Виктория Воронова
У Судьбы на поводке
24
Дима.
И снова это случилось. Оставив беременную жену в отеле, я мчусь по ночному городу в сторону нового района, в котором живут Катя с Данькой. Мне нужно, просто жизненно необходимо объясниться прямо сейчас. Я не знаю, откуда возникла такая острая потребность, но как наяву я все еще вижу Катькино лицо там, в ресторане – ее глаза и подрагивающие губы.
Юля, как и многие беременные женщины, быстро утомляется. Мы задержались на мероприятии ненамного дольше, чем Катя, минут через тридцать после ее ухода я вызвал такси и мы вернулись в отель. Супруга почти сразу же отправилась отдыхать, а я, под предлогом того, что мне необходимо подышать свежим воздухом, вышел на набережную рядом с отелем. Немного побродив по пустой набережной, я вдруг понял, что не могу ждать до завтра.
Чтобы принять решение, мне хватило пары минут. Я вызываю такси и вот я здесь – у Катиного подъезда. Мне удалось разжиться ключом от домофона, поэтому на сей раз я попадаю внутрь без посторонней помощи.
Разумеется, Катя не желает со мной говорить. Но я уверен, что она дома. Я звоню, стучу, в общем, поднимаю такой шум, что того и гляди, какая-нибудь сердобольная соседка вызовет полицию. И правильно сделает, между прочим. Только вот мне совсем не хочется тратить время на разборки с полицией.
Я бы мог сказать, что отныне все мое время принадлежит Кате и Даньке, но не могу. У меня теперь другая семья, я сам когда-то сделал выбор за нас двоих, и винить в этом мне некого. Я мог бы винить Штепселя или еще кого-то, но не он принимал решение. Решение принял я, мне и пожинать плоды своего выбора.
Дверь распахивается и на пороге я вижу злющую растрепанную Катьку в пижаме, разрисованной странными разноцветными человечками. Желание иронизировать быстро проходит, как только я встречаюсь с бывшей взглядом – глаза у нее красные и опухшие, по всему видно – она плакала долго и от души.
– Какого черта ты приперся? – Катя смотрит на меня как на врага народа. Что ж, имеет право.
Без слов, в полнейшем молчании я делаю шаг вперед, и мы оказываемся в прихожей Катиной квартиры. Придерживая злючку за талию, одним движением я захлопываю входную дверь. Она сопит, как огнедышащий дракон. Чувствую, сейчас рванет. Так же молча разуваюсь, снимаю пальто, и, подхватив бывшую на руки, иду на кухню. Даньку нигде не видно, значит, либо спит, либо у Светы в гостях.
– Ланге, ты онемел, что ли? Я кого спрашиваю?
Все также молча ставлю чайник, завариваю нам по чашке крепкого чая, я помню – Катя любит крепкий сладкий чай. Усаживаюсь напротив Кати и заявляю:
– Будем вести переговоры.
Котенок начинает от возмущения хватать воздух ртом, мне смешно, но я сохраняю серьезный невозмутимый вид.
– Какие переговоры, ты сдурел что ли? Время три часа ночи почти. Ступай, проспись как следует. Ты в курсе, что от злоупотребления алкоголем гибнут нейроны и разрушаются нейронные связи в мозге?
Во всяком случае, она говорит. Неважно, что несет какую-то ерунду, главное – разговаривает, а не замкнулась в себе. Значит, еще есть шанс объясниться друг с другом.
– Про нейроны я в курсе. Но все равно благодарю за заботу. Не ожидал. Мои нейроны говорят тебе спасибо!
– Клоун! Говори, чего надо и проваливай из моего дома. Тебя жена ждет. Или это твое жизненное кредо – бросать женщин именно тогда, когда они в интересном положении?
