Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
Глава 2
Далеко на востоке, за Мёртвой пустошью, раскинулись бескрайние степи. Сотни лет живёт там свободный от обязательств к внешнему миру кочевой народ – тургары. Низкорослые, плотного телосложения, с белыми лицами и раскосыми голубыми глазами, вьющимися длинными рыжими или чёрными волосами они взяли себе всё лучшее от своих предков: дикость и смелость, отвагу и страсть. И горит в их сердцах не погасающий вот уже много лет огонь войны. Изгнанные когда – то с восточных земель из-за неприязни новой веры, они так и не смогли потушить его и всё ещё надеялись вернуть утраченную власть. И только ужас перед выжженной на многие километры землёй останавливал их от длительного перехода. Да и зачем? С годами, обленившись от военного безделия, тургары забыли свою природную сущность и обратились к спокойной жизни в степи. Постепенно отары их овец становились больше и больше, а табуны лошадей исчислялись тысячами.
Разбросанные по степи коганы, иногда насчитывающие до нескольких сотен человек, выбирали себе вождя-каюма на пожизненное правление, со смертью которого ему на смену выбирался наиболее умный и сильный представитель клана, достойно показавший себя в ведении хозяйства, переговорах с соседями и торговле. И кровные узы в этих выборах не играли никакой роли. А сыновья каюмов, выращенные в строгости и по всем правилам суровой жизни кочевников, не пользовались никакими благами при отцах- каюмах и поэтому воспринимали как должное отсутствие у них каких либо прав на правление.
Так и Теймур, ловкий десятилетний паренёк с вьющимися чёрными волосами и миндалевидными тёмными глазами, нисколько не задумывался, резво скача на вороном скакуне по степи о том, что когда то может стать правителем.
Но пришедший в степь чужестранец с кожей необычного красного цвета изменил не только его жизнь, но и всю сущность кочевых племён на многие сотни лет вперёд.
Учитель, а именно так прозвали пришельца, знающий толк в лекарстве и звёздах, быстро стал доверенным лицом тогдашнего правителя – отца Теймура и учителем его сына.
Сблизившись с подростком, он рассказывал упоённо слушающему его парнишке истории о сгинувших племенах и великих битвах, о прославленных воинах и мудрых правителях.
–Мой отец тоже мудрый правитель!– однажды гордо заявил мальчик и смущённо замолчал, видя ухмылку учителя.
–Конечно, твой отец мудрый правитель, – согласно кивнул тот и, наклонившись к своему ученику немного ниже, загадочно добавил:
–Но можно ли назвать его великим?
Паренёк потупил глаза и тихо и неуверенно, словно стыдясь, пробормотал:
–Не знаю… Нет, наверное, нет.
–Что? Я не слышу твой ответ!– выпрямившись, громко произнёс учитель.
–Наверное, нет, – более уверенно, но всё ещё тихо повторил мальчик.
–Посмотри на меня, – приказал Учитель, – главное, что должен уметь правитель, это быть уверенным в своих действиях и ответах. Так что ты там ответил?
–Но я не правитель. И никогда не стану им, – отрицательно покачал головой Теймур.
–Не важно, что ты думаешь об этом. Гораздо важнее то, хочешь ли ты этого или нет! – отрезал чужестранец и сурово посмотрел на мальчика:
–Я так и не услышал ответа на мой вопрос. Так можно ли назвать твоего отца великим?
–Нет, – глубоко вдохнув, теперь уже уверенно ответил Теймур и смело посмотрел на Учителя.
И столько не детской уверенности было в этом взгляде и твёрдости в голосе, что впервые за месяцы обучения Учитель понял, что перед ним именно тот, чьё повзрослевшее лицо преследовало его в кровавых кошмарах. И теперь, нисколько не сомневаясь в своём выборе, чужестранец уверенно положил руку на плечо своему ученику и настойчиво посмотрел в глаза:
–Запомни, не важно, кто ты сейчас. Важнее всего то, на что ты готов ради того, что бы стать тем, кем ты хочешь.
С этого дня закончилось детство маленького Теймура.
И началось взросление будущего правителя.
Занятия стали более продолжительными.
