Василий Панфилов
Хороший день для зомби-апокалипсиса
– Мы – прелесть? – неуверенно сказала пискля, приоткрыв зубастый ротик.
– Прелесть! – подтверждаю я, – Очаровательная феечка!
– Мы – пикся! – нахмурилась кавайное чудовище, и как мне показалось – обиделась.
– Ну прости, очаровательная пикся!
– Очаровательная? – подлетела ещё одна товарка, одетая в такую же одёжку, с острой косточкой-копьём в пухлых ручках, – Мы?
Мордашка такая же удивлённая, большие глаза смотрят на меня, часто мигая.
– Прелесть, – киваю я.
– Прелесть – мы, – насупилась первая, подлетая поближе, а я машинально прикинул рост – сантиметров восемнадцать-двадцать.
– Прелесть, – соглашаюсь с ней, – очаровательная прелесть!
Пикся зарумянилась и подлетела ещё ближе, и я расплылся в умилении. Будто почувствовав эмоции, крылатое создание заулыбалось мне. Покопавшись в кармане куртки, я вытащил конфету, разворачивая её.
– Будешь? – протягиваю Прелести, – Сладкая!
– Мне? – пикся повисла в воздухе, и даже её стрекозиные крылышки замерли…
«Что значит, летают за счёт магии…»
– … что надо делать? – не отрывая глаз от конфеты, поинтересовалась Прелесть с обречённым видом.
– Делать? – удивляюсь я, – Да ничего! Просто так, от чистого сердца угощаю.
– Просто… – неверяще сказал она и подлетела, цапая ириску. Нюх-нюх-нюх…
– Просто конфета! – растерянно поделилась она с товарками, коих набралось уже десятка три, если не больше.
– Вкуфная… – прочавкала Прелесть через несколько секунд с видом наркоманки, дорвавшейся до дозы.
– … просто конфета… – слышу писклявые разговоры.
– … прелесть! Мы – прелесть!
– Очаровательная! – поправила другая зубастая пискля.
– Петом? – требовательно спросила одна из пикси, показывая на чавкающую Прелесть, и я не сразу сообразил, что она имеет в виду.
– Петом? Нет… просто угостил, как друга.
– Друг-друг-друг… – запищали они, подлетая ближе, – друг-человека…
Одна из них принюхалась к поджившей царапине на запястье и бесцеремонно сковырнула болячку.
– Не человека! – уверенно констатировала она, – Мало человека!
Я открыл было рот… и закрыл его, потому что одной частью сознания я продолжал помнить, что «Мама учительница, а папа – подлец», как сочувственно озвучила однажды сердобольная соседка во времена далёкого детства.
Другая же часть сознания знала, что папаша мой – почти чистокровный кендер, а мама наполовину хоббитушка, а почти наполовину человечка с толикой крови тёмных эльфов.
– Бред…
Сознание упорно считало иначе. А чё такого?! Вон, Серёга почти чистокровный цверг и на одну восьмую кобольд, и никого это не волнует! В Советском Союзе все национальности были равны!
– А какая разница? – говорю вслух, – Я вообще интернационалист и не считаю одни национальности и расы хуже других!
– Парни! – кричу издали, высоко поднимая руку с ружьём, – Я тут с гостями! Не стреляйте!
– Вот… – старательно давя лыбу при виде Анвара, прикрывающего мохнатые мудя автоматом. Впрочем, горец не слишком-то стесняется наготы, и тот факт, что он схватился в первую очередь за оружие, говорит исключительно в его пользу, – познакомьтесь.
– Пикся, – вылетев из-за моей спины, представилась моя знакомица, делая в воздухе подобие книксена, – Очаровательная Прелесть! Друг!
– Действительно – Прелесть! – засмеялся Серёга, рассматривая застеснявшуюся пикси.
– Конфета есть? – подлетела к нему другая пикся, ревниво дёрнув за волосы и тут же отлетев на метр, – Просто так?
На мордашке кавайного монстрика – ожидание чуда и одновременно неверие в него, какое бывает только у битых Судьбой детей из детдома.
– Где же… – он хлопнул по карману куртки, – батончик вот, будешь?
– Просто? – прижав ручки к груди, пискнул монстрик, жадно глядя на батончик и часто-часто моргая глазами, в которых проступили слёзы.
