Владимир Юрьевич Харитонов
Не верь, не бойся, не проси…
Но спустя пару дней лафа закончилась, в смысле ослабленного режима, беззаботных разговоров… «Автозак» увез Артема в бюро судебно-медицинской экспертизы. Там камеры без «кабур» – подъем, «шмоны», проверки, отбой по расписанию. При этом стены выкрашены, свежей светло-голубой краской как в больницах, и держится специфический запах лекарств. Есть и камера, обитая сверху донизу мягким материалом. Это для особо буйных клиентов. На комиссию, состоящую из пяти специалистов, вызывали чуть не каждый день. Устные вопросы, замысловатые тесты могли озадачить любого человека. Врачи явно искали какой-то жизненный перелом у обследуемого пациента, до которого он считался нормальным, а потом вдруг… стал ненормальным. Хотели они понять, и по какой причине ивановская комиссия признала Артема невменяемым. Да видно так и не поняли. В итоге, определили Павлова вполне вменяемым гражданином, а значит способным отвечать за свои поступки, и вернули в костромской изолятор.
Завели в ту же камеру, состав страдальцев практически не изменился, и встретили своего товарища восторженными криками: «О, Артем, думали, тебя больше не увидим, заколют уколами до полной невменяемости». Подбегали, обнимали, жали руки… Наконец все успокоились.
– Ну, расскажи, как издеваются на экспертизе? Как обстановка? – спросил Гоша.
– Да никто там не издевается, – начал Артем, – порядки, конечно, строгие – подъем, отбой. Никаких «кабур», все практически, как в кинешемском изоляторе… Только запах лекарств, как в больнице. Стены светло- голубой краской окрашены. К тому же они не облезлые.
– А уколы тебе там делали?
– Да нет, там же не лечат, а обследуют. Вопросы задают, тесты с разными картинками подсовывают. Каждый день водили на этот КВН.
– Какой КВН?
– Клуб веселых и находчивых, по телику не видел что ли?
– А… В камере-то ты один находился? – продолжал расспрашивать Игорь.
– Да нет, нас обследовалось четверо с разных городов. Один по имени Николай, вроде из Рязани, и впрямь ненормальным казался. То заорет ни с того, ни с чего, то ночью вскочит со «шконки», круги по камере выписывает. Напрягало его поведение. А скажешь ему: «Ложись, спи», слушается…
– А его нормальным признали?
– Да я не знаю. Его позже меня привезли.
– Понятно,– ответил Гоша и отошел.
Началась неспешная размеренная жизнь – проснулись, умылись, позавтракали, погуляли пару часов в прогулочном дворике…и снова опостылевшая камера со специфическим неприятным запахом и бесконечными разговорами о жизни…
Три дня Артем ждал машины из Кинешмы, думал, что его опять «как барина» повезут одного… Но отправили по графику обычным этапом по железной дороге. Сначала на ярославский централ, так традиционно зэки зовут следственные изоляторы. Там просидел чуть не два месяца. Потом так же поездом направился в Кинешму. Ну, про этап рассказывать нечего – везде одно и то же, как под копирку. Забегая вперед, можно сказать, что такие путешествия по железной дороге привили Артему нелюбовь к ним на всю оставшуюся жизнь. И песни со словами «под мерный стук колес» или «по тундре, по железной дороге» положительных эмоций у него не вызывали… А вот грязь в ярославском изоляторе – «на пересылке», как говорят зэки, запомнилась. Никто из сидельцев не хотел убираться в «хатах», а администрацию, по-видимому, это нисколько не беспокоило… Стены изнутри давно не красились, были темными и облезлыми. В общем, это зрелище производило весьма удручающее впечатление. Как в фильмах про дореволюционные казематы. Самое обидное, что здесь пришлось встречать Новый год. Артем так любил этот праздник с елкой пусть и искусственной, накрытым праздничным столом, салютами в центре города. Настроение всегда отличное, имело место как в раннем детстве ожидание какого-то чуда. А в этой клетке дети чуда не ждали, но …оно все-таки случилось. Пусть и не такое уж значительное, но все – же…