На несколько дней, без еды и воды уходил Учитель со своим учеником далеко в степь. Туда, где не увидят глаза непосвящённых тайные учения забытых предков. Туда, где человек сможет почувствовать единение с таинством природы. Туда, где душа может покинуть бранное тело, вознестись в глубины космоса, а потом, обретя непостижимую лёгкость, вернутся в отдохнувшую телесную оболочку.
Но не только тайные знания приобретал Теймур.
Его мускулы приобретали округлые формы и стальную силу, суставы стали более гибкими и податливыми, движения чёткими и точными.
Теперь мальчик мог спокойно справиться в бою с любым молодым парнем старше него. Его стрела не знала промаха, а тело не знало поражения.
Что бы отточить бойцовские и командные навыки Учитель как-то сказал своему подопечному:
–Научившись управлять десятью, сможешь управлять и тысячами.
И небольшая толпа беззаботных пареньков под чутким руководством стала превращаться в хорошо организованный, сильный и смелый отряд воинов.
Наверное, по началу, каждый из них хотел быть ловчее и сильнее Теймура. Но, то ли тот действительно был крепче всех от природы, то ли мудрый наставник применял к нему свои тайные знания, но никто и никогда не мог победить маленького сына каюма. И вскоре весь отряд признал его своим командиром и стал беспрекословно подчиняться его приказам.
Видя, как ловко его сын стреляет в цель на скаку или побеждает в кулачном бою, стареющий каюм больше и больше благодарил богов, пославших ему такого наставника, как этот странный, не известно откуда пришедший чужак.
Но мог ли он знать тогда, что тот укрепляет не только физическую оболочку, но и подавляет человеческие эмоции своего ученика?
Действительно, многие представители клана стали замечать, что с каждым годом сердце взрослеющего Теймура становилось более чёрствым, а душу наполнили тщеславие и жестокость. И даже повзрослевшая рыжеволосая Ханна стала бояться ставшего таким чужим друга детства.
–Ты стал каким-то другим, – как то сказала она, увидев, как пятнадцатилетний подросток размозжил камнем голову слабеющему от старости псу.
–Ты из-за него?– удивился паренёк, кивнув на мёртвую собаку, валяющуюся в расползающейся по земле луже крови. – Всё равно она бы сдохла. Не сегодня, так завтра.
–Я боюсь тебя, – дрожащим голосом ответила девочка и, отступив назад, бросилась бежать, сверкая грязными от пыли пятками.
Юноша равнодушно посмотрел её вслед, пожал плечами, ещё раз бросил взгляд на труп пса, и, пнув его ногой, направился в сторону тренировочных курганов: ежегодные состязания в канун бога лета были для него не просто дружеской забавой, а очередной демонстрацией его силы и ловкости. И каждый раз, после лёгкой победы он призывал публику к восхищению им, наслаждаясь их восторженными криками.
…Бледноликая Луна осветила темный дремучий лес, безмолвно наблюдая за его трепетом под напором лёгкого ветерка.
И здесь, между корявых стволов мохнатых елей на засыпанной хвоей земле раскинулась деревня иирков. Крыши вырытых в земле полуземлянок, обложенных внутри плохо обтёсанными брёвнами, покрывает толстый слой зелёного ельника, скрывая их от глаз непосвящённых, отчего и сами землянки казались молодой порослью. Однако нависающие вместо дверей звериные шкуры с иссохшими от времени мордами указывали на тщательно замаскированное человеческое жилище. А пугающие черепа животных, величаво красующихся на воткнутых в землю кривых палках у входа, однозначно говорили о ловкости и доблести обитателей этих домов.
На поляне между деревьев тесными кругами вокруг кострища сидят полуобнажённые ирки- мужчины и женщины с чёрными, отдающими синевой, волосами и разрисованными узорами телами. Хорошо выделанные меховые штаны закрывают их ноги, а обнажённые мускулистые тела и руки говорят о силе и ловкости.
Среди женщин выделяется Кайра – статная чернобровая красавица с хищным лицом и сверкающими чёрными глазами. Массивное золотое ожерелье украшает её обнажённую молодую высокую грудь с вызывающе выпирающими сосками. Из – под густых бровей она стреляет метким взглядом на сидящего напротив неё через костёр молодого, атлетически сложенного мужчину, Ратибора, который, однако, не обращает на это никакого внимания. Его почти наголо выбритая голова с пучком длинных волос посередине украшена татуировкой волчьей морды, а мощную грудь покрывают две звериные лапы что, несомненно, должно навлекать страх на врагов, если таковые были бы.
