Татьяна Михайловна Василевская
Здесь и сейчас
– Так веди сюда – сказал Нестор и подмигнул Димке. – Пожарному инспектору коньяка нальешь или три сотни дашь, чтобы он сам себе сбегал?
Димка вздохнул. Двести долларов за одно утро. Фьють и, считай, улетели. Да и черт с ним. Димка достал еще один бокал.
– Я сегодня добрый. Всех угощаю.
– Молоток, Димон, – Нестор хлопнул друга по плечу. – Не грусти. Я тебе новую бутылку подарю. Доброта должна вознаграждаться.
– Не надо, – сказал Димка, все еще ощущая во рту привкус горечи. – Что-то я коньяк разлюбил, по крайней мере, пока.
– Могу виски купить, – пожал плечами Нестор.
Димка покачал головой.
– И виски не надо. Хочу сегодня быть добрым. Бескорыстно.
– Да, ты, Димон, прямо мать Тереза сегодня.
Димка кисло улыбнулся.
–
В то же самое время, на офисной кухне разгорелась жаркая дискуссия. Сотрудники, пожелавшие выпить кофе с ложечкой Бейлиса, бурно и весьма эмоционально обсуждали вопрос «какая сволочь выжрала всю бутылку?». Коллеги с подозрением косились друг на друга. Истинный же виновник происшествия в это время мирно посапывал «в уголку» в подсобке соседней фирмы. Блаженно улыбаясь во сне беззаботной, почти детской улыбкой. Не думая ни о войнах жадных негодяев и упрямых гордецов, ни о переживаниях эстетствующих гурманов, лишенных удовольствия насладиться в начале рабочего дня кофе «по-ирландски», ни о пожарных инспекторах, которых во избежание ненужных, лишних вопросов, погорельцы, которые желают сохранить свои секреты, пытаются задабривать дорогим французским коньяком. Митричу было хорошо. Он был счастлив. Не возвышенным, возносящим к райским вершинам, окрыляющим и просветляющим душу счастьем, а самым, что ни на есть примитивным и приземленным. Но это простенькое, можно сказать низменное счастье было абсолютным, потому, что в этот самый момент Митрич был тем редким счастливцем, которому вообще ничегошеньки от жизни больше не нужно.
–
Нестор припарковал машину напротив старинного особнячка, после начала перестройки перешедшего в частное владение и переделанного под офисы. Место престижное, дорогое, недалеко от центра. На стоянке возле здания стояли сплошь дорогие и очень дорогие машины. Обойдя несколько из них, Нестор остановился напротив сверкающего в лучах яркого весеннего солнца двухдверного Мерседеса. Шикарная тачка, класса премиум. Несколько секунд Нестор разглядывал отполированного до блеска красавца.
– Эй, это стоянка для сотрудников. Вы кто? Вы здесь работаете? – крикнул, спешащий к вторгшемуся на территорию стоянки незнакомцу охранник.
– Я – Нестор Иванович Павленко. Здесь не работаю, – по порядку ответил Нестор, на вопросы.
Охранник подозрительно посмотрел на странного мужика. Одет, вроде, не хуже, чем хозяева стоящих здесь дорогущих машин. Да и тачка у него у самого, хоть и не такая шикарная, но тоже ничего, видно – дорогая.
– Что Вы хотите? Здесь посторонним нельзя… – не очень понимая, как вести себя в подобной ситуации, сказал охранник. С этими богатыми свяжешься, потом рад не будешь.
– Машина отличная, – кивнул Нестор на серебристый мерседес.
– Да, – протянул охранник, немного расслабившись. Вроде мужик просто решил полюбоваться машиной. – Хозяин, прямо трясется над ней. Каждое пятнышко, чуть не носовым платком стирает, – не удержавшись, добавил он ехидно. Владелец Мерседеса был человеком не самым приятным.
– Надо же! – ухмыльнулся Нестор. – Любит, наверное, очень свою машину. Ну, так еще бы, такая красавица! Я и сам залюбовался!
Нестор широко улыбнулся. Охраннику было скучно, за целый день одуреешь смотреть на чужие тачки, да по территории ходить, как заключенный вдоль забора. Захотелось поболтать. Мужик, вроде, ничего. Наверное, просто тоже любит такие автомобили. Есть ценители, которые не могут спокойно пройти, прямо заходятся от вида редких крутых машин. А может, себе такую хочет купить. Если, конечно деньги есть.
