Такаббир Эль Кебади
А. З.
~ 15 ~
Максим бежал в одном темпе. Полусогнутые руки расслаблены, движения свободные. Лёгкие и мышцы работали как слаженный механизм: два шага – вдох, два шага – выдох. Даже при бросках в ту или иную сторону его дыхание не сбивалось. Выносливость, выработанная годами тренировок, позволила бы Максиму бежать так целый день. Он прислушивался к звукам за спиной, боковым зрением улавливал, что делается справа и слева. Следил, чтобы самый сильный из преступной братии не приблизился к нему, а самый слабый не отстал и не заблудился. Подчас Максим резко поворачивал и, совершив круг, проносился перед тем, кто плёлся в хвосте. Подобно пастушьей собаке, он заставлял зэков скучиться и гнал свору в нужном ему направлении.
Неожиданно деревья расступились. Беглец и преследователи помчались через поляну, поросшую одуванчиками и клевером.
– Стой, падла! Всё равно не уйдёшь!
Максим оглянулся. В пяти шагах от него нёсся Жила. Прыткий мужик! Но глупый. Крики забирают силы. Не потому ли Хрипатый вырвался вперёд?
Вынырнув из-за спины Хрипатого, Гвоздь метнул в Максима ружьё. Явно целился в голову, но промазал: тяжёлый приклад лишь всколыхнул воздух возле уха.
Бузук проорал:
– Беги, Гвоздь! Я подниму.
Максим ускорился, уже не боясь, что его потеряют из вида и побегут не туда. Очутившись под сенью деревьев, он пересёк заросли крапивы. Углубился в малинник, замедлил шаг и, ловко переступая ногами, боком спустился по склону, покрытому ржавой хвоей. Сделал глубокий вдох и рванул с места, как бегун на короткие дистанции. В прыжке уцепился за древесный корень, торчащий из противоположного крутого склона. Как скалолаз взобрался наверх и замешкался возле коряги.
Не подозревая о существовании оврага, Хрипатый кувырком слетел вниз. Справа от него, крякнув, рухнул Жила. Изрыгая проклятия, слева грохнулся Гвоздь. Усевшись, похлопал себя по щекам и крикнул:
– Бузук, осторожно! Здесь яма!
Верный пёс. Беспокоится о хозяине…
Заметив Максима, Хрипатый вскочил и с растерянным видом завертел головой, разглядывая наклонённые набок деревья и кустарники, росшие на краю обрыва. Посмотрел на небо, словно затянутое целлофаном. Перевёл взгляд на корягу. Максима там уже не оказалось.
Потирая плечо, Жила кинулся к склону:
– Быстрее! Упустим!
Гвоздь толкнул Хрипатого:
– Чего рот раззявил?
Едва они вскарабкались наверх, как из малинника появились Сява и Хирург.
– Ох, ни хрена себе! – опешил Сява. – А тут и впрямь ямища. Ты глянь, сколько дохлых птиц!
Начал осторожно спускаться, что было непросто в больших по размеру ботинках. Неудачно ступил и, вереща во всё горло, бревном скатился вниз.
Мимо него пронёсся Хирург, издавая звук, похожий на затяжной вдох. Поскользнулся на тушке мёртвой птицы и, не удержав равновесия, упал плашмя.
На почтительном расстоянии друг от друга в овраг съехали Бузук и Шнобель.
Почёсывая исколотую хвоей задницу, Бузук взглядом измерил высоту склона:
– Нам точно туда?
– Туда-туда, – протараторил Сява, закидывая ботинки на край обрыва. Ловко, по-обезьяньи, взобрался по корням деревьев. Махнул Хирургу. – Бросай поршни. Без них проще.
– Ага, щас… – буркнул Хирург, отряхивая колени. Затолкал обувь за пазуху и полез вверх.
Поправив на плечах ремни рюкзака и ружья, Бузук поплевал на ладони. Подпрыгнул раз, другой… Наконец уцепился за корень. Скребнув ногами по земле, повис мешком. И разжал пальцы:
– Шнобель!
Тот подбежал с видом побитой собаки.
– Сфоргань табурку, – приказал Бузук.
Шнобель опустился на четвереньки. Бузук встал ему на спину, как на табурет. Вновь ухватился за корень, но подтянуться не хватило сил.