Ратибор сидит рядом с уже седеющим, но ещё не утратившим упругости мышц вождём племени Стриборгом, сверкающим зоркими глазами из-под нависших на лицо поседевших прядей когда-то иссиня-чёрных волос.
Сидя на коленях и положив на них руки сидящего рядом, ирки передают друг другу рог с напитком и делают по глотку, плавно раскачиваясь под методичные звуки бубна в руках прыгающего вокруг костра обнажённого Шамана в накинутой на голову длинной волчьей шкуре. Его тонкое, истощённое тело с выпирающими костями и длинными руками и ногами разительно отличается от атлетически сложенных соплеменников.
Когда последний ирк делает свой глоток, Шаман в бурном экстазе бросается на землю рядом с костром и, продолжая изгибаться и извиваться, как змея, поднимает руки с бубном вверх.
Громкий удар.
Далеко в небе появляется падающая звезда, навстречу которой летит белая птица и Шаман вытягивает руку в её сторону.
Получив сигнал, Ратибор поднимает лежащий перед ним лук, вставляет стрелу, и, встав на одно колено, натягивает тетиву.
Упругий звон и острая стрела летит навстречу своей жертве.
Меткий выстрел пронзает несчастную птицу и она стремительно падает далеко в лес, беспомощно распластав белоснежные крылья.
–Новый бог спустился на землю! Нас ждёт великая охота! – Взвизгивает Шаман и подскакивает с земли с такой необычной для его сложения резвостью, что вызывает бурный восторг и крики одобрения своих соплеменников.
…Багровый закат мирно отражается в зеркальной глади реки. Плакучие ивы полощут свои тонкие ветки в чистой воде, роняя молодые, ещё не окрепшие листья в прозрачную гладь. То тут, то там на солнцепёках из земли показывают свои головки первые цветы, а воздух наполняется свежей сыростью, переплетающейся с тонким лесным ароматом и болотной гнилью.
По лесу идут Койву и Йорка.
Койву – не высокий, светлокожий, худощавый молодой человек с комной русых волос, одетый в длинную холщовую рубаху, подпоясанную переплетённой разноцветными нитями верёвкой. Высокие ичиги из тонко выделанной кожи, обмотанной такими же кожаными шнурками, плотно облегают тонкие икры ног, мягко ступающих по пропитанной влагой земле.
Йорка – тоненькая голубоглаза девушка, с грацией молодой лани и выразительным лицом, на котором сверкают широко раскрытые глаза, отражающие красоту утреннего неба. Две тяжёлые пряди волос цвета пшеницы, прикрывая выглядывающую из-под глубокого выреза светлой рубахи молодую грудь, волнами падают на её плечи и ниже, касаясь изящной талии.
Молча идут молодые люди, провожаемые разноголосым хором потревоженных птиц, по пробуждающемуся помле зимней спячки лесу. Взявшись за руки, они молча ступают по влажным проталинам и первым зелёнам травинкам, пробирающимся сквозь упорно не желающим таять снежным островкам. То тут, то там среди мохнатых ветвей выглядывают любопытные мордочки радующихся приходу тепла весёлых лесных попрыгуньев белок. Заметив двуногих существ, они юрко вскарабкиваются на вершины стволов и шумно передают сигналы друг другу о приближении странных чужаков.
Неожиданно мощный хруст веток где-то в глубине леса заставляет молодых людей остановиться и спрятаться за широкий ствол векового дуба, стоящего на краю освещённой солнцем поляны.
Тишина.
Раздавшийся снова хруст, такой, будто кто-то с силой ветра несётся среди ещё не налившихся весенним соком кустов, ломая их неокрепшие после зимней спячки ветки, заставляет Йорку сильнее прижаться к Койву .
Ещё мгновенье и они видят, как впереди за деревьями мелькнули рыжие пятна и благородный олень стремительным рывком вырвался из –за тени деревьев на свет и замер.
Прячущиеся Койву и Йорка увидели, как он, оглядевшись по сторонам, звучно цокнул копытом и призывно затрубил, вскинув мощную голову.
