Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
Глава 23
Глубокая ночь окутала своим бархатом опустевшую площадь и закрытые створки торговых лавок. Кое-где через узкие щели деревянных дверей виднелся тусклый свет лампад, освещающий подсчитывающих барыши торговцев. И тихий звон монет, льющийся в их потайные закрома, показывал, что и этот день прошёл недаром.
Между темнеющих рядов пробежала тёмная фигура, закутанная с ног до головы в длинный плащ. Быстро оглянувшись, она останавилась у закрытой лавки мясника и трижды постучала по деревянной двери. Приближающийся к выходу свет говорит о том, что этот стук был услышан и вскоре тихий мужской голос осторожно спросил:
–Кто там?
–За возвратом пришла. Как и обещалась, – защебетал в ответ игривый женский язычок и дверь быстро открылась.
Показавшийся в проёме мясник быстро осмотрел пустую улицу и пропустил девушку в темнеющее за его спиной помещение.
Пройдя мимо висящих над дымящимися углями коптящихся туш, парочка оказалась во вполне уютной комнатке, завешанной мягкими коврами и усыпанной подушечками самых разных размеров. Огоньки лампад освещали развалившегося на них утреннего Покупателя в широких шароварах и обнажённой грудью, покрытой редкими пучками густых чёрных волос. Закатив глаза, он умиротворённо сосал трубку кальяна и наполнял комнату ароматными кольцами дыма. Услышав шаги, мужчина лениво открыл глаза и увидел сквозь пелену рассеивающегося смога вошедшего друга и спрятанного в плащ человека.
–Ну-ка, красавица, – снял с гостьи накидку Мясник, – удиви нас своими прелестями.
Ничего не отвечая, девушка -Рабыня Айсы- игриво протянула руку:
–Ты обещал вернуть часть монет.
–И верну,– нетерпеливо ответил мужчина, развязывая шнурок на её плаще.
–Сколько?
Голос девушки был спокоен настолько же, насколько и требователен. Она видела горящие глаза мужчины и прекрасно понимала, что теперь он полностью во власти её чар и хочет непременно воспользоваться своим положением.
–А это уже зависит от тебя, дорогая.
Коротенькие толстые пальцы Мясника наконец-то справились с крепким узлом и шуршащая ткань упала на пол, открывая стройную фигуру девушки. Ничуть не стыдясь, она выпятила вперёд сочные груди и стала их вызывающе ласкать тонкими пальцами, продолжая извиваться всем своим телом.
–Богиня,-восхищённо защептал Мясник, уткнувшись губами в её шею и, крепко обхватив одной рукой за впалый живот, другой быстренько погрузился в иссиня-чёрный пушок чуть ниже.
Прикрыв глаза и томно улыбаясь, Рабыня вытянула палец в сторону наблюдающего за ними курящего мужчины и игриво подозвала к себе. Тяжело впиваясь в глаза девушки своим взглядом, тот, наблюдая за ласкающим её тело Мясником, вплотную подошёл к ней спереди и, положив руки на её груди, сжал выпятившиеся бугорки сосков.
–Ах, – тихо вскрикнула девушка, ощущая его сильные руки на своём теле, и тут же замолкла под страстным поцелуем, накрывшем её губы.
…Тихо скользя, в стене открылись вертикальные створки и, пропустив внутрь белолицего мужчину в ниспадающем белом одеянии, так же бесшумно закрылись, оставив его в темноте.
Держа в руках прозрачную светящуюся пластину, Кассиопей, не отрывая от неё взгляда, сделал шаг и тут же волна холодного света, мягко перекатываясь вперёд, осветила необычайно высокое, тёмное помещение. Вдоль его стен стройными горизонтальными рядами стояло множество вытянутых капсул с продолговатыми полупрозрачными окошечками, освещяемых светом всякий раз, как только мужчина проходил мимо.
Почти не останавливаясь, он быстро скользил, словно летел, по полу, мельком бросая взгляд в стороны и ловко перебирая пальцами по пластине, на которой молниеносно мелькали какие – то цифры и знаки.
