Вадим Агапов
Тайны Каменного острова
Глава 40. Крепость Акра. Последний крестовый поход.
На огромном рынке, несмотря на жару, было многолюдно и шумно. Гигантский тент из яркой материи защищал многочисленных продавцов и покупателей от солнца. На широких столах были выстроены пирамиды из гранатов и апельсинов, их вкусный запах перебивал только аромат свежей выпечки из соседней пекарни. Торговцы принимали товар, привозимый на ручных тележках, и складывали его позади своих лотков. Благовония, пряности, винный дух – все это витало в знойном воздухе, перемешивалось с дымом из курильниц и создавало привычную атмосферу восточного базара.
На площадь, находившуюся около рынка, прибыл небольшой караван верблюдов с корзинами, заполненными каким-то грузом. Чернобородые арабы-христиане в светлых, запыленных после путешествия одеждах, расположились под пальмами, растущими вдоль площади, и поили уставших верблюдов.
На противоположной стороне площади виднелась таверна. Из ее распахнутых дверей вдруг выскочили два ваганта. За ними, едва держась на ногах, вывалились несколько простолюдинов весьма неопрятного вида.
– Эй, посмотрите на этих бездельников! – кричал один из пьяных, тыча в сторону бродячих певцов. – Одеться в шутовскую одежду и горланить песни могут все! А кто будет биться за нашу веру? А?
Молодые люди сочли за благо не вступать с ним в перепалку и быстро пересекли площадь. Встав прямо на солнце, они запели. Вокруг них стали собираться слушатели.
– Ложь и злоба миром правят.
Совесть душат, правду травят,
Мертв закон, убита честь,
Непотребных дел не счесть.
Заперты, закрыты двери
Доброте, любви и вере.
Мудрость учит в наши дни:
Укради и обмани!
Что за времечко такое!
Ни порядка, ни покоя,
И Господень Сын у нас
Вновь распят, – в который раз!
Неподалеку от церкви святого Лоренца, стоя в тени, вели неторопливый разговор два купца. У одного из них на поясе висел толстый кошель и кожаная фляга, из которой он периодически пил, после чего вытирал взмокший лоб. Его собеседник был выше ростом, пальцы его были украшены массивными перстнями, а на груди красовался кулон из драгоценного камня, висевший на золотой цепи. Чуть поодаль, словно статуи, неподвижно застыли два его телохранителя.
Между тем из таверны выходили, выползали, вываливались все новые завсегдатаи. Многие сразу падали и засыпали прямо на земле. Некоторые стояли, пошатываясь и оглядывая мутным непонимающим взглядом рынок, площадь, спешащих женщин, бегающих детей, сидящих на паперти нищих.
Тот, что был в украшениях и с охраной, брезгливо поморщился:
– Что-то этого отребья в городе становится все больше, – и он кивнул на посетителей таверны.
– Ты, любезный друг, напрасно называешь этих «крестоносцев» отребьем, – усмехнулся другой купец.
– Каких еще крестоносцев?
– Это посланники нашего Папы (Папы Римского, – прим.автора) и короля Эдуарда. Так что, называть их отребьем, по крайней мере, непатриотично. – Купец снова приложился к фляге. – Они прибыли сюда воевать, для нового крестового похода. Освобождать Святую Землю, Иерусалим. Побеждать мамлюков…
– Но это же простолюдины, крестьяне! Как они собираются воевать? Как их вообще сюда занесло? – поразился его собеседник.
– Воевать – не торговать, много ума не надо, – ухмыльнулся купец. – А как в Акру попали? Кому-то пообещали несметные богатства, кому-то простить грехи и преступления. Посадили на галеры да привезли. Однако, любезный друг, сейчас эти «крестоносцы», судя по их виду, покажут себя во всей красе. Поэтому предлагаю пойти по домам.
– Пожалуй, – согласился второй.
