Владимир Великий
Чужое небо
Глава 9.
Здесь русский дух, здесь русью пахнет
Через два часа с небольшим самолет сделал посадку в аэропорту Ганновера. За бортом было плюс пятнадцать. Историческая родина встречала переселенцев теплой погодой. После остановки двигателей в самолете наступила тишина. Сидящие облегченно вздохнули, они на земле своих предков. Бортпроводница пригласила к выходу. Вскоре перед длинной вереницей людей появились сотрудники контрольно-пропускных служб, которые довольно внимательно проверяли документы. Они очень пристально всматривались в лица переселенцев и сверяли стоявшую физиономию с той, что была изображена на фото в паспорте.
В общем потоке ожидающих контроля стояли Анна и Владимир. У них с документами проблем не возникло, и вскоре они оказались в комфортабельном двухэтажном автобусе. Багажа у них не было, что значительно увеличило их свободное время. Подавляющая часть переселенцев занималась поиском своих баулов и погрузкой их в автобус. Через час колонна автобусов двинулась в сторону пересыльного лагеря Брамше, который находился в ста двадцати километрах от города. Время близилось к обеду. Несмотря на зиму, яркие лучи солнца основательно прогревали землю. Подавляющее большинство сидящих по-детски восхищались красотой и чистотой улиц, которые то и дело проносились по пути следования. Очередную группу русских немцев уже ждали. К приему все было готово.
Сам лагерь состоял из десятка корпусов, где размещались различные службы, а также помещения для отдыха и проживания прибывших. Сначала переселенцы прошли очередную проверку документов, после этого давалось разрешение на поселение. Первое, что бросалось в глаза, это расторопность административных служб, сотрудники которых работали четко, слаженно и без лишней суеты. Через некоторое время группу, в составе которой была Анна и Владимир, встретил мужчина, скорее всего, это был не немец, и повел их в помещение. Здесь каждому была указана кровать и выданы постельные принадлежности. К двум часам переселенцев пригласили в столовую.
Семейная пара пробыла в лагере две недели, пока до них дошла очередь по распределению их на ту или иную землю Германии. Времени было достаточно, чтобы кое-что узнать из жизни исторической родины, а также узнать еще неведомые новости из уст приехавших. В лагере находилось более двух тысяч переселенцев, кое-кто из тех, с кем общались Анна и Владимир, эту цифру удваивали. Практически каждый день приезжали новенькие, другая часть, получив распределение, разъезжалась по разным населенным пунктам страны. И этот механизм работал днем и ночью, работал без сбоев и без перерывов. Немецкие власти делали все возможное и невозможное для того, чтобы немцы из России чувствовали себя как дома, быстрее вливались в бурную и сложную жизнь страны. В лагере работали различные бюро, специалисты по всевозможным вопросам и проблемам. Они беседовали с переселенцами и в зависимости от уровня их подготовки и образования давали каждому индивидуальные рекомендации по практическому применению своих способностей в будущем. Для желающих учиться давалась информация о вузах и о других специальных учебных заведениях. Кое-кто из переселенцев обеспечивался необходимой литературой, рекомендациями, которые, как правило, были изданы на немецком и на русском языках. Для верующих на территории лагеря действовала церковь. Анна и Владимир в душе благодарили Бога и народ Германии за поистине отеческую заботу о прибывших.
К администрации лагеря ежечасно обращались сотни людей. Сотрудники всегда были приветливы и доброжелательны. Немалые средства вкладывались и в быт переселенческого лагеря. Любая группа переселенцев, прибывших или убывающих, обслуживалась на высоком уровне, независимо от возраста, образования или цвета кожи. Всех встречали добротные и чистые помещения. Кровати не скрипели, и никто не проваливался в ту или иную дыру кроватной сетки на соседа, спящего на первом ярусе. Матрацы на кроватях были чистыми и опрятными. Каждый переселенец в определенные дни мог сдать свое грязное белье или одежду. Стиралось и гладилось ему все бесплатно. Для внезапно заболевших к услугам был врач или набор необходимых медикаментов.
