В. Б. Паничкин
Наследование в англо-американском и российском праве: общие положения и наследование по закону (сравнительный анализ)

3.1.3. Развитие английского наследственного права в норманнскую эпоху Плантагенетов

Само норманнское покорение Англии в 1066 г. было связано с наследственным правом, но не с объективным, а с субъективным правом на английское наследство норманнского герцога Вильгельма Завоевателя. К месту пришлось и пресловутое церковное право – совершено было завоевание с благословения римского папы.

За поддержку, оказанную католическою церковью, Вильгельм предоставил церковным судам право рассматривать не только дела, связанные с ее интересами, но и ряд иных категорий дел, включая наследственные и семейные, а само духовенство было освобождено от подсудности общим судам. При этом Вильгельм установил контроль королевской власти над церковью, запретив, в частности, приносить апелляции на церковные суды римскому папе без своего разрешения. В исторической перспективе это правило привело в 1393 г. к изданию статута, запретившего перенесение на рассмотрение римского папы дел, которые могли быть разрешены английскими судами^[77].

Покорение Англии «быстро превратило англо-саксонские племена в английский народ и уже при королевской династии Плантагенетов появился первый закон о наследовании, – читаем в Британской энциклопедии 1932 г. – В это время в Англии были две силы, создававшие право: светские феодалы и церковь. Первые стояли за узаконение варварских обычаев, прежде всего в отношении земли, которая принадлежала в основном им самим, а вторые – за римское право, настаивая на его применении к движимым вещам и иным имущественным правам, не связанным с недвижимостью (goods and chattels), принадлежавшим фермерам и горожанам. Оттуда и берут свое начало свойственные и английскому, и отчасти американскому праву искусственно созданные различия между правовым регулированием недвижимой и движимой собственности»^[78].

«Сама концепция общего права» в правление короля Эдуарда I (1272–1307) или «немного позже», была взята «из канонического права христианской церкви, выступающего в качестве общего права по отношению ко всему христианству»^[79]. Меж тем, одним из семи источников канонического права, наряду с Библией, учением апостолов, постановлениями соборов и т. п., было римское право^[80]. При этом общее право Англии восприняло многие положения, выработанные каноническим правом, и прежде всего именно в области наследственного права, в особенности по вопросам завещания движимого имущества^[81].

И каноническое, и римское право были неплохо известны в Англии – в XI–XIII вв. школа глоссаторов стремилась установить первоначальный смысл римских правовых текстов и систематизировать на основе понятий римского права действующее в Англии позитивное право^[82], уже в середине XII в. болонский магистр Вакариус преподавал римское право в Оксфорде и в Кентербери, когда в Германии о нем почти ничего не было известно. Один из основоположников общего права – Брэктон, будучи духовным лицом, также прекрасно знал римское право, хотя и использовал его понятия и методы юридического мышления лишь в той мере, в какой это было необходимо для систематизации и приведения в порядок местного правового материала^[83]. Трактат Брэктона «О законах и обычаях Англии» содержал более 500 отрывков из крупнейшего памятника римского права – Дигест Юстиниана, причем эти отрывки соответствуют действующему английскому праву XIII в. Английские университеты активно воспринимали учения итальянских университетов, прежде всего Болонского, где римское и каноническое право преподавались с XI в. Это касается и появившегося в первой половине XII в. трактата Грациана «Согласование разноречивых канонов», в котором среди руководящих правил церковного права со ссылками на священное писание, постановления соборов и папские декреталии, были и правила наследования.

C XI в. римский папа претендовал на регулирование всех наследственных отношений и завещаний, т. к. это «касалось спасения человеческой души»: «Каноническое право наследования явилось прямым вмешательством церкви в феодальные политические и экономические отношения. Светские власти оказали яростное сопротивление, особенно в отношении притязаний церкви на юрисдикцию в отношении [завещательных] отказов земельной собственности», – пишет Г. Берман^[84].

