Виталий Викторович Воронин
Сезон
От этих невеселых мыслей меня оторвал мой пациент, который начал ерзать на стуле, и мычать. Видимо кровь из разбитого рта попала в нос, и ему нечем было дышать.
Я с треском оторвал липкую ленту от его рта, но он тут – же заорал на всю квартиру истошным фальцетом:
– Убивают, помогите!!!
Пришлось двинуть его кулаком между ребер, от чего он перестал вопить, засипел и закашлялся. Такое поведение говорило о том, что он меня не боится. Это подтверждало либо силу воли, либо безграничную тупость. Надо было его как-то заткнуть и напугать.
Я метнулся в ванную, и сорвал со стены кусок бельевой веревки. Потом сложил ее вдвое и перетянул рот буйно помешанного, завязав на затылке узлом. Теперь челюсти его были открыты, что позволяло дышать ртом, но не давало кричать.
– Ы-ы-ы! – Сказал он, и кровавая слюна повисла в углах его рта.
– Совершенно с вами согласен, – передразнил я его, гримасничая, – шум нам ни к чему.
Я показал ему бейсбольную биту, аккуратно держа ее газетой за толстый конец.
– Смотри, здесь твои отпечатки пальцев. А на дверном косяке след от удара этой битой. Теперь если я вызову ментов и скажу, что ты ворвался ко мне в квартиру, поверят мне. Поэтому советую рассказать, кто тебя послал.
Он отрицательно замотал головой, загугукал, и яростно вращая глазами, попытался освободиться от скотча, который трещал, но не рвался.
Я с деланной грустью посмотрел на него и сказал:
– Тогда придется обидеть тебя на всю жизнь.
Я удалился в кладовку и, вернувшись, положил на журнальный столик целлофановый пакет, длинный гвоздь и толстый шнурок. Связав концы шнурка между собой, я надел это веревочное кольцо на гвоздь и поднес к лицу своей жертвы.
– Сейчас я сниму с тебя штаны, а шнурок накину на твой свисток. После чего начну вращать гвоздь до тех пор, пока шнурок не затянется и не пережмет твои кровеносные сосуды. При этом ты испытаешь непередаваемые ощущения, а через двадцать минут твой орган почернеет и отомрет. Само собой придется его ампутировать. Тогда ты точно не будешь нужен своей любовнице.
Он выкатил глаза и снова забился, пытаясь вырваться из пут, но я был к этому готов. Накинув ему на голову целлофановый пакет, обмотал его скотчем в районе шеи. Некоторое время он мычал внутри пакета, но когда воздух начал кончаться, решил, притвориться, что задыхается и затряс головой.
Я смотрел на него несколько минут, до тех пор, пока он не упал со стула на пол. Тело его дергалось в конвульсиях, голова бешено тряслась и билась о паркет. Выглядело довольно правдоподобно, и я поддев кухонным ножом край пакета, разрезал его.
Он сипло задышал, хватая ртом воздух, а лицо его меняло цвета. Синюшный сменился бордовым, а потом красным. Я присел над ним, держа перед его лицом все тот – же гвоздь со шнурком.
– Ну что, приступим ко второй части нашего шоу?
Он вяло открыл глаза и отрицательно покачал головой.
– Говорить будешь? – недоверчиво спросил я.
Он кивнул утвердительно.
– Ну, вот и славно.
Я усадил его на стул и снял веревку со рта.
Некоторое время он тяжело дышал, потом сплюнул на пол и сказал:
– Это все она. Сказала, что поженимся, если я тебя убью. Тогда квартира освободится.
Я включил диктофон своего мобильного телефона и сунул ему под нос.
– С этого места подробнее!
В общем, из его рассказа получалось следующее. Моя бывшая супружница окрутила молодого парня по полной программе и завлекла своими женскими чарами неокрепший юный организм, который влюбился в нее по уши.
Поняв, что отрок у нее на крючке никуда не денется, эта ехидна, разыграла спектакль как в театре юного зрителя. Она поведала своему поклоннику, что бывший муж, то есть я, редкая сволочь, которая испортила ей всю жизнь. Что де бил я ее смертным боем, и просто так я от нее не отстану и не успокоюсь, пока не разобью счастье влюбленных.
