Владимир Великий
Чужое небо
Федорова, закончив полуанекдотическую историю из своего прошлого, внимательно посмотрела по сторонам и неожиданно заплакала. Оглянулся и пастух. Его стадо больше, чем наполовину лежало на земле. Людей вокруг не было. Рассказчица тем временем успокоилась, вытерла слезы и низко опустила голову. Скорее всего, раздумывала, что ей делать дальше.
Иванов, сидя на траве напротив, молча наблюдал за нею и ждал ее дальнейших откровений. Затем он вскочил на колени и приблизился к шатенке. Потом стал осыпать поцелуями ее лицо и голову. Через несколько мгновений их губы сомкнулись и разомкнулись. Так продолжалось несколько минут. После этого мужчина подошел к лошади и снял мешок, в котором было ватное одеяло и плащ. Неподалеку от опушки леса сделал «постель». Галина сама опустилась в постель и внезапно замерла. Затем закрыла глаза. Она не сопротивлялась незнакомому мужчине, пастуху. Иванов, сняв с женщины бюстгальтер и плавки, принялся целовать ее нежное тело. Легкий ветерок, гуляющий по полю, пьянил ему голову, разносил приятный аромат духов и запах женского тела, которое истосковалось по мужской ласке и силе. Он целовал каждую частицу ее тела, ее тугие груди с коричневыми сосками, к которым еще не прикасались губы младенца. Целовал и ласкал стройные, длинные ноги, ее руки. Наконец губы красивой женщины и симпатичного мужчины сомкнулись, и они слились в единое целое, в единый порыв движений, любви и страсти. Им было очень хорошо и счастливо в этой «постели». Они оба впервые в своей жизни обрели душевный покой. Обрели его на небольшом клочке земли, где не было ни людей, ни городов, ни суматохи. Их было здесь только двое. И эти двое, не испившие до сих пор чашу сердечного влечения, сейчас творили свою любовь, свое счастье. Владимир, упав от изнеможения, пристально посмотрел на Галину. Она также окинула его взглядом, затем широко улыбнулась. Он вновь принялся целовать нагое тело женщины…
Неожиданно рванул сильный порывистый ветер. На небе собралось несколько тучек, затем пошел летний солнечный дождь. Влюбленные, словно дети, быстро вскочили и побежали нагими по травянистой дорожке в сторону озера. Бежать было легко и приятно, трава ласкала и немного щекотала пятки. Добежав до озера, они присели на траву и наблюдали за тем, как маленькие капли дождя стучали по глади водного водоема. Дождь прекратился так же быстро, как и начался. Засветило яркое солнце. Затем появилась радуга, она многоцветной дугой опоясала полгоризонта. Красота была неописуемая. Нагие улыбнулись и вновь оказались в объятиях…
Федорова приходила к пастуху еще несколько раз. Взаимное понимание и любовь ее окрыляли, давали надежду на совместное будущее. Баба Мотя уже давно заметила внезапно появившуюся радость жизни и веселый огонек в глазах своего квартиранта. Она с нетерпением ждала от него объяснения. Иванов и сам был не против поделится с пожилой женщиной своими радостями и думами. Однако он не делал этого, не делал специально. Чем чаще он встречался с Галиной, тем больше болела у него душа и сердце. Причиной этому была его неопределенность в будущем, скорее всего, безысходная тоска. Во время одной из встреч он решил поговорить с ней по душам. Он не хотел обижать или обманывать красивое создание, которое подарило ему самое святое, что есть у женщины – любовь. Разговор получился прямой и откровенный. Галина, как и он, поняла невозможность полноценной, цивилизованной жизни в условиях, при которых жили миллионы россиян. Надежд на лучшее не было, не было времени и для раскачки. Они решили однозначно. По дороге жизни дальше идти в отдельности. О прекрасных мгновениях любви нисколько не сожалели. Она дала возможность каждому из них хоть на какой-то миг с оптимизмом смотреть на жизнь, искать какие-то пути самовыживания.