Далёкий хруст…
Ещё и ещё…
Резкие звуки ломающихся веток нарушили тишину утреннего леса, среди деревьев которого сначало появилась голова, а затем и всё тело молодой оленихи.
Она статно ступила по влажной, пропитанной сошедшим снегом, земле, оставляя глубокие следы, и останавилась боком в метре от самца, вызывающе смотрящего на неё в ожидании первого шага.
Величественная самка игриво встряхнула головой, делая неуверенный шаг ближе, останавилась и искоса посмотрела на оленя. Тот, потерев головой, вытягивает шею в призывном боевом кличе и вплотную подходит к своей подруге. Некоторое время животные искоса смотрят друг на друга и идут по кругу, слегка касаясь пятнистыми боками. Неожиданно олениха игриво подпрыгивает, брыкает задними копытами и, сделав скачок в сторону, останавливается и поворачивает голову назад, словно призывая медлительного оленя к активным действиям. И, не дождавшись его реакции, снова прыгает, кося задорными глазами. Оценив ситуацию, самец наклоняет голову, а затем, резко выпрямив, одним большим прыжком догоняет олениху, покорно склонившуюся к его боку.
Мгновение…
…и оба они, игриво поведя шеями, лягают друг друга задними копытами и устремляются в самую чащу, готовые придаться зову просыпающейся природы.
Задыхаясь от аромата свежести, исходящего от тела подруги, Койву наклоняется к Йорке и тихо шепчет ей в самое ухо:
–Хороший знак. К потомству.
В ответ девушка смущённо улыбается и, ничего не ответив, продолжает смотреть за любовными игрищами животных, которые постепенно наращивая темп прыжков, скрываются в лесной чаще и только треск ломающихся веток напоминает об их стремительном бегстве с залитой светом поляны.
Отведя взгляд от места игрищ оленей, Койву поворачивается к Йорке и нежно обнимает её, пытаясь поцеловать. Однако, девушка игриво увёртывается и, быстро побежав через поляну, весело оглядывается и кричит:
–Коли догонишь, дам себя лобызнуть!
…Расположившись в лесу по периметру, крепко прижимаясь к кронам деревьев, в их густых ветках прячутся обмазанные грязью, смешанной с травами и козьим навозом, иирки во главе с Ратибором и Кайрой, крепко сжимая в руках оружие. Одни из них держат наточенные ножи, а другие неподвижно замерли, сливаясь в одно целое с туго натянутыми луками, готовыми в любой момент испустить острые стрелы в ничего не подозревающие жертвы.
В лесу слышится многоголосое хрюканье и Ратибор, почти перестав дышать от напряжения, устремляет взгляд на еле заметное движение высокой травы и осторожно направляет дугу лука в его сторону.
Ещё чуть – чуть и в кустах появляется уродливая морда клыкастого одноглазого кабана, а затем весь выводок мелких поросят полосатым горохом выкатывается на поляну. Следом вальяжно, оббивая себя скрюченными хвостиками, выходят несколько жирных самок.
Остановившись, кабан вдыхает морщинистым пятаком запахи леса, стараясь уловить витающую в воздухе опасность. Но то ли нюх его к старости стал слишком слаб, то ли мелькающие высоко на деревьях между листвы охотники хорошо замаскировали человеческие запахи под слоем грязи, но, так и не почувствовав ничего, он продолжает трапезу, жадно поглощая прошлогодние жёлуди.
И в этот момент Ратибор натягивает тетиву, которая, упруго вытянувшись, еле слышно дрожит, готовясь мгновенно сократиться навстречу своей жертве. Но тонкий слух кабана, уловивший давно знакомый звук опасности, заставляет его замереть и настороженно повернуть голову в его сторону. И тут же всё семейство, неподвижно озираясь одними глазами по сторонам, останавливается в ожидании команды, готовое в любой момент сорваться с места и дать отпор неизвестности, поджидающей их в лесу.
Отточенная стрела с мохнатым концом, минуя ветки деревьев, метко летит в голову старого вожака, разрезая утренний воздух.
Налитый кровью единственный бешеный глаз, поведя взглядом в сторону, видит медленно приближающуюся смерть и жирная туша с призывным кличем срывается с места.
И тут же всё стадо, пронзительно визжа, врассыпную пускается бежать через колючий кустарник, ломая тонкие ветки.