Столовая, обслуживающая тысячи людей, работала также четко и слаженно. В помещении не пахло ни перекисшими щами или капустой, не говоря уже о хлорке. Многоликая вереница людей постепенно двигалась по полупериметру стоек и могла без проблем выбрать себе то или иное блюдо. Никто не кричал и не шипел в ухо соседу о том, а где его большая ложка. Все лежало на своих местах. Все порции были одинаковые, невзирая на то, кто их брал, колхозник или инженер, русский немец или казах, держащий в женах русскую немку. Все было чисто и опрятно. Не было кривых ложек или беззубых вилок, тарелок с отломанными краями. Меню для переселенцев по насыщенности блюд явно уступало «нардеповскому» в демократической России, но не было столь уж и бедным. За время пребывания переселенцы могли покушать различные блюда: щи, суп, котлеты, колбасу, сосиски, шашлыки и т.п. Были также различные фрукты, соки и молоко. Для детей было специальное меню. Русской бани, как таковой, не было. Вместе нее были душевые комнаты.
Не забыли немцы и о материальной помощи для переселенцев. Сразу же по приезду в зависимости от численного состава семьи им выдавалось определенное количество немецких марок. Каждый переселенец после обработки документов, на что требовалось время, получал индивидуальный номер. Затем он приходил в регистратуру, где решалась его дальнейшая судьба. Сотрудник бюро по компьютеру определял, какая Земля страны может принять его в данный момент. Иногда этот выбор мог видоизменяться в зависимости от того, кто и где из родственников вновь прибывшего проживал в настоящее время. Были и другие причины, которые могли повлиять на выбор дальнейшего места проживания. Никто из переселенцев не работал, наоборот, все на них работало. Основной заботой для всех было одно – ожидать приглашение на собеседование.
Но, увы… К сожалению, кое-кто из них не мог ждать спокойно и жил так, как хотел, а может просто не желал порывать кое с чем из образа жизни той страны, которую он покинул совсем недавно. Первая ночь для некоторых переселенцев на исторической родине была уникальной и даже несколько трагичной. Многие из них долго не засыпали, знакомились друг с другом, делились информацией. По ходу знакомства организовывались компашки. Почти до самого утра за столами или прямо на кроватях распивались спиртные напитки. Торжество, как правило, сопровождалось громкой речью с приправой русского мата. Приезд обмывали не только в спальном корпусе, но и за его пределами. Из администрации лагеря никто не наблюдал и не контролировал «отход» российских немцев ко сну.
Попытки семейной пары спокойно заснуть долго не удавались. Первой стала страдать от неудобств своих земляков Анна, она приняла пару таблеток снотворного. Владимир еще очень долго бодрствовал. Он лежал на втором ярусе кровати, свет нещадно бил ему в глаза. Индивидуальные, а также коллективные просьбы людей, желающих отдохнуть, явного успеха не имели. «Бухарики» иногда сильно огрызались, ссылаясь на то, что они впервые встретились сегодня, а завтра их отправляют в разные Земли, находили и другие причины. К вполне естественным причинам, которые не давали покоя, был и плач маленьких детей. Многие на это не реагировали, прекрасно понимая, что дети есть дети. Совсем другое было – это подростки. Они носились по коридору как ошалелые, и без всякого зазрения совести то кричали, то дрались. Последнее мероприятие заканчивалось, как правило, слезами. В итоге победитель и побежденный бежали на помощь к своим родителям. Иногда они ошибались в месте дислокации своих предков и плюхались на плешивую голову мужчины или на сгорбленную фигуру какой-нибудь бабушки.
Среди ночи Владимира кто-то толкнул в плечо. Он открыл глаза. Его будила женщина, которая просила его помочь перенести ее отца в постель. Пришлось помочь. Старик продолжал стонать. Дочь со слезами на глазах рассказала, что ее отец только вчера приехал из России. Дети, как полагается, его встретили и пригласили домой. На радостях родитель «насобирался» всего понемногу. Отца привезли в лагерь, здесь ему стало плохо. Вызвали врача, затем скорую. Диагноз оказался неутешительным: старика парализовало. К сожалению, эта жертва пьянства оказалась не единственной. К утру всех переселенцев встретила довольно неприятная весть. Ночью кто-то залез на чердак, настил которого был очень непрочный. Утром немцы увидели проломленный потолок, на полу были остатки крови. Целый день по лагерю ходил какой-то чиновник с полицией. Через день была известна картина происшедшего.
Он и она познакомились еще в самолете, сидели рядом друг возле друга. Получив немецкие марки, молодые купили в киоске спиртное. Затем выпили, захотелось любви. Хотя парень оставил свою молодую жену с ребенком в Сибири. В лагере каких-либо помещений для оправления любовных «обрядов» не было. Он начал шастать в поисках сексуального ложе. Поднялся по лестнице и заприметил дверь с замком. Мгновенно ее вышиб и «шалаш» был готов. Но увы… не получилось. Переселенец провалился и рухнул с высоты трех метров вниз. Падение ему бесследно не прошло. Он сломал руку и разбил голову. Хорошо то, что его любовница не успела ступить на пол. А то бы бед больше было.
