Татьяна Анатольевна Нурова
Чудная деревня. Пятая часть. Тамбовский изгнанник
– Не буду читать нотаций,– хрипло произнес он,– что все у тебя закономерно. – Мы пытаемся разобраться во всех историях, связанных с Черепом, и я хочу, чтобы ты мне все рассказал, что ты делал для него, какие задания выполнял, в общем все что знаешь.
– А, где он сейчас и что делает,– не выдержал Никита,– я ничего не смог про него узнать,– сжал он кулаки.
– Боюсь и я тебе этого не расскажу,– спокойно произнес Николай,– Череп и его компания пропали, произошло многое за этот год, и мне нужно знать всю историю в целом.
Никита понимал, что толку молчать, и он без прикрас и прежнего гонора рассказал все Николаю, все что знал и вспомнил.
Николай был шокирован, и не скрывал этого, только произнес,– м-да, твоя гордыня Никита довела тебя до такого конца. – Мучить тебя не буду и утешать тоже, только скажу, что Василинка твоя мертва, и ей повезло, она не попала Черепу в руки.
Никита вскинулся, – может это ошибка?
И тут же угас под жестким взглядом Николая.
– Мы все проверили,– сказал он глухо, тело хоть и через год смогли опознать, да и вещи и рюкзак, документы тоже ее. – К тому же кому нужно подделывать смерть обычной девчонки, у которой ни блата ни влиятельных знакомых нет, да и с миром Ночи она никак не контактировала и своими способностями не пользовалась. – Если тебе от этого будет легче скажу только, что Череп ее не тронул, она смогла убежать от него, когда они вломились в ее дом. – Бежала через лес, ночью, споткнулась и улетела в овраг, головой приложилась о пень и погибла мгновенно, не мучаясь, вот как-то так. –Тело долго не могли найти, но там и место глухое совсем, хотя вроде и от жилья недалеко, вот недавно случайно наткнулись. – А вот про компанию Черепа мы еще ничего не знаем, пропали, а вот куда, нам бы это тоже хотелось узнать. – Про тебя ничего хорошего не скажу, прости, но оправданий тебе нет, ты всегда мог уйти от Черепа, силком он тебя не держал, и про Василину мог информацию проверить через нас, но тоже не захотел,– заключил Николай жестоко. – Так что жалеть я тебя не буду, если что узнаю сообщу, – добавил он сухо и ушел.
Даже мысли о мести оставили Никиту, как жить то без Василины. После ухода Николая все потемнело у него перед глазами и жить ему больше не хотелось. Он мечтал о смерти, но и тут ему не повезло, выжил, больше года проведя в больнице и став калекой, затем еще пару лет реабилитации, учился ходить самостоятельно, ухаживать за собой. Всему пришлось учится с нуля, да и ходить то стал проявив невероятное упорство, и не желая гнить в каком ни будь интернате для инвалидов лежа колодой. Никита понимал, что теперь его жизнь – это тоже наказание которого ему не избежать, ведь от него отвернулись все и семья тоже. А главное, мама, единственный человек который смог бы его выслушать и простить,– умерла узнав о подвигах Никиты. Кто ей сообщил обо всем произошедшем, как оно и выглядело со стороны, а Никита тогда не мог ей ничего рассказать сам, он в тот момент о матери не думал, а потом тоже стало поздно. А ведь мог позвонить и рассказать ей все сам, ее смерть тоже оказалась на его совести. Она хоть и передала лекарства, но ведь ему нужно было тогда чтоб хоть один человек поверил ему и поддержал. Она ушла потому что не верила ему. Сначала отец превратил ее жизнь в ад, а он любимый единственный сын, добил свою мать. Когда его выписали из больницы к нему пришел повторно его бывший наставник Николай, рассказал сухо о смерти матери, принес денег и предупредил что в Тамбовской области ему не рады, лучше ему уехать не задерживаясь, а еще лучше в течении суток. Убивать его не будут, руки марать никто не захочет, а вот сделать жизнь более невыносимой чем сейчас это запросто. Пока он скитался по больницам месть тоже отпала, он узнал, что маги из Чудной деревни сами без помощи охотников ухитрились убить Горыныча и