Валерия Дмитриевна Лагутина
Лабиринты времени
Пролог
Огромным пластом на широком океанском просторе, простираясь от края до края с леденящего душу пустынного севера на цветущий и плодородный юг и граничащая с роем мелких островов на западе и востоке, раскинулась величественная Лаурия.
Зеленеющие хвойные леса сменялись мандариновыми рощами, а Великая стена, начинающаяся у северных скалистых гор, уходила своими каменными плитами в южное море, разделяя восток и запад. И там, на востоке, начинался раскинувшийся на тысячи километров угол Мёртвой пустоши, широким краем уходящей далеко на север. Кто и когда построил эту стену, уже точно не помнили. Но предания гласили о великой битве тысячу лет назад между жителями восточных и западных земель, во время которой небеса развернулись и некогда зелёную и цветущую землю накрыл бешеный огонь, сметающий на своём пути всё живое и неживое. И был он настолько силён, что обуглившаяся земля и спустя много сотен лет не смогла возродиться и охладить свои недра.
Много лет смельчаки, пробравшиеся на пустошь, находили среди чёрных камней оплавившийся металл и остатки затвердевшего оружия. А потом в муках умирали от неизвестной болезни. И вот тогда -то и появилась эта стена. Ибо не зачем ходить туда, где ждёт тебя её величество смерть.
Долгое время это место охраняли отряды вооружённых воинов, а потом люди перестали интересоваться им и надобность в этом исчезла. И с тех пор, медленно разрушаясь под напором беснующихся вокруг её осиротевших башен стихий, устраивающих дикие пляски с опавшей с обвивающих камни лиан листвой, зияла мрачная стена своими пустыми бойницами. Да случайно пролетающие мимо птицы вили под её крышей гнёзда с надеждой обрести надёжность и покой в дали от вечно посягающих на их жизни людишек. Леденящий ветер – бродяга тихо скользил по пустынным башням, завывая унылую песню, глухим эхом отдающуюся в рассыпающихся под его напором бойницах.
А что там, за Мёртвой пустошью? Никто на западе об этом не знал верно. Кто-то говорит, что живут там потомки тех самых воинственных захватчиков, уцелевших во время битвы. Другие думают, что сразу за ней край земли. А некоторые верят, что именно там души умерших находят своё последнее пристанище. Так или иначе, но проверить ту или иную версию ни у кого не возникало мысли. Да и зачем? Если здесь хорошо?
Плодородная земля даёт богатый урожай, в лесах полно дичи, а в реках плавают косяки рыб.
Тонкая нить полноводной Реи, начинающейся в заснеженных горах, уходивших под самые облака, страны суровых ветров течёт далеко на юг, в роскошные сады Эпии, с новой силой возрождаясь в Розовом море и теряясь за ним в бесконечных песках Великой Пустыни.
И здесь, на её берегах, раскинулись многочисленные племена и расы, мирно существовавшие тысячи лет. Кто – то из них так или иначе контактировал с соседями, а о существование некоторых никто и не подозревал. Настолько они вели замкнутый и скрытный образ жизни.
На высоких берегах реки раскинулись деревянные дома белых людей -славличей- земледельцев с крышами, уходившими основанием в землю. Белых, потому что кожа была у них светлая, волосы цвета пшеницы, а в глазах отражалась небесная голубизна. Были они кроткими и боголюбивыми. Несли жертвенные подарки Богу Солнца и Матери – сырой- земле. Соблюдали посты и обряды, чтили семью свою, мать и отца, и детей своих. Оттого и боги жаловали их, ограждая от врагов и завистников.
Далеко в глубь лесов, по соседству со славличами, жили таёжные люди – ирки- ловкие охотники без стыда и совести. Жили, как звери, в вырытых земляных ямах, обложенных изнутри бревнами, воровали девок у соседних племён, пили кислое вино и пели разгульные песни. Имели непомерную жадность к золоту и солнечному камню. И в редкой землянке не нашлось бы тайного местечка, куда хозяин не прятал бы свои богатства. Однако никто лучше них не мог в одиночку завалить дикого кабана или стрельнуть белке в глаз, будь то мужчина или женщина. А мастера их так искусство выделывали шкуры, что были они лёгкими, как пух и мягкими, как шёлк.
