Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
Он поднимает руку вверх, затем вытягивает её вперёд и тут же всё это разнообразие животного мира стремительно уплывает, улетает и скрывается в чаще девственого леса.
…Между двух стен каменистых гор, увенчанных охапками скудной растительности, спотыкаясь о гладкие валуны и бросая на них пенящуюся воду, бурлит прозрачная река. Чуть выше она становится шире и шире и где- то там, на самом верху выливается из холодного горного озера, образуемого бурным каскадом воды, срывающейся с плоской горной вершины.
–Перейдём здесь, – оглядывается Ратибор, остановившись у высокого плоского камня, гладко обтёсанного водой, – бурлит, но глубина небольшая.
–Сойдёт, – кивает Кантимир и, сняв со спины мешок, достаёт из него высушенный коровий желчный пузырь.
Ратибор приподнимает Йорку за талию и сажает на камень:
–Отдохни, милая. Ещё немного осталось.
Девушка, подобрав ноги под себя, насупившись, отводит взгляд в сторону: «Дурак! Думает ласковым словом задобрить меня? Не дождётся!»
Из – под тишка наблюдая за любимой, Ратибор надувает несколько пузырей, крепко перетягивает их тонкими конскими волосами и закрепляет, обвязав их у предплечья.
Рядом Кантимир прочно обвязывает основание стрелы верёвкой и, высмотрев на противоположной стороне крепкий, одиноко стоящий ствол дерева, внимательно прицеливается, туго натягивая тетиву.
В-ж-ж-ик!
Прожужжав в воздухе, стрела, разматывая длинную верёвку, до основания входит в ствол, выходя кончиком с обратной стороны. Другой конец верёвки мужчина обвязывает о торчащий в сторону реки выступ горы и крепко дёргает, посматривая на противоположный берег. Затем немного ослабляет, дёргает ещё раз и, удовлетворённо потирая ладони, обращается к другу:
–Готово!
Ратибор подходит с парой пузырей к Кантимиру и помогает их закрепить:
–Давай, ты первый.
Следопыт кивает и, ухватившись обеими руками за верёвку, медленно, но уверенно идёт к воде.
Река горным холодом обволакивает его тело, проникая за отворот штанов и мягкие ичиги. Мужчина проходит опасно бурлящее каменистое место и уходит на глубину почти по самые плечи. Наполненные воздухом пузыри всплывают над водой, поднимая его тело и, быстро перебирая руками по верёвке, Кантимир выходит на мелководье и отряхивается на другом берегу:
–Давай!
Кивнув, Ратибор, крепит у плеч Йорки надутые пузыри и, подняв её на руки, несёт к реке:
–Ты только не бойся. Я удержу. Ведь ты веришь мне?
Девушка испуганно быстро скользит по нему взглядом и кивает.
–Ну, вот и хорошо. Держись крепче.
Йорка со всей силы хватается за шею мужчины и зажмуривает глаза.
Уверенно шагая по каменистому дну, Ратибор одной рукой держит девушку, а другой перебирает верёвку. В общем-то, ничего необычного, просто очередная переправа, только с ношей. Но ведь с какой! Всю жизнь бы так шёл, ощущая тепло её хрупкого тела у себя на груди, её горячее дыхание, щекочущее его шею, нежные руки…
Холодная вода доходит уже до его пояса, замочив ноги девушки, и Йорка ещё сильнее прижимается к телу своего носильщика, распахнув в страхе глаза.
Через плечо Ратибора она видит бурлящую воду, просвечивающиеся валуны и снова зажмуривается: « Лучше не смотреть. Лучше так».
«Милая, когда же ты полюбишь меня? Когда одаришь радостью видеть твоё прекрасное тело? Когда коснёшься губами моих губ? Когда окутаешь любовной страстью?»– Одна за другой мысли таким же бурным потоком, как и река, окружающая их, проносятся в голове влюблённого.
Измученный долгим ожиданием, он сильнее сжимает девушку, касаясь в поцелуе губами её шеи и Йорка, ослабив хватку, испуганно открыв глаза, отстраняется от него. Этого мгновения хватает, что бы бурный поток, оторвав девушку от груди Ратибора, подхватил её и понёс вниз по течению.