– Гвоздь!.. Чёрт бы тебя подрал! Гвоздь!..
Бузук предпринял ещё одну попытку: упёрся ногой в пласт листьев, застонал от натуги, силясь поднять тело… и сдался.
– Вот ты где, – прозвучало сверху.
– Почему так долго? – рявкнул Бузук.
– А ты звал? – удивился Гвоздь.
– Чего тогда припёрся?
– Смотрю, тебя нет. Решил проверить.
– Подсоби.
Гвоздь сполз до середины склона:
– Давай ружьё. – Мёртвой хваткой вцепился в ствол ружья. – Держись за приклад.
Шнобель затрясся от напряжения, еле удерживая на спине Бузука. Ещё немного, и «табурка» сломается.
– Свалишь меня – грохну! – пригрозил ему Бузук.
Просунув руку в ремень, крутанул кистью, чтобы на запястье получилась петля. Ругаясь, пыхтя и обливаясь потом, выбрался из оврага. Плюхнулся на корягу и вдавил кулак в правый бок.
Приплясывая от возбуждения, Гвоздь закинул ружьё на плечо:
– Ну я поскакал?
– Кличь всех сюда.
– С чего вдруг?
– Побазарить надо.
– Да ты что, Бузук! Он же сбежит.
– Он даже не пытается сбежать. Он нас заманивает.
– Он шкуру свою спасает.
– Тут что-то не так, – упорствовал Бузук.
– Да что не так? – начал заводиться Гвоздь. – Его надо поймать, иначе нам хана. И братва на кураже. Они не поймут.
– Шума от него слишком много.
– Конечно много. Кругом ветки, сучья…
– Рыскает как заяц.
– Хирург говорил, что у него дезори… с головой непорядок, потому он плутает.
– А я говорю: это ловушка! – Бузук зыркнул из-под седых бровей. – Усёк? Зови братву!
– Вот это облом, – расстроился Гвоздь. Вытер вспотевшие ладони о ляжки и проорал: – Хрипатый! Жила! Все сюда!
Голос полетел вдаль, но словно ударился о что-то невидимое и вернулся тихим эхом.
– Щас, – прошипел Гвоздь и скрылся в зарослях.
Над краем обрыва показалась голова Шнобеля. Лицо пунцовое от натуги, глаза вот-вот вылезут из орбит. Напряжённые пальцы вонзились в землю и заскребли, оставляя борозды. Голова исчезла. Донёсся звук упавшего тела.
– Жив? – спросил Бузук, разглядывая две зарубки на коряге.
До слуха долетело:
– Вроде бы.
Вытащив из кармана складной ножик, Бузук колупнул лезвием кору. Нет, метки делали не этим ножом.
***
– Странный лес, – произнёс Жила и взмахнул рукой.
Слоистый воздух колыхнулся, будто кисель. Границы между слоями размылись.
– Лес как лес, – откликнулся Сява, наблюдая, как Хрипатый бродит между деревьями, что-то выискивая.
– Птиц не слышно, вообще ни хрена не слышно, – вновь проговорил Жила. – Странная тишина.
– Ага, аж ухи заложило, – поддакнул Сява.
Хрипатый жестом подозвал братков к себе. Указал на раздавленный кустик брусники, усеянный бледно-розовыми цветами.
– И больше никаких следов? – спросил Жила.
Растопырив пальцы, Хрипатый обвёл рукой чащобу без единого просвета.
– Ясно, – кивнул Жила.
– Что – ясно? – не понял Сява.
– Этот ушлёпок опять затаился. Надо прочесать местность.
– Почему не драпает?
– Потому что здесь тихо, как в гробу. Мы сразу услышим. – Жила помассировал плечо. – Ну что, бродяги? Пошли?
– Втроём? – растерялся Сява.
– Нас четверо. Хирург, поднимай жопу.
Сидя на обломке толстой ветки, Хирург утёр рукавом взопревший лоб:
– Меня достала ваша гонка.
– Совсем обурел, сальмонелла? – набычился Жила. – Берегов не видишь?
– Я Бузука подожду.
– И Гвоздя долго нет, – промямлил Сява. – Наверняка заблудился.
– Тихо! – Жила вытянул шею. – Слышите?