Между тем нарастающий ход событий в стране Советов неумолимо втягивал в политическую орбиту все новые и новые слои населения. Чувство неудовлетворенности своей жизнью подталкивало Владимира Иванова к непосредственному участию в демократическом переустройстве общества. Во время пастьбы он имел довольно много времени для осмысления происходящего. Он завел специальную тетрадь, в которой делал пометки по радикальному переустройству советского общества. Новый импульс этому придали события в августе 1991 года в Москве. Ему захотелось самому «пощупать» демократию, проверить ее на прочность. Найти замену ему помогла баба Мотя, она предложила ему своего внука Алешку. Иванов с ее предложением охотно согласился. Уже в первый день поездки у мужчины начались проблемы. Купить билет из периферийного города даже в сентябре оказалось не так-то и просто. После переплаты, да и то в кассе возврата, он купил билет и сел на поезд. В плацкартном вагоне, как и в «застойные» времена, была та же убогость обслуживания, та же тощая подушка, тот же вонючий матрац. Появилось и новое «демократическое»: в чае без сахара плавали не то соринки, не то соломинки. По вагону прохаживались подозрительные типы, в руках они держали колоды карт с обнаженными женщинами, другие товары сексуального характера.
Москва встретила пастуха из глухой сибирской деревни пасмурной погодой. Над столицей плавали облака темного цвета, моросил холодный дождь. Быстро одевшись, с заросшей щетиной пассажир, в вагоне не работала розетка, сразу же ринулся в привокзальный туалет. Надеялся придать себе человеческий вид. Его надежды не оправдались. Туалетное заведение вообще не выдерживало никакой критики. Из небольшого помещения несло вонью, на полу валялись окурки, было наплевано, везде раздавался мат. У входа возле двери сидела «механизированная» по последнему слову техники гадалка. К ней на прием выстроилась целая вереница мужчин. При помощи компьютера она за три рубля определяла судьбу каждого, сколько кому осталось пожить в этом мире и подышать воздухом надвигающейся демократии.
На пути к «Белому дому» Иванов зашел в пельменную, страшно проголодался. В забегаловке народу было тьма. Выстояв в очереди порядка получаса, гость столицы взял две порции разварившихся пельменей, цены были космические. Во время общей трапезы вдруг бабка-кассир с криками и нецензурной бранью бросилась за молодыми ребятами, которые мигом выбежали на улицу. Позже оказалось, что они с нею не рассчитались. Через некоторое время перед Ивановым предстал Дом Советов Российской Федерации, «Белый дом». С этим заведением он решил познакомиться более основательно. Сначала он обошел его вокруг, осмотрел все его подступы и пристройки. Затем он двинулся к остаткам баррикад, где совсем недавно шла борьба за настоящую демократию. Подошел он и к палаткам, они стояли почти рядом со зданием. В одной из них находилась семья – муж и жена, и двое их детей. Разговорились, оказалось, что семья арендаторов уже вторую неделю ждала встречи с Борисом Ельциным, искала заступиничества и правды. Оказалось, что ни лидер демократии, ни другие чиновники им вообще не интересовались, кроме милиции и серьезных мужчин в строгой гражданской одежде.
Привлекла внимание ходока из Чапаевки и палатка возле места гибели борцов за свободу. Двое молодых парней бдительно стояли на охране цветов и другой атрибутики. Какой-либо толпы возле исторического места не было. Лишь редкие прохожие делали фотоснимки. С некоторыми из них Иванов имел короткий разговор. Единого мнения у них в отношении происшедшего в Москве не было. Одни утверждали, что социальную базу участников этих событий составил не рабочий класс, а кооператоры и спекулянты. Многие из них были в пьяном угаре. Другие высказывали противоположное мнение. Не было единого мнения и о тех, кто погиб.
Настойчивые попытки сибиряка попасть во внутрь Белого Дома и встретиться с каким-либо чиновником оказались безуспешными. Не посодействовал ему ни упитанный капитан милиции, стоявший перед входом в особняк, ни пожилая дама в дорогой норковой шубке. Она то и дело выходила и входила в здание. По совету одного из прохожих Иванов направился в приемную российского главы правительства, благо она была рядом. Поднявшись на второй этаж особняка, он узнал от дежурного, что запись на прием сегодня закончена. С довольно унылой физиономией Владимир покинул остров «демократии». Остаток светлого времени он искал место для ночевки. И здесь ему не повезло. Свободных мест в гостиницах не было. От услуг кооператоров он отказалася, цены сильно кусались. Остаток ночи он провел на железнодорожном вокзале. Утром он вновь оказался у знакомого здания. В Белый дом его не пустили, не было специального пропуска. Ему ничего не оставалось делать, как идти в приемную правительства. Перед небольшим зданием стояла вереница людей. Только через три часа его пригласили в один из кабинетов. Время ожидания Иванов не терял даром. Он переговорил со многими людьми из разных регионов огромной страны, которые были вынуждены приехать в столицу.