Беспомощно барахтая исчезающими в воде руками, Йорка в ужасе видит уменьшающегося Ратиборга, бегущего вдоль берега Кантимира и крик отчаяния захлёбывается в попавшей в рот холодной воде.
Белые волосы распластавшимися щупальцами поднимаются на поверхности реки и, отяжелев от проникшей в них воды, медленно опускаются вниз.
Темнота и холод.
Холод и темнота.
Глава 26
Как только утро осветило лежащую перед Дхалибом долину, стражники увидели бегущего к ним под градом стрел кричащего на непонятном языке человека в рваной одежде, размахивающего жёлто-красной тряпкой. Едва успев добежать до ворот, он вдруг беспомощно взмахивает руками и падет, наконец-то сражённый метким выстрелом.
Узнав о проишествии, начальник кефальской стражи тут же приказывает втащить мужчину за стену города и, нетерпеливо обшарив его карманы, достаёт свёрнутый в трубочку свиток.
–Асан-баши приблизился к долине и ждёт нашего сигнала, – приклонив колено, докладывает он своему начальнику и тот, вырвав донесение из его рук, спешит передать его содержимое дальше, своему командиру, а тот- своему и так до тех пор, пока сам Кефал –бат не узнает радостную новость.
–Мы выступаем!– торжественно провозглашает тот и звуки труб вещают о начале наступления.
…-Он попался на твою хитрость, – кивает головой Курдулай, – прикажешь готовиться к обороне?
–Да, – кивает Каюм – баши и, повернувшись к командующему, уточняет, – а что наш друг?
–День ходу до долины.
–Ты успел подготовить ему достойную встречу?
–Он будет доволен, мой господин, – усмехается Курдулай и выходит из палатки.
… Выстроившись стройными прямоугольниками, тургары образуют ряд пеших и за ним ряд конних строёв. Дальше них рядами вытянулся тяжёлый резерв, закрыв собой стадо ревущих буйволов с закреплёнными у них на боках и между рогами пучками хвороста и соломы.
–Уууу! – призывно зазвучали кефалийские трубачи, и с флангов, стараясь обойти неприятеля с боков, мелкой рысью поскакала конница, несущая на своих крупах всадников с занесёнными копьями и бьющими плашмя по ногам саблями.
Острым клином врезались закованные в броню лошади в первые ряды неприятеля, оттеснив пехоту от конницы, и началось.
Закованные в стальные кольчуги пехотинецы тургаров, отчаянно рубя наседающих на них лошадей противника по лоснящимся от блеска бокам и ногам, тем не менее быстро отступали назад, освобождая место коннице, выступившей с флангов на противника, которая, обойдя битву свежей мощью ударила в спину конников, беря их в кольцо.
Кефал-бат, наблюдая за ходом сражения, увидел панику в рядах конницы и приказал выступить вперёд боевым слонам, сохраняя силы пехотинцев в запасе.
–Прикажешь дать сигнал, Кефал-бат?– преклонил колено перед повелителем один из генералов.
–Да, пожалуй, пришло время, – согласился тот и кивнул в сторону головой. – Слоны заставят их повернуть назад, а там… Там их встретит наш тургарский друг.
–А потом? Следуем вашему гениальному плану? – раболепно заглядывая в глаза своему господину, снова спросил военачальник, на что Кефал- бат лишь молча кивнул головой и лицо его расползлось в хитрой улыбке.
Нужны ли ему здесь, в кефалийских джунглях чужаки? Лучше избавиться от всех них сразу, одним махом. Конечно, жаль Асана. Но он выполнит поставленную перед ним задачу: поможет справиться с выскочкой Теймуром. А зачем ему, Кефалу, избавившись от одного, пускать в город другого? За долгие годы общения он хорошо понял этого тургарского старца. Правитель прекрасно помнил, каким альчным огоньком блеснули его маленькие глазки при видя богатств, спрятанных за стенами Кефал-града. И теперь старый хитрец наверняка попытается заполучить их.
Ну уж нет!
Он не станет останавливать свою тяжёлую артиллерию! Пусть, затоптав одних, затопчут и других! Что б не повадно было соваться туда, куда не следует.
