Василий Панфилов
Хороший день для зомби-апокалипсиса
Советская серия фарфоровых фигурок пошла «на ура», ибо фигурки эти по неведомой прихоти Системы могут стать пристанищем сильного духа. Конкретно эти – стали.
– … дура-баба, – всплёскивает руками, торгашка-человечка…
«Ха! Вот и кендерско-хоббитанский расизм проснулся!» – наспех ковыряюсь в своей-чужой памяти, но… нет, обычное определение расы. Человечка, хоббитянка, кендерша, гоблинша, эльфа.
– … на полку, на полку ставить! – она жестами, будто играя в «Крокодила», пытается объяснить представительнице полукочевого народа, что такое полка и «слоник на счастье». Зрелище – сюр!
Зачем-то берут старую фотоплёнку, вроде как просто нравится, украшения из неё делают. Красиво и пахнет хорошо… По крайней мере, нюхают её, как женщины из времён позднего СССР попавшие в их руки духи «из самого Парижу!» Сразу видно – из-за Бугра весч! У нас так не умеют! Фирма́!
Посуда, игрушки, инструменты – рандомно. Ценится не только сама вещь, но и её способность стать вместилищем для духа или заготовкой для примитивного артефакта. Ну и этот чёртов резонанс, куда ж без него…
Гоблы чуть не поголовно шаманы, хотя в основном и хреновые. В этом их сила и слабость одновременно, очень уж они предсказуемы в некоторых вещах.
У нас востребованы гоблинские настойки (нашлись ценители), свежее мясо и рыба, растения-дикоросы и полудрагоценные камни. Гоблинские поделки через одну фонят шаманством, отчего лично я предвижу проблемы (технику безопасности никто не отменял), а граждане Опытной – возможности!
– … пол быка! Гаура! – торгашка определилась с ценой, какую она хочет за эксклюзивного духовного слоника и засеменила к висящему на противоположной стороне рисунку дикого быка.
Рисунки такого рода, с дарами Локации, в Фактории повсюду – легче торговаться. Ткнул пальцем, разом понятней стало. Моя, между прочим, идея!
Под рисунками – регулярно (то есть уже третий день как) меняющиеся расценки на товары. О-очень приблизительные. Так… просто чтобы понятно было, от чего отталкиваться.
Тут же, вперемешку – рисунки и фотографии с продаваемым барахлом. Счастливые дети с куклами, пресловутые слоники на полках и прочее.
– … моя два-три брать! – размахивает длинными обезьяньими руками молодая и почти привлекательная гоблинша, торгуясь за футбольный мяч с молодым парнишкой на костыле, – Твоя моя любить! Давать да?
– Твоя-моя, – передразнил гоблиншу сосед парнишки, какой-то очень средненький мужичок, потрёпанный и неопрятный, как половая тряпка.
– Заглохни, – коротко приказал парнишка, повернувшись к мужичку, и тот послушно заглох, старательно отвернувшись.
«Эге! А к парнишке-то присмотреться стоит! Лет пятнадцати от силы, а глаза жёсткие. Боец!»
За моей спиной парнишка с гоблиншей начали выяснять, что же такое «Твоя моя любить! Давать да?» Зная гоблинов, это может быть как очень буквальное предложение, так и малопонятные для нас смысловые сочетания.
С языками здесь сложно. Система вроде как переводит все языки, но чем они дальше по лингвистическому и культурному аспекту, тем больше слышится «моя-твоя» вместо нормальной речи.
Протолкавшись через торговые ряды на нашей стороне, вышли наконец в Локацию Дружественных Пикси, и с некоторых пор – не менее дружественных гоблинов. Здесь гоблов сильно побольше, людей сильно поменьше, а торговые ряды несколько более «сельскохозяйственные».
Пахнет копчёностями (и ах, какие это копчёности!), мычат в загонах одурманенные дикие быки и ржут тарпаны. Целебные травы – стогами, водяной орех – вёдерными корзинами, сушёная рыба – возами! В полусотне метров от портала разделывают скот, тяжко пахнет кровью, требухой и навозом.
Недавно ещё – пасторальное местечко, а ныне – полноценная сельская ярмарка! Точнее, для нас это сельская ярмарка, а для гоблов торжище международного уровня. Градообразующее предприятие!
