Татьяна Михайловна Василевская
Здесь и сейчас
Глава 2
На фирме Нестора Ивановича Павленко была одна «общая» секретарша. Нестор не считал необходимым иметь личного секретаря. Димка, конечно, не отказался бы от подобной привилегии, но Нестор был настроен категорично. Для того, что бы сообщать общую информацию, отвечать на звонки и соединять тех, кто позвонил с нужным сотрудником фирмы, вполне достаточно одного секретаря. А всякие там кофе, печатание деловых писем и сбор подписей – это каждый и сам может сделать, не развалится. От непосильной работы никто с ног не падает.
Придя на работу, Леночка, исполнявшая обязанности секретаря фирмы, сунула свежий «Vogue» в ящик рабочего стола. Когда днем будет свободное время, она с удовольствием проведет его, погрузившись в мир высокой моды, призывно манящий ее своим великолепием с глянцевых страниц журнала.
Леночка поправила прическу и, посмотрев в маленькое зеркальце, убедилась, что помада не стерлась, тушь не смазалась, а сама она выглядит очень даже привлекательно.
Открылась дверь. Быстро убрав зеркало, Леночка бросила взгляд на вошедшего – шеф.
– Доброе утро, Нестор Иванович! – поприветствовала Леночка, ослепительно улыбнувшись.
Улыбка секретарши осталась не замеченной.
– Доброе… – не поворачивая в сторону Леночки головы, буркнул грозный директор и направился в свой кабинет. Хлопнула дверь. Леночка вздохнула. Генеральный, явно не в духе. День предстоит нелегкий. Свидание с миром моды может сегодня не состояться.
Дверь снова открылась и в нее легкой походкой, впорхнул, как всегда, радостно улыбающийся, зам генерального.
– Доброе утро, Дмитрий Александрович.
– Привет, солнце мое! Каждый раз, как только вхожу в офис, кажется, что я ослеп. Такая красота сидит прямо напротив, – замдиректора игриво погрозил Леночке пальцем. – Нельзя такой красивой девушке встречать сотрудников прямо у двери. Посмотришь, и сразу, голову теряешь и ни о какой работе уже не думаешь.
Посмеиваясь, Димка направился к дверям своего рабочего кабинета. На полпути он остановился и вернулся к столу секретарши.
– Наш всемогущий великий вождь уже явил свой лик народу? – ухмыляясь, спросил он.
Леночка хихикнула.
– Нестор Иванович только, что приехал, – она легонько кивнула в сторону двери кабинета генерального. – Пошел к себе.
– Хорошо хоть не ко мне, – хохотнул Димка. Леночка снова прыснула.
– Как наш господин и повелитель сегодня? В каком настроении? В себе или пора бежать прятаться? – продолжал развлекаться сам и заодно развлекать секретаршу шаловливый начальник.
– Мне показалось он сегодня не в духе, – понизив голос, доверительно сообщила Леночка.
– Какая неожиданность. Нестор Иванович и не в духе! Он же всегда такой душка, а тут вдруг, в кои то веки, не в настроении. Кошмар! – вконец разошелся Димка. Леночка с обожанием посмотрела на него. Послав раскрасневшейся девушке воздушный поцелуй, Димка все той же легкой походкой направился к себе, беззаботно насвистывая какой-то веселенький мотивчик. Его предстоящее, судя по всему, сегодняшнее буйство шефа не пугало. А остальные сейчас попрячутся по кабинетам и будут усиленно создавать видимость безостановочного, максимально эффективного и плодотворного трудового процесса.
Леночкины опасения оказались напрасны. Шеф и вправду был не то, что не в духе, а ходил темнее тучи. Но, как ни странно, ни на кого не орал. Никого на ковер к себе, что бы разорвать на куски или как минимум довести до сердечного приступа, не требовал. Из кабинета, за весь день, выходил всего пару раз, но ни одного вопля, ни из одного уголка замершей в трепете и ожидании фирмы, так и не раздалось. Единственное – дверью шарахал так, что Леночка каждый раз ойкала и подскакивала, опасаясь при этом, как бы хлопнувшая дверь не слетела с петель.