Черепа с компанией. Никита понял, так и будет, здесь ему жить не дадут, не стал ерепениться отказываться от денег Николая. Пока Никита болтался по больницам, он истратил все свои сбережения, если лечили его бесплатно, то реабилитация встала ему в копеечку и то не хватило на все необходимое. Он быстро собрал все свои вещи, квартиру продал, благо хоть ее когда-то купил на первые доходы, и теперь смог выручить за нее деньги, правда меньше чем рассчитывал, ведь продавать пришлось в спешке и- за чего цена упала. Вещами он был не загружен, собрал что было ценного и направился Москву, надеясь потеряться в огромном городе. Но мир ночи мал и весть о нем даже в столицу долетела раньше, чем он до нее доехал. Никита понял работы ему не будет и здесь, и Василинку он будет видеть в каждой встречной женщине. Та девушка к которой он кинулся была не первой. Пока он размышлял что же будет и как ему жить его кто-то попытался убить, утопить в Москва реке, он даже не стал искать виновника, понимал все равно ему никто не будет помогать, да и какая разница, он сам был мерзок себе, что уж про других говорить. Выплыв чудом из ледяной уже воды, несмотря на теплую осень, Никита решил уехать совсем в глушь сибирскую в полном отчаянии. На тот момент у него осталась машина и немного денег. Основные то деньги он потратил на лекарства от хороших травников из мира Ночи. За счет сильных зелий он ведь и окончательно встал на ноги, надеясь подзаработать в будущем. Вылечится не смог, ведь Череп хорошо поработал над Никитой, переломанные ноги и руки, ушибленный позвоночник, внутри все отбито, несколько операций понадобилось, чтобы просто сохранить ему жизнь. Из цветущего, молодого, сильного, симпатичного парня Никита в одночасье превратился в хромого, немощного старика. Он высох, от долгого лежания мышцы атрофировались, кости вроде как срослись, но болели постоянно, позвоночник скрючился и не расправлялся несмотря на постоянные занятия. Теперь он хромал, а гладкое когда-то и красивое тело парня изуродовали страшные шрамы от операций и побоев Черепа. А вот лицо Никиты как в насмешку почти не пострадало, Череп сломал ему только нос и то хирург в больнице вправил ему его на место, только небольшая горбинка на месте перелома выросла, но и она не портила его внешности. Но Никита выглядел конечно пока далеко не красавчиком, но за это не переживал, ему бы ходить научится нормально. Никита еще в Москве достал из машины карту России, а карт в машине у него было много, не всегда он надеялся на навигатор. Колесить охотнику по стране приходилось много, поэтому то и у него была целая коллекция карт всех областей. Никита в своем съемном жилище разложил карту на полу сел рядом и просто ткнул в нее пальцем,– попав в Красноярск. И туда же решил ехать, доверив свою жизнь судьбе. Ему показалось что это не просто так, что-то вроде как екнуло у него в груди, чувство, что он там нужен. А так это или нет проверить можно только одним способом -приехать туда, что он и сделал. Уложил все свое барахло в машину, решив, что все пригодится и отправился в дорогу. Дорога вышла длинной и тяжелой, он экономил деньги и только пару раз остановился в дешевых гостиницах, помыться и постираться. Когда уставал за рулем, загонял куда ни будь машину в глухое место и спал, с его то болячками такая дорога была почти невозможной, но снова на упрямстве он двигался вперед. Вот и сегодня он также отоспался в машине, тело болело неимоверно, перекусил холодным и противным пирожком, купленным где-то по дороге в дешевой забегаловке. Все уже он близко у цели, еще пара часов, и он будет в Красноярске, а вот будут ли ему там рады- это вопрос и Никита решительно завел машину, надеясь не зря проделал такую дорогу.
Приехав в Красноярск огляделся в городе, остановился в недорогой небольшой гостинице, и только взглянув на девушку которая его оформляла понял, здесь он тоже не задержится.