Место не узнать. Единственно, что осталось, так это, пожалуй, только речка и несколько прореженный лесок. Трещиноватые валуны растащили на строительство, ежевика основательно вытоптана.
– Мой друг! – жму грязную руку спасённому гоблу, а за мной по очереди все парни.
– Друг, друг! – болванчиком кивает тот, щерясь острозубой улыбкой. Он здесь что-то вроде зиц-председателя или зиц-вождя – не знаю, как правильно перевести его должность. Аналогии с индейцами или скажем, кочевниками из Средней Азии в данном случае могут оказаться обманчивыми и завести в заблуждение. Это едва ли не первое, что объяснил мне Шелдон.
К слову, у гоблов я числюсь Почётным Старейшиной, если титул перевели правильно. Не бог весть что, но в разряд «уважаемых разумных» вхожу. Парни тоже Старейшины, но менее почётные, чтобы это ни значило. Как понимаю, это местная цветовая дифференциация штанов[20], а подробности от меня ускользают.
Догрузились вкусностями «маде ин гоблы» и утопали метров за пятьсот от портала по левую сторону. В узкой расщелине прячется небольшая долина с разбросанными повсюду валунами, а трещиноватые проходы соединяют её с другими долинами…
… и так едва ли не до бесконечности. В тот раз пытались составить приблизительную карту, но даже волчье чутьё Анавара не потянуло. Лабиринт проходов и долин запутанный, да ещё и густо приправленный магией. Да поверх всего этого – густые запахи пряных трав, нагретые на солнце камни, на которых плохо держатся следы и… в общем, будем действовать не торопясь.
– Уф-ф… – Илья со стоном скинул с себя рюкзачину на раскалённые камни, над которыми подрагивает нагретый воздух и растёр ноющие плечи.
– Баффаю себя на ходу, а толку чуть, – пожаловался он, присаживаясь в тенёк под единственным раскидистым деревцем на полсотни метров окрест, – едва за вами успеваю. У-у, нелюди поганые!
– Надо здесь лагерь обустроить, – не отвечаю на провокации, зато Анвар с разбегу влезает в расставленную ловушку и начинается нетолерантный и увлекательный срач на тему наций, религий и тому подобных вещей, любимых зрителями канала Рен-ТВ.
– Давно пора, – ворчит Славка негромко, сугубо для меня, – таскаться сюда каждый раз с грузами не вижу смысла.
– Ага… а тренировка?
– А-а… – на его лице проступает понимание, – вот зачем… А сразу сказать не судьба.
– С Илюхой? – чуть вздёргиваю бровь.
– А… да, действительно! – соглашается тот, зная за другом ленцу, – Так хоть бафф свой прокачал, ну и мышцу заодно.
– Угум. А сейчас уже бессмысленно по этому маршруту таскаться. Так что потихонечку будем обустраиваться на два… хм, мира. Здесь, если что, проход перегородить легко, и вполне себе крепость!
Плотненько поели, неторопливо напились чаю, и после короткого перерыва, наполненного обсуждением дел Фактории и обустройством лагеря, начали тренироваться. Без жесточи, аккуратно, просто чтобы понять свои возможности.
Программа у каждого своя, иногда пересекающаяся с другими. У меня – всё, завязанное на меткость и ловкость. От пращи и лука (от которого болят все мышцы), до стрельбы из арбалета и паркура.
Анвар «многоборец-универсал», уступающий в ловкости и подвижности мне, а в силе Славке, но пожалуй, он из нас самый гармоничный. Если бы ещё оборот по мозгам не бил… Ярости как таковой нет, а вот тупость наличествует! Звэр, да!
Славка, к немалой ревности кавказца, оказался самым сильным и быстрым из нас, зато нарисовались проблемы с выносливостью. Неторопливо бежать или ползти он может довольно долго, а вот «рваный» спарринг с оружием и без – три раунда максимум, и вроде как – особенности змеиной анатомии, не натренируешь особо.
Илюха самый лоховатый из нас, и одновременно – читер. Когда он в ударе, баффает только так! А вот когда нет… Впрочем, он и без баффов приблизился к нормативам офицерского состава спецназа – чистой физухе, разумеется.
Славка ожидаемо выдохся первым и начал снимать нас на камеру планшета.
– Красапеты! – комментирует он прохождение дистанции, – Товарищ Вова! Замечание с занесением! Выёбываться начал, понял? Финтить где не надо!