– Ну да… – Серёга улыбнулся очень искренне, – кушай! Только с подругами поделись.
– Друг-друг-друг! – на грани слышимости пропищал монстрик, хватая батончик и отлетая. Развернув его на лету, она откусила, закатила блаженно глазки и подлетела к Пирогу, одарив его очень сладким и очень липким поцелуем в щёку.
Выдохнув счастливо, она по-хозяйски уселась ему на плечо с видом ребёнка, добившегося сбычи всех мечт. Апофеоз счастья!
– А мне…
– А нам…
Пикси налете на нас, трогая за волосы и выпрашивая сладости. Мы раздали всё, что было, и следующие минут пятнадцать писклявые монстрики, обмениваясь впечатлениями и лакомствами, поедали сладости.
– Я – кто? – доев батончик, допытывалась тем временем пикся у Серёги, дёргая его за ухо.
– Милашка, – ответил тот, повернув голову и осторожно гладя монстрика по спинке.
– Друг? – с надеждой спросила та, выгибаясь под лаской, как котёнок, и только что не мурча.
– Друг, – согласился Пирог, улыбаясь чуть смущённо и очень искренне.
– Друг… – выдохнула Милашка, развалившись на плече Серёги туго набитым пузиком кверху, с видом отпускника на лежаке.
Прелесть тем временем ревниво отгоняла других пикси от меня.
– Мой друг! – гневно пищала она, потрясая кулачками, а я старался не засмеяться и одновременно – не смотреть в эти умоляющие глазки пикси, оставшихся без друзей. Сошлись в итоге на том, что дружить мне можно со всеми, но главный друг – это она, Очаровательная Прелесть! И ездить на мне можно только ей, а остальным её соплеменницам – только если она, Прелесть, разрешит.
– … нэприлично, – сбиваясь от волнения на кавказский акцент, отбивался красный от смущения Анвар от любопытных пикси, просящих его показать мохнатое хозяйство, – маладым и красивым дэвушкам – нэприлично дажэ думать о таком!
Пикси, всем скопом отнесённые в разряд «маладых и красивых» не сдавались, искренне не понимая, а что же тут неприличного? Им интересно! А если другу-Анвару интересно, то пусть он смотрит!
Кавказец не знал, куда прятать глаза от задранных подолов и жопок разной степени оттопыренности. Минут через несколько мы угомонили кавайных чудовищ, с трудом сменив тему разговора. Затем, какими-то извилистыми путями, пикси решили «показать нам интересное» и устроили экскурсию по окрестностям – так, как они её понимают.
– Пойдём-пойдём! – Прелесть потянула меня за прядь волос, – Интересно-интересно!
С трудом пробившись через многоголосый писк, мы поняли только, что здесь сравнительно безопасно…
«Для пикси! – пришла мне в голову мысль, – Да и кто знает, что они понимают под словом „Безопасно“»?
Дом (общага) пикси оказался в дупле большого дерева, похожего на грецкий орех, если бы они дорастали до тысячелетнего возраста. Огромное, раскидистое, оно росло в полусотне метров от берега озера, но крона доходила до самой воды.
Лезть туда мы не стали, но послушно позадирали головы, пытаясь разглядеть вход на высоте метров этак тридцати, почти неразличимый даже для меня.
– Здорово! – искренне хвалю я, прикидывая машинально, смог бы туда влезть? Одна часть сознания крутила пальцем у виска, а другая уверенно говорила, что да! Все эти наросты, трещины в массивной коре и неровности старого дерева – мощёная дорожка с перилами для нормального кендера, – Очень красиво! Хорошее место! Мало кто долезет!
Пикси позадирали носики, ещё раз попытались выразить словами и размахом ручек размеры «огр-ромного» дупла, и с удвоенным энтузиазмом принялись таскать нас по окрестностям, показывая свои охотничьи угодья и «места, где красиво». Наши понятия о красоте совпадали не всегда, и Славка с Серёгой, включив этнографов, допытывались, что именно для них «красиво» и почему. А я так… экскурсант, краем глаза поглядывающий по сторонам.
– Руками не трогать и ничего не отвинчивать, – предупреждаю парней перед заброшенными особняками, куда нас привели пикси. Архитектура интересная, но несколько чуждая, и я так и не понял – особнячки ли это местной элиты, или сооружения общественного назначения.
