Светлана Рощина
Ночная кукушка
Тот же огромный таз грязной одежды для стирки на утро. Причём я заметила, что с вечера куча грязного белья в тазу увеличилась, пополнившись полотенцами и постельными принадлежностями. Тот же поход в магазин, но только с новым списком продуктов для покупок. Та же работа в огороде, приготовление ужина, отсутствие душа и сон в липкой постели. Правда, в поведении родителей стали заметны некие изменения, и отнюдь не в лучшую сторону.
При каждом удобном случае родители старались меня задеть, упрекнуть, обозвать, словно непослушную девчонку, и при этом постоянно приводили в пример Лину как образец для подражания. А вот Линулинка говорит так, а вот Линулинка делает этак, и было бы неплохо, если бы я пересмотрела свои жизненные ориентиры и стала равняться на свою младшую сестру, которая гораздо лучше знает, как жить и воспитывать детей. И отношения с мужем у неё лучше, и достаток в её семье больше, и водительские права у неё есть, в то время как я машину водить до сих пор не научилась. Но стоило мне заикнуться о том, что машину, собственно, купили ей они, а мне лишь кукиш с маслом показали, а с моим мужем, за которого они меня по молодости лет выпихнули замуж, денег порой не бывает даже на то, чтобы билетик в метро купить, потому что он всё пропивает, как родители тотчас напустились на меня с новой силой и запели старую песню о том, что я сама во всём виновата.
Так что спать я стала ложиться в самом отвратительном расположении духа, жалея о том, что вообще приехала сюда.
А в довершении родительского гостеприимства, папа выкрутил в доме лампочки.
– Это чтобы вы свет зря не жгли! – пояснил он свои действия.
Так что теперь вечером мы ничего не могли делать: ни книжки почитать, ни поиграть.
Так прошла неделя. И мне казалось, что худшего отдыха в моей жизни ещё не было. Я жутко устала и морально и физически, и мне хотелось как можно быстрее вернуться в Москву, где, я знала, будет ненамного лучше, но другого места для побега у меня не было. Но оказалось, что самые ужасные испытания ждали меня впереди. Первая неделя у родителей была даже не цветочками, а, если можно так выразиться, ароматными бутончиками, по сравнению с теми мясистыми и вонючими ягодками, которые ожидали меня и детей в последующие дни.
Однажды утром я проснулась и вышла в туалет, чтобы потом снова приняться за стирку, но заметила, что сегодня что-то не так. Родители бегали и суетились, словно приближался всемирный потоп, и нужно было в спешном порядке спасти всё то, что ещё можно спасти.
– Что случилось? – спросила я маму, которая то вбегала в дом, то выбегала из него, что-то убирая, что-то выкидывая и что-то занося внутрь.
– Линулинка приезжает, – на ходу бросила мама и снова куда-то побежала.
Услышав эту новость, я остолбенела. Нужно было срочно уточнить подробности, чтобы самой составить план предстоящих действий, ведь я никак не ожидала увидеть в ближайшее время свою сестрицу с её многочисленным семейством. И я побежала за мамой.
– Когда она приезжает? – спросила я маму прямо на ходу.
– Сейчас, – не останавливаясь ни на мгновенье, ответила она.
– Откуда ты знаешь?
– Она сама позвонила десять минут назад. Сказала, что они уже выехали и скоро будут у нас.
– Но она же не собиралась этим летом сюда приезжать! – опешив, воскликнула я.
– Значит, передумала, – ответил за маму отец, который в этот момент услышал мой вопрос. – Иди стирать бельё! – негодующим тоном добавил он. – Нужно к Линулинкину приезду ещё полы вымыть, так что поторапливайся!
Ни жива ни мертва, на деревянных ногах я направилась обратно во двор, чтобы начать стирать бельё. С одной стороны, вроде бы ничего страшного не случилось. Ну, едет сюда Лина с семейством. И что? В глотку она мне, что ли, вцепится? В конце концов, она моя сестра! Да, для меня этот визит несёт определённые неудобства, потому что придётся потесниться. Ну да я всю жизнь живу, не имея своего угла. Справимся, как-нибудь. И я продолжила стирать бельё. А мама в это время что-то спешно готовила. Папа убирался. И работа кипела полным ходом.
От этого шума мои дети проснулись и захотели есть, но я велела им подождать, так как сейчас у всех были более актуальные заботы, чем завтрак.
Но тут я заметила одну странную вещь. Мама стала переносить все наши вещи в кладовую. Абсолютно все.
