будет разрезать свет рекламы и фонарей.
– Ты мне так и не сказала, чем занимаешься?
– Я врач. Будущий врач. В этом году заканчиваю институт.
– Хорошее знакомство у меня.
– Собираешься болеть?
– Всякое может быть. Ты мне обязательно скажешь, где будешь работать, чтобы меня только туда и направляли.
– Не боишься?
– Уже нет.
– Я подумаю.
В этот вечер Семен, проводив ее до дома, набрался смелости и поцеловал ее, а она не отстранилась…
Шли дни, они стали чаще видеться, не так часто, как хотелось бы Семену, но он и так был рад любой встрече. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как с этой милой девушкой, о чем и сказал ей однажды.
– У счастья короткий век, – ответила она.
– Это зависит от того, кто его держит.
Примерно через неделю, Никитич отвел Семена в сторону и, помявшись, сообщил: – Мы собираемся на гастроли. Со мной поедет Стас.
– Я понимаю, – голос Семена звучал спокойно, что несколько удивило Никитича.
– Ты не обижайся, но он более предсказуем, чем ты.
– Я не обижаюсь, будут и у меня гастроли. Удачи.
Конечно, Семену было немного обидно. Хорошо если бы Никитич пригласил его, а он бы нашел причину, по которой не может поехать. Но это было желание, не более. Остальные вечера он отрабатывал, как и положено и ждал, когда уедут на гастроли, чтобы начать репетиции. Свете он сообщил, что цирк уезжает на гастроли, но не сказал, что он остается, хотел посмотреть на ее реакцию.
– Ты тоже уезжаешь? И как надолго? – голос ее звучал ровно, спокойно и в нем не было грусти, что его задело.
– Я остаюсь.
– Не берут?
– Не берут, – подтвердил он, – оставили за плохое поведение.
– Кто бы сомневался. И что будешь делать?
– С тобой встречаться. Ну, а если серьезно, то я сам не хотел ехать. Во-первых, мы можем видеться, а во-вторых, я буду репетировать номер.
– Ты готовишь номер? – заинтересовалась она.
– Тихо, – и Семен приложил палец к своим губам. – О будущем не говорят. Мы, артисты, народ суеверный.
Вскоре труппа уехала, а Семен отдался репетициям. Сан Саныч помогал, чем мог. Он не поехал на гастроли, сославшись на здоровье. На самом деле Семен догадывался, что он хочет помочь. Кто знает, вдруг это последняя работа, в которой он принимает деятельное участие. В этот период Семен и Света виделись реже. У нее экзамены, у него репетиции, а вот потом у нее наступили последние каникулы, перед началом работы. У Семена вечера были свободны, и они много времени проводили вместе. Это было самое лучшее время, которое они знали в своей жизни. В один из вечеров, Света пригласила его к себе домой. Войдя в квартиру, которая встретила их тишиной, Семен внимательно осмотрелся.
– Заходи, не бойся, – засмеялась она. – Мы одни.
– А где все?
– Если ты об Алле, то она на даче с друзьями, а родители тоже в отъезде и давно, скоро приедут.
– Значит, знакомства не будет, – облегченно вздохнул Семен.
– Не будет, хотя смотря, что ты понимаешь под знакомством, – и загадочная улыбка появилась у нее на лице.
Семен прошелся по большой четырехкомнатной квартире. Все блестело чистотой и порядком. Ни одной вещи не лежало на стульях или креслах. Светлые стены комнаты были частично закрыты гобеленами.
Они пили чай на кухне, а затем Света прошла в комнату, но садиться в кресло не стала, а дождавшись, когда он войдет за ней следом, повернулась к нему. Она молчала, но ее глаза говорили то, что не всегда доверишь словам. Семен подошел и обнял ее. Ее глаза, такие близкие излучали страсть и покорность. Они смотрели друг на друга, и каждый видел эмоции, страсть, что ждала их впереди, и волнение, от предвкушения, охватило их. Им хотелось испытать пьянящий вкус губ, почувствовать тело.