– Да, у него пунктик по поводу машины, – махнул рукой охранник. Выйдет с работы и перед тем как сесть осматривает со всех сторон, вдруг, где чего не так. И так посмотрит, и наклонится, и вокруг обойдет, – охранник улыбнулся. – Пару-то кругов вокруг обязательно сделает, а то и больше. Как-то раз, мужик один отъезжал, и из-под его колес, камешек вылетел, и прямо в эту попал. Так он глаза вытаращил, побледнел весь. Смотрел-смотрел, не осталось ли следа. И таким десятиэтажным вслед тому мужику крыл! А тот, что? Не специально же.
– Конечно не специально. Специально совсем по-другому бывает, – согласился Нестор. – Ну, ничего. Сегодня он сам поймет разницу. Ему и смотреть долго не придется. Сразу все разглядит.
Вынув из кармана ключи от своей машины, Нестор провел одним из них по переднему крылу мерседеса. Раздался противный скрежещущий звук и на гладкой отполированной поверхности остался уродливый, рваный след, похожий на шрам. Охранник застыл. Вытаращив глаза, он смотрел на явно сумасшедшего мужика и на изуродованное крыло машины, судорожно ловя при этом воздух широко разинутым ртом и не в силах пошевелиться и сказать хоть что-то. Не обращая внимания на впавшего в ступор стража автостоянки, Нестор обошел мерседес и сделал точно такую же отметину на другом крыле.
Охраннику показалось, что земля уходит из-под ног. Он почувствовал как вся кровь, разом, прилила к голове, а потом, также разом, отхлынула обратно. Он издал нечленораздельный звук « эээ…чщщ…», напоминавший, блеяние овцы и шипение змеи, одновременно. Продолжая пребывать в неподвижности, он как зачарованный смотрел уже на две продольные царапины и даже боялся думать о том, что устроит хозяин машины, когда тоже их увидит.
– Ты чего делаешь?! – отрывисто, со свистом, с трудом выталкивая из себя слова, придушенным голосом прохрипел охранник. – Ты чего ох… совсем, придурок?!!!
Не обращая внимания на возгласы, обретшего вновь дар речи охранника, Нестор поднял валявшийся на земле кирпич и со всей силы шарахнул им по ветровому стеклу. Раздался глухой звук удара и в стороны от места, соприкосновения стекла и камня, расползлась паутина трещин. Взвыла сигнализация. Охранник тоже издал какое-то протяжное завывание со всхлипываниями.
– Меня же уволят теперь, ублюдок! Ты чего натворил?! Козел! Да он меня сам убьет из-за своей е…й тачки! Ты чего … – всхлипнул он и бросился на Нестора. Тот увернулся и охранник едва не упал, пролетев вперед, все еще продолжая размахивать руками. Нестор снова ударил кирпичом, теперь уже по капоту. Бросив кирпич и отряхнув руки, он посмотрел на приготовившегося к следующей атаке охранника.
– Не советую, – сказал он и охранник, встретив его взгляд, остановился, как будто наткнувшись на стену.
– Ты мудило!!! Что ты натворил?! – чуть не рыдая, жалобно проскулил он. Тело его сотрясала нервная дрожь.
– Хозяину машины привет от меня передавай. И смени работу – не твое, – сказал Нестор без тени сочувствия и пошел к своей машине. Если здоровый мужик, взявшийся охранять автостоянку, позволил у себя на глазах изуродовать тачку, за которую отвечает, так нечего и сопли размазывать. Нужно и впрямь другую работу искать.
«Урод е…й. Ненормальный ублюдок! Чтоб тебя разорвало! Тварь! Паскуда!» – повторял про себя не справившийся с обязанностями охранник, тоскливо глядя вслед отъезжающей машине чокнутого, сдвинутого, накрытого на всю голову придурка. Боковым зрением он заметил несущуюся со стороны здания крупную мужскую фигуру. Бегущий мужчина, громко орал и размахивал руками. Охранник вжал голову в плечи и тихонько застонал.