Применялся в Англии и составленный папой Григорием IX в 1234 г. новый сборник канонов, касавшихся, помимо прочего, церковных судов и их юрисдикции, судопроизводства, семейного и наследственного права. Эти правила были подтверждены и в последующих сборниках папских декреталий в 1298 и 1317 гг. А вот полный Свод канонического права (Corpus iuris canonici), созданный папой Григорием XIII в 1582 г., в Англии уже не применялся, т. к. был издан после отпадения Англии от католической церкви.

Однако к этой эпохе и канонические, и римско-правовые начала наследственного права были настолько выхолощены общим правом и усложнены инструментами справедливости (прежде всего пользованием – use, а затем трастом), что говорить о наследственном праве Англии только как о результате рецепции не приходится. Оно сложилось в результате взаимодействия и противоборства римского права наследования движимости с общим правом наследования недвижимости и со справедливостью. В итоге от Рима в нем остался ряд институтов, в т. ч. (что характерно) и некоторые исчезнувшие в самой Европе, а также весьма значительная в сравнении с другими частями права доля латинских терминов, которые и поныне в англо-американском наследственном праве применяются без перевода. Реликтом эпохи борьбы права движимости и недвижимости по сей день остается и терминология наследственного права: и поныне большинство терминов существует в двух ипостасях – только для недвижимого и только для движимого имущества. Даже само завещание именуется по-разному: термин will применяется только как завещание недвижимости, а testament – как завещание движимого имущества, завещатель недвижимости именуется devisor, а завещатель движимости – testator. Впрочем, в США в отличие от Англии этих правил жестко не придерживаются.

Подтверждение этих выводов мы находим и у английских ученых: конкуренция в правотворчестве светских властей и церкви, конкуренция общего и канонического (читай – римского) права, под омофором которого долгое время развивалось наследственное право, привели к тому, что «вся дальнейшая история английского права – это воистину повесть о борьбе между правом недвижимости и правом движимости»^[85], хотя, надо заметить, итогом средневековой рецепции римского права стало придание феодальному имению многих черт римского права собственности (dominium).

В феодальной Англии не существовало единой системы наследования: переход прав на недвижимость определялся одними правилами, а на личную собственность – другими. «Недвижимость вообще не могла быть завещана наследодателем, а наследовалась исключительно по закону, тогда как движимость можно было завещать. Но опять же с ограничениями, свойственными римскому праву. Так, при наличии пережившей жены и детей завещать можно было лишь треть движимого имущества. Запреты же завещать движимое имущество вообще перестали применяться на практике задолго до этого, кроме как в нескольких местах, где они выжили в качестве обычаев, но и там были отменены в 1837 г. Законом о завещаниях (The Wills Act of 1837)»^[86].

В норманнскую эпоху (1066–1485) наследственное право определялось интересами охраны феодальных держаний (tenementum). По определению Е. В. Гутновой, это обычное в средневековой Европе обозначение условного земельного владения, за которое его владелец – держатель – должен был выполнять какие-либо повинности или уплачивать денежную ренту в пользу вышестоящего феодала – собственника этой земли. Термин этот в Англии XII–XV вв. применялся и к привилегированным военным держаниям, и к землям, которые находились в пользовании крепостных крестьян-вилланов, хотя за этим общим обозначением скрывались в действительности совершенно различные социальные взаимоотношения^[87].

Английское право той эпохи по меткому выражению Н. П. Дмитревского «являлось не столько «правом страны», сколько «правом земли»: земельные отношения налагали свой отпечаток на все прочие отрасли права – сделки, наследование, семейные отношения определялись потребностями и интересами феодалов-землевладельцев. Сложность и запутанность средневекового английского права обу-словлена именно сложностью и запутанностью господствовавших в нем правоотношений феодальной земельной собственности. В то же время на земельном праве отразились и некоторые особенности развития феодализма в Англии, где частично сохранились свободные землевладельцы и где с эпохи завоевания Англии нормандцами королевская власть была относительно сильнее, чем на континенте, и опиралась на верхушку этих землевладельцев и на рыцарей в борьбе с крупными феодалами-баронами»^[88].