Он прижал ее к себе, и она даже не собиралась сопротивляться. Расстегнув молнию на платье, позволила ему упасть к ногам и стала помогать расстегивать его рубашку. Джинсы уже тоже оказались на полу. Касания полуобнаженных горячих тел было словно удар током. Прикосновения Семена были нежными и горячими, что приводило ее в возбуждение, и она подалась ему навстречу, еще сильнее прижавшись, руки обвились вокруг его шеи. Семен не торопился, он, как и она, хотел насладиться их близостью. Ее упругое тело манило, и она чувствовала, как ему трудно сдерживать себя от страсти, как и ей. Но они хотели упиваться друг другом.
Взяв его за руку, она увлекла его в спальню, и там, уже лежа, он целовал ее тело, словно угадывал желания. Момент, когда она готова была потерять голову, приближался, а он ласкал своими губами ее набухшие соски. Аромат страсти, желания кружил вокруг них, обволакивая словно кокон.
Нежность и тепло заполняли обоих изнутри, гася сознание. Сладкий грех вызвал дрожь желания. Безумство охватило их обоих. Они потеряли ощущение времени и реальности, которая была только что рядом, и исчезла. Шальная страсть командовала их телами, заставляя извиваться и гореть внутренним огнем, чтобы взрыв оргазма унес обоих в область, о которой никто не сможет рассказать, в ней можно только пребывать и в ней жило только наслаждение. Оба упали, наслаждаясь истомой и удивительной и приятной слабостью своих тел.
В доме было тихо, уютно и спальню освещал бледный свет восходящего солнца. Света спала, уткнувшись в плечо Семена, а он всю ночь не сводил с нее глаз. Стараясь не нарушить ее сон, он нежно поцеловал Свету, и, закрыв глаза, уткнулся в ее волосы. Он дорожил этими минутами, что они вместе, он вдыхал ароматный запах ее волос, касался нежной бархатистой кожи, и слышал, как бьется ее сердце.
Семен осторожно поднялся, надел рубашку, джинсы, и тихо вышел из комнаты. На кухне сварил кофе, и пил глядя за окно, на утреннее летнее небо, которое было таким же ясным и чистым, как его состояние. Он думал о Свете, о том, как будет все дальше и не допускал мысли, что они могут расстаться, но при всех радужных мечтах, он знал, что мир жесток и он еще не знает, как отреагируют ее родители на их знакомство. Для многих людей, его профессия была чем-то для балагана, да и при знакомстве она выразила удивление. Но сейчас они вместе, и он собирался сделать все, чтобы и дальше было также.
Семен не говорил ей, что его репетиции дают результат и вначале осени, он будет показывать номер комиссии. Первый свой номер, а это была та дверь, которая могла открыться для будущего. Потом он ей скажет, если будет результат.
Так он провел в мыслях не менее часа, когда услышал за спиной шорох, и, обернувшись, увидел стоящую в дверях Свету, закутанную в легкий халат, не срывающий стройности ног. Она весело улыбалась ему, он видел ее счастливой.
– Я проснулась от того, что тебя нет рядом.
– Неужели думала, что я сбежал?
– Даже мысли не было. От меня не сбежишь, а открыв дверь, почувствовала запах кофе, и он привел меня сюда. Кофе всем наливают?
– Нет, только тем, кто хорошо себя вел этой ночью.
– Я думаю, что хорошо себя вела, – и игриво улыбаясь, прошла к столу.
Семен сварил кофе, налил ей и сам сел напротив нее: – Это самая удивительная ночь в моей жизни.
– Почему?
– Потому что я провел ее с удивительной женщиной.
– Это верно.
– Какие планы на сегодня?
– Тебе на репетицию, а мне досыпать. Днем Алла приедет.
– А как она относится ко мне?
– Никак, вы мало знакомы, но с моих слов только положительно.
– А родители знают обо мне?
– Да, я им сказала.
– И?