Постепенно она вдолбила в голову своего ухажера простую истину, что пока я жив не будет им спокойной жизни. В результате этого он решил выяснить мой график работы и отдыха, чтобы подкараулить меня и огреть битой по башке. С этой целью он периодически звонил мне домой и молчал в трубку.
После моего визита в квартиру она просто поставила ему ультиматум. Если он меня немедленно не убьет, то любви конец. Вызвонив меня по домашнему телефону и узнав, что я дома, он радостно прискакал в подъезд, вывернул лампочку на лестничной клетке и выключил электрический рубильник на щите. Оставалось только грамотно тюкнуть меня битой, и счастливый брак был ему обеспечен.
Что интересно, оказалось, что этот гениальный план придумала моя бывшая жена, которая напутствовала своего любимого поцелуем и приказала звонить, когда дело будет сделано. Мое бренное тело они планировали расчленить в ванной, предварительно приобретя электропилку.
От этих откровений мурашки побежали у меня по спине, но я не подал вида, дослушав обвиняемого до конца и записав его монолог на диктофон.
В принципе можно было звонить в милицию и предъявлять им связанного неудавшегося убийцу, но меня терзали смутные сомнения. Я знал, что моя бывшая женушка обладает нехилой изворотливостью ума и сможет отпереться от всех этих обвинений, послав просто всех куда подальше. Тогда моя жизнь будет постоянно в опасности, потому что она не отступится от задуманного.
Я обшарил карманы куртки бейсболиста – любителя и, напевая себе под нос «Хочет бедную убить, цокотуху зарубить» вытащил оттуда его мобильный телефон.
– Чего смотришь? Говори, что все удалось! – приложил я телефон к его уху и добавил ласковым голосом, – скажи, пусть пилу везет!
Он отрицательно замотал головой.
– Я не могу!
– Послушай ты, жертва любви! – ткнул я его кулаком в бок, – ты что думаешь, что любовница тебя отмажет?!
– Ты и так себе наговорил статью за покушение на убийство и теперь зависит от меня, предъявлю я эту запись ментам или нет!
Он в самом деле был туповат, потому что только хлопал глазами и качал головой.
Поняв, что мои призывы к его разуму бесполезны я решил действовать более наглядно и, накинув ему веревку на рот, достал шнурок с гвоздем.
Как только я расстегнул ремень и молнию на его джинсах, он гортанно заверещал, как подстреленный заяц, а глаза налились неподдельным ужасом.
– В последний раз спрашиваю, будешь говорить по телефону? – навис я над ним, сжимая в руке орудие пытки.
В воздухе вдруг резко запахло аммиаком, и я с отвращением увидел, что под стулом образовалась лужа мочи. Я понял, что достиг цели по запугиванию этого организма. Осталось только немного дожать его.
– Значит так, – посмотрел я на него сверху вниз, – сейчас я развяжу веревки, наберу ее номер, и ты скажешь, что все удалось и можно приезжать с пилой.
– Если же ты опять начнешь мотать своей тупой башкой, то я лишу тебя всех твоих причиндалов! Будешь через дырку писать, понял?!
Он всхлипнул и кивнул.
Я осторожно развязал веревку, будучи готовым в случае криков врезать ему по ребрам, однако это не понадобилось.
– Алло! – произнес он загробным голосом в трубку, приложенную мною к его уху, – все удалось, приезжай с пилой.
Я слышал, как в динамике пропел ее радостный голос:
– Хорошо милый буду через полчаса!
Меня это несколько покоробило и расстроило. Значит, в самом деле, это была ее идея, если она так спокойно об этом говорит. Внутри поселилось какое – то нехорошее чувство, как будто дорогие гости украли из буфета серебряные ложечки. Конечно, у меня не было ни буфета, ни ложечек, но бывшая жена удивила своими примитивными динозаврими инстинктами. Значит, она заслуживает ту участь, которую я ей приготовил и жалости не достойна. Почему-то вспомнился наш неудавшийся брак и неудавшаяся любовь. Но эти воспоминания только на секунду поколебали мою решимость, мазнув под сердцем чем-то горячим и щемящим. Все это было отброшено, лишь только стоило мне услышать ее радостный голос в трубке. Радостный от того что я мертв.