Девушка внеся данные в компьютер, как-то занервничала, странно поглядела на него и сказала,– вам здесь не рады и вам здесь лучше не задерживаться надолго.
Никита посмотрел на нее в упор,– почему?
Хотя уже понимал, что разговаривает скорее всего с молоденькой ведьмой, которая его узнала, новости о нем уже добежали и сюда.
Девушка не стала отводить глаз, пожала плечами и спокойно ответила,– вы и сами знаете причины, вам здесь жить будет опасно.
Никита не стал спорить, устал и ему нужно было отлежаться в нормальной кровати и в тепле. Это в средней полосе еще была теплая осень, а здесь уже было ощутимо морозно и снежно. Отоспавшись он снова решил тыкнуть в карту, только теперь Красноярской области, ведь что-то его сюда тянуло и попал пальцем в заброшенное село Михайловка и горько засмеялся.
– Ну да куда же еще податься парню которому нигде не рады, только в мертвое село.
Он собрался, решив осмотреться перед дальнейшей дорогой и прокатится по городу. Увиденное не обрадовало его, теперь все понятно, почему ему здесь тоже не рады. В городе было слишком много детей Ночи, и его в любой момент могли опознать, дурная слава о Никите бежала впереди него, ему казалось, что все смотрят на него и ждут от него чего-то. Если его здесь узнают, что за гость к ним пожаловал, как и произошло в гостинице, то жизни не дадут, сибиряки народ гордый и со своими понятиями о чести, а уж если Никите не дали жить в Москве, где всем друг на друга плевать, то тут …. Он покрутился по городу осмотрелся, суток в Красноярске хватило на впечатления, больше побоялся, если уж ему придётся задержаться, то не нужно никому попадаться на глаза. И он поехал в Михайловку, заброшенное людьми село находилось всего в ста километрах от Красноярска, но попасть в него было сложно,– дороги здесь были обозначены на карте только условными, пунктиром или как еще говорят люди,– нет дороги, а есть направление. Вот он и искал место спрятаться, оправиться или же просто сдохнуть, его устраивал любой вариант. Он устал и хотел осесть хоть где, даже если в том селе живут бомжы, то им до Никиты дела нет, решил он для себя. Он рассудил, деваться ему некуда, а там наверняка найдется заброшенный дом. Если повезет, то он подремонтирует его, и как ни будь протянет, каких-то конкретных планов на будущее не было, он как раненый зверь искал угол потемнее забиться и отлежаться.
После яркой природы средней полосы здесь было как-то совсем все по-другому, пока Никита ехал в сторону Михайловки, все удивлялся, и слов не хватало описать разницу, но он и не поэт. Здесь природа не яркая, но какая то величавая, что ли. Здесь еще был резкий контраст в погоде, здесь уже была зима и Никита не понимал, когда он проехал ту грань что отделяла среднюю полосу и Сибирь. Там, где он жил было еще тепло и зелено, но ему уже казалось бесконечно далеким, тут уже голые деревья и снег. Красноярск ему понравился, было что такое в этом старинном городе, что цепляло его за душу, жаль, что он не может спокойно осмотреть город и остаться здесь хоть на какое-то время. Полюбовался на реку перед выездом из города. Могучая река неторопливо несла свои тяжелые воды, напоминая людям о том, что их жизнь быстротечна и бессмысленная. Огромные просторы вокруг, незнакомый запах, навевающий мысли о свободе, бунтарстве и о том, что он крохотная мошка без роду и племени. Мысли давили, куда он едет, будет ли там в Михайловке возможность жить или он просто погибнет на этих бескрайних сибирских просторах. Ему уже казалось вот закончится топливо в баке, и он замерзнет в своей машине, кому он здесь нужен, и никто его не знает. Дорога от села к селу становилось хуже. Никите повезло, морозы были уже крепкими, а снега мало, и машина шла довольно ровно на укатанной промерзшей дороге.
– А, весной здесь, наверное, и не проехать, вот уж точно глухомань,– думал он уже подъезжая к Михайловке. – Хорошо, что он еще в дороге набрал продуктов с запасом и всяких нужных вещей для выживания, осталось только надеяться, что все что он набрал пригодится и хоть здесь он найдет какой-то покой.