Инвалид-афганец с обгоревшим лицом жаловался на издевательства в уральской деревушке. Из-за тяжелого ранения он физически не мог ходить в магазин. Продавщица, баба воровитая специально припрятывала его булку хлеба или не давала ее тем, кого он посылал. Нередко бывало и то, что она его хлеб перепродавала другим односельчанам.
С большим вниманием пастух выслушал и историю, которую ему рассказала женщина из Хабаровского края, ее маленький сын – инвалид. У него не было ступней. Мать два года просила у местных властей инвалидную коляску. Не дали. Со слезами на глазах она вышла и из кабинета чиновника высшего исполнительного органа государственной власти страны. И Москва ей не помогла.
Не оправдались надежды и Иванова. Его предложения по коренному переустройству общества, особенно экономики, мало интересовали референта Ульянова. Да и весь внешний вид, манера поведения пожилого чиновника говорили о его нежелании воспринимать мысли пришельца, который душой, сердцем и мозгами хотел внести посильный вклад в укрепление демократических основ большой страны. Мало того. Чиновник даже не соизволил открыть папку, в которой были напечатаны рекомендации бывшего учителя. С тяжелыми мыслями покидал Белый дом уроженец деревни Чапаевки. На пути ему встретилась большая толпа советских «западников», она стояла возле посольства США, основного врага коммунизма. Они хотели другой жизни. На какой-то миг захотелось покинуть свою Родину и тому, кто раньше об этом никогда и не помышлял…
Прошла зима. За это время в жизни Владимира Иванова многое изменилось. Он закончил свой калым – пастьбу. Сразу же после нового года устроился работать учителем в школе. Бывшую историчку, пожилую женщину во время семейных разборок убил муж. Незаметно наступила весна. Обильное таяние снегов привело к тому, что поля были затоплены. Залило и Кормиловку. Небольшая деревня была оторвана и изолирована от внешнего мира. Не было и техники. Последний трактор и тот сломался. Прекратился подвоз пресной воды и хлеба. Учительской паре Владимиру Иванову и Галине Федоровой было до слез обидно видеть своих учеников, которые сидели за партами в кирзовых или резиновых сапогах своих родителей. В небольшой деревянной постройке было грязно и неуютно. Техничка, как и учитеоля уже два месяца жили без зарплаты. Иногда хотелось выть по-волчьи от скуки и безысходности. Тяжелее было Галине, и это прекрасно понимал ее любимый. Она в его лице хотела иметь опору, поддержку и все надеялась на создание семьи. Однако жизнь вносила свои коррективы. Они все чаще и чаще не понимали друг друга, ссорились. Женщина в конце концов приняла окончательное решение о разрыве отношений с мужчиной. В середине лета она уволилась и уехала к своим родителям. Прощание было очень тяжелым. Иванов еще долго стоял на перроне вокзала и пристально всматривался в уходящий поезд, которил увозил в неведомое его последнюю надежду и любовь.
Для того, чтобы хоть как-то смягчить горесть расставания с любимой женщиной, Иванов решил посетить Чапаевку. Ностальгия по родному дому, по безвременно ушедшим родителям глубокой болью отдавалась в его сердце. Он иногда даже сам хотел отправиться в потусторонний, неведомый доселе никому мир, встретиться с родителями, обнять их, поговорить, вместе смеяться и плакать.