На самом севере, в каменных гротах скалистых берегов вели хозяйство мрачные затворники иссиды, никого не подпуская близко к своим владениям. Не то, что бы они были злыми людьми. Просто затворнический образ жизни был их сутью и другой они не знали (а, может, и знали, но не хотели перенимать). Будучи искусными рыболовами, они так умело коптили и солили дары северного моря, что слава о них шла далеко за пределы их селений. А солнечный камень, добываемый в их краях, был предметом мечтаний многих южных красавиц. Но и сами иссиды нуждались в вине и хлебе, которые, естественно, не могли быть выращены на суровых землях. А поэтому единственными, кого они пускали на свои причалы, были балты- смелые купцы- мореплаватели, соединяющие на своём торговом пути север и юг.
В устье же великой Реи, на берегу Розового моря было Блаженное Царство со своими жителями эпийцами. Считалось, что именно они и есть потомки древней цивилизации, победившей во время великой войны, но утратившей многие знания.
Среди их тропических лесов раскинулись роскошные сады и белокаменные дворцы с водопадами и статуями. Яркое солнце круглый год не теряло своего тепла, благодатно одаряя им раскинувшиеся под ним селения. Загорелые девы в тонких одеждах ходили по каменистым улочкам, бесстыдно сверкая обнажёнными полосками тел и золотыми украшениями. Вино лилось ручьём в их домах, и сладкоголосое пение заглушало трели соловьёв. Диковинные животные охраняли своих хозяев в их каменных домах, а мужчины щеголяли мускулистыми телами во время спортивных соревнований. На самом же юге, на краю великой пустыни день и ночь закованные в цепи рабы добывали и плавили для южан железную руду. Именно сюда купцы – балты и везли товары со всего света.
Каждый год на огромных двухпалубных ладьях они начинали своё плавание со страны мрачных иссидов и спускались по Рее на самый юг, в страну горячих песков, где выменивали дары моря и таёжного леса на табак, вино, стальные мечи и тонкие ткани. И к концу осени возвращались к себе домой, на ближний север, по пути разменивая южные товары.
Но однажды всё изменилось.
По широкой степи, раскинувшейся южнее Пустоши и восточнее садов эпии, в одну из ясных звёздных ночей быстро, перебирая ножками, шли темноволосый мальчик лет десяти с узкими глазами и чернявая пятилетняя девочка.
–У меня ножки устали, – захныкала девочка и остановилась.
–Давай, залезай ко мне на плечи, – присел мальчик и девочка, быстро вскарабкавшись к нему на спину, крепко обхватила тонкими ручонками его шею.
Яркая звезда, вспыхнувшая высоко на небосклоне, осветила круглые крыши юрт на засыпающей бескрайней степи и качнулась в сторону, улетая далеко на север.
Девочка посмотрела на небо:
– Смотри, боги пируют, – зачарованно сказала она.
Мальчик запрокинул голову и увидел разрезающий ночной небосклон огненный след звезды, летящей далеко за горизонт.
–Наверное, весело у них там, – остановившись, вздохнул мальчик и, крепче обхватив ножки своей спутницы, продолжил путь.
А чуть позже, далеко на севере, когда все племена уже спали, и только старый Шаман иирков бил в ритуальный бубен, да вышедшая по нужде славличанка помолилась светлобокой луне, новая звезда ярко осветила синим светом небо над верхушками вековых елей .
–Молодой бог родился. И мама поёт ему здравную песню, – широко зевнула девушка, закрыв глаза, сложила ладони рук перед грудью, постояла так немного и вернулась в свой дом.
–Боги! Они услышали нас!– завопил Шаман иирков на другом конце света, вытягивая руку в сторону падающей звезды.
И звук бубна в дуэте с оглушительными криками восклицания охотников разрезал ночную тишину спящего леса.
Часть 1. Завоеватель
Глава 1
Круглая Луна спелым яблоком нависла над спящим лесом, лениво наблюдая, как между дремлющих сосен устало бредёт, шурша по траве кривым посохом, тёмная фигура Ведуна, укутанного в длинную меховую накидку из волчьей шкуры с натянутым на лицо капюшоном.
Покачиваясь, на его плече сидит большой белый филин, монотонно мигая жёлтыми глазами. Крутя головой во все стороны, он хрипло подухивает, приподнимая хохолок перьев на загривке, готовый, едва увидев заблудившуюся в траве мышь, тут же сорваться с плеча хозяина и, схватив добычу цепкими когтями, разорвать её на части, обагрив своё оперение свежей, струящейся кровью.
