Владимир Данилевский
Краткий курс теоретической метафизики
С другой стороны, уже в 1-й половине ХIХ в. естественные науки достигли такого развития, которое позволило осуществлять на их основе первую промышленную революцию. Начался "век пара и электричества" с его грандиозными преобразованиями в промышленности, транспорте, связи и других сферах человеческой деятельности. Наука также приобрела колоссальное мировоззренческое значение, о чем уже было сказано в 1-й части этой книги. Поэтому было вполне естественным возникновение желания по примеру науки поставить и философию на твердую почву достоверных, "позитивных" фактов и умозаключений, освободив ее от всего того, что не может быть доказуемым в принципе. Так возник позитивизм.
Позитивизм (от лат. positivus – положительный) – философское направление, основанное на принципе, что все подлинное, "положительное" (позитивное) знание может быть получено лишь как результат отдельных, специальных наук и их синтетического объединения, и что философия как особая наука, претендующая на самостоятельное исследование реальности, не имеет права на существование [14].
Для позитивизма характерно предпочтение эмпирических методов познания и недоверие к теоретическим, считающимися недостоверными и преходящими. Источником истинного знания признаются специальные науки, которые должны ограничиваться описанием и систематизацией достоверных фактов, не углубляясь в исследование первопричин исследуемых явлений, что считается невозможным и не нужным. Т.о. позитивизм отрицает всякую метафизику и поэтому он нам как философия не интересен.
Но позитивизм, особенно в его третьей стадии, внес огромный вклад в эпистемологию (теорию познания) и вообще в культуру мышления, и поэтому заслуживает добросовестного изучения именно в этом плане, поскольку многие метафизические проблемы при тщательном логическом и лингвистическом анализе их концепций оказываются ложными.
Основоположником позитивизма считается О.Конт (1798-1857). Основные принципы новой философии (хотя Конт вкладывал в понятие "философия" иное, отличное от классического, понимание) были изложены им в шеститомном "Курсе позитивной философии" (1830-1842). По Конту человеческий дух в своем развитии проходит несколько стадий:
"В силу самой природы человеческого разума всякая отрасль наших познаний неизбежно должна в своем движении пройти три различных теоретических состояния: состояние теологическое, или фиктивное; состояние метафизическое, или абстрактное; и, наконец, состояние научное, или позитивное". Поэтому позитивные науки – в отличие от прежнего спекулятивного знания – должны опираться на факты и эксперименты, а позитивная философия, должна занимаься синтезом знаний, полученных в специальных дисципинах, за которым было позволено сохранить старое название "философия".
Интересно, что диалектический материализм, будучи совершенно метафизической доктриной, в которой a priori первичной признавалась материя, включил в себя характерное для периода раннего позитивизма понимание философии (а фактически ее отрицание Ф.Энгельсом) как "науки о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления". Это и не удивительно – раз метафизическая проблема марксизмом решена полностью и окончательно, то чем то еще надо заниматься философии? Вот пусть и ищет эти наиболее общие законы.
Изгнание метафизики из философии дало возможность Конту отказаться от дилеммы "материализм-идеализм" как не имеющей отношения к науке. Наука должна не искать причины и сущности, а описывать явления и связи между ними, отвечая не на вопрос "почему" а на вопрос "как". Соответственно и новая, научная философия, должна давать все объясняющую картину мира явлений, опирающуюся на достоверные факты и потому пригодную для управления действительностью.
Все это было бы хорошо, если бы жизнь была бесконечной и можно было бы бесконечно заниматься исследованиями природы. Но это не так, и вопрос, что будет потом, как от него не отмахивайся, остается открытым. Поэтому возврат к метафизической проблематике неизбежен.
Отношение Конта к предмету научной философии довольно противоречиво. То он считал, что у этой философии нет своего предмета исследования, отличного от предметов специальных наук и поэтому философия должна заниматься просто систематизацией их результатов. То признавал, что ни одна из специальных наук не может выйти за пределы своей области исследования и поэтому философия должна находить обобщающие законы, устанавливающие связи между специальными науками, синтезировать наиболее общие законы.
