Ян Росс
Басад
Лекция о страдании и счастье для юных физиков
– Для начала определимся с терминологией. Счастье, – я вывел на доске слово “счастье”. – Что же такое счастье?
Аудитория загалдела, на лицах проступили очень разные выражения: от растерянности и недоумения до самодовольных ухмылок тех, кто полагали, что уж точно знают ответ, но высказывать его во всеуслышание – ниже их достоинства.
Выдав несколько банальностей, студенты призадумались и уткнулись в мобильники, предпочитая блеснуть искрами чужого гения, почерпнутыми из сетевого пространства, чем откровенничать, рискуя поставить себя в неловкое положение.
– Счастье – это когда предыдущий пиздец уже закончился, а следующий еще не начался, – выдал самоуверенный белобрысый паренек с челкой немецкого подростка.
Все одобрительно загоготали.
– Кхм… в общем-то, да. Вопрос только в том, что есть пиздец, и откуда он берется. Я даже не рассчитывал так сразу… Впрочем, мы забегаем вперед.
– Счастье – это когда тебя понимают, – зардевшись, пропищала прилежная ученица, привычно занявшая место в первом ряду, – большое счастье – это когда тебя любят, а настоящее счастье – это когда любишь ты.
– Ох, это, конечно, очень… очень романтично, но… любовь такая сложная штука, столько всего намешано… что, как ни крути, она не тождественна счастью. Даже если в любви и можно обрести счастье, любовь счастьем не исчерпывается. И наоборот – счастье не исчерпывается любовью. Особенно безответной любовью, которая по этой классификации тоже является наивысшим счастьем. Но не будем углубляться в дебри. Тем более, при всем уважении к… А кто это сказал?
– Конфуций, – созналась она.
– Спасибо,.. эм, при всем уважении к Конфуцию, – я ненадолго задумался, – подозреваю, что он не пытался сформулировать определение счастья, а сопоставлял дружбу и разные типы любви… Тут понятие “счастье” используется как некое мерило, шкала для сравнения.
– Счастье – это когда у тебя есть большая, дружная, заботливая, любящая семья в другом городе, – раздалось с заднего ряда.
Эта реплика была тоже встречена благосклонными ухмылками, но уже не так единодушно.
– М-м… То есть счастье – это свобода от семейных обязательств? Как-то мы не в ту степь, – я невольно усмехнулся, – хотя это не лишено юмора. – Судя по насупленным выражениям лиц женской половины класса, мой комплимент этому изречению пришелся им не по душе. И чтобы не рассеивать внимание на побочные темы, я поспешил добавить: – Я, естественно, не пропагандирую супружескую неверность.
– Ум, несомненно, первое условие для счастья, – объявил серьезный русский тип с явными задатками карьериста. И веско припечатал: – Софокл.
– Ну,.. Софокл тот еще фантазер, – рассмеялся я. – Это у него, возможно, счастье от ума, а у обычных людей от ума преимущественно горе. “Умножающий знания – умножает скорбь” и все вот это.
– Допустим, тогда так: счастье – это хорошее здоровье и плохая память, – не сдавался будущий карьерист.
Он вечно норовил первым и не спросясь встрять с ответами и уточнениями лишь затем, чтобы нарциссически насладиться эхом своего голоса, звенящим в стенах аудитории. Он действительно умный и способный, и если бы не эта манера, цены бы ему не было.
– Да, подкупает лаконичностью, но… я собирался об этом позже, но раз уж… эм… Вопреки расхожему мнению, здоровье редко влияет на степень… или уровень счастья. Когда речь идет о заболевании, при котором состояние неуклонно ухудшается, и пациент не успевает оправиться от новых ударов судьбы, – тогда да, безусловно, влияет. А в случае пусть даже серьезной, но не прогрессирующей болезни, через пару лет большинство людей возвращается в свой привычный спектр счастья-несчастья. Вовсе не интуитивно, но есть научные исследования.