– А если… – начал было Илья.
– Без если! – отрезаю свирепо, – У тебя инвентарь есть? В чём потащишь?
– А-а… – дошло до него, и морда лица скривилась в унылой гримасе.
– Бэ! И про магию не забывай! Мы пока ни хрена не знаем, и на раз-два сунем пальцы в местные аналоги розеток и мясорубок, эт ясно?
– Ясно, тащ прапорщик, – ответил тот, прокисая на глазах.
– Боец, понял задачу? – я повернулся к Славке.
– Так точно, тащ прапорщик, – вздохнул тот, покосившись на друга, – прослежу!
Сказать, что внутри интересно… не сказать ничего! Дома внутри пыльные, но без следов мародёрки, что ещё больше усилило «Чернобыльское» ощущение от данжа. Внушительный слой пыли и мелкого мусора на всех горизонтальных поверхностях, много высохших насекомых, хрустящих под ногами, мумифицированные мышиные трупики и птичьи перья.
– Паропанк! – восхищённо выдохнул Серёга, медленно ворочая головой по сторонам.
– Скорее техномагия, – поправляю его.
– Я про стиль оформления, – отмахнулся друг.
– А, ну да… похоже, – соглашаюсь с ним просто чтобы не спорить. Как по мне, это больше походит на лавку средневекового алхимика, подрабатывающего заодно ювелиркой и созданием всяких астролябий, но если ему хочется видеть в этом паропанк – пусть видит! Не жалко.
– Руки! – зашипел Славка на Анвара, и кавказец отпрянул от полок с виноватым видом, заложив руки за спину.
– Тащ прапорщик, – ноющим голосом начал было Славка, – а может…
– Не может! – рявкаю на него. Рявкать пришлось не раз, а вот Илья как раз показал себя человеком дисциплинированным. Анвар тянул руки ко всему, что напоминало ему оружие, а потом виновато моргал глазами, а Славка тяготел ко всему, напоминающему приборы.
– Сильно подозреваю, что это какие-то местные аналоги вентиляторов и светильников, – пробурчал Пирог, отходя от интересных образчиков местной техномагии. В голосе звучали нотки сомнения…
– Может, – предупреждаю очевидное, – а может, и нет! Мы не знаем, что тут для них бытовыми приборами было. Вот так включишь… и обеспечишь себе оздоровительный массаж ануса на всю глубину и ширину черенка от совковой лопаты!
Последнее специально для Анвара, резко убравшего руки за спину после моих слов.
– Руки! – ещё раз останавливаю Славку, – Давайте, на телефоны всё снимаем.
– Точно! – воскликнул Серёга, доставая свой, – Как же я… ах да, ментальное воздействие…
Камеры и фотоаппараты на артефактах работают, хотя и странно. Не пойму даже, в чём именно это странность, а просто…
Мотанув головой, выбрасываю из головы лишние думки. Потом… Записываю, пока не забыл.
Снимаем и фотографируем по очереди, не забивая память всяким хламом. Такой подход позволил несколько спокойней отнестись…
– … меня нарисуй!
– Меня!
– Сперва меня!
Оглядываюсь и вижу Илью, окружённого пикси.
– Да вот… – объяснил он виновато, – Лапочку на телефон случайно сфоткал, и она себя на экране увидела…
– А-а… ясно! – потерев лицо, переглядываюсь с Серёгой и приказываю:
– Выходим!
Ворча, срочники потянулись на выход. Вот ведь… всё понимают, но интересно им! Ну и извечный «Авось».
– Ещё раз, парни, – пытаюсь пробиться к ним в сознание, – мы не в экспедиции! Мы попали в данж случай-но… это-то вы помните?
– Так точно, товарищ прапорщик, – уныло ответил за всех Славка.
– Ну а раз помните… то какого хера вы руки тянете?! Нам выход найти надо, а не помереть, лапая интересный артефакт чуждой цивилизации!
– Выйти? – прервала меня Прелесть, подлетев совсем близко, – Совсем выйти?
– Да, милая, просто выйти, – киваю ей.
– Просто-просто? – не унимается та.
– Просто-просто, – я снова киваю.
– А мы… друзья? – в голосе и глазах – вся горечь предстоящего расставания.
