Владимир Данилевский
Краткий курс теоретической метафизики
Исходным моментом к возникновению неопозитивизма, хотя и не самим его рождением, считается появление в 1910-1913 гг. трехтомного труда Б.Рассела и А.Уайтхеда "Principia Mathematica". В этой работе математическая часть принадлежит Уайтхеду, а логико-философская – Расселу.
Все началось с того, что Бертран Рассел в 1901г, анализируя аксиоматическое обоснование арифметики, разработанное Г.Фреге, обнаружил парадокс, названный впоследствии его именем. Аксиоматизация не только арифметики, но и других разделов математики потребовалась для доказательства их внутренней непротиворечивости. В начале ХХ в. в самой передовой отрасли науки – физике – стала очевидной необходимость моделирования физических процессов средствами математики. Но это возможно только в том случае, когда сама математика не содержит логических изъянов, ибо появление в ней высказываний, одновременно истинных и ложных, противоречит невозможности такой ситуации в физическом ми
ре.
Аксиоматизация арифметики Фреге, т.е. формальный вывод всех ее теорем на основе принятого набора аксиом, осуществлялась посредством разработанной Г.Кантором теории множеств. Вот в этой теории Рассел и обнаружил парадокс, относящийся к особому классу объектов всех классов, не являющихся членами самих себя. Вопрос состоит в том, является ли такой класс членом самого себя или нет? Если является, то нет, а если нет – то является. Для устранения парадокса Рассел разработал т.н. теорию типов, по которой множество (класс) и его элементы относятся к разным логическим типам и тип множества выше типа его элемента. Постулировав запрет на объединение в одном множестве элементов разных логических типов, Рассел устранил парадокс.
Теория типов позволила избавиться не только от парадокса Рассела, но и от многих других парадоксов (Бурали-Форте, Греллинга-Нельсона и др.). В частности, с ее помощью решается и известный со времен античности семантический парадокс лжеца:
"Критянин Эпименид утверждал, что все критяне лжецы". Если это правда, то это ложь, поскольку сказано критянином. Если ложь – то правда по той же причине.
Причина парадокса коренится в слове "все": оно, в нарушение запрета теории типов относит высказывание само к себе. Из этого парадокса следует, что не все грамматически правильно построенные высказывания из осмысленных слов обязательно будут или истинными, или ложными. Поэтому в теоретической метафизике нужно обращать внимание не только на содержание высказываний, но и на сами эти высказывания, на их семантику, во избежание появления неразрешимых псевдопроблем.
Разработка теории типов для устранения логических парадоксов привела к замене дихотомии "ложь- истина" трихотомией: "ложь – истина – бессмыслица". Т.е. предложения могут быть не только ложными или истинными, но и бессмысленными. Бессмысленные предложения могут быть как вследствие нарушения логических правил ("То, что я сейчас сказал, ложь"), так и по семантическим причинам, из-за отсутствия в них значения и смысла. Классическим примером является грамматически правильное предложение: "Глокая кудра штеко будланула бокра и курдячит бокренка".
Открытые в начале ХХ в. математические антиномии типа парадокса Рассела стимулировали пересмотр оснований других разделов математики, их аксиоматизацию, в результате чего все известные к середине прошлого столетия парадоксы были устранены. Однако оказалось невозможным доказать, что новые парадоксы не будут обнаружены в будущем. Это следует из теоремы К.Геделя о неполноте. Из этой теоремы следует, что в любой достаточно богатой формальной системе типа арифметики натуральных чисел или аксиоматической теории множеств имеются истинные предложения, которые в рамках данных системах недоказуемы и неопровержимы. Для доказательства или опровержения таких предложений необходимо использовать систему более высокого уровня (метасистему). Из теоремы Геделя следует принципиальная невозможность формализации научного знания, т.к. метаязыком самого высоко уровня является язык обычного общения, который не формализуем. Но это свидетельствует и о том, что обычный язык является наиболее подходящим инструментом для анализа метафизических проблем.