…Вперёд выдвинулся стройный ряд боевых слонов, облачённых в толстые, не пробиваемые ни мечём, ни копьём покрывала. Металлическим блеском сверкнули на их бивнях прикреплённые длинные кинжалы, смазанные смертельными ядами, а на спинах в оббитых железом башенках спрятались меткие стрелки с запасом острых стрел.
Следом за слонами в некотором отдалении, двинулись несколько пеших рядов, готовых добивать растоптанную неприятельскую армию.
Над стенами Кефал-града взметнулись в высь десятки стрел и вспыхнули ярким заревом на голубом небосклоне.
Это и был сигнал. Сигнал, призывающий старика Асана двинуться навстречу кефалийской армии и взять Теймура в плотное кольцо и, стоя на самой высокой башне своего дворца, Кефал – бат выжидающе вперился взглядом в темнеющие на другом конце равнины за спинами уверенно наступающих отрядов Теймура джунгли. Ещё немного, думал он, оттуда вырвутся главные силы его союзника и можно будет смело праздновать победу.
Но шли минуты, медленные животные уже приближались к неприятелю, а…
Что это?
Кефал-бат не поверил своим глазам! Отряды теймуровской армии неожиданно расступились, пропуская огненный смерчь, понёсшийся прямо на его слонов.
Что это?!
Правитель зажмурил и снова открыл глаза. И картина, представшая перед его глазами, была совсем не радужной: Обезумившие от вида огня, слоны взбесились и, перестав слушаться погонщиков, повернули назад, сминая своих же пехотинцев. Те, в панике побросав оружие, разбегались в разные стороны и там их с лёгкостью добивали тургарские воины. А огненый смерчь, оказавшийся огромным стадом буйволов с горящей на них соломой, с диким рёвом разбежался по всей равнине, следуя к бурлящей за стенами города реке.
…Жёлтыми волнами плывёт по горизонту золотая нива полей. Тихим говором шепчутся тяжёлые колосья ещё не убранной пшеницы, умываясь капельками утренней росы. Поднимающееся солнце осветляет тонкую полоску светлеющего неба над темнеющим за полем лесом, разбавляя светом уходящую ночную черноту.
Одна за другой гаснут звёзды, прячась за быстро надвигающуюся тёмную тучу.
Опираясь на кривой посох, по полю быстрым шагом идёт Ведун, глядя себе под ноги. Тот самый, который, найдя в степи удивившую и напугавшую его находку, прервал своё путешествие на юг и повернул обратно, в западные земли.
Солнечные лучи освещают просыпающуюся природу и уже можно различить ветки мохнатых елей и стройные стволы берёз приближающегося леса.
Рыхлая туча, лениво плывущая по горизонту, закрывает восходящее светило и тонкая молния острым концом бьёт в вершину одиноко стоящего в поле дуба.
Мощное пламя освещает поле и остатки чёрного неба.
Старик поднимает глаза.
Что это?
Высоко-высоко над облаком, по мирно дремлющему последние ночные минуты небу проносится силуэт всадника и исчезает в пламени горящего дерева.
Ведун останавливается, протирает глаза и снова поднимает их.
Отряд воинов с луками и саблями в руках во всю прыть несётся к возникающим на небе деревянным избам, из которых выбегают женщины с младенцами на руках. Огненные стрелы вонзаются в соломенные крыши и обхватывают пламенем высушенные летней жарой дома. Один за другим проносятся всадники между строений, нещадно рубя попадающихся на пути несчастных людей и исчезают так же внезапно, как и появились, оставив на земле изрубленные тела и полыхающие срубы.
Первый луч солнца блеснул из-за тучи.
Второй, третий…
И картина ночного неба испарилась, словно её и не было.
Старик огляделся в поисках горящего дуба и, не найдя его, задумчиво посмотрев по сторонам, зашагал дальше, ускорив шаг.