Остановившись у крайних капсул, мужчина скользнул пальцем по пластине слева-направо и та, под движением его кисти, собралась в тонкую плоскую полоску, которую мужчина положил в спрятанный между складок одежды карман.
У одной из капсул мужчина нажал на её тёмную панель и та засветилась от множества перебегающих по оконцу знаков. Выстроившись в определённом порядке, знаки остановились, и внутреннее содержимое капсулы осветилось голубоватым светом.
И только тут по достоинству можно было бы оценить действительный рост Кассиопея, настолько высоким он оказался по – сравнению с находящимся внутри капсулы человеком, пытаясь разглядеть которого, он наклонился почти по пояс. Однако, такое положение вряд ли устраивало андромедянина и он, нажав на несколько знаков на панели капсулы, присел на выросший неизвестно откуда у него за спиной круглый полупрозрачный диск на тонкой ножке и ещё раз внимательно посмотрел на Койву.
Погружённый в прозрачную жидкость, полностью обнажённый, славличанин стоял на широко расставленных ногах с разведёнными в стороны руками. Бесконечное множество трубочек, с текущей по ним алой жидкостью, шло от его тела и головы к задней стенке капсулы.
«Один, два, три…»– равномерно билось его сердце, одновременно высвечивая на панели соответствующие цифры.
Мужчина, достав пластину из внутреннего кармана, раскрыл её и, набрав знаковую последовательность, скопировал её на панель капсулы и через мгновенье на её потемневшем лобовом стекле замелькали берёзовые рощи, река, деревянные избы славличей, снующие туда- сюда люди…
«Один, два, три, четыре…»– быстро замелькали цифры и бешено колотящееся сердце Койву, казалось, вот- вот выскочит у него из груди, разорвав её мощными ударами.
…выскочивший из леса волк хватает девушку и тащит вниз по реке.
«Один, два, три, четыре, пять, шесть…»
…снежная лавина несёт с собой вниз две кувыркающиеся людские фигурки.
Темнота.
«Один, два, три…»
Сердцебиение успокаивается, принимая первоначальное значение, дыхание становиться ровным и спокойным.
Удовлетворённо кивнув, Кассиопей встал со сразу же исчезнувшего из – под него стула и дотронулся до панели капсулы.
Оконце тот час же потемнело, скрыв находящегося в ней человека, а андромедянин, мельком взглянув на колыхающегося в жидкости в следующей капсуле Белояра, сделал на пластине отметку и прошёл дальше.
…Выйдя на берег лесного озера, Кантимир оглянулся и увидел лежащую на песке обнажённую девушку.
–О, боги, – воскликнул он, решив, что девушка утопилась и, сбросив лань с плеч, бросился к Йорке.
–Ты чего это вздумала? А? – Забормотал он, тряся девушку за плечи, – Ратибора нет, спасать некому! Ну-ка, давай!
Приложив ухо к её груди, мужчина облегчённо вздохнул и захотел встать, но торчащий прямо перед его глазами тёмный сосок приковывает его взгляд и Кантимир, чувствуя в низу живота предательское шевеление, резко отвёл голову от груди девушки и, встав рядом на колени, дал ей несколько сильных пощёчин.
И славличанка тут же приоткрывает глаза и, увидев иирка, резво приподнимается, пытаясь отползти на локтях в сторону:
–Ты чего это вздумал?
Растерявшись, мужчина встал и, отвернувшись, бросил ей через плечо:
– А сама-то что? Валяешься тут, на берегу, в чём мать родила.
–Да я…– оглянулась девушка в поисках одежы и, видя вздувшуюся от попавшего в неё воздуха холщовую рубаху, надутым пузырём плывущую по озёрной глади к струям водопада, растерянно разводит руками.
–Погоди, я сейчас, – оценив ситуацию, Кантимир быстро скинул с себя штаны и куртку, нырнул в воду и несколькими размашистыми бросками достиг платье.
– На вот, накинь, – стараясь не смотреть на девушку, протянул он рубаху.
– Она же мокрая, – недоумённо взяла её в руки Йорка.