Основываясь на идеях логического анализа и трактуя философию как глубинный анализ языка, Бертран Рассел разработал основы новой философской концепции, названной логическим атомизмом. Концепция логического атомизма исходила из того, что подобно тому, как математическая логика сделала возможным определение оснований математики, она позволит сформулировать и основания философии, и исключить из нее все недостаточно обоснованное, все "метафизические химеры". Предметом философии должен стать логический анализ естественных наук с целью выявления конечной структуры исходных данных наук в виде простых атомарных фактов, записанных в виде атомарных предложений. Здесь истина изначально понимается как система выраженных тем или иным языком понятий о реальности, а не как сама Реальность. Т.о. с самого начала постулируется подход, обрекающий на непознаваемость трансцендентного.
В концепции логического атомизма описание действительности предлагалось пред
ставить в виде "молекулярных" и "атомарных" предложений, составленных из логических атомов. Под логическими атомами, которые не отождествляются с атомами физическими, Рассел понимал чувственные данные и универсалии (предикаты и отношения). Из фактов состоят предложения, которые могут быть истинными или ложными. Истинность или ложность составленных по правилам формальной логики предложений должна зависеть только от отношений к описываемым ими фактам.
Дальнейшим развитием логического атомизма Рассела стал "Логико-философский трактат" (1922 г.) [18] Людвига Витгенштейна.
Оригинальна форма этого трактата – в виде тезисов. Основные свои представления о философии автор выразил следующим образом:
1. Язык является границей мышления, поскольку мышление без языка невозможно и поэтому они совпадают;
2. Есть только один мир, мир фактов и событий (иной реальности, кроме данной в ощущениях, не существует). Факты описываются различными естественными науками;
3. Высказывание – это картина мира, т.к. имеет с миром одну и ту же логическую форму. "Если бы мир не был логичным, его нельзя было бы представить в форме высказываний";
4. Сложные высказывания (предложения) состоят из элементарных, которые непосредственно соотносятся с фактами;
5. Высшее невыразимо (т.е. этику, эстетику, религию нельзя познавать фактами).
С последним тезисом многие неопозитивисты не согласились, поскольку он неявно предполагает существование высшего как трансцендентного, тогда как, по их мнению, все, что не может быть выражено языком науки, не существует вообще.
Витгенштейн был гораздо более глубокой личностью, чем большинство неопозитивистов, и понимал, что жизнь со всеми ее проблемами не ограничивается наукой. Об этом свидетельствует его последующее философское развитие, которое привело мыслителя к отказу от логического атомизма.
В своем трактате Витгенштейн разработал ряд вопросов, которым Рассел не уделил достаточного внимания, т.о. представил данную теорию в законченном виде. Нет надобности подробно разбираться в концепции логического атомизма, который по своей сути близок к неореализму с его попытками не сделать шаг влево к материализму, ни шаг вправо – к солипсизму. Достаточно указать, что от него вскоре отказался сам его автор – Б.Рассел, а со временем и Л.Витгенштейн, т.к. быстро обнаружилось, что из этой доктрины логически все же следует солипсизм. Были и другие веские причины. Но важно понимать, почему работы Рассела и Витгенштейна привели к возникновению самого влиятельного движения западной философии ХХ в. – неопозитивизма.
"Логико-философский трактат" Витгенштейна произвел глубокое впечатление на участников т.н. "Венского кружка" (1922-1936), группировавшихся вокруг кафедры индуктивных наук Венского университета, которую после смерти Маха занял Мориц Шлик. Это неформальное научно-методологическое движение называло себя "Обществом Эрнста Маха", но в историю философии оно вошло именно как "Венский кружок". В его работе, кроме самого лидера движения Шлика, принимали участие математики, логики, экономисты и др. ученые. Многие из них впоследствии получили широкую известность. Среди них были Р.Карнап, К.Гедель, О.Нейрат. С 1926 года участвовал в работе "Венского кружка" и Витгенштейн. С "Венским кружком" активно сотрудничали группы Г.Рейхенбаха в Берлине, Ф.Франка в Праге и др. После убийства М. Шлика в 1936 году (его застрелил бывший аспирант якобы на почве ревности) и аншлюса Австрии гитлеровским режимом члены кружка и, несколько позже, их сторонники в Берлине, в Праге, и в Варшаве (А.Тарский, К.Айдукевич. Я.Лукасевич) постепенно эмигрировали в Англию и США, что способствовало распространению их взглядов в англоязычных странах.