…После того, как Теймур покинул объединёный коган и двинулся на юг, Асан понял, что настал его звёздный час. Мальчишка сделал то, о чём он мечтал многие годы: до недавнего разъединённые коганы объединились и насчитывали теперь десятки тысяч пеших и конных воинов. Проводя долгие ночи за осторожными беседами с каюмами, Асан выяснил, что многие из них не в восторге от самоназначенца Теймура и его методов правления. Хитро лавируя, старейшина быстро убедил их в необходимости свержения каюма. Он прекрасно понимал, на что идёт, сея интриги внутри ещё не окрепшего когана, но был уверен в своих планах. Послав своего старшего сына, Чартынбека, на службу к Теймуру, старый интриган наказал тому втереться в доверие к молодому каюму и, в нужный момент сделать то, о чём он мечтал с первой с ним встрече. А, заручившись потдержкой Кефал-бата, Асан был уверен в своём замысле и уже мечтал, с каким видом водрузит высушеную голову заносчивого мальчишки у своей юрты.
В то время, как молодой каюм собирал войско по дороге на юг, Асан уже готовился выйти следом за ним и нагнать его где-то на подступах к Дхалибу. Однако, дойдя до Каменного города, ему пришлось задержаться.
И дело было не в оставленном новоявленным Каюмом отряде, насчитывающем чуть больше сотни человек. Асан просто задавил бы их количеством! Но то, что увидел он, войдя в Хатым –город…
Он знал о жестоком нраве повелителя, но что бы настолько!
Даже в самом страшном сне ему не могло присниться то, что Теймур сотворил со всеми жителями города.
Пробираясь по узким улочкам между каменными строениями, тургары видели кучи разорванных дикими животными и оставшимися без присмотра собаками тел, высушеные солнцем кровавые лужи с присохшими к ним мухами, распотрашённые внутренности, кружевами усыпавшие мостовые. Над всем городом кружили потревоженными нежданными гостями стаи птиц, оторванных от своего пришества. Жирные крысы, довольные и сытые, мирно грелись на солнышке и облизывали свои лапки, ничуть не обращая внимания на идущих по улицам людей.
Неожиданно тихо скрипнула дверь, и десятки облачённых в боевые шлемы голов одновременно повернулись в её сторону.
Дряхлый сгорбленный старик с иссохшим морщинистым лицом выплеснул на мостовую остатки ночного горшка и замер, увидев вооружённый до зубов отряд.
–Что здесь произошло, старик?– спросил у него командир, но тот, испуганно замахав перед собой дрожащими руками, упал перед ним на колени и стал целовать кончик его сапог.
Командир с омерзением выдернул из-под его потрескавшихся губ свою ногу и, взяв старика за плечи, заглянул ему в глаза:
–Это сделал Теймур?
Но старик, нечленоподобно мычал, словно пытаясь что-то сказать и обезумившими глазами смотрел по сторонам, махая руками.
На его звуки из домов стали выползать такие же старики и старухи. Сгорбленные и почерневшие, со склоченными волосами¸они стали хватать солдать за полы одежды и трепать сухими руками их лица, непонятно мыча и глупо улыбаясь.
Изумлённо переглядываясь, тургары стали пробираться через окружившую их вонючую и оборванную толпу, не переставая спрашивать несчастных:
–Что случилось? Здесь был Теймур? Где мужчины и женщины?
–Они ничего не скажут, – вдруг раздался уверенный молодой голос и к ним через толпу протиснулся паренёк лет тринадцати, чудом спасшийся во время убийства в долине.
–Почему?– хитро прищурив глаза, спросил его командир отряда.
–Теймур приказал оставить всех стариков и старух, но отрезать им языки, – скрипя от ненависти челюстями, сквозь зубы ответил подросток и метнул в сторону тургарина не по-детски суровый взгляд.
–А горожане…– начал было тургарин, но тот перебил его:
–Мужчин перебили, женщин увели с собой.
–А дети?– снова спросил воин.
–Осталось лишь несколько малышей. Остальных…
И паренёк так посмотрел в глаза спрашивающего его тургара, что тот нервно сглотнул, боясь услышать неизвестную, но уже начавшую леденеть его сердце правду.