Согласно доктрине tenures «все землевладельцы – крупные и мелкие, духовные и светские, нормандцы и англосаксы – держали землю в конечном счете от короля. Он был верховным собственником всей земли в Англии и сюзереном всех держателей, от кого бы непосредственно они не получали свои feoffee»^[89]. Вильгельм I захватил при завоевании себе лично пятую часть земель Англии и раздал ее своим вассалам – головным держателям, которые в свою очередь передавали часть земли средним лордам и баронам. Вокруг их поместий – мэноров группировались более мелкие держатели, получившие земли уже от них с «принадлежностями» – обязанностями и ограничениями в пользу лорда. Их характер предопределял юридическое значение самого держания – объем и продолжительность прав на землю.

Самым широким из свободных держаний был простой феод (fee simple), близкий к полной собственности, а остальные держания были возвратными: пожизненными или временными с возвратом лорду при смерти самого держателя, отсутствии прямых наследников и т. д. Если на свободных держателях лежали определенные повинности (рыцарская служба, щитовой сбор и сокаж (зависимое владение) в виде денежной ренты), то повинности несвободных не были точно определены, а сами они не пользовались защитой королевских судов – все их земельные притязания и споры рассматривались мэнориальным судом на основе местных обычаев. Общее право тогда регулировало лишь отношения свободного держания, и только в XV в. суды справедливости начали защищать вилланские держания, опираясь на мэнориальные обычаи^[90].

Доктрина имений (estates, от лат. status) определяла срок держания и совокупность субъективных прав владельца на землю. «В основе архаических конструкций земельно-правовых институтов в английском праве лежит своеобразная классификация владельческих прав, исходящая из понятия estate как общего и первоначального универсального понятия права на землю, связанного с владением»^[91]. Все имения подразделялись на пожизненные (life estates) и наследственные (fees), т. е. феоды.

Наследование держаний не допускалось, и наследники должны были испрашивать у лорда согласие на их выкуп. Всякое отчуждение феода было возможно только с согласия всех предполагаемых наследников землевладельца. Родственники, которые теоретически впоследствии могли стать наследниками феода, могли запретить его отчуждение. Все они, а также лорд, имели право ретракта – принудительного выкупа проданной земли у ее нового собственника. Но, как писал Мэйтланд, в 1192, 1256 и 1269 гг. появились и условные феоды (conditional fees), которые королевские суды позволяли отчуждать без разрешения наследников. Прекращение их в отличие от простых феодов не требовало отсутствия наследников у феодала как отлагательного условия^[92].

Сторонником условной собственности был уже Брэктон, писавший, что «отчуждатель может свободно обременять отчуждаемую вещь в тех или иных пределах различными условиями и повинностями, если приобретатель на это согласен, и такое обременение должно иметь силу как созданное по взаимному согласию сторон»^[93].

Таким образом, в начале XII в. не было установлено, что земли головных держателей и средних держателей должны переходить к их наследникам, а выплаты феодальному господину приобрели характер одной из феодальных повинностей – рельефа (relief), платежа лорду за вступление в права наследника. Другими повинностями, возникавшими в связи с фактом наследования, были:

1) опека (wardship) лорда над несовершеннолетним наследником своего вассала и его землями без какой-либо обязанности сохранять для него доходы и ответственности за убытки до достижения наследником возраста 21 год (для мужчин) или 14 лет (для девочек);

2) марьяж (marriage) – право лорда разрешать или нет наследнику вассала вступить в брак (отказ сеньора мог быть выкуплен);

3) сгорание (forfeiture) – переход феода к лорду при нарушении феодальной присяги;

4) выморочность (escheat) – переход феода к королю в случае измены королю.