Глава 2
Глядя на стоявшего напротив нее мужчину, Настя даже задумалась, видела ли она раньше в реальной жизни, а не на экране, такие красивые лица. Наверное, все-таки, только в кино. Где, соответствующее освещение, правильно подобранный грим и мастерство парикмахера, превращают обычные, нормальные, человеческие лица актеров, с теми же недостатками, что и у обычных людей, в идеальные. Безупречно прекрасные, с гладкой бархатистой, как лепесток цветка, кожей, выразительными, сияющими особым светом глазами, с симметричными, правильными чертами. Здесь, в мастерской, не было специального освещения, и посетитель, совершенно определенно, не воспользовался услугами гримера, прежде чем прийти, но его лицо было идеальным. Идеальные пропорции, идеальная симметрия и правильность черт. Совершенная красота. Своя собственная. Мужественная красота, без намека на слащавость и свойственную некоторым привлекательным представителям сильного пола кукольность. Он был немного похож на исполнителя роли одного из двух пластических хирургов из сериала «Части тела», естественно на того, который красавчик. Только намного, намного красивее.
– Добрый день! Рад познакомиться. Вадим. – Сказал обладатель неземной красоты, глядя на хозяйку мастерской глазами нереального для обычных смертных, не наделенных идеальной красотой, глубокого синего цвета. Сверкнули почти все тридцать два ровных белоснежных зуба, контрастируя с загорелой кожей, ослепляя, поражая, приводя в восхищение. – Мне Вас порекомендовали. Один знакомый. Сказал, что Вы отличный мастер.
– Добрый день, – Настя, помимо воли, ощутила собственное несовершенство.
Синеглазый Вадим легонько повел широкими плечами. Сильное гибкое тело вполне соответствовало лицу. Даже под одеждой, дорогой и изысканной, ясно угадывалось, что бицепсы, трицепсы и все восемь кубиков на прессе у него в полном порядке.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – Настя указала посетителю на стул. Мистер совершенство сел и небрежно закинул ногу на ногу, отчего стал казаться еще привлекательнее. Из дальнего угла мастерской фыркнул Сашка, очевидно взревновав к появлению «на своей территории» представителя одного с ним пола, имеющего явное превосходство по всем статьям.
– Что вас к нам привело? – улыбнулась Настя.
– У меня возникла небольшая проблема, – голос у него был довольно низкий. Он как нежный бархат, обволакивал плотной завесой, ласкал слух, заполнял все пространство вокруг себя. – У меня есть старинные часы.
Он засмеялся, вновь ослепляя белизной зубов, а заодно, сиянием глаз.
– Вещь, доставшаяся от родителей. Стояли у нас дома, сколько я себя помню. Не знаю где мать с отцом их взяли. Они громоздкие и, честно говоря, довольно уродливые. Но, несмотря ни на что, я их люблю. Вещь, которая дорога, как память, – он попытался изобразить легкое смущение собственной сентиментальностью. Но было очевидно, что никакого смущения он не испытывает. Подобные чувства не свойственны людям с такой внешностью. Просто игра, которая, вероятно, безотказно действует на представительниц женского пола, очаровывая их. Но, возможно, он не ставил перед собой цель произвести еще более сильное впечатление, и это была естественная для него, непреднамеренно-привычная манера поведения. Как характерный жест или любимая поза.
– Понимаю, – подбодрила Настя, обладателя старых, громоздких и, по его собственному утверждению, уродливых часов, к продолжению рассказа о возникшей с ними проблеме.
– Корпус сделан из дерева, и мне кажется, ему срочно нужна реанимация. Еще немного и он просто развалится. И тогда уж точно придется отправить семейную реликвию на свалку. – Он опять засмеялся и снова повел плечами. Красота. Просто глаз невозможно оторвать, какая красота. – Как я уже сказал часы очень громоздкие. Высотой примерно с меня. Боюсь их трогать, чтобы они и впрямь не развалились. – Он посмотрел на Настю, плеснув порцией нереальной синевы, лучащейся из его глаз. – Вы могли бы приехать и взглянуть на них? Я был бы очень признателен! – сверкнула очередная улыбка. – Понимаю, глупо так переживать из-за дурацких, никому не нужных часов, но, как я уже сказал, это память. Когда я смотрю на них, они напоминают мне о прошлом. О моем детстве, о родителях…
– О, разумеется, я обязательно посмотрю на вашу семейную реликвию, и мы решим, что можно сделать. Думаю, что мы спасем памятную для Вас вещь, и не дадим ей отправиться на свалку, – улыбнулась Настя. – И вовсе нет ничего глупого в том, что Вы привязаны к этим часам. Обладатели подобных вещей «с историей», ценят не сам предмет, а именно эмоции, воспоминания, связь с прошлым и с дорогими людьми. Если бы Вы видели, к каким странным вещам, порой, привязаны наши клиенты, Вы бы очень сильно удивились, – засмеялась она.