…Почувствовав, как ослабли объятия Йорки и её руки, скользнув по груди Ратибора, исчезли в воде, мужчина, отпустив верёвку, бросился в бурный поток. Он видел, как река закружила девушку, унося всё дальше и дальше, и мысленно проклинал себя за мимолётную слабость, стоящую так дорого.
Спотыкаясь о камни и валуны, с верёвкой в руках бежал, готовый прийти в любую минуту на помощь, Кантимир и махал руками в сторону уходящей за горизонт реки.
Там, обтекаемый с двух сторон бурлящими потоками, виднелся небольшой островок с наваленными в кучу остатками деревьев и веток.
« Молюсь всем богам», – мысленно подумал Ратибор и, словно услышав его мольбы, холщовый подол рубахи зацепился за сухую корчагу, торчащую из воды, и ватное тело девушки застряло в беспорядочной куче кустов.
Ещё несколько взмахов рук по воде и мужчина оказался рядом с качающемся в грязной от лесного мусора воде телом девушки. Схватив за плечи, Ратибор вытащил её на сухую поверхность и, разжав побледневшие губы, прочистил пальцами забитый мусором рот и положил на живот лицом вниз на своё колено.
При каждом надавливании мощными руками на тело Йорки, её голова резко подкидывалась в верх, взмахивая мокрыми паклями светлых волос, а затем беспомощно падала в низ, погружая локоны в жидкое месиво утоптанной грязи.
Сильные и ритмичные движения рук.
Ещё немного, ещё чуть – чуть…
Мощная струя выплеснутой из лёгких воды…
Монотонная работа рук и колена…
Колено-рука…
Рука-колено…
Остатки жижи выливаются из изнурённого тела и растекаются по пересыщённой влагой земле.
Перевернув девушку на спину, Ратибор наклоняется над ней.
Глубокий вздох-и крепкие губы мужчины выдыхают живительный воздух в лёгкие Йорки.
Ещё раз, ещё…
Совсем недавно он так мечтал о её губах, а теперь…
Ещё одна струя воздуха мощным потоком пробивает лёгкие девушки и она, разрываемая глубоким кашлем, открывает глаза.
Мужчина бережно садит её на землю и, ласково гладя слипшиеся от воды и мусора волосы, обнимает трясущееся тело девушки и тихо шепчет:
–Как же ты меня напугала, милая. Никогда, слышишь? Никогда мне не было так страшно.
И, сняв с себя мохнатую куртку, он укутывает дрожащее от холодной воды тело и крепко прижимает к своему горячему от любви торсу.
Глава 27
Приказав воинам похоронить убитых и очистить улицы, Асану пришлось на несколько дней задержаться в каменном городе. Но он просто не мог поступить иначе. К тому же он понимал, что возвращаться прийдётся этой же дорогой, а уже через несколько дней трупный запах станет настолько сильным, что от его количества можно будет задохнуться.
Перетащив останки людей в долину, на то место, где ещё можно было найти не доеденных хищниками детей, старейшина устроил такой погребальный костёр, который, наверное, было бы видно на многие мили, если бы не окружающие долину горы, уходивших своими вершинами в самое небо.
Оставив небольшой отряд воинов охранять оставшихся в живых жителей, он пообещал забрать их на обратном пути и вскоре продолжил путь, послав в Дхалиб очередного гонца.
Несколько дней отделяли его от конечной точки его похода, но потрясённые увиденным тургары были настолько воинственно настроены, что останавливались на ночлег намного позже положеного и вставали так рано, что едва успевали высыпаться и поэтому преодолели этот путь намного быстрее, чем предполагал Асан.
Остановившись на последний перед ожидаемым боем привал по полудню, он дал распоряжение отдохнуть как можно лучше, что бы продолжить путь ночью и нанести удар едва проснувшемуся врагу рано утром.
–Пошлите кефалийцам гонца, – запечатав свиток, Асан протянул его воину, – мы приближаемся и готовы нанести удар ещё до того, как встанет солнце.
«Мальчик мой, – закрыв глаза, старый тургарин вспомнил свою последнюю встречу с сыном, – скоро, совсем скоро настанет твой час и мы снова сможем обнять друг друга».