Электричка медленно подошла к разъезду и остановилась. Из вагона вышел мужчина, пристально огляделся по сторонам и пошел по проселочной дороге в сторону леса. Кроме него из поезда вышла молодая женщина с двумя детьми. У Иванова не было желания составить им компанию. Он прибавил шагу, через некоторое время оглянулся. Женщина и ее дети садились на мотоцикл с коляской, вскоре они скрылись из вида. Путник этому обрадовался. Он хотел остаться наедине со своими мыслями. Сейчас он шел к своему родному дому, шел почти через десять лет. Небольшая постройка из березовых бревен, как и для большинства живущих на этой земле, была пристанищем для его тела и души. Чем ближе он приближался к родному очагу и к месту погребения близких ему людей, тем он больше оказывался в плену тяжелых мыслей о смерти. Он не кривил душой. К осознанной необходимости и желанию умереть, он шел все эти годы. И сейчас ему не верилось, что его душа и тело, его организм, полноценно работающий, способный воспроизводить потомство, скоро исчезнет, как исчезает пузырь в мыльной воде. Исчезнет незаметно и навсегда.
Близость собственной смерти мужчину не пугала, а наоборот, заставляла его мозг работать четко и слаженно. Сопереживать наиболее неоднозначные события его жизни.
Еще в раннем детстве он во многом отличался от своих ровесников. В юные годы стремился быть похожим на революционеров. У них он учился честности, справедливости и умению постоять за интересы людей труда. В школе он был первым учеником. За все десять лет учебы он не получил ни одной двойки. Юноша, еще не зная жизненных передряг, строил большие планы на будущее. Его первые шаги в самостоятельную жизнь внесли очень серьезные коррективы в его миропонимание. Он быстро расстался со своей детской наивностью… Неожиданно заморосил дождь. Грязь налипала на подошвы его стоптанных ботинок. По мере продвижения по проселочной дороге его ноги тяжелели. Он останавливался, и первым попавшимся предметом, будь то прут, палочка или камень очищал обувь от грязи. Иванову еще в детстве казалось, что его поведением управляла какая-то неведомая сила, находящаяся на других планетах. Он допускал и наличие души, идентичной его. Она появилась с его рождением и являлась прообразом его духа и тела.
Прожив более четырех десятков лет, он так и не понял, почему неведомые силы на тех планетах допускали господство несправедливости среди живущих на земле. Мысль о возможной справедливости и равенстве всех в потустороннем мире путнику понравилась. Он улыбнулся, затем громко рассмеялся. Он войдет в потустронний мир и первым сообщит об его преимуществах честным и порядочным людям на земле. Он нисколько не сомневался, что им, как и ему, надоело мучиться в так называемом человеческом обществе.
Он невольно вспомнил эпизоды из своего детства и ему стало не по себе от нелепости происходящего. В Чапаевке нередко похороны сопровождались драками, доходило и до поножовщины. Были случаи, когда кое-кто из-за алкоголя отдавал Богу свою душу. К подобным у Иванова не было сожаления. Человек по своему разуму и воле создал умопомрачительные напитки.
Неожиданно солнце вышло из-за туч и уже можно было различать силуэты родной деревни. Его яркие лучи заставили «дымиться» мокрые куски грязи на дороге, непокрытые травой отдельные островки близлежащих полян. Тотчас же застрекотали кузнечики в траве, активнее заработал и комариный мир. Путник машинально отбивался от комаров, многих убивал. Иногда специально допускал их на свое тело. Смельчаки, напившись его крови, раздувались и тут же падали. Он невольно сравнивал их с человеком, который по своей глупости и жадности не только калечил природу, но и убивал друг друга. Иванову захотелось пить, он свернул с дороги и подошел к небольшому колку. На полянке среди низкорослой травы выбрал лужу. Она показалась ему наиболее чистой. Зачерпнув ладонью воду, он попробовал ее на вкус. Она оказалась невкусной, даже чем-то отдавала. Жажда взяла свое. Он прилег, затем привстав на полусогнутые руки, и не отрываясь от земли, стал пить. Он пил и пил, не думая ни о вкусе воды, не брезгуя соринками и жучками, которые ползали по дну лужи. И вдруг он невольно увидел в воде свое отражение и отражение солнца. Ему показалось, что небесное светило над ним издевалось и говорило: «Ну, ты, плебей и раб, посмотри на себя, несчастный… На кого ты похож? Что ты добился на этой грешной Земле? Ты скоро умрешь, как ничтожество, а я вечное! Я вечное!!!». Владимир ужаснулся от своих мыслей и на какие-то мгновения замер. В водяном отражении перед ним был старый мужчина. Худое, заросшее щетиной, лицо, две глубокие морщины на лбу над переносицей свидетельствовали о тяжелом его прошлом, одновременно подчеркивая сложность его натуры и твердость характера. Иванов не отрицал ни того, ни другого. Детство его не баловало.