– То есть я не сумасшедший? Вы меня обнадежили. А то я уже волновался, что моя привязанность к старой рухляди, это что-то не вполне нормальное, – смеясь, сказал он.
– Нет, уверяю Вас. С Вами все в порядке. Большинство людей, к чему-нибудь да привязано. Очень многие, просто, держат это в секрете.
Оставив адрес и договорившись о встрече, Мистер самый красивый мужчина во вселенной, покинул мастерскую, оставив после себя легкий и, естественно, необычайно приятный, исключительно мужской и одновременно изысканный аромат своего парфюма.
– Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Хо-хо-хо! Ну, разумеется, я могу приехать посмотреть! Вы меня обнадежили! Хо-хо-хо! – паясничал Сашка, корча рожи, и изображая в лицах, только что состоявшуюся беседу Насти и невероятного мужчины.
– Завидуешь? А он и вправду, красавчик! Есть чему позавидовать.
– Вот еще! У него на лбу написано – я сам себя обожаю. Я синьор Великолепный и все должны восхищаться мной, также как восхищаюсь собой я сам.
В мастерскую вошел Мишка.
– Мачо, в коридоре, это от вас или просто заблудился по дороге в Голливуд?
– О, да, от нас! Видишь, Сашка в припадках зависти корчится. Борется изо всех сил с начинающимся комплексом неполноценности, – улыбнулась Настя. – Надеюсь, ты-то хоть спокойно перенесешь встречу с совершенством, тем более в коридоре освещение плохое, ты, наверное, особо и не разглядел.
Мишка засмеялся.
– Нет, уверен, я спокойно смогу пережить встречу с брутальным красавцем. Я уже большой мальчик, умею брать себя в руки, так, что справлюсь. До комплексов точно не дойдет.
– Ну, слава богу. Два закомплексованных завистника, это уже перебор.
– А ты как? Сердцебиение участилось? Дыхание перехватило? Помутнение рассудка? – весело глядя на Настю, спросил Мишка.
– Все в порядке. Я тоже стойко выдержала это невероятное явление.
– У них завтра свидание, – наябедничал Сашка, бросив многозначительный взгляд на Настю и ухмыльнулся. – У брутального мистера совершенство дома. Представляешь?! Ох, не знаю, сможешь ли ты устоять, Настя в домашней, интимной обстановке, так сказать. Здесь-то тебя хоть присутствие свидетелей сдерживало. А там, один на один, он как плечиками поведет, ты как контроль над собой потеряешь, а заодно всякий стыд и чувство приличия. Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Мы сейчас будем спасать ваши здоровенные, уродские часы, а Вы будете ослеплять меня своей дивной красотой, мой мачо. Я готова. А Вы? Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!
– Не надоело?
– Думаешь, устоишь? Ты в себе уверена? – присоединился к Сашкиному веселью Мишка.
– Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Какие вы оба идиоты, – сказала Настя двум своим закатывающимся от смеха мужчинам. – И кстати, я не люблю красивых мужчин. Слишком самовлюбленные. Посмотреть, может, и приятно, но приближаться не стоит. Единственное исключение ты, Мишка. В тебе удивительным образом сочетается красота и абсолютное отсутствие самолюбования.
– А я красивый?! – ухмыльнулся он.
– Ну, ничего так, до моего завтрашнего мачо, конечно, не дотягиваешь, но вполне.
Мишка гордо расправил плечи, между прочим, ничем не хуже, чем у давешнего посетителя и с надменным видом посмотрел на Сашу.
– Понял, салага, кто тут красавчик?
– Хо-хо-хо! Конечно, конечно Мистер вполне ничего.
– Боже, меня окружают великовозрастные недоумки! – Настя покачала головой, глядя на разрезвившихся, как детсадовцы, двух взрослых мужчин.
–
– Вот, – сказал Вадим, указывая на внушительные и впрямь жутко уродливые часы. – Что скажете?
Настя осмотрела корпус.
– Ну, они не в таком уж плохом состоянии. Все совсем не так страшно. Слегка укрепить, подновить и будут лучше чем раньше.