По мнению Конта исследование только явлений, т.е. скольжение по их поверхности, без углубления в метафизику, позволит науке развиваться безгранично, что гарантирует постижение всего, что только может быть дано в опыте. Вместе с тем противореча самому себе, он считал, что далеко не все феномены могут быть познаваемы. Например, известно его анекдотичное утверждение о непознаваемости химического состава звезд – через два года после его смерти Р.Бунзен и Г.Гельмгольц открыли спектральный анализ, решивший эту задачу.
В эпистемологии Конт исходил из того, что источником всякого знания является наблюдение: "Все здравомыслящие люди повторяют со времен Бэкона, что только те знания истинны, которые опираются на наблюдения". Тем не менее, предложенные в свое время Ф.Бэконом принципы познания, в частности умозаключения по индукции, в позитивизме считались недостаточными в силу своей слишком большой "умозрительности". Поэтому понадобилось развитие этих принципов, которое осуществил последователь О.Конта, английский мыслитель Д.С.Милль.
Джон Стюарт Милль (1806-1873) – один из наиболее заметных англоязычных философов ХIХ в. Он занимался политэкономией, обществоведением, философией либерализма и утилитаризма, политикой. Но для нас ннтерес представляют только его исследования по развитию теории познания, изложенные в работе "Система логики" (т.1-2,1843). Несмотря на эклектичность этой книги, в которой даже ее самая ценная часть – теория индукции, в значительной степени содержит мысли других (в частности, Д.Гершеля), она признается ценной для своего времени разработкой общей методологии естественных наук. Поэтому данный труд получил весьма высокую оценку современников, и особенно ученых-естествоиспытателей.
По Миллю логика – это теория доказательств. Ее задача – установить ясные и несомненные правила различения истинных умозаключений от ложных. Критерием истины является опыт, согласуемость умозаключений с объективной (т.е. не субъективной, свободной от пристрастий) действительностью. Наблюдения являются источником не только индуктивных умозаключений от частного к общему, но и дедуктивных – от общего у частному. Милль обратил внимание на то, что хотя с формальной точки зрения в большей посылке силлогизма уже содержится заключение, и поэтому силлогизм бы не увеличивал знание, если бы при его построении действительно исходили из общих положений. Однако на самом деле при всяком дедуктивном выводе заключение делается не от общих, а от частных случаев, ставших объектами наблюдений. Поэтому и в силлогизме источником знаний является опыт.
Главной заслугой Милля считается разработка теории индуктивного вывода. "Индукция – это ментальная операция вывода из знания об одном или многих случаях знания обо всех подобных, в определенных аспектах, случаях". Чтобы отличать существенные обстоятельства от несущественных, выбрать из следующих одно за другим явлений те, которые связаны определенным законом, Милль установил четыре способа определения причин любого явления индукцией: способы согласия, различия, остатков, сопутствующих изменений. Тем не менее Милль не считался безоговорочным приверженцем эмпиризма, что было характерным для большинства английских философов. Наоборот, по Миллю самым эффективным средством исследования природы является именно дедуктивный метод. Развитие аристотелевой логики Миллем существенно содействовали успехам науки своего времени.
Другим выдающимся последователем Конта, значительно способствовавшим распространению позитивизма, был Герберт Спенсер (1820-1903). Главным в философии Спенсера является соединение позитивизма своих предшественников Конта и Милля с идеей эволюции. Идея эволюции исходила из предложенной М.Кондорсе (1743-1794) идеи прогресса, как поступательного движения истории от простого к сложному, от менее совершенного – к более совершенному. Развитие человечества трактовалось как прогресс, в котором главная роль принадлежит науке. Эволюция – более общее понятие, включающее прогресс как частный случай.
Эволюция (от лат. evolutio – развертывание), в широком смысле этого термина – синоним развития; процессы изменения (преимущественно необратимые), протекающие в живой и неживой природе, а также в социальных системах. Эволюция может вести к усложнению, дифференциации, повышению уровня организации системы (прогрессивная эволюция) или же наоборот, к понижению этого уровня (регрессивная эволюция); возможна также эволюция при сохранении общего уровня организации (эволюция геологических систем, языков) [14].