Ему было обидно до слез за своих родителей, в первую очередь, за мать. Он всхлипывал, когда она возвращалась с работы поздним вечером, и завершив все дела по хозяйству, ложилась спать. Нередко из спальни доносились тяжелые вздохи и тихий плач уставшей женщины. Однажды пришла беда. В один из зимних вечеров с матерью на работе стало плохо. О этом малчишке сообщила соседка. Иванов до сих пор помнил ту страшную ночь. Пронизывающий до костей ветер дул ему в спину и гнал туда, где его любимая мать отдала лучшие годы своей жизни. Она лежала посредине телятника возле короба с силосом. Ему не верилось, что его мать может заболеть или, тем более, умереть. Ненависть ко всему переполняла его душу. Он хотел убить не только телят, но и тех, кто заставил его мать страдать.
И сегодня, идя к могиле своих родителей, он осознавал, что ни тогда, ни сейчас он был не в силах что-либо изменить к лучшему. Мать наверняка умерла, ежели бы в Чапаевке не оказалась старшая сестра его одноклассницы Анны, немки, с которой он учился. Полина была врачом и оказала экстренную помощь больной. Владимир до сих пор носил в своем сердце и в душе образ молодой женщины, руки и знания которой дали прожить его матери еще несколько лет…
Через некоторое время появилась Чапаевка. По деревне Иванов не пошел. Да и деревней ее нельзя было назвать. Скорее всего, это было небольшое скопище полусгнивших построек. Десять лет назад в селе насчитывалось больше сотни домов. Кладбище находилось неподалеку от заброшенного здания бывшего маслозавода. До опушки леса было рукой подать. Иванов вновь оказался в плену своих воспоминаний о прошлом. Его мать часто рассказывала ему о своей жизни. Особый интерес у него вызывали моменты из героической жизни деда, который, по ее словам, был умным и честным человеком. Он никогда не шел на сделку с совестью, несмотря на то что, его семью выселили из Украины в Сибирь. Не сломили его ни лесоповалы, ни голод, ни война. Внук гордился своим дедом, собирал полевые цветы и приносил их на его могилу. После смерти родителей он весной, как только земля основательно оттаяла, пошел в лес и выкопал маленькую березку. Посадил ее между могилами деда и родителей. Все эти годы внук и сын бережно ухаживал за могилами и березкой, которая за четверть века превратилась в мощное дерево. Ее в деревне видел каждый. Ее издали видели и те, кто забредал в эти края за грибами или ягодами.
Солнце встало в свой зенит. Вот и знакомый ориентир. Иванов сразу же увидел знакомую березку, слабый ветерок слегка шевелил ее листву. Он невольно ускорил шаг, радуясь родному солнцу и родной березке. И вдруг у него екнуло сердце. Он стремительно выбежал на шоссейку, споткнулся и упал. Затем снова встал и снова побежал. Вот и окраина кладбища. Он не верил своим глазам… Дорогой его сердцу и душе могилы деда не было. Вместо нее была ровная полоска земли, от недавно прошедшего бульдозера.
Он сразу же представил картину происшедшего. Тракторист, понимая безнаказанность своих проступков в глухой деревушке, не стал объезжать большой околок, за которым шла проселочная дорога, а поехал напрямую, через кладбище. Могила, находящаяся на окраине кладбища, попала под бульдозер. Владимир не верил, что это мог сделать человек, пусть даже пьяный. Надругаться над прахом умершего, по его твердому убеждению, мог только подонок. К его счастью, могилы родителей не были повреждены, скорее всего, их спасла береза. Он упал на колени и заплакал навзрыд. Затем начал сгребать руками свежеразрытую землю к центру, стоявшей когда-то оградки. Она искореженная валялась недалеко от березы. Он не помнил, сколько времени затратил на сооружение земляного надгробия. Через некоторое время он окончательно решил уйти в иной мир и принялся рыть для себя яму. Слезы застилали его глаза. Несмотря на то, что его руки были в глубоких ссадинах, кое-где кровоточили, он продолжал с рвением и особым прилежанием делать свое дело. Однако в его душе начали скрести кошки. Близость ухода в потусторонний мир настоятельно требовала от него отмщения за поруганную память деда, кощунство над его могилой.