Вот язва мелкая. Это несправедливо, но со стороны все выглядит именно так – Катю бросил, когда она была в положении. А сегодня ночью сбежал к бывшей от беременной жены. Херня какая-то получается, кто бы рассказал, я бы первый осудил. А вот ведь как оно бывает…
– Котенок, никого бросать я не собираюсь. Я пришел поговорить о нас с тобой, мне тут удалось выяснить кое-что.
– О нас с тобой? Ты серьезно? Нас с тобой давным-давно нет, есть отдельные люди с отдельными жизнями. Чего ты хочешь?
Так, ну хватит вокруг да около бродить. Так мы опять разругаемся, так и не придя ни к какому компромиссу.
– Я хочу попросить у тебя прощения за то, что поверил одному уроду, который тебя оболгал. Я знаю, что ты мне не изменяла. Штепсель прислал мне видео, на котором была, как я теперь знаю, не ты. Но тогда я думал иначе. Прости.
С тревогой смотрю на Катю – в прошлый раз при упоминании Нефедова она чуть в обморок не упала и я теперь знаю почему. Сегодня она держится молодцом – только брезгливо поморщилась. Я продолжаю:
– Я прошу прощения за то, что поверил ему и не поверил тебе. Я из-за этого уехал тогда. Надо было настоять на встрече с тобой, потребовать объяснений, в конце концов. Я этого не сделал. Именно поэтому сейчас всё так – вы с Данькой одни, а у меня есть жена и скоро будет еще ребенок.
Катя некоторое время молчит и смотрит на меня. А потом задает вопрос, на который я могу ответить только утвердительно:
– Ты говоришь, что из-за какого-то дурацкого видео мой сын растет без отца?
– Получается так. Прости, Катюш, если бы я мог повернуть время вспять…
– Не могу поверить. – Катин голос звучит глухо и равнодушно. – Знаешь, я долго пыталась понять, что со мной не так. Может, я что-то сделала или сказала не то. Может, я недостаточно красивая для тебя или секс со мной тебе наскучил. А может быть, я тебе просто надоела или ты себе кого-то еще нашел. Или просто испугался отцовства и трусливо сбежал. А оказывается, все было намного проще – тебе кто-то показал видео и ты поверил. Кстати, а с чего ты решил, что это не я? Может, все-таки я была на этом видео?
Последние фразы Катя произносит зло и хлестко, пристально глядя мне в глаза.
– Я знаю, что не ты.
– Откуда? Неужели видео сохранил и отправил на экспертизу? Может, следовало это раньше сделать?
– Экспертиза бы не помогла, видео было подлинным.
– То есть как? Ты уж определись – подлинное или подделка, я или не я.
– Не ты. И подлинное. Штепсель сознался, я его видел. Они с Черкасовым случайно встретили похожую на тебя девушку, на видео сходство было поразительным, особенно если не приглядываться.
– Ясно. Но зачем им это было нужно?
– У скотов и забавы скотские, Кать. Нам не понять.
– Грустная история. Спасибо, что рассказал, конечно. Еще что-нибудь? Если нет, то выход сам знаешь где.
Кружка в Катиных руках еле заметно дрожит. Я осторожно забираю кружку и ставлю на стол. А затем усаживаюсь на кухонный диванчик и перетягиваю девушку к себе на колени. Так уже было однажды – мы сидели в моей маленькой кухоньке на диванчике, тот разговор я помню до мелочей. Разве еще месяц назад мог я предположить, что буду вот также сидеть в кухне, правда уже в другой, и сжимать в объятиях ту, которую когда-то давно потерял?
Катя
Я и забыла, каково это – быть в его объятиях. Совершенно нет ощущения чего-то отталкивающего и чужеродного, как бывало с другими. После рождения Даньки у меня, смешно сказать, никого и не было. Дважды я пыталась завязать какие-то отношения, хотя бы «для здоровья» по совету Светика, но оба раза потерпела фиаско. До секса дело даже не дошло, проблемы возникли уже на «обнимательной» стадии.