Сейчас невозможно установить, кому принадлежит авторство идеи эволюции – Ч.Дарвину или Г.Спенсеру. По-видимому, эта идея тогда витала в воздухе. Но ныне трудно даже представить статическую картину мира, бывшую до позитивизма. И в этом его несомненная заслуга перед западной культурой (в индийской философии, например, эволюционизм присутствовал всегда).
Эволюция, согласно Спенсеру, это и есть тот самый общий закон природы и общества, который составляет предмет позитивной философии. По его мнению развитие идет от однообразия к многообразию, от хаоса к порядку с постепенным замедлением из-за рассеивания "силы". Краеугольным камнем научного познания Спенсер считал принцип неуничтожимости материи и силы, из которого он выводил принцип постоянства движения. Как и положено позитивисту, Спенсер полагал, что наука не в состоянии проникнуть в сущность вещей и должна довольствоваться описанием внешних явлений и их устойчивых отношений и связей, именуемых законами. Сочтя основные мировоззренческие проблемы неразрешимыми, Спенсер оставил для философии ту же область, что и для науки. С той только разницей, что научное знание – отчасти объединенное, а философское – вполне. Т.е. философское знание – это обобщение, синтез законов специальных наук, что должно давать представление о наиболее общих принципах бытия и познания. Сравнивая с марксистским определением предмета философии и зная, что марксизм возник несколько позже позитивизма, видим, откуда выросли ноги.
В этике Спенсер принадлежит сомнительная честь использования дарвиновской идеи борьбы за существование в природе применительно к обществу, из которой следовала вполне нацистская доктрина социал-дарвинизма.
К концу ХIХ в. первый позитивизм вошел в кризисное состояние и стал терять свое значение. Причины были фундаментальными: во-первых прогресс естественных наук показал несостоятельность многих тех обобщений, которые прокламировались как вечные в силу своей основанности на достоверных и неоспоримых фактах науки. На рубеже веков, как известно, сама наука претерпевала глубокий кризис, обусловленный сменой парадигмы научного мышления. Ничего, что способствовало бы преодолению этого кризиса, первый позитивизм предложить не смог.
Другой причиной явилась невозможность обоснования в рамках позитивистской социологии социальной системы ценностей, необходимой для существования любого общества: оказалось невозможным вывести "должное" из "сущего" при использовании критерия научности позитивизма. Наконец, интенсивное развитие психологии (работы Э.Вебера, Г.Фехнера, Г.Гельмгольца, З.Фрейда) привели к созданию ее собственного научно-категориального аппарата, которое было невозможным без анализа тех метафизических вопросов, которые отвергались позитивизмом как не научные. В результате первый позитивизм, потеряв своих приверженцев, был вынужден уступить место второму позитивизму – эмпириокритицизму. Но свой вклад в развитие философии науки он сделал. И, естественно, стал звеном в цепи развития не только философии науки, но и формальной логики – основы современных информационных технологий.
2.2 Второй позитивизм – эмпириокритицизм
Создателями второго позитивизма, именуемого также махизмом и эмпириокритицизмом, были австрийский физик Э.Мах (1838-1916) и швейцарский философ Р.Авенариус (1843-1896), собственно и предложивший термин "эмпириокритицизм".
Мах как физик известен своими исследованиями в газовой динамике (число Маха, конус Маха и пр.). Авенариус – более всего своим внешним сходством с К.Марксом. Идеи второго позитивизма разрабатывали также немецкий физико-химик В.Оствальд (1853-1932), французский физик П.Дюэм (1861-1916) и другие ученые. Из этого списка видно, что второй позитивизм, в отличие от первого, разрабатывали в основном профессиональные естествоиспытатели. Это и понятно, поскольку задача теперь состояла не столько в разработке научной философии, сколько в создании философии науки, основной целью которой было развитие методологии синтеза естественных наук.
Естественно, что за модными заграничными веяниями потянулась и русскоязычная левая интеллигенция в составе А.Богданова (настоящая фамилия Малиновский), П.Юшкевича (бывшего вначале меньшевиком, затем – сотрудником института Маркса и Энгельса) и лидера эсеров В.Чернова. Именно их деятельность заставила Ленина написать свой основной философский труд [4].
