Виталий Викторович Воронин
Сезон
– Ладно, забей. Не жили богато, не х… начинать!
И тут меня прорвало.
– Да пошел ты! – заорал я, – меня из-за этого золота чуть не грохнули, покалечили и в тюрьму посадили!
Я еще что-то долго кричал, размахивая металлоискателем едва не разбив его о дерево, но Витек вырвал прибор у меня из рук. Потом он, молча, слушал, опершись на лопату и улыбаясь, кивал головой в такт до тех пор, пока я не выдохся.
Дорога к машине казалась долгой и изматывающей. Мы брели по лесу под дождем, не разбирая дороги. Тучи заволокли небо, начинало темнеть. Первые хлопья снега сменили капли дождя, и вот уже из-за белой снежной пелены едва можно было разглядеть дорогу. Мне уже было все равно, кто нам попадется на пути. Только тут я понял, что все кончено и нет больше никакого смысла куда – то рваться и ехать. Однако в голове начали один за другим, всплывать вопросы. Кто украл наше золото? Как он нашел место, где оно было спрятано?
В случайности я не верил, потому что, судя по характеру раскопа, искали целенаправленно, зная примерно, где искать.
Я поделился своими мыслями с Витьком, на что он тяжело вздохнул:
– Да уж, искали по наводке. Вот только кто навел?
Усталые и мокрые, мы добрались до машины. Обсушиться решили в ближайшей деревне, благо она была километрах в двух от нас. Холодный дождь со снегом сек по лобовому стеклу. Машину то и дело заносило на поворотах, но Витек молча крутил баранку, с каким-то остервенением давил на газ. Наконец, наш заляпанный грязью джип въехал в деревню. Дорога из грунтовой превратилась в разбитую асфальтовую стиральную доску.
Фонарь на единственном столбе светил в вечерних сумерках над обшитой досками избой посреди деревни, украшенной фанерной вывеской с надписью «СТОЛОВАЯ». Остальные дома терялись в темноте, проглядывая редкими огоньками окон вдоль улицы.
В тусклом свете можно было разглядеть несколько автомобилей, припаркованных среди луж перед этой точкой общественного питания. Свернули туда и мы. Вспомнив о том, что целый день не ели, мы, не сговариваясь, потянули носами, уловили запах выпечки и жареного мяса, доносившийся из помещения.
Внутри было жарко натоплено. Раскрасневшаяся продавщица, она же официантка лет пятидесяти, металась между барной стойкой и развеселой компанией сегодняшних мужиков, обмывавших удачную продажу краденого леса. Кроме них за столиками никого больше не было. Однако этого было достаточно, чтобы произвести впечатление толпы, потому что они ржали и гомонили как табун коней. На нас они лишь мельком обратили свои взгляды, а затем снова принялись выпивать и закусывать.
Мы устроились в углу за грубо сколоченным дубовым столом и, бросив свои мокрые куртки на лавку, несколько минут блаженно сидели, наслаждаясь теплом. В это время удачливым лесорубам подали шампура с шашлыком, которые громоздились на подносе, извлеченном официанткой из окошка, соединяющего кухню с залом для посетителей. Новое блюдо, исходящее стекавшим салом и издающее ароматы поджаристой корочки, было встречено с одобрением. За соседним столом звякнули запотевшие бутылки, наполняя ледяной водкой стаканы в крепких руках охотников за бревнами.
– Степановна, давай-ка музон погромче! – хлопнул официантку по необъятному дряблому заду, видимо главный лесоруб – коренастый мужик с испитым и заросшим кудлатой щетиной, лицом.
Степановна взвизгнула, кокетливо сделав вид, что пытается отмахнуться пухлой ручкой, что вызвало новую бурю восторгов и хохота. В тесном зальчике загремела какая-то попсовая мелодия, под которую никто не танцевал. Табачный дым висел в воздухе плотной пеленой, несмотря на открытые форточки.