Одним из претендентов был хороший знакомый Светы – она нас познакомила на своем дне рожденья, другим был мой коллега. Оба интересные приятные люди и, что немаловажно, в отличной физической форме, нам было что обсудить и над чем вместе посмеяться, но как только дело доходило до намеков на интим, меня как холодной водой окатывало.
Сразу все становилось не так – запах, голос, тактильные ощущения – все причиняло дискомфорт и нагоняло тоску. Ощущение чужеродности было непреодолимо, и оба раза я быстренько нашла повод прекратить отношения, так и не перешедшие в горизонтальную плоскость. Светка меня пилила-пилила, но что я могла поделать? Я полагала, что все это результат попытки изнасилования и, следовательно, нужно либо идти к психологу, либо завязывать с матримониальными планами. Поскольку на первое денег нет, значит, замужней дамой мне не бывать. Нельзя сказать, что я слишком переживала утрату шансов на счастливое замужество, ведь нам с Данькой и вдвоем было хорошо.
Видимо, я ошибалась – дело было отнюдь не в негативном опыте, а в конкретном мужчине. Потому что вот этот наглый предатель, который сидит сейчас в моей кухне, никакого чувства отторжения и отвращения у меня не вызывает.
Я вдыхаю знакомый и до боли родной запах, наслаждаюсь прикосновениями его пальцев к моему лицу. Он легонько поглаживает скулу, я чувствую, что подушечки его пальцев по-прежнему такие же шершавые, как и раньше. Но мне это нравилось тогда, нравится и сейчас. Как кошка, я начинаю ластиться к его руке и чувствую, как он прижимает мою голову к своей груди. А в ней бьется живое сердце – я помню этот стук, когда-то давно, теперь уже в прошлой жизни, мне нравилось засыпать, слушая этот равномерный убаюкивающий ритм. Дима поглаживает меня то по спине, то по затылку, я слышу, как он шепчет:
– Прости, Котенок, прости меня. Все будет хорошо, вот увидишь. Мы что-нибудь придумаем.
Немедленно прихожу в себя. Это он о чем? Кое-как выбираюсь из объятий, приютивших меня как какого-то бездомного котенка.
– Что ты можешь придумать? Ты женатый человек, Дим. Тебе здесь не место, уходи.
Скулы обозначились резче, губы поджаты – его высочество изволят сердиться.
– Я не уйду, пока мы все не решим.
– Что ты хочешь решить в три часа ночи? Если бы я была твоей женой, я была бы крайне оскорблена, узнав о том, что мой муж в это время находится у бывшей любовницы.
Дима морщится. Что, неприятно? То-то же.
– Катя, мне не нравится это слово – любовница.
– Это слово как нельзя лучше отражает то, что было между нами. Впрочем, есть еще такое слово – сожительница. Если оно тебе больше по вкусу, то ради Бога…
– Это еще хуже. И это неправда. Между нами было другое, и ты это знаешь.
– Вот именно, что было. Было и прошло. Всё. Всё в прошлом и поэтому не смей до меня дотрагиваться. Я настаиваю на том, чтобы ты ушел. Будем считать, что ты все объяснил, я тебя простила, и теперь каждый из нас начнет новую жизнь.
– А ты простила? Вот только честно, Кать?
Я молчу. Потому что я не знаю, что ответить. Простила или нет? Иной раз чувствую почти ненависть, ведь он так легко лишил нас того прекрасного и важного, что у нас было. Иногда чувствую полнейшее равнодушие, но подозреваю, что это равнодушие оттого, что ненависть вызывает избыточное перенапряжение, после которого требуется перезагрузка эмоций. Потом снова приходят обида и злость. Значит, не простила. Стало ли мне легче после того, что он сегодня рассказал? Немного, ведь теперь я знаю причину. Или думаю, что знаю. А если это не причина, а просто повод? Ведь нельзя просто так бросить человека, которого любишь?
– Я не знаю, Дима. Это сложный вопрос. Тебе будет легче, если ты будешь думать, что простила? Ну вот и думай так. Мне-то что до этого.