– Мама, а зачем ты перекладываешь наши вещи в кладовку? – спросила я её.
– Пока Линулинка будет здесь, вы поживёте в кладовке.
– Что?! – переспросила я, подумав, что ослышалась.
– А тебе жалко? Это всего лишь неделя! А когда Линулинка уедет, вы вернётесь в дом.
– Но ведь там крысы! Там нет ни окон, ни света! И ты предлагаешь мне жить там с детьми неделю? – не находя слов от возмущения, воскликнула я.
– Это всего лишь неделя! – снова повторила мать, не останавливаясь ни на секунду и продолжая переносить наши вещи, так что мне пришлось всё это время бегать следом за ней. – Потом вы сможете вернуться в дом.
– Что ты говоришь, мама? С какой это стати, я, твоя дочь, вместе со своими детьми, один из которых грудной ребёнок, должна жить в кладовке? Почему ты заставляешь меня прятаться, в то время как другая твоя дочь будет жить в своё удовольствие?
– Опять ты начинаешь ревновать к сестре! – выпуская наружу злость, процедила мать.
– Тут дело не в ревности, а в справедливости!
– Какая же ты эгоистичная и завистливая женщина! – вместо ответа выдала мне мать, и это означало конец любым спорам.
Когда исчерпав свои аргументы, родители переходили к оскорблениям, дальнейший разговор становился бессмысленным, и, если я имела неблагоразумие его продолжать, то получала в ответ ещё большую порцию оскорблений.
И вскоре на пороге появилась Лина со своим семейством. Радостные, они вошли в дом, и родители тут же принялись их всех обнимать и целовать. Потом провели их в дом, велев нам побыть немного в огороде, чтобы не мешать Линулинке располагаться.
Кстати, со мной и с моими детьми сестра здоровалась всегда так:
– Привет! – говорила она, кивнув в нашу сторону.
И всё. В ту же секунду она о нас забывала, обращая внимания не больше, чем на муравьёв, копошащихся в земле.
А муж Лины в этот раз выделился. Увидев меня, держащую за руку сына, он сказал своей дочери:
– Смотри, вон стоит Баба Яга с Бармалеем!
В ту же секунду мне захотелось врезать ему между глаз за эти слова, но я увидела, с каким благоговением моя мать смотрела на него в этот момент, что постаралась сдержаться. Больше за всю неделю он не обмолвился со мной ни словом. Впрочем, так же как и Лина.
Так как позавтракать до приезда сестры мы не успели, я предположила, что нас ждёт семейный завтрак, но снова ошиблась. Завтрак, действительно, состоялся. Но исключительно для Лины, её семьи и родителей. Мне и моим детям мама велела подождать во дворе.
– За столом всем мест не хватит, – сказала она. – Поэтому вы поедите позже.
А когда Линулинка соблаговолила насытиться и встала из-за стола, её муж громко произнёс:
– А теперь пусть бабушка и дедушка пообщаются с внуками, – и вручил Лининых детей сияющим от счастья родителям, которые смотрели на свою младшую дочь как на Апостола, ловя каждое её слово и малейший поворот головы, после чего добавил. – А мы с Линой пойдём гулять.
И естественно, мытьё посуды легло на меня. Равно как и приготовление завтрака для себя и своих детей, потому что Линулинка со своим семейством съели всё, что приготовила мама.
Дальше было хуже. Нам запрещено было вообще попадаться на глаза Линулинке и членам её семьи. Нам нельзя было заходить в дом. Нельзя было выходить в огород, если Лина или кто-то из членов её семьи был на огороде. Нам приходилось самим тайком готовить себе еду в интервалах между трапезами Лины. Причём есть те продукты, которые я привезла, нам тоже не разрешалось. Но при этом мама с радостью готовила их для Лины.
– Но я же купила это для своих детей! – возмущалась я, видя, как мама открывает мои консервы для Лины или варит для неё сосиски, которые я купила.
– А тебе жалко? – раздражённо отвечала мать. – Ты же привезла их нам! Они лежат в нашем холодильнике, и поэтому я могу этими продуктами кормить того, кого захочу!
– Но почему, в таком случае, ты не позволяешь есть их моим детям?
– Опять ты начинаешь ревновать к своей сестре! – вернулась к своей прежней отговорке мама. – Взрослая женщина, а так глупо себя ведёшь!
И ещё. Линулинке на ужин папа всегда выкапывал на огороде молодую картошку. Но при этом для нас её никогда не оставалось, и мне приходилось снова и снова чистить старую. И любые мои попытки что-то выкопать или сорвать на огороде, вызывали гнев родителей, которые орали на меня так, что уши закладывало, и мне было проще есть старую картошку, лишь бы сохранить остатки нервов и самообладания.