Философско методологическая концепция Венского кружка получила наименоваание
логического позитивизма, или неопозитивизма (третий позитивизм), ибо его члены вдохнов
лялись как идеями О. Конта и Э. Маха, так и достижениями символической логики Б. Рас
села и А. Уайтхеда.
Вдохновленные успехом Рассела в аксиоматизации оснований математики и идеей Витгенштейна о возможности представления каждого осмысленного предложения о мире в виде функции истинности элементарных утверждений (логических атомов), "венцы" задались целью аксиоматического, подобно математике, построения философии. Аксиомами должны были служить бесспорные эмпирические факты в виде т.н. "протокольных предложений", а все научные теории должны были получаться из них путем логических выводов. Отсюда самое распространенное понимание задачи неопозитивизма – единство метода. Программа "Венского кружка" включала:
а) установку на достижение единства знания;
б) признание единства языка ведущим условием объединения научных законов в цельную систему;
в) признание осуществимости единства языка только лишь на базе редукции всех высказываний научного порядка к интерсубъективному языку протоколов.
Интерсубъективность – по самой этимологии термина способность чего-то быть общим для всех, а не только для отдельного субъекта.
Анализ языка позволил логическим позитивистам (так стала называться первая фаза неопозитивистского движения; вторая фаза – лингвистическая или аналитическая философия) выделить следующие виды предложений:
а) предложения, не имеющие предметного содержания, сводимые к тавтологии и относящиеся к логико-математической сфере, – аналитические, логические истины;
б) осмысленные предложения, сводящиеся к эмпирическим фактам и относимые к сфере конкретных наук – фактические истины;
в) прочие предложения – абсурдные (бессмысленные), включая "метафизические" или философские предложения.
Почему логический позитивизм уделял столь большое внимание языку? Язык рассматривался как мост между чувственным и нечувственным, поскольку он, с одной стороны, последовательность звуков, воспринимаемых слухом, а с другой стороны, выражает мысли, которые не чувственны. В поисках истинного знания следует обратиться не к психологическому анализу восприятий (как это делали Мах и Авенариус), которые субъективны, а к логическому анализу языка, который интерсубъективен. Таким подходом надеялись преодолеть субъективизм Беркли и Юма.
Но отвергнув метафизику, логический позитивизм, в сущности, лишил философию ее главного предмета. В то же время, разработав на основе математической логики технику анализа языка, он внес значительный вклад в философию вообще, т.к. все философские истины выражаются определенным языком. И поскольку "мысль изреченная есть ложь", то логико-семантический контроль за любыми философскими высказываниями, какова бы ни была их онтологическая направленность, необходим.
Одним из важнейших результатов деятельности логических позитивистов, полученных в основном благодаря Рудольфу Карнапу (см., в частности, [19]), была разработка принципа верификации.
Верификация (от лат. verus – истинный и facio – делаю), процесс установления истинности научных утверждений в результате их логической или эмпирической проверки [14].
Логическая проверка является критерием научной осмысленности предложений, составляющих ту или иную научную теорию. Под такой проверкой понимается соответствие структуры предложения логическим правилам. Если предложения в принципе не поддаются чувственной проверке, то они считаются лишенными научного смысла. Более того, по мнению радикальных представителей неопозитивизма, само содержание таких предложений является реально не существующим и поэтому они лишены не только научного, но и всякого смысла. Например, предложение: "существуют ли вещи в себе"?
Эмпирическая проверка состоит в сопоставлении предложений, составляющих научную
теорию, с фактами чувственного опыта. Т.е. это критерий истинности или ложности специальных наук. Те, что такой проверке поддаются, следовательно, являются научно осмысленными, и подтверждаются фактами, считаются истинными.