Отношение второго позитивизма к метафизике несколько отличается от позиции первого. Если позитивизм Конта и его последователей игнорировал метафизическую проблематику как не научную и не нужную, то махизм, неявно признавая наличие проблемы, пытался преодолеть оппозицию материализм – идеализм с целью устранения "пропасти" между физическими и психологическими дисциплинами. К тому времени уже все, кроме Ленина сотоварищи, понимали, что материализм "удваивает" действительность на мир в себе и мир для нас. Причем мир в себе непознаваем, но без признания его существования дело идет к ментализму (субъективному идеализму), из которого логически следует солипсизм.
Солипсизм (от лат. solus – один, единственный и ipse – сам), крайняя форма субъективного идеализма, в которой единственной реальностью признается только мыслящий субъект, а все остальное объявляется существующим лишь в сознании индивида [14]. Солипсизм противоречит всеобщей убежденности в существовании других субъектностей, и поэтому его наличие в любой концепции считается признаком ее несостоятельности.
Вопрос о том, почему ортодоксальные марксисты не признавали удвоения мира, рассмотрен в 1-й части. Поэтому для них не было и проблемы, которую пытался решить эмпириокритицизм. Для эмпириокритицизма решение состояло в том, что нет ни материи, ни духа, а есть только нечто третье – нейтральные элементы опыта. Мах писал в [15]: "За последнее время в науке все более и более встречает признание тот взгляд, что назначение ее должно ограничиваться обобщающим описанием фактов действительности. Признание этого взгляда логически приводит к исключению всех праздных допущений, недоступных контролю опыта, и прежде всего допущений метафизических (в кантовском смысле). С признанием этого взгляда … первым, и ближайшим шагом вперед является взгляд на "ощущения", как на общие "элементы" всех возможных физических и психических переживаний, вся разница между которыми заключается исключительно в различной связи этих элементов, в различ
ной зависимости их друг от друга".
Интересно, что хронологически возникновению эмпириокритицизма в философии (1886-1888гг.) предшествовало возникновение импрессионизма в живописи (1874г.). Как известно, для импрессионизма характерно стремление передавать мимолетность впечатлений, переменчивость освещения, текучесть мгновений, субъективность восприятия без углубления в социальную проблематику своего времени. Для импрессионизма важно было не что изображено, а как изображено. Это хорошо коррелируется с феноменологическим подходом к изучению действительности махизмом. Более того, пуантилизм с его манерой письма раздельными мазками чистых цветов точечной формы явно соответствует разложению опыта на "элементы" Маха. По-видимому не только задачи, связанные с развитием классического естествознания, но и общая интеллектуальная атмосфера того времени требовали отказа от метафизики, что и обусловило популярность эмпириокритицизма.
Идея Маха состояла в том, что если все, что составляет чувственный опыт каждого индивида назвать ощущениями, то логически неизбежным будет вопрос – что вызывает эти ощущения и на что это что действует? Это подразумевает материализм. Другое дело, если любую часть чувственного опыта, называемую по традиции комплексами ощущений, разложить на составные части (круглое, зеленое, кислое и т.д.) и назвать эти части не вызывающим никаких ассоциаций общим термином "элементы". Мах: "Эти элементы известны в психической области как ощущения, а в области естественнонаучной – как физические свойства, но сами по себе они идентичны, а только различны в зависимости от точки зрения, с которой они рассматриваются". Это, конечно, не решение метафизической проблемы. Но Мах на это и не претендовал. Он неоднократно указывал, что нет никакой философии Маха и он сам не философ: "Я должен сказать вместе с Шуппе: область трансцендентного мне недоступна. Если я к тому же откровенно сознаюсь, что ее обитатели ни малейшим образом не возбуждают моей любознательности, то сейчас же станет ясной та широкая пропасть, которая существует между мной и многими философами. Я уже поэтому открыто заявлял, что я вовсе не философ, а только естествоиспытатель" [16]. Все, к чему он стремился – это разработать эффективную методологию научного познания, которая позволила бы преодолеть барьер между физическим и психическим при изучении психофизиологии зрения, слуха и т.д.: "Наша цель – не решение всех вопросов, а мы хотим лишь наметить новое теоретико-познавательное направление, которое должно подготовить взаимодействие между исследователями, работающими в различных, далеких друг от друга специальных областях, при разрешении важных частных проблем" [15]. Поэтому обвинения Ленина в том, что махизм является перепевами Беркли и Юма [4], обусловлены непониманием им принципиального отказа Маха от метафизических экстраполяций. "Я обращаю внимание естествоиспытателей только на то, что моя точка зрения совершенно исключает все метафизические вопросы, как те, которые признаются неразрешимыми лишь для настоящего времени, так и те, которые признаны бессмысленными вообще и навсегда. Далее, они должны принять во внимание, что все, что мы можем знать о мире, необходимо выражается в чувственных ощущениях, которые самым точным образом могут быть освобождены от индивидуальных влияний наблюдателя" [15].