Теперь оставалось только ждать. Только тут я обратил внимание, что до сих пор стою в одном махровом халате и шлепанцах. Быстро переодевшись и накинув куртку, я нащупал браунинг в кармане и пробормотал:
– Ну, вот, пришел твой час.
Мой визави привязанный к стулу снова заскрипел скотчем пытаясь вырваться, и несмело напомнил о себе наивным вопросом.
– А когда ты меня развяжешь?
Я усмехнулся, снова накинув ему веревку на рот, проверил прочность пут на руках и ногах.
– Скоро друг мой скоро.
Звонок прозвенел неожиданно для нас обоих. Я выключил свет в прихожей и на секунду прильнул к дверному глазку. Моя благоверная стояла на тускло освещенной лестничной клетке, но все равно было видно, что она ярко накрашена, имеет на голове нехарактерную для нее прическу «взрыв кометы» рыжего цвета, а высокий ворот ее плаща поднят закрывая лицо.
– Ишь ты хитрая какая! – подумал я, – даже облик изменила, чтобы соседи не узнали.
Она вошла в темную прихожую, и некоторое время пыталась осмотреться, сняв очки, привыкая к полумраку. Я слегка подтолкнул ее сзади и захлопнул дверь, которая кровожадно клацнула железными зубами замка. От неожиданности она ойкнула и обернулась, а я включил свет.
Похоже, я ее недооценил. Я ожидал всего чего угодно – слез, криков, проклятий, но только не этого. Окинув быстрым взглядом комнату и коридор, она, молча, попыталась лягнуть меня в пах сапогом на высоченном каблуке и одновременно открыть дверной замок. Эту попытку я, впрочем, пресек, заломив ей руку за спину и прижав лицом к стене.
– Слушай сюда, сука! – прошипел я ей в ухо зловещим шепотом, – веришь, что я тебя сейчас придушу?!
Завитки ее волос щекотали мои ноздри, очень хотелось рассмеяться и чихнуть, но этого делать было нельзя, иначе весь эффект сойдет на нет.
Она тоненько пискнула, пытаясь вывернуться, но я прижал ее к стене еще сильнее и продолжал.
– Я знаю, что вы оба хотели меня убить, но есть предложение.
Она несколько обмякла, а я, ослабив хватку, повернул ее к себе и заглянул в глаза.
– Как выяснилось, я тебя все еще люблю и готов все простить, при одном условии.
В ее глазах скользнуло удивление, смешанное с презрением, но потом они приняли притворно участливое выражение.
– Я согласна, все что хочешь! – прошептала она и обвила мою шею руками, пытаясь поцеловать меня в губы.
Я несколько отстранился и произнес:
– А условие простое. Тебе надо прямо сейчас убить третьего лишнего.
Я кивнул в сторону связанного пленника, который безуспешно бился на стуле в попытках освободиться. Видимо он был невысокого мнения о моральных качествах своей избранницы, потому что, услышав, что речь зашла о его убийстве, задергался еще сильнее и в результате повалился вместе со стулом на бок.
Мы подошли к нему и я, достав из кармана завернутый в носовой платок браунинг, вложил в ее ладонь. Она удивленно повертела его в руке и лицо, исказилось от страха.
– Но… я не знаю, как из него стрелять!
– Не бойся, – проворковал я, направляя ее руку с пистолетом на перемотанное скотчем тело, – нажимаешь на спусковой крючок и все.
Я отпустил ее и присел в кресло.
– Ну, давай! Один хлопок и соседи не услышат!
Ее фигура, напоминавшая до этого затравленного зверька, сразу распрямилась. Как ни в чем не бывало, она поправила прическу и обернулась в мою сторону. По ее лицу пробежала победоносная ухмылка, и черный зрачок пистолетного ствола тут же уставился мне в лицо.
– Что ты думал, что мне твоя любовь нужна?! – неожиданно громко взвизгнула она, – всю жизнь ты мне испортил, сволочь!!!