Двоим пацанам, каким-то образом пришли посылки перед самым праздником, и они поделились со всеми сокамерниками. Обычно на пересылках передач от родственников не бывает, адрес близкого человека слишком часто меняется, и зэки вынуждены питаться местной баландой. За два месяца почти все зэки становятся легче килограммов на десять. А тут такая круглая дата… Проводить 2000 год, встретить новое тысячелетие необходимо более-менее торжественно и хоть с какими-то подарками. Однако что значат эти конфеты, печенья, пряники и прочие вкусности на шестнадцать человек? Пролетело в желудок и даже не заметили. Правда, по паре сигарет досталось каждому. Кто-то сразу курить не стал, а убрал «на Новый год», чтобы создать себе праздничное настроение именно в этот день. Но запасливых оказалось мало, а сделать хоть пару затяжек захотелось всем, праздник все-таки. Пришлось делиться. Такая жизнь в тюрьме – либо делишься со всеми, – либо становишься «жмотом» и изгоем. А этого никто не хотел…
Появилась еще одна беда – в камеру, где сидели подростки – арестанты, кто-то принес с собой чесотку. Как-то быстро она распространилась в закрытом пространстве. Две приметных точки и постоянный зуд достанут кого угодно. Все сидельцы постоянно чесались, как обезьяны, расцарапали тела до крови. Однако как бороться с этой бедой местные медики знали, встречались с ней не в первый раз. С медицинской части принесли две банки серной мази, объяснили, как ей пользоваться. Арестанты старательно намазались. Оказалось, что целую неделю нельзя мыться водой… и баню, одну из немногих радостей в тюрьме, пришлось пропустить. Хорошо, что новые знакомства и интересные истории из первых уст убили время и скрасили пребывание. Но эта пища… С голоду не умрешь, но и не потолстеешь. И дело не в том, что мало дают, а в том, что много не съешь. Еда настолько невкусная, что в рот ее приходится буквально заталкивать, а она норовит обратно. Артем за месяц похудел килограммов на восемь, не меньше. Но при его склонности к полноте, ему это даже нравилось.
Расписание этапов с разных «централов», да и по разным направлениям естественно разное. И «Темыча из Кинешмы»» особо не заботило, когда его отправят дальше. Правда, надоела баланда «до чертиков», но человек ко всему привыкает. В том числе и к плохому питанию. И вдруг однажды после завтрака открылась дверь. Все арестанты устремили взоры к открытому проему.
– Павлов со всеми вещами на выход, – раздалась привычная команда.
А у него «все вещи» давно лежат под «шконкой» собранные. Достал большой целлофановый пакет, махнул рукой пацанам, мол, «прощевайте» и вышел в продол.
– Лицом к стене, руки за спину.
– Вперед, не оглядываемся.
И пошли не спеша по широкому коридору – впереди арестант, сзади конвойный. Артема удивило то, что коридоры СИЗО, в отличие от камер везде нормально покрашенные, не облезлые. Да и потолки практически белые, не почерневшие. «Видимо это для проверяющих работников УФСИН. Мол, у нас везде чистота и порядок. В камеры-то редко кто заглядывает», – подумал про себя Павлов.
Конвойный открыл дверь без номера возле пункта приема – отправки арестантов и спокойно сказал:
– Заходи.
Довольно большой «бокс», но и народа невольного набито под завязку. Это сформированный этап. И вновь малолетка вместе с взрослыми… Ничего страшного, не в первый раз. Возрастной сиделец без серьезной причины несовершеннолетнего никогда не обидит. Затем «автозак», такой же переполненный. Правда, тесноту терпеть пришлось недолго, в вагон зэков загрузили первыми, задолго до того, как перрон наполнился обычными пассажирами. Как всегда наглые и несговорчивые конвоиры. Артему хотелось спросить каждого, как Василий Алибабаевич в фильме «Джельтмены удачи»: «У тебя папа-мама были? Почему же ты такой злой?». Но лишний раз нарываться глупо и он промолчал.