Укутанный лесной тишиной, молча бредёт старик по лоснящейся от влаги траве, погрузившись в свои мысли. Ничто не отвлекает его от далёких воспоминаний: ни хлопанье крыльев ночной мыши, покинувшей своё тёмное логово в поисках пищи, ни моросящие капельки дождя, проникающие глубоко в складки грубого плаща, ни разрезающие далёкий небосклон молнии. Спокоен и безмятежен его взгляд. Уверена и тверда его поступь.
Неожиданно замелькавшие далеко впереди огоньки удаляющихся факелов заставили Ведуна остановиться и прислушаться.
Кто это может быть в столь поздний час?
Не по-старчески озорной взгляд голубых глаз, обведённых густой чёрной краской, сверкает из-под седых прядей и мощным лучом пробивает ночную мглу.
И лес словно растворяется в воздухе, открывая ясному взору группу мужчин и женщин – ирков в мохнатых штанах и шапках, с факелами и топорами, догоняющих растрёпанную женщину, озирающуюся безумными глазами по сторонам. Когтистые ветки цепляются и рвут её грязное, мокрое платье, покрываясь клочьями шерсти от меховой куртки и лоскутами грубого холста. Ведун видит её окровавленное тело, мелькающее белизной из-под рваной одежды и руки, поддерживающие округлый живот. Тяжело дыша, женщина останавливается, но, оглянувшись, видит бегущие далеко позади огоньки факелов и, скривив лицо от внезапно пронзившей её нутро боли, согнувшись пополам, продолжает бежать, едва уворачиваясь от ударов сухих веток по лицу, до тех пор, пока темнота окончательно не поглотит её и не скроет от глаз всевидящего путника.
«Неужели, – подумал Ведун и тень радости на мгновение озарила его лицо.– Это тот самый день? Значит, скоро… совсем скоро это должно свершиться».
И, взбодрённый внезапно посетившими его мыслями, мужчина глубоко вздохнул, опустив взгляд и спешно продолжил путь, беззвучно шурша палкой по опавшей пожелтевшей листве в сторону еле слышимых криков:
–Где же она?
–Не могла же провалиться сквозь землю!
–Может, свернула ниже, к ручью?
–Схватим и убьём ведьму!
–У-ля-ля!!!!
Зловещий хор многоголосия диссонансом разнёсся по спящему лесу, разбудив дремавших на его ветвях воронов и полетел в след за глухим топотом босых ног дальше, уносясь в сторону освещённых луной скалистых вершин, сдерживающих бурный поток виляющей между их оснований реки.
–Должно быть, где-то здесь, – пробормотал старик и, внимательно осмотревшись по сторонам, увидел, как огромная крылатая тень медленно выползла из-за скрытой в темноте горы и, взмахнув крыльями на сверкающем от звёзд небосклоне, быстро полетела прочь, в сторону спрятанной далеко за лесами Мёртвой пустоши.
Сердце Ведуна забилось сильнее и он, словно предчувствуя что-то радостнее, зашагал быстрее.
–У-ух! У-ух, – словно разделяя чувства хозяина, забормотал филин, взмахнул мощными крыльями, взлетел с плеча хозяина, зовя его за собой и тот, повернув вслед за птицей, уверенно зашагал в сторону виднеющейся недалеко высокой скалы с прямым, словно аккуратно срезанным склоном, заросшей кустарником.
Ещё немного пути между колючими, осыпанных гроздями бурых ягод кустов и поваленного бурелома и Ведун вышел на небольшую поляну
Примятая трава и безжизненно свисающие концы веток ясно говорили о том, что совсем недавно здесь пробежала толпа. Её следы, потоптавшись на месте, плутали между деревьев и, теряясь во влажной от росы траве, уходили далеко в сторону.
Лёгкий шум где-то высоко–высоко заставил мужчину поднять голову и осмотреться. И там, на чёрном, как смоль, небосклоне, он увидел тёмные силуэты встревоженных птиц, кружащихся под освещёнными луной верхушками деревьев.
«Она где-то здесь», – подумал старик и осмотрев поляну вокруг себя, начал искать доказательства своих мыслей, медленно разводя траву посохом.
Гнилой орех, из нутра которого медленно вылезает землянной червячёк…
Красные капли сока от растоптанных чьей-то ногой ягод…
Или…
Это капли крови несчастной, подвергнутой гонению своего племени?