Площадь же заполнялась теми самыми «крестоносцами». Большинство из них выгоняли из таверн, где им уже давно не на что было напиться. Кто-то шел из порта, кто-то возвращался из узких темных улочек, где среди гор мусора можно было найти что-то съестное…
Шум и крики нарастали. Жара достигла предела. Опьянение поразило всех. И тогда один из них, человек-гора, с короткой шеей и узкими хитрыми глазками, размахивая дубиной, утыканной гвоздями, перекричал всех:
– Эй, вы! Все ли довольны жизнью? Все получили золотые горы, которые нам обещали? Все вы живете в роскоши? А? Неужели нет?
Толпа, поначалу просто роптавшая, взревела.
– Нас везли сюда отвоевывать, очищать землю! От сарацинов! От неверных! Но нам не дают оружия! Нам не дают денег! Нам нечего есть! Так давайте все возьмем сами!
– Где взять оружие? – послышался крик.
Предводитель снова взмахнул своей булавой и заорал:
– Под ногами! Палки, гвозди, камни – что вам еще надо? Смерть неверным! Их добро теперь наше! Отнять и забрать!
– А где они, сарацины? Как их узнать? Здесь полно…
– Вон! – закричал главарь. – Кто с черными бородами – значит, сарацины! Убивай чернобородых!
– Да, – со смехом поддержал его кто-то из толпы, – Господь наш разберется, кто праведник, а кто грешник. Главное – доставить их к нему!
– За мной! – проорал предводитель и бросился к чернобородым караванщикам. За ним ринулись несколько десятков людей, наспех вооружившихся чем попало. Несчастные погонщики верблюдов не успели ничего понять, как толпа просто растерзала, растоптала их, превратив в бесформенное месиво. У одного на кисти был серебряный браслет. Ему отрубили руку, чтобы забрать украшение, которое тут же кто-то примерял на себя. Испуганные животные метались по площади. А толпа, почувствовав кровь и увидев, как легко убивать, двинулась к рынку. Несколько городских стражников попытались их остановить, но были убиты и разоружены. «Мы крестоносцы! С нами Бог!» – кричали наступавшие и ломали в исступлении ворота.
Лотки с товарами переворачивали, хватая себе ювелирные украшения, изделия из слоновой кости и просто еду. Отнимали деньги и убивали без разбору мужчин, женщин, христиан, мусульман, иудеев и друг друга. Забаррикадировавшихся в лавке греков сожгли вместе с их детьми. Сквозь крики и стоны слышался клич обезумевших «крестоносцев»: «Убивай!» и «На все воля Божья!»
Воздух пропитался запахом крови и гари. Кто-то из монахов сумел забраться на колокольню, и тревожный звон полетел во все стороны. Из ближайшей таверны выкатывали винные и пивные бочки и тут же вскрывали их.
Ян, Яков и Кьяра, ни о чем не подозревая, шли по одной из тихих улочек и оказались на площади. Ребята остановились как вкопанные, оцепенев от увиденного. Вдруг в их сторону бросился взбесившийся от огня мул. Увернувшись от него, дети пришли в себя.
– Скорее бежим! – крикнул Ян и, схватив друзей за руки, потащил их обратно. Добежав до ближайшего перекрестка, им пришлось свернуть – путь перегородила телега. Брошенный ослик упрямо упирался и, стоя посреди улицы, издавал жалобный стон. Возница валялся на земле с проломленной головой.
У другого поворота несколько бандитов грабили прохожих, срывая с тех одежду и ценности.
Ребята заблудились, углубляясь в паутину безлюдных улиц. Ноги скользили в мусоре и вонючих помоях, текущих по мостовой. Тучи мух жужжали, пытаясь сесть на лица. Все ставни и двери были наглухо захлопнуты. Никто не осмеливался высунуться, чтобы впустить детей в дом.
Вдруг послышался жуткий визг, и навстречу выскочила свинья с распоротым боком, оставляя за собой кровавый след. Ребята с ужасом проводили ее взглядом.