Дорогой услышал, как один зэк рассказывал очередную тюремную байку:
– Короче, на ивановском централе посадили контролера этого самого СИЗО, да не простого, а старшего по корпусу. Подсадили его к бывшему менту, здоровому такому качку. Сходили они вдвоем в баню, постирали там шмотки. Бывший попкарь спрашивает: «А как свитер высушить?». Здоровячок-то не первый год уже сидел. «А ты, – говорит, – одень на себя, он и высохнет. Помнишь, как ты нам советовал, когда все веревочки у «шконок» обрезал?». Приуныл контролер. Потом пришла попкарю передача, а там колбаса, сыры и прочее. «Чем бы колбасу и сыр порезать?», – спросил он. «Так зубами будем грызть по очереди, – ответил сокамерник. – Ты же говорил, что так вкуснее, когда у нас заточенные ложки изымал». В общем, поглумился над бывшим контролером бывший мент. Вот так бывает – сегодня ты начальник, я говно, а потом я начальник, ты – говно…
Артем вспомнил, как он удивился заточенным, словно нож алюминиевым ложкам в камере, когда только начал осваиваться. Конечно, их прятали так, что при «шмонах» найти совсем не просто. Да и плетеные веревочки на «шконках» удивили. Их использовали для сушки белья или для того, чтобы просто полотенце повесить. Ведь каких-то специальных крючков для этого в следственном изоляторе не предусмотрено. Правда, и эти приспособления видел только в ивановском «централе». В Кинешме такие достижения цивилизации не положены. «Ну, удивятся кинешемские пацаны, что я так изменился внешне», – думал он, подъезжая к родному городу. А за окном «столыпина» февраль 2001 года, за окном – жизнь, а пассажиры этого вагона проезжают мимо…
Глава 7. Выборы «смотрящего» по камере
В Ермолино Артема и еще троих незнакомых ему арестованных взрослых мужиков встречал «автозак» кинешемского следственного изолятора, а остальные «пассажиры» следовали до Иванова. Павлов уже приобрел некоторый опыт общения с конвоирами и попросил их не сажать его в металлический стакан, а везти вместе с взрослыми заключенными на лавочке. В итоге ему удалось договориться. В таких стаканах очень тесно, на ухабах головой ударяешься о стены. Но главное то, что в этих металлических клетках в основном прячут педерастов и других обиженных от нормальных зэков и Павлов не хотел, чтобы его принимали за такого. Взрослые сидельцы, по сути, никак не отреагировали на появление среди них малолетки. Никто его не задевал и ни о чем не расспрашивал. До кинешемского «централа» добрались без приключений…
Когда, наконец, открылась дверь знакомой камеры кинешемского следственного изолятора, на Павлова смотрели совсем другие арестанты. И удивляться внешнему виду похудевшего сидельца оказалось некому… Еле-еле знакомым, да и то по воле, оказалось только одно единственное лицо. Встречался с ним изредка на городских дискотеках. При этом даже не здоровались. Бойкая и шумная компания Артема всегда находилась как-бы в центре внимания, а такие, как этот все больше по углам. Словно прятались от кого-то и ни в каких пацанских разборках не участвовали. Поэтому встретившись с земляком глазами, вошедший «Темыч» особой радости не выразил.
– Мир нашему дому,– поприветствовал арестантов Артем.
А в ответ тишина… Видно пацаны «зеленые», к порядкам в подобных местах не приучены. Правда, тот с кем встречались на танцах, подошел и поздоровался. Сказал, что его Сергеем зовут, и что жил до ареста в районе «Поликор».
– А тебя близкие, я слышал, Темой кличут? – спросил он.
– По тюрьме – «Темыч из Кинешмы», – как можно солиднее сказал Артем. – А кто в камере «смотрящий»?
– Да нет у нас ни «смотрящих», ни старших, только подсматривающие… да и то в «глазок» двери, в «шнифт» – ответил Серега, – мы и сидим-то здесь меньше месяца.
Он на минуту задумался и добавил:
– Так давай ты у нас будешь «смотрящим». Пацаны, никто не против? – обратился он к соседям по камере.
– Да нет, нет, пусть будет, – послышалось со всех сторон.
– Афоня, уступи место старшему, – сказал Сергей.
Надо полагать таким путем он хотел наладить отношения с главным арестантом в камере с первого дня. Но Павлов воспринял это как должное, и особого значения мелкому подхалимажу не придал. С нижних нар высокий и толстый парень, ровесник Сергея и Артема, нехотя забрал свой матрац и спальные принадлежности и полез на второй этаж. Теперь место у стены, дальнее от туалета стало законным для «смотрящего». Бросив туда свои вещи, Павлов сел на лавочку спиной к столу для принятия пищи и сказал:
– Ну, чего пацаны, в школе меня всегда ставили в пример – говорили: «Не делай, как он», – использовал Павлов шутку, слышанную от кого-то «на пересылке». – Раз вы мне доверили, то давайте так: передачки из дома сдаем в «общак», себе оставляем сигареты и немного сладкого к чаю. Между собой не ругаемся, живем дружно. Возникнут недоразумения, обращайтесь ко мне, я разберу. Мое слово в «хате» – закон. И еще – я каратист и знаете, как я дерусь? Меня так бьют,… так бьют… – Дружный смех мальчишек непроизвольно прервал монолог «смотрящего». – А теперь подходи по одному, давайте знакомиться…
Помимо Артема в камере проживало пять подростков. Каждый назвал свое имя, и из какого города, а так же статью, по которой арестован. У Виталия из Родников оказалась серьезная проблема. Он привлекался к уголовной ответственности за изнасилование девчонки в группе с взрослыми мальчишками. А спал он до этого разговора на нижних нарах, ел со всеми за одним столом…
– Да пацаны, я ничего не делал, только смотрел. Вадим с Мишкой эту девушку снасильничали. Они взрослые, сидят здесь же с мужиками. Их никто не наказывает, – пытался оправдаться молодой насильник.