– Мне будет легче, если ты действительно простишь. Но я понимаю, что это будет непросто. Я хочу исправить то, что еще возможно исправить. У Даньки должен быть отец, ты же понимаешь?
Димка выжидающе и напряженно смотрит в мои глаза. Да понимаю я, понимаю. Данька уже время от времени невзначай в разговоре упоминает отца – пытается вытянуть из меня хоть какую-то информацию. Он у меня хитрый парень, продуманный. Но скоро ему надоест играть в дипломатию и он задаст прямой вопрос – где, мол, еще один непутевый родитель?
– Как ты объяснишь ему свое отсутствие? И наличие сводного брата или сестры?
Мне показалось, или Дима только что выдохнул и возвел глаза к небу?
– Катя, я уже подумал немного над этим. Сначала объясним, что мне приходится долго быть в командировках, так как я работаю в другом городе. В общем-то, это правда. Я постараюсь прилетать каждые выходные, хотя бы на день.
– Дима, когда у тебя родится ребенок, ты не сможешь уделять Дане достаточно времени. А если будешь прилетать раз в месяц, ему этого будет мало. Так ты сделаешь только хуже, вызовешь рано или поздно у ребенка подозрения, а он далеко не дурак.
– Я что-нибудь придумаю с работой. Придется какие-то дела на заместителей переложить, еще что-то придумать. Петру, моему партнеру, объясню, он поймет.
– А жене что скажешь? Врать будешь?
Дима хмурится, достает из кармана джемпера сигарету, и начинает ее крутить между большим и указательным пальцами.
– Ты разве куришь?
– Что? А-а, нет, не курю. Точнее, курил давно, еще когда в Москву приехал, потом нашел в себе силы бросить. А эта привычка успокаивает, знаешь. Достану сигарету, помну, выброшу – как будто покурил.
– Так что, скажешь жене?
– Конечно скажу, разве можно такие вещи скрывать? Я бы уже сказал, но не решаюсь, пока она в положении. Вот родит, тогда…
Не то чтобы обидно, скорее грустно, как будто где-то в глубине души тихонько молча плачет маленькая Катя. Мне не довелось почувствовать на себе заботу любящего мужчины в то время, когда я вынашивала Даньку. Ну что же, значит, не судьба. Слезы снова подступают к глазам, но я не хочу плакать при бывшем. Слишком много чести ему. Вот уйдет, тогда…
– Дима, тебе уже пора. Я устала что-то, да и нога разболелась. Мне бы выспаться, время уже раннее. Я не против того, чтобы ты с Данечкой общался, конечно. Только ты предупреди, как надумаешь вступить в отцовские права, надо ребенка подготовить.
Дима явно нехотя поднимается с дивана, идет в прихожую. Скрестив руки на груди, жду, пока он оденется и уйдет, но, кажется, он решил сегодня достать меня своей медлительностью.
На пороге Дима поворачивается и долго смотрит на меня странным задумчивым взглядом и этот взгляд абсолютно нечитаемый. Кажется, он порывается что-то сказать, но передумывает.
– Иди, Дима, иди. Тебе пора.
Закрываю дверь.
25
Дима
От Юльки не слышу ни слова упрека. Сам же чувствую себя довольно мерзко – вернулся в отель под утро. А ведь я готов был изменить жене, и если бы Катя не остановила меня, то эта ночь закончилась бы совсем иначе. Стоило Катьке оказаться рядом, совсем близко, и я забыл, что я женат. Как будто не было этих шести лет, и мы не расставались.
Она в моих объятьях – это самая естественная вещь на свете, лишиться ее – это все равно, что лишиться сердца или души. Тело ходит, говорит, ест, строит планы на жизнь, работает, анекдоты травит, но все это лишь видимость жизни. Это лишенное Души тело, оно ведь просто машина – та тоже может и двигаться, и говорить, и планы строить, в зависимости от того, какую программу пропишет ей создатель. Но нет в этой машине чего-то главного, что делает ее разумным существом, а ее существование живым и осознанным.