Я отловил официантку у барной стойки и, перекричав музыку, заказал скромную трапезу с выпивкой, которую она принесла нам на удивление быстро.
Постепенно лесорубы, довольные добычей, начали расходиться. В конце концов, за столом их осталось трое вместе с главным, как я окрестил его про себя. Они уже изрядно захмелели и бубнили друг другу что – то бессвязное, то и дело, пытаясь налить водку в стаканы, но больше проливая.
Мы с Витьком, моментально уничтожив свои тефтели с картошкой, и выпив, разомлели, тихо переговариваясь, что нам делать дальше. В общем-то, решать было нечего. Кругом у нас получился облом, так что надо ехать домой.
– Ну что – же, начнем все сначала, – сказал я и разлил остатки водки из графина по стопкам.
Витек, не чокаясь, выпил, хрустнул соленым огурчиком и посмотрел на меня.
– Знаешь, есть у меня одна идея!
– Больше никуда не поеду! – взмахнул я рукой, – надоел уже этот порожняк!
– Денег нет, с работы уволили, да еще ты со своими гениальными идеями!
– Да ты послушай! – понизил голос Витек, – никуда не надо ехать! Берем в аренду помещение и открываем магазин снаряжения для поиска! Там же можно военным антиквариатом торговать, благо у нас с тобой всякого копаного железа полно.
Я скептически пожал плечами.
– А деньги где возьмем?
Витек хитро усмехнулся.
– Есть у меня небольшая заначка, ну а ты свою двушку можешь разменять с доплатой. Вот тебе и деньги.
Перспектива разменивать свою квартиру на однокомнатную меня не очень радовала, но сама идея магазина привлекала. Тем ни менее я не очень доверял словам Витька, зная его авантюрную натуру.
– Здесь все надо просчитать, чтоб не прогореть – задумчиво покачал я головой.
– Какие вопросы? – хлопнул Витек меня по плечу, – все просчитаем! Главное сама идея тебе по душе.
Мы так увлеклись разговором, строя планы, что не сразу обратили внимание на нового посетителя столовой. Витек на секунду замолк, показав мне глазами на дверь, у которой отряхивался от мокрого снега, старый знакомый мотоциклист, не желавший нас видеть у реки.
Он пригладил мокрые волосы, и некоторое время вглядывался в сидевших за столами людей сквозь клубы табачного дыма. Глаза его лихорадочно блестели, губы дрожали. От былой пьяной удали не осталось следа. Он то и дело шмыгал мокрым носом, вытирая его рукавом телогрейки. Что-то с ним было не так.
Я напрягся, ожидая, что он подойдет к нам. Однако мы его не интересовали, потому что, скользнув равнодушным взглядом, он направился прямиком к группе лесорубов.
Сквозь грохот музыки до меня донесся его писклявый голос, почти выкрик.
– Верните монеты, козлы, последний раз говорю!
От этих слов кусок хлеба застрял в горле. Я замер с открытым ртом, весь обратившись в слух. Витек что-то говорил, но я схватил его за руку, и он тоже замолк, удивленно уставившись на меня.
Главный лесоруб медленно поднялся из-за стола, навстречу мотоциклисту пьяно улыбаясь.
– Опять ты канючишь, Сашка! Сказано тебе, получишь свою часть… потом!
Сашка шмыгнул носом и сунул руку в карман телогрейки.
– Это я нашел, значит все мое! Отдай по – хорошему!
Голос его дрожал и срывался, что вызвало дружный гогот лесорубов.
– Нет, Сашка, – усмехнулся главный лесоруб, – если – бы я тебе место не показал, где мужика летом из-за золота грохнули, ты – бы ничего не нашел!
– А ты как крыса позорная, один хочешь все захапать. Тогда вообще ничего не получишь! Лучше мы втроем золотишко пропьем! Верно мужики?
Главный пошатнулся, оглянувшись на свою компанию, которая одобрительно загудела.