Пригнувшись, Хрипатый потянулся всем телом вперёд, готовый к броску.
Макушки кустарников затрепетали, словно их взъерошил ветер. Ветви разошлись в стороны, как застёжка-змейка на кофте, и выпустили из гущи Гвоздя.
– Заблудишься тут. Базлаете на всю округу, – проворчал он и кивком позвал за собой. – Идёмте, Бузук сходку собирает.
– Нашёл время, – нахмурился Жила.
– Идёмте. Побазарить надо.
– О чём?
– Бузук сам всё расскажет.
– А как же наш крендель? – занервничал Жила. – Пока мы лясы точим, он ускачет. Гнали, гнали, и всё зря?
– Вот Бузуку и предъявишь.
Братки с недовольным видом двинулись за Гвоздём.
Шагая последним, Сява проговорил слезливым тоном:
– Водицы б хлебнуть. Во рту пересохло.
– Травы пожуй, – произнёс со злостью Жила и облизал потрескавшиеся губы.
Гвоздь крикнул:
– Хирург, идёшь?
– Иду. – Упираясь ладонями в колени, Хирург встал с обломка ветки. Одёрнув штанины, поднял голову и прошептал: – Идиот…
Прислушиваясь к удаляющимся голосам, Максим вышел из-за лиственницы. До этой секунды он ждал, когда зэки соберутся в одном месте, чтобы погнать свору к старой изгороди, установленной между двумя засохшими деревьями. Чутьё подсказывало ему, что ограда из плотно подогнанных штакетин играет немаловажную роль. Возможно, это черта, за которой искажается пространство и время. Максим хотел привести беглых заключённых к избе, вернуться к изгороди и закрыть калитку, чтобы никому в голову не взбрело пройти через неё. Хотел издали понаблюдать за братками и убедиться, что аномальная зона их не выпустит. Ну а дальше… дальше оставалось только надеяться на оперативность и слаженность действий спасателей и полицейских.
Максим смотрел на заросли, в которых скрылись уголовники, и пытался понять, почему они уходят. Неужели вожак стаи решил прекратить преследование?
– Тебе жить надоело? – послышался шёпот.
Моргнув, Максим перевёл взгляд на Хирурга:
– Зови их.
– Беги отсюда! Беги и не оглядывайся.
Издалека донеслось:
– Хирург!
– Да иду я, иду!
Максим порылся в накладном кармане на колене и, выудив коробок спичек, бросил его на бугор, поросший огромными лопухами:
– Скажешь, там меня видел.
Хирург изумлённо вскинул брови:
– Ты какого чёрта делаешь?
– Обещаю, тебе это зачтётся, – произнёс Максим и побежал, перепрыгивая через припылённые листья-паруса.
Хирург вытер рукавом лицо. Шагнул вперёд, назад. Посмотрел в мертвенно-бледное небо и закричал:
– Я вижу его! Сюда! Быстрей, мать вашу! Быстрее!
Первым появился Жила:
– Где он?
Хирург указал на бугор:
– Там куртка мелькнула.
Охваченный охотничьим азартом, Жила бросился вперёд, молотя кулаками по лопухам. Увязнув в листьях, упал на колени и с радостным воплем поднял руку с зажатым в кулаке коробком спичек.
Максим летел по чащобе, слыша за спиной треск веток, кашель и ругань. Желая собрать зэков в кучу, делал круг, проносился перед отстающими, коими, как и прежде, были Шнобель и Бузук. И мчался дальше. Но свора странным образом рассыпалась, как карты из новой колоды. Не понимая, почему преследователи так и норовят разбежаться в разные стороны, Максим петлял, рыскал, описывал круги. И боялся, что окажется возле изгороди раньше других. Вдруг аномальная зона его не выпустит, и зэки разбредутся кто куда.
Лес внезапно изменился. Таинственный и пугающий, он утонул в полумраке и прохладе. Искривлённые стволы под шапками крон походили на уродливых великанов. С ветвей-рук свисали лохмотьями седые лишайники. Шипастые кустарники и гигантские папоротники заплели все просветы. Из земли, застланной порыжелым мхом, выпирали корни-змеи. Пахло сыростью. Могильный запах. Изгородь рядом…
Максим втиснулся в дупло и зарылся лицом в прогнившую древесину, чтобы не выдать себя дыханием.