– А ты откуда это знаешь? «Дорог» здесь нет, маляву не отпишешь, – начал не торопясь Павлов, – может они уже под «шконкой» кукарекают? Ты давай вот что – вещички свои перекинь пока на верхние нары поближе к толчку. Питаться будешь отдельно, в «общее» ничего не давай и за стол с нами не садись. Пока идет следствие тебя никто не тронет, а после суда посмотрим…
Пацаны – Серега, Андрей, Анатолий и Леонид одобрительно закивали головами, приговаривая: «Это правильно, давно так надо было поступить. Никто не догадался». Они все сидели за кражи «личного имущества граждан» и из тюремной жизни знали один закон – «воровать не запретишь». Андрей, который перетащил свои вещи наверх, с улыбкой опустил их на место насильника. Наверху остался еще Леонид, проживавший до ареста в Заволжске, но он отодвинул свои вещи прямо к стене – максимально далеко от отверженного арестанта.
– Серега, давай ты будешь ответственным за наше питание, – вопросительно произнес назначенный «смотрящий», – будешь принимать продукты, хранить и распределять по справедливости?
– Ладно, – без особого энтузиазма ответил тот, – пацаны, давайте мне все, что осталось от передач.
Мальчишки полезли по своим сумкам и стали выкладывать на стол колбасы, сыры, чай, сахар, печенье, пряники, какие-то деликатесы, которыми хотели побаловать своих чад сердобольные родители.
– Сигареты тоже давайте в общее, – сказал Артем, – оставьте себе по паре пачек, да конфет немного. Все равно все наше будет, правда надо уделить еще на общее «смотрящему» по централу…
Арестанты все питание сложили в одну большую сумку, и Сергей задвинул ее под нижние нары, под то место, где спал. Теперь из нее никто ничего самовольно не возьмет. Все распределяться будет поровну и по справедливости и «на глазах у всех».
– А у меня вопрос, – начал Ленька, спрыгнув с верхних нар, – убираться в «хате» будем как? По очереди?
– Зачем по очереди? У нас теперь есть, кому этим заниматься, – и, посмотрев на притихшего Виталия, Павлов добавил, – ты будешь за чистоту в «хате» отвечать. Понял?
– Понял, – ответил тот.
– А че, пацаны, клопы по-прежнему кусаются? – спросил Артем.
– Достали, твари, – подал голос и Анатолий, до этого молчавший.
– Так давайте им войну устроим, выжжем их из всех щелей. Хоть поспим нормально.
Павлов видел, как это делали в ярославском СИЗО на «пересылке». Сидельцы соорудили из бумаги небольшие факела и огнем обрабатывали стены, особенно щели и углубления. Жареные кровососы падали на пол. Такое развлечение всем понравилось, но спец. операция происходила довольно шумно, со смехом и криками, чем привлекла внимание «попкаря». Тот заглянул в «шнифт», так зэки зовут дверной глазок, и строго спросил:
– Прекратите открытым огнем баловать, в карцер захотели?
В это страшное место никто не хотел и мальчишки присели на свои спальные места. До отбоя оставалось полчаса.
– Андрюха, расскажи, как ты байк в Вичуге воровал, – обратился к соседу по нарам Сергей.
Мальчишки притихли и приготовились слушать историю, рассказанную, уже раз пять в этой «хате». Но Артем ее не знал, и всем интересна его реакция.