Но поздно.
Меткие стрелы с лёгкостью ветра догоняют свои жертвы и пронзают их жирные тела.
Тонкие струйки крови сочатся из пробитых насквозь только – только начавших свой жизненный путь поросят.
Несколько стрел колючими иголками торчат из туши кабана и из его единственного глаза, которым он с ненавистью смотрит на приближающегося к нему Ратибора.
– Кажется, мы уже встречались, – присев к кабану, охотник тянет к нему руку, что бы вытащить из глаза стрелу.
В ответ животное дёргается в сторону врага в отчаянной попытке наказать за дерзость. Но мужчина, в упор глядя на него, резко выдергивает стрелу из глаза, встаёт, и, осмотрев её, опускает глаза на поверженного зверя. Кабан продолжает биться, всё ещё пытаясь встать, и зайдя к нему с боку, кохотник репкой рукой хватает за шею и заострённым кинжалом в свободной руке уверенно и без сожаления медленно разрезает ему глотку.
Резкая струя горячей крови бьёт прямо в подошедшую Кайру, обрызгивая её меховые штаны и куртку, обнажающую грудь.
Ничуть не смущаясь, девушка наклоняется к кабану, запускает руку в его окровавленную глотку, и измазав лицо и тело его горячей кровью, в упор смотрит на мужчину:
–Ты прекрасен.
Глава 3
В центре землянки ярко полыхает очаг, освещая спящего на шкурах Ратибора и идущую к дальнему углу обнажённую Кайру.
Достав из углубления в земле кувшин, девушка возвращается к мужчине, садится на колени рядом и игриво брызжет ему на лицо пенистой красной жидкостью. Тонкие струйки вина расползаются по гладкому лицу охотника, он открывает глаза и слизывает несколько капель, попавших на его губы.
Зачерпнув ладонью новую порцию вина, Кайра со смехом брызгает ею на Ратибора, но тот хватает занесённую руку девушки и в упор смотрит на неё.
Два сильных взгляда, не желая уступать друг другу, прожигают соперника насквозь.
Один, два, три, четыре…
Секунды кажутся вечностью и, что бы победить, Ратибор, так и не сводя глаз с девушки, молниеносно выхватывает из рук подруги кувшин и плещет вином прямо в её лицо.
Зажмурившись, Кайра отворачивает голову:
–Так не честно! – смеётся она, ничуть не обижаясь на любовника.
–На войне все средства хороши, – изрекает охотник и, жадно припав к горлу кувшина, пьёт из него до дна и отшвыривает в сторону.
–Славная была охота, – Кайра вытягивает мускулистые руки в стороны и падает на спину рядом с Ратибором, одной рукой прижав его грудь.
Мужчина берёт её кисть, и задумчиво шепчет, разглядывая тонкие пальцы и ладонь:
–Как ты можешь быть такой?
–Ты о чём?– не понимает девушка.
Вместо ответа Ратибор целует каждый из её пальцев, спускается губами ниже, к кисти, локтю, предплечью…
–Ай! Щикотно же!– игриво вскрикивает девушка, ловко увернувшись и Ратибор, глубоко вздохнув, переворачивается на спину, подложив руки под голову и, вспомнив утренюю охоту, задумчиво произносит:
– Залезла в его глотку, измазалась в крови. Бррр.
Отвечая заливистым смехом, девушка ложится ему на грудь и начинает теребить жёсткие кучеряшки:
–Тебя это возбуждает, да?
Стремясь показаться равнодушным к её ласкам, иирк ничего не отвечает и, широко зевнув, закрывает глаза.
Так и не е дожидаясь ответа, Кайра наклоняется над его губами в желании страстного поцелуя. Но мужчина лишь слегка касается её губ и девушка в недоумении резко садится перед ним на колени и в упор смотрит в его полные насмешки глаза.
–Хочу перенести свой тотем в твой дом, – после длительной паузы неожиданно заявляет она, в упор смотря на своего избранника.
– Разве тебе плохо?– ничуть не колеблясь отвечает тот. Конечно, ему нравится кувыркаться в постели с этой ненасытной тигрицей, но, что бы видеть каждый день её мелькающий зад в своей хижине… Нет! Это у ж слишком!