Видимо, они сделали круг, поскольку снова оказались у базарной площади. Они увидели, как тот самый амбал, предводитель толпы, в сопровождении нескольких десятков «крестоносцев» штурмовали какой-то богатый дом. Заметив ребят, он бросил дубину на землю и шагнул к ним. Глядя на Кьяру, он ухмыльнулся. Ян и Яков тут же встали перед девочкой, заслонив ее от бандита. Но тот, коротко размахнувшись, одним ударом сбил их обоих. Другой рукой он схватил девочку. В этот момент из ближайшего дома выскочил один из вагантов. Он подбежал к этой «горе мышц» и попытался разжать его руку, чтобы дать возможность девочке убежать. Но тот свободной рукой ударил певца кулаком, отчего тот отлетел к поднимавшимся с земли мальчикам. Кьяра зажмурила глаза. От амбала разило вином, чесноком и потом.
– Привет, красотка, – облизывая сухие губы и не выпуская Кьяру из рук, произнес он. – Меня зовут…
Тут он замолчал. Девочка, вскрикнув от боли, приоткрыла глаза. Гигант, не выпуская ее руки, вдруг рухнул на колени, застыл так на мгновение, после чего упал лицом вниз. Кьяра едва успела выдернуть свою руку. Мальчики уже были рядом и тащили ее в сторону.
В спине у бандита торчал меч. Сицилиец, которого ребята видели у отца Яна, чуть улыбнулся им, затем быстро выдернул меч из спины убитого и резко развернулся – к нему приближались остальные бандиты. Сицилиец вытащил из ножен второй меч и стал вращать ими, не давая приблизиться к себе. Бандиты стали окружать его. Вагант, пытавшийся защитить девочку, с трудом поднялся, взял валявшуюся дубинку с гвоздями и присоединился к сицилийцу, оттесняя нападавших. На секунду обернувшись к ребятам, он закричал:
– Бегите!
Но ребята словно окаменели. Они видели, как вагант пропустил удар тяжелой дубиной, зашатался, но продолжал бой. Потом кто-то из толпы кинул камень в сицилийца и попал ему в голову. Кровь заливала глаза воину, но он не останавливался и наносил удары вслепую. Музыкант, опустившись на колени, одной рукой защищал голову от ударов, а другой что-то искал в складках одежды. Наконец, он достал какой-то предмет и из последних сил кинул его ребятам.
Это оказался оловянный футляр, в таком хранились бумаги. Ян подхватил его с земли, затем вцепился в руку Кьяры и побежал. Яков бросился за ними. На одной из улиц они прижались к стене – сотня всадников с железным грохотом пронеслись мимо них. Тамплиеры и иоанниты спешили на помощь горожанам.
Ближе всех оказался дом Якова. Перед домом лежали несколько трупов грабителей. Они пытались поджечь дом, но были убиты рыцарями. Отец Якова распахнул дверь и втащил обессиленных ребят в дом.
– Благословен ты, Господи! Бог наш, творящий добро даже грешным! – он обнимал их, молился и плакал.
***
– Ты посмотрел, что в футляре?
– Да, стихи. Только там некоторые строчки кровью залиты.
– Почитаешь?
– Могу, но их много.
– У нас полно времени…
«Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным…
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам».
***
«Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете.
До чего тоскую я –
не сказать словами…
Плачьте ж, милые друзья,
горькими слезами!
Слезы брызнули из глаз…
Как слезам не литься?
Стану я за всех за вас
Господу молиться,
чтобы милостивый Бог
силой высшей власти
вас лелеял и берег
от любой напасти…»
Глава 41. Около полудня.
Арсений проснулся и потер глаза, они были влажные. Обладая прекрасной памятью, он взял планшет Аси и вбил в поисковик несколько строчек из стихотворения «Во французской стороне…» – ему казалось, что он его уже слышал, то ли от мамы, то ли в папином исполнении.
И каково было его изумление, когда он узнал, что первоначальный текст был написан вагантами, бродячими певцами, аж в XIII веке!
– Фантастика! – пробормотал мальчик и вытащил половинку камня из-под подушки.
Затем он отправился завтракать. Было около полудня, на кухне уже никого не было, и он поел в одиночестве, слушая музыку.
Глеб с Асей, Стефанией и Арго сидели в саду. Точнее, сидели в шезлонгах Глеб и Стефания, Ася стояла за мольбертом, найденным в мансарде, и что-то рисовала, а Арго лежал в тенечке. Арсений вышел в сад и завалился в гамак.