– Короче, – не унимался карьерист, – вы собираетесь сообщить нам, что же такое, по-вашему, счастье?
– Короче? Я же не впариваю вам ультимативный рецепт “как стать счастливым за пятнадцать минут”. И вообще…
– Happiness is just a state of mind,53 – флегматично пробурчал кто-то.
– Вот, очень точно! – Я воодушевился. Это было не только точно, но и своевременно, так как спасло настырного карьериста от взбучки, на которую он, по обыкновению, напрашивался. – Очень точно, но само по себе ничего не объясняет. Кроме того, так можно высказаться практически о чем угодно. Давайте попробуем.
– Корова – это лишь состояние ума, – мгновенно прилетело откуда-то слева. Непонятно как тут возникла эта корова, никаких коров в обозримом пространстве не наблюдалось.
– Курица – лишь состояние ума, – белобрысый с немецкой челкой многозначительно покосился на отличницу с первой ряда.
Все радостно загоготали. Я укоризненно взглянул на этого хохмача.
– Физика – лишь состояние…
– Страна Израиль – лишь состояние ума.
И тут все загалдели наперебой:
– Небо, дерево – лишь состояние ума…
– Ага, – съязвил веснушчатый и худощавый, покосившись на того, который заикнулся про дерево, – особенно, если это дуб.
– Бред… – вздохнула смешливая девушка с утиным носом.
– Бред – это лишь состояние ума! – подхватил веснушчатый.
– И у некоторых оно хроническое, – поспешил свести счеты тот, который про дерево, и которого веснушчатый только что подколол.
Все это происходило в рамках необязательной лекции в конце вводного курса по физике. Мы закончили материал, и я объявил, что на экзамене вопросов о страдании и счастье, само собой, не будет, но кто хочет – добро пожаловать. И вот передо мной двадцатилетние ребята, почти каждый из которых знает все лучше всех на свете, их еще не очерствила и не усмирила жизнь, они отзывчивы, ироничны и колки, как ежики. С этими умненькими Ежиками и на обычных-то лекциях было не скучно, не то что на таких неформатных, и, готовя материал, я порядком волновался.
– Ян Росс – это лишь состояние ума.
– Да, кстати, Ян Росс, это, действительно, лишь состояние ума, как и Израиль, – для того, чтобы вернуть инициативу, надо было их чем-то ошарашить. – Страна Израиль – просто идея, абстрактное понятие… Самого Израиля, если разобраться, нет в материальном мире. Есть только его атрибуты, как то: флаги, города,.. м-м… университеты, ну и, конечно, граждане. Вот я имею удовольствие видеть двадцать пять самых что ни на есть взаправдашних граждан Израиля, состоящих в категории студентов. Но сам Израиль существует лишь в наших умах.
Тут не преминул воспрянуть патриотизм, и раздался нарастающий гул.
– Ладно-ладно, – я примирительно поднял раскрытые ладони, – оставим Израиль. Предположим, что не все лишь состояние ума, а только человеческие переживания. Любовь, тоска, радость, отчаяние – состояния ума. Против этого, надеюсь, возражений нет?
Добровольцев не нашлось. Лезть в бутылку пока никто не собирался, хотя конфронтация с аудиторией – это не так уж плохо. Гораздо хуже просто наскучить. Поэтому стоило поскорее подкинуть в топку чего-нибудь свеженького.
– Прекрасно, – я хлопнул в ладоши. – Итак, подведем итоги: лучшие умы ничего путного о природе счастья не сообщают. Что, собственно, не удивительно. Тем более… как утверждал один русский поэт, на свете счастья нет.54 Но мы пока не будем заходить так далеко, чтобы отрицать существование счастья… К делу, хватит говорить о том, о чем мы не будем говорить, – я поспешил увеличить темп, чтобы не растерять остатки жадного до новых впечатлений юношеского внимания. – Есть два концептуально разных подхода к достижению счастья. Восточная методика основана на том, что счастье – лишь состояние ума, и предлагает работать непосредственно с этим умом. Если отбросить шелуху, которой за многие века оброс буддизм, то останется голое руководство по тренировкам сознания. Всякие медитации и тому подобное, ну вы слышали…
– Ум и сознание – это не одно и то же! – вставил свои пять копеек карьерист.