– Понял, – киваю сосредоточенно, зная за собой такой грешок.
– Анвар! – звучит голос рептилоида пару минут спустя, – Хули ты за командиром гонишься? Он кендер! Маленький… прости, Володь…
– Да ладно! Вот уж о чём не переживаю!
– … лёгкий, плюс расовые абилки на ловкость. А ты – зверюга за восемьдесят кг чистого мяса! Где он по камням пробежит, не столкнув ни один, у тебя все осыпятся!
– Понял, – вздыхает кавказец, промокая пот с лица полой майки, – с собой соревноваться буду, а не с командиром.
– Спаррингов давно не было… – он смотрит на меня с видом собаки, не выгуливаемой третий день. Глазки такие же какающие, умильно-просящие.
– Остынь, Анвар! – осаживаю его резко, – Я может, тоже… С-сука! Ты не представляешь даже, как колбасит! По кику с тобой поработать, пофехтовать! А нельзя…
Оборотень кивает, печально обвиснув носом и волосами в нём. Плавали, знаем… Ка-ак пошло оно, Наследие это, просыпаться… каждый день почти что новые открытия. Сила, ловкость, или скажем – приёмы из виртуального детства, и вполне, между нами, боевые!
Какие, на хрен, спарринги, если возможности собственного тела не знаем? Да и приёмы… сплошь удары по колену да в глаза пальцами!
Ладно Анвар и Славка, оборотни херовы! Регенерируют за один-два оборота, только жрать успевай подтаскивать! А я? А Илья?
Вроде как и проклёвываются какие-то целительские возможности у Ильи и регенеративные у меня, но всё это из серии «Ничего не понимаю! Но очень интересно» Вот проклюнется, и будем думать, а пока…
– Илья, отдохнул? Давай, давай… вот тот камешек подними и вперёд…
После тренировки, уёбанные и довольные, ополоснулись в мелкой, всего-то по колено, каменистой речушке с ледяной чистой водой.
– Градусов пять, – стуча зубами, заявил теплолюбивый Слава, растираясь мочалкой и с выпученными глазами падая плашмя, чтобы смыть мыло, – ух-х… холодина, бля!
– Какой пять!? – заспорил Анвар, едва шевеля синими губами, но держа марку горца, – Все десять, да!
– Обедать, парни! – зову их из-под растянутого под деревом тента, – Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста[21]!
Едим как не в себя, до невероятия много. Какое там «чувство лёгкого голода»!
Ленивые разговоры обо всё сразу, чайник с зелёным чаем под рукой, и глаза потихонечку закрываются…
… что-то тяжёлое плюхнулось мне на грудь, а потом маленькие ручки оттянули веки.
– Вова, ты скучал?! – требовательно спросила Очаровательная Прелесть, заглядывая в глаза.
Илья покряхтывает и поправляет постоянно лямку рюкзака, но не сдаётся. С носа капает едкий пот, губы бормочут попеременно ругательства с баффами, дыхание прерывистое и сиплое, но попросить остановиться… не-ет, это ж признать себя жадным долбодятлом, не способным предугадать последствия собственных решений!
Я прямо-таки читаю его мысли, и по правде говоря, это ни разу не сложно. Ругань на самого себя и на весь мир, и постоянные подсчёты – сколько там осталось идти до Фактории.
Большую часть груза мы оставили в лагере, а на обратном пути выскочила возможность быстрого купи-продая у гоблов, и в Илюхе взыграла сущность капиталиста. Теперь вот страдает за триста процентов прибыли, маячащие на горизонте.
– Был пиратом жадный Билли[22], – как бы невзначай замурлыкал под нос Славка, – правда Билли не любили…
– Жадина, жадина, жадина-говядина! – весело подхватила Чудо, прыгая на рюкзаке Славы и корча обидные в её понимании рожицы Илье.
Жрец засопел свирепо, но только забрызгал соплями нижнюю губу. Вытерев сопли рукавом, он выразительно покосился на друга и чуть погодя – на Чудо.
– Бе-бе-бе! – растянув в стороны рот, пикся высунула язык и взлетела к потолку коридора, подхватив Сестрёнку за руку.
– … большой паук, – донеслись до меня удаляющиеся писклявые голоса, – во-от такой!
– В постель подбросим! – восторженно отозвалась буксируемая Сестрёнка.