Деревня все больше и больше окуналась в темноту. Иванов тем временем сидел возле своего «склепа» и терялся в догадках, кто мог надругаться над могилой его деда. Его земляки на дикую выходку пойти не могли. Они уважали его деда и его родителей. Оставалось одно – это могли сделать приезжие или те, кто строил неизвестно что на развалинах маслозавода. Чувство мести переполняло его душу. На какой-то момент он превратился в молодого и сильного хищника, жаждущего крови…
Предчувствие мужчины не обмануло. Он незаметно подошел к деревянной будке, стоявшей неподалеку от кирпичных развалин. Сквозь зашторенные окна и переплеты железных прутьев он четко различал силуэты сидящих. Он пристально посмотрел по сторонам и обрадовался. Позади будки стоял бульдозер. Он слегка наклонился и почти на корточках подошел к трактору с землеройной машиной. С облегчением вздохнул, водителя не было. Затем внимательно оглядел технику и заскрипел зубами. Остатки свежей земли вперемежку с травой, а также поломанная штакетина из кладбищенского ограждения лежали на дне ковша. План у мстителя созрел мгновенно. Он взял из-под сидения в кабине гаечный ключ и ведро. Затем выкрутил сливную трубку топливного бака. Наполнив сосуд цилиндирической формы соляркой, осторожно подошел к будке, притаился. Все было спокойно. Пир в будке продолжался. Думать о проделках пьяных у него не было времени. Он быстро и бесшумно накинул замок, висевший на гвозде рядом, в проушину щеколды и хотел его защелкнуть. Не получилось. Затем он быстро взял ведро и плеснул жидкость на дверь и углы дощатого домика. После этого зажег спичку и поднес ее к двери. Огонь медленно, но очень уверенно стал расползаться…
Через две-три минуты Иванов уже был на кладбище возле могил дорогих ему людей. Его не пугали отблески разгорающегося домика. Ему также были безразличны вопли и призывы о помощи мечущихся людей. Для него они были подонки, они не имели право на жизнь.
Иванов сквозь слезы улыбнулся. Он рассчитался с теми, кто надругался над его дедом. В сей миг у него возникло желание по-человечески быть преданным земле. Порывшись в карманах, он достал пять американских долларов и положил купюру на горку только что вырытой земли. Затем положил на нее небольшой камень, чтобы не унесло ветром. Тяжело вздохнул и вновь улыбнулся. Он не сомневался, что утром или днем кто-либо из односельчан увидит яму и покойника. Затем купят на его деньги водку и выпьют за то, чтобы земля ему была пухом.
Недолго думая, мужчина вытащил из кармана брюк кнопочный нож, перекрестился и … вдруг его кто-то окликнул. Он на какие-то доли секунды опешил, не мог понять, что с ним происходило. Он не допускал, что в этот момент, когда ночь уходила в свое небытие, а утро только начинало свой путь, кто-то мог быть на кладбище. В первый миг он не осознавал, чей это был голос: земной или небесный. Нет, нет, это была земная реальность. Свидетельством тому стал повторный окрик, его назвали по имени. Он неожиданно для себя стал осознавать, что он еще жив. Он уже четко слышал чужой голос. Голос был женским, даже в какой-то мере знакомый. Он быстро выскочил из ямы, прополз метров и притаился за могилой родителей. Мощная береза была надежным укрытием от посторонних глаз. Он слегка приподнялся и увидел женщину. Она, миновав калитку разломанной ограды, шла в направлении могилы его родителей. Женский голос раздался в очередной раз. И этот голос до боли в душе показался очень знакомым для того, кто притаился за деревом. Иванов невольно заставил работать свой мозг. Он, как своеобразный компьютер, отыскивал в своей памяти среди сотен, а может даже и тысяч имен и фамилий одну единственную, ту, которая появилась в предверии его смерти. Он приподнялся во весь рост и еле слышно произнес:
– Анна, Аннушка, скорее всего, это ты…