«Что?!»– возмущённый взгляд девушки красноречивее слов говорит о её оскорблённых чувствах и Кайра, наотмашь ударив Ратибора по лицу, встаёт:
– Не делай вид, что не понимаешь. Это тебе не к лицу.
Девушка поднимает с пола разбросанную одежду, стараясь не смотреть в сторону Ратибора, и, чувствуя его взгляд, двигается ещё более плавно и вызывающе, словно призывая его отменить своё решение.
Молча наблюдая за каждым движением её гибкого мускулистого тела, Ратибор отмечает, как огонь очага ярким пламенем отражается на её стройных ногах, округлой попке, высокой упругой груди и думает: «Эх, хороша… Но почему же я не хочу остановить её?»
«Чего он ждёт»?– мысленно ждёт девушка, нарочно ещё более медленно собрая свою одежду , бросив в сторону Ратибора гневный взгляд, идёт к выходу.
–Не поцелуешь напоследок?– кричит ей Ратибор.
«Наглец!»
Выхватив кинжал из ножен на штанах и, мгновенно разворачиваясь, Кайра делает резкий выброс вперёд и оружие со свистом несётся к мужчине. Однако, ни один мускул на теле и лице Ратибора не выдал его чувств, а взгляд так и остался холодным и насмешливым, будто говоря:«Ты хочешь напугать мен?! Меня, самого бесстрашного из всех ирков»?
Просвистев над головой мужчины, остриё вонзается прямо в пучок волос в миллиметре от его головы и кончик рукояти, быстро раскачиваясь, тихо звенит.
– Твоя выдержка достойна уважения,– ухмыляется девушка, бросив в его сторону полный ядовитого гнева взгляд, отдёргивает полог шкуры и, помедлив, поворачивается и грустно добавляет:
–В отличие от тебя самого, – и мысленно добавляет про себя: «Безчувственная скотина!»
И так и выходит из землянки, ничем не прикрывшись, выставляя на- показ свою наготу и пытаясь скрыть выступившие на глазах слёзы обиды.
Дождавшись, когда полог, плавно качнувшись, замрёт, Ратибор, равнодушно улыбнувшись и не вставая, выдергивает из стены кинжал, и, прицеливаясь, бросает в сторону двери.
«Ну и дура! Что ушла. Ночь ещё долгая…», – особо не сожалея, думает он, наблюдая, как стальное лезвие чуть – чуть не по рукоять входит в высушенное бревно так, что слышится треск расходящейся древесины.
Мужчина удовлетворённо улыбается, кладёт руки под голову и закрывает глаза Ещё немного и его сочный храп распугивает покушающихся на его здоровую кровь назойливых комаров, бесцеремонно лезущих в тонкие зазоры между брёвнами землянки.
…Последний луч Солнца ласково скользнул по тёмному небосклону и ушёл на покой, освободив место холодной бледной Луне, лениво наблюдающей за угасанием дневных забот мелких людишек со своего поста.
На высоком берегу реки, закрытая сплошной стеной из высокого ельника, переплетённого ивой, с одним узким проходом раскинулась деревня славличей.
Несколько десятков треугольных бревенчатых полуземлянок, уходящих крышей в землю, расположились рядами по кругу. Из некоторых через крышу идёт густой едкий дым, рассевая прозрачный воздух и наполняя его запахом палёной смолы. В центре деревни, на круглой площади, выложенный в несколько рядов обтёсанных местной рекой булыжниками, горит большой костёр, освещая языками пламени молодых парней и девушек, сидящих вокруг него.
Среди них уже знакомые нам Йорка и Койву.
Пожилая женщина с бубном – Йогу – с открытым добрым лицом, скрестив ноги, сидит в самом центе круга рядом с костром.
–Для многих из вас завтра ответственный день, – нравоучительно произносит она. – Он покажет, к кому благосклонна Мать-сыра – земля, а к кому-нет.
Её слова, видимо, производят большое впечатление на присутствуюющих и те, озабоченно переглянувшись, начинают тихо шуметь, заметно волнуясь.
Пытаясь навести порядок среди собравшихся, Йога бьёт крепкой рукой в бубен и обводит всех пристальным взглядом и мгновенно наступившая тишина даёт ей возможность продолжить дальше:
–Но не стоит переживать, если не получиться с первого раза, продолжает женщина.– Помните, жизнь-это испытания, которым подвергают нас боги. Кого-то они любят с самого рождения, а кому-то приходится завоёвывать их любовь своими поступками. А теперь ступайте и хорошенько поспите. Завтра для вас предстоит важный день.