– Механизм тоже не работает, – засмеялся он.
Настя тоже развеселилась.
– В общем, они и в самом деле, тяжело больны. Им требуется сразу несколько специалистов, чтобы вернуть их к жизни.
– Надеюсь, что Вы, как один из специалистов внесете свой вклад в благое дело по их спасению?
– Конечно. Хотя, часовщик поможет им намного больше чем я.
Вадим засмеялся.
– Выпьете со мной кофе? Я знаю волшебный рецепт.
– Ну, если волшебный, то, конечно, я не могу отказаться, и не попробовать, – улыбнулась она.
Хозяин дома, проводил гостью на кухню. Как и все остальные помещения большого загородного дома, которые Настя уже успела увидеть, кухня была просторной, обставленной, в полном соответствии с требованиями современной моды, оборудованной всевозможными достижениями прогресса, призванными упрощать и облегчать, процесс приготовления пищи. Но здесь, как и во всем доме, создавалось ощущение необжитого пространства. Не было присутствия человеческого тепла. Атмосфера была безликой. В любом доме, обитатели, не зависимо от степени склонности к созданию уюта и обустройству места проживания, вносят что-то свое. Обозначают присутствие личными вещами, какими-то мелочами, придающими индивидуальность, принадлежность данного места именно им. Здесь, изо всей обстановки, какую-то историю «отношений» с владельцами, имели только уродские часы, ради которых, она тут и оказалась. Но и они, почему-то, казались, просто «воткнутыми» в первое попавшееся место. Чужеродный предмет, очутившийся здесь случайно, не имеющий ко всему остальному дому никакого отношения.
– Вы постоянно здесь живете? – не удержавшись, спросила Настя.
– Я очень часто бываю в разъездах, – он развел руками и немного грустно вздохнул. Скорее опять напоказ. – Работа. Здесь бываю только время от времени. Большая часть жизни проходит в гостиничных номерах.
– Мне просто показалось, что дом выглядит необжитым.
– По-хорошему, так и есть, – кивнул он. – Мне не до создания уюта. Для этого, вообще, как мне кажется, нужна женская рука. Мужчины для этого не слишком хорошо приспособлены. Мы просто пользуемся местом, в котором живем, ничего не желая отдавать взамен. Мужчины – потребители по природе. Страшные эгоисты во всем. – Он засмеялся.
Они допили кофе. И вправду очень не плохой.
– Спасибо, – Настя поднялась. – Я Вам позвоню, когда смогу приехать, чтобы заняться корпусом часов. Если Вы будете в отъезде, можете прислать ключи от дома.
Он тоже встал. Обойдя стол, он подошел к ней почти вплотную.
– Настя, – его лицо было очень близко, она уловила легкий аромат туалетной воды и запах его тела. Он слегка наклонил голову, чтобы не так сильно возвышаться над ней. Синие глаза внимательно и неотрывно смотрели на нее с безупречного, и от этого, кажущегося, как и его дом, безликого, лишенного теплоты лица. – Мне бы хотелось узнать Вас ближе. Я буквально очарован… – бархатистый, обволакивающий голос звучал ровно, почти равнодушно, совершенно не соответствуя смыслу сказанных им слов. Глаза оставались холодными, в них не было ни проблеска чувства. Настя сделала шаг назад, ощущая неловкость и даже легкую неприязнь. Этот и впрямь чересчур самовлюбленный представитель мужского пола, очевидно, привыкший, что женщины теряют голову при виде его сказочной красоты, даже не дает себе труда изображать какие-то чувства со своей стороны во время попытки обольщения.
– Вадим, извините, мне нужно идти, – как можно более вежливо сказала она. Красивое лицо, находившееся совсем близко от ее лица, больше не казалось ей совершенным, подобным произведению искусства. – И давайте оставим наши взаимоотношения на уровне заказчик-исполнитель.
Его губы растянулись в улыбке. Сияющей и бездушной.
– Дайте мне шанс.
Она почувствовала злость. Ей даже почудилось, что на секунду, эта маска неземной красоты исчезла, и под ней показалось истинное, настоящее лицо, уродливое и отталкивающее, лишенное человеческих чувств, равнодушное ко всем и ко всему.
– Я пойду. Всего доброго, – она сделала шаг к выходу, решив, что в следующий раз, заниматься часами, она отправит Сашку.