Перед обедом Димка подошел к кабинету друга и начальника, заинтригованный и удивленный столь необычным его поведением. Происходило и впрямь, что-то странное. Дойдя до двери и постояв в раздумье, он развернулся и пошел в сторону бухгалтерии.
Подмигнув Леночке, он весело сказал:
– Зачем испытывать судьбу?! Правда, солнце мое? Сегодня такой прекрасный день, так стоит ли его портить из простого любопытства?
Леночка тихонько рассмеялась.
Целый день на фирме царила наэлектризованная, напряженная атмосфера. Как перед началом грозы. Было непривычно тихо. Все пребывали в нервозном ожидании, что вот-вот разразятся громы и молнии, но ничего не происходило и это нервировало еще больше. Неизвестность, сотрудники не знали, что и думать и сидели тише воды, ниже травы. Даже разговоры между собой вели чуть ли не шепотом.
Те, кому нужно было получить подпись Нестора Ивановича, бросали на Леночку просительные, полные мольбы взгляды, притормаживали возле ее стола, топтались, переминаясь с ноги на ногу. Леночка делала вид, что не замечает этих призывов о помощи. Почему она должна идти к тигру в клетку? Ей, что больше всех надо? Шеф целый день молчит, а вот как она войдет с документами, так и разорется. Нет уж, спасибо! Сами пусть свои проблемы решают. А то умные все очень, когда генеральный на нее орет, небось, никто грудью ее защищать не бросается. Леночка даже испытывала некоторое злорадное удовольствие, наблюдая, как взрослые дяденьки и тетеньки, чуть ли не трясутся, берясь за ручку двери в директорский кабинет.
За час до конца рабочего дня Димка не выдержал.
Пройдя мимо секретарши и одарив ее очередной улыбкой, он решительно направился в эпицентр сосредоточения темных, опасных и главное неведомых сил.
– Чего, решил сегодня всех до нервного срыва довести? – усаживаясь перед другом на рабочий стол, поинтересовался Димка. Нестор одарил его хмурым взглядом.
– Ты совсем, что ли не в себе? Чего несешь?
Димка взял из вазы, стоявшей на соседнем столе, большое зеленое яблоко и вонзил в него крепкие белые зубы. Неторопливо прожевав большой кусок, он с нахальной ухмылкой заявил:
– Все видят, что ты злой. Не знаю, почему злой, но это и не важно. Но, при этом ты не носишься по офису, не орешь, никого жизни лишить не пытаешься. Люди нервничают. Не знают чего от тебя ждать. Все необычное пугает и настораживает. Особенно если это необычное относится не к самому психически уравновешенному товарищу, типа тебя.
– Все? – рыкнул Нестор.
– Ну, в общем, да, – улыбнулся Димка и откусил очередной кусок яблока.
– Тогда лучше иди и поработай для разнообразия. И не языком, а головой.
Димка обиженно посмотрел на него и с видом оскорбленного достоинства направился к двери.
– Ты там своей головой нигде не приложился? Может с лестницы, с какой упал и не заметил?
Нестор проигнорировал его слова, продолжая изучать какие-то документы. Димка постоял еще несколько секунд и вышел за дверь.
– Пациент явно невменяем, причем диагностировать заболевание не представляется возможным. Современная наука в данном случае бессильна, – прокомментировал Димка, проходя мимо Леночки, и пошел к себе, гадая, что же такое на этот раз сместилось, там, в голове приятеля. Что-то ведь явно произошло. Он даже начал ощущать смутное беспокойство. Не чужой человек, все-таки. Совсем тронется, что с ним тогда делать?
–
После ухода Димки, Нестор несколько минут сидел, неподвижно глядя на лежащие перед ним бумаги, затем отпихнул их и шарахнул кулаком по столу с такой силой, что тот слегка подпрыгнул. Бумаги, оставленные боязливыми сотрудниками на подпись, лежавшие на краю, полетели на пол.