В конце XII в. появилось право первородства, сменившее прежний обычай раздела наследства поровну между всеми сыновьями. Переход держания по наследству к старшему сыну обеспечивал исправное несение феодальных повинностей, устраняя дробление наследств. Передача земли каким-либо другим наследникам не допускалась. Общее право не знало завещательного распоряжения землей. Обход этого правила возможен был только в порядке передачи при жизни земли в use (пользование) с возложением на получателя обязанности распределить ее после смерти первоначального собственника^[94].

Принцип первородства (primogeniture), известный также как майорат, согласно которому все недвижимое имущество переходит только одному наследнику – старшему сыну, стал одним из феодальных принципов, надолго переживших свою эпоху. «В течение по меньшей мере шести веков в случае наследования по закону недвижимой собственности (за исключением редких случаев заповедных имений, наследуемых по женской линии) эта недвижимость переходила, согласно не вызывающей сомнения правовой норме, к старшему сыну наследодателя, если этот сын находился в живых в момент смерти наследодателя; если же его в тот момент не было в живых, то к старшему сыну этого сына (если таковой имелся)», – писал Э. Дженкс и добавлял: «Было бы, однако, невозможно указать во всей книге статутов хотя бы одну статью какого-либо акта парламента, которая устанавливала бы это право, за исключением неявного намека в акте 1833 г. о наследовании»^[95].

Поскольку этот институт широко использовался аристократией как инструмент предотвращения дробления семейного состояния, дополнительно к нему был введен и институт специального майоратного наследования – энтэйл (entail), не позволявший получившему имущество наследнику распоряжаться им посредством завещания^[96].

Бароны-норманны охотно восприняли положения древнего англо-саксонского наследственного права, согласно которым земли умершего отца наследовались только его старшим сыном. Эти положения вошли в новое английское общее право, что позволяло учитывать реалии военного образа жизни рыцарей-землевладельцев того времени. Тем не менее в норманнских владениях английского королевства – в континентальной области Нормандия эти положения не применялись^[97].

Важнейшее воздействие на наследственное право оказал принятый в 1290 г. по инициативе короля Эдуарда I Закон о покупателях (Quia Emptores). Он запретил отчуждать имение на условиях феодального держания в пользу отчуждателя (приобретатель феода должен становиться вассалом того лорда, от которого держал отчуждатель, и на тех же условиях), а вот с соблюдением этих правил любой держатель земли приобрел право свободно отчуждать имение без согласия сеньора. Статут гласил: «Отныне каждый свободный человек вправе продавать по своему собственному усмотрению свои земли и строения или часть их, но так, чтобы приобретатель держал эти земли или строения в качестве феода от того же лорда на тех же условиях службы и по тем же обычаям, что держал до этого отчуждатель», что означало победу концепции земли как отчуждаемой собственности над ограниченной концепцией феодализма. Таким образом землевладелец получил возможность свободно отчуждать феод в порядке субституции – замены одного вассала другим. Однако общее право сохранило в силе все феодальные повинности, связанные с таким феодом и даже ужесточило запрет на свободное завещание земли и всех реальных прав. К концу XIII в. королевские суды упразднили все местные обычаи, допускавшие свободное завещание земли за исключением графства Кент, где действие таких обычаев не прекращалось вплоть до Нового времени^[98].

Это и подтолкнуло в XIV–XV вв. к развитию use как практики отчуждения земли в собственность сразу нескольких лиц, обязанных распоряжаться землей в пользу выгодоприобретателя. Первые завещания с такого рода распоряжениями датированы 1372, 1381 и 1393 гг.^[99] Правило перехода прав и обязанностей по пережитию (rule of survivorship) обеспечивало преемственность исполнения феодальных повинностей: собственники феода были вправе назначать новых собственников вместо умерших. Имевшие место в XV–XVI вв. назначения 6, 8 и более собственников при учреждении use позволяли решать многие задачи. Поскольку феодальные повинности падали только на титульного собственника земли, многих повинностей можно было избежать подбором подходящих feoffees to uses (дословно держателей в пользовании), которые официально владели феодом, тогда как фактически его использовал бенефициар. После смерти одного из «держателей в пользовании» наследования земли не происходило, и сеньор не мог претендовать на исполнение в его пользу повинностей, возникавших в связи с фактом наследования.