Пребывание русских немцев явно беспокоило администрацию лагеря. Как ни странно, эта проблема связывалась с их культурой пользования туалетами. Хаусмайстер, человек, который отвечал за ведение хозяйства в лагере, каждый раз инструктировал прибывших о правилах пребывания в приятном заведении. Дополнением к этому являлись разнообразные схемы и рисунки, где изображались правильные и неправильные методы «штурма» унитаза или писсуара. Говорилось и о том, что туалетную бумагу необходимо бросать в унитаз. Кое-кто из живущих очень плохо освоил прописные истины. Горы туалетной бумаги продолжали валяться возле унитазов. К сожалению, далеко от «культуры» были и женщины. Некоторые из них свои прокладки или то, что их заменяло, не складировали там, где им рекомендовали, а просто иногда оставляли там, где им хотелось, вплоть до целлофановых мешков для пищевых отходов. Особенно тяжело приходилось уборщицам, которые выносили все, чем была богата мусорная свалка русских немцев: тряпки, бутылки, трусики, шелуха от семечек и т.п. и т.д. День сменялся другим, переселенцы постепенно осваивали и эти житейские премудрости.
Не красило переселенцев и воровство, оно было мелким и унизительным. Обслуживающий персонал, конечно, не предполагал, что то белье, которое он стирает на машинах для переселенцев, будет исчезать по вине самих же россиян. Среди последних находились ушлые, которые воровали чужие рубашки, носки и т.п. И это происходило, несмотря даже на то, что при лагере был специальный магазин. Для каждого переселенца в нем выдавались бесплатно куртка, джинсы и обувь. Нехватку одежды пополнял и Красный Крест, который предлагал также бесплатно одежду и обувь для всех возрастов и в неограниченном количестве. Хотя все было и не всегда новое, но оно могло на первый раз нуждающимся пригодиться.
С документами, которые были уворованны, было намного сложнее. Три дня ходила по лагерю и спальным корпусам пожилая переселенка в поисках своей дамской сумочки, в которой были документы и деньги. Кто-то по «ошибке» взял ее сумочку. Владимиру было очень обидно видеть плачущую женщину с листом бумаги, на котором был написан карандашом зов о помощи.
Две недели ожидания пролетели незаметно. Каких-либо происшествий в той части корпуса, где обитали Анна и Владимир, не случилось. Если, конечно, не считать ссору семейной пары, которая располагалась от него через пару коек. Муж с женой были примерно такого же возраста, что и Владимир. Ссора у них произошла на второй день после прибытия в лагерь. Мужчина имел страсть к немецкому пиву, однако его жена на это денег ему не давала. Однажды он не выдержал, ну и ударил кулаком в глаз семейного казначея. Удар получился довольно смачным и сильным. У женщины глаз и все вокруг него посинело. Обращаться к врачу она побоялась, как-никак не производственная «травма», и не хотела лишний раз светиться на глазах администрации. Она сама сделала себе повязку на глаз, дабы не пугать «фонарем» окружающих. До Кутузова ей было, конечно, далеко, а вот с обликом великого русского полководца что-то схожее было.
Совершая прогулки по территории лагеря, Анна и Владимир с горечью наблюдали за тем, как обслуживающий персонал наводил порядок для тех, кто приехал из другого мира. Для уборки окурков, плевков, харчков и т.п. использовались не только щетки, но и современные технические приспособления. Не раз и не два специалисты ремонтировали и телефонные автоматы, которые, несмотря на немецкое качество и прочность, не выдерживали «культуры обращения» российских немцев и выходили из строя. Побаивались шкодничества приезжих и те немцы, которые жили неподалеку от лагеря. Доставалось продавцам близлежащих магазинов. Довольно часто переселенцы, в первую очередь, молодежь при посещении магазинов брали кое-что незаметно или забывали оплатить в кассе за товар.