Донеслась команда Жилы:
– Всем стоять!
Максим опешил. Они бежали за ним. Он слышал их топот. Почему голос прозвучал так далеко?
Высунув руку из расщелины в стволе, Максим дотянулся до ветки и потянул вниз. Ветка хрустнула, как стекло под подошвой.
– Слышишь? – спросил Жила.
– Слышу, – откликнулся Гвоздь.
Максим прошептал:
– Так идите сюда. Где же вы?
– Это сзади, – подал голос Бузук.
– Все назад! – крикнул Жила.
Как назад?.. Куда назад?.. Он здесь! Что происходит?
Не отдавая себе отчёта, действуя по наитию, Максим вогнал охотничий нож в пропитанную гнилью древесину и вылез из дупла. Всматриваясь в заросли, двинулся в сторону оврага.
Вокруг уже обычный лес, расцвеченный яркими красками. Только небо по-прежнему оловянно-серое и воздух мутный.
Перебежками от куста к кусту, от дерева к дереву, Максим добрался до бугра, поросшего лопухами, и замер. Вокруг всё словно вымерло. От отчаяния сдавило горло. Ушли…
Тишину прорезал крик:
– Я вижу его! Сюда! Быстрей, мать вашу! Быстрее!
Максим шагнул вперёд и уставился на Хирурга, стоящего возле обломанной ветки. У Максима отвисла челюсть. Такое уже было!
Из зарослей выскочил Жила:
– Где он?
Хирург указал на бугор:
– Там куртка мелькнула.
Максим потряс головой. Ему это снится? Краем глаза уловил движение, кинулся вправо и сбил с ног Сяву.
Тот заверещал:
– Он здесь!
Максим сиганул в кусты, перемахнул через вывороченный с корнями пень и чуть не столкнулся с Хрипатым. Рванул влево и увидел бегущего ему навстречу Гвоздя.
– Ох, чёрт… – выдохнул Максим.
Совершив резкий разворот, помчался по лесу, только успевая уклоняться от ветвей, норовящих выколоть глаза. Вынырнув из зарослей на прогалину, оглянулся. Удар кулаком в переносицу свалил Максима на землю. Взвыв от боли, он закрыл лицо ладонями.
~ 16 ~
Запрещённый во всех видах боевых искусств удар в затылок, называемый в боксе «ударом кролика», казалось, не имел последствий. Но Максим знал, что болезнетворный процесс в мозгу уже запущен и симптомы травмы обязательно проявятся – это лишь вопрос времени и степени везения. Бешеная гонка по лесу и удар в переносицу довершили начатое. Голову разрывало от боли, в ушах звенело, нос заложило. Перед глазами кружили чёрные точки. Ладони приклеились к липкой коже. Втянув воздух сквозь зубы, Максим оторвал руки от лица и напряг зрение, пытаясь разглядеть того, кто его уложил. Тёплая кровь хлынула в рот, потекла по подбородку и шее.
– Нежданчик, – протянул Жила насмешливым тоном и со знанием дела начал обыскивать Максима. – Спортсмен? Я тоже. Чем занимаешься?.. Бегом? А я боями без правил. Вот такие дела, чемпион.
Превозмогая боль, Максим повернул голову набок, сплюнул вязкую слюну с привкусом металла. Онемевшими пальцами поскрёб по лесной подстилке в поисках сучка или камня. Лишь хвоя, листва и земля.
Обнаружив пачку «Мальборо», Жила довольно хмыкнул:
– Сегодня охрененский день. – Сунул сигареты себе в карман и продолжил обшаривать каждую деталь, каждую складку одежды Максима.
Из зарослей выбежал Сява.
– Белка в клетке! Все сюда! – Проорал он и, тяжело дыша, уселся на замшелую корягу. – Вот это гонка! Аж жопа вспотела.
Уголовники появлялись на поляне один за другим.
Отмахиваясь веткой от гнуса, Хрипатый расположился на коряге рядом с Сявой. Хирург подпёр плечом сосну и уставился в небо, истыканное колючими кронами.
Гвоздь прошёлся вокруг беглеца. По-дружески похлопал Жилу по спине:
– Лихо ты его уделал! – Посмотрел по сторонам. – А где Бузук?.. Бузук! Ты где?