– Не одно и то же, но вы меня поняли. На Востоке нам предлагают подробную инструкцию, как забраться в коробку с шоколадными конфетами. А на Западе такие методы не приветствуются. На Западе победил капитализм, прогресс и все вот это, и нам с детства втирают, что: а) самим лезть за конфетами нельзя; и б) чтобы получить конфеты, нужно хорошенько попотеть. Иначе… ну, если мы научимся без спросу таскать конфеты, кто же станет куда-то рваться и двигать что-то в какой-то там “перед”, когда и так все в шоколаде?
Идем дальше, на Западе существуют две схемы достижения счастья: одна более реалистичная, вторая – довольно шизоидная. Мы все их интуитивно знаем, но стоит взглянуть на это дело критически. Смотрим внимательно, – я вывел на доске:
Счастье = 10% Удовольствий + 90% Смысла
Вот такая формула мнимого западного счастья… или квазисчастья.
– А почему же мнимого? Как так, мнимого? – раздалось на разные лады, все поспешили оскорбиться в лучших чувствах за нашу передовую западную философию.
– Да… по всему. Во-первых, смысл жизни – понятие крайне спорное и относительное, даже если допустить, что он действительно есть. А во-вторых, этот самый смысл в западном мире принято составлять из мозаики трех типов компонентов: 1) Семья – любовь, супружество, дети; – я стал загибать пальцы, – 2) Работа, но такая, которая не отмучиться с девяти до пяти, а настоящее любимое дело; и 3) Религия или идеология… ну там… быть патриотом, или зеленым, или феминисткой.
И это прекрасно, вот только крайне долго, тяжело, все вместе редко удается, а главное, пока все это проделаешь – так изменишься и постареешь,.. что от той девушки или юноши, начавших когда-то путешествие к этому самому счастью, уже ничего не останется. Многолетний поход, в котором субъект счастья незаметно исчезает по пути к цели.
– Но… зачем вы такое говорите? – в нарастающем гаме пролепетала прилежная ученица с первого ряда.
– Это хорошо, что вы эмоционально реагируете, – пришлось повысить голос, – значит, вы в чем-то согласны, или, во всяком случае, задеты нужные струны. И… кстати, все, что я утверждаю, разумеется, можно оспорить… но это вряд ли удастся, как минимум, до тех пор, пока я не разверну полную картину. Так что, позвольте продолжить, а я… Я же не буду настаивать на том, что у большинства людей осуществление этой схемы удается довольно паршиво, а даже если удается, желанный результат зачастую не достигается, и вместо настоящего счастья они корчат из себя счастливых, когда постят в соцсетях, или выходят на люди, или встречаются с друзьями – то есть когда им кажется, что на них кто-то обращает внимание.
Гул возмущения переходил в негодование. Продолжать становилось все труднее, не орать же во все горло – как-никак повышенные тона не вяжутся с рассуждением о счастье.