Было видно, что она пытается себя накрутить, чтобы вспомнить обо мне все плохое и сильнее возненавидеть меня. Наверное, женщины так устроены, что убить могут, только если испытывают сильные эмоции. Я бы ее пристрелил, не раздумывая без нервов.
От этих мыслей я улыбнулся, а ее это еще больше взбесило. Она начала медленно приближаться ко мне с пистолетом в вытянутой руке.
– Что улыбаешься, думаешь, я не выстрелю?!
Голос дрожал и срывался на крик.
– Ты значит чистенький, а я тварь последняя?!
– И потаскуха! – добавил я, и резко вскочив с кресла, бросился в прихожую.
Сзади раздался жуткий грохот, как будто ударили в огромный колокол. Я упал на пол и закрыл голову руками. Все заволокло едким дымом, и пронзительный писк проник в барабанные перепонки, заглушая все звуки. Я зажал пальцами нос, и выдохнул несколько раз, пытаясь пробить эту пробку. Писк немного стих, сквозь него я услышал стоны.
Женское тело в обтягивающих сапогах – ботфортах и короткой юбке, лежало на спине. Расстегнутый плащ покрыт мелкими черными каплями. Правый рукав залит кровью и обнажает сахарной белизны кости запястья, в том месте, где должна быть кисть руки.
Копна рыжих волос раскинулась на паркете, а вместо лица зияло месиво из костей, зубов и кроваво пульсирующего мяса. Из этих останков выступал обломок затвора браунинга, поблескивая изломами стали.
Я ошарашено посмотрел на тело и понял, что стонать оно уже никогда не сможет. Стонало другое тело, лежащее на боку и привязанное скотчем к стулу. Дым немного рассеялся, и я прошел в комнату по засыпанному битым стеклом паркету. Легкий ветерок шевелил занавески в окне, разбитом взрывной волной.
Видимо я немного перестарался, набивая ствол браунинга тротилом, а патроны тетрилом вместо пороха, которые в избытке оставались после обезвреживания ручных гранат, привезенных с раскопок.
В первый раз мне эта мысль пришла в голову, когда я собирался нанести визит Игорю. Стрелять в него я не собирался, а хотел подсунуть ему браунинг из мести. Но тогда не сложилось, и начинка осталась в пистолете нетронутой. Теперь же моя бывшая супруга сама сделала свой выбор.
Риск конечно был. Она могла поддаться на мои уговоры и застрелить своего любовника, но когда я заметил презрительное выражение ее глаз, сомнений не осталось. Она убьет меня, а не его.
Я еще раз посмотрел на ее бездыханное тело и принялся разрезать ножом скотч, опутавший моего пленника. Освободившись, он зажал нос пальцами и начал выдыхать, сидя на полу. Видимо волной его тоже приложило. Вид у него был ошалелый.
Я оторвал его от этого занятия и изложил свою версию событий. Согласно ей, мы втроем мирно ужинали на кухне, когда несостоявшийся жених сообщил свой невесте, что уходит от нее. После чего моя бывшая супруга вдруг удалилась в комнату, где видимо, решила с горя застрелиться, а попутно и взорваться.
Он тупо кивал головой в ответ на мои доводы:
– Не поверят.
– Надо, чтобы поверили, а не то, услышат диктофонную запись.
Он посмотрел на меня долгим взглядом и процедил сквозь зубы:
– Ну, ты и сволочь!
Я притворно беззаботно улыбнулся и сказал:
– У каждого свои методы. Кто-то бейсбольной битой да электропилкой орудует, а кто-то мозгами шевелит. Так что советую излагать мою правдивую историю. Это в твоих интересах.
Глава 11. Новая жизнь
– Левее, левее давай! Так, теперь чуть ниже. Стоп! Крепи!
Витек победоносно сложил руки на груди и замер на несколько секунд, любуясь новенькой неоновой вывеской, на которой были изображены перекрещенные металлоискатель и лопата. Ниже шла надпись «Все для поиска кладов. Магазин амуниции и антиквариата».