«Интересно, кому?» – ворохнулась и пропала вялая мысля́.
– Жадный век от века, – продолжил напевать Слава, старательно не замечая возмущённого взгляда, – Раз, два, три, четыре, пять. Нравственный калека…
Илья покосился на него ещё раз, и сдавленно просипев что-то вроде «Рептилоид херов», выпятил подбородок и прибавил шагу.
– Рептилоид херов, рептилоид херов! – запрыгала Лапочка на рюкзаке Ильи, корча рожицы и распевая привязавшиеся словечки на все лады. Затихнув наконец, она залезла в кармашек рюкзака и вылетела оттуда с ярко-красным маркером почти в свой рост.
«Наскальной живописи в коридоре прибавится, – мельком подумал я, покосившись на пиксю, старательно вырисовывающую на стене анатомически недостоверные (но художественно значимые) половые органы, – хотя нет… по всей Опытной!»
Энтузиазма у них хоть отбавляй, и всё больше деструктивного. Это с нами они такие кавайные няшки…
«А всего-то – конфета… ну и предложение дружбы от чистого сердца!»
… а репутация у них как у коллективного медоеда. Не столь опасного, как африканский оригинал, но злопамятного и пакостливого стократ!
«С другой стороны, а многие ли пробовали с ними просто дружить?»
В холл ЗАГСа, то бишь Фактории, Илья зашёл на одним морально-волевых, не видя никого и ничего, дыша как загнанная лошадь. Глаза выпучены – вижу цель, не вижу препятствий!
– Ой, какие милые… – слышу умилённый голос пожилого мужика из охраны, лялькающего на сгибе руки ружьё, – куклята летающие!
– Пикся! – услышал я писклявый голос малявки, мигом полетевшей знакомится, стартанув с моей головы к очарованному охраннику, – Очаровательная Прелесть!
– Ребята! – не отводя влюблённых глаз от пикси, мужик замах рукой напарникам, – Давайте сюда, у нас гости!
– Пикси… – выдохнул восхищённо молодой пацан, вынырнувший из дежурки с надкушенной шоколадкой, которую тут же протянул летающей мелочи, – Будешь?
– Просто так? – опасливо осведомилась моя подруга.
– Просто, просто! – закивали охранники, умилённо наблюдая за начавшейся делёжкой шоколадки, сопровождавшейся весёлой драчкой.
– Это та самая… – уже поднимаясь на лестницу вслед за Ильёй, слышу я, – Помнишь? На Ютубе! Два миллиона просмотров!
«Малявки в надёжных руках!» – весело думаю я, поднимаясь по лестнице вслед за Ильёй и готовый в любой момент подхватить полуобморочного батюшку, который пёр на чистых морально волевых.
Скинув рюкзак в кухне, он со стоном распрямился и поглядел на нас исподлобья. Отвернувшись, закопался в холодильнике, вытащил полторашку минералки, и пуча глаза, высадил её в несколько длинных глотков, всей своей спиной выражая возмущение и матерные мысли.
– Пф-ф… – допив, Илюха малость расслабился и повернулся к нам уже успокоенным.
– Признаю, был неправ, – коротко сказал он. Рептилоид попытался было подъебать его по новой, но баффер только усмехнулся и смолчал. По-моему, не столько от внезапно прорезавшейся мудрости, сколько от дикой усталости и понимания, что его положение изначально проигрышное.
– Растёшь, – похвалил друга кавказец, подходя к холодильнику и залипая перед заставленными полками.
– Мне кинь водички, – прошу Анвара, не желая отрывать жопу от такой родной и уютной табуретки.
– С газом? – поинтересовался тот.
– Не… давай эту, вонючую, с запахом тухлых яиц!
– А это какая? – озадачился оборотень, зарывшись в холодильник чуть ли не по пояс.
– Мятая бутылка, без этикеток. Благодарю, – отвинтив крышку, я присосался к горлышку, закатывая глаза.
Помню, маленький был, приезжали мы в Липецк по какой-то надобности, и мама водила меня в Нижний Парк, где помимо всего прочего была эта вода в фонтанчиках. Может, и извращение… но для меня эта вода осталась вкусом детства, наравне с пломбиром и шоколадом «Алёнка».