Двигался пока как не странно Никита без проблем, пользуясь навигатором. По навигатору да дорожным указателям он доехал до крохотной жилой деревушки перед Михайловкой, да и там ему просто махнул рукой прохожий направление в сторону уже почти заросшей разбитой дороги которая и вывела его к брошенному селу, не удивившись что кто-то едет в мертвое село. Въехав на пригорок перед селом Никита огляделся,– м-да все здесь выглядит печальненько и заброшенно. До снега или в слякоть он бы тут не проехал, но вот хоть здесь вроде как повезло, и он без приключений приехал куда его привела судьба. Село считалось заброшенным уже давно, еще при советской власти, и уже бывшие улицы все проросли деревами, постепенно сливаясь с наступающим на него лесом. Но центральная улица еще угадывалась и была явно заселена, не вся, в нескольких домах, разбросанных по ней жили живые люди. Дома стояли хоть и неухоженные, но жилые, и даже из многих труб тянулся слабый дымок от печей. Никита насчитал больше десяти дымящихся труб. Но те, кто жили в этих домах старались не привлекать к себе внимания, ограды домов выглядели заброшенными, если б не дым, то точно и не догадаешься что дома жилые.
Но наряду с целыми домами было много и завалившихся срубов, напоминавших кучи мусора,– и почему их на дрова то не разобрали,– удивился он про себя.
В самом начале села стояли даже два дома, вполне себе ухоженные, выбивающиеся по внешнему виду,– поленницы дров на виду полнехонькие, чистые стекла в домах, одна ограда соединяла два дома и была покрашена явно этим летом, да и двор выметен и вычищен, а вот дыма из труб нет, но это и не значит ничего, хозяев может просто дома нет. Явно за ними следят и значит подъезжать к ним не нужно, а что там дальше то, узнает позже. Когда люди бросают деревню, дома разрушаются быстро, превращаясь в неопрятные серые кучи трухи, а тут как-то на первый взгляд село почти живое, только совсем затерянное в глуши, Никита присмотрелся и у него так даже и сомненья появились туда ли он приехал. Но с другой стороны Никите с первого взгляда здесь понравилось, и он с сожалением подумал, что жаль будет если его и отсюда погонят. Он прислушался к своим ощущениям, его сюда тянуло это точно. К тому же он сразу заметил над селом полог тьмы, видимый только ему, может именно тьма и влечет его сюда. Когда он въехал сюда, огляделся и ему показалось на секунду что его тут ждут, и он тут нужен. Старые дома вроде как глянули на него с одобрением, своими темными окнами, обещая тишину и покой. Тишина то да, Никита заглушив машину как-то даже оглох от тишины, только тихий скрип деревьев и домов и все и то эти звуки нужно еще услышать, он то умел. Даже в последней живой деревушке которую он проезжал слышался гул состоящих из разных звуков, машины хоть и редкие, скотина, куры, звуки бормотания телевизоров, гудение проводов, а тут просто ветер что-то шепчет с деревьями.
Жители Михайловки были нелюбопытными и на шум приехавшей машины никто не вышел навстречу и даже не поинтересовался кого ж там на ночь то принесло. Никита слышал пока спрашивал про Михайловку прохожих по дороге, что здесь доживают несколько одиноких стариков, да и его принимали за родственника который ищет своих родных, – брошенных стариков то нынче много. Говорили Никите что здесь еще живут беглые от разных неприятностей в жизни бывшие городские люди. Никита решил, что нужно ему у кого-то узнать, спросить может даже разрешения, чтобы жить здесь и подъехал к крайнему дому на единственной как он понял жилой улице, из трубы которого тянулся дым и значит точно в нем был хозяин.
Как только Никита въехал в само село и встал у крайнего дома, то тут же, как по взмаху волшебной палочки, дверь заскрипела отворяясь. На крыльцо старенького дома со слепыми небольшими окошками как будто ожидая его, тут же опасливо выглянул древний старец, да поинтересовался, – что ему Никите здесь надо.