Вот и я стал такой машиной, а я ведь даже не понимал этого. Вот сейчас только понял, сегодня. Как, оказывается, беспощадна и в то же время справедлива бывает Судьба, насколько неотвратимы последствия наших поступков. Взаимосвязь причин и следствий – страшная необоримая сила.
Завтра канун Нового года, сегодня мы с Юлей должны возвращаться в Москву, билеты, разумеется, куплены заранее. Мы приглашены в гости к родителям супруги, там и объявим о скором появлении наследника. Или наследницы, пока неизвестно.
– Юля, ты извини, так получилось, что…
– Не извиняйся. Ты, наверное, кого-то из прежних знакомых встретил?
– В общем-то да, мы засиделись. Ты извини, что я не позвонил.
Да, я не позвонил жене, даже смс-ку не соизволил отправить. Я, блин, даже не вспомнил про жену. Начиная с того момента, что я сел в такси и отправился к Катерине, для меня существовала только она. Она и Данька. Полагаю, нам надо будет сократить общение, встречаться как можно реже. Буду приезжать к сыну, забирать его на прогулки или к себе в гости, а общение с Катей сведу к минимуму. Проблема заключается в том, что эта тяга, она ведь не только у меня. Катю тянет ко мне с той же силой, что и меня к ней, я не мог этого не почувствовать. Одному с этим легче справиться, чем двоим.
– Да, ты звони или пиши в следующий раз, я волновалась.
Юлька рассеянная сегодня, впрочем, она в последнее время почти всегда такая. Закусив губы, смотрит на экран своего смартфона, затем встает и идет в душ. Обиделась? Наверняка. Я бы тоже обиделся.
Чувствую, что мне тоже сегодня уже не заснуть, да и смысла нет – наш самолет в пять вечера, за оставшееся время как раз успеем не спеша собрать вещи, позавтракать и даже прогуляться по набережной до кафедрального собора и городского парка.
Молча бредем вдоль набережной, Юля держит меня под руку, спрятав покрасневший нос в толстый шарф, намотанный на шею. Сегодня легкий морозец, свежевыпавший снег скрипит под ногами, чугунные перила ограждения сверкают инеем, как и деревья вокруг. Река покрыта льдом, но на одном из спусков к воде установлена крупная табличка о том, что ходить по льду запрещено. Несмотря на это, вижу добрый десяток людей, растянутой цепочкой пересекающих реку. Этим храбрецам лень дойти до моста, который находится в полукилометре отсюда, и они абсолютно уверены, что уж с ними-то ничего плохого никогда не случится.
Возле собора сегодня оживленно – хватает и прихожан, и нищих, и просто зевак. Народу слишком много, чувствую, что жене некомфортно в этой толпе и потому мы потихоньку начинаем выбираться из нее. Вдруг неожиданно кто-то кричит: «Горим!» Люди бросились врассыпную, я пытаюсь закрыть Юльку собой, крепко придерживая ее за талию. Выбираемся из этого стихийного бедлама практически без потерь, однако впопыхах налетаем на какую-то старушку, стоявшую в отдалении от остальных попрошаек. По сравнению с хрупкой старушенцией мы с Юлькой двое громил, поэтому от непрошеного контакта с нашими тушами, старушка падает в сугроб, предусмотрительно накиданный заранее работниками коммунальной службы и благополучно забытый до весны. Это как раз тот случай, когда «все, что ни делается, все к лучшему». Здоровенный сугроб, возможно, спасает бабульку от переломов, которые в ее возрасте крайне опасны.
Мы с Юлей бросаемся к пострадавшей, я поднимаю ее на ноги, отряхиваю от снега старенькое залатанное пальто (и как она в нем не мерзнет?), а жена сбивчиво извиняется за нас обоих:
– Простите нас, пожалуйста, это нечаянно вышло. Кто-то закричал, все бросились кто куда, ну и мы тоже… Не заметили вас, извините, ради Бога! У вас ничего не болит нигде?