– Настя, – сильная рука схватила ее и довольно бесцеремонно вернула назад. Он притянул ее к своему великолепному телу и, глядя все тем же ледяным, бездушным взглядом, склонился к ее губам и впился в них страстным поцелуем, лишенным страсти. Чем сильнее она сопротивлялась, в попытке вырваться, тем крепче он сжимал ее в объятьях. Наконец он оторвался от ее рта и выпустил из объятий. Дыхание у него было ровным, а глаза, сияя двумя ярко-синими сапфирами, смотрели абсолютно равнодушно и бесстрастно.
– Больной ублюдок! – заорала Настя, влепив пощечину по идеальной, бронзовой от загара щеке. Он едва заметно дернулся, но в целом, ни выражение лица, ни взгляд не изменились, даже улыбка, немного насмешливая и самовлюбленная, продолжала играть на губах. – Кретин!
Настя почти бегом бросилась к входным дверям. Она боялась, что хозяин дома попытается ее догнать и остановить, кто знает, какие мысли и сдвиги в его больной голове. Но, видимо он утратил интерес к своей гостье или понял, что она не лишилась рассудка, как другие и не стоит тратить время и силы.
Настя быстро прошла по выложенной камнем дорожке, ведущей к воротам. Выйдя за пределы владений самонадеянного, не вполне адекватного красавчика, Настя немного отдышалась. Ее все еще била нервная дрожь после пережитого потрясения. «Сволочь! Мерзкий гад! Фу! Гадость! Скотина! Сумасшедший ублюдок!» – с отвращением повторяла она про себя, до боли растирая платком губы, в попытке убрать со своей кожи малейшие следы соприкосновения с губами самовлюбленного, похотливого мерзавца. «Боже! Ну, что за гадость! Отвратительно! Фу!» Переполненная негодованием, отвращением, обидой, возмущением, Настя побрела по направлению к шоссе. Ей еще нужно было как-то добираться до Москвы. Съездила к брутальному мачо. Ничего не скажешь. А с виду и не подумаешь – вполне нормальный мужик, ни намека на полный сдвиг в голове.
–
– Ты чего? – Мишка с удивлением взглянул, на влетевшую в его кабинет, со злым, как у фурии, раскрасневшимся лицом Настю. Она плюхнулась на диван, сверкая кажущимися совсем зелеными злыми глазами.
– Эта сволочь меня поцеловала!!! – она вновь скривилась от отвращения.
Мишка открыл рот в попытке, что-то сказать и так и не найдя подходящих слов, снова закрыл. Получилось смешно, но Настя даже не улыбнулась.
– Ни с того, ни с сего! Просто взял и присосался ко мне. Фу! Гадость! Как вспомню, сразу тошнить начинает! Сволочь! – она снова вытерла рот платком, хотя перед этим долго отмывала все лицо водой из-под крана. – Фу! Отвратительно!
Мишка ошалело смотрел на нее. Внутри у него закипало бешенство.
– Что произошло? – глухо спросил он.
– Ничего. Сидели, разговаривали. Кофе попили, я собралась уходить, и тут он решил, что пора нам поближе познакомиться, я уже готова зайтись от восторга и пасть к его ногам. Фу! Бе!
– Где он живет? – ледяным тоном спросил Мишка. Глаза у него превратились в два кусочка льда.
– На бороде. В замке самовлюбленности, эгоизма и кретинизма, – со злостью ответила она.
– Настя! Скажи, где он живет. Я с ним поговорю, – сказал Мишка, вставая из-за стола. Руки у него непроизвольно сжались в кулаки.
– Конечно. Пиши адрес. Еще Нестора не забудь с собой взять, только отойти не забудь, когда он его мозги по стенке размажет, что бы тебя ими не забрызгало.
– Насть, я просто поговорю.
– Миш, прекрати! Не нужно. Вообще жалею, что сказала тебе, – она посмотрела на него и улыбнулась. – Просто нужно было с кем-то поделиться. Не с Сашкой же.
– Ладно, – Мишка подошел и сел с ней рядом.
Настя посмотрела ему в глаза, которые постепенно «оттаивая», снова превращались в голубые, наполненные мягкостью и добротой, и привычным внутренним теплым светом.
Он обнял ее за плечи.
– Все нормально, – сказал Мишка. – Ты в порядке?