– Друзья… – сглатываю комок. Не знаю уж, что она там прочитала…
– … да, тащ генерал, данж! Так точно… пикси вывели! Да, выставили пост… ждём!
Отключив телефон, сажусь на горячий асфальт у входа в водопроводный тоннель, положив ружьё на колени и прикрыв глаза. Состояние… словам трудно передать, и наверное даже – невозможно.
Позади осталось безвременье данжа, длительный обход поселений гоблинов и стойбища огров. Никаких трофеев, убийств и…
… «Вы покинули данж» в голове, а после короткого мерцания «Вы покинули локацию Дружественных Пикси», и это ведь совсем другое? Или нет?!
– Какие, на хуй, пикси-хуикси, прапор?! – сходу начал генерал, выскакивая из машины и шумно хлопая дверцей. Лицо багровое от водки и ярости, настроение расстрельное, рука уже расстёгивает кобуру на правом боку. Вот сейчас сам, своими руками…
– Драсть… – Прелесть вылетела из-за моей спины, делая книксен, – Пикся! Очаровательная Прелесть!
– Пикся! – вторила ей подруга, – Милашка! Ты генерал, да?
… и вместе…
– Конфета есть?
Шестая глава
– Пф-ф… с вами Вести ФМ Липецк и Настя Коростелёва, оставайтесь с нами! Продолжаются переговоры с… пф-ф… перестрелки в районе Центрального Рынка…
– Хачи с чекистами рынок делят, – промокая пот, озвучил Анвар и захлестнул влажное полотенце на гриф от штанги.
– Хачи, – выдохнул усмешливо Илья и крутанул головой, но тему развивать не стал, тяжело дыша и поглядывая на секундную стрелку больших часов, висящих над дверью. Радио бубнит что-то своё, но веры ему нет. Так, фон…
– Время! – резко скомандовал Славка, и они оба начали делать берпи, хватая через раз воздух ртом и пуская носом пузыри. Не вступая в дискуссии, продолжаю отрабатывать серию, акцентируясь на ударах коленом.
Кавказец, подсев под штангу, выпрямился, постоял пару секунд и начал приседать, внимательно глядя в зеркало и стараясь делать всё максимально технично. Небритое лицо заливает потом, но он только смаргивает и выдыхает шумно. Вес у штанги сравнительно небольшой, но несколько подходов по пятьдесят повторений ушатывают даже вольника.
– Славка, халтуришь! – подстёгиваю парня окриком, – Резче выпрыгивай, резче! Ещё пять раз осталось!
– Ф-фу… – согнувшись и уперевшись руками в подрагивающие колени, Илья прерывисто дышит, отдыхая. Грудь ходит ходуном, бока раздуваются, как у запалённого мерина, пот – аж с носа капает, под ногами уже лужица, и это всего-то секунд за десять!
– Всё, – командую я, – сейчас продышитесь, и перейдём от разминки к тренировкам. Не садиться пока! Встали! Продышитесь хоть немного.
– Тащ прапорщик! – взмолился Славка, повиснув всем длинным телом на стойке с блинами, – А может, ну её нахер, тренировку эту? Размялись так, что сил никаких!
– Нормально, – хрипло сказал Анвар, с лязгом опуская гриф на стойки и начиная снимать блины, – втянешься.
– А куда я денусь… – пробурчал Славка с видом великомученика, – пардон… кажется, я сейчас сблюю…
Зажав рот и издавая мерзотнейшие звуки, он добежал-таки до умывальника в углу, куда и вывалил содержимое желудка.
– Ебать, тренировочка… буэ!
Смыв блевоту и умывшись, Славка отпился холодной водой, медленно подошёл к матам и упал навзничь, крестом раскинув руки.
– Сейчас отдохнёте, и как огурчики, – подбадриваю их.
– Зелёненькие, – хихикнул Илья с нотками истерики, – и в пупырышках!
– Будущая элита, бля… – встав на четвереньки, Славка дополз до мусорного ведра и отхаркался тягучей слюной, – Данжи, локации…
– Батяня у нас человек умный, – заранее пресекаю ненадлежащие разговоры.
– А-а… – Слава покосился на камеру в углу, на меня… – ну да, ну да.