– Ладно, давайте отмотаем назад – туда, где вам не понравилось, что я назвал этот способ достижения счастья или само счастье мнимым. Выражусь осторожней, эм… назовем его “опосредованным”, потому что для его достижения необходимо выполнить массу нетривиальных условий: найти любимого человека, выстроить отношения, жениться или выйти замуж, взять ипотеку, купить квартиру, выплачивать ипотеку, родить детей, растить, воспитывать детей, выплачивая ипотеку… Кстати, еще до всего этого стоит получить диплом, устроиться на хорошую, любимую и желательно высокооплачиваемую работу, чтобы не только вовремя выплачивать ипотеку, но еще и иметь кое-что в запасе, чтобы пускать пыль в глаза окружающим. Далее: надо удержаться на любимой работе, развиваться на любимой работе, но так, чтобы она оставалась любимой – настоящим делом – от души, а не превратилась в погоню за деньгами и карьерным ростом, и при этом поднимать детей, сберегая и укрепляя супружеские отношения и одновременно латая дыры в семейном бюджете от выплат по ипотеке… и т.д. и т.п. А, да! И еще изыскать время и моральные силы на то, чтобы быть феминисткой, или зеленым, или патриотом Израиля, а лучше и то, и другое, и третье… И лишь тогда, будучи зеленой феминисткой-сионисткой… и тогда… и тогда “наверняка вдруг запляшут облака”, – я выдержал короткую паузу. – Если, конечно, про ипотеку не забывать. Потому что, если из всего вышеперечисленного забыть, скажем, про одну только ипотеку… Впрочем, вы поняли. То есть вот тогда – в далеком будущем, по выполнении всех условий, нам обещано то счастье, которое, по-моему, куда как уместнее назвать опосредованным.
Шум утих, все угомонились, оставалось неясным – удалось ли мне их заинтересовать, или они решили, что их лектор свихнулся.
– Дико, да? А тем временем большинство человечества неосознанно верит, что это и есть единственно верная дорога в счастливое будущее. Но это еще не самое смешное, – я расхаживал перед ними, размахивая руками, будто намереваясь взлететь, – в самый смехотворный миф о счастье верят не все, но многие. Он и вам известен. Этот посыл стоит за всей рекламой и как бы даже сам собой разумеется. Миф такой: счастье – это много-много удовольствий. Можно записать его формулой:
Счастье = удовольствие + удовольствие + … + удовольствие
– Откуда вы это взяли?
– О! А как же! Об этом кричит вся реклама, это как бы ее совокупный месседж. Он не высказывается прямо, но рекламные ролики, как правило, насыщены несоразмерным с потреблением продвигаемого продукта счастьем. Скажем, мороженое – тетка, которая ест мороженое… ее глаза лучатся каким-то неземным светом, она смотрит с экрана так, словно…
– Словно сейчас обосрется от счастья.
– Да! Именно! Такого счастья не приносит ни мороженое, ни машина, ни любой иной продукт. Тем не менее, это то, что нам внушают – купите, купите мороженое, модные солнечные очки, отдых за границей и так далее, начиная с мелочей и кончая шикарной машиной и квартирой… И будет вам счастье! Но это же горячечный бред! И если мне удастся развеять лишь это кретинское заблуждение – уже прекрасно! Ладно еще пытаться высечь искру счастья из святой троицы – Религия, Семья, Работа, – но из этого-то…
Но… Но! Потребление – это не шутки. Сегодняшняя экономика завязана на производстве и потреблении ненужного хлама. Более того, на постоянном росте потребления. И поэтому, вопреки здравому смыслу, нам втирают вот такую шизоидную установку: активное участие в производстве обеспечивает индивида средствами, за счет которых, путем потребления, достигается счастье. То есть: трудитесь, старайтесь, зарабатывайте, приобретайте, ни в чем себе не отказывайте – и все будет ништяк. А если вам еще не ништяк, – значит, вы мало или плохо работаете. Усердней, граждане!
– А почему ненужного хлама?
– Вы утверждаете, что прогресса нет?
– Нет, прогресс есть. Но он не ведет к счастью. Это прогресс… как бы самого прогресса. Прогресс прогресса к еще большему прогрессу. А хлам – не то что совершенно ненужный… он не нужен в смысле достижения счастья. Приобретение дорогого и высокотехнологичного хлама не приближает к счастью. За последние несколько десятков лет беспрецедентного технологического прогресса человечество не сделалось счастливее. Прогресс прогресса есть, а счастья больше не стало.
Какая разница, есть ли у нас море гаджетов, тачки с автопилотом, фешенебельные квартиры и умные дома, если от этого мы не становимся счастливее? И наоборот, если мы станем счастливыми, так ли важно иметь навороченный мобильник, автопилот и все остальное?