– Пожить хочу, не подскажете где здесь дом, в котором жить можно,– спросил Никита.
– Проблемы от тебя будут,– спросил старик сердито, его не удивила дорогая машина Никиты, всяких людей он уже повидал на своем веку, и богатые иногда прячутся и бывают в бегах.
– Нет,– твердо ответил Никита,– я просто хочу жить один без людей.
– Старик захихикал,– да здесь все такие одинокие, а вот что с тобой делать и куда тебя поселить то,– задумался он хитренько поглядывая на Никиту.
Никита намек понял и подал старику гостинец универсальный, бутылку водки, да пару разных пачек печений и упаковку конфет, пару банок тушенки, да еще чего по мелочи, понимал, старик не просто так интересуется, и от него многое здесь зависит, так уж жизнь устроена, даже в заброшенном селе и заранее приготовил пакет. Старику подношение и обращение Никиты понравилось, и он заулыбался, задумался.
– Ну дом есть, вот здесь проедешь, прямо до конца улицы, там поворот и до конца, там и стоит дом почти хороший, и печка в ем исправна и стекла почти все есть и соседей у тебя не будет точно,– обрадованно затараторил повеселевший дед. – Руки есть подделаешь, да приживешься, нет, так и говорить не, о чем. – Там уединённо, как и хочешь, и в лес сразу же за домом тропка есть, и к реке совсем рядом.
Старик заулыбался Никите как родному, – я это, дядька Мефодий, так меня кличут, запомни да если что заходи, только паря я тебя сразу предупреждаю, у нас тут нечистая сила шалит, имей в виду. – Веришь, не веришь, а предупредить я тебя должон обязательно, чтоб потом без претензий.
Никита деду сразу поверил, когда селение покидают люди, там обязательно заводиться нечистая сила, да и почувствовал уже что село под тьмой находится, но деду говорить этого не стал, а только помотал головой что все он понял. В дороге еще и устал сильно, растрясло его, пока двигался держался, а сейчас его усталость как-то сразу взяла за горло, а ему еще на ночёвку устроится надо и обезопасится на новом месте.
– А, совсем забыл старый пень,– вскрикнул дед поняв, что Никита вымотан и торопится,– подожди еще минутку, ключ от замка дам. – Поликарпыч то, когда уезжал, просил наведываться да приглядывать за домом, да сам уж помер как пару лет назад, родных нет, так что живи в доме как в своем.
Старик скрылся в своей избушке, чем-то долго там гремел, звенел и наконец вытащил Никите ключ.
Никита поблагодарил старика, обещал зайти в гости как устроиться и поехал, осторожно объезжая кусты и колдобины. Уже темнело, последние дни осени по календарю, а здесь в Сибири так уже и зима, самая настоящая, без оттепелей и потепления как в средней полосе. Никита поехал по описанию старика и уперся в одиноко стоящий большой бревенчатый дом. Выглядел дом снаружи так вполне себе целым, высоким, крепким и даже забор хорошо сохранился. На калитке во двор замка не было, а кривые ворота были закрыты почерневшей от времени жердей. Никита вошел во двор, огляделся, осторожно вытащил жердь, с трудом смог открыть ворота и загнал машину во двор. Обратно закрыть также ворота хоть и с трудом, но тоже получилось, нужно срочно подремонтировать их и нормально все будет,– решил он для себя. Поймал себя на чувстве что приехал в свой дом, который его ждал и сейчас оглядывался так себе совсем по-хозяйски, думая сразу же о том, что нужно сделать здесь, а что и переделать. Даже засмеялся над собой, вот ведь жизнь, приехал в заброшенное село и радуется, что позволили жить в старой развалюхе. Никита оглядел покосившиеся крыльцо, которое венчало округлая крыша, покрытая ржавым железным листом, низенькая щелястая дверь с амбарным замком ждала, когда он откроет ее. Но старик видно, что приглядывал за усадьбой, дом не выглядел заброшенным. Может даже старик сюда пускал постояльцев на время,– почему-то решил Никита. С крыльца вход в небольшую холодную терраску, и дверь в дом.