«Батяня, блять… и ведь все всё понимают, но гаечки у нас закручены жёстко, иерархия с культом личности выстраивается буквально на глазах. Была бы хоть Личность, не так обидно было бы, что ли…
А тут сколько ни говори „халва“, а во рту привкус падали. „Батяня“, сука… Вот откуда в нём это взялось? Командир и управленец из него, как из говна пуля, а поди ж ты – захватил власть и выстраивает вертикаль так, будто всю жизнь готовился и три диссертации на эту тему защитил!
Ладно мы с Пирогом, новенькие. Даже захотели бы что-то изменить, то что-то реалистичное дал бы, наверное, только вариант „камикадзе“, и то сильно не факт. Кто есть ху в местных раскладах, мы знаем плоховато, а к телу нас подпускают, но не часто и с большими предосторожностями, под дулами автоматов.
Но кадровые старички почему терпят?! Нет ответа… Выжидают чего-то, или их всё устраивает… или совсем безумный вариант, „тащ генерал“ их переиграл. Ничего не исключаю.»
– Всё, парни, давайте потихонечку! – хлопаю в ладоши, и солдаты со стонами встают с матов.
После данжа, который мы непонятным образом «хакнули», сделав локацией, наша команда попала под особый контроль «тащ генерала», особого отдела и Бог весть, кого ещё. Нас пытается оседлать такая прорва народу, притом все со своими интересами, что лично я напрочь перестал понимать, кто есть кто в этой стаей опогоненных и опоганенных товарищей.
Каждый ведь щёки надувает и давить пытается, чтоб мы ему лично в руки отчёты давали или каким-то иным образом прогибались. Чтобы потом, значит, по факту нас под себя подмять, по прецедентному праву. Раз слабину дал, и всё… всем подмахивать придётся в три смены, ртом и жопой.
А мы, млять, новенькие! Раскладов почти не знаем, а это тема такая, мягко говоря непростая. Значение имеют не только погоны и должности, но и личные связи, а их иногда ой как непросто отследить! Есть прапора, которых и старшие офицеры задевать без нужды не станут, и наоборот.
Кого и как посылать, тоже наука. Кому-то скажешь «иди на хуй», он и пойдёт, не слишком даже обижаясь. Другому вроде и вежливо, дипломатично откажешь, а он, сука такая, зуб затаил. Но с улыбочкой до поры. Третьему можно отказать, но непременно потом выпить, чтоб значить – показать, что ты, Михалыч – охеренный мужик, но вот пока никак! А как только, так сразу! Потому что уважаю тебя – мужик ты, Михалыч!
А мы, млять, яйца всем оттоптали. Поставить себя пока не успели, а вот оттоптать – уже. Потом может и выровняются отношения, а может и нет. Да и большой вопрос, а надо ли нам это вообще – выравнивать? Может, просто сдриснуть потихонечку?!
По возвращению мы разом стали «сынками» и «молодцами», которые парадоксальным образом «должны» Родине в лице «тащ генерала». Логика эта, согласно который мы внезапно оказались должниками, сугубо армейская, не предполагающая ни дискуссии, ни вопросов – откуда, собственно, взялись эти долги?
Планов у «Бати» на нас громадьё, и мы «должны оправдать доверие» и затраченные на нас средства. Это, я так понимаю, питание в столовой и выданное обмундирование. Ну и служебная квартира в городке, куда я и ночевать-то через раз прихожу. Взамен конфискованного Камаза добра, ага…
Да, намародёренного, но и руководство Военного Городка, по большому счёту, точно такие же мародёры. Ведут они себя, по крайней мере, не как представители законной власти, а как бандиты из девяностых, подмявшие под себя территорию.
Ну или феодалы, как вариант. Большой разницы не вижу, чтобы там не говорили историки.
А мы пока что «сынки» у «тащ генерала», но при всём том сильно проштрафившиеся. Должны ценить то, что нас не гонят на передовую с сапёрной лопаткой в руках, а дают возможность искупить ударным трудом, кровью и потом свою вину. Тот факт, что «тащ генерал» вообще-то мобилизовал нас в свою опогоненную банду насильно, не учитывается от слова «совсем».
Пирог попытался «качнуть за справедливость» и получил виртуально по морде. Ему припомнили неправильную организацию труда и отсутствие инженерного образования (и ни ипёт, что Серёга криком кричал, что не инженер – должен был, сука, настоять!), вход в данж и ненадлежащее поведение командира. Признавать свою вину, меру, степень, глубину[13], Серёга отказался и полез в залупу, за что бы сослан в гаражи «до осознания и искупления».