Я всматриваюсь в лицо старушки, она на удивление совершенно спокойна, будто не ее только что вываляли в снегу. Маленького роста, субтильная, высохшая даже. Когда я помогал ей подняться, у меня было ощущение, что она совсем ничего не весит. Один глаз у старушки ярко-синий, как у молодой женщины, а второй затянут сморщенным веком и его почти не видно. Она смотрит на меня и отчего-то улыбается. Сумасшедшая, что ли? Острое чувство жалости охватывает меня. Краем глаза замечаю кружку и монетки, рассыпанные вокруг. Понимаю, что мы с Юлькой почти втоптали в грязь то, что эта бедолага сегодня насобирала. Я наклоняюсь и быстро складываю обратно в кружку все, что удается найти. Добавляю купюру и протягиваю кружку со словами:
– Извините, это не специально. Какой-то дурак панику поднял зря. Впрочем, слава Богу, что зря. С вами все в порядке?
Старушка, по-прежнему улыбаясь, кивает мне головой, а потом говорит странную фразу:
– Где потерял, там и ищи.
– Что, простите? – недоуменно переспрашиваю я.
Но странная нищенка уже потеряла ко мне интерес. Она долго смотрит на Юлькин живот, а потом произносит опять что-то непонятное:
– Рыжих Господь любит.
И хохочет молодым звонким смехом.
Мы с женой в растерянности – так уж получилось, что ни она, ни я никогда не имели дела с людьми, имеющими душевные расстройства. И как себя вести в данной ситуации, мы не представляем. Пока мы смотрим друг на друга в недоумении, старушка разворачивается и очень живо для ее почтенного возраста удаляется.
Мы, наконец-то отмираем и возвращаемся в реальный мир. Юлька стоит бледная, замечаю, что у нее дрожат руки. Неудивительно, мне и самому слегка не по себе. Мы разворачиваемся, чтобы идти обратно в отель, благо толпы больше нет, вся рассосалась. Остались только нищие и торговцы всякой всячиной. И те и другие столько навидались в жизни, что им ни пожар, ни потоп не страшен.
Рядом стоит торговка платками с христианской символикой. Я интересуюсь у нее:
– А что это за старушка? Кажется, она немного не в себе.
Торговка, женщина в толстом пуховике, шали и валенках, усмехается:
– Фимка-то? Она не немного, она совсем не в себе. Люди говорят, какое-то большое горе пережила, вот кукушка-то и поехала. То появится, то исчезнет. Давно не было, а сегодня опять объявилась. Теперь может, завтра появится, а может, через месяц, никто не знает откуда. Слова разумного от нее не дождешься. Но безобидная она, вот никто из нищих и не трогает. Боятся, что фарту не будет больше. Год назад случай тут был – Сашка-колдырь у Фимки из кружки всю выручку заграбастал. А она ему что сделает? Он, хоть и алкаш пропитой, так ведь и росту было в нем под два метра. Здоровый детина, весь материал в рост ушел, на мозги ничего не осталось. Ну вот и нашли Сашку мертвого рано утром на во-о-н той остановке, – торговка показывает пальцем на остановку транспорта неподалеку от нас. – Весь в кровище – говорят, бродячая собака погрызла.
Поблагодарив женщину, мы с Юлькой возвращаемся в отель. Жуткая история о погрызенном кем-то неизвестным Сашке еще долго не отпускает нас, навевая депрессию.
Катя
В праздничную полночь мы открываем бутылку шампанского, и пенная струя льется в бокалы. Три женщины и один маленький мужчина, чувствующий всю тяжесть ответственности за женский коллектив. Правдами и неправдами нам удалось отговорить Даньку от торжественного открывания бутылки шампанского – он во что бы то ни стало хотел сделать это лично.