Ведун дотронулся тонким худым пальцем до багровеющей копли на груглом листе и, поднеся его к носу, медленно вдохнул её аромат.
«Кровь», – только успел он подумать, как филин на его плече вдруг глухо заухал и повернул голову в сторону.
–Ты что то услышал?– погладив его по перьям, спросил мужчина.
–У-ух,– словно поняв его, ответила птица и моргнула в сторону.
Ведун прислушался.
Из клубины кустов, закрывающих плотным ковром низ скалы доносились тихие, еле слышные звуки.
Сделав круг, филин опустился на круглый, поросший мхом камень у зарослей дикого шиповника и моргнул одним глазом.
Ведун огляделся.
«Должно быть где-то здесь…»
Земля вокруг была сильно притоптана, трава примята, некоторые ветки безжизненно висели на тонких ворсинках.
Неожиданно окружающую Ведуна тишину разрезал душераздирающий крик, доносящийся, казалось, из самой глубины камня и глухим эхом пронёсся между верхушек спящих деревьев, разбудив дремавших в её листве воронов, с криком взметнувшихся в тёмное небо.
Мужчина осторожно раздвинул колючие ветки, пробираясь к горе.
Ещё, ещё…
Осторожно протянув руку сквозь кусты, он неожиданно почувствовал, как холодная каменная влага коснулась его ладони.
Ещё…
Ещё…
Неожиданно пальцы проваливаются куда-то вглубь. Раздался сухой треск и яркий белый свет, неожиданно вырвавшийся из-за кустов у самой горы, осветил Ведуна и тот, ослеплённый его яркостью, отклонился назад, рукой прикрывая глаза.
И, если бы мужчина не сделал этого, то с удивлением бы заметил, как на месте где только что он прошёл, примятая его поступью трава, словно наливаясь свежим соком, вытянулась, а сломанные ветки с новой силой потянулись вверх.
Через мгновение свет притух и, почувствовав, что яркость стала более слабой, старик открыл глаза. Переливаясь всеми цветами радуги, возникший из одной точки, свет вихрем закружил по каменистой плоскости, образуя круг и вдруг… Так же неожиданно пропал, как и появился. А на его месте чернело круглое отверстие, уходящее своим основанием далеко-далеко в глубь камня.
Не раздумывая, Ведун решительно сделал шаг навстречу темноте, в которой слышались удаляющееся уханье и еле заметные взмахи крыльев улетевшей вперёд птицы.
Темнота окутала мужчину. Он замер. Протянул руку.
Ничего.
В стороны.
Сухая, холодная каменная поверхность.
Старик повернул назад, но наткнулся на такую же каменную стену. Безуспешно морщинистая ладонь щупала влажную шершавую поверхность. Чёрная дыра пропала так же бесшумно, как и появилась и попавшему в ловушку путнику ничего не оставалось, как продолжить путь вперёд.
И мужчина сделал шаг в неизвестность.
Да, конечно, он знал, что будет что-то именно такое. Но одно дело знать и чувствовать что либо. А совсем другое – испытать это в действительности.
Нащупывая кончиками пальцев ноги каменистые ступени, Ведун начал спуск и тут же, сделав шаг, остановился: мерцание, возникшее под его ногами осветило тёмные ступени.
Ещё шаг…
И свет, словно белая тень старика, медленно пополз вниз.
Ещё, ещё, ещё…
С каждым шагом световой коридор становится всё длиннее и длиннее, пока, наконец, не заполнил всё пространство вокруг и потянулся выше, к уходящему к небу куполу.
Ведун, уже занеся ногу в очередном шаге, едва успел остановиться на краю площадки, резко спускающейся вниз.
Перед ним, залитый мерцающим светом, открылся огромный каменный зал с длинными веренецами ступеней, ровными пядами спускающимися в низ.
С каменных стен на мужчину, словно замершие в сражении, смотрели фигуры змееголовых существ и огромных птиц, у ног которых маленькие фигурки людей в звериных шкурах застыли в ритуальном танце под бубен окаменевшего в прыжке шамана.
Спускающиеся с купола разноцветные лучи заставили мужчину оторвать взгляд от панорамы сражения и поднять голову вверх.
Тысячи мерцающих точек одна за другой загорались и гасли на каменном своде, образуя замысловатые узоры и посылая свои лучи в центр зала к многогранному сверкающему камню, состоящему из множества кристалов различных оттенков, которые, быстро перемещаясь, окрашивали их во все цвета радуги.