Попытаемся верифицировать известное определение материи, данное Лениным в предложении:
"Материя – это объективная реальность, существующая независимо от сознания и данная нам в ощущениях".
Это высказывание очевидно не верифицируемо, поскольку в принципе не поддается проверке, которая может осуществляться только при наличии сознания. Позитивист мог бы возразить, что данное предложение не верифицируемо уже потому, что оно метафизично. Но ведь марксисты считают диамат не метафизикой, а наукой ("о наиболее общих законах" и т.д.). Следовательно, принцип верификации здесь вполне применим.
Судя по тому, как понимал Ленин разницу между "вещью в себе" как еще не познанного, и "вещью для нас", как того, что уже познано [4], первая часть определения материи может быть отброшена: "материя – это то, что дано нам в ощущениях" (но еще и существует вне сознания). Но это не материализм, а наивный реализм. В связи с этим интересен отзыв Л.Витгенштейна о трудах и личности вождя мирового пролетариата: "… ленинские сочинения по философии, конечно, полный вздор, но он, по крайней мере, хотел что-то сделать".
Нельзя не обратить внимания на последствия пренебрежения Лениным анализа логики собственных утверждений. Кроме существования независимо от сознания, он, следуя Марксу и Энгельсу, широко практиковал в качестве критерия истинности "общественную практику". Применительно к вопросу о существовании "вещей в себе" это выглядит так: раз независимо от сознания существующие тела работников (что неявно предполагается как само собой разумеющееся) в процессе трудовой деятельности достигают желаемых результатов, то субъективные восприятия и ощущения этих тел-работников адекватны действительности, иначе бы они, прежде всего, умерли бы от голода. Но они живут и достигают желаемых результатов. Следовательно, тела существуют не только в сознании, но и независимо от сознания. Здесь налицо логическая ошибка "petitio principii" – круг в доказательстве: в качестве исходной посылки неявно используется то, что доказывается в данном тезисе. Недаром в гимназическом аттестате В.Ульянова была единственная четверка – по логике. По всем остальным предметам, включая "Закон Божий" – пятерки.
Введение принципа верификации было значительным шагом вперед в эпистемологии как научного, так и философского мышления. Разработанные логическим позитивизмом формально-логические критерии осмысленности тех или иных положений, в частности философских, заставили более требовательно отнестись к их доказательности, потребовали уточнения специфики философской аргументации. После появления этого принципа в философии уже нельзя пытаться получать новые знания путем анализа понятий и их определений, стало невозможным всерьез рассматривать гегелевскую фразеологию типа "Сама в себе и для себя сущая самость". Значение принципа верификации и в том, что он потребовал явного сведения всякого научного (добавим – и метафизического в смысле Канта) утверждения к опытной, т.е. чувственной проверке, для подтверждения его осмысленности и истинности. Под метафизикой в смысле Канта, как выше уже указывалось, нами понимается анализ методами рационального мышления подходов из "посюсторонности" к возможностям постижения "потустороннего", трансцендентного.
Понятно, что поскольку теоретическая метафизика посюстороння, то она может использовать, как и наука, только дискурсивное мышление. Отсюда важность философии науки для целей данного практикума, следовательно, и изучения основных идей логического позитивизма.
Несмотря на позитивное значение принципа верификации для философии науки, с его помощью логическим позитивистам не удалось достигнуть главной поставленной цели – редукции теоретических описаний к протокольным предложениям. Научное знание оказалось не сводимым к чувственному опыту. Многие имеющие смысл утверждения науки оказались непосредственно не проверяемыми опытным путем. Это заставило перейти от строгого и исчерпывающего принципа верификации к его ослабленному варианту в виде частичной или косвенной верификации, или эмпирической подтверждаемости: лишь то предложение научно, истинность которого можно хотя бы частично подтвердить эмпирически. Поскольку некоторые следствия из общих предложений могут быть проверены, то они могут считаться научными и, в случае верификации указанных следствий, они могут считаться истинными. Однако и этот вариант оказался несостоятельным. Поэтому пришлось принять еще более ослабленный принцип – верифицируемости, состоящий в наличии только принципиальной возможности проверки при отсутствии возможности проверки реальной.