– И что? Ты в таком,– окинув её взглядом, спросил мужчина, – виде в племя заявишься?
Понимая, что он прав, девушка, сжавшись от коснувшейся её тела холодной влаги, медленно влезла в поданую её одежду.
«А она очень даже…– одобрительно взглянув ещё раз на одевающуюся девушку, подумал иирк. –Интересно, в постели она так же хороша?»– и тут же, испугавшись своих мыслей, отвернулся в другую сторону:
–Ты одна здесь?– осторожно спросил он, оглядываясь по сторонам.
–Да, – сжимаясь под мокрой рубахой, ответила Йорка и попросила:
–Ты это, Ратибору не рассказывай. Ругаться будет. Я обещала одна не ходить, – и так жалобно посмотрела на Кантимира, что он чуть не засмеялся: «Вот баба дура! Натворит чего, а потом…», но вслух спросил:
–А сам-то он где?
–В соседний род уехал. С утра ещё. Я сразу и пошла искупаться.
–Одна?
–Ну да. Ваши девушки меня не особо. Да мне и не нужно. А ты-то как здесь?– подойдя к нему ближе поинтересовалась Йорка.
–Да я, – начал было отвечать Кантимир, но в последний момент решил промолчать об его странной встрече с обезумившей Кайрой, и просто продолжил, кивнув на лежащую недалеко тушу лани, – охотился вон и решил понырять немного. А тут ты. Голая. На берегу. Чего случилось-то?– с интересом заглядывая ей в глаза, спросил он.
В ответ девушка пожала плечами и, нагнувшись, подняла с песка мокрую куртку:
–Подскользнулась, видимо. Камни тут… Мокрые да гладкие. Ну и … упала, наверное. А тут ты…
«Память отшибло, что ли? Не может быть так просто, – подумал охотник, вспоминая бегущую с безумным взглядом Кайру.– Нет. Что – то здесь всё таки произошло. Но вот что?»
–Ты это, замёрзла совсем. На вот, накинь, – скинув с плечь, он протянул куртку дрожащей девушке, – а свою просуши на ветру. Солнце ещё теплое, быстро просохнет.
Глава 24
Глухой многократный стук, раздавшийся на крыше, разбудил обнимающего молодое женское тело Мясника. Открыв глаза, он посмотрел на потолок.
Тук-тук-тук-дзынь!
Что-то упало между дощатыми перегородками.
Мясник, убрав руку утомлённой от безудержных ласк женщины со своей груди, встал и, накинув длинную рубаку поверх волосатого тела, поспешил к выходу, откуда доносились редкие крики разбуженных шумом людей и странные, напоминающие удары камней по мостовой, звуки.
Приоткрыв дверь, мужчина тут же отпрянул назад в ужасе от открывшейся перед его глазами картины: то тут, то там с неба прямо на дома и головы людей падали горящие камни и, взрываясь от соприкосновения с землёй, разлетались осколками в разные стороны, калеча и убивая старающихся укрыться от них жителей города.
Мужчины и женщины…
Лежащий в луже крови с раздробленными ногами ещё недавно так умело жонглирующий торговец фруктами и растоптанные чьими-то пытающимися убежать ногами остатки апельсинов, испускающих последние капли ароматного сока…
Женщины и дети…
Схватившийся за окровавленную голову старик, раскачивающийся из стороны в сторону…
Две бродячие собаки, опьянённые запахом палёного мяса и крови с остервенением, не обращая внимания на рушащийся вокруг них мир, копошатся клыкастыми мордами в животе мёртвой женщины, вытаскивая связку кишок и злобно рыча друг на друга, ничуть не обращая внимания на голого младенеца, выпползшего из-под её безжизненной руки. Судорожно всхлипывая и даже не имея сил кричать, он лежит в растёкшейся из под матери луже крови и жадно сосёт её палец, схватившись за него своими цепкими ручонками.
Бегущий прямо на ребёнка мужчина готов вот-вот раздавить малютку, и его широкая ступня уже занесена над только начинающим свой жизненный путь тельцем, но резкий толчок отбрасывает его в сторону и сильные руки пробегающей мимо женщины на ходу подхватывают младенца, а крепкие ноги уносят прочь от страшного места.