Ослепший от яркого света филин безмолвно восседал на одной из покрытых толстым слоем пыли висящих в воздухе над полом прямоугольных поверхностей, мигая неподвижными жёлтыми глазами.
Ведун оглядел покрытые пылью валяющиеся на полу предметы и, подняв один из них, протёр широким рукавом.
Кубок.
Скорее всего, золотой.
А вон ещё один.
А это…
Ведун взялся за край скомканного покрывала и хотел было встряхнуть его, но тонкая ткань просто рассыпалась в его руках на мельчайшие кусочки, превратившись за сотни лет в нежную труху.
«Как давно это было?» – подумал мужчина, вытаскивая из закоулков памяти давно забытое прошлое.
–Уааа!
Словно возникший ниоткуда, детский плач оторвал Ведуна от размышлений и он огляделся по сторонам.
В одном из углов у лестницы прямо на голой земле неподвижно лежала окровавленная женщина в разодранных одеждах, из-под которых слышался тоненький плач. Несмотря на размазанную по лицу грязь, смешанную с кровью и слезами, и взлохмаченные, посеревшие от пыли, скомкавшиеся волосы со следами колючек, она была очень даже хороша собой. Правильные черты лица были нежны и аккуратны. Её вздёрнутый носик вызывающе смотрел в верх, а светлые глаза застыли с выражением немого вопроса: « За что?..»
«Несомненно, это она», – равнодушно подумал мужчина, быстро подошёл к ней, осторожно убрал прикрывающие женщину лохмотья и достал из-под них маленькое трепещущее красное тельце.
–Как же ты, маленький, – осторожно взяв ребёнка на руки, пробормотал Ведун и тот, словно почувствовав тепло человеческого тела, замолк и посмотрел на старика огромными голубыми глазами.
…Полная Луна лениво освещает тёмную поляну в самой чаще сумеречного леса.
Неглубокий ров с останками когда – то уповающих жизнью, а теперь разлагающихся тушек тушканчиков и птиц, тонким ручейком обрамляет местность. Вековые ели небрежно раскинули свои мохнатые лапы, переплетаясь в непроходимую стену, недоступную случайному путнику, забредшему в столь отдалённый от людей край.
Среди них, совсем незаметно на восьми пеньках-опорах стоит хижина из переплетённых еловых веток. Её стены украшают иссохшие от времени головы волков, зияющих пустыми глазницами, веники сухих трав и цветов, поникших обезвоженными головками и рыжие шапки опят, густыми пучками вылезающие из-под сырых пеньков.
За торчащие из брёвен ветки, лениво раскачиваясь, цепляются сонные вороны, время от времени приоткрывая один глаз, а рядом, на столбе у двери хижины сверкает глупыми глазами филин, озабоченно вертя головой в разные стороны, едва заслышав чуть заметный шорох не спрятавшейся на ночлег мышки.
Образуя круг, на поляне стоят четыре неумело вытесанных из дерева статуи с кривыми лицами и широкими скалящимися ртами. Они безмолвно наблюдают за лежащим младенцем, безжизненно раскинувшим свои ручки и ножки по стоящему посреди поляны плоскому камню.
Чуть дальше него на тонком настиле из веток лежит тело мёртвой женщины из пещеры. Маска спокойствия и благоденствия накрыла её красивое обескровленное лицо и поседевшие от пыли волосы густыми прядями прикрыли обнажённые плечи и шею.
Невесть откуда с победным криком вылетел большой чёрный ворон, сделал круг над будущей жертвой, опустился на землю у камня, трижды каркнул, деловито задрав голову, и ущипнул младенца за пухлый пальчик, скосив жёлтый взгляд наглых глаз на лицо малютки.
Дверь хижины со скрипом открылась и из неё вышел Ведун. Его торжественно сияющее лицо было удивительно спокойно и радостно. Высоко задрав голову, он посмотрел на сияющие на небе звёзды и перевёл взгляд на пыхтящего на камне младенца.
Увидев Ведуна, ворон с криком взлетел вверх и продолжил кружить в небе тёмным пятном, пока совсем не превратился в маленькую исчезающую точку.
Подойдя к костру, Ведун бросил на поленья горсть тёмного порошка, равнодушно наблюдая, как они моментально вспыхивают, поглощая лежащую на них женщину.
Взяв ребёнка на руки, мужчина поднёс его к пламени и тихо произнёс:
– Посмотри на свою мать, малышка. Скоро ты встретишься с ней.