Внутри все кипело и клокотало от ярости и от необъяснимой бессильной злости. Он и сам не мог понять, на что именно он злится. В первую очередь, конечно, на себя. Идиот! Нужно попросту выкинуть всю эту глупость из головы и забыть. Да забывать-то нечего. Просто затмение в голове, временное помешательство. По-другому это и не назовешь. Он промаялся весь вчерашний вечер, и половину ночи, когда, как дурак, ворочался и не мог уснуть. Чушь, глупость, идиотизм! Перед ним снова и снова вставало лицо женщины. Этой Насти, в которую, для полного счастья, по уши влюблен его друг. Чего такое с ним произошло, Нестор не понимал. Он понимал, что она ему понравилась. Но в этом нет ничего такого. Симпатичная, приятная женщина. Милая и домашняя, такая, какой женщина и должна быть. Ну и, что? Что мало что ли таких? Он же не представляет их лица. Не думает о них. Не лишается сна.
Зачем он потащился к ней? Нужно было довезти ее до подъезда, помахать ручкой и уехать. И нет проблем. Нет, захотелось ему провести вечер и поесть в домашней обстановке, в тепле и уюте. Ничего, нажрался. Теперь вон, вообще есть не хочется. Теперь хочется… А чего ему хочется теперь? Теперь хочется увидеть ее. Не понятно зачем, но хочется. Нестор снова ударил по столу. «Давай-давай, можешь еще головой треснуться, может, поможет». Он сердито оглядел кабинет. Надо было вообще Димку к ней отправить. Они знакомы, вот и пообщались бы. У Димона полные штаны от счастья были бы. Наверное, пел бы ей свои рулады, пока язык не отвалился или она его не послала, когда невмоготу станет от его болтовни.
И зачем он спросил ее про то, как она относится к Мишке? Ему-то какое дело? Они пять минут знакомы, а он лезет, как идиот со своими вопросами. Даже тот же Димка не лезет в личное и сокровенное своих подруг. Он выплескивает на них неиссякаемый поток своих несуществующих, выдуманных чувств. Он оплетает их сетями красивых ничего незначащих слов, заведомо лживых признаний, но он не вторгается в их личное пространство, не ковыряется в душе, в попытке узнать, что там и как. Потому, что нельзя влезать в душу и мысли женщины, которая тебе безразлична. Это намного более подло и недостойно, чем пустые слова и неприкрытое вранье, о несуществующей влюбленности. Он не собирался продолжать отношения. Он даже не думал об этом. Провел приятный вечер. Ему все понравилось. И она, и ее дети. И ужин, которым она его накормила, и уютный, наполненный любовью дом. Но это не дает ему права даже пытаться заглядывать ей в душу, приближаться к ней. Он тот, кто запросто может подцепить в баре незнакомку и провести с ней ночь, и наутро, расставшись, даже не помнить ее имени. В памяти остается только звук прерывистого дыхания, возгласы в темноте и прикосновения тел друг к другу. Да и то ненадолго. А в следующий раз будет другая женщина. И она будет точно так же вздыхать и стонать, прижиматься, говорить ничего незначащие слова, которые он не будет слушать, потому, что ему наплевать. И которую он точно так же забудет, потому, что это просто секс физиология. Секс. Удовлетворение естественных потребностей. Никаких чувств, никакого родства душ. Встретились – разбежались.
Он встал из-за стола и, взяв куртку, вышел из кабинета, шарахнув, в очередной раз, дверью.
– Я уехал. Сегодня меня не будет, – рыкнул он, проходя мимо испуганно моргающей Леночки.
Через несколько минут, сотрудники опасливо начали выглядывать в коридор. На сегодня, кажется, пронесло! Все, живы. Все отделались легким испугом.
–
Настя намочила тампон в растворителе и замерла над картиной.
Ночью она плохо спала. Ворочалась, несколько раз вставала, выходила на балкон покурить. В конце концов, ей все же удалось уснуть. Но сон был беспокойный. Тягомотный, не расслабляющий, а наоборот, какой-то изматывающий – чуть-чуть сна, бессмысленного и тревожного, пробуждение, через какое-то время снова погружаешься в дрему, тягучую, вязкую, как болото, а потом снова пробуждение и так до утра. По дороге на работу она клевала носом. Чуть не проспала свою станцию метро. Когда она добралась до склада, чувствовала себя совершенно разбитой. Охватившее ее чувство уныния еще сильнее способствовало состоянию усталости и апатии.