Я расплатился с рабочими, убиравшими стремянку, и тоже посмотрел на вывеску, которая украшала застекленный фасад нашего магазина, расположенного на первом этаже жилого дома. В его витрине был выставлен манекен, одетый в камуфляж, склонившийся над открытым деревянным сундучком, из которого виднелись позеленевшие от времени медные монеты. Рядом с манекеном стояла лопата и металлоискатель. Когда на улице темнело, включалась подсветка вывески и сундучка.
Прохожие, валившие по улице толпой после напряженного рабочего дня, с интересом притормаживали возле нашей витрины, но заметив надпись на двери «СКОРО ОТКРЫТИЕ», шли дальше.
– Ну вот, а ты говорил, что помещение возле метро дорогое, – усмехнулся Витек, – смотри, сколько людей хотят нас посетить!
– Не говори гоп, – бросил я и вошел в магазин, звякнув дверным колокольчиком, сделанным из снарядной гильзы.
Здесь на полках стояли металлоискатели различных марок, лопаты и рюкзаки. Тут – же на вешалках висели камуфляжные непромокаемые куртки, брюки и плащи. Рядом возвышались различные ботинки и сапоги.
На отдельной витрине под стеклом лежали старинные монеты и амуниция времен войны. Несколько немецких касок, котелков и саперных лопаток украшали верхние полки.
Я окинул взглядом все это убранство и тяжело вздохнул, вспомнив, скольких трудов нам стоила поездка в Карелию за золотом.
Самым простым оказался путь до пограничной зоны, который мы преодолели на джипе Витька. Однако попытка проехать дальше потерпела неудачу из-за большого количества пограничных патрулей на автомобилях, разъезжавших по лесным дорогам. Мы несколько часов наблюдали за ними, оставив машину на обочине, изображая из себя рыбаков со спиннингами у моста через быструю каменистую речку. На другом берегу виднелся свежевыкрашенный щит желтого цвета, на котором огромными черными буквами было выведено «Внимание! Пограничная зона! Предъяви пропуск!»
То – ли границу начали оборудовать в серьез, то – ли это была очередная показуха перед визитом большого начальства, но проехать в пограничную зону на автомобиле без пропуска было нереально. Получить такой пропуск, не привлекая подозрений, было тоже нереально, учитывая цель нашей поездки. А я вообще опасался слежки, зная любовь ко мне местных правоохранителей после моих приключений.
Так мы сидели на камнях под дождем, периодически со свистом забрасывая спиннинги в бурлящий поток, и считая пограничные УАЗики, громыхавшие мимо по бревенчатому настилу моста. Наградой нам неожиданно явились две килограммовые форели, пойманные на блесну. Витек хотел еще остаться порыбачить, но я отговорил его, напомнив, что мы здесь не за рыбой.
К реке был хороший подъезд по грунтовке, проложенный до нас рыбаками на автомобилях. Тут мы расположились, загнав машину в кусты и поставив палатку. Демонстративно прислоненные к дереву спиннинги и варящаяся в котелке уха, говорили о том, что кроме рыбной ловли нас ничего не интересует.
Сидя под тентом палатки, я крутил свой навигатор, пытаясь прикинуть расстояние до нужной нам точки. Трудность состояла в том, что мы не помнили точно место, где были зарыты монеты. У нас был старый истрепанный атлас, в котором Витек поставил крест карандашом по памяти. Теперь предстояло своими ногами дойти туда и убедиться в правильности этих координат. Радовало только одно – это место было ископано и завалено железным хламом, выкопанным нами при поиске монет. Да и в навигаторе у меня остались координаты этого заброшенного хутора. Так что шансы найти монеты были довольно велики.
Ободренный своими мыслями, я присоединился к Витьку, который уже снял котелок с огня и осторожно дуя на ложку, прихлебывал уху.
Однако спокойно поужинать нам не довелось. Со стороны дороги сквозь шум дождя донеслось тарахтенье мотора. Это была не машина, поэтому мы отложили ложки и настороженно прислушались. Свет фары метался между деревьями, приближаясь, и вот к нам из кустов выкатился мотоциклист. Это был молодой коротко стриженый парень лет двадцати, в телогрейке и резиновых сапогах. Он заглушил мотор и, упершись ногами в мокрую траву, молча, уставился на нас тяжелым взглядом.