Тем не менее, как бы само собой разумеется, что прогресс непременно приведет нас в счастливое будущее. И каким-то чудесным образом мы продолжаем в это иррационально верить… Почему? Потому что общество, коллектив действительно прогрессируют, наращивают мощь. Однако мы забываем, что от этого жизнь отдельно взятого индивидуума совершенно не обязательно становится лучше или счастливее. Но прежде, чем перейти к этому, давайте определим, что такое страдание. И, – предупреждая реакцию аудитории, я поспешил добавить: – не пугайтесь, в отличие от счастья, это будет коротко и просто.
Я осмотрелся. Карьерист поглядывал на меня с недобрым прищуром, зато большая часть остальных Ежиков, казалось, была заинтригована и следила – кто с интересом, кто с осуждением, но внимательно.
– Значит, страдание: есть точка А, – я нарисовал жирную точку, – это то состояние, в котором мы находимся в данный момент. И есть точка Б – где мы хотим быть, – на доске появилась еще одна точка с буквой. – Теперь, все мирское страдание рождается из расстояния между двумя этими точками. Из-за их несовпадения, – я изобразил между точками обоюдоострую стрелку и над ней треугольник заглавной греческой буквы. – Обозначим этот зазор дельтой. Что такое дельта? Дельта – это мера несоответствия действительности нашим ожиданиям. Из дельты – из потребности свести ее к нулю – и возникают все стремления, желания и мечты. Мечты! – я вскинул руку и ткнул пальцем куда-то вверх. – Сколько сил было приложено, чтобы придать мечте идиллически возвышенный образ… А меж тем, мечта – это источник всего дискомфорта, разочарований, недовольства собой и в конечном счете страдания.
Но в то же время мечта (то есть страдание) – это и есть двигатель прогресса или, если хотите, его топливо. Чем больше дельта – тем больше стремление, как бы потенциальная энергия недовольства и страдания, которая побуждает бороться. Любая мечта – это стремление свести к нулю дельту в какой-то определенной плоскости. И чем грандиозней мечта – тем глубже и острее страдание.
А… весь абсурд и… и ужас – в том, что нам с детства внушают, как прекрасно мечтать. И мечтать надо по-крупному. Dream Big! Готовьтесь играть (то есть страдать) по-крупному, чтобы выиграть по-крупному.
Однако страдание вам гарантировано, так как оно вытекает из самого зародыша стремления, а вот выиграете ли вы – совсем не факт. А если и выиграете,.. удастся ли выжать из победы терпкие капли трудно добытого счастья и будут ли они сопоставимы с тем внутренним дискомфортом, который необходим для того, чтобы годами держать себя в состоянии борьбы и погони за некой “прекрасной” мечтой, – тоже не факт. А если уж до конца откровенно, то… то ни первого, ни второго никогда не будет. Потому что невозможно ухватить за хвост рожденный в воображении фантом. Не будет ни эквивалентной ожиданиям победы, ни якобы проистекающего из нее счастья… Нас раз за разом ждут лишь разочарования по поводу несбыточности или обманчивости очередной мечты. Зато социум, который нас на это подталкивает, выигрывает всегда.
Но не отчаивайся, человек! Социум позаботится о тебе, заблаговременно развесив перед носом новые морковки. Целые грозди! Он зажжет мириады созвездий заманчивых перспектив, распахнет ошеломительные горизонты, за которыми!.. На этот раз уж точно!..
– А… ну… это какая-то теория заговора. И кем же эти идеи продвигаются? И главное – зачем? Или… почему?