Дверь в дом тоже была низенькая, но поосновательнее, из толстых досок и без щелей, хотя утеплить и надо ее будет,– подумал Никита отворяя дверь с заметной натугой и скрипом. – И смазать петли тоже,– добавил он себе зарубку на память.
Никита знал, что в селе нет электричества, и купил еще по дороге несколько упаковок дешевых свечей и сейчас сразу же прихватил их с собой в дом. Если на улице еще что-то было видно, то дом его встретит кромешной тьмой.
Войдя осторожно в дом, боясь споткнутся о что-либо в темноте, сразу же зажег одну свечу, огляделся и пристроил ее на колченогий стол выплывший из темноты навстречу ему. Зажег еще пару свечей, чтобы оглядеть дом.
– М-да,– не думал он что ему придется когда-либо жить в таком жилище, но всяко лучше, чем ночевать на улице. – К тому же как уберется в доме, будет лучше, – мысленно утешал себя Никита оглядывая комнату и морщась от нежилого запаха пыли и запустения, сырости и какой-то безнадеги.
– Да, безнадега тоже имеет свой запах, и она с ним теперь надолго,– снова промелькнуло в голове у него.
Одна, неожиданно просторная комната, громоздкая печь посередине, топчан за печью, у входа рукомойник, вполне себе целый на вид и под ним даже ведро помойное сохранилось. Грязно, пыль на полу и подоконниках толстым ковром, стекла в окнах сто лет не мытые мутные, но хоть целые, хоть и в трещинах. Но главное крыша и полы целые, и печка тоже рабочая. В доме казалось холодней чем на улице и тянуло сыростью, так всегда бывает в домах, в которых долго никто не живет. Никита с тоской глянул на печь, нужно ее протопить, да скорее. Никиту знобило уже давно, долгая дорога вымотала его, но нужно было навести хоть какой-то порядок в доме, иначе здесь и ночевать невозможно. Ему бы по уму отлежаться в тепле несколько дней, но вот беда времени у него как раз и нет. Нужно срочно обживать дом и делать запас на зиму как сурку, да и осмотреться здесь в селе. Никита похвалил себя что додумался купить в Красноярске несколько ведер, пару эмалированных, и штук пять пластмассовых, но где ему сейчас взять воду. Вроде во дворе было, что-то вроде колодца, да и дрова нужно собрать, пока совсем не стемнело, и он зашевелился быстрее, стараясь не обращать внимание на боль по всему искалеченному телу. Он быстро хромая вышел во двор, поленница была рядом с крыльцом и чудо, дрова были, но немного. Никита стал собирать что там осталось. Крыша над поленницей разрушилась и дрова были сырыми, но и выбора то у него не было. Он таскал, складывая их у печи, сегодня дом обязательно нужно прогреть и чтоб хоть на завтра на растопку что – то было, а там уж дальше пока не загадывал, насобирает, лес рядом и сушняка то он точно наберет. Закончив таскать дрова, схватил чистые эмалированные ведра и пошел к обветшалому колодцу, который плотно был закрыт деревянными створками, с трудом ему удалось их открыть, надо же у колодца даже цепь с цинковым помятым ведром сохранились. Никита кинул в колодец ведро, и пробив тонкий лед, зачерпнул немного воды. Вытянул ведро, понюхал воду, вроде чистая, и ничем не пахнет. Колодец то уже давно никто не чистил, но он и закрыт был, мусор не попадал в него, так что вроде и нормально, главное вода прозрачная, а не мутная болотная. Никита быстро заполнил все ведра, что у него были, и перетаскал в дом. Ночью на улице было опасно оставаться, все инстинкты охотника вопили об этом, в брошенном селе ночь время нечисти. Да и полог что он заметил подъезжая сюда с сумерками сжимался, собирался над селом становясь осязаемым для обычного взгляда. Никита закрыл колодец, так надо было, хоть и нервничал, но знал, это необходимо, нечисть может испортить воду, ведь все то что не прибрано в ночь они считают своей добычей, и питьевая вода как раз из этого списка. Даже стоящие в доме ведра или бочки с водой обязательно держали прикрытыми в старину, что бы нечисть не плюнула, не загадила, особенно живущие в деревнях всегда соблюдали эти нехитрые правила, это уже современные люди не помнят и не соблюдают таких примет, оттого и