Практически всю неделю мы провели на осадном положении. Большую часть суток мы прятались в тёмной кладовке. Особенно это было сложно делать в жару. На улице было сорок градусов, и мы с детьми просто обливались потом, но стоило нам выйти во двор, как родители начинали на нас кричать, чтобы мы вернулись обратно в кладовку.
– Но там же дышать нечем! – пыталась я спорить. – К тому же там темно! Мы не можем всё время лежать на жёстких кроватях! Что же, мы и выйти подышать не имеем права?
– Я же тебе сто раз говорила! – ругалась на меня мать. – Потерпи всего неделю! Потом сможешь снова вернуться в дом!
– Но почему я должна терпеть? Или я не дочь тебе? Или мои дети хуже детей Лины?
– Вот опять ты за своё! Как я могу с тобой разговаривать, если твоя ревность к сестре не знает границ! Тебе уже столько лет, а ума ты совсем не нажила! – переходя на оскорбления, отвечала мать.
И я из последних сил сдерживала себя. Сдерживала, чтобы не нагрубить. Сдерживала, чтобы не собрать чемодан и не уехать отсюда. Потому что знала, если я это сделаю, то никакая сила в мире не заставит меня вновь вернуться сюда.
Но самое ироничное во всей этой истории то, что вся эта вынужденная осада не освобождала меня от работы по дому и в огороде. Так, каждое утро, пока Линулинка с семейством ещё отдыхали, меня ожидал огромный таз с грязным бельём, количество которого гораздо увеличилось, так как теперь мне приходилось стирать ещё и одежду сестры и членов её семьи. И стоило лишь мне возразить, как родители тут же начинали на меня кричать и оскорблять, обвиняя в лени, в неблагодарности и (их любимая тема!) в ревности к сестре.
Кроме этого, нужно было работать в огороде, но так, чтобы Лина меня не видела. Да мы даже в туалет не могли нормально ходить, потом что, если хоть кто-нибудь в этот момент был на огороде, на нас сразу же начинали кричать, прогоняя в кладовую.
Вероятно, мне не поверят, что такое возможно. Но это – чистая правда! Бог –свидетель, я даже не преувеличиваю. Я никому не рассказывала об этом, потому что заранее знала, что встречу непонимание, ведь родители не должны так поступать со своими детьми. И я полностью с этим согласна. Семья должна быть одной командой. Должна единым фронтом выступать перед всем миром. Семья – это те, кто подадут тебе стакан воды, когда ты будешь в этом нуждаться. Но мне довелось родиться в такой семье, что если я буду умирать, то они не только не подадут мне стакан воды, но и отодвинут его подальше, чтобы я быстрее окочурилась.
И в течение той злосчастной недели, я считала минуты до отъезда сестры. Мне ужасно хотелось переместиться вперёд во времени, чтобы наконец-то это безумие закончилось. Но страшнее всего было по ночам. И хотя кладовка была отнюдь не маленьких размеров, и в ней даже стояли две старенькие узенькие кровати, положения это не спасало.
Когда бабушка была жива, в исключительных случаях, когда съезжалось много родственников, кладовую действительно использовали для ночлега. Именно поэтому здесь и стояли кровати. Но, как и любая деревенская кладовка, эта использовалась для хранения съестных припасов и, соответственно, здесь обитала всякая пришлая живность, как то: крысы, тараканы, лягушки. И мне, городской девушке с маленьким ребёнком на руках, совершенно не пристало жить в таких условиях. Особенно в то время, когда моя родная сестра вместе с мужем и детьми располагалась в трёх комнатах чистого дома. Места вполне хватило бы всем, но маме, по-видимому, это и в голову не приходило. Разве могла её любимая Линулинка-золотулинка делить одну жилплощадь вместе со своей старшей сестрой? Конечно же, нет! Поэтому пока Лина нежилась на чистых простынях, я была вынуждена жить в антисанитарных условиях вместе со своими двумя детьми.
К тому же, как я упоминала ранее, у меня фобия. Я не могу спать в кромешной темноте, у меня сразу же начинается приступ панической атаки. Но родителям на это всегда было наплевать. Поэтому я включала фонарик в мобильном телефоне, чтобы его скромный свет не давал мне поддаться панике. Я закрывала глаза, позволяя себе предаваться самым безумным мечтам, воображая себя то на море, то владелицей шикарной квартиры в элитном доме, то рядом с сексапильным красавцем, который прижимает меня к себе, приглашая скоротать вечерок. И эти фантазии не давали мне сойти с ума, позволяя держаться на плаву.