Конкуренция светского и церковного правотворчества и, соответственно, общего и римского права, проявились и в теснейшим образом связанном с наследственным – семейном праве. В норманнскую эпоху «заключение, действительность и расторжение брака и все вопросы личных отношений между супругами входили в компетенцию церкви и определялись каноническим правом, а имущественные отношения супругов и правовое положение замужней женщины определялись общим правом, исходившим из имущественного главенства мужа. В англо-саксонском праве обручение, помимо его церковной стороны, представляло продажу жениху родными невесты права опеки над ней и ее имуществом. По общему праву юридическая личность жены поглощалась юридической личностью мужа, что продолжалось до 1822 г. Ее движимое имущество переходило к мужу, а принадлежавшие ей земельные права находились в управлении мужа и возвращались ее родне после ее смерти в случае бездетности брака. При наличии же потомства муж после смерти жены удерживал ее имущество в течение всей своей жизни по праву любезности (curtesy, в современном английском языке усечено до curtsy, но термин сохранил старое написание – Авт.). Подарки, сделанные жене, поступали мужу. Жена не могла самостоятельно участвовать ни в каких договорах и сделках и не могла завещать свое имущество. В низших слоях феодального общества замужняя женщина пользовалась значительно большей свободой. Местные обычаи во многих городах и местностях Англии признавали за женой право на управление своим имуществом, на заключение договоров и даже на самостоятельное занятие торговлей»^[100].

3.1.4. Развитие английского наследственного права в эпоху Тюдоров и до реформ XX века

В эпоху Тюдоров (с 1450 г.) английское наследственное право в основном приобрело свои современные черты. В 1540 г. Законом о завещаниях в Англии было допущено завещательное распоряжение не только движимым имуществом, но и землей: все земли, которые он держит в сокаже, и 2/3 земель рыцарского держания «по своему свободному желанию и расположению». В отсутствие завещания движимость при наличии жены и детей делилась на три части: жена и дети получали по одной трети, а последняя треть – «доля мертвого» – поступала церкви, которая также ведала исполнением всех завещаний^[101].

Отходя от темы нашего исследования, обратим внимание, что с этого времени полная свобода завещания стала характерным отличием английского наследственного права. По словам К. Маркса, «англичане с давних времен считали нормальным не наследование без завещания, а наследование по завещанию… После революции 1688 г. были устранены ограничения, которые до тех пор в связи с семейным наследственным правом (о феодальной собственности я здесь, конечно, не говорю) налагались по закону на завещателя. Не подлежит сомнению, что это соответствует сущности свободной конкуренции и основанного на ней общества»^[102]. Всякое лицо, достигшее 21 года, могло завещать свое имущество кому угодно, и ближайшие родственники не имели никакого права на получение какой-либо доли имущества при наличии завещания.

К. Маркс в письме к Ф. Лассалю подчеркнул: «Английское право проделало путь, как раз противоположный французскому. Абсолютная свобода завещания (благодаря которой ни один англичанин или янки не обязан оставлять своей семье хотя бы один фартинг) установилась со времени буржуазной революции 1688 года и развивалась в той мере, в какой в Англии развивалось буржуазное богатство»^[103].

«Революционный закон в Англии от 1688 г. так и определил, что завещатель может лишить членов своей семьи всякого наследства в пользу наследника по завещанию, – писал П. И. Стучка. – И этот взгляд настолько укрепился в сознании буржуазии Англии, что мы в Энциклопедии законов Англии 1909 г. (т. XIV) читаем: «Английский народ так давно привык делать со своей собственностью что угодно, даже после смерти, что многим может показаться странным сказать, что власть сделать завещание («творить свою волю») не есть естественное право, а социальный договор»^[104].