– Да в нашей пятиэтажке в Вичуге мужик, лет тридцати, купил мотик «Ямаху». Красивый такой, ярко синего цвета. Ставил у соседнего подъезда, запирал замок на руле. Так он и стоял всю ночь без присмотра. Однажды вечером мы гуляли с пацанами, а мужик пьяный подъехал, ключ зажигания в замке оставил и ушел. Я просек, но никому не сказал. А когда стемнело и все разошлись по своим квартирам, я откатил байк подальше от дома, завел и поехал. Думал покататься по городу, а потом поставить на место. В этот день шел дождь, и дорога оказалась мокрая. А я до этого несколько раз катался на мотиках, друзья мне давали. То старый «Ижак», то «Восход». Но у них двигатели-то не такие мощные. А тут чуть газу дал, он с колес рвет. Еду я посередине дороги, под девяносто километров в час, не больше. Ветер в харю, а я шпарю, только грязь из-под колес. А сзади вдруг сирена как заорет. Думал, менты погнались за мной, как дал по газам. Мотик на попа, я полетел и нормально так ударился об асфальт. Байк, кстати, тоже. А это оказалась «Скорая помощь». Остановились, давай мне помощь оказывать, а водитель с ментами по рации связался. Те подъехали, я с дури сразу и раскололся. Хозяин заяву накатал, мол, давно я выслеживал его мотик, украсть хотел. Но адвокат сказал, если на суде мы докажем, что я только покататься взял мотоцикл, то меня не посадят. Условно дадут.
– Дадут, дадут. Потом догонят и еще добавят, – сказал Сергей и добавил, – в натуре ты Афоня.
Все пацаны засмеялись,… кроме Артема. Тот даже не улыбнулся и сказал:
– Короче, в тюрьме за свои «делюги» лучше не базарить. Да и спрашивать можно только статью, за что конкретно сидишь, вообще нельзя. Могут обвинить в нездоровом любопытстве. А так, если кто-то сам, как Андрюха, хочет что-то за себя рассказать – валяйте. Сидеть вам…
Все промолчали. Они до приезда Павлова успели рассказать друг другу все, что можно и нельзя и теперь им стало стыдно за свою неопытность и наивность. А Артем уже столкнулся с тем, что в следственных изоляторах все сидят «ни за что и невиновные». Сначала удивлялся, что не один такой, потом привык и со временем понял – «стукачей» боятся, поэтому так и говорят. Сергей как будь-то, прочитал мысли Артема и спросил:
– А что будем делать, если в «хате» выявим «стукача»?
– Загоним под «шконку» или выгоним из «хаты», – ответил «смотрящий». – Кстати, вот случай прикольный рассказал один пацан в этой «хате», когда я, только, сюда заехал…Летом жарко и сидельцы хлебом залепили все щели на двери, открыли воду на полную и залили выше нижних нар. Все вещи, конечно, предварительно забросили на верхние нары. С них же и давай нырять в этот бассейн. Только громко у них это получалось, со смехом, да криками. Вода, опять же, потихоньку в коридор сочилась. В общем, прибежали «попкари», дверь открыли, а их волной чуть не смыло. Всех пацанов потом на десять суток по карцерам распределили, больше малолеткам давать нельзя. Ну, и дубиналом самых активных «накормили»…
– Это как это? – спросил Андрей.
– Так дубинками по спинам слегка погладили, – ответил Павлов.
Пацаны все засмеялись, и на сам рассказ, и на непонятливость Андрея. Сам-то не мог догадаться… И он решил реабилитироваться в глазах сокамерников, рассказав им про, якобы, известное ему преступление:
– Короче, у нас в Вичуге живут два друга – Николай и Иван. С детства росли в одном дворе пятиэтажки. Как говорится, не разлей вода – все секреты пополам. Рядом с домом гаражи стояли и пацаны заметили, что один взрослый уже мужик – коммерсант в бокс компьютеры завез. Видно на продажу. Много завез, свою машину «Тойоту-камри» стал оставлять перед подъездом. Ну, друзья решили его грабануть. Потом добычу продать, бабки разделить. Ведь эта электроника завсегда спросом пользуется, и подорожала до предела. Ночью кирпичную стенку аккуратно разобрали, с задней стороны, напротив ворот. Залезли вовнутрь, а там коробок чуть не до потолка. У Ваньки родители машину недавно продали, и их гараж в этом же ряду пустой стоял… Ну, я Сереге и говорю: «Давай в ваш гараж, не торопясь все перетаскаем»…
Досказать про эту кражу Андрей не смог. Пацаны заржали так дружно и громко, что даже «попкарь» заглянул в «шнифт», но убедившись, что ничего криминального не происходит, ушел дальше по «продолу». Незадачливый подросток сначала растерялся, не понял, что в его рассказе всех так насмешило. Но когда, то один, то другой сквозь смех стали говорить: «Колька и Ванька…ха-ха-ха… А я Сереге говорю…ха-ха-ха», до него дошло, и он засмеялся громче всех, хватаясь за живот.
– Да…,– сказал Артем, – соврать красиво тоже надо уметь.