«Ты взрослая женщина. Не будь дурой!» – пыталась она внушить себе. Не быть дурой оказалось сложно. Образ вчерашнего знакомого, то и дело возникал перед глазами, мешая собраться, настроиться на работу. И вообще мешая… Настя смотрела на картину, как назло ужасно скучную, без души, и видела темные, горящие неукротимым огнем глаза, сильные руки, темные волосы. Слышала смех, сильный, необыкновенно мужественный голос, от звука которого у нее шли мурашки, и замирало сердце. Настоящее наваждение! Глупое и бессмысленное.
Может это от скуки? От чувства одиночества и неудовлетворенности? От однообразия. От тоски по мужскому вниманию. Женщине хочется иногда почувствовать себя женщиной. Прижаться к твердой широкой груди. Почувствовать сильные руки, сжимающие ее в объятиях, отгораживая, уберегая ото всего остального мира. От трудностей и невзгод.
Нет. Ерунда. Не в этом дело. Например, Мишкины руки ни чем не хуже. А грудь, пожалуй, будет и пошире, и покрепче. Но ей же не хочется броситься в его объятия. Она чуть его не убила, когда он сам предпринял попытку. Он любит ее и готов защищать и оберегать, а она не испытывает никакого ответного чувства. Он для нее друг. Близкий человек. Не более. Ей хочется находиться в объятиях того, почти незнакомого ей мужчины. Хочется узнать, почувствовать прикосновение его губ…
«Все хватит! Просто идиотизм! Маньячка ненормальная! Нимфоманка». Настя посмотрела на картину и от ужаса даже забыла на время о своем наваждении малознакомым мужчиной, о прикосновении губ и других частей тела, которого она только что мечтала. Растворитель с тампона капнул на холст и разъел краску, образовав бесформенную серо-бурую кляксу размером с грецкий орех.
– Саша!!!
– Да? – подлетевший Сашка смотрел испуганно. Настя так заорала, что он подумал, что с ней что-то случилось.
– Саш, можешь подправить эту фигню? Задумалась и капнула растворителем. У тебя как с рисованием?
Он пожал плечами. Таких ответственных заданий начальница ему еще не доверяла. Но он был уверен, что справится. Рисовал он неплохо, можно сказать хорошо рисовал. Он даже обрадовался, что так получилось. Сейчас он все исправит. Настя его похвалит, восхитится, оценит его талант. И глядишь, скоро будет поручать ему самостоятельную работу. Ему очень нравился процесс реставрации. Когда в результате достаточно долгой кропотливой работы, с применением особых приемов, тонкостей и даже собственных маленьких «изобретений», в конце концов, из твоих рук выходит вещь в своем первозданном виде. Как новенькая. И ты понимаешь, что это ты подарил ей новую жизнь. А еще Саше нравился процесс «преображения» вещей. Когда заказчик просил несколько изменить внешний вид. Декорировать, состарить, немного переделать, придать индивидуальность, сделать непохоже на все остальные, точно такие же.
– Саш, я себя неважно чувствую. Отпустишь меня? – голос начальницы отвлек Сашку от его размышлений о работе.
– Конечно, Анастасия Владимировна. Если плохо себя чувствуете то идите, так уж и быть. Я Вас отпускаю. Завтра, надеюсь, не опоздаете? – ухмыльнулся Саша.
Настя рассмеялась. Потрепала его по голове.
– Балаболка! Да, кстати, не зови меня Анастасия Владимировна. Давай просто по имени и на ты. Меня этот официоз нервирует.
– Хорошо Анастасия Владимировна. Буду звать Вас Настя и говорить ты. Ну, если Вы завтра на работу не опоздаете, конечно.
– Пока! – смеясь, крикнула она.
– Пока, Насть.
Настя усмехнулась. Молодежь, все бы им хиханьки да хаханьки.