Сразу стало ясно, что приехал он не с добрыми намереньями и в меру своей глупости пытается напугать приезжих городских туристов.
– Здравствуйте! – наконец процедил он сквозь зубы, хмуря брови.
Видимо он казался себе очень грозным, однако по лицу его пробежала тень сомнения, потому что наша реакция не соответствовала его ожиданиям.
Я упер руки в бока и также молча, принялся разглядывать его в упор. Витек на миг оторвался от ухи и равнодушно бросил:
– Здровей видали. Че надо?
Парень на секунду оторопел, но потом вспомнил, что он местный, у него есть поддержка, а мы пришлые и одни.
– Я не хочу вас здесь видеть, – глухо произнес он, – это наше место!
Все-таки он был в себе уверен, потому что был не один. Это чувствовалось по его тону. Скорее всего, это был засланец, а остальные либо прятались в кустах, либо ждали его в деревне за пару километров отсюда. Ничем другим я не мог объяснить такое идиотское поведение. Не полезет же этот сопляк драться на двух взрослых дядек.
Я подошел вплотную к мотоциклу и тут же уловил запах свежего перегара от седока. Сразу стала ясна причина его безумной отваги.
– Слушай хлопчик, – навис я над ним, – уезжал бы ты отсюда, а то ночь темная. В реке можно утонуть вместе с мопедом!
Он нервно оглянулся и, увидев, что Витек обходит его сзади, начал поспешно лягать ногой педаль стартера, до тех пор, пока мотоцикл не завелся с громким треском.
– Я вас предупредил! – крикнул он, и через минуту его след простыл, оставив после себя облако едкого дыма, да неровную колею выброшенной колесами глины.
– Как думаешь, – спросил я Витька, – если мы завтра пешком отсюда пойдем, местные сорванцы нам машину сожгут или просто угонят?
Витек вздохнул и поддел ложкой из котелка кусок рыбы:
– Придется ехать на машине.
Перед сном я отмотал длинный кусок лески, нацепив на него несколько пустых консервных банок, повесил эту гирлянду между деревьями над тропой, ведущей к дороге. Мелкие камушки в банках должны были предупредить нас о непрошеных гостях.
Витек глядя на мои приготовления, только усмехнулся и, пошарив в своем бездонном рюкзаке, вытянул оттуда обрез трехлинейной винтовки со свежеструганным цевьем.
– На, держи. Спать по очереди будем.
Опять ты за свое! – выругался я и начал рассказывать Витьку о прелестях следственного изолятора, куда мы могли загреметь за такие штуки.
В ответ он только зевнул и полез в палатку, пробурчав в ответ:
– Ты первый дежуришь.
Некоторое время я ходил вокруг палатки, подбрасывая в костер сухие сосновые ветки. Дождь перестал, искры от сгоревшей хвои, будто обрадованные этим событием высоко взлетев, таяли в темноте ночи, опускаясь белым пеплом мне на голову.
Я поставил на бок алюминиевую канистру с водой и уселся на нее, отодвинувшись от костра в тень кустов. Приятное тепло от огня разливалось по телу и глаза начали слипаться. Единственное что не давало уснуть это храп Витька в палатке, который заглушал шум реки и треск костра.
Рассматривая обрез, я разрядил его и вынул затвор. Конечно, это было копаное оружие. Зашлифованные каверны на металле ствола говорили сами за себя. Однако затвор ходил легко и подавал патрон без задержек. Витек был в своем репертуаре. Неизвестно что у него еще припрятано в рюкзаке, который я решил обыскать утром.
– Будем надеяться, что он нам не понадобиться, – подумал я и принялся протирать платком все части обреза и патроны. Отпечатки пальцев были здесь абсолютно не нужны.
Закончив, я надел тряпичные перчатки и собрав оружие, дослал патрон в патронник. Затвор глухо щелкнул. Этот звук отразился у меня под ложечкой, навевая неприятные воспоминания.