Ровно через две недели Анна и Владимир прошли собеседование, их направили в одну из богатых Земель на юге Германии. На следующий день рано утром их в составе небольшой группы переселенцев привезли на железнодорожную станцию. Им предстояло пересечь всю страну с севера на юг. Поезд-красавец мчался с бешеной скоростью, за окном мелькали красивые дома, маленькие речки, пробегали сотни, а то и тысячи автомобилей. В вагоне было тихо и очень уютно. Никто не кричал, никто не показывал рукой или пальцем в окно при виде того или иного «чуда» и не восхищался громко, что у соседа вяли уши от услышанного. Одним словом, все и вся располагало к спокойствию и миру. Анна, сидя в мягком кресле, с интересом наблюдала за тем, что появлялось за окном и через какие-то доли секунды уходило в неведение. Владимир наблюдал за женой и видел, как у нее светились глаза не то от счастья, не то от увиденного. Несмотря на огромную скорость, вагон поезда не бросало ни влево, ни вправо. Поезд трогался очень плавно, как и тормозил при остановках.
Не чувствовался специфический запах «приятного» заведения. Сделав визит в это заведение, Владимир был неожиданно удивлен чистоте туалета, возле которого не было ни души. В просторной комнате все было продумано для цивилизованного оправления человеческой необходимости. На первых порах ему было даже трудно разобраться с обилием кранов и кнопок. Все указания под ними давались на немецком языке.
Группа переселенцев потихоньку рассасывалась по мере того, как поезд делал остановки в крупных городах. К сожалению, не обошлось и без эксцессов, героями которых стали аусзидлеры. В одном из городов, где произошла остановка, они стали делать пересадку в другой поезд. Сначала все шло нормально. Вдруг откуда ни возьмись из поезда, в который только что села группа переселенцев, выбежал молодой парень. Он был среднего роста, в куртке, которую дали ему в лагере, и в черной шапочке, натянутой по самые глаза. Его испуганная физиономия в некоторой степени напоминала ту, которую часто рисовали западные средства массовой информации, рассказывая о жизни молодых людей демократической России. «Руссак» стремительно рванулся в вагон, в котором он только что приехал. Оказалось, что он забыл свою сумку. Боясь того, что поезд вот-вот отправится, он просто перешагивал через пассажиров. Без всякого извинения он быстро забежал в вагон и взял сумку. Он даже не заметил, что своей грудью и руками он сделал «просеку» в веренице дедушек и бабушек, культурно садящихся в вагон. Одна из них была в полном смысле сбита, и ойкая лежала на перроне. Пал смертью героя и старичок, возраст которого, наверное, зашкаливал за восемьдесят. Он стоял в самом начале вагона и укладывал свой чемодан на багажную полку. Немец даже и не понял, почему он оказался на полу. Он, задрав ноги кверху, почему-то тяжело дышал. Сидящие в вагонах двух поездов стали невольными очевидцами происшедшего, и все как один по команде встали. Кое-кто бросился оказывать помощь пострадавшим. Очевидцы еще очень долго обсуждали происшедшее, сокрушались бескультурьем русского. Поезд приближался к пункту назначения, однако это уже не так почему-то радовало Анну, да и Владимира. Они все больше и больше задумывались над тем, почему русские не всегда получают лицеприятную оценку на их истоириической родине, да и во всем мире.
Сделав две пересадки, они наконец-то прибыли в пункт назначения. Владимир посмотрел на часы. Было половина шестого вечера. Вышедшую пару на вокзале встречало такси, которое через десять минут доставило ее в здание, где размещались различные структуры власти небольшого районного города. Переселенцев встретила немка, отвечающая за организацию их приема. После проверки документов и заполнения необходимых бумаг, они на этом же такси были доставлены в общежитие, в котором проживали такие же переселенцы, как и они. Вновь приехавших у входа в общежитие встретил молодой немец, комендант общежития. Через час для семейной пары была выделена небольшая комната порядка восьми квадратных метров. В комнате стояла двухъярусная металлическая кровать, стол с двумя стульями. Были определены другие «объекты», без которых человеческая жизнь невозможна. На кухне был указан шкаф, в котором находились столовые приборы. Была также определена электрическая плита, которой пользовались четыре семьи российских переселенцев. Комендант определил и туалетную комнату, хозяевами которой была уже одна семья в составе четырех человек.