– Интересно, – усмехнувшись, спросил Глеб, – если тебя не будить, ты сколько можешь проспать?
– Пока не проголодаюсь, – совершенно серьезно ответил ему брат.
– Ася успела немного покопаться в интернете и перевела страницу из церковной книги, в связи с чем у нас появились идеи, – сообщил Глеб. –. Хочешь послушать?
– Граф Яков Строганов был здесь в 1724 году! – Ася повернулась к Арсению, в руках она держала кисть и палитру.
– Замри! – попросил ее мальчик и сфотографировал. – Здесь – это где? У Рокко дома?
– В Трэказэ! – Глеб встал с кресла и принялся бродить босиком по траве. – Поскольку это было значительно позже «посольства» Петра Первого, рискну предположить, что Строганов был здесь с частным визитом. Для того, чтобы забрать подарок Папы римского, половинку камня, и передать ее царю! – Глеб остановился.
– Что еще за посольство? – спросил Арсений. – Где визу делают?
Глеб вздохнул.
– Когда Петр прорубал окно в Европу, он послал дипломатическую миссию, цель которой была познакомиться и договориться с европейцами. Это и называлось посольство, – коротко пояснил Глеб.
– Договориться насчет камня? – уточнил Арсений.
Глеб глубоко вдохнул и выдохнул.
– Не только. Так вот, Ася…
– Я не нашла самих дневников Якова Строганова, но ссылка на них есть, и цитаты из них тоже… Как думаете, здесь зеленого цвета достаточно? – Ася продолжала рисовать.
– Главное, – не выдержал Глеб, – что Ася установила, что Яков Строганов побывал в этой церкви, получил камень и отправился домой через Эстонию…
– Она тогда называлась Эстляндия, – уточнила Ася.
– Да, через Эстляндию, где он задержался, – Глеб многозначительно посмотрел на брата, – и лишь в конце 1725 года добрался до Петербурга.
– Ну и что? Мы тоже в позапрошлом году из Италии через Эстонию домой добирались, и тоже задерживались в гостях у дяди Андреса, – пожал плечами Арсений. – Что в этом такого?
– То, что Петр Первый умер до его возвращения! – Глеб уселся в шезлонг. – И подарок папы Римского, скорее всего, остался в руках у Строганова.
– О! – оживился Арсений. – У нас есть шанс!
– Он мог передать камень императрице, – предположила Ася.
– Екатерине Первой? – с сомнением покачал головой Глеб. – Это был подарок Петру, а не его жене. К тому же, Строгановы могли быть против того, чтобы вдова Петра Первого занимала трон, и они были против Меньшикова, которому на самом деле принадлежала власть в стране. Поэтому вполне вероятно, что камень остался у Строгановых.
– То есть, ты хочешь сказать, – уточнила Ася, – что нужно ехать в Петербург?
– Вначале в Эстонию.
Арсений выпрыгнул из гамака.
– Отлично! – радостно крикнул Арсений. – Люблю Эстонию. Там крепости классные, клубника сладкая.
– А как добраться до Эстонии? – спросила практичная Ася.
– В прошлый раз мы летели из Рима в Таллин, – ответил Глеб.
– Да, – подтвердила Стефания. – Есть недорогие авиалинии.
– Стефи, а есть у тебя знакомые в Риме, у кого можно на пару дней остановиться? – поинтересовался Глеб. – Асе точно нужно посмотреть Сикстинскую капеллу, а Арсений обожает Колизей.
– Да, там недалеко шикарный магазин сувениров, – оживился Арсений, – там мечи, латы, шлемы – короче, можно настоящего рыцаря одеть!
– Я всегда мечтала побывать в Риме! – обрадовалась Ася.
– У меня есть одноклассник, архитектор, – тут же вспомнила Стефания, – он делает проект дома и проверяет, чтобы строили правильно. В прошлый раз мы большой компанией жили в доме, который не был полностью построен. Это было очень э-э… романтико!
– Боюсь, наша мама не согласиться на такую романтику, – засомневался Глеб.