–
Дверь открылась и в кабинет вошла женщина. Хорошо одетая. Шуба просто шикарная. Сумочка, сапожки – все из дорогих магазинов. Следователь Никоненко, хоть и не сильно разбирался в женской моде, но хорошую вещь от китайского барахла отличить мог легко, благодаря специфике работы. Тут чего только не насмотришься. Поневоле экспертом станешь в самых разных областях. На голове у женщины была надета аккуратная шапочка из того же меха, что и шуба. Песец, мать твою, дорогостоящий хищный зверь. Красивое лицо, несмотря на легкий загар, было бледным, печальным. В зеленых глазах, сказочной красоты, настоящее страдание. У Никоненко вид посетительницы, вызвал в памяти образ Снегурочки. Печальная Снегурочка нерешительно встала у двери. Никоненко вздохнул. Ему нужно было срочно сдавать отчет. И все Снегурочки, Деды морозы, и прочие посетители, как сказочные, так и реальные, были сейчас как нельзя некстати.
– Проходите, – буркнул он, указывая на стул перед своим столом.
Женщина присела на краешек, оглядываясь вокруг испуганным и немного удивленным взглядом.
– По какому вопросу? – спросил следователь.
– О! Я… У меня… Мне нужно, что бы Вы помогли найти… человека…
Никоненко скривился, как от зубной боли. Только пропавших ему сейчас не хватает.
– А что случилось с человеком? – недовольно спросил он, искренне желая услышать, что ничего не случилось. Сидит дома на диване, телевизор смотрит.
– Он пропал… – пролепетала обладательница шубки и других дорогостоящих вещей.
– Понятно… А Вы кто?
– Я?!
– Ему Вы кто? Тому, кто пропал, – Никоненко с тоской посмотрел на перепуганную красавицу.
– Жена…
– Так, может он не пропал? Может, с друзьями пива выпил. Задержался. Позвонить забыл. Знаете, как бывает. С мужьями такое часто, знаете ли…
Она сидела неподвижно, широко раскрыв зеленые глаза, в которых дрожали слезы. Никоненко вздохнул.
– Когда Ваш муж пропал? Если менее трех суток…
– Полтора месяца назад…
Следователь вытаращил глаза. Во дает! Некоторые через двадцать минут бегут. Караул, человек пропал. Ищите срочно!
– А чего же Вы, гражданочка, тянули-то столько? Ну, день, ну, два. Ну, пусть даже неделя. Бывает с мужьями такое, как я уже сказал. Но больше месяца!
Она судорожно вздохнула и, вытащив из сумочки платочек, приложила его к глазам.
– Ладно, – немного смягчился следователь, – пишите заявление.
– Заявление?! – глаза у нее стали огромными.
– Заявление о том, что Ваш муж пропал. Что Вы хотите, чтобы открыли дело и начали розыск.
– А без заявления нельзя? Мне же просто нужно, что бы его нашли…
Никоненко уставился на нее раздраженным взглядом.
– Что бы правоохранительные службы занялись розыском пропавшего необходимо открыть дело о пропаже человека. А для открытия дела нужно основание. Ваше заявление будет являться этим самым основанием, – проскрипел следователь, чуть не по слогам, желая взять эту малахольную Снегурочку за шиворот ее шикарной шубы и выставить за дверь.
– Дело?!
Никоненко издал звук скрежетания металла по металлу.
– Дело! Когда происходит, что-то подпадающее под статью уголовного кодекса, то есть преступление, нарушение закона – возбуждается уголовное дело. Затем, правоохранительными органами проводится следствие. Пропажа человека это очень серьезный повод, для проведения расследования. Надеюсь, Вы понимаете? Виновный или виновные, если таковые имеются, преследуются по закону и в случае, если вина будет доказана, эти самые виновные несут уголовную ответственность. Я понятно объяснил? – он говорил почти по слогам, пытаясь донести до нее смысл сказанного. Желая при этом послать ее к чертовой матери с ее несчастным взглядом и полным непониманием или нежеланием понять, что она пришла не к подружке сплетнями обменяться и поплакаться, что муж пропал, а в госучреждение и существует определенный порядок.
– О!… Понимаете… Дело в том… Я не знаю, как сказать, – нервно теребя платочек тонкими ухоженными пальчиками, она беспомощно посмотрела на следователя. – Дело в том, что муж не совсем пропал…
Никоненко нервно хохотнул. Просто что-то с чем-то!