И ещё раз звучно ударивши в бубен, Йога несколько мгновений прислушивается к его угасающим дребеззащим звукам, а когда они совсем заглохнут, начинает методично бить кончиками пальцев по его кожуху, всё больше и больше ускоряя темп до тех пор, пока паузы, заполняющие пространство между ударами настолько сократятся, что превратят их в один не прекращающийся звук.
Мощный гул раскатистой волной пробегает по сидящим вокруг слушателям, накрыв их с головы до ног и неожиданно замирает, уступив место накрывающей поляну тишине.
Опустив руку, Йога довольно быстро, несмотря на свой возраст, встаёт и, пройдя мимо расступившихся перед ней молодых людей, уходит в темноту и будто растворяется в ней.
А следом, словно боясь нарушись наступившее безмолвие, впечатлённые и поражённые увиденным действием, так же тихо расходятся и все остальные, оставив медленно угасать в полном одиночестве языки костра. Тихо скользя по периметру выложенных камней, он вспыхивает мимолётными надеждами на возрождение до тех пор, пока на земле не останутся одни только обуглившиеся чёрные головёшки с мерцающими в них огненными искрами-остатками некогда мощного, а теперь затихнувшего пламени.
…Тлеющие огоньки очага бросают блики на тёмные брёвна избы, единственный свет в которой исходит от смотрящих в круглое отверстие в крыши звёзд, на застланные шкурами насты у стен и прочные клетки из тонких веток, соединённых ивовыми прутьями, за которыми дремлют несколько куриц и две козы.
От угасающих угольков навстречу свежему воздуху в отверстие в крыше тянется к мигающим на небе звёздам тонкая струйка дыма.
Шаловливый ветерок еле заметно колыхнул шкуру на дверном проёме и тихонько пробрался в помещение. Заиграв с почти угасшим костром, он возродил несколько слабых искорок, прошуршал ветками засохших растений, развешанных вдоль стены, заглянул в курятник, проверив его обитателей на чуткость, и спрятался в густых волосах спящей Йорки.
Девушка улыбнулась.
Ей снился сон.
С неба в сторону земли летела звезда.
Приближаясь, она становится всё больше и больше, закрывая собой горизонт и разбросанные по нему россыпи сверкающих звёзд. Войдя в атмосферу, её голубой струящийся хвост белым заревом разрезал ночную темноту и рассыпался на сотни мельчайших частичек, угасших в глубоком мраке.
Острым концом звезда врезалась в толщу земли, выбрасывая вверх клубы пыли и, протащив своё продолговатое тело между разбросанных её мощью ёлок, оставила на смешанной с чернозёмом сникнувшей траве глубокую борозду.
Глухой гул, сменившийся странным звенящим рёвом, пронзил тишину ночного леса и через мгновение спящие во мраке деревья встрепенулись от осветившего их яркого пламени, вырвавшегося из упавшего с небес предмета.
Ещё мгновение-и огромный крылатый змей, сверкая тремя парами разгневанных глаз, поднимается над охватившим лес пожаром и, словно пытаясь спасти его от ползущих обжигающих языков, распахивает над ним опахало чёрных крыльев и разевает зубастую пасть прямо на Йорку.
Девушка испуганно открывает глаза и, поёжившись от накрывшей её волны страха, резко садится и осматривается.
У соседней стены, широко раскинув руки и высунув из – под шкуры ноги, спит отец, густым храпом показывая, какой у него крепкий сон.
Куры безмолвно сидят на своих тросточках, сонно свесив головки.
Угли совсем погасли.
Тишина…
Ещё раз осмотревшись, Йорка встаёт, нежась от ранней сырости, на цыпочках идёт к очагу, осторожно ступая по холодному земляному полу и шурудит головешки железным прутом, наблюдая, как слабые искорки, пробуждённые живительным кислородом, с новой силой бегут по затухшим уголькам, возрождая угасшее пламя.
Сладко зевнув, девушка возвращается к настилу, забирается под шкуру с головой и, махнув длинными ресницами, закрывает глаза.