Я затихарился, за что был назван мо́лодцем, расцелован мало что не по Брежневски, и назначен командиром как бы элитного отряда из трёх срочников. Что с нами делать, «тащ генерал» не знает, но энтузиазма у него – хоть жопой жуй!
Предполагается, что мы будем вскрывать данжи и проходить локации в пользу Родины, персонифицированной в красномордом лице товарища генерала. Фотографиями ништяков из заброшенных зданий командование возбудилось нешуточно, и очень возмущалось – почему мы, сукины дети, не принесли образцы!
Попытавшись сослаться на чуйку, я был назван долбоёбом и награждён длинной лекцией по технике безопасности. Согласно ей, всё было льзя, если немножко подумать, и что если бы у меня была на плечах голова, а не горшок с говном, то сейчас у научного отдела были бы артефакты, и они понимали бы, с чем вообще имеют дело.
Настаивать на своём не стал, тем более рассказывать о крови кендеров и прочем. Серёгу и парней этой херотой не накрыло, ну или тоже помалкивают, так что решил за лучшее придержать пока язык за зубами. Целее буду.
Думаю, если бы не непонятки с менталом и магией, «тащ генерал» загнал бы в локацию роту бойцов и зачистил бы её под ноль, или что вернее – попытался бы. Подогрел бы бойцов речами о жизненном пространстве и проклятых ксеносах, дополнил амфетаминчиками (по слухам, их уже синтезировали в химической лаборатории), и вперёд – за Бога-Императора Товарища Генерала! По крайней мере, поначалу в воздухе витали именно такие идеи.
Научники под руководством воодушевлённого особиста провели ряд экспериментов, и оказалось, не всё так просто. Мозги у штрафников добровольцев не прожарились, но эффект даже от кратковременного посещения локации специфический, как после длительного запоя. С «Белочкой» и прочими радостями профессионального маргинала.
А с учётом того, что даже пикси, зверушки в тех краях не самые опасные, могут отводить глаза, связываться с шаманами гоблинов и орков тем более ссыкотно. Учитывая, что помимо шаманов есть ещё и воины, которых лично я не склонен недооценивать, ситуация получается ну очень интересная!
Пердак у «тащ генерала» подгорает знатно, ибо внизу есть артефакты, ништяки и… ксеносы, возможности которых – уравнение со многими неизвестными. Что называется «Хочется, но колется», эталонный вариант.
Всё это считается Большой Военной Тайной неизвестного для нас уровня секретности. Судя по количеству офицеров и прапоров, пытающихся нас подмять, в тайну посвящено как минимум человек пятьдесят, а скорее – сотни две. Ну и слухи разной степени бредовости, гуляющие по гарнизону, разумеется.
После зомби, стремительно мутирующих во всякую хтонь, народ не слишком-то удивится игровым элементам в реальном мире. Не то чтобы как так и надо, но многие, как мне кажется, воспримут этот момент скорее с облегчением. Воскрешение, привязка, все дела… нужно только дожить, а там… Здравствуй, Новый Дивный Мир!
Пикси в новую, как бы цифровую реальность укладываются замечательно! Не знаю, сколько народа их видело, но подозреваю – много больше, чем должно было. Плюс телефоны с камерами у каждого первого, слухи и прочие методы распространения информации.
* * *
– Конфета есть?
– Эт-то кто такие?! – зачем-то переспросил Маслаченко, выкатив маленькие глазки с полопавшимися красными сосудами.
– Совсем глупый, да? – искренне посочувствовала Прелесть, – Мы – Пикся!
– Очаровательные, – добавила Милашка и хихикнула смущённо.
– Очаровательная – мы! – пискляво возмутилась Прелесть, не обращая больше никакого внимания на багровеющего военного. Разгорелся писклявый спор, имеют ли право все пикси Большого Дерева называться очаровательными, или это личное имя Прелести.
– Друзья и потенциальные союзники, тащ генерал! – пытаюсь спасти положение, встав во фрунт и поедая глазами высокое начальство.
– … Вова, ну Вова… – Прелесть подёргала меня за прядь волос, пытаясь привлечь внимание.