И однажды этот час настал. Лина собрала вещи и уехала вместе со своим семейством. И я вздохнула с облегчением.
Не торопясь, мы с детьми перетащили наши вещи обратно в дом и думали, что теперь всё наладится. Но не тут-то было!
То ли визит Лины излишне взбудоражил родителей, то ли они сами вымотались за эту неделю, но отношение ко мне стало ещё хуже. Разговаривать с ними было просто невозможно. На меня срывались по каждому поводу, хотя я продолжала беспрекословно делать всю порученную работу. А однажды утром, когда я только что встала с постели и хотела умыться и сходить в туалет, папа сразу же начал кричать на меня.
– Как же тебе не стыдно, разгильдяйка ты эдакая! Мать каждый день гробится на огороде, обслуживает тебя, готовит есть, стирает, убирает за тобой, а ты, лодырь несчастный, только и можешь, что на диване валяться! Мать даже спину сорвала, пока ходила за тобой и твоими детьми! А тебе лень лишний раз задницу от стула оторвать! Отдыхать будешь у себя в Москве, а здесь работать надо!
Услышав это, я поняла, что не могу больше молчать.
– Да когда это я здесь отдыхала? Как только я сюда приехала, вы так загрузили меня работой, что мне своими детьми заняться некогда! И с чего это ты взял, что мама мне готовит, стирает и убирает? Да это я на вас всех готовлю, стираю и убираю, да ещё и в огороде работаю! Как у тебя только язык поворачивается обвинять меня в безделье?
– Хватит выдумывать! Ночью мать мне всё рассказала, – со злостью ответил отец.
– А то ты сам ничего не видишь? Не видишь, как я каждый день стираю вашу одежду, готовлю вам еду, работаю на огороде, покупаю продукты на свои деньги?
– Мать зря говорить не станет! Она сегодня всю ночь стонала, жалуясь на больную спину!
– Что ж, если мы вам так мешаем, то нам больше здесь делать нечего! – сказала я и пошла укладывать чемодан.
А когда я, одевшись и собрав детей, вышла за порог дома с чемоданом, отец вскочил с места, подбежал ко мне и вырвал чемодан из рук так, что ручка оторвалась.
– Никуда ты не поедешь! – рявкнул он.
– А что мне здесь делать? – со слезами на глазах ответила я.
– Никуда ты не поедешь! – повторил отец, оттаскивая чемодан обратно в дом.
Оторванную ручку он тут же приделал обратно, но уехать в тот день я не смогла просто потому, что автобус на Рязань уже ушёл, а следующий должен был быть лишь вечером.
Я пробыла у родителей ещё несколько дней, и всё это время мы практически не разговаривали, автоматически выполняя ту работу, которую нужно было делать. Потом я всё же уехала и больше никогда не возвращалась туда. Да, собственно, родители на этом и не настаивали.
После этого случая мы стали общаться гораздо-гораздо реже. Изредка по телефону они спрашивали, приеду ли я к ним, но я всегда придумывала какую-нибудь более или менее правдоподобную отговорку, и они этим довольствовались. Я всегда знала, что им нужна не правда, а чистая совесть, чтобы они могли с помощью моих невинных отговорок оправдаться перед родственниками и соседями, почему я не приезжаю к ним. И хотя все кругом догадывались о несправедливом отношении ко мне, родители продолжали наивно думать, что всё шито-крыто. Что они, якобы классные родители, которые вырастили двух хороших дочерей, хотя судьба старшей сложилась неудачно исключительно из-за её скверного характера, но в целом всё благополучно. Особенно у младшей дочери, которая стала светом их очей.
Правда, как-то раз я спросила у родителей разрешения привезти к ним на лето своего сына, поскольку детские сады в Москве не работают в июле и в августе. А отпуск на такой долгий период времени мне, естественно, никто не предоставляет. Да и вообще, с отпусками летом в нашем трудовом коллективе была просто беда, и их распределение каждый раз перерастало в жуткий скандал, накаляя наши и без того не очень-то хорошие отношения. Именно поэтому я решила обратиться за помощью к родителям. Ведь они каждый год отправляли меня на всё лето к бабушке, совершенно не спрашивая при этом её согласия, так же как и моего. К тому же к этому времени мой сын уже не был беспомощным крохой, за которым нужен был глаз да глаз. Но стоило мне заикнуться об этом маме, как я услышала следующий ответ:
– Если ты хочешь, чтобы кто-нибудь из твоих детей был с нами в деревне, то приезжай сама и следи за ними. Или ты думаешь, что я буду для них готовить? Или я буду стирать их одежду и следить, чтобы с ними ничего не случилось? У меня и без того дел полно!