Потом, как водится, источники стали частными, и по официальной версии «пересохли». Для бутилирования их чудесным образом хватает, а вот в парковых фонтанчиках минералку, судя по отзывам старожилов, сперва разбавили, а потом и вовсе перекрыли. Кончилась!
А теперь, после Апокалипсиса, внезапно началась… Причём пробилась не только на старых местах, но и в нескольких новых.
С бутылкой в руках встал, опёрся привычно бедром о кухонный стол и…
– Не понял?
Илья, рассказывающий какую-то несмешную байку и сам же над ней подхихикивающий, повторил её ещё раз, отчего рептилоид закатил глаза.
– Не тебе, – отмахиваюсь от баффера, подходя к кухонной стойке и понимая, что та стала…
… выше. Ну или скорее – ниже стал я.
– Сука-а… – вырвалось у меня, – вот тебе и Наследие Крови! Две линии расовых коротышек в роду, а я ещё…
– А я думал, показалось, – флегматично заметил Анвар, открывая зашипевшую банку пива.
– Оказалось – не показалось, – скаламбурил Илья, на что я ожёг его злобным взглядом. Сбегав за рулеткой, отметился на дверном косяке и…
– Сто шестьдесят два, – подытоживаю результат голосом профессионального плакальщика. Перемериваю ещё раз, и полный самых дурных предчувствий, иду с рулеткой в душ.
Десять минут спустя я на кухне – чистый до скрипа, и мрачный до депрессивности. В руке тлеет сигарета, во рту как кошки насрали, в башке – безнадёжность и осознание бренности жизни.
– Ну и… – не выдержал Илья.
– Минус два сантиметра, – отзываюсь после короткой паузы, и некоторое время в кухне царит солидарная минута молчания.
– Это… – осторожно начинает Анвар, – совсем плохо, да? Я слышал, раньше делали операции по…
– Не совсем! – перебиваю его, пока кавказец не наговорил лишнего, – В статистику укладывается. Средних размеров. Просто…
Не зная, что сказать, пожимаю плечами. А действительно, что тут скажешь?
– Всё нормально? – Анвар заглядывает мне в глаза.
– Не дождётесь, – усмехаюсь кривовато.
– Если что… – начинает Илья.
– Буду иметь в виду, – перебиваю его, и следующие несколько минут слушаю неловкие шуточки и утешения, от которых неловко всем, и прежде всего утешителям. Та самая ситуация, когда все участники понимают собственный долбоебизм, но не в силах заткнуть фонтан косноязычия.
– Может, вырастет ещё, – неловко утешает Анвар, но замолкает неловок под моим взглядом.
– Ладно… – хлопнув себя по колену, поднимаюсь с табурета, – не буду грузить вас своими проблемами. Анвар, когда тебе показалось, что я меньше стал?
– Как из Локации вышли, – коротко ответил кавказец, высаживая остатки пива из банки одним длинным глотком и сминая её, как фольгу от шоколадки.
– Своя логика в этом есть, – киваю я, – узнать бы ещё её границы…
– Для начала, – подал голос Слава, – хорошо бы узнать, почему твоя одежда не висит мешком.
Для начала я глянул на обувь…
… и залип.
– К подошве что-то интересное прилипло? – с лёгкой ехидцей поинтересовался Слава.
– А? Нет… – трясу головой и снова смотрю на обувь, – просто ебень какая-то.
– Вот это, – стучу пальцем по подошве, – сорокового размера с утра было, а сейчас – тридцать восемь!
– Не попутал? – поинтересовался Илья.
– Я? – смотрю на него, как на больного, – Я в этих ботинках несколько лет на рыбалку отходил, и в них же бегал первые дни Апокалипсиса! С хуя ли перепутал?
– Та-ак… – заинтересовался Славка, сидящий с видом шахматиста, раздумывающего над ходом, – а другая одежда тоже старенькая?
– Ну да, футболка вот только новая. А что? Удобно… а штопаная там или нет…
– Да всем плевать! – отмахнулся рептилоид, – Проверь, футболка тебе не великовата?
– Думаешь? – я вытаращился на него, – Хотя да, чего это я…
– Великовата, – докладываю рептилоиду минуту спустя, – Не сильно, но в общем, заметно.
– Есть у меня одна идея… – туманно сказал Слава, – а чтоб лишнего не говорить, давай сюда всё барахло, с которым ты с первого дня бегаешь.