болеют часто. Захватил несколько сумок из машины с самым необходимым и тоже ее запер, завтра уже разберет все свертки и пакеты, сам уже не помнит, чего накупил по дороге. Пока ехал брал все что казалось ему нужным для выживания, но бессистемно, так же, как и свечи, в каком-то поселке зашел в магазин, увидел и купил и радуется теперь что они ему попались на глаза. Затем забежав, в дом с облегчением запер дверь на терраску за собой, изнутри был хороший засов, дверь в доме так же закрывалась, и на засов и большой, тугой, самодельный крючок. Как спрятался от чего-то страшного, сразу же легче стало, ведь пока крутился во дворе было неприятно, чувство что кто-то страшный наблюдает за тобой и ждет момента ухватить. Теперь растопить печь, хоть Никита был горожанином, но умел многое, да и охотников учили всему в том числе и печи топить. Охотникам частенько приходилось жить в полевых условиях, в заброшенных хижинах, в охотничьих землянках и срубах в лесах, да и так только где они не мотались в поисках своих целей, так что всяко жить приходилось.
– Ну да, ну да, – подумал Никита,– одно дело несколько дней в лесу в палатке или охотничьей избушке, а потом домой в благоустроенную квартиру или здесь, ему ведь теперь постоянно нужно добывать дрова и воду, а то иначе он просто не выживет.
Это ему еще повезло, что морозов сильных нет, а вот скоро колодец замерзнет и где он воду то брать будет, но это все потом, а сейчас печь топить нужно, пока он тут не околел. Пока быстро двигался, да таскал все в дом вроде тепло ему было. А уже в доме Никиту снова морозить стало, купание в Москва – реке, тоже ему даром не прошло, и толком подлечится не успел, торопился уехать чтоб еще с ним не сотворили кроме купания. Предупреждают только раз, а его хотели убить, если б не его закалка охотника, он бы не выплыл никогда. Никиту всего аж передернуло, как он вспомнил черную ледяную воду над головой и боль в легких горящих огнем. Никита достал из сумки топор и стал расщеплять полено на лучины. За окном уже было темно, а свет свечи мрак почти не разгонял, холодный дом играл тенями, давил на непрошеного гостя, выгонял его, холод и грязь давили безнадегой. Костерок из лучин вспыхнул в печи и дом тут же наполнился тяжелым сырым дымом. Никита от неожиданности глотнул дыма и натужно до боли в легких закашлялся, и слезы хлынули ослепляя его.
– Ой как плохо,– испугался Никита, -если труба забита я здесь сегодня же или замерзну, или от удушья умру,– заговорил он сам с собою, пытаясь успокоится и найти выход, печка точно рабочая, значит, что он не так делает. Открыл входную дверь настежь на терраску и стал торопливо осматривать печь,– вот дурень, да здесь же несколько заслонок, ругал он себя громко.
Он их все быстро по открывал и печь сразу же ровно загудела, и стала ощутимо нагреваться.
– Ну, вот дело пошло,– обрадовался Никита, с потеплевшей печью сразу стало уютнее.
Одно ведро он приготовил под мойку полов, плеснул в него воды, огляделся стащил с топчана какую – то тряпку и стал убираться в доме. И хоть сам еле уже держался на ногах от усталости, но тряпкой елозил споро, а что делать,– в такой пыли даже одну ночь невозможно провести. Нашел закаменевший веник у порога, обмел паутину, протер все поверхности, оставив жирные разводы, здесь еще мыть и мыть. Но сегодня необходимо хоть как-то пока грязь прибить. На полу тоже высыхая, потянулись грязные дорожки, видимые даже при таком освещении, но дышать сразу стало легче и стало как-то уютней что ли, или не так ужасно. Теперь это уже был не брошенный дом, а просто пока неопрятный. Никита стал доставать из сумок привезенные вещи,– пара кастрюль, веселенький чайник, разнокалиберная пестрая посуда смотрелись инородно в грязной избе, как и новое постельное белье. Не распакованный комплект белья резал глаза яркими цветами на сером старом топчане, закрытым каким-то тряпьем. Консервы сложил в угол, крупы на стол пока, вдруг мыши объедят, а выкидывать или подъедать за ним он не мог, Никиту даже передернуло от брезгливости.