Серега с «Поликора» под такое настроение сокамерников решил поделиться своей смешной историей:
– У нас на районе жил известный в городе коммерсант по имени Александр, фамилию его забыл. У него в центре какая-то риэлтерская фирма, небольшая. Кроме него еще пять девчонок занимались куплей-продажей квартир. Однажды к Александру в офис принесли сто тысяч задатку за дом или квартиру. Он сунул их в целлофановый пакет и по окончании работы направился с ним домой. Любил этот коммерсант бананы и, проходя мимо магазина, прихватил килограмма два, чтобы побаловать себя любимого. Дома, а жил он на третьем этаже в многоквартирном доме, присел в развалку на диван, ноги на столик и включил телевизор. Смотрит фильм и ест бананы, как обезьяна, один за другим. А шкурки куда девать? И попался ему на глаза целлофановый пакет, лежащий на столике в ногах. Весь образовавшийся мусор он туда и засовал. Потом перед сном решил пакет выбросить в мусоропровод на лестничной площадке. Жил он один в трехкомнатной квартире и мусор копить не любил, убираться-то некому.
На другой день поутру после завтрака хватился денег, ну тех, что в качестве задатка ему принесли. Давай искать по квартире, не нашел. Рванул на машине в офис. Там девчонок расспросил, не видел ли кто сто тысяч рублей. И одна вспомнила: «Так вы же, говорит, вчера деньги в пакете с собой прихватили». Саня задумался, стал вспоминать вчерашний день поминутно. … И вспомнил, вскочил в свою машину и рванул к дому, точнее к мусорным бакам возле дома. Хорошо, что мусор увезти не успели. Одевался он всегда «с иголочки», ну, чтоб девчонкам нравиться. И представьте такую картину. Пижон при костюме и галстуке палочкой копошится в мусорных баках. А его весь район знает, неудобняк, конечно, страшный. Мимо идет бомжеватого вида мужичок. Саня к нему, пакет, мол, по ошибке с документами выкинул в мусоропровод – найдешь, пять тысяч рублей дам. А мужичок таких денег в жизни не видел. Давай активно разбрасывать все, что люди выбросили. Мимо идет участковый милиционер в форме. Обращается к Александру: «А что здесь происходит?», а тот ту же сказку о пакете с документами рассказал и заверил, что потом все уберут обратно, что раскидают. Менту любопытно стало, стоит, ждет. В итоге пакет нашелся. Коммерсант выкидывает банановые корки, достает пачку денег, пять тысяч отдает бомжу, как и обещал и пошел к своей машине. Наказал еще мужичку убраться. Видел бы кто лица – бомжа и мента…
Пацаны посмеялись еще раз от души. Почти сразу объявили отбой, основной свет погас и мальчишки замолчали. Каждый задумался о своем. Кто-то размечтался о том, чтобы ему найти такой пакет с деньгами… А кто-то о том, чтобы научиться такие деньги зарабатывать. Не все пытаются жить одним днем, некоторые думают и о будущем. Первый день Артема в новой «должности» закончился. Сколько еще впереди у него таких же дней, похожих один на другой, как братья-близнецы? Но об этом он старался не думать…
А через несколько дней, в пятницу, – наступил долгожданный банный день. Для сидельцев следственного изолятора это маленький праздник. Баня в принципе похожа на обычную городскую, имеются несколько душевых леек, лавочки, на которых можно сидеть и мыться, тазики для воды и несколько кранов с холодной и горячей водой вдоль стены. Парилки только нет, и на весь процесс отпускается сорок минут. Успел – не успел, выходи. В ивановском СИЗО с этим проще, силком никого не выгоняли с намыленной головой, а в Кинешме все строго по уставу. Когда пришли конвойные, мальчишки схватив полотенца, чистое белье и мыльные принадлежности, с шумом рванули из камеры. …Только Виталий – насильник, с безразличным видом остался на нарах.
– Ты что, не идешь в баню? – спросил «попкарь».
– Сегодня не пойду, пропущу, – ответил тот.
Пацаны поняли, что он боится насилия с их стороны за содеянное преступление и дружно засмеялись. Конвойные настаивать не стали. Хотя и одного в камере оставлять не положено из-за возможного суицида. …Когда сидельцы вернулись в «хату» с влажными волосами на голове и в хорошем настроении, то заметили заплаканные глаза родниковского насильника. Но никто в душе его не пожалел. «Раньше надо было думать, на воле», – подумал про себя «смотрящий по хате».