Прямо через дорогу пылает лавка Ювелира и тот, прижимая к груди остатки своего сверкающего добра, вылупленными от ужаса глазами молча стоит перед ней на коленях, наблюдая крушение своего маленького мира.
Пробегающий мимо него паренёк ловко уворачивается от пролетающего рядом камня и так сильно толкает ювелира, что тот падает, рассыпав груду драгоценных камней и золотых побрякушек, сверкающим ручейком покатившихся по горящей земле в сторону от своего бывшего владельца. Паренёк протянул было руку, что бы загрести несколько катящихся камешков, но тут же был отпихнут ударом широкого каблука раззорённого ювелира.
–Не трожжжжь…– злобно прошипел он над ухом юноши и, сильно оттолкнув его, навалился всем своим телом на разбросанные по земле сокровища, руками подгребая их под себя.
–К морю!– услышал Мясник чей то призывный голос и посмотрел в его сторону.
Высокий крепкий мужчина, несущий на своём горбу вцепившегося в его шею мальчика лет семи, оглянулся в бегущую за ним толпу и замахал руками:
–К морю давай! На корабли!– И быстро побежал вперёд, словно не чувствуя за спиной ношу.
«Это лишь сон. Только сон. Сейчас я проснусь и…», – как-то отчуждённо подумал Мясник, не в силах вопринимать увиденную им картину и посмотрел в даль.
Там, в центре полыхающего города, на высоком холме, тёмной мощью чернел не тронутый пламенем дворец Владыки.
«А если не…», – подумал он, ощущая, как всё нутро его сжалось от предчувствия возможной утраты всего нажитого благосостояния. Ему плевать на жизнь. Зачем она, если рядом не будет куска сочной баранины, чарки доброго вина и пары золотых монет?
–Что это?– услышал Мясник у своего уха голос любовницы, но не успел ничего ответить, так как за его спиной раздался оглушительный взрыв и он, внезапно осознав всю реальность происходящего, был вытолкнут из дверного проёма ударной волной и упал лицом на горящую мостовую.
…В сторону песчаного берега, окаймлённого верхушками кучерявых деревьев, подгоняемая чёткими взмахами гребцов и разрезая ровную гладь моря, быстро плывёт узкая длинная лодка, до верху груженная пустыми корзинами и курдюками.
Вдалеке, качаясь на то и дело набегающих на её корпус волнах, красуется громада купеческого корабля с изящно вырезанной на корме фигурой прекрасной девы с рыбьим хвостом и крыльями вместо рук.
Оглянувшись на неё, сидящий в лодке Немой вспомнил, что видел точно такие же статуи, только гораздо меньшего размера, помещающиеся на ладони, в каморке ювелира.
Много дней назад, удачно сбежав от своего нового владельца, он нашёл приют на корабле, с которого слышалась почти забытая речь его родины.
Несколько дней прячась в мокром тёмном трюме, изматываемый бесконечной качкой, его нутро не могло принимать ни найденную в мешках пшеницу, ни сладкое вино из стоящих рядом бочек. Всё, что бы он ни съел и не выпил, низвергалось с виде слизкой, с тошнотворным запахом массы, вызывающий ещё больший приступ. «Боги наказывают меня», – подумал он и решил больше не красть чужую еду. Всё равно, вскоре после употребления она оказывалась на полу, с которого её, благодарно мурлыкая, слизывал большой рыжий кот.
Прячась за дальними бочками, когда кто-то спускался вниз за очередной партией вина, мужчина с тоской разглядывал северные обветренные лица моряков и слабая надежда на то, что его кто-нибудь увидит, боязливо трепетала в его сердце.
Сколько так продолжалось, Немой не понимал. Приступы жуткого голода сменялись приступами бредовых видений детства, во время которых он не мог уследить за сменой дня и ночи. Он уже готов был выбраться на верх сам и просить милости у находящихся на палубе людей, но слабость так сковала его обезвоженные конечности, что он не мог даже ползти.