Мах уточняет свою позицию следующим образом: "Не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела. Если физику тела кажутся чем-то постоянным, действительным, а "элементы" – их мимолетным, преходящим отражением, то он не замечает того, что все "тела" суть лишь абстрактные символы для комплексов элементов (комплексов ощущений). Существенную, ближайшую и последнюю основу, подлежащую еще дальнейшим физиологически-физическим исследованиям, образуют и здесь упомянутые элементы. При таком взгляде многое как в физиологии, так и в физике обобщается куда более ясным и экономным образом, а некоторые мнимые проблемы совсем устраняются.... Итак, мир не состоит для нас из загадочных существ, которые, вступая во взаимодействие с другим не менее загадочным существом, нашим Я, вызывают единственно данные нам "ощущения". Цвета, тоны, пространства, времена … остаются для нас последними элементами, и нам остается исследовать данную нам связь между ними. В этом именно и со
стоит изучение действительности".
Чтобы лучше понять Маха, придется привести длинную цитату из [15]: "Аналогичные мнимые проблемы возникают и по поводу Я, как и отношения этого Я к телу … Обозначим установленные нами выше элементы буквами A B C… K L M… α, β, γ… Комплексы цветов, тонов и т. д., которые обыкновенно называют телами, мы обозначим ясности ради буквами А В С…; комплекс, который мы называем нашим телом и который составляет часть первых комплексов, отличающуюся некоторыми особенностями, мы обозначим буквами K L M…, а комплекс различных видов воли, образов, воспоминания и т. д. мы обозначим буквами α, β, γ". Например: революционный матрос (комплекс А,В,С) ставит к стенке буржуя (комплекс А1,В1,С1) и стреляет в него из маузера (комплекс А2,В2,С2). Пуля (комплекс А3,В3,С3) попадает в тело буржуя (с его точки зрения это комплекс K,L,M) и вызывает в нем соответствующие ощущения (комплекс α, β,γ). И далее: "Комплекс α, β, γ… K L M… противополагается обыкновенно в качестве Я комплексу А В С как миру тел; иногда также комплекс α, β, γ… называется Я, а комплексы K L M… A B C…– миром тел".
Мах неоднократно указывал, что он не психолог и не философ, чем и объясняется его полное непонимание разницы между воспринимающим субъектом и внутренним миром исследователя, который он называл "Я" и считал его субъектом: "Обобщение элементов, наиболее тесным образом связанных с болью и удовольствием, в одну идеальную, цельную с точки зрения экономии мышления, единицу, наше Я, имеет величайшее значение для интеллекта, находящегося на службе у воли, избегающей страдания и стремящейся к удовольствиям".
Если так, то кто воспринимает боль и удовольствие, которые являются объектами? Но Мах этой проблемы не замечает: " Противоположность между Я и миром, ощущением или явлением и вещью тогда исчезает и все дело сводится лишь к связи элементов α,β,γ… А В С… K L M…, для которой именно эта противоположность была выражением неполным и подходящим лишь отчасти. Связь же эта есть не что иное, как связь тех элементов с другими однородными элементами (время и пространство). Задача науки сначала просто признать эту связь и в ней ориентироваться, вместо того чтобы пытаться сейчас же объяснить существование ее".