– Очень полезные, тащ генерал! Могут вести воздушную разведку в режиме стелс! – продолжаю я, не отвлёкшись даже на прикушенное, а затем обслюнявленное и поцелованное ухо.
– Дроны, Илья Юрьевич, – негромко сказал особист, наклонившись к генералу.
– … а-а! Дура-дура-дура! – монстрики разодрались, таская друг дружку за волосы, царапаясь и визжа.
– В нынешних условиях, – продолжил Марченко, – сами понимаете, любое преимущество важно… ну да не мне вам рассказывать!
– Хм… – генерал оглядел пикси, уже закончивших драку и переругивающихся пискляво, поправляя причёски и одежду.
– Очаровательная – мы! – доложилась мне Прелесть, красуясь синяком под левым глазом.
– И мы! – сплюнула Милашка через выбитый зуб, – Но по-другому!
– Вкусное есть? – Сестрёнка, пикси Анвара, подлетела к водителю «тащ генерала», – Сладкое?
– В-вот… – покосившись на начальника, беседующего с особистом, водитель в звании младшего сержанта вытащил ментоловые леденцы из нагрудного кармана.
– Дай! – забрав всю упаковку, малышка развернула один леденц и принюхалась. Лизнула осторожно… и захрустела, жмурясь довольно.
– Нехорошо выпрашивать сладкое у незнакомых мужчин, – мягко сказал Анвар, подхватывая её в воздухе и сажая на плечо.
– Да? – удивилась пикси, тут же взлетая с плеча кавказца и снова подлетев к водителю, – Я Сестрёнка, а ты кто?
– Я-а… Александр, Саня Мещеряков, – он осторожно протянул ей палец, и Сестрёнка, понюхав его с непонимающим видом, неуверенно прикусила, слизнув выступившую кровь.
– Мы теперь знакомы, – деловито доложила Сестрёнка хрюкнувшему от смеха кавказцу, – можно выпрашивать, да?
– Можно, – давя улыбку, разрешил тот.
– Острые зубки, – смущённо улыбнулся Саня Мещеряков, совершенно очарованный пиксями, – А у тебя подружки есть, Сестрёнка?
– … поставить на довольствие, – слышу речь особиста, – выдрессировать потихонечку и использовать во благо Родины.
– Что они любят, прапорщик? – развернулся ко мне Василь Иваныч, сверкая очами и очками. Вопреки имени-отчеству, особист носит прозвище не «Чапай», что было бы логично, а «Изделие номер два», что много говорит о человеческих качествах офицера.
– Сладкое, тащ майор, – вытягиваюсь ещё больше.
– Ну смотри… – он смерил меня взглядом дохлой рыбы, – под твою ответственность! Твоя идея, тебе и отвечать!
«Да бля…»
– … а вот дерево, где живут пикси, тащ генерал, – показывает Серёга, листая фотографии, – а вот…
– Дай! – «тащ генерал» вырвал телефон из рук Пирога, – Ну-ка… что за хрень! Сломалось, что ли?
Безрезультатно потыкав в экран толстыми пальцами с траурной каймой под ногтями, Илья Юрьевич в сильном раздражении вернул телефон хозяину.
– Работает, тащ генерал, – тут же доложился Пирог.
– Дай сюда! Да ёб твою мать, прапор! Ты что, издеваешься?! – взъелся главнюк, багровея лицом.
– Никак нет, товарищ генерал! Вот, сами смотрите…
– Ты… прапор, как там тебя? – майор повернулся ко мне, маня пальцем.
– Евгенов Владимир Николаевич, тащ майор.
– Да мне насрать! – отмахнулся тот, а в глазах его мелькнула слабая тень ехидства, и я понял, что всё это с «Как там тебя» срежиссировано от и до, сугубо ради того, чтобы поставить на место возомнившего о себе холопа, – Телефон! Ну!
Оказалось, что телефоны и планшеты, побывавшие в данже, работают теперь только в руках хозяев, что выбесило особиста.
– Всяким долбоёбам… – он выругался так грязно, что я почувствовал себя облитым помоями, хотя и не неженка. Можно ведь «Ёб твою мать» сказать, но все, родившиеся в России, понимают, что имелась в виду не чья-то конкретная мать, а абстрактная. Мать вообще, как маркер эмоций. А можно – по конкретной матушке проехаться «Я твою маму ебал», и это – уже не эмоции, а вполне конкретное оскорбление. Особенно если добавить – как и куда, глядя человеку в лицо.