– И все. Не забивай голову. Я взрослый человек.
Семен, владея искусством мимики и умением управлять своим лицом, никак не показал, что эти слова были для него не так пусты, как могло показаться. Ему стало ясно, что ее родители, как минимум, без восторга относятся к такому знакомству дочери.
– Вечером встретимся?
– Давай не сегодня, – робко возразила Света, и он не стал настаивать.
Тем же вечером ему позвонил Николай: – Привет, ты совсем пропал. Извините, Семен, – перешел он на услужливый тон, – а вы сегодня вечером свободны?
– А с какой целью вы спрашиваете, – подыграл Семен.
– Хотел пригласить вас встретиться.
– Я натурал.
– Я тоже, поэтому встреча будет чисто платонической, для души.
– А она у тебя есть? – перешел Семен на нормальный тон.
– У меня-то есть, а вот где у тебя? Сколько мы уже не виделись.
– Все, упрек принимаю. Давай встретимся. А Данила?
– Они отдыхают.
Через час друзья сидели в летнем кафе, и пили пиво. Николай только что вернулся из отпуска, был загорелый, отдохнувший и на его фоне Семен был более чем блеклый, не смотря на свою природную смуглость.
– А что такое отпуск, Николай?
– Это когда ничего не делаешь.
– Так ты был на работе все это время?
– На работе, у меня есть бумаги.
– Ты на них спишь?
– Нет, я их читаю, а еще на бумаге пишу. А в отпуске я лежу под солнцем и никаких бумаг, только девушки.
– Ты на них спишь?
– Нет, если только лежу, а сплю рядом, – уклончиво ответил Николай. – Что такой усталый? У тебя же нет гастролей.
– Работы много.
– И только? Сдается мне, что не только работа. Со Светой встречаешься?
Семен сказал ему, что у них все хорошо, даже более чем.
– Семен, я знаю тебя с детства. Сколько девушек было у тебя, но я, ни разу не видел, чтобы так горели твои глаза. В пору носить огнетушитель. Ты влюбился, – сделал он вывод.
– Во всяком случае, я этого, пока, не говорил.
– А она?
– И она тоже.
– Когда ты упоминаешь о ней, то я вижу, что любишь ее так, как, будто перед вами вся жизнь.
– А разве не так?
– Увы, – вздохнул Николай. – Любить надо иначе, каждый миг, каждое мгновение, и следующее, и следующее. И так одно за другим, словно оно последнее. Все, что должно произойти обязательно произойдет. Если суждено эти мгновения растянуть в жизнь, так и будет, если нет, значит, нет, как бы вы не старались, этого не избежать. Но все, что не должно случиться, не случиться. Ловите, живите каждым мгновением. А слова любви… Не знаю, надо ли их говорить или нет. Наверное, надо, но это каждый решает сам. Может случиться так, как в стихах.
Немедленно. Не может время ждать.
Оно упущенное может лишь отнять.
Сказать о самом главном, о простом.
Не оставляя чувства на потом.
Их как молитву донести свою.
Глядя в глаза сказать: «Я Вас люблю»
Не опоздать с признаньем навсегда.
Вдруг завтра не наступит никогда.
– Откуда? В отпуске сочинял? – удивился Семен. – такого я от тебя не ожидал. Такие размышления.
– Да, ты меня еще не знаешь. А стихотворение прочитал где-то, запомнил.
– Значит, ты считаешь, что в нашей жизни все кем-то предопределено? Я не знаю, кто пишет сценарии нашей жизни, и пишут ли вообще. Но люди, даже те, которые считают, что в жизни все предопределено и ничего нельзя изменить, переходя дорогу, смотрят по сторонам.
– Да, это интересный факт, – засмеялся Николай. – Что-то тебя беспокоит.
– Заметно?
– Ты иногда уходишь в себя.
– Работа, Коль, готовлю номер.
– Да ты что! Хороший?
– А то!
– Но это не все, – не отступал Николай.