Уединившись в своей комнате, бывшие омичи принялись осмысливать происшедшее. Откровенно говоря, такой образ жизни их нисколько не пугал. Первая неделя у них ушла на разрешение организационных вопросов. Они прошли около десятка кабинетов, где проверялись и уточнялись их данные. И все они заносились в компьютер. Через три недели Анна успешно в очередной раз сдала тест на знание немецкого языка, что дало ей возможность получить четвертый параграф. Ее признали немкой. Владимир получил автоматически седьмой параграф. Еще через две недели они получили немецкие паспорта. В начале февраля они начали посещать шпрахкурсы, основной целью которых было дать необходимый минимум знаний немецкого языка, который бы позволил прибывшим быстрее интегрироваться в жизнь Германии. Группа слушателей была как по возрасту, так и по профессиональному составу разношерстная. Из двадцати пяти человек у семи человек возраст был за пятьдесят, около десятка переселенцев были до 30 лет. Пять человек имели высшее образование, остальные среднее и восьмилетнее. Подавляющее число слушателей по своему профессиональному составу были продавцами, механизаторами и доярками, был даже повар.
После первой недели занятий Анну пригласили работать учительницей на шпрахкурсы, то есть обучать немецкому языку таких же переселенцев. Правда, курсы были не в этом городе, а в другом, который находился в десяти минутах езды на автобусе. Она была очень рада, что ей так быстро предложили работу. После работы она приезжала в общежитие и делилась информацией о своих земляках, о жизни на исторической родине предков. И это очень радовало Владимира. Он сильно отставал от жены в освоении немецкого языка, однако старался вовсю. Он прекрасно понимал, что без знания языка в этой стране он ноль без палочки. В изучении языка ему помогала Анна. Она, как и в Сибири, перестала разговаривать с ним на русском языке. Некогда ненавистный метод он сейчас приветствовал. Муж и жена, где бы они не были, всегда старались разговаривать только по-немецки.
Бывшего учителя очень беспокоило, что некоторые учителя на шпрахкурсах не горели желанием дать хорошие знания языка для переселенцев. Одновременно значительная часть слушателей, особенно молодых, рассматривала шпрахкурсы как приятное времяпрепровождение. Кое-кто из них имел «честь» спокойно спать, кто-то с тусклым видом разглядывал пейзаж за окном, или мирно перешептывался с соседом по парте. Было и такое, когда учитель и пытался «атаковать» переселенца, который делал все возможное, чтобы отмахнуться от него, как от назойливой мухи. Иногда «атака» продолжалась довольно долго. Со стороны было обидно, а порою и противно смотреть, как молодой человек не мог выдавить из себя пару слов из лексикона того языка, которым когда-то разговаривали его прадеды и деды. За полгода обучения на шпрахкурсах группа слушателей с каждым месяцем таяла. Многие, особенно молодые ребята, так и не поняв важности изучения немецкого языка, покидали группу. Ведомство, организующее шпрахкурсы не держало тех, кто решил идти работать. Возможно, это и было правильно. Переселенец сам находил работу, а это означало, что он уже интегрируется в общество, сам себе зарабатывает кусок хлеба.
Шли дни, недели… Владимир и Анна постепенно познакомились со всеми обитателями русского хайма. Многие из них тянули «лямку» в стенах общежития два года и более. Кое-кто не дотягивал и до полгода, снимал частные квартиры. Это обычно делали те, кому надоедал «общагский» образ жизни. Каждая семья, каждый круг переселенцев занимался тем, что их устраивало, что им нравилось. Это касалось как взрослых, так и детей. Значительная часть обитателей не работала, по разным причинам. Одни «грызли» немецкий язык, кто-то искал работу, кто-то сидел на социальном пособии. Обилие свободного времени многим шло не на пользу, особенно мужчинам. Они создавали небольшие компашки, основным занятием которых была игра в карты, курение, распитие пива и водки. Выпивки были довольно часто, причин для этого была уйма. Нередко пьянки приводили не только к мордобою, но и кровопусканию. Трезвенников спасало то, что их историческая родина располагала поистине уникальными возможностями для рационального проведения свободного времени. Анна и Владимир, как и многие другие переселенцы за время выходных дней побывали во Франции, Австрии, Швейцарии и Люксембурге, во многих городах Германии.
Во время курсов и после их окончания Владимир не без помощи Анны писал письма в различные организации и фирмы в надежде найти для себя работу. Писал и в те фирмы, которые давали объявления в газетах о вакансиях. В большинстве случаев приходили отрицательные ответы. Были и приглашения, но и здесь отказывали. Его не брали на работу или из-за возраста, или из-за недостаточного знания языка. Отсутствие специальности, возраст и слабое знание языка – вот те три «кита», которые служили причиной длительного хождения по всевозможным амтам и организациям. Поиски работы продолжались. Ни Анна, ни Владимир надежды не теряли.