Но и это не спасало доктрину логического позитивизма, поскольку не верифицируемым оказался сам принцип верификации. Все это привело к тому, что господствовавшая в философии науки около 30 лет доктрина логического позитивизма, несмотря на все попытки ее совершенствования, к середине 50-х годов ХХ в. утратила свое влияние. Концом логического позитивизма считается публикация в 1950-х годах серии статей одного из бывших членов Венского кружка К.Гемпеля, в которых были показаны принципиальные затруднения, непреодолимые в рамках данной концепции.
На смену логическому позитивизму пришли другие направления неопозитивизма – лингвистический анализ в Англии (Г.Райл, Дж.Уисдом и др.), истоками которого явились работы Д.Мура и позднего Витгенштейна; в США – школа логического прагматизмом (У. Куайн, М. Уайт, Н. Гудмен и др.).
Цель лингвистического анализа все та же – устранение из философии метафизики. Но анализом не логики высказываний, а их семантики. Для этого использовалось выражение абстрактных терминов через их "референты", т.е. конкретные термины, из которых они были абстрагированы. Это старая, известная еще со средних веков, концепция номинализма. Противостоящая ей концепция реализма, уходящая корнями к античному платонизму, исходит из реального существования универсалий, т.е. общих понятий в мире идей, воплощением которых в действительном мире являются единичные вещи – номиналии. В номинализме наоборот, общие понятия, универсалии, являются обобщением свойств номиналий. Используя последнюю точку зрения, адепты лингвистического анализа пытались изгнать из науки все чувственно не наблюдаемые понятия, сведя их к словам обычного, разговорного языка, которые соответствуют наблюдаемым фактам. Но эта редукция совершенно не интересна в философском отношении.
Можно только отметить, что по мнению автора работы [11], благодаря лингвистическому анализу в английской философии утвердился "ужасно утомительный, скучный, нудный, как осенний дождь, способ философствования … Мелочные уточнения, вопросы и контрвопросы, кропотливое копание в оттенках значений слов, или, говоря словами сторонников такого философствования, "мелкие пункты, простая дикция, медленный прогресс и детальная аргументация", стали той отпугивающей скорлупой, под которой далеко не всегда кроется здоровое ядро философской мысли".
Подводя итог, можно утверждать, что логический позитивизм внес большой вклад в разработку формальной логики, которая была использована при разработке языков программирования и архитектуры ЭВМ, следовательно, информационных технологий. Лингвистический анализ дал много ценных результатов для лингвистики. Но философии это движение дало очень мало, если не считать того, что была доказана невозможность устранения из науки принципиально непроверяемых, т.е. "метафизических" понятий и принципов.
Тем не менее, стремление формализовать научное творчество, чтобы доказать, что че
ловек – это на самом деле машина, явившееся глубинным импульсом движения неопозитивизма, осталось. Развитие науки также поставило задачу понимания закономерности ее развития, что в рамках логического позитивизма и лингвистической философии было принципиально невозможным. Это привело во второй половине ХХ в. к возникновению множества альтернативных неопозитивизму взглядов на науку и закономерностей ее развитие, получивших общее название постпозитивизма.
2.4 Постпозитивизм
В отличие от неопозитивизма, данное движение существенно неоднородно. Объединяющим фактором является стремление найти закономерности, обуславливающее развитие науки, раз уж не удается полностью формализовать научное творчество. Отсюда общий для всех течений постпозитивизма интерес к истории науки.
Для нас наибольший интерес в постпозитивизме представляет творчество Карла Поппера (1902-1994). Хронологически его нельзя отнести к постпозитивизму, поскольку Поппер, будучи современником деятелей Венского кружка и живя до аншлюса в Австрии, был хорошо знаком с логическим позитивизмом. Но никогда не принимал слишком жесткие и потому не реальные требования принципа верификации к научным утверждениям. Это привело его к созданию собственного принципа демаркации научных и метафизических предложений – принципа фальсификации. Однако в логическом отношении его концепция может быть отнесена к постпозитивизму, поскольку влияние она приобрела только после 1959г., с повторным изданием его книги "Логика научного открытия" (выдержки из которой в [20]), где были изложены основы этого подхода..