– Нет, нет никакого заговора! – обрадовался я, получив удобный повод оборвать речитатив, в котором с ходу взял слишком пафосную ноту. Теперь можно было продолжать нормальным тоном: – Я, действительно, иногда выражаюсь так, будто это заговор, но лишь потому, что в такой форме проще понять и… забавней излагать. Но в сущности, я не пытаюсь создать впечатление, что есть некая группа злодеев, какое-то закулисное мировое правительство, которое все это придумало и теперь над нами измывается. Нет. Это происходит само собой. Естественным образом побеждает то общество, тот социум, члены которого более амбициозны и алчны, потому что они более остервенело рвутся в какое-то там “перед”. Социум крепнет, вытесняет более умеренных, менее устремленных, и побеждает. И, после того как оседает пыль, историческая правда остается на его стороне. И потомкам кажется, что прогресс – это здорово. Потому что те, кто так мыслили, выиграли и внушили им соответствующую систему ценностей, а не потому, что прогресс – это и впрямь так уж хорошо.
Так вырабатывается механизм, заставляющий нас быть нарочито позитивными, амбициозными и целеустремленными, всеми силами раздувать свою сегодняшнюю дельту, вопреки тому, что жизнь, построенная по принципу увеличения дельты, сочится и истекает страданием. Более того, мы делаем вид, что страдание, которое является топливом прогресса, как бы и вовсе не существует. Мы прикидываемся, что целиком и полностью вовлечены в дело компании, и улыбаемся, буквально искрясь тем самым счастьем, которого нет. Вот и получается, что люди окружены фальшивым счастьем, в то время как настоящее счастье где-то забыто… и вопрос о его отсутствии не стоит на повестке дня.
– Раз это так абсурдно до очевидности, почему же… как же тогда удается убедить людей действовать себе во зло? Тем более если это все складывается само собой.
– Минутку, это тоже очень в тему… Но пока я не забыл, дайте ответить на хороший вопрос – зачем и почему. Или в безликой форме: как так вышло, что путь прогресса пролегает мимо счастья? Дело в том, что счастье, как мы выяснили, сложно определить и еще труднее измерить… высоту, глубину, полноту… или как вам больше нравится называть степень личного счастья.
У нас нет… эм… мерила – шкалы, критерия или показателя для оценки счастья. Нет простого способа его измерить, перевести в конкретные числа и оптимизировать действия по этому параметру. Мы научились оценивать в денежном эквиваленте многие нетривиальные вещи – такие, как жизнь и здоровье… или хотя бы некоторые их аспекты. Страховые компании не в теории, а на практике без лишних сантиментов назначают цену жизни, болезней, травм,.. И прогнозируют изменения этих цен на десятки лет вперед, разбивают на тарифы, премии и… Ой, пока меня не занесло, я не про страховые компании, а про важность мерила. Если мы способны прикинуть, сколько людей заболеет такой-то болезнью, во сколько обойдется их лечение и оценить ущерб экономике, то мы можем решить, какой объем средств стоит выделить на, скажем, ранний диагноз или превентивные меры. А со счастьем – сложнее, его трудно перевести в плоскость денег, и поэтому оно выпадает из сферы внимания, когда из противоборства различных сил свободного рынка формируется вектор дальнейшего развития.
– А как же качество жизни? – выпалил долго отмалчивавшийся карьерист. – К чему изобретать велосипед?!
– Видите ли, – я постарался смягчить тон, – качество жизни – это суррогат… Так называемое качество жизни – это понятие во многом связанное с материальным благополучием, которое трансформируется в потребление. То есть – сколько чего у кого есть и сколько чего можно приобрести. Но как быть, если это не влияет на счастье? Или влияет, но крайне несущественно. Мы что хотим? Более навороченную тачку или быть счастливее? Когда идет речь о качестве жизни, предполагается, что чем лучше материальное благосостояние, тем человек счастливее.
Из понятия “качество жизни” можно вывести примерно следующее тождество:
$ча$тье = Σ удовольствий
Это частный случай той формулы, где счастье якобы складывается из совокупности удовольствий. Такое же скрытое предположение делается относительно прогресса, и оно тоже неверно. Но, еще раз, верно или неверно, наша экономика не обладает навыками для учета соображений подлинного счастья, и пока не особо стремится ими обладать. Поэтому условный Запад, который, по сути, нынче включает в себя почти весь мир… Да, так вот, условный Запад озабочен вопросом благосостояния, которое просто исчислить в денежных единицах – с этим мы умеем работать, умеем оптимизировать процесс, делать выбор. А со счастьем, у которого нет цены, мы не знаем, как быть.