– Ага… в голове у меня начало проклёвываться понимание, и не теряя времени, я притащил всё недостающее и…
– … а это-то откуда?
Начатая пачка диетических картонных хлебцев, пять протеиновых батончиков, три батончика мюслишных, «баунти» и «сникерс», банка сайры в масле, банка икры минтая (не самого лучшего производителя), упаковка сухарей с изюмом и маком, упаковка маленьких сушек с маком и всё остальное, давным-давно выкинутое из рюкзака.
– Выкидывал же… – растерянно поворачиваюсь к Славе, – шутишь?! Шуточки, значит?!
– Да нет же! – сморщи физию рептилоид, – Какие, на хер, шуточки! Рост тебе тоже я уменьшил?
– А… ну да, – сажусь обратно, пытаясь собраться с мыслями, – Это что, Система?
– Похоже, – ответил Слава, потирая пальцем нижнюю губу, – Глянь, ты свои вещи как-то по-особому может видишь? Не?
– Заебися пахнет пися, если писе заебися! – прервала моё пучеглазенье Прелесть, спешащая поделиться новообретённой мудростью, – Вова…
Она затормошила меня, дёргая за нос.
– … а у меня пися пахнет заебися?
Прелесть смотрит на меня с ожиданием, явно не вкладывая в это никакого эротического подтекста и контекста. Перебарывая смущение, напоминаю себе, что пикси, по крайнее мере наши, размножаются партеногенезом[23], и о сексе имеют весьма смутные понятия.
– Прелесть, ты вся целиком пахнешь хорошо! – с трудом нашёл я подходящие слова, не греша против истины. Пикси пахнут медвяными цветами и почему-то молоком, а когда вспотеют – соком растений, и тоже вполне себе приятным. Дремать крылатая мелочь предпочитает на рюкзаке, а для общения – садится на плечо или на голову, так что нанюхался…
Подлетев поближе, она оттянула мне веки и заглянула в глаза – не обманываю и я её? Убедившись, что не обманываю, Прелесть полетела к подругам, донимающим кавказского блюстителя морали писклявым хороводом, распевающим на все лады строки про писю, которой заебися.
Не сдержавшись, хрюкаю от смеха, когда Лапочка начала приставать к оборотню с требованием «понюхать». Анвар воротит морду, делая страдальческое лицо, а мы с парнями тихонько давимся со смеху.
– Ничему его жизнь не учит, – философски заметил Илья, не выпускающий из рук газировку и глазеющий на этот летающий цирк не без лёгкого злорадства, – Какая, к чёрту, мораль? Для них писька и жопа – это места, которыми писают и какают! Интереса меньше, чем у детсдовцев! А он разжигает…
Заметив умоляющий взгляд кавказца, вздыхаю, но прихожу на выручку. Минута поиска на Ютубе, и я поворачиваю планшет экраном от себя, включая то самое – легендарное видео.
– «Мы – пикся!» – слышится из динамика, и малявки разом замерли. Глаза у Прелести налились нешуточной обидой. Как? Как я мог привести в дом чужих пиксей?!
– Это ты, Прелесть! – говорю так быстро, как только могу, – Видишь?
Пикси открыли для себя интернет…
– Вова! – догнал меня на улице полный отчаяния вопль, – Оно не работает!
Вылетев из окна, Прелесть во главе галдящей стайки подлетела ко мне, тыкая в нос планшетом. В глазах у неё слёзы, отчаяние и вся боль этого мира.
– Ой… работает, – обрадовалась малявка и полетела назад, – Снова не работает! Вова! Сделай что-нибудь!
– Он и не будет работать вдалеке от меня, – объясняю в очередной раз, пока Бугор давится кашлем и дымом, пряча смеющиеся глаза, – это мой планшет, и я не могу него кому-то отдать, подарить или продать. Артефакт с привязкой.
– Фу-у! – выразила своё возмущение Прелесть, увесисто плюхаясь мне на голову. Бугор раскашлялся вовсе уж туберкулёзно, а я стащил с макушки обнаглевшую мелочь, так и не выпустившую планшет.
– Вот что с тобой делать, чудо? – интересуюсь, держа её перед лицом.
– Чудо, это я! – поправила меня Славкина пикся, глядя на меня, как на умственно отсталого.
– Вот что? – повторяю вопрос, не ввязываясь в бесполезные споры.