Идея принципа фальсификации исходит из того, что для доказательства позитивного утверждения нужно выполнить очень большой, а иногда и бесконечно большой объем опытов. Классический пример: чтобы доказать, что все вороны черные нужно исследовать всех ворон. Поскольку практически это невозможно, то индуктивное доказательство ненадежно. Другое дело доказательство негативного утверждения (не все вороны черные). Достаточно одного случая (обнаружение белой вороны-альбиноса), и негативный тезис доказан. Отсюда Поппер сделал вывод, что не доказательство адекватности теории опытным данным (все возможные опыты провести невозможно), а опровержение ее отрицания является эффективным критерием ее не ложности. Поппер был убежден, что постижение истины в науке невозможно; можно только приблизиться к истине, выявляя и отбрасывая ложные положения. Понятно, что здесь имеется ввиду не относительная, а окончательная, принципиально не опровергаемая истина (типа Наполеон умер 5 мая 1821 года). Таким образом от научной теории требуется такая логическая форма, чтобы ее в принципе можно было опровергнуть опытом. Это и есть фальсифицируемость. Если теория принципиально не опровергаема, т.е. всегда найдутся факты, которые ее доказывают, то она не фальсифицируема, следовательно, не научна.
Фальсификация (от лат. falsus – ложный и facio – делаю) – процесс проверки принципиальной возможности опровержения какого-либо тезиса или теории.
Т.о. теория фальсифицируема, если она потенциально способна противоречить фактам. Если в принципе невозможно найти факты, опровергающие данную теорию, то она не фальсифицируема. Следовательно, не научна. Таковой Поппер считал, например теорию психоанализа З.Фрейда. Фрейд полагал, что каждый мужчина имеет Эдипов комплекс, из-за которого ему хочется убить своего отца и жениться на своей матери. Если кто возражал, что у него нет такого желания, психоаналитик указывал, что это желание у него есть, но в подсознании, чем и объясняются особенности его поведения. Опровергнуть это невозможно.
По мнению Поппера принцип фальсификации, в отличие от принципа верификации, является критерием только демаркации научных и метафизических утверждений, но не осмысленности. Поэтому метафизика хотя и признается не наукой, но все же не считается бессмыслицей.
Раз так, то принцип фальсификации можно применить к материалистической доктрине, даже считая ее метафизической. Можно ли в принципе провести такой эксперимент, который бы опровергал существование мертвой материи без сознания? Для этого нужно убрать сознание и убедиться, что при этом исчезнет и материя. Но тогда исчезнет все, в том числе и сам процесс фальсификации. Следовательно, материалистическая доктрина фальсификации
не поддается и поэтому она является, как минимум, не научной.
Поппер считал, что не существует никакого критерия истинности, но имеется возможность обнаружения ложности. Поэтому научное знание не истина, а набор гипотез, ложность которых может быть обнаружена. Единственно подходящим методом для проверки этих предположений является метод проб и ошибок.
Важным для нас вкладом Поппера в эпистемологию науки является введение понятия правдоподобия. Это понятие понадобилось ему, когда он перешел от инструменталистских схем к исследованию реального научного знания, которое невозможно без определения того, чем является научная истина. Идея правдоподобия в следующем: при сравнении двух теорий Т1 и Т2 по степени их истинности " T2 ближе к истине или лучше соответствует фактам, чем, T1 тогда и только тогда, когда: а) истинное, но не ложное содержание T2 превосходит истинное содержание T1 или б) ложное, но не истинное содержание T1 превосходит ложное содержание T2" [20]. В таком случае теория Т2 будет правдоподобнее теории Т1. Т.е. истинность теории заменяется степенью приближенности к истине, степенью правдоподобия. Трактуя научную истину как окончательную и поэтому не опровергаемую никогда, Поппер исходил из недосягаемого идеала индуктивного метода – сопоставления теории со всеми возможными опытами. Поскольку это практически невозможно, и так как необходимо делать выбор между конкурирующими несовершенными теориями, то подходящим методом для такого выбора и является сравнение степени правдоподобия теорий: чем больше фактов подтверждают данную теорию и чем меньше ее опровергают, тем ближе она к истине.