Занятая эмпириокритицизмом позиция таким образом претендовала на решение психофизической проблемы путем ее устранения, трактуя ее как ложную: "Итак, великая пропасть между физическим исследованием и психологическим существует только для обычного стереотипного мышления. Цвет есть физический объект, если мы обращаем, например, внимание на зависимость его от освещающего его источника света (других цветов, теплоты, пространства и т. д.). Но если мы обращаем внимание на зависимость его от сетчатки (элементов K L M…), перед нами психологический объект, ощущение. Различно в этих двух случаях не содержание, а направление исследования". В результате: "… на этом пути мы не находим упомянутой выше пропасти между телами и ощущениями, между внешним и внутренним, между материальным и духовным миром. Все элементы А В С… K L M… образуют только одну связанную воедино массу, которая приходит в движение вся, если прикоснуться к одному из этих элементов; разница только та, что нарушение в K L M… распространяется шире и глубже, чем нарушение в А В С… Магнит в окружающей нас среде нарушает покой находящихся поблизости железных масс, сорвавшаяся скала может привести в сотрясение почву, но перерезка глазного нерва приводит в движение всю систему элементов". Но ведь "перерезка" глазного нерва у одного наблюдателя не ведет к "движению всей системы элементов", т.е. внешнего мира, поскольку есть сколь угодно много других наблюдателей. Вот здесь и выходит наружу как скрытый солипсизм махизма, так и невозможность устранения метафизики из науки.
Вторит Маху и Авенариус, не признававший разницы между физическом и психическом: "Я не знаю ни физического, ни психического, а третье". Т.е. по Авенариусу в подлинной, изначальной действительности нет ни "физического", ни "психического", только "третье" – живой организм, который соединил в себе "внутреннее" и "внешнее", "физическое" и "психическое". Таким образом человеческий организм субъективен постольку, поскольку он переживает, но в тоже время и объективен, т.к. предстает перед взором человека как "вещь среди вещей".
Термин "эмпириокритицизм" был введен Авенариусом для обозначения философии, критически рассматривающей все аспекты опыта, который якобы нельзя рассматривать ни идеалистически, ни материалистически. Для этого он вводит понятие "чистый опыт", трактуя его в самом широком смысле этого слова: опытом называется все – идеи, восприятия предметов, образы, суждения, оценки и т.п. "Очищение" опыта состоит в отказе от всех понятий, которые выходят за пределы воспринимаемого и являются "ненужными примесями", противоречащими принципу "экономии мышления". Таковыми являются научные понятия причинности, силы и тем более – философское понятие субстанции. После такой чистки остается только поток ощущений, который и должен исследоваться. Эта философская позиция была изложена Авенариусом в его первой по данной тематике книге [17]: "Цель данного произведения – применить принцип наименьшей меры сил к развитию философии". В работе Ленина [4] и, конечно, в последующих трудах советских идеологов, критиковался "принцип экономии мышления" применительно к концепциям Маха и Авенариуса. Однако этот принцип широко использовал не столько Авенариус, сколько Мах в том смысле, что естественнонаучные законы аккумулируют в себе огромное количество фактов и поэтому позволяют получать их как свои следствия, без новых экспериментов, т.о. "экономя" мышление.
Авенариус в основном использовал принципе наименьшей меры сил, который весьма глубок и восходит к широко используемым в физике экстремальным принципам. Так что попытка применения экстремального принципа к философии весьма естественна. Каков же результат? "Исследование наше (очистка опыта, авт.) привело к тому результату, что все сущее должно быть мыслимо по своему содержанию как ощущения, а по своей форме – как движение… Поэтому философия есть мышление о мире по принципу наименьшей меры сил" [17].