– Не совсем, это как? Пропал, но не весь? Только какая-то его часть? – глаза у него стали злыми. Она понапрасну отняла у него время, а муж-то, скорее всего, просто сбежал к любовнице, или они поссорились и он ушел, или она достала его своим идиотизмом. Что ж, ни в одном из этих случаев он мужика не винил. От такой, он и сам бы сбежал и скрывался, как и ее муженек.
– Он ушел… Ничего не сказал и ушел… И оставил меня… А как мне жить?
– Послушайте, мы занимаемся уголовными делами. Разыскивать сбежавших мужей и уж тем более возвращать их женам – это не по нашей части.
Он надеялся, что она встанет и уйдет. Не тут-то было.
– Но как же так?! Ведь я же вам говорю, он оставил меня! Как же мне жить?! На что? Мне нужны деньги, – она снова умоляюще взглянула на хмурое лицо следователя. – Вы же можете его найти?
– Нет, не можем, – почти радостно сообщил следователь. – Нет у нас таких полномочий. Не в нашей компетенции, понимаете? Если он оставил Вас без средств, подайте в суд на алименты. Если у Вас есть общие дети, то Вашего супруга обяжут выплачивать деньги на их содержание.
– К нас нет детей, но мне-то на что-то жить нужно. Может быть можно все-таки, что-то сделать? Его же можно как-то привлечь… Обязать… Как так можно, просто уйти и все? Может быть, есть какая-то статья? Он же ушел не предупредив. Он… У меня вот…
Она открыла сумочку и достала какую-то бумагу.
– Что это? – без особого интереса спросил следователь.
– Квитанция на оплату страховки за машину. – Она печально и беспомощно посмотрела в глаза служителя закона. – Нужно ее оплатить и еще много всего… Но как же я могу без денег что-то оплатить?… Мы же не в разводе. Значит, он должен… Его должны обязать… Правоохранительные органы должны! – Последние слова страдающая Снегурочка произнесла настойчиво, даже требовательно, очевидно решив добиться своего во чтобы-то ни стало.
Никоненко почувствовал, что у него сейчас из ушей пойдет пар, а сам он засвистит как закипевший чайник.
– Если нет детей, то никакие деньги он Вам платить не обязан. Если только Вы не заключали брачный договор, где это оговорено отдельно. Можете разделить, опять же через суд, совместно нажитое имущество.
– Имущество?!… Но ведь это он ушел, ему ничего не положено, он меня бросил! При чем тут имущество? Мне нужны деньги! – глаза у нее стали круглыми и рот тоже. В голосе послышались возмущенные, истеричные нотки
У Никоненко тоже глаза начинали потихоньку вылезать из орбит, правда, не от ужаса и возмущения несправедливостью происходящего, а от все возрастающего раздражения и злости. Он подробно, очень подробно объяснил ей все, этой курице, с куриными же мозгами и глупыми требованиями. И теперь самое время поднять свою задницу и вместе со своими мехами и страдающим взглядом выместись из его кабинета к чертовой матери, и дать ему, наконец, работать. Непонятно почему ей это непонятно.
Наманикюренная ручка прижала платочек к глазам, и брошенная жена разразилась рыданиями. Никоненко уже тоже был готов зарыдать.
– Но как же!… Но ведь я… Как я буду жить?!… – всхлипывала женщина. – Ведь у меня ничего нет… Ведь он меня обманул… Поступил бесчестно… Почему же закон…
Понимая, что она из тех идиоток, которые не понимают нормальных слов и не отстают пока не вынут всю душу и не доведут до белого каления, следователь сказал, как можно более вежливо:
– Съездите к нему на работу. Поговорите. Я ничем помочь не могу.
Он встал и вышел из-за стола, давая понять, что разговор с ним окончен. Посетительница убрала платок от заплаканного лица.
– Я не знаю, где он работает, – тихо выдохнула она.
«Хорошенькое дельце!» – развеселился Никоненко. У них еще та семейка. Высокие отношения.
– А Вы давно в браке? Просто, ради любопытства, – махнул он рукой.
– Восемь лет, – удивленно глядя на него ответила она. – А это имеет значение? Это может помочь?