Погоня за удовольствиями и попытки избежать отрицательных ощущений тесно связаны с понятием качества жизни. А с точки зрения буддизма эта погоня и есть корень зла – то есть страдания. Вечные тщетные метания за химерами ума под названием “мечты” или, иными словами, за сокращением дельты в разных плоскостях – прямой путь в бездну страдания. И это, дорогие мои, возвращает нас к первому высказыванию о пиздеце. Как это было? Повторите, пожалуйста.
– А? Пиздец?.. – очнувшись и растерянно озираясь, протянул паренек с причесоном немецкого подростка.
Последние полчаса он развлекал собой свой телефон, но кто-то из соседей отвесил ему подзатыльник, и он снова оказался с нами.
– Счастье – это когда предыдущий пиздец уже закончился, а следующий еще не начался.
– О, спасибо! – я выстрелил в его сторону из пальца. – Если назвать этим термином один рывок в погоне за положительными эмоциями или в увиливании от отрицательных, то в этом высказывании кроется глубокая древняя мудрость. Счастье – это именно тот краткий миг, когда предыдущий рывок уже закончился, а следующий еще не начался. А чтобы сделать состояние счастья более стойким и продолжительным, необходимо натренировать ум не вовлекаться в эту карусель. Гасить дельту в зародыше на уровне мельчайших спазмов ума.
Я опять хлопнул в ладоши, победоносно осмотрел аудиторию и подмигнул еще не до конца понявшему что происходит псевдонемецкому подростку.
– Прекрасно! Был еще отличный вопрос, к которому мы хотели вернуться. Как там?.. Напомните…
– Раз идея о достижении счастья путем потребления так абсурдна, как же удается убедить людей в нее верить?
– Ага, так… – я прошел вдоль доски, восстанавливая ход мысли. – Да, сложно внушить такое как есть, но… нам преподносят этот бред в глянцевой подарочной обертке. Смотрите, основная проблема сегодняшней экономики55 – не производство, а потребление. Почти в каждой отрасли – перепроизводство, и если мы не будем все больше покупать, то заводы обанкротятся, банки, которые ссудили им деньги, обанкротятся, и система рухнет к чертям собачьим. Невозможно остановиться, наоборот, необходимо наращивать темп, и встает насущный вопрос – кто же купит все это дерьмо? И чтобы обеспечить нарастающий спрос, за последние сто-двести лет вырабатывается новая этика – этика ударного потребления, печально известная под собирательным названием “консюмеризм”.
Происходит политическая, общественная и нравственная революция. На протяжении всей истории подавляющему большинству приходилось довольствоваться малым, и этика была соответствующей: скромность – это добродетель, а излишества и роскошь – это грех. А сегодня излишества и потребление предметов роскоши поощряются. Нас агитируют постоянно себя баловать. Убеждают, что ограничиваться малым – это… некий гнет, неволя; жизнь коротка, надо все успеть, попробовать. И поэтому необходимо раскрепощаться и стремиться к свободе ублажать все мыслимые прихоти. Можно сказать, что свобода потребления – это главная сегодняшняя свобода.
Мало того, потребление превратилось в основу идентичности. Шопинг стал любимым времяпрепровождением…
– А при чем тут идентичность?
– О-о, это целая тема. А я еще собирался о свободе… Давайте об идентичности, а там, если успеем, и о свободе. Или хотите о свободе?
Мнения разделились.