Однако практическое применение этой идеи показало ее полную несостоятельность. Дело в том, что если есть объект, то должен быть и воспринимающий его субъект, если есть процесс восприятия. Но это не укладывается в нейтралистскую концепцию эмпириокритицизма, по которой нет принципиальной разницы между физическим и психическим. Поэтому Авенариусу пришлось ввести понятия противочлена и центрального члена принципиальной координации, которые, естественно, должны считаться нейтральными. Под центральным членом понимается человеческое сознание, а под противочленом – среда, в которой человек существует. "Никакое полное описание данного не может содержать "среды" без некоторого Я, чьей средой эта среда является, – по крайней мере того Я, которое описывает это находимое. Я называется при этом центральным членом координации, среда– противочленом" [17]. По мысли Авенариуса если бы сознания не было, то мир вне него был бы совокупностью противочленов без центрального члена, чего быть не может. Следовательно, противочлены зависят от центрального члена и между ними существует принципиальная координация. Если перевести это на обычный язык (кстати Мах предлагал даже составить толковый словарь терминологии Авенариуса, которая более затемняет суть дела чем его проясняет), то без субъекта нет объектов, а без объектов нет субъекта.
Это, конечно, ошибка, которая в дальнейшем ведет к катастрофическим последствиям для концепции Авенариуса. Субъект вполне может существовать без объектов в состоянии сна без сновидений – разве что предположить, что входя в такое состояние он умирает, а переходя в фазу "быстрого сна" – возрождается. И объекты вполне могут быть без субъекта, если только не считать что этот субъект единственный во всем мире. Но это и есть самый настоящий, хотя и не признаваемый, солипсизм.
Крах концепции Авенариуса особенно наглядно проявляется при попытке ответить на вопрос "Существовала ли природа до человека"? Если никакого Я, центрального члена тогда не было, то как могла существовать среда? Развернутый анализ этого вопроса и критика уверток Авенариуса даны Лениным в [4]. Нам достаточно отметить, что для спасения своей доктрины Авенариусу ad hoc пришлось ввести понятие "потенциального" центрального чле
на в координации. Это, конечно, просто не серьезно.
Подводя итоги рассмотрению второго позитивизма, можно отметить, что и на это раз адептам позитивизма не удалось изгнать метафизику из философии. Первоначальное увлечение эмпириокритицизмом на рубеже ХIХ и ХХ веков быстро сменилось разочарованием как среди естествоиспытателей, так и философов. Каждая из разработанных эмпириокритиками концепций сама не выдержала критики. Но все же определенную позитивную роль второй позитивизм сыграл. Многие ученые отмечали определенное эвристическое значение идей Маха, особенно идеи мысленного эксперимента, способствовавшей преодолении кризиса в физике на рубеже веков. Указывалось также на значительную роль при создании квантовой механики критики Махом концепции причинно-следственных связей между явлениями и необходимости замены их чисто функциональными связями. Один из создателей квантовой механики Э.Шредингер также признавал серьезное влияние идей Авенариуса на физиков в ХХ в.
Возможно, однако, что самым важным вкладом второго позитивизма, который целиком является заслугой Авенариуса, было обращение внимания исследователей на необходимость критического анализа языка самой философии, т.е. создание им импульса к возникновению метафилософии, что и было выполнено в дальнейшем неопозитивизмом.
2.3 Неопозитивизм и культура мышления
В отличие от второго, третий позитивизм, обычно именуемый неопозитивизмом, своим рождением обязан возникновению кризиса в физике и математике на рубеже двадцатого столетия и необходимостью создания новой парадигмы научного мышления. Идея состояла в использовании оказавшегося очень эффективным метода логического анализа при устранении математических и логико-семантических парадоксов для построения идеального языка науки. В таком языке в принципе были бы невозможны никакие парадоксы и существовали четкие методы отделения истинных высказываний от ложных. Т.о. предполагалось достичь конечной цели позитвизма – превращения философии из бесплодной метафизики в науку, способную помогать специальным наукам в из развитии.
В нашем случае как сама цель неопозитивизма, так и путь его развития от логического позитивизма до лингвистической философии, не особенно интересны. Поэтому в подробном описании этой философии нет надобности. Для нас важны те побочные, действительно позитивные результаты в логике и семантике, которые были получены в ходе решения основных проблем данного направления. Важны потому, что вслед за Кантом мы считаем теоретическую метафизику учением о границах возможностей дискурсивного мышления в постижении Абсолютной истины. Что касается способов трансцензуса и путей постижения самой Абсолютной истины, которая невыразима словами – это уже область практической метафизики. Тем не менее, иметь общее представление о неопозитивизме необходимо. Хотя бы для ориентирования в его разных ответвлениях.
