Улукбек Чиналиев
Высотный шторм
Как не коснуться того, чему были посвящены лучшие годы жизни?
«Я никогда не позволяла себе пользоваться твоим служебным положением, – делится жена. – Предмет свой, физику, преподавала в рабочем городке столицы. Ты знаешь, что это где-то у черта на куличках, добиралась я, как и все преподаватели, на троллейбусе. Однажды ты приехал ко мне на работу на персональной машине, коллега по работе прибежала в мой кабинет и с придыханием говорит: «Там какой-то импозантный молодой человек спрашивает тебя». После твоего отъезда она поинтересовалась, кто это был. Я небрежно ответила: «Любовник».
Рабочий городок запомнился мне не только тем, что добраться до него было нелегко, но и печным отоплением. Истопник не мог одновременно растопить печи в каждом классе. Поэтому обеспечение теплом аудитории я взяла в свои руки, испытав поначалу все тяготы этого ремесла. Затем я перешла к практике дежурства: девочки мои почти все из села, с детства приучены к растопке очага и легко справлялись с поручением. К началу занятий в моем классе всегда тепло и уютно. Коллеги приходили греться, допытывались, как мне удается теплом обзавестись, не без намека на кураторство со стороны.
Возникали, как и в каждом коллективе, разногласия и сплетни, об этом я тебе никогда не говорила. Однажды возник вопрос о составлении расписания, мой предмет часто попадал на последние часы и, как правило, в конце недели. Коллеги возмущались «окнами» в расписании, иной раз приходилось впустую тратить время. Те, кому положено составлять расписание преподавания предметов, руководствовались субъективными потребностями своих приближенных. Мы потребовали пересмотреть отношение к этому вопросу: «Физика – сложный предмет, попробуйте разъяснить учащимся закон Бойля-Мариотта или закон Архимеда в конце недели». Между тем пришлось напомнить самой себе закон Архимеда: «если тело вперто в воду, не утонет тело сроду, тело прет из-под воды силой выпертой воды». Такой прыти они от меня не ожидали, и в качестве контрмеры мне предложили разработать свою версию учебного расписания предметов на предстоящее полугодие. Лариса Шварц, выпускница математического факультета Томского государственного университета, делилась своим наблюдением: «Мне стало не по себе от того, что спор уже готов был перерасти в перебранку, но здравый смысл возобладал. Ты не только настояла, но и превосходно исполнила взятый на себя нелегкий труд. Хорошо, что составленное предметное расписание пошло на пользу всему коллективу, заметно оздоровило взаимоотношения между коллегами».
С Ларисой мы до сих пор дружбу водим, хотя и по интернету. Она много лет сеяла разумное, доброе, вечное в Калужском приборостроительном техникуме, а ныне на пенсии.
Прежде всего я провела опрос среди коллег, каждый выразил свое пожелание, затем я составила предметную сетку и постепенно исключила ненавистные «окна» у преподавателей. Надо сказать, что мне в школьные годы приходилось долгие часы наблюдать, как мама скрупулезно составляла организующую основу труда своих коллег. Мое творчество признали все, в том числе мои оппоненты, за мной закрепился приоритет, который я исполняла до нашего отъезда в Киев».
– Прошло много времени, мелкие обиды позабыты, остались светлые воспоминания. Мне предстоит встреча с коллективом, состав которого давно изменился, – делится Светлана своими мыслями после моего возвращения из заоблачных высот. – А пока мне предстоит окунуться в атмосферу приключений.
Глава III
Южный Иныльчек, пик Хан-Тенгри
Начальник лагеря Чааркудук проводил меня, и через сорок пять минут вертолет приземлился в прекрасном уголке Кыргызстана – Южном Иныльчеке (Южный Лишайник) – самом крупном леднике на Тянь-Шане.