Представляя, как во время завтрашнего боя Чартынбек ранит Теймура отравленной стрелой, мужчина не мог и подумать, что сын его уже давно сожжён на погребальном костре, а прах его, подхваченный пролетавшим мимо ветром, мелкими крупицами разлетелся по всему миру.
Выспавшиеся и плотно пообедавшие тургары двинулись в путь, как только последние лучи заходящего солнца спрятались за горизонт, в последний раз осветив узкое ущелье и нависающие над ним с обеих сторон гористые склоны, покрытые густым кустарником и высокими деревьями.
Непроглядная тьма сковала между собой небо и землю а, как назло, нависшие над горами свинцовые тучи закрыли собой еле мерцающие звёзды – единственное освещение в этом проклятом месте. Приказав двигаться ночью, Асан надеялся ещё до утра выйти к долине, затаиться и ждать сигнала. И поэтому распорядился своим воинам двигаться как можно тише по узкому ущелью – единственному пути к Кефал-граду с севера и не зажигать факелов.
Практически в слепую продвигаясь вперёд, первые ряды армии неожиданно остановились, увидев перед собой темнеющую стену.
–Эй! Что там такое?– пронёсся среди людей тихий шепоток.
–Зовите Асан-баши!
Величаво покачиваясь на крупе серой лошади, Асан вплотную подъехал к возникшей на его пути к славе преграде.
Тонкий, еле ощутимый запах только что начавшего разлагаться мяса защекотал его волосатые ноздри и старик отвернул голову.
–Что это?– спросил он у подъехавшего к нему командира. – Эй! Посветите же, кто-нибудь!
Тут же возникший рядом с его лицом огонёк факела осветил огромную кучу убитых накануне по приказу Теймура пленных. Тысячи мёртвых тел были сложены от одного до другого края ущелья в одну высокую мёртвую стену, закрывая проход к Дхалибу. Слипшиеся волосы и выпученные в ужасе глаза, скривлённые мукой губы и посиневшие лица, торчащие непонятно как из всего этого месива руки и ноги…
Закрывая добрую его часть, десяток вывернутых и высушенных человеческих кож с обвисшими руками-рукавами крепились на всём этом месеве.
На них явно было что-то написано и Асан, прищурив глаза, поднёс факел к ним как можно ближе и, зажав пальцами нос, начал читать:
–Здесь ждёт тебя… смерть.
Тошнотворный ком подошёл к горлу брезгливого Асана прежде, чем он успел дочитать и понять.
–На…, Наза…, назад! – закричал он, захлёбываясь собственными рвотными массами, нисторгшимися из его чрева и, бросив факел прямо на гниющую кучу, повернул коня за узды.
–Назад, назад, отступаем!– тот час же подхватили его крик командиры, и вся эта плохо организованная свора мечтающих о воинской славе и богатстве людей в панике затопталась в разные стороны, натыкаясь друг на друга оскаленными мордами лошадей.
И в этот момент тысячи горящих стрел лавиной скатились со склонов горы, озаряя ярким пламенем ущелье, ставшее последним пристанищем для непокорных.
…После того, как Теймур одержал победу над Хатымом, слава о нём, как о великом и могущественном предводителе разнеслась по всей степи. А слухи о том, что после победы он полностью разграбил и уничтожил южный Дхалиб, принесли в степь небывалый до этого страх. И потянулись к Теймуру с дорогими подарками каюмы со всей степи, принося клятвы верности и вечной покорности. Кто-то из страха быть убиенным, кто-то из уважения к его силе и мудрости, кто-то… Были и те, кто не боялся и не уважал, но был настолько умён, что быстро смекнул, что лучше уж по доброй воли прийти, чем потом локти кусать, которых может и не быть.
И чем больше становилось лебезящих перед ним подданных, тем чаще молодой каюм вспоминал слова Учителя: «Не верь никому. Помни, даже самый верный друг в один миг может превратиться в злейшего врага».
Теперь армия Теймура насчитывала больше семи тысяч человек пеших и трёх тысяч конных воинов. И всех их нужно было не только обучить, но и вооружить лучшим в мире оружием. И один за другим выстраивались в казённой юрте сундуки с золотом и драгоценностями. А, когда их стало достаточно, Великий Каюм послал Курдулая в земли Фрикии заключить мирный договор и привести необходимое для похода на запад оружие.