– О, нет-нет. Там было почти все готово к жизни, даже крыша была. Я сейчас позвоню ему. Вдруг он реставрирует какое-нибудь палаццо для аристократа?
Ребята переглянулись. Им такая идея очень понравилась. Оставалось лишь уговорить родителей.
– И еще, – добавил Глеб. – Нужно будет в интернете смотреть билеты на самолет из… ну, например, из Милана, а не из Рима. И не в Таллин, а в Хельсинки. Понимаете? Пусть нас ищут там.
– Ищи свищи! – закричал Арсений и громко засвистел.
Арго залаял, Ася заткнула уши, Глеб нахмурился, Стефания засмеялась.
***
В клинике города Лечче, в отделении травматологии и хирургии, симпатичная доктор с короткой стрижкой показывала снимки позвоночника, сделанные на магнитно-резонансном томографе, своему пациенту, священнику по имени Джузеппе. Было около полудня.
– Вам повезло, это просто ушиб, – говорила доктор с улыбкой. – Признаков перелома, повреждения спинного мозга нет. Но болевой синдром еще может беспокоить некоторое время. Поэтому…
– И я могу двигаться? Ходить? Бегать? – обрадовался Джузеппе и вскочил с постели, но, схватившись за поясницу и охнув, тут же сел обратно.
– Осторожнее! Я же предупреждала: болеть еще будет. Я выпишу вам лекарства.
Но Джузеппе все-таки встал и, обняв доктора, радостно сказал:
– Дочь моя, какое счастье! Моему хору через неделю ехать на гастроли, и я поеду с ним!
Доктор лишь развела руками.
В ожидании выписной справки Джузеппе, опираясь на трость, отправился гулять по отделению. Дверь одной из палат была приоткрыта, и оттуда доносились крики. Он резко остановился – голос показался ему знакомым.
– Вот, не зря говорят «до боли знакомый», – пробормотал Джузеппе, потирая спину.
Он узнал голос одного из бандитов – того самого, кто сбросил его в склеп церкви! Но разговаривал бандит странно, словно его плохо слушалась собственная нижняя челюсть:
– Да плевать я хотел на ваши правила! (Получалось так: «да пивать йа хотел на аши павила») У меня нет документов, нет страховки, и я не скажу, как я сломал эту чертову ногу! Ваше дело лечить!
Джузеппе чуть заглянул в палату. Пациент с гипсом на ноге лежал на кровати, а около него суетился медперсонал. Через некоторое время все они вышли, предупредив больного, что кнопка вызова на стене справа.
– Толку-то от нее, – проворчал тот и прикрыл глаза.
Джузеппе тихо зашел в палату. Сосед скандального пациента крепко спал. Подойдя к кровати бандита, Джузеппе уселся на высокий табурет и стал разглядывать лицо человека, пытавшегося его если и не убить, то покалечить. Он с трудом узнал его: лицо было опухшим, с множеством красно-фиолетовых синяков – вероятно, его били кулаками. «Интересно… Простить его можно, – размышлял священник про себя, – но можно ли его изменить? Направить на истинный путь? И где его брат, который, судя по всему, умственно отсталый, но зато добрый? Добрый для бандита…»
Луиджи Байоки, обладавший звериным чутьем, открыл глаза.
– Черт! – закричал он и замахал руками, пытаясь прогнать видение. – Неужели я сдох? Уйди от меня! Чертов призрак!
– Сам ты черт, – обиделся Джузеппе, но тут же усмехнулся. – Так ты, оказывается, смерти боишься? Вот как.
До Луиджи Байоки наконец-то дошло, что священник, которого они с братом чуть не убили, вполне живой. С одной стороны, это было хорошо, потому что на него не «повесят» убийство, но с другой… Он же сейчас вызовет полицию, и его опять схватят!
– Твоя взяла, – пробурчал бандит. – Зови полицейских. И не радуйся! Я еще выйду из тюряги и тогда…
– А где твой брат? Он же твой брат? – Джузеппе внимательно рассматривал бандита.