В этот момент Сашка выхватил из кармана шило и попытался ткнуть им лесоруба в бок. Из этого ничего не вышло, потому что, лесоруб хоть был пьян, но реакция у него оказалась что надо.
Он перехватил руку нападавшего, и нанес ему сокрушительный удар кулаком в лоб, от которого Сашка рухнул навзничь, гулко ударившись затылком о доски пола. Шило с деревянной ручкой закатилось под стол.
– Да что – же вы делаете, рожи пьяные! – завопила официантка.
Она выскочила из-за своей стойки и с грацией бегемота подскочила к лесорубам.
– А ну проваливайте отсюда, пока я милицию не вызвала!
Она хлестала передником главного лесоруба, отчего тот закрывался рукой и бормотал ухмыляясь:
– Да ладно тебе, Степановна, уходим, уходим.
Поверженный Сашка тем временем, сидя на полу, удивленно трогал свой лоб, который медленно, но верно заплывал огромной шишкой, от чего брови его опускались на глаза, придавая лицу сходство с мордой шарпея.
Добрые пьяные лесорубы подняли его и вывели на улицу, под руки, укоризненно приговаривая:
– Зря ты с шилом полез Сашка. Не надо было жадничать.
Выгнав лесорубов на улицу, официантка, заперла дверь изнутри, и подозрительно покосившись в нашу сторону, недовольно сказала:
– Заканчивайте быстрее, мы закрываемся.
Она выключила музыкальный центр. Стало слышно, как в кухне льется вода из крана, а посудомойка звякает тарелками.
Расплачиваясь за ужин, я положил на стойку бара несколько мятых купюр и спросил:
– Хозяйка, а чего это они тут не поделили?
Степановна деловито пересчитала деньги и презрительно фыркнула:
– Да пьянь, вот и все!
– Ну а все-таки, – не унимался я, – про какие монеты Сашка говорил?
– Ой, монеты! – саркастически всплеснула руками женщина, – тут летом недалеко в лесу человека застрелили, ходили слухи, что из-за золота.
– Милиция приезжала потом, искала золото, да не нашла. Вот Сашка этот с тех пор монеты и ищет. Весь лес у погранзоны перекопал.
– А за что он на лесоруба с шилом бросился?
Она с опаской взглянула на меня и сказала:
– Ничего я не знаю. Нечего тут расспросы устраивать! И вообще давайте чешите отсюда, мы закрываемся.
На улице окончательно стемнело, мокрый снег валил плотной пеленой, покрывая крыши домов и дорогу. Нечего было думать о езде в такую погоду, поэтому мы решили переночевать в машине, а утром тронуться домой.
– Как думаешь, монеты у лесоруба? – спросил я Витька, устраиваясь в спальном мешке на разложенном сиденье джипа.
– Вполне возможно, – зевнул Витек, – только нам от этого не легче.
Он повернул ключ зажигания, завел мотор и включил печку. Салон наполнился волнами теплого воздуха, а по лобовому стеклу, отогретому изнутри, начали сползать комья мокрого рыхлого снега, покрывавшего автомобиль. Дизель негромко урчал, убаюкивая и навевая сон.
– Да, все логично, – рассуждал я вслух, – до местных дошли слухи, что в лесу недалеко от их деревни из-за золота убили человека, а само золото не нашли.
– Конечно, тут же нашелся энтузиаст, который решил, что он самый умный, и поперся в лес искать наши монеты. Только тогда возникает вопрос – от кого он узнал точное место?
– От лесоруба, – сквозь сон ответил Витек и захрапел.
– А лесоруб от кого узнал? – спросил я и, не дождавшись ответа, выключил двигатель.
– Слушай, а может нам этого лесоруба тряхнуть? – толкнул я в бок храпящего соседа.
– Витек перевернулся на другой бок и захрапел.
Потоки воды струились причудливыми дорожками по стеклу, в свете качающегося на столбе фонаря.