И я поняла, что путь в деревню для моих детей заказан. И когда на работе или кто-нибудь из моих знакомых спрашивал, почему я не отправляю детей на лето в деревню к бабушке и дедушке, я честно повторяла им ответ своей мамы.
– Да быть такого не может! – в один голос отвечали мне все. – Ты, наверное, что-то не так поняла! Отвези детей родителям и увидишь, что у них всё будет хорошо! Неужели твоя мама может оставить твоих детей, своих внуков, голодными? Или заставит их ходить в грязной одежде?
– Сможет, – отвечала я. – Потому что со мной она поступала именно так! А, между прочим, я – её родная дочь! Не внучка и не падчерица! И если она со мной всегда так плохо обходилась, то отчего же вы думаете, что к моим детям отношение будет лучше?
Но мне не верили. Видимо, в других семьях люди относятся друг к другу иначе. Более терпимо, что ли. Но, к сожалению, мне этого не довелось узнать.
А потом был ещё один телефонный звонок, после которого моё общение с родителями свелось лишь к поздравлениям на дни рождения. Тот телефонный разговор окончательно расставил все точки над i, поэтому сейчас мне придётся пережить его снова, чтобы показать всю глубину «заботы» родителей обо мне и моих детях.
Мой сын уже ходил в детский сад, и в какой-то период времени у него начались проблемы с зубами. Я была на работе, когда воспитательница позвонила мне с просьбой, чтобы я приехала и забрала сына.
Сорвавшись с места, я отпросилась у начальства, хотя у нас это очень сложно сделать, и помчалась в детский сад. Я думала, что увижу ревущего сына, который мучается от зубной боли, но мой мальчик спокойно играл с другими детьми, не выказывая никаких признаков беспокойства. Однако политика в нашем детском саду была такова, что если у ребёнка возникали какие-либо проблемы, то воспитатели сразу же вызывали родителей, которые обязаны были забрать ребёнка и не возвращать в группу до тех пор, пока проблемы не будут устранены. И подтверждением устранения проблем со здоровьем служила лишь справка от врача. Никакие уверения родителей в том, что ребёнок здоров, не проходили.
И мне пришлось забрать сына, после чего я, вернувшись домой, включила Интернет и стала искать ближайшую платную стоматологическую клинику для детей, потому что, как известно, к специалистам городской поликлиники нужно записываться заранее.
Выбрав несколько подходящих, я обзвонила их и записалась на приём в тот же день. Затем я собрала сына, и мы поехали.
И тут началось самое страшное. Едва мой мальчик вошёл в кабинет врача и присел в кресло, как начал орать изо всех сил. Он не давал осмотреть свои зубы, а врач, вместо того чтобы как-то наладить контакт с малышом и проявить терпение, заявила, что если я не успокою ребёнка, то она ничего делать не будет.
Договориться с сыном мне не удалось, хоть я и обещала ему всё, что угодно, и грозилась наказать и взывала к благоразумию. В итоге врач попросила меня уйти, так как время приёма заканчивалось. И хотя никакой медицинской помощи нам оказано не было, мне пришлось заплатить деньги за приём и якобы оказанную консультацию. Притом что других посетителей, ожидающих своей очереди, здесь не было.
С взвинченными нервами я вышла из клиники, держа за руку сына, который уверял меня, что зубки у него не болят. И я поверила ему.
На следующее утро я снова отвела сына в детский сад, клятвенно заверив воспитателей, что у ребёнка всё в полном порядке, и мы были вчера у врача, после чего со спокойной совестью поехала на работу. Но едва я добралась до рабочего места, как вчерашняя история повторилась. Мне снова позвонили из детского сада и сообщили, что мой сын жалуется на то, что у него болят зубки.
Вызвав гнев начальства, я снова убежала с работы, забрала сына и, позвонив в другую стоматологическую клинику, снова повезла его на приём. И снова врач ничего не смогла сделать, так как сын отказывался открыть рот, уверяя, что у него ничего не болит.
На третий день я снова повела сына в детский сад, и история в очередной раз повторилась. Моя начальница долго кричала на меня, угрожая увольнением, а воспитатели предъявили ультиматум. Или я привожу сына в