За бортом винтокрылой машины во время полета виднеются вершины, на которые не ступала нога человека, редкая из них без снежной шапки. Они далеко в стороне от троп путешественников и бродяг, крутые склоны заканчивают свой путь в глубоких ущельях, ни деревца, ни кустарника. Все притихло, все молчит, объятое кажущимся покоем, мы живем в разных измерениях. Шум винтов геликоптера заглушает разговоры альпинистов, взоры их устремлены в иллюминаторы, порывы ветра срывают очередную снеговую шапку. Быстрые облака скользят мимо вершин, а иные, зацепившись, рвутся в клочья. Куда же мчатся так быстро облака и ветер? Подобно злым духам, они отправляются на сборище темных сил, но среди каких высот держат совет стихии и куда устремляются в своем страшном веселье? Всякий раз, любуясь скальными пейзажами из вертолета, я понимаю, что все наши проблемы, мнения, политика и т. д., по большому счету, не имеют никакого значения. Природа, с нами или без нас, будет жить вечно. В картине гор есть что-то особое, создающее томящее волнение. Мне кажется, это напряженное чувство, возникшее в угрюмых стенах Тянь-Шаня, вызывалось острым, почти зримым ощущением четвертой координаты, которую физики и философы вводят в формулу мира, – координаты времени.
Здесь протяженность мира во времени была ощутима, как протяженность его в пространстве. Миллионы веков обнажились в пластах и массивах гор, страницах мирового календаря. Сумрак и холод, суровость ветра поднялись из раскрывшейся бездны времени. Горы и пропасти то появляются, то исчезают, и там, где сейчас была гора, разверзлась пропасть, и вдруг широченный ледник. Вертолет делает разворот, «колдун» указывает направление ветра, и геликоптер против ветра идет на посадку. Как правило, сильные ветра в базовом лагере отсутствуют, они свирепствуют на высоте шести тысяч метров. Прибывшие туристы, низко пригибаясь, спешно покидают машину, груз в беспорядке брошен в стороне. Погрузка проходит столь же стремительно: отбывающие экстремалы занимают боковые места борта, груз размещается между пассажирами, стремянка еще не убрана, а лопасти винтов набирают обороты, и винтокрылая машина взмывает вверх и вскоре скрывается из глаз. Четверть века начальник лагеря Дмитрий Греков встречает и провожает путешественников, он создал безупречную инфраструктуру для альпинистов. Служба спасения, медицинское обеспечение, питание, баня, провешивание перил для восходителей… Некоторые энтузиасты не один десяток лет являются его верными помощниками.
«У нас все взаимосвязано, – говорит Дима. – Мы сами для себя кадры готовим. Вот приедут новички, я их обучаю, потом, когда уже четверки ходят, я к ним начинаю присматриваться, кто потолковее – приглашаю помощниками гида, с ростом до гида в будущем. Я для себя готовлю людей, которые потом приедут в большие горы. За них у меня голова не болит, я же сам их научил. И они потом от новичка до семитысячника года за два-три доходят».
От проставленных вешек, указателей верного направления движения, особенно в условиях тумана и снежной пурги, порой зависит жизнь высотников. У Грекова особое чутье при подборе единомышленников, врач Аваз Матхаликов, профессиональный альпинист, способен оказать помощь пострадавшему в заоблачных вершинах. Перед началом сезона, когда лагерь уже готов к приему романтиков, всегда возникал миг свободного времени, и Аваз использовал его, чтобы сбегать на Хан. Он член престижного клуба «Семь вершин». Ему на практике известны процессы, происходящие в организме на высоте, исходя из этого он рекомендует применять лекарственные препараты. В обращении внимателен и предупредителен, удачное сочетание профессии с национальной чертой восточного человека. Его палатка больше похожа на аптеку и размещается рядом со столовой.
Столовая – любимое место альпинистов, здесь происходят все важные встречи, переговоры, обмен новостями, поздравления с праздниками и днями рождения. Приготовленные блюда отвечают самым изысканным вкусам: «Девчата, ваши яства украсят любой ресторан!»
Они мне в ответ: «Вы обратите внимание на исходные продукты, все они иссык-кульского качества! Картофель, мясо, овощи, фрукты, выращенные без применения минеральных удобрений. Знаменитые абрикосы, смородина, им аналогов нет, пожалуй, в мире, по вкусовым и питательным свойствам».
С обратной стороны трапезной перед моим взором предстает картина: ясный день, на стульях и камнях устроились свободные от восхождений гиды и перебирают смородину. Тепло, задушевный разговор и полезное занятие.