– Любить? – подняла на меня глазки Прелесть.
– Кхе…
– Вова! – она вытаращила глаза, – Здесь ТикТок!
Она сказала это с тем придыханием, с каким говорят о чём-то важном.
– У нас совещание, – повторяю терпеливо, – и вам туда нельзя, оно секретное!
– А секретное, это где? – заинтересовалась Сестрёнка.
– Секретное – это разговоры, которые нельзя рассказывать другим.
– Фу-у! – дружно скривились мелкие сплетницы.
– … как вы все знаете, – сидя на Бревне Совета начал Бугор, держа в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой большую чашку крепченного кофе, убийственного по такой жаре, – техника у нас начала сбоить.
– Вот уж что не секрет, – пробурчал один из членов Совета, – К делу, Володя, не томи!
– Ни для кого не секрет, – спокойно кивнул тёзка, делая неторопливую затяжку и запивая её глоточком кофе, – ни для нас, ни для Педералиссимуса.
– Ах ты ж в Бога душу мать… – начал было заворачивать ругательства в фантик божбы бурчащий член, прервавшись на взлёте, – Война на пороге?
– Судя по нашим данным, полноценная, – кривовато усмехнулся Малой.
– Иначе и не получается, – спокойно отозвался Шелдон, – людей у самозванца не так уж и много, а мотивация большинства невелика – мягко говоря. Срочники, по крайней мере, не горят желанием умирать за офицерские привилегии.
– Кшатрии, – перебил его Малой, – источник информации назвать не могу…
Все закивали понятливо.
– … но крыша у тамошних главнюков протекает знатно. Внедряют в массы кастовую систему, согласно которой офицеры и прапорщики это кшатрии, а рядовой и сержантский состав – сипаи[24].
– Бре-ед… – протянул Член в Жилетке.
– Бред, – согласился парнишка, – но разве вся эта ситуация, в которой мы оказались, не бред? Сейчас там продвигается кастовая система с феодальным уклоном.
– Не новость, – спокойно сказала Ольга Владиславовна.
– Не новость, – кивнув, повторил вслед за ней Малой, – но если раньше это было бредом, и мы могли надеяться на полную деморализацию Военного Городка, то сейчас, согласно моему источнику, там вовсю идёт обработка личного состава какими-то сомнительными типами. Воспитательная работа с элементами гипноза, ну или если хотите – менталистики.
– Еба-ать… – протянул кто-то из охраны, – Кашпировских нам ещё не хватало!
– По моим данным, – добавил Бугор, – началась обработка ещё и психотропными средствами.
– Вова! – ввинтился в мой мозг голос Прелести, звенящий от праведного возмущения, – У него ытырнет неправильный! Дай свой! И вообще, хватит секреты без нас делать! Мы, может быть, самые секретные секретчики во всей долине!
– Не удержал, – выдохнул подбежавший охранник, забирая у пиксей свой планшет.
– Ладно, – чуть морщусь, но склоняя голову, признавая перед Советом свою вину. Ну, не смог охранник с планшетом удержать пиксей в сторонке… бывает. Пикси, они такие, непредсказуемые местами.
А местами… я переглянулся с Бугром, прикрыв на миг глаза. Потом поймал взгляд Малого…
– Ну в принципе, всё ясно, – бодро сказал тёзка, подымаясь с бревна, – военное положение со всеми полагающимися к нему пунктами.
– Парни? – переглядываемся, и хотя я заранее знаю их решение, без демократизма нельзя.
– С вами, – отозвался Анвар.
– Воюем, – нервно улыбнулся Илья.
– С вами, – подтвердил Слава.
– И мы с вами! – влезла Прелесть и тут же затормошила меня, – Вов, а куда мы с вами?
– А дроны? – не сдаюсь я, поглядывая на пикси, оккупировавших с планшетом кресло в углу гостиной. Втягивать шилопопых малявок в войну очень не хочется. Умом понимаю, что это хищники, хотя и не из высших. Что они привыкли убивать и умирать, но…
… глаза видят кавайных зубастиков, похожих на оживших кукол. Да и дурашливый писклявый хоровод с «Заебися пахнет пися, если писе заебися» не помогает осознать их серьёзными бойцами.