– Да. Просто противно. Но уже, вроде, ничего. Даже не ожидала, что он такой идиот. И знаешь, у него были холодные, равнодушные глаза, как у рептилии. Он, видимо настолько привык, что женщины существуют исключительно ради его удовольствия, и только и ждут, когда он соизволит одарить их своим вниманием, что даже не дает себе труда испытывать или изображать хоть какие-то эмоции.
Мишка улыбнулся.
– Надеюсь, тебя не это так возмутило? Отсутствие эмоций с его стороны, я имею ввиду.
– Нет, конечно. Думаешь, меня задело, что он не воспылал ко мне страстью? Задел мою женскую гордость, – она засмеялась. – Я не настолько тщеславна, что бы ожидать, что все представители мужского пола должны быть сражены наповал и падать штабелями к моим ногам.
– Нестору не расскажешь?
Она повернулась к нему и взглянула как на не совсем умственно полноценного человека.
– С ума сошел?! Нет, конечно.
– Секреты? – Мишка ехидно усмехнулся, поддразнивая ее.
– Миш, ты прекрасно знаешь, что он просто его убьет. Причем найдет его и без моей помощи.
– Ну, может, убивать его не стоит, а пару раз по морде съездить, было бы в самый раз. Заметь, я бы именно этим и ограничился. Сама меня остановила.
– Пообещай, что ты ничего не скажешь!
– Ммм… Даже, не знаю.
– Миш!
Он засмеялся.
– Да обещаю, обещаю. Только ты и я. Наша тайна, – он засмеялся. – Если ты сама кому-нибудь не проболтаешься. Женщины не умеют хранить секреты.
– Да, сейчас пойду всем сообщу, как мы целовались с супермачо. Пусть завидуют. Такое счастье мне убогой вдруг привалило. Теперь есть, что вспомнить. Фу!
–
Развалившись на кровати Нестор, смотрел телевизор. Настя взглянула на экран. Какой-то фильм, похоже – про любовь.
– Не думала, что тебя увлекают подобные истории, – усмехнулась она, – или сейчас начнется пальба и на землю высадится космический десант пришельцев и начнет отрывать всем подряд руки, ноги и головы?
Он притянул ее к себе.
– Да, я особо не смотрю. Лежал, переключал, о работе думал. Везде одна ерунда, а этот вроде ничего. Настя пристроилась поудобнее, рядом с ним.
– У тебя, что-то на работе не так? Ты все время как будто чем-то озабоченный. И даже, вон, телевизор смотришь. Про любовь.
Он поцеловал ее.
– Да, нет. Все нормально. Как всегда. Дел просто много.
Фильм оказался действительно неплохой. Трогательный, но без неестественного надрыва. В самый раз. В одном из эпизодов за главной героиней начал ухлестывать навязчивый поклонник, плохой парень. Возлюбленный девушки увидел, как этот тип пристает к ней. Завязалась драка. Дальше шло выяснение отношений уже между влюбленными. Обвинения, обидные слова, слезы. Парень неправильно истолковал ситуацию, обвинил ее. В общем страсти-мордасти, прощай навсегда, разбитое сердце у нее и у него. В конце концов, все выяснилось. Произошло примирение. Хеппи энд.
Настя покосилась на Нестора.
– А, что бы ты сделал в такой ситуации?
Он пожал плечами.
– Может, убил бы. Не знаю.
«Какая прелесть! Зачем только спросила». Настя поморщилась.
– Ты знаешь, что ты сумасшедший? – вполне серьезно сказала она.
– Может быть, – не стал спорить муж. – Но я такой.
–
Услышав, как хлопнула дверь, Настя, чуть не бегом, отправилась к Мишке.
– Привет! Решила с утра меня навестить? Соскучилась? – улыбнулся он.
– Мишка! Ты должен мне поклясться, что ничего не скажешь Нестору, – твердо сказала Настя, глядя в голубые, и как ей показалось, смеющиеся глаза.
– Ну, я же обещал, – он и впрямь рассмеялся. – Нечистая совесть мучает?
– Нет. Фильм посмотрели, – хмуро сказала Настя.
– Понятно, – хмыкнул Мишка, еле сдерживая новый приступ смеха. – Ситуация приближенная к реальности. Угадал?