– Иду, – донеслось из чащи.
– Не могу найти мобильник, – посетовал Жила, ощупывая спортивные ботинки с высоким голенищем. – Куда телефон спрятал? Я тебя спрашиваю, ублюдок!
Максим молчал и только щурился от дневного света, который вдруг стал нестерпимо ярким.
– Наверное, в рюкзаке, – предположил Гвоздь.
– Ты бы стал таскать мобильник за спиной? – Жила расстегнул пятнистую куртку Максима и потрогал прикреплённый к жилету футляр из шорной кожи. – Это для чего?
– Для телефона, нет? – озадачился Гвоздь.
– Совсем тупой? Не видишь, что карман перевёрнут?
Из-за куста возник Шнобель. Глядя на распростёртого пленника, забормотал:
– В снег упал Серёжка, а за ним Алёшка. А за ним Иринка…
– Закрой пасть, носочлен! – рявкнул Жила и склонился над Максимом. – Для чего этот карман? Отвечай, упырь!
Сплюнув кровь, Максим сжал виски ладонями и закрыл глаза.
Хрипатый слез с коряги и подошёл к Жиле. Взглянув на приделанный к жилету кожаный футляр, щёлкнул пальцами, привлекая к себе внимание. Занёс кулак и обозначил удар сверху вниз.
– Перо? – догадался Жила. – А это типа чехол?
Хрипатый кивнул.
– Та не-е-е. Перо меньше… – Жила умолк на полуслове. В глазах запрыгали дьявольские огоньки. – Кабан!
– Охотничий нож? – переспросил Гвоздь.
– Сам посмотри. Ложе для длинного и широкого клинка. Явно не для пёрышка. – Жила заглянул Максиму в лицо и произнёс вкрадчивым тоном: – Ты куда его дел? А? Только не говори, что потерял. Развязывать языки – моё любимое занятие. – Со всей силы заехал ботинком по рёбрам. – Где нож?
Не издав ни звука, Максим скрутился улиткой.
– Жила! – крикнул Бузук, ступив на прогалину.
– Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, – забормотал Шнобель, покачиваясь взад-вперёд. – Буду резать, буду бить…
– Твою мать! – проорал Жила и, трясясь от злости, ударил ногой Максима в спину. – Где нож?
Застонав, Максим выгнулся.
– Баста! – рявкнул Бузук.
– Погодь, Бузук, лаяться, – протараторил Гвоздь. – Жила нашёл у него чехол для охотничьего ножа. Видишь? Перо выскользнет, а кабан сядет плотно. А ножа-то нет.
– Ну нет, и нет. В чём проблема-то?
– Он точно его где-то скинул.
Бузук исподлобья посмотрел на Гвоздя:
– И что ты предлагаешь? Снова рыскать по лесу – нож искать?
– Так пусть скажет, куда его заныкал! – взорвался Жила.
Бузук оттянул от шеи лоснящийся от грязи воротник рубашки, дунул себе на грудь и вымолвил вполголоса:
– Огонёк притуши. И хватит брызгать слюной, как капризный малолетка.
Жила достал из кармана коробок спичек и пачку «Мальборо». Вытащил сигарету:
– Вот же урод! Перевернул папироски зачем-то. – Прикусив фильтр, закурил и на выдохе выругался: – Курёха как у бабы!
Сява принюхался по-собачьи:
– А пахнет вкусно. Курнуть оставь.
Жила поставил ногу на Максима, будто это был не человек, а убитый зверь:
– Ну что, братки. Как допросим партизана? Быстро или повеселимся? Обожаю ломать кости. Звук прикольный.
– Он пойдёт с нами, – произнёс Бузук.
Жила затянулся сигаретой:
– Брось, Бузук. Ты вор, я мокрушник. Нам делить нечего.
Бузук забрал у него сигарету. Отломал фильтр. Сделав несколько коротких затяжек, выпустил струю дыма в нахальное лицо:
– Это не просьба. – И протянул руку.
Ухмылка сползла с губ Жилы. Он убрал ногу с пленника и вложил свои трофеи в ладонь, напоминающую формой лопату:
– Хочешь взять его в заложники и потом обменять?