– Ну не хочешь, как хочешь, – сказал я сам себе и надвинул на лицо капюшон спального мешка.
Проснулся я от холода и еще от того, что кто-то настойчиво стучал в окно машины. Стекла запотели за ночь от нашего дыхания. В салоне витал парок, стоило только выдохнуть. Взъерошенный Витек сел на своем ложе, и протерев глаза рукавом свитера, пытался разглядеть сквозь запотевшее окно, кто там стучит.
Я провел ладонью по мокрому стеклу и увидел за окном человека в шапке с милицейской кокардой. Рядом стоял УАЗик с включенными проблесковыми маячками, которые озаряли своим мертвенным синим светом хмурое серое утро. Остатки ночного снега таяли на капоте машины, уступая мелкому моросящему дождю.
– Откройте дверь, пожалуйста! – строго сказала голова в шапке.
Мы с Витьком удивленно переглянулись и вылезли, из машины зябко поеживаясь.
– Вам придется проехать с нами, – продолжала голова, которая принадлежала невысокого роста капитану, ткнувшему мне под нос свое удостоверение участкового.
На крыльце столовой стояло несколько женщин, среди которых я увидел вчерашнюю официантку. Они с любопытством разглядывали нас и о чем – то тихо переговаривались. Из милицейского бобика испуганно выглядывали двое лесорубов и Сашка. Синева оформилась у него под глазами окончательно, а лицо распухло до неузнаваемости.
– А что случилось, капитан? – спросил Витек, набрасывая куртку.
– Убийство, – ответит тот как – то буднично, и махнул рукой водителю бобика.
– Заводи!
Наманикюренные пальцы звонко цокают по клавиатуре компьютера.
– Значит, вы утверждаете, что видели потерпевшего Арбузова вчера вечером в столовой поселка Янкера?
Молоденькая девушка – следователь в голубом приталенном мундирчике с четырьмя вышитыми золотистыми звездочками на погонах, старательно вбивает мои показания в компьютер. Сейчас ее задача – как можно точнее записать показания всех опрашиваемых свидетелей, поэтому она ждет, что я скажу, и не пишет отсебятины. Потом всю ее писанину будут анализировать более опытные товарищи, которые решат, кому из опрошенных примерить лагерную робу.
– А кто это, Арбузов? – спрашиваю я. Она показывает мне фотографию человека, лежащего на снегу. Один глаз у него закрыт.
– Нет, этого мертвеца я не знаю, – отвечаю я.
Тогда она достает из письменного стола паспорт и показывает мне фотографию оттуда. По ней я узнаю главного лесоруба, который вчера наградил Сашку оплеухой.
Я рассказываю всю вчерашнюю историю, от начала до конца, не забыв упомянуть про шило и про разговоры о монетах.
Опять ее пальцы стучат по клавиатуре. Проверив написанное, она достает какую – то шпаргалку, и задает мне вопросы, которые я уже жду:
– Скажите, летом этого года вы присутствовали при убийстве финского гражданина в районе поселка Янкера?
– Да, – отвечаю я со скучающим видом.
– При каких обстоятельствах?
Меня начинают бесить начальники этой следачки, заставляющие ее задавать вопросы, на которые сами прекрасно знают ответы. Наверное, даже уголовное дело, прекращенное в отношении меня, лежит сейчас в ее столе.
– Вам покороче или поподробнее? – милым голосом осведомляюсь я.
– Поподробнее, – отвечает она, и заносит свои когти над клавиатурой.
– Ну, тогда возьмите уголовное дело, которое прекратили в отношении меня, и прочитайте его. Там все подробно описано.
Она резко краснеет и хочет что-то сказать, но я перебиваю ее:
– А если покороче, то я не помню.
– Как свидетель вы обязаны давать показания! – говорит она с нажимом.
– А я и даю. Я просто не помню.