В ее голосе послышалась надежда. Никоненко едва не захохотал.
– Восемь лет и Вы не знаете, где работает муж? Чудненько!
– Что?!
– Это я так. А хоть кто он, Вы знаете? Я имею ввиду, чем он занимается?
– Он юрист.
Никоненко посмотрел на нее почти с жалостью. Если муж юрист, то в любом случае, она хрен чего получит. Юристы они такие, продуманные товарищи. Законы знают и себя в обиду не дадут.
– Позвоните его друзьям, родственникам. Попробуйте склонить их на свою сторону. Может они как-то повлияют… – с сомнением сказал он. Юрист не юрист, а по-хорошему ничего он ей не должен. Захотел и ушел. Законом это не запрещается. А она, чувствуется, что, несмотря, на свой тихонький голосок и расстроенный, растерянный и даже перепуганный вид, стерва еще та. Тихая идиотка, способная довести не то, что до побега, а до того, что руки на себя наложишь.
– Я не знаю телефонов друзей и родственников. Мы не общались…
– Ха-ха-ха! Извините, – Никоненко помахал руками. Просто чудесная история семейных отношений. Такое впечатление, что муж пропал не полтора месяца назад, а сразу после свадьбы.
– Давайте его номер. Я ему сам позвоню, – решительно сказал следователь. Он уже готов был объявлять розыск, просматривать полицейские базы, звонить, слать повестки, лишь бы эта дура ушла. Еще пять минут и он раз и навсегда избавит сбежавшего мужа юриста от проблем и задушит ее собственными руками.
– А Вы скажете ему про деньги?
– Непременно. Первым делом. Обещать ничего не могу, но буду взывать к его чувству долга, к совести и ко всему к чему только можно воззвать.
Когда дверь за женщиной закрылась, Никоненко уселся в кресло с видом человека только что вернувшегося со сложнейшей операции с сидением в засаде, стрельбой, погоней и задержанием с яростным сопротивлением.
– Вот, б…ь! Мужик попал. Хоть ума хватило свалить. Но ведь жил же восемь лет. Небось, всю кровь у него выпила, малахольная идиотка! – вслух выплеснул Никоненко, накопившиеся за время общения с посетительницей, эмоции.
Он взял телефон и набрал оставленный брошенной женой номер. Вообще-то звонить ему не хотелось. Он, во-первых, был полностью на стороне сбежавшего мужа и не только из чисто мужской солидарности, а скорее просто по-человечески. А, во-вторых, он и звонить-то ее мужу, по-хорошему, не имел права. Но ради того, что бы эта ненормальная баба больше не приходила, он готов был немного превысить полномочия и побеседовать с супругом. Воззвать, скорее не к совести, а к здравому смыслу, ради всеобщего блага, так сказать.
– Михаил Алексеевич!
– Да. Я слушаю.
– Следователь Никоненко. Я звоню, как бы это сказать…по просьбе Вашей супруги. Она Вас немножко потеряла, – следователь не удержался и хохотнул.
– Я слушаю, – невозмутимо повторил сбежавший супруг, по совместительству юрист. Никоненко вздохнул. Чертова семейка!
– Михаил Алексеевич, не знаю, что там у Вас произошло. И поверьте, не хочу знать. Но жена Вас разыскивает. Сегодня приходила, хотела привлечь к Вашему розыску правоохранительные органы. Чуть дело уголовное не завели. Хорошо, вовремя разобрались, что криминала тут нет. – Никоненко перевел дух. – Михаил Алексеевич, позвоните жене… Настаивать я не могу. Но, чисто по человечески, мне кажется бежать от проблемы – не решение. Всегда лучше как-то разобраться. Когда вопрос закрыт, то и душу не тянет.
– Спасибо за звонок, – все тем же ровным голосом поблагодарил юрист и отключился.
Во семейка! Никоненко пододвинул к себе бумаги и уставился на них неподвижным взглядом. Настроение писать отчет пропало окончательно. Проклятая Снегурочка с глазами несчастной коровы и хваткой барракуды! Что б она провалилась вместе со своим невозмутимым, непробиваемым мужем!
Москва 1998г.