– Ладно, попробую коротко. Значит так… клуб фанатов музыкальной группы – это первым делом сообщество потребления. Они покупают диски, треки, рингтоны, майки, плакаты; болельщики футбольной команды – то же самое. Или зеленые… Зеленые не призывают нас к оружию, они хотят, чтобы мы осознанно покупали или, наоборот, не покупали. Чтобы мы выбирали те продукты, на которых правильные метки и товарные знаки компаний, поднявших на флаг зеленые принципы, и накладывали экономические санкции на тех, кто этого не сделал. Или, если вы религиозный еврей, то покупайте только кошерную пищу, покупайте кипы, талиты56, мезузы57, покупайте субботние свечи, какие-нибудь пальмовые ветви на Суккот, на Хануку – ханукальные свечи, подсвечники и… и другие ритуальные атрибуты для каждого праздника и обряда.
Таким образом мы выражаем свои идеологические или религиозные убеждения. Мы вкладываем средства, финансируем и реально продвигаем тех, кто представляет наши интересы. Мы манифестируем свою идеологию в супермаркете, и это самые прямые выборы! Не важно, отдавать ли себе в этом отчет, мы все по-настоящему голосуем каждый раз, как достаем кредитную карту, а не где-то там на выборах раз в четыре года.
Более того, – я поймал себя на том, что уже вещаю. “Ничего, – отмахнулся я от этой мысли, – скоро меня кто-нибудь перебьет”. – Более того, или даже – хуже того, потребление стало не только неотъемлемой частью выражения нашей идентичности, но и почти всех человеческих чувств и привязанностей. Подарки, сувениры, всякие презенты являются обязательными лубрикантами отношений – между родителями и детьми, между супругами, между друзьями и порой между коллегами. Праздники, и в том числе религиозные, превратились в оргии потребления. Яркий пример – Рождество… Христос изгонял торгующих из Храма, а сегодня Рождество Христово превратилось в вакханалию консюмеризма. И это при том, что ублажение плоти в христианстве считается смертным грехом. Как это у них в головах уживается? Загадка.
Гораздо больше средств тратится на диеты, чем необходимо для того, чтобы накормить всех голодных в мире. Сначала люди активно потребляют и слишком много жрут, а потом покупают всевозможные услуги, связанные с диетой. То есть дважды вкладываются в строительство развитого капитализма. Молодцы, одним словом. Почти святые с точки зрения идеологической доктрины общества изобилия. “Тратьте, расходуйте, покупайте!” – наша первая заповедь. Нет денег? Не беда! Берите кредит и покупайте! Кто будет хорошо покупать – попадет в рай еще при жизни!
И настоящими адептами вменяется не отлынивать от священного долга потребления даже на отдыхе или, скажем, в отпуске, – я продолжал вещать; как ни странно, никто пока не возражал. – В этом якобы и состоит настоящий отдых, никаких альтернатив и быть не может. Планируя отпуск, вы обязаны приобрести путевки или авиабилеты, забронировать гостиницу и каждый день баловать и ублажать себя потреблением разного рода увеселений и развлечений, а по ходу дела все документировать, чтобы, вернувшись, выложить фотки в соцсетях, отчитаться о паломничестве в очередную Мекку потребления и пожать плоды вашей набожности в виде общественного одобрения. А если вы взяли отпуск, имели средства, имели возможность, но никуда не поехали и не развлекались по полной, – значит, с вами что-то не так. Вы не живете полной жизнью! Как можно? Вы же грешите против всего святого, и вас надо… – я присвистнул и провел ребром ладони по горлу, – в лучшем случае пожалеть.
– Вы говорите так, будто капитализм – это религия! – неуверенно хихикнула девушка с утиным носом.
– А так оно и есть! Акт потребления – это жертвоприношение на алтаре капитализма или… там… общества изобилия. Согласно их мифологии, потребление и инвестирование ради будущей прибыли и еще большего потребления – есть главные священнодействия, через которые верующий вносит посильную лепту во имя торжества и процветания капитализма, тем самым вступая на путь к обетованному счастью. Эту аналогию долго обосновывать в подробностях, да я и не ставлю себе целью непременно убедить вас во всем, что говорю… Не пытаюсь дать, и тем более – навязать готовые ответы. Хочу лишь поднять вопросы. Так что еще пару слов, а дальше поразмыслите об этом на досуге.