Гудит принтер и оттуда вылезает лист бумаги с моими показаниями, которые я подписываю, предварительно внимательно прочитав. Так и подмывает расставить запятые ручкой, но я этого не делаю, чтобы уж совсем не злить девушку.
На прощанье я осведомляюсь относительно судьбы моих конфискованных вещей – автомобиля и охотничьего карабина. В ответ работница правопорядка ехидно советует мне обратиться с заявлением к прокурору.
Выйдя из кабинета, киваю Витьку, которого опрашивают после меня.
Через некоторое время Витек выходит из кабинета с видимым облегчением и садится рядом со мной в коридоре на скрипучее деревянное кресло.
– Про убийство финского гражданина спрашивала? – наклоняюсь я к нему.
Он утвердительно кивает, откинувшись в кресле.
– Сказал, что ничего не помню, потому что сам потерпевшим был.
С улицы слышен, какой – то шум. Сквозь забранное решеткой окно видно, как из кузова грузовой ГАЗели выкатывают по доскам на землю мотоцикл.
Девушка в мундирчике выходит из кабинета, накинув на плечи пальто, и приглашает нас с Витьком за собой к выходу. Там уже стоят два лесоруба. Милиционеры из конвоя приводят распухшего Сашку, почему – то в наручниках. Он дико вращает глазами и озирается по сторонам.
У мотоцикла оперативники уголовного розыска снимают сиденье. Под ним ящик для инструментов, в котором прямо сверху лежит шило с деревянной ручкой, перемазанное черной засохшей кровью.
Сашка начинает бледнеть и рваться из рук конвойных, но те цепко держат его.
– Это не мое! – верещит он сиплым голосом, но конвойных это абсолютно не трогает, и они буквально затаскивают его в помещение.
– Похоже, виновный найден, – шепчет мне Витек.
Лесорубы курят у входа, сплевывая на каменные ступени. Подходим к ним, здороваемся. Слушаю их рассказ о том, как они нашли утром своего товарища недалеко от столовой.
– Вся спина истыкана была и череп проломлен, – хмуро говорит один из них и щелчком отправляет окурок мимо урны.
Наконец нас всех, кроме Сашки отпускают. Мы с Витьком некоторое время сидим в машине, оглушенные стремительными событиями этого утра.
– Все-таки странный он какой-то, этот Сашка, – сказал Витек, – убил человека шилом и в свой же ящик с инструментом шило положил.
– Меня больше интересует, куда он золото спрятал, – ответил я, – ведь его так и не нашли.
– Золото, золото, – пробурчал Витек, – хорошо, что мой рюкзак не обыскали, а то загремел – бы я за хранение оружия.
Эта возможность его так напугала, что по дороге домой он остановился у первого попавшегося пруда и забросил обрез в воду.
Москва встретила нас настоящей метелью со снежными заносами. Конфискованную летом машину мне вернули. Теперь она стоит возле дома в ожидании смены резины на зимнюю.
Лежа в горячей, наполненной пеной ванной, я разглядываю золотую монету с профилем Николая Второго. Мокрый желтый кругляш скользит между пальцами, тускло поблескивая гуртом. Остальные сто восемьдесят шесть стоят ровными столбиками на табурете рядом с ванной. Тут же лежит мобильник. Кладу монету обратно и взяв с пола бутылку пива, делаю несколько глубоких глотков. Освежающая прохлада наполняет меня.
Все получилось довольно просто, и неожиданно. Едва я услышал крики Сашки в столовой, как сразу понял, что золото у главного лесоруба. Оставалось только его изъять.
Подобрав из-под стола шило с Сашкиными отпечатками пальцев, я завернул его в носовой платок и спрятал в карман.
Когда лесорубы выводили Сашку из столовой, в окно было видно, что далеко они не пошли, а уселись на лавочку с другой стороны улицы, где допивали остатки водки.
Мы с Витьком устраивались на ночлег в машине, а они еще гомонили. Обиженный Сашка, так и не выпросив у них ни одной монеты, ушел домой, оставив мотоцикл у столовой.