– На что? На дополнительную пулю?
– Тогда зачем он тебе?
Пряча сигареты и спички в карман, Бузук вскинул бровь:
– Ты ничего не попутал?
Зыркнув на корешей, Жила отступил на шаг:
– Не заводись. Я просто спросил.
Прищурив один глаз, Бузук затянулся сигаретой и отдал её Гвоздю.
– Дай пыхнуть разок, – прошептал Сява.
Гвоздь сделал пару глубоких затяжек, и сигарета перекочевала к Хрипатому.
Сява скроил рожицу:
– Про меня не забудь.
Поглядывая на Максима, Бузук снял рюкзак и полез во внутреннее отделение:
– Ты как, дружок?
Собравшись с силами, Максим сел. Согнув ноги, опёрся руками на колени и опустил голову. С подбородка сорвались тягучие капли крови. Так хреново он себя ещё никогда не чувствовал.
Бузук бросил Хирургу аптечку:
– Займись дружком.
– Опять двадцать пять! – вымолвил Жила с досадой.
Выудив из рюкзака пластиковую бутылку, Бузук щёлкнул крышкой, приложился к горлышку. Не спуская с него глаз, Хрипатый посмоктал сигарету, словно соску, и отдал Сяве.
Утолив жажду, Бузук кинул бутылку Гвоздю:
– Хирургу оставьте. И дружку.
Братки расположились на краю поляны, попили воды, передавая бутылку по кругу. Шнобелю плеснули в пригоршню. Он вылакал воду как собака, подобрал выброшенный Сявой окурок и отполз в сторону.
Бузук жестом попросил Хрипатого сесть рядом:
– Мы с тобой так и не поговорили после твоего дозора. Ты больше никого там не видел?
Хрипатый отрицательно покачал головой.
– С ним всё понятно, – проговорил Бузук, наблюдая, как Хирург вытирает салфетками окровавленное лицо «дружка». – Он, похоже, на самом деле проводник. А вот мальчишка… Откуда он взялся? Ну не мог же он в одиночку по тайге шастать. Без жратвы, зато в моднявом прикиде и с ружьём без патронов. Может, поблизости был загородный дом или спортивный лагерь, а мы прозевали?
Хрипатый вновь мотнул головой.
– Может, видел палатку или машину? Понимаю, вопрос глупый. Ты бы обязательно мне сказал. Но согласись, странно всё это. – Бузук кивком указал на Максима. – Думаешь, пацан был с ним?
Хрипатый пожал плечами.
– У него сотрясение мозга, – сообщил Хирург, возвращая Бузуку аптечку. – Я остановил кровотечение и дал обезболивающее. Кости носа целы, но травма серьёзная. Зрачки сильно расширены. Это свидетельствует…
– Идти сможет?
Хирург замялся.
– Сможет или не сможет? – допытывался Бузук.
– У него есть выбор?
– Соображаешь.
Хирург присел на корточки и прошептал:
– Если тебе нужен этот человек, запрети Жиле махать кулаками. Следующий удар закончится летальным исходом. Это я тебе как врач говорю.
– Тогда, как врач, позаботься, чтобы он жил, пока я не решу, что ему пора умереть, – произнёс Бузук еле слышно. Порывистым жестом велел Хирургу отойти и с угрюмым видом подпёр щёку кулаком. – Слышь, дружок! Я тут всё думаю… Куда ты бежал?
– Подальше от вас, – прогундосил Максим и нажал на уши; голоса зэков звучали троекратным эхом. Прикоснулся ко лбу. Переносица отекла, веки налились и потяжелели. Окружающий мир тонул в полумраке, фигуры людей казались размытыми, а лица размазанными. Уж лучше так, чем резь в глазах от нестерпимо яркого света.
– Видать, ты и впрямь хорошо знаешь лес.
– Ни хрена он не знает, – вставил Жила.
Бузук изобразил на физиономии искреннее удивление:
– Ну как же не знает? Шпарил без компаса и карты. Такие круги наворачивал, что сам чёрт заплутал бы. Как же ты, дружок, находишь дорогу?
– Я уже говорил, что по знакомому маршруту хожу без компаса, – ответил Максим и притронулся к опухшему затылку. Опустить бы голову в таз с ледяной водой, чтобы вернуть мыслям ясность, а зрению чёткость.