После казни жениха Хайна совсем ушла в себя. Молча, как тень, сидела она в своей юрте, поджав под себя ноги, и смотрела неподвижными глазами в сторону полога у входа. И только ветер начинал колыхать его тяжёлую ткань, глаза девушки наполнялись страхом и ужасом от предстоящий встречи с Теймуром.
Но он не приходил.
Не приходил день, два, неделю, месяц…
И девушка подумала, что, наконец-то, получив желаемое, она стала не интересна ему и слабая мысль о свободе стала всё чаще и чаще навещать её. Но именно в эти дни ей пришлось осознать, что, как бы не была мила ей свобода, мысли о ней она должна оставить раз и навсегда. Когда-то упругий и плоский живот девушки стал принимать более округлые очертания, а девичья грудь наполнилась новыми соками, ясно давая понять, что в скором времени юрта Ханум-баши должна наполниться звонким детским смехом.
Но ещё раньше этого, в один из вечеров в степи раздался цокот копыт и, откинув широкий полог, в жилище вошёл каюм. Он был молчалив и уверен. За ним, тяжело пыхтя, два воина тащили тяжёлый сундук. Поставив его посреди юрты, они поклонились и вышли, а Теймур, откинув крышку, достал из сундука сверкающее всеми цветами радуги ожерелье и, подойдя к женщине, украсил им её шею и положил свою руку на её уже достаточно заметное чрево, скрывающее его наследника.
…Пенистые волны разбивались о белокаменные стены высокой крепости, уходящей далеко в море. На ней, разбрызгивая сверкающие капли воды на зелёные сады и спускающие ветви лиан, увенчанные бутонами, играли с солнечным светом фонтаны. Единственный проход с огромными дугообразными воротами венчали две отполированные до блеска мраморные статуи исполинских людей с рыбьими хвостами, изо рта и обращённых к небу ладоней которых высоко вылетали мощные водные струи. Вокруг статуй среди мозаично разложенных гладких булыжников разной величины расли диковинные цветы и кустарники, уходящие зелёными тропами за стены крепости, в город. Каменные ступени от ворот спускались к причалу со стоящими на нем кораблями и терялись в пенящихся морских волнах.
Там полуголые работы с кожей самых разных оттенков разгружали с кораблей товары и, подгоняемые надсмотрщиками, тонкой вереницей, согнувшись под тяжестью мешков, несли их по узким улочкам каменного города на центральную базарную площадь.
Мимо них, размахивая белым флагом, пронёсся глашатый:
–Расступись! Послы! Послы едут!
Молодой раб, споткнувшийся о каменный выступ, упал и, ярко рыжие фрукты, наполняющие его корзину, рассыпались по дороге.
Получивший тут же несколько ударов плетью, он, ползая, начал спешно собирать их обратно, но слышащийся невдалеке цокот быстро приближающихся лошадей заставил прервать это занятие и раб вместе со своей ношей крепче прижался к стене рядом с другими людьми.
Улюлюкая, мимо пронёсся отряд всадников, растаптывая оставшиеся на земле фрукты, превратившиеся под их копытами в ярко-рыжие лужицы.
Проводив конницу взглядом, надсмотрщик за ухо подтянул к себе провинившегося раба и злобно зашипел:
–Я тебя заставлю заплатить за испорченный товар,– и, подозвав служку, добавил:
–На рудники его!
Услышав свой приговор, Раб упал на колени перед надсмотрщиком и начал биться лбом о каменистую дорогу:
–Прошу вас, господин! Только не рудники!
Но, не обращая внимание на его просьбы, надсмотрщик со всей силы пнул раба под дых, и тот час же подбежавшие служки схватили его за руки и потащили в сторону, оставляя кровавые следы от сбитых о камень коленях.