– Тебе смешно, а я не хочу, что бы мой муж из-за какой-то глупой истории, которая яйца выеденного не стоит, провел остаток жизни в тюрьме, – сказала Настя и тоже улыбнулась. Ей уже и самой стало казаться, что она слишком близко к сердцу принимает случай с поцелуем. Эпизод, конечно, неприятный, но не более.
– Не волнуйся, я этого не допущу. Слово юриста. – Мишка рассмеялся.
– Ладно. Видимо, когда совесть и впрямь нечиста, начинают представляться всякие ужасы.
– Не переживай, женщина с нечистой совестью. Буду нем, – он провел пальцами по губам. О твоей тайной, порочной жизни будем знать только мы двое.
– Смотри! Знаешь, что делают те, кто ведет тайную, порочную жизнь с теми, кто много знает?
– Угрожаешь? – Мишка прищурил смеющиеся глаза. – Решила пуститься сразу во все тяжкие?
– Да. А на тебя плохо влияет Димка. Становишься таким же несносным болтуном.
Мишка хитро посмотрел на нее.
– А знаешь, ведь я теперь могу тебя шантажировать.
Он, как это обожает делать Димка, закинул ноги на стол и посмотрел на нее довольным взглядом. Настя не выдержала и расхохоталась.
– Нужно будет, как следует обдумать, что бы такое с тебя потребовать за мое молчание. Ммм…
– Смотри не прогадай.
Мишка слегка наклонился вперед и, пристально глядя на Настю, искрящимися весельем глазами, понизив голос сказал.
– Ты ведь, наверняка, знаешь, что шантажисты никогда не успокаиваются. Если жертва попала на крючок, считай все, она в их власти. Так, что, теперь, твоя жизнь всецело в моих руках. – Он погрозил ей пальцем. – Не забывай об этом, женщина и веди себя хорошо. Главное, выполняй все мои требования, которые я выдвину, когда придумаю.
Мишка откинулся на спинку кресла и мечтательно сказал:
– Ты даже не представляешь, как это приятно, осознавать, что теперь ты в моей власти.
Настя насмешливо посмотрела на него. Приятель был сегодня явно в ударе.
– Думаю, треснуть тебя чем-нибудь тяжелым, не менее приятно, – она скорчила ему рожу. – И, кстати, если ты уж так хорошо осведомлен в делах ведения шантажа, то должен знать, что обычно этим дело и заканчивается.
– Ладно. А то ведь и правда, прибьешь меня бедного. Предлагаю похоронить эту историю раз и навсегда, предать ее забвению отныне и вовеки-веков. Аминь.
– Я знала, что ты разумный человек. Но все же… – Настя прищурила глаза. – Ты знаешь мою тайну. Даже не знаю, стоит ли рисковать, оставляя лишнего свидетеля…
–
На первый месяц летних каникул Гоша поехал к отцу. Варя, ехать в Питер, наотрез отказалась. Увлекшись, к ужасу Насти, год назад скалолазанием, она отправилась с друзьями покорять отвесные стены Кавказских гор. Предварительно дав, раз пятьдесят, матери обещание быть осторожной, соблюдать все требования безопасности, и не лезть туда, где опасно. Хотя, в представлении Насти, лезть на скалы, это вообще одна сплошная опасность. Но невозможно бесконечно держать у себя под крылом уже совсем взрослую дочь. Настя, скрепив сердце, вынуждена была отпустить, выросшее чадо, рвущееся навстречу приключениям, из-под своей бдительной материнской опеки.
Оставшись дома без детей, один на один, пусть не юные, а вполне взрослые, зрелые люди, но влюбленные и переполненные страстью, как и в первые дни после знакомства, супруги, наслаждаясь предоставленной им свободой, радостно предались безумству этой самой любви и страсти, покидая жаркие объятия друг друга, лишь по необходимости – чтобы сходить на работу, или закупить продукты, чтобы не умереть с голоду. Они были взрослыми людьми, вынужденными нести груз ответственности и исполнять свои обязанности, несмотря на неожиданный, еще один медовый месяц, подаренный им судьбой. Кратковременная разлука только добавляла огня, и, вновь встретившись, они в полной мере восполняли время, проведенное в разлуке. Это были те дни, которые иногда, неожиданно и без всякого повода, дарит жизнь, щедрый подарок, память о котором, потом живет в душе, как одно из самых светлых и радостных воспоминаний. Дни, наполненные безумством, любовью и счастьем.