– А твое какое дело? Энцо, придурок, в тюрьме. Не захотел бежать, как я. Сейчас был бы на свободе…
– Да, с переломанной ногой, – вставил Джузеппе.
– Мне не повезло, – отрезал брат Энцо. – А вот ему будет еще хуже. Мы всегда вместе, я его в тюряге защищаю. А теперь этот дурачок остался один. Ему там не выжить…
– Так возвращайся в тюрьму, – предложил ему Джузеппе, – и будешь рядом с братом.
Луиджи вначале не поверил своим ушам, а потом захохотал.
– Ты совсем спятил, старый дурень? Зря я, что ли, бежал оттуда? Чтобы по доброй воле вернуться? Я не такой дурак, как мой братец. И не такой болван, как твои прихожане, чтобы тебя слушать. – Он повертел головой, чтобы найти предмет, которым мог бы кинуть в священника.
Джузеппе встал, опираясь на трость.
– Иди, иди, зови своих «легавых»! Радуйся, что упек меня в тюрягу! Бог тебя похвалит! – Луиджи был близок к истерике. – Только я скорее ногу себе отгрызу, чем добровольно сдамся! Снова из окна выпрыгну! И жаль, что я тебя тогда в подземелье не прирезал!
– Наоборот, – вдруг улыбнулся Джузеппе, – тебе повезло. Единственный раз в жизни.
– С чего бы это? – насторожился Луиджи.
– А вот с чего. Я знаю, что я не самый лучший священник. Но зато уверен в том, что ты трус, подлец и неудачник. Так посмотрим, осталась ли еще хоть искра добропорядочности в твоей душе.
На лице Луиджи появилась наглая ухмылка.
Джузеппе, резко размахнувшись, ударил тростью по гипсу на ноге.
– А-а! – заорал Байоки от боли. На лице его застыла гримаса страха.
Проснулся сосед по палате.
– Не обращай внимания, сын мой, – обернулся к нему Джузеппе. – Мы изгоняем бесов из этого грешника.
– Ты рехнулся? – испуганно проговорил Байоки и потянулся к кнопке вызова персонала.
Джузеппе вновь замахнулся тростью. Байоки отдернул руку.
– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжил священник. – Ты трус, потому что боишься того, кто сильнее тебя. Но сам готов напасть на слабого. Подлец, потому что ничего хорошего в жизни не делал. Воровал, врал, использовал своего брата. А неудачник… ну это и так понятно. Да, я могу вызвать полицию, чтобы тебя посадили в тюрьму, чего ты, безусловно, заслуживаешь. Могу тебя еще пару раз стукнуть по ноге…
Луиджи непроизвольно зажмурился. От былого крутого бандита ничего не осталось. Он боялся боли и боялся Джузеппе больше, чем полиции.
– Но я могу сделать кое-что другое.
Бандит прищурил свои хитрые глазки – он почувствовал, что у него появился шанс выйти сухим из воды.
– Я предоставлю тебя самому себе, – продолжил Джузеппе. – Никому не скажу, кто ты на самом деле. Я сегодня выписываюсь и уезжаю по делам в другой город. А ты остаешься здесь и будешь лечиться.
Луиджи не мог поверить своей удаче. Но где-то должен был быть подвох.
– Единственное, что я сделаю, – уже при выходе сказал Джузеппе, – я буду держать тебя в курсе насчет твоего брата. Я знаком с тюремным священником и буду спрашивать у него. А если с братом что-то случится… Ты сам говоришь, что ему без тебя не выжить… Так вот, я тебя сразу же найду и оповещу. Поправляйся, – с улыбкой сказал он.
Весь день у Луиджи было хорошее настроение. Его кормили, причем довольно вкусно, за ним ухаживали, сосед по палате включил футбол. Луиджи был уверен, что этот дурачок священник не обманул и никому ничего не сказал. Так что, почти все складывалось удачно… Почти… Если бы не… Если бы не его чертов полоумный брат! Но добровольно сдаться и сесть в тюрьму? Чертов священник! Неужели он прав?
И Луиджи, к изумлению соседа, да и к своему тоже, заплакал.