Я внимательно наблюдал за всем происходящим через запотевшее лобовое стекло, стараясь не упустить момент, когда они начнут расходиться. Витек храпел рядом и опасности не представлял. Наконец, главный лесоруб махнул оставшимся друзьям на прощанье рукой и, пошатываясь, побрел, вдоль темной улицы. Его друзья пошли в другую сторону. Медлить было нельзя.
Я накинул куртку и осторожно выскользнул из машины, тихонько прикрыв за собой дверь. Лесоруб еле виднелся во тьме улицы и вот-вот должен был совсем скрыться из виду. Снег лепил в глаза мокрыми хлопьями. Надвинув на лицо капюшон, я медленно пробирался вдоль домов, маскируясь среди кустов и заборов. Матерчатые перчатки я надел заранее.
Шило в мой руке, было готово в любой момент, настигнуть свою жертву, которая смутно чернела на фоне белой пелены, заметавшей все вокруг. Вот он остановился у забора, и, качаясь из стороны в сторону, принялся орошать его мочой. Черная дерматиновая сумка тяжело оттягивала его плечо. Золото скорее все в ней. Пора действовать, но что-то удерживает меня от последнего броска.
– А это уже будет убийство невинного человека, – вдруг прорезался мой внутренний глосс.
– Да пошел ты! – ответил я ему, – ты с самого начала это знал.
– Ну, тогда я не смогу придумать тебе никакого оправдания, – возразил голос, – а убивать человека просто из-за денег это низкий класс, дешевая работа.
Пока я так препирался сам с собой, сидя в кустах, снег завалил меня с ног до головы, а несостоявшаяся жертва, подтянула штаны и направилась дальше. Так я понял, что не могу убить человека, который не сделал мне ничего плохого.
Я смотрел ему вслед, прощаясь с деньгами, когда из проулка вдруг метнулась темная фигура и огрела лесоруба по затылку обухом топора. Послышался хруст и жертва, молча, повалилась лицом вперед. Неизвестный склонился над ним, замахнувшись для второго удара, но в это время я вывалился из кустов, подняв вокруг себя фонтан мокрых брызг и снежной пыли.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я несся к нему, сживая в руке шило, и угрожающе хрипел. Фигура оглянулась на шум, и я узнал лицо Сашки, перекошенное страхом пополам с ненавистью. В глазах его стоял ужас, он попятился от меня и бросился бежать в то тот – же проулок из которого выскочил. Я не стал его преследовать, хотя он еще долго хрустел кустами и жердями заборов, удаляясь в темноту огородов.
Лесоруб был однозначно мертв. Из пробитого черепа натекла большая черная лужа крови, тут же впитываясь в порозовевший снег. Я пощупал его шею, и запястья, но пульса не было. Затылок убитого белел осколками костей, от которых поднимался пар.
Я подобрал сумку и, открыв ее, нашел там холщевый мешок с монетами. Не считая их, я сунул мешок за пазуху, а сумку бросил рядом.
Вспомнив о том, что менты без подсказок не могут, я нанес трупу несколько колющих ударов шилом в спину, и вымазал его острие в крови. Прокравшись вдоль улицы обратно, засунул шило под сиденье Сашкиного мотоцикла, стоявшего у столовой, и с облегчением проскользнул в машину, где Витек выводил рулады своим храпом.
От этих воспоминаний стало как-то не по себе, но прислушавшись к своему внутреннему голосу, я с удовлетворением отметил, что ему нечего сказать.
На табурете зазвонил мобильник и вывел меня из транса. Не вылезая из ванной, я взял трубку и услышал радостный голос Витька.
– Привет, я нашел помещение для магазина! Готовься к размену квартиры!
– Ты знаешь, – зевая, ответил я, – думаю, что квартиру разменивать не придется. У меня тут небольшая заначка образовалась.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Фото для обложки сделано автором книги и в сети не размещалось.