– Как интересно… – Бузук достал из аптечки «Но-шпу», проглотил две таблетки. – Ты же понимаешь, что тебе хана…
– Понимаю.
– …если мы тебя оставим. Но мы в беде тебя не бросим, возьмём с собой…
Максим выдавил улыбку:
– Так я и поверил.
– …если скажешь, куда ведёт твой знакомый маршрут. – Бузук помолчал, разглядывая Максима. – Есть в лесу укромное место, где нас никто не найдёт?
Беззвучно смеясь, Максим вытащил из носа ватные тампоны.
– Вот сука! – прошипел Жила. – Он ещё рыгочет.
Бузук посмотрел на него с укором:
– Остынь. – Перевёл взгляд на Максима. – Что смешного в моей просьбе?
– Вы в дремучем лесу. Я не знаю более укромного места.
– Нам надо передохнуть. Нужна вода и пожрать бы чего. Есть такое место?
Максим подкинул на ладони окровавленные ватные шарики, хотел поймать их в воздухе, но непослушная рука подвела.
– Что мне за это будет?
– Умрёшь быстро, – оскалился Жила.
– Остынь, говорю! – прикрикнул Бузук. – Ты его не слушай, дружок. Это он с голодухи такой злобный. Я отпущу тебя. Даю слово.
Пытаясь собраться с мыслями, Максим глубоко вздохнул:
– Есть такое место. Я бежал как раз туда.
– Куда, дружок? – спросил Бузук елейным голосом.
– Чую, сейчас мы получим порцию брехни, – буркнул Жила.
– На охотничью заимку.
– Это что получается? – пробормотал Гвоздь. – Он заманивал нас на убой, а мы, как последние остолопы, повелись?
Жила расхохотался с завыванием:
– Бля… – Откинулся на спину, засучил ногами по земле. – Я уссусь от смеха!
Взирая на Максима, Бузук помрачнел:
– Ты стебёшься?
– На заимке никого нет. Сейчас запрет на охоту. В охотничьем домике всегда хранится провизия: консервы, сухари, крупы. Есть баня. Рядом река. Можно порыбачить.
– Нехило поёт, словно по нотам, – отозвался Гвоздь.
Хрипатый поднялся и исчез в зарослях. Не понимая, почему он ушёл, уголовники переглянулись.
– Куда это он? – прошептал Сява.
Бузук отмахнулся от него, как от надоедливой собачонки, и вновь обратился к Максиму:
– Далеко эта заимка?
– Через пять часов будем на месте.
– Далековато.
– Ближняя деревня ещё дальше. Но там вас наверняка ждут. – Максим сглотнул ком в горле. – И я не дойду.
– В деревню нам нельзя, – протянул Сява.
Повисло молчание. Бузук почёсывал лоб. Жила смотрел на опутанное кронами небо. Гвоздь разглядывал свои грязные ногти. Сява жевал хвойную иголку. Хирург крутил пуговицу на куртке.
Послышался треск веток. Подтягивая на ходу штаны, Хрипатый вышел из-за кустарника. Щелчком пальцев привлёк к себе внимание и махнул рукой, как бы указывая дорогу.
– Что? Идём? – спросил Бузук.
Хрипатый кивнул.
– На охотничью заимку?
Хрипатый снова ответил кивком.
– Мне не нравится эта затея, – проворчал Бузук.
Жила возбуждённо потёр ладони:
– Бузук, отдай мне бегуна. А? Слышь, Бузук? Я быстро выведу его на чистую воду.
– Я думаю.
– Да что тут думать?
– Я думаю, мать твою!.. – Бузук воткнул взгляд в Максима. – Ладно, дружок, надеюсь на твою порядочность. Но если ты сбрехал, мы грохнем тебя и сожрём.
Хирург помог Максиму встать. Уцепившись за поросль кустов, Максим согнулся, как сломленное дерево, и, содрогаясь от рвотных спазмов, вывернул желудок наизнанку. Выпрямив спину, сделал глубокий вздох.
Жила толкнул его:
– Веди!
Максим посмотрел на разбросанные по прогалине салфетки в пятнах крови и двинулся вперёд, впервые изменив своей привычке не оставлять в лесу мусор.