Полный, лысоватый мужчина в мятом пиджаке и замызганных джинсах энергично тряс руку Михаила.
– Михаил Алексеевич! Спасибо! Спасибо! Вы мой спаситель! У нас вся работа встала без этих чертовых бумажек. А у меня тут одни бестолочи! Ни одного документа нормально оформить не могут. А я целый день мотаюсь по стройкам, мне тоже заниматься этим некогда. Хоть разорвись. А в результате, фирма деньги теряет. Каждый день простоя это потерянные деньги, мои кровные. Понимаете? Вы меня выручили! Просто нет слов! – изливался в похвалах и благодарностях директор строительной фирмы, для которой Михаил оформил необходимые документы и разрешения. – Я теперь только к Вам буду обращаться. По всем вопросам с бумагами, Михаил Алексеевич, только к Вам. Вы юрист от бога! Два дня и Вы все мои проблемы решили. Удивительно! А мои дуралеи две недели бились, и так ничего и не сделали. Ни одной чертовой бумажки! Ведь сколько денег потеряли! Какое счастье, что мне Вас порекомендовали!
– Рад, что смог помочь, – улыбаясь сказал Михаил, решив, что пора прервать нескончаемый поток благодарностей словоохотливого клиента.
– Да, не то слово! Михаил Алексеевич! – вновь начал трясти руку юриста, осчастливленный им директор.
– Андрей Геннадьевич, я прошу меня извинить, но у меня через сорок минут еще одна встреча…
– Что Вы, что Вы! Это я прошу прощения, заболтал Вас. Это я от радости. Я тоже сейчас побегу. Теперь у меня эти бюрократы попрыгают, – директор воинственно потряс папкой с документами. – Ни шагу нельзя без какой-нибудь писульки ступить. Задушили, работать людям не дают!
Михаил, посмеиваясь, вышел из кабинета. Про встречу он сказал не совсем правду. Она должна была состояться через два часа, но нужно было как-то вырваться и пришлось чуть-чуть приврать. Михаил спустился по полутемной лестнице старого здания и направился к выходу. Настроение у него было прекрасное. Счастливый обладатель пакета документов, на радостях, сверх оговоренной суммы, выдал расторопному юристу щедрую «премию». Вообще год был на удивление удачный. Все складывалось отлично. Клиентов было столько, что Михаил даже отправлял некоторых к знакомым юристам. Денег хватает с лихвой, чего зря разрываться. Всей работы не переделаешь, всех денег не заработаешь. Угробляться, работая с утра до ночи и без выходных никакого смысла нет. Лучше дать подзаработать другим, менее удачливым. В этом году Михаил даже смог осуществить давнишнюю мечту – купил машину. Жизнь чудесная вещь. К тому же весна, солнышко, все оживает. Михаил чувствовал, как его до краев переполняет чувство радости и счастья. Он толкнул дверь на улицу.
– Ой!
– Ох, извините! – Михаил растерянно смотрел на молоденькую девушку, которую стукнула распахнутая им тяжелая дверь.
– Ничего… Я сама виновата. Задумалась… – девушка посмотрела на юриста прекрасными ярко-зелеными глазами. Не глаза, а два сияющих дивным светом изумруда. Михаил утонул в их глубине, понимая, что пропал.
– Прошу прощения. Я Вас не сильно задел? – чувствуя, как сердце колотится, словно бьющаяся о стекло птица, где-то в области горла, спросил он.
– Все нормально. – Девушка выглядела печальной. Она явно была расстроена. Не тем, что произошло с дверью, а чем-то своим.
– С вами все в порядке? – чувствуя себя дураком, спросил Михаил. Это не его дело, что там стряслось у незнакомой ему девушки. Но он был готов ринуться защищать, оберегать ее, спасть от любых опасностей.
Девушка всхлипнула.
– Извините, – доставая платочек и прикладывая его к глазам, сказала она.
– Что случилось?! – почти прорычал юрист, готовясь разорвать любого, кто посмел огорчить или не дай бог обидеть прекрасную незнакомку.
– Меня с работы уволили, – шмыгнув носом, сказала зеленоглазая красавица.
– Кто?! За что?! – глупея на глазах, спросил потерявший голову Михаил.