Понятие правдоподобия не только помогает при выборе лучшей из двух конкурирующих теорий, но позволяет дать сравнительную оценку даже тем теориям, которые с развитием науки были опровергнуты. Это дает возможность оценивать рост научного знания как степень приближения к окончательной истине. Однако оказалось, что и принцип фальсификации содержит логические изъяны и не может служить надежным критерием демаркации науки и не науки в реальных ситуациях. В частности, последовательное применение принципа фальсификационизма приводит к тому, что теория может считаться научной только после того, как она опровергнута опытом. Тем не менее считается, что работы Поппера являются значительным вкладом в философию и методологию научного знания, а критика и дальнейшая разработка его идей дали начало большинству новых направлений в философии науки. Эти новые направления представлены в работах И.Лакатоша, Т.Куна, П.Фейерабенда и др.
Альтернативная концепция развития науки, далеко уходящая от программы логического позитивизма с ее антиисторизмом, была разработана Томасом Куном (1922-1996). Кун считается одним из самых влиятельных философов ХХ в. на Западе. Во всяком случае, одним из самых цитируемых, благодаря созданной им концепции научных революций. В своей наиболее известной работе [21] Кун доказывает, что развитие науки – это процесс постепенного накопления знаний в рамках т.н. "нормальной науки", прерывающийся скачкообразными сменами научной парадигмы в виде научных революций.
Четкого и однозначного определения понятия "научная парадигма" не существует; приближенно оно понимается как совокупность научных достижений, признаваемых научным сообществом в качестве стандарта на данном этапе развития науки. Примерами теорий, образующих парадигму своего времени, можно назвать физику Аристотеля, механику Ньютона, сейчас квантовую электродинамику. Парадигма включает не только примеры решения фундаментальных задач, но и методологию их решения, стиль мышления исследователей. Работа в рамках некоторой парадигмы происходит в период "нормальной науки". Короче говоря, парадигма – это комплекс представлений о том, что является наукой на данном этапе ее развития. Парадигма помогает решению задач в рамках данного этапа и препятствует возникновению новых представлений (это то, что называется инерцией мышления).
Все компоненты парадигмы воспринимаются будущими членами научного сообщества в процессе их обучения и становятся основой их деятельности и научных предпочтений в периоды "нормальной науки". Развитие "нормальной науки" в рамках определенной парадигмы продолжается до тех пор, пока она способна давать объяснения новым явлениям, обнаруживаемым в экспериментах. Появление и накопление не объяснимых фактов вызывает кризис в науке. Это то, что наблюдалось в конце ХIХ в. в физике с открытием радиоактивности и квантового характера излучения, с крахом концепции эфира и т.д. Этот кризис разрешается научной революцией, состоящей в отказе от старой парадигмы и формирования новой. Очевидно, что концепция Куна иллюстрирует на примере развития науки закон отрицания отрицания Гегеля.
Учет требований верификации и фальсификации, проверки логической непротиворечивости каждой теории и найденные закономерности развития науки позволяют отсеивать множество недоброкачественных теорий на ранних стадиях их создания, что существенно повышает эффективность научной деятельности. В этом значение неопозитивизма вообще и постпозитивизма, как продолжения позитивистской линии в философии науки, в частности.
В то же время цель позитивизма – изгнание "метафизики" из науки не была достигнута. Постпозитивизм показал, что "метафизика" является существенной и неотъемлемой частью научных теорий и ее устранение разрушает науку. Но, с другой стороны, критика постпозитивизма подорвала веру в рационалистические основания науки, в существование объективных критериев истины. Это привело с одной стороны, к развитию и распространению псевдо – и лженаучных направлений, противопоставить которым науке сейчас нечего. Но с другой − избавило от догматической веры во всемогущество науки и в ее монопольное право на суждения об истинности или ложности всех концепций, включая метафизические.