Перед глазами встало перекошенное ненавистью лицо моей бывшей жены, в последние минуты жизни. Ее изуродованное тело на полу. Морг и плачущая у меня на плече дочь, которой я не мог ничего рассказать. Тупой следователь, изводивший меня две недели своими вопросами и, в конце концов, прекративший уголовное дело.
Все это разом навалилось на меня так, что к горлу подкатил ком и острое, как бритва чувство одиночества резануло по сердцу, выжимая слезы из глаз.
– Отставить сопли!
Я узнал этот голос, который всегда раздавался внутри, когда мне было очень плохо, а безнадега пыталась меня одолеть.
– Ты ни в чем не виноват, все сделал правильно! Поэтому хватит ныть, живи дальше!
– Но я же убил близкого человека!
– Она сама себя убила, а хотела убить тебя! Для нее ты был врагом, а не близким человеком!
Вообще этот мой голос отличался логическим мышлением и мог оправдать любые поступки. Иногда я ему не доверял, но в этом случае знал, что он прав. Однако от этого было не легче, и оставалось надеяться, что со временем черный камень упадет с моей души.
– Что, опять начинаешь?! – тут – же откликнулся голос, – приказываю забыть это дерьмо и жить дальше!
– Нет никаких черных камней, есть только ты! У тебя еще впереди масса важных дел! А не будешь меня слушать, сдохнешь под забором, жалея себя, такого бедного и одинокого!
– Да кем ты себя возомнил?! – возмутился я в ответ, – пока у меня я есть, я не пропаду!
Голос удовлетворенно хмыкнул и замолк. Видимо его устраивали такие мои рассуждения.
Я тряхнул головой и выругался вслух:
– Черт тебя задери! Так с катушек съехать недолго!
Однако теперь я ощущал удивительное спокойствие и даже некоторую приподнятость духа, обратив все свои мысли к завтрашнему дню, который сулил нам новые приключения.
Светящийся циферблат наручных часов обрадовал меня своими стрелками, которые показали, что смена кончилась. Растолкав Витька и вручив ему тряпичные перчатки вместе с обрезом, я залез в спальный мешок, и блаженно растянувшись, заснул без сновидений.
Мне показалось, что уже через мгновенье Витек тряс меня за плечо.
– Вставай! Пора!
На часах шесть утра, и я зябко поеживаясь, вылез из сырой палатки, на ходу пытаясь натянуть одновременно штаны и берцы. Под ногами хрустела трава, покрытая инеем, замерзшая за ночь. Первый ледок плавал в лужах, оставшихся после дождя.
В утренней пелене тумана, мы, осторожно озираясь, быстро собрали вещи, свернули палатку и уже через несколько минут наш джип, приглушенно урча дизелем, пробирался по колее через заросли кустов, к дороге.
Глубокая лужа поперек раскатанной грунтовки, заставила нас остановиться. Вчера, до дождя, когда мы съезжали к реке, эта лужа была мелкой, мы легко ее преодолели. Но сегодня она требовала к себе внимания, поскольку дна ее видно не было.
Я вытащил из багажника лопату и, скользя на мокрой траве, подошел к луже. Опасения оказались не напрасными. Из колеи, скрытой мутной водой, одна за другой были извлечены две коротких доски, истыканные толстыми гвоздями. Эти ежики лежали под водой остриями вверх и ждали таких дураков, как мы. Не было сомнений, что эти доски нам оставил вчерашний мотоциклист. Я сложил деревяшки вместе и убрал их в багажник. Трофей нам еще пригодится.
Витек выругался, а меня это даже обрадовало. Теперь стало понятно, что кроме мелких пакостей от местных никаких неприятностей ожидать не стоит. Можно было не бояться засады или одинокого выстрела из кустов. Однако это не спасло бы машину от разграбления, оставь мы ее у реки.
Выбравшись на главную дрогу, мы с опаской переехали мост через реку и углубились в пограничную зону. Выключив фары, мы медленно двигались по накатанной грунтовке и одновременно прислушивались. В любой момент из-за поворота мог выехать пограничный УАЗик. Тогда наше путешествие могло сразу закончиться.
– Так, – не выдержал я, – давай свернем в лес, а машину оставим. До точки три километра можно пешком дойти.