Что касается наследования по закону, то сохранялись прежние различия между наследованием земельной и личной собственности. Первая «переходила к нисходящим, причем более близкая степень родства исключала более отдаленную. При наличии нескольких нисходящих одной степени мужчина, по общему правилу, исключал от наследования женщину, а из нескольких наследников-мужчин старший по возрасту исключал младшего. Эти правила, закрепляющие феодальные порядки, были направлены к сохранению крупного землевладения. При отсутствии нисходящих наследство переходило к ближайшему восходящему и его нисходящим, причем применялись те же правила о преимуществе мужчин и старших по возрасту»^[105].

При наследовании движимости вдова получала треть имущества, а остальные две трети делились поровну между детьми, а если они умерли до открытия наследства, то между внуками и т. д. При отсутствии нисходящих движимость переходила к более отдаленным родственникам в порядке степеней родства, и в этом случае переживший супруг получает не треть, а половину и имущество до 500 фунтов стерлингов целиком. Преимуществ мужского пола перед женским и старших по возрасту перед младшими здесь не устанавливалось. Таким образом, наследование в этом имуществе, в отличие от наследования земли, не имело никаких принципиальных отличий от наследственного права других стран^[106].

В последний раз отвлечемся на завещания. В 1837 г. по ст. 9 Закона о завещаниях была установлена их форма, которая остается неизменной поныне: завещание должно быть письменным, подписано завещателем и удостоверено не менее чем двумя свидетелями в присутствии завещателя. Возможно, однако, подписание завещания по просьбе завещателя и в его присутствии другим лицом. Этот закон с изменениями, внесенными в 1892 г., действует и поныне. В первом томе сборника «Современное наследственное право» Керридж пишет, что суды по сложившейся традиции охотно утверждают засвидетельствованные завещания, поскольку склонны верить свидетелям, полагая, что два человека не могут обманывать одновременно.

Правда, современная тенденция английского наследственного права заключается в полном запрете подписания завещания рукоприкладчиком, что иллюстрирует принятый в 1994 г. в Канаде Закон о реформировании наследственного права: завещание только тогда обладает юридической силой, когда оно составлено в письменной форме и подписано самим завещателем – подписание завещания другим лицом ни при каких обстоятельствах не допускается; процедура же совершения завещания остается во многом сходной с той, которая существует в Англии^[107].

Законом о завещаниях 1837 г. было установлено и единственное исключение по форме завещания – в отношении военнослужащих, находящихся на действительной службе, и моряков в плавании: они вправе совершать устные завещания в присутствии свидетелей либо письменные завещания, не требующие подписания или удостоверения свидетелями^[108]. «В дополнение к этому в Англии во время Второй мировой войны был принят закон 1939 г. «О завещаниях моряков военного флота», который упростил форму завещаний моряков на все время состояния войны»^[109]. Закон о незавещанных наследствах 1952 г. и закон о завещаниях моряков военного и торгового флота 1953 г. сохранили и даже расширили эти нормы.

Почти не зная ограничения свободы завещаний законом, англо-американское право знало зато ограничения свободы завещаний, устанавливаемые не законом, а по воле собственника посредством брачных контрактов или иных договоров, либо посредством завещаний в форме т. н. settlements. Они закрепляли имущество за потомством собственника и, превращая их право собственности в т. н. урезанное или ограниченное право estate in tail, определяли порядок перехода по наследству на будущее время, только по нисходящей линии (обычно к старшему сыну и его потомству, за отсутствием такового ко второму сыну и его потомству, а за отсутствием мужчин – к дочерям, но уже не по праву старшинства, а в равных долях). На основе подобных актов урезанные имения переходили к наследнику и его потомству в собственность, но не могли быть отчуждены ими и не могли являться предметом завещательных распоряжений. В случае отсутствия потомства у кого-либо из наследников, таковой признается уже не собственником, а только пожизненным держателем, и после его смерти имение возвращается в род первоначального собственника, к потомству последнего. Как правило, settlements предусматривали также обеспечение интересов остальных членов семьи, в частности, младших детей, посредством определенной компенсации, например, в виде назначения для этого денежных сумм, обеспечиваемых залогом имения, либо иным способом^[110].