«Как несправедливо, – думал он, – умереть свободным, в этом тёмном, воняющем трюме, когда встреча с манящей родиной так близка».
–Так, ребята,– прервал его воспоминания суровый голос Боцмана, – набираем воды и в лодку. Дохлый, бери Немого и быстро в рощу.
Из причалившей к берегу лодки бойко выпрыгивали не чувствовавшие много дней землю моряки и, утопая босыми ногами в обжигающем кожу песке, уверенно шли к виднеющимся неподалёку зарослям.
Поймав выброшенные корзины, Дохлый сунул одну из них Немому:
–Давай, за мной. Только быстро! Шевели маслами-то! –прикрикнул он и рысью побежал в сторону зелёной стены дервьев.
Пробираясь в высокой сочной траве, вскоре все вышли к апельсиновой роще. Там, свисая яркими шарами с наклонившихся под их тяжестью ветвями, спелые фрукты так и манили путников сорвать их.
«Съешь меня!» – просили они, сверкая отблесками прокрадывающегося через верхушки пальм солнечных лучей на своих боках
–Знаешь, что это?– спросил Дохлый, бросая сорванный фрукт в корзину и посмотрел на отрицательно качающего головой Немого:
–У! Вкуснатища! Давай, налетай!
И, сорвав яркий шар, потянулся за следующим.
Немой, разглядывая неизвестный фрукт, принюхался и с наслаждением закрыл глаза.
Запах свежести и лёгкой горечи, перемешанной с ароматом восточных сладостей, ударил ему в нос.
«Вкусно, должно быть», – подумал он, осторожно надкусив плотную кожицу и тут же сморщился, почувствовав горько-кислый запах.
Громкий смех Дохлого, увидевшего его скривлённое лицо заставил Немого обернуться.
–Ха-ха-ха! Его ж чистить сначала нужно!
Взяв один из шаров мужчина цепкими пальцами отодрал с него рыжую шкурку, белую и пушистую внутри и протянул Немому фрукт, состоящий из полупрозрачных долек, с просвечивающимися внутри зёрнышками.
–Да не трусь, давай, жри!– видя недоверчивое лицо Немого, подбодрил он его.
Сочная сладкая жидкость, окутав рот свежестью и ароматом, покатилась ниже. Капли живительной влаги, медленно просачивающейся из полукруглой дольки, скатились по жадно впитывающей их плоти и, смачивая кисловато-сладким соком горло, упали в сжавшийся от долгого недоедания желудок.
О, боги!
Каким же удивительно прекрасным был этот ни с чем не сравнимый вкус!
–Руби их!– еле слышный крик Боцмана с берега прервал гастрономический оргазм и мужчина, поперхнувшись проскользнувшим сочным куском апельсина, закашлялся, пытаясь вытолкнуть инородное тело наружу.
–Чего там?!– вытянув шею в сторону берега, спросил Дохлый, и, бросив рыжий фрукт в уже полную корзину, взвалил её на плечи.
–Давай, шевелись! Живее!– доносилось со стороны моря.
–Бежим, что ли?
Кивнув в сторону криков Дохлый, смешно поднимая длинные ноги, побежал мимо продолжающего кашлять Немого, на ходу сильно хлопнув его по спине.
Недоеденный апельсин дугой вылетел изо рта мужчины и упал в высокую, примятую корзинами траву, подхватив одну из которых, Немой бросился догонять друга.
…Добравшись к ночи до города, остатки армии фригов садились на корабли и спешили покинуть опасное место. Сам же Владыка, оставленный солдатами и не в силах расстаться со своими богатствами, скрылся за стенами дворца, надеясь выдержать длительную осаду со своей семьеё и личной гвардией, так и не посмевшей оставить своего повелителя.
Объятые ужасом горожане, слушая рассказы своих спасшихся мужей и сыновей, быстро собирали пожитки и бежали к покачивающимся на волнах у причала кораблям.