Витек молча, кивнул и одним поворотом руля, свернув с грунтовки, погнал джип, петляя между сосен. Колеса пробуксовывали на влажном мху, но машина двигалась вперед скачками до тех пор, пока не скатилась в овраг, поросший кустарником. Это было идеальное место для укрытия.
Набросив на автомобиль маскировочную сеть, мы двинулись дальше пешком, взвалив на спины рюкзаки с металлоискателями и лопатками. Туман медленно рассеивался, опускаясь ниже к земле вместе с ночным холодом, а солнце изредка проглядывало из облаков. Мы шли вдоль лесной дороги, внимательно прислушиваясь к шуму деревьев, готовые в любой момент залечь, затаиться.
Вот впереди донесся шум мотора. Мы привычно повалились среди кустов и мха. Я вытянул шею, пытаясь рассмотреть того, кто ехал по дороге, но перед глазами маячили только листья черники, да подошвы ботинок Витька. Шум приблизился, и я с удивлением увидел сквозь ветви, как мимо нас, подпрыгивая на ухабах, пронесся колесный трактор «Беларусь» с прицепом. В нем были плотно уложены сосновые стволы с обрубленными сучьями, на которых верхом сидело человек десять мужиков в драных брезентовых куртках.
– Ты посмотри на них, – ухмыльнулся Витек, когда трактор скрылся за поворотом, – под носом у погранцов лес воруют!
Я сел и привалился к сосне спиной.
– Да мне по барабану, пусть хоть каждый себе по три бани в деревне построит! Удивительно, что они погранцов не боятся.
– А чего здесь удивительного?
Витек поднялся и забросил рюкзак на спину.
– Местные, друг ты мой, знают, где ездить и когда лес рубить, чтобы не попасться.
Получалось что и, правда, местные выбрали удачный день, потому что дальше нам не попалось вообще ни одной живой души, не говоря уже о пограничниках. Навигатор весело попискивал, отсчитывая последние сотни метров до намеченной точки. Вот уже показались знакомые холмы урочища, которое мы с таким усердием перекапывали в поисках золота.
Тут я обратил внимание на следы от мотоциклетных шин, уходящих с песчаной насыпи дороги в сторону, как раз туда, куда мы направлялись. Колея четко прослеживалась среди мха. Витек ушел метров на сто вперед, и мне пришлось догнать его бегом. Я схватил его за плечо и, приложив палец к губам, показал взглядом в сторону следов. Он выдернул из рюкзака обрез и держа его наизготовку начал осторожно пробираться между сосен. Я последовал следом.
Наконец впереди показался знакомый холм, который являл собой лунный пейзаж, так он был ископан мелкими и глубокими шурфами. Среди ям громоздились куски железа, ржавые ведра и прочий хлам, вырытый нами при поиске монет.
Здесь никого не было, но комья свежевыкопаной земли и куски мха говорили о том, что сюда недавно нанесли визит наши конкуренты. Мы, молча, переглянулись, и бросились к валуну, у которого Игорь закопал монеты. Здесь дерн был снят сплошным слоем на площади пяти метров. Корни беспомощно торчали из-под сосен, обрубленные острым лезвием лопаты. Рядом громоздились квадраты мха, аккуратно сложенные друг на друга.
Не веря своим глазам, я судорожными движениями достал из рюкзака металлоискатель, и, собрав его, принялся проверять землю сантиметр за сантиметром.
– Да брось ты это дело, – махнул рукой Витек, – сразу видно, что место вычищено на совесть.
Это было правдой. Ни одного сигнала прибор не подавал, несмотря на то, что я раз за разом проводил им над землей.
Некоторое время мы, молча, стояли, ошарашенные увиденным. На меня вдруг навалилась апатия. Захотелось просто лечь на землю и никуда не идти. Я понял, что все наши потуги этого сезона оказались бесполезными. Кто-то более хитрый и удачливый обвел нас вокруг пальца. Я, молча, привалился к дереву, слушая, как внутри поднимается темная холодная злоба.
Видимо все это отразилось на моем лице, потому что Витек, похлопал меня по плечу, пытаясь успокоить.