Нелегкое дело – организовать питание для выполняющих тяжелый ежедневный труд альпинистов из десятков стран. Не было случая, чтобы девчата-кулинары, жительницы города Каракола, подвели своего начальника. Дима – легенда советского и кыргызского альпинизма, мастер, воспитавший не одно поколение альпинистов стран ближнего и дальнего зарубежья. Четверть века назад Дима первым из кыргызстанцев побывал на Эвересте, на Ама-Даблам, участвовал в экспедициях на Жанну, Лхоцзе, Нанга-Парбат, он обладатель награды «Хрустальный пик» в номинации «Человек риска».
Чуть ли не ежедневно к нему прилетает «Прекрасная Елена» – такое романтичное имя хозяин сурового края дал воздушному аппарату. Он недалек от истины, его Елена Калашникова, спутница по жизни, возглавляет туристическую компанию более двадцати лет. Они дополняют друг друга: Дима немногословен, Лена – хохотушка и блестящий организатор, пальма первенства семейного бизнеса в ее руках. Мне показалось, что отважный восходитель, сдержанный на эмоции, внутренне гордится своей женой, ее умением выстраивать отношения в коллективе и с партнерами по бизнесу. Это наблюдение подтвердилось во время наших совместных экспедиций в окрестностях природного парка Ала-Арча.
– Когда мы были молоды и еще не женаты, – вспоминает Лена за вечерним чаепитием в домике Димы Грекова (в ту бытность его не было, была хижина Рацека[10], она и сейчас есть). – Я работала в альплагере и на пересменке успевала бегать на свидание к Диме и своевременно возвращаться обратно. Мне не составляло труда бегать по крутым горным тропам.
Мысленно я прикинул: за несколько часов набрать высоту около полутора тысяч метров, пообщаться и вернуться к сроку.
– Лена, ты и сейчас в хорошей форме, – и я напомнил ей наш недавний поход в ущелье Чункурчак. Много раз они приглашали меня в Гималаи, осенью всегда посещали местность между Тибетским нагорьем и Индо-Гангской равниной. Дима шел на восьмитысячники, а Лена с подругами осваивала маршруты средней возвышенности. Желание у меня было большое, однако служба ограничивала мои возможности, неслучайно остряки придумали выражение: «Если работа мешает увлечению, уйди с работы!». Пандемия и вовсе перевела хобби в режим дистанционного общения.
Если вы любите суровые горные пейзажи, то в базовом лагере Южный Иныльчек будете находиться буквально в сердце Тянь-Шаньских гор, в окружении шеститысячников и двух семитысячников. Десять великанов стоят в шеренгу, как на построении. Хан-Тенгри – остроугольная пирамида на востоке, рядом с ней расположены еще две вершины, чуть уступающие ей по высоте. Весь северный фланг до самого озера Мерцбахера[11] занимают еще пять вершин, купол пика Чапаева, гребень пика Горького, западней его поднимается вершина Советская Киргизия. Резкое понижение хребта между ними – результат роста каров ледника Створ и Суходольского, он сползает на восток вдоль массива Советская Киргизия, затем резко поворачивает на север. Даже эта наиболее низкая седловина Тенгри-Таг (около 5000 м) не может служить перевалом, она обрывается на обе стороны отвесными стенами мраморизованных известняков. Эта цепь, мягко спускающаяся с востока на запад, где она резко обрывается, упираясь отвесными склонами в каменное плато, представляет собой скальное образование, по гребню которого проходит его продольная ось. Особого драматизма исполнен вид, открывающийся на треугольник горы с западной стороны, поскольку этот вид словно бы дает срез всего массива, обнажая его складки и слои, так что даже тот, кто ничего не знает о горе, может получить общее представление о ее происхождении и проникается ощущением, что видит перед собой нечто особенное.
Мне было известно высказывание знаменитого Петра Петровича Семенова, проникшего в глубь Тянь-Шаня, к его центральной части – массиву Тенгри-Таг, в 1856–1857 годах: «Когда добрались около часа пополудни к вершине горного прохода, то были ослеплены неожиданным зрелищем. Прямо на юге от нас возвышался самый величественный из когда-либо виденных мною горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов, которых, направо и налево от себя, я мог насчитать не менее тридцати. Весь этот хребет, вместе с промежутками между горными вершинами, был покрыт нигде не прерывающейся пеленой вечного снега. Посредине этих исполинов была одна, резко между ними выделяющаяся по своей высоте, белоснежная остроконечная пирамида, которая казалась с высоты перевала превосходящей высоту остальных вершин вдвое… Это был Хан-Тенгри».