Толкаясь и давя друг друга, люди наперебой совали капитанам монеты, умоляя дать им местечко. Но, как бы ни были алчны морские волки, но и они понимали, что не смогут принять на своих посудинах всех желающих. И поэтому командам были даны приказы бить вёслами всех, кто захочет пробраться без разрешения на корабли и сбрасывать их в воду.
И вскоре сотни окровавленных мужских, женских и детских тел так и остались качаться на волнах вокруг устремившихся в открытое море судов. Но как же горько было их разочарование, когда, выйдя из бухты, все увидели, что путь к свободе перекрыт вражеским флотом, мирно покачивающимся на тихой воде.
Путь к отступлению был перекрыт.
Торговые судна не были преспособлены к морскому бою и капитаны приняли решение повернуть к берегу, но в это время на небе над тёмным городом пронеслись огненные шары и рухнули прямо на городские здания.
Объятый пламенем город заполыхал, окрасив тёмное небо огненным заревом.
…Раздирая о кусты и без того рваную рубаху, Дохлый, высоко поднимая ноги, с быстротой зверя несётся к берегу. Спелые апельсины то и дело выпрыгивали на землю из свисающей за плечами корзины и, растоптанные бегущим следом Немым, рыжими лохмотьями оставались зелёной траве.
Подскользнувшись о скользкую корку одного из них, Немой упал на спину ногами вперёд и, судорожно собирая рассыпавшиеся из своей корзины остатки уцелевших фруктов, стал ползать по утоптанной траве, оглядываясь на скрывающегося за деревьями Дохлого.
–Да брось ты!– услышал он удаляющийся голос друга и, вскидывая за плечи корзину, побежал вперёд.
–Ах ты, з-зараз-за!– услышал он крик Боцмана с берега и прибавил шаг.
Но усталость и болезнь последних дней сказались на нём и вскоре, запыхавшись от бега, Немой на секунду остановился, что бы перевести дух.
Дохлый, тем временем, выпрыгнул из кустов и увидел кровавое окончание недавней битвы.
Проткнувший не за долго до этого полуголого чёрного мужика в звериной маске на лице и в каких-то странных лохмотьях, свисающих с талии, Боцман свирепо скалился, медленно вытаскивая длинную саблю из его голого пуза.
–Ну вот, как – то так,– вытирая оружие о штаны, довольно бробурчал он и оглянулся.
Два туземца с распоротыми животами и вывалившимися из них внутренностями омывались набегающей на песчаный берег солёной водой. Одного из них крепко обвили щупальца зелёных водорослей и, подхваченные волнами, поволокли на глубину синего моря.
Два балта, тем временем, поднатужившись, затаскивали в лодку прикрывающего бок раненого друга.
–Давай, – увидев Дохлого, замахал ему Боцман.
–Ну вот, – огорчился тощий мужчина, – без меня начали, без меня закончили. Подраться и то не успел, – и, огорчённо вздохнув, вышел из-за пальм на берег.
Но, словно услышав непреодолимое желание Дохлого, из дальних кустов выбежала целая группа туземцев и с истошными криками, свирепо махая каменными топорами и целясь из луков, понеслась в сторону моряков.
Те, увидев превосходящую их втрое группу черномазых, быстро столкнули лодку в море и усердно налегли на вёсла.
–Давай, быстрее, шевели копытами!– заорал Боцман Дохлому, увидев, как одна из стрел вонзилась прямо у ног Дохлого, отчего тот, высоко подпрыгнув, прибавил шаг.
Ещё стрела.
Ещё.
Выскочивший из леса Немой увидел, как Дохлого догнал выбежавший из леса высокий мощный туземец и, стукнув огромным кулаком в спину,схватил его за талию и повалил на песок.
Нырнув тут же обратно в зелёные волны джунглей, Немой затаился и, изо всех сил стараясь не выдать своего присутствия, стал наблюдать за приставшей к кораблю лодкой с балтами и за группой туземцев, связывающих автивно сопротивляющегося Дохлого, закрепив которого его за руки и ноги на толстом шесте, они понесли его в сторону чернеющей своей вершиной среди высоко поднимающейся зелени скалы.