– Знакомство с родителями, – и Семен озвучил ее реплику.
– Серьезно, но важно, как она себя поведет.
Семен пожал плечами и не стал дальше развивать тему, а Николай, зная друга, тоже ушел от вопросов.
Так пролетело лето, наступил долгожданный сентябрь
7
Семен волновался, сегодня он сдавал номер. Еще, дома, с утра он делал все, не спеша и приехал в цирк задолго до назначенного времени. Сам помогал ставить мачты, проверял натяжение проволоки, немного загримировался, совсем чуть-чуть. Он старался занять себя и в тоже время понимал, что напряжение, в котором он пребывал, все-таки первый самостоятельный номер, надо гасить, надо отключить мысли. Но это легко говорить, это был экзамен, экзамен на зрелость на профессиональную пригодность. Это был день, когда перед ним могла открыться дверь, ключ к которой он подбирал несколько месяцев, работая до изнеможения, а могла закрыться, пусть не навсегда, но это отбрасывало бы его назад. А сколько будет злопыхателей, кто в тайне порадуется его провалу. Скажут, молод еще, опыта нет. С этим можно жить, но тяжело. То, что он подготовил собственный номер, уже не относило его к разряду неудачников, не каждый способен выдать новое. Ему надо все сделать и даже чуть больше.
Комиссия разместилась за столами, поставленными на арене, и состояла из сотрудников управления и руководства цирка. Его коллеги разместились в секторе, позади комиссии. Его номер к показу был первым, чтобы потом освободить арену для других, а это еще больше волновало, кто знает какое у них настроение? Может, дома, что или на работе? Все же люди. За время репетиций он пригласил в номер Соню стройную, видную девушку из акробатов, чтобы она ему подыграла, а на место парня, Сашку из жонглеров.
– Всем тихо, – громко произнес председатель комиссии. – Прошу Вас, – обратился он к Семену.
Семен, с саксофоном на шее, заметил Соню, которая легкой походкой прошла по арене и начал играть, чтобы привлечь ее внимание, а затем, как и следовало по номеру, игриво подошел к мачте, и, закинув голову, посмотрел на проволоку, присвистнул. Вздохнув, полез, чтобы сверху видеть мир и понравившуюся девушку. Что было далее, он не помнил, он работал, стараясь передать чувства, что может испытывать мужчина к женщине, через движения, музыку. Все, что доводиться испытать, влюбившись и потеряв. Семен потерь еще не испытывал, но он был артист и должен уметь играть воображением. Он представил, а что будет, если он потеряет Свету, и вот тут у него сжалось сердце и он начал играть так, как заплакала бы его душа. Нет, он не нарушил правило все личное оставлять на улице, он просто напряг воображение.
В финале, когда он увидел девушку, то качнулся навстречу ей, но вдруг увидел соперника и словно споткнувшись, стал падать, но зацепился носками ботинок за проволоку. Пара прошла под ним, а он, сопровождая их взглядом, заиграл мелодию из фильма «Серенада солнечной долины». Постепенно свет прожектора, до этого освещавший его, стал сжиматься, угасая, и Семен совсем исчез из вида. Когда свет включили, он уже стоял на манеже. Из сектора раздались аплодисменты.
– Тихо, – вновь заметил председатель. – Прошу высказываться.
– А что тут говорить, – взял слово пожилой мужчина из управления. Он за свою жизнь видел столько номеров, столько их принял, а сколько разнес, что ходили легенды. Голос его звучал монотонно, без эмоций и вывод мог быть сделан любой. – Номер красивый, я даже не ожидал. Ни каких слов, глупых реприз. А то, иногда, показывают такой тонкий юмор, тоньше проволоки, что его уже и не видно, а репризы – потуга на юмор, плод изнасилованного воображения. А здесь тихий, лиричный номер. Есть сюжет, реальный сюжет из жизни каждого. Красивая музыка, хорошее владение телом. Вы где научились играть, – обратился он к Семену.
– В училище, когда учился, брал уроки.