Жар огня обдал хрупкое тельце и, нервно заёрзав, ребёнок издал пронзительный крик. Но, не обращая на это никокого внимания, Ведун положил его на большой плоский камень и, достав из-под полы тёмного плаща большой острый нож, занёс его над испуганно моргающим младенцем.
«Ты должна была жить…
Как минимум лет пятнадцать…
Но теперь…
Теперь это не важно.
Я заберу то, что принадлежит мне сейчас и всё будет кончено.»
Размышляя, Ведун высоко поднял нож и, прицеливаясь, остановился, увидев с надеждой смотрящие на него глаза младенца.
И в этот миг…
Промелькнувшее среди плотно окружающих поляну ёлок светлое пятно отвлекло его внимание и мужчина, опустив оружие, внимательно обвёл взглядом окружающие поляну тёмные кустарники.
Неожиданный треск ломающихся веток заставляет его моментально перевести взгляд в сторону деревьев и увидеть убегающую невысокую фигуру.
Не долго думая, Старик резко выбросил руки вперёд, закатил глаза и начал шептать, притягивая тощими руками невидимую верёвку так, что вены на них вздулись и быстро запульсировали.
И вскоре из – за деревьев на поляне появляется сопротивляющийся невидимой силе притяжения тоненький мальчик в длинной белой рубахе с испуганными глазами. Он так отчаянно упирался ногами, что непомерно большие лапти врезаются в сырую землю, покрытую мягким мхом.
И чем ближе Ведун придвигает его к себе, тем больше и больше расширяются тёмные зрачки мальчика с отражающимися в них языками пламени.
Ещё чуть-чуть и он упал на колени прямо у ног нависшего над ним Старика и зажмурил глаза.
–Что ты здесь делаешь? Подглядываешь? – голос Ведуна был таким тихим, что, кажется, он вовсе и не злился и Мальчик, открыв глаза, жалостливо, словно взывая к милости, посмотрел на него.
–Нет! Нет! Я коровку ищу. Потерялась она. Вот батька и послал искать,– дрожит голос ребёнка в слабой надежде на пощаду.
В ответ Старик неподвижно обводит поляну и лес взглядом и улыбается:
–Коровку, говоришь?
Рассчитывая на милость незнакомца, паренёк падает лицом в землю и начинает биться головой о его ноги:
–Пустите меня, дяденька! Я никому не скажу! Всеми богами клянусь…
Но тот брезгливо отталкивает его и, сделав шаг назад, ещё раз оглядывается по сторонам и тихо шепчет:
–Верно, не скажешь.
Голос мужчины так спокоен, что мальчик поднимает голову от земли и с надеждой смотрит на него. Но тот крепко берёт его костлявой рукой за плечо, легко, словно поднимает пушинку с земли, ставит на ноги перед собой и, наклоняясь так низко, что паренёк чувствует его холодное дыхание, начинает бормотать в самое ухо.
Мальчик неуверенно дёргается, пытаясь освободится, но рука Ведуна крепка, как сталь и тверда, как камень.
–Пустите меня, дяденька, богами кляну-у-у-у, – плаксиво ноет он, но слова внезапно зависают в воздухе, растворяясь и образуя зловещую тишину, утопающую в мрачных вершинах ночного леса.
Старик отталкивает мальчика от себя:
–Ну, ступай, ищи свою коровку.
Пытаясь что-то сказать, мальчуган беззвучно открывает рот, хватая воздух немыми губами, но вместо слов слышаться только беспомощные шлепки пересохших губ и он со всей силы зажимает их руками.
Глаза в ужасе смотрят на удовлетворённого своим злодеянием Ведуна.
–Ну, что же ты, иди, иди.
И, улыбаясь, словно ничего не произошло, старик машет рукой на мальчика и тот, сначала медленно пятясь, а потом ускоряясь, с обезумившим взглядом, бежит к лесу, подальше от этого ужасного места, падает, встаёт, снова бежит и вскоре скрывается за мохнатыми ветками деревьев.
Прислушиваясь к удаляющемуся топоту детских ног и треску сломанных веток, Ведун тихо бормочет себе под нос:
–Теперь-то точно никому не скажешь. – и, повернувшись к лежащему на камне младенцу, громко вскрикивает: там, где только что лежало пухлое тельце, осталась лишь маленькая жёлтая лужица, медленно стекающая на землю.