– Блять… – не сдержался Бугор, – Вова, какие на хуй дроны!? Это Липецк! Не Москва и не Питер, даже не Казань! Липецк! Полсотни если на весь город было, и то вряд ли.
– Ну это ты заливаешь, – скривился Анвар, отмахиваясь от дыма, – побольше было, и сильно побольше.
– Хуй с ним! – нервно согласился тёзка, – Пусть две сотни, даже три! Только вот где?! В мажорском Ленино? В закрытых посёлках с богатенькими Буратинами? А это, блять, Опытная!
– Ну…
– Володь, – отвинтив пробку с минералки, влез в разговор Малой, – с дронами действительно проблема. По городу их мало было, а у нас ещё меньше – дорого, сука! А райончик у нас, сам знаешь, не то чтобы совсем депрессивный, но, сука, пролетарский!
– Тысяч за пять можно было купить, – подал голос Илья, – но правда, так себе…
– Говно китайское за пятак, – безапелляционно отрезал Малой, прикладываясь к горлышку бутылки, – ни управляемости нормальной, ни с камеры не видно ни хера!
– Мы, – продолжил он, давя отрыжку от газов, – в первые дни, как оклемались малость, собирали их где только могли. Ну, сами знаете… такая херота, она на слуху. Купить дрон, и не похвастаться ни разу, это из области фантастики! Любые собирали, и на первых порах они нас здорово выручили. А потом…
Он пожал узковатыми костлявыми плечами и продолжил после паузы:
– Наверное, поздно начали собирать, а может ещё что, тут не угадаешь. Ситуация, как с телефонами сложилась, только ещё хуже.
– А что с ними не так? – не въехал я.
– Работают только в руках хозяина, – коротко ответил Бугор.
– И что? – туплю по-прежнему.
– Ой, блять… – вздохнул тёзка, – страшно далеки они от народа[25]!
– А-а… – до меня начало доходить, – как у нас после Локации?
– У всех теперь так, – вздохнул Бугор, – только хуже! Сперва связь просто глючила, а теперь ситуёвина вовсе уж херовая – что с сотовой связью, что с интернетом. Мало купить комп или телефон, чтобы Система признала его владельцем, понимаешь? Ручки нужно приложить!
Переглядываюсь с парнями… мы, по ходу, до хрена интересного пропустили! Нет, что-то такое было, но в одно ухо влетело, из другого вылетело! Не дошло. Думал, просто о перебоях с сотовой связью говорят.
– А с ручками у большинства беда-а, – протянул Илья, – мать даже сим-карту вставить не могла – меня просила, ну или продавца.
– О том и речь, – вздохнул Малой, – таких три четверти, если не больше. Вообще телефоны не работают! Ни телефоны, ни планшеты, ни компы! Прикинь?
– Жопа! – ужаснулся интернетозависимый Анвар.
– Вот-вот! – кивнул Малой, – У остальных чуть лучше, но тоже тяжко. Например, сам симки менял – может одному-двум абонентам в пределах города звонить.
– Это если они живы, эти самые абоненты, – мрачно добавил Бугор, снова окутавшись облаком дыма, – Система, я так понимаю, рандомно выбирает из списка. В основном всякая хуйня, типа «Надя парикмахерская» или «Коля электрика», только их ни хуя в живых уже нет.
– Как правило, – согласился парнишка, – Дальше по нарастающей идёт – сам аккумулятор менял, настройки на телефоне… ну и так далее.
– А интернет как же? – заинтересовался Слава, – С такой логикой его вообще не должно быть.
– С интернетом как раз более-менее сносно, – улыбнулся Малой, – Настройки поменять, это да, не всем мозгов хватает, а ВКонтакте юзать или в ТикТоке сидеть, много ума не надо.
– Ну и? – удивился рептилоид, – Так пусть ВКонактике и переписываются!
– Хуй там, – буркнул тёзка, – в каких группах состояли, причём активничали, те и сохранились, а в новые добавляться не получается.
– Ага… группы сохранились, а народу них маловато, так? – прищуриваюсь я.
– Как правило, – кивнул парнишка, – У большинства по две-три группы, в которых они переписывались хоть иногда, да хорошо, если хоть кто-то из друзей остался. ВКонтакте или на Ютубе на кого-то был подписан, не суть важно – переписка может вестись только в группах, где человек уже не один и не два раза оставлял свои комменты, и что особенно важно – ему отвечали!