Никита прислушался и почувствовал, что в доме еще жив Домовой, и он очень сердит. Брошенные в старых домах хозяевами, домовые умирают, мучительно, долго. А этот выжил видимо, потому что старик присматривал за домом, но был сильно обижен на людей. Никита почувствовал, что этот домовой верой и правдой служил бывшим хозяевам, а они бросили его, и за долгое время одиночество и обида заполнила его до краев.
– Выходи, дух дома, знаю, что ты живой и обиженный, но пакостить тебе не позволю, я теперь здесь хозяин,– произнес Никита строго.
Решив про себя что Домового сразу же нужно окоротить, если он начнет пакостить Никита с ним не сладит, слишком слаб он воевать с домашним духом, а значит нужно сразу поставить того на место, даже руганью и угрозами, если не признает.
– Да какой же ты хозяин то, – из-под печки выполз замурзанный донельзя старичок, грязный и неухоженный, как и дом.
– Твой хозяин мертв, а старик дал мне ключ от дома, поэтому я новый хозяин,– повторил Никита строго,– и ты ведь уже понял, кто я такой и шалостей от тебя не потерплю. – Так что решай, будем жить дружно, или я проживу и без Домового.
– Экий, ты прыткий,– тут же обиделся Домовой,– знаю я тебя Никитушка, твоя слава впереди тебя бежит, а что делать, мне тоже не выбирать хозяина, так что сживемся лучше.
Никита только горько вздохнул, у Домовых свои способы все узнавать, и его дурная слава и сюда докатилась, но лучше уж он будет с ним общаться, а то один в глуши с ума сойдет. Первое время Никита мечтал о смерти, что бы вот так сразу получить покой, даже как-то стал думать наложить на себя руки. Но понял, будет еще хуже, он мучается сейчас, а если он покончит с собой, будет только хуже,– вечные муки не сказка он это точно знал, лучше уж отмучиться здесь на земле, да попробовать искупить то что он совершил.
Дом стал потихоньку прогреваться, сразу запахло плесенью, сыростью, протухшим тряпьем, но все равно приятно, хоть такой есть у него теплый угол и хорошо бы было чтобы его отсюда не погнали, как из других мест. Идти Никите не куда, никто его не ждет и никому он не нужен. Теперь, несколько дней нужно хорошо топить, что бы дом просох и прогрелся, но хоть успел столько сделать за сегодняшний вечер. Никита сутки не ел почти, все в дороге, и гнал он сюда без остановок, но сил что – то готовить уже не было, он быстро выпил горячего чая, (чайник то он сразу поставил на плиту), подкинул дров, и плотно закутавшись в новое одеяло сразу же уснул, – как провалился в такую приятную темноту. Утром проснулся от холода, вчера вырубился и не закрыл заслонки, печь прогорела и давно остыла, а дом, нетопленный много лет плохо держал тепло, да и щели вон уже образовались между бревнами, все чем когда-то дом утепляли, рассыпалось трухой. Никита все равно выспался и отдохнул, спал то все равно куда удобней, чем в машине, но лучше себя не чувствовал. Все переломанные когда-то кости болели нестерпимо, шрамы и рубцы тоже тянули и горели вымотанные дорогой и неудобными ночевками в машине. Он вздохнул, – лучше уже не будет, ему теперь мог только помочь настоящий целитель из мира ночи, а таких денег у него нет. Да и что об этом думать, нужно шевелиться, если он не приготовит дом и не натаскает продуктов, то точно не переживет эту зиму.