Все загадывают желание. Не знаю, что загадывают остальные, но я хочу одного – чтобы Данька был счастлив.
Смотрю на сына и улыбаюсь – он играет с Долькой, Светкиным котом. Вообще-то, строго говоря, это величественное животное зовут Долларом. Но оказалось, что в повседневном употреблении кличка «Доллар» не слишком удобна и в итоге, все свелось к Дольке.
Лохматая рыжая морда снисходительно смотрит на Даньку, трогая при этом лапкой его нос и уши. Правда, тут скорее лапа, а не лапка.
Дольку Светка нашла несколько дней назад на корпоративе. Точнее, сразу после него. Выйдя из такси, подружка обнаружила у дверей подъезда замерзшего мурлыку – тот почти провалился в коматозный сон замерзающего существа. Наклонившись, чтобы взять кота на руки, Светка обнаружила под пузом несчастного животного кем-то потерянную бумажку номиналом в десять долларов. Нисколько не сомневаясь в принятом решении, подружка забрала кота домой вместе с приданым, вызвав нешуточный ажиотаж у Зои Николаевны – у той никогда раньше не было котов. Кота нарекли Долларом. На мое робкое замечание о том, что бумажка была десятидолларовой, а значит, происходит беззаконная деноминация кота, Светка резонно заметила:
– Как ты себе это представляешь? Если я буду все время кричать: «Десять долларов, пошли есть!», «Десять долларов, кто нагадил в тапки?», то я просто задолбаюсь. И соседи психушку вызовут.
Поразмыслив, я согласилась.
Через некоторое время Доллар сократился до Дольки и все остались довольны.
У Зои Николаевны теперь, практически, два приемных внука – так она говорит. Данька и Долька. В обоих она души не чает, Долька за несколько дней успел покорить сердце Светкиной мамы – ярко-рыжий густой мех и зеленые загадочные глаза вряд ли могли оставить ее равнодушной.
– Вот ведь, другие с корпоративов детей приносят, а моя кота принесла! – с умилением глядя на рыжего нахала, говорит Зоя Николаевна.
Я подхватываю беседу:
– Ну надо же с чего-то начинать. Посмотрим, что она со следующего корпоратива принесет. Может, что-то стоящее.
– Лишь бы лошадь не привела, у нас стойла нет.
– Ну хватит вам! – влезает в разговор Светик. – Тоже мне, остроумницы нашлись. Внука мне пока не от кого тебе родить, поэтому пусть будет кот.
– Светочка, ты просто плохо ищешь! Вот недавно приходил к нам молодой человек, Дима, кажется, зовут. Ну такой хороший, такой воспитанный! Да ты, Катя, знаешь его – он сказал, что вы знакомы. А Света так грубо и некрасиво себя повела! Даже не хотела пригласить мальчика на чай. Катенька, хоть ты ей скажи, что это некрасиво, так молодые девушки себя не ведут. Ой, не выйдет моя Светочка замуж с таким-то характером!
Мы со Светой переглядываемся, еле сдерживая смех. Это Дима-то хороший и воспитанный! Даже если все то, что он рассказал – правда, все равно трудно назвать его хорошим воспитанным мальчиком.
Звоню маме, которая празднует Новый год сегодня у какой-то подруги, поздравляю ее с Новым Годом. Проговорив несколько дежурных фраз и пожеланий, обе торопливо прощаемся. Это покажется странным, но нам совершенно не о чем говорить. Мы – чужие люди, долгое время прожившие на одной территории. Брату отправляю СМС с поздравлениями.
Телефон снова оживает, я беру его в руки и замираю. На экране смартфона высвечивается: «Дима».
Если книга пришлась по душе, ставьте "нравится", добавляйте книгу в библиотеку и подписывайтесь на автора, чтобы получать уведомления об обновлениях и новых книгах!))) Комментарии и критика тоже приветствуются – ваши отзывы помогают автору писать лучше!