…Пробиваясь через разноцветную мозаику на окнах, солнечные лучи упали на мраморный пол белокаменного зала, украшенного золотой лепниной. Там, на высоком мраморном троне с подлокотниками в виде слонов с изогнутыми хоботами, сидел черноволосый худощавый мужчина с тёмными глазами, сверкающими из-под нависших густых бровей. Невозмутимый раб огромным опахалом из разноцветных перьев обмахивал своего господина, создавая искуственно – прохладный ветерок. Лежащий у его ног диковинный зверь на золотой цепи, напоминающий огромного ящера с острыми зубами, лениво бил чешуйчатым хвостом по холодному полу и наблюдал за собравшимися вокруг людьми своими полузакрытыми жёлтыми глазами.
Вдоль стены, не сводя глаз со своего господина, терпеливо стояли разряженные мужчины и женщины, готовые в любой момент исполнить его прихоти.
–Прибыли! Приб!.. Были… – пронеслось по каменным залам громогласное эхо и раскрасневшийся воин в сверкающих латах, которые служат скорее украшением, чем боевым снаряжением, распахнув двери, быстро вошёл в зал. За ним, мягко ступая кожанными ичигами, уверенно проследовала группа несущих сундуки тургар во главе с Курдулаем.
Посол отошёл в сторону и воины, открыв крышку первого сундука, встали по обе его стороны на колени, смиренно опустив голову.
–Каюм- баши приветствует тебя и благосклонно шлёт эти скромные дары, – широким жестом Курдулай указал на сундук и слегка кивнул головой.
Владыка медленно спустился со своего трона к сверкающему всеми цветами радуги сундуку, и, зачерпнув рукой горсть камней, медленно высыпал их обратно в сундук.
Личная гвардия Теймура волочит обессиленное тело Кефал-бата по вытоптанной земле. Выскочившая из дома женщина тут же распадается на двое под свистом разрезающей воздух и её тело сабли.
«Убить всех мужчин, стариков и старух. Молодых женщин и детей можете забрать себе рабами. Двадцатую часть найденных золота и драгоценностей оставляйте себе в награду за верную службу», – вспомнил Курдулай прозвучавший пару месяцев назад приказ каюма.
…два воина срывают платье с отчаянно сопротивляющейся кефалийки и по очереди наваливаются на неё всем телом…
…нанизанная на честокол у собственного же жилища девушка в ярко голубой широкой юбке, забрызганной алыми пятнами…
…старик, пытающийся засунуть грязными руками внутрь живота вывалившиеся из него внутренности…
…женщина, заталкивающая детей в дом и изо всех сил пытающаяся закрыть вход своим телом…
…воин, держащий в руках окровавленные уши со свисающими с их мочек золотыми серьгами, а рядом – зажимающая руками голову кричащая воплем девушка, через тонкие пальцы которой, не переставая, текут струи алой жидкости…
…обрубки рук, тел, голов…
…сверкающие среди окровавленной земли драгоценности…
…залитая кровью земля…
… полыхающие на фоне ночного неба башни Дхалиба…
… оставшиеся висеть вдоль дороги на выстроенных под палящем солнцем деревянных крестах сотни раненых кефалийцев, крепко стянутых мокрыми бичёвками в выпотрошенных шкурах свиней….
…струящиеся в сундук золотые монеты …
…сотни гружённых сокровищами слонов, верблюдов, буйволов и лошадей, бредущих медленным караваном по густым джунглям Кефалии.
–И чего хочет каюм-баши взамен?– Владыка прервал воспоминания Курдулая и, хитро прищурив глаза, посмотрел на него.
–Говорят, – всё ещё вспоминая картину раззорения Дхалиба, невозмутимо ответил Курдулай, – твои оружейники делают лучшее в мире оружие.
…одинокая собака, грызущая ногу своего мёртвого хозяина…
…трепыхающиеся в руках несущего их воина курицы, вертящие выпуклыми глазами…
…мирно лижущая свою шёрстку кошка…
«Почему она была так спокойна?» – неожиданно спросил сам себя Курдулай и в этот момент короткий смешок Владыки снова отвлёк его от воспоминаний.
–Вы слышите?– как сквозь пелену услышал тургарин властный надменный голос.– Это признают все! Лучшее!
И его раскатистый хохот слился с множеством подхвативших его разноголосых хохотков и смешков, заполняя весь зал и сотрясая украшенные лианами колонны.
Часть 2.
Люди и Боги