Особист ругается по второму варианту – так, чтобы оскорбить. По жизни он мудак, или это такая психологическая игра на слом подчинённого, на подмятие воли, я не знаю, но запомню и при случае…
– Виноват, тащ майор! – вытягиваюсь с прогибом назад и смотрю в пространство перед собой оловянным взглядом, и повторяю, как Ванька…
– Виноват!
– Выставить пост, – распорядился «тащ генерал», – и смотрите у меня!
– А этих? – оставив меня в покое, поинтересовался «Изделие № 2» у командира, всем своим видом показывая пёсью преданность.
– Эти? – Маслаченко повернулся в нашу сторону, не сразу раздвигая в улыбке синеватые губы, но глаза у него остались холодными, – Заслужили, заслужили… Сынки!
Сдавленно кхекнул Пирог, который лет на несколько старше самозванного генерала, но Илья Юрьевич уже выстроил нас одними глазами в не слишком ровный строй.
– Молодцы! – давя взглядом, «тащ генерал» притянул меня к потемневшему от пота бронежилету, который он носит, не снимая, и смачно расцеловал в обе щеки, обдав смрадным дыханием и пачкая слюнями, – Орлы! Оправдали доверие командования…
Он говорил рублёными фразами, плохо связанными между собой, и вот уже внезапно пошёл разговор о нашем Долге перед Родиной…
«Когда я успел задолжать? – удивляюсь вяло, – Я платно учился, платно лечился, отслужил срочную службу в армии, потом платил налоги, и всё равно должен!?»
Спорить, впрочем, не стал. Какой смысл качать права у человека, который неделю назад зачищал Военный Городок, убивая потенциальных конкурентов? Мы для него не люди, а «человечки», персонажи «Сисмсов».
– Я, тащ генерал, должником себя не считаю, – начал Серёга, – мне сорок семь лет и…
«Ой дурак…»
– Мы с тобой потом поговорим, – перебил его Василь Иваныч, прищурившись многозначительно, – про законы военного времени и прочее.
Пирог независимо пожал плечами, он человек с убеждениями и чувством собственного достоинства, но сдаётся мне, несколько заигрался.
– Хи-хи-хи! – перед строем пролетела Сестрёнка, пукающая радужными пузыриками. Запахло ментолом и эвкалиптом, а напряжённость момента оказалось нарушенной.
– Дай-дай-дай! – пролетела за ней стайка, отбирая леденцы с восхитительно-интересным эффектом, – Я тоже! И мне пукать!
– В гараж, – определил особист Пирога, прищурившись нехорошо, – пока вину не искупишь.
Я качнулся было… и замер, глядя на дуло автомата, и только проводил взглядом Серёгину спину. А что тут, сука, сделаешь?!
– Выделить помещение… – «тащ генерал» дёрнул подбородком в нашу сторону, – а этих…
Небрежный жест в сторону пикси.
– … поставить на довольствие!
Получасом позже мы обживали сухой полуподвал в самом сердце Военного Городка, вытаскивая хлам времён Холодной Войны. Стеллажи с документами, рассохшиеся от времени противогазы и прочая харахура, невесть как пережившая Перестройку, Вставание с Колен и прочие эсхатологические моменты.
У нас есть туалет на одно сидячее и одно «орлиное» место с чугунными бачками под самым потолком, и умывальник, сделанный явно позднее и почему-то – в комнате. Дизайн, как в советских фильмах пятидесятых, но всё, как ни странно, работает, разве что вода зверски шумит при сливе.
– Душ врезать можно, – уверенно сказал Илья, отложив отвёртку, при помощи которой разбирает стеллаж, – рядом с умывальником.
– А слив? – в отличие от него, работать не прекращаю.
– Да ерунда, тащ прапорщик, – фыркнул он, нехотя беря инструмент, уже до покраснения натёрший ладонь, – чес-слово! Евроремонта не обещаю, но в том же стиле – на пол дня работы, не больше! Был бы материал, да чтоб под руку не лезли.
– Привет-привет! – послышался писклявый голосок над ухом, и я обернулся, глядя на Прелесть с двумя огромными пластиковыми пакетами. Синяк у неё, к слову, уже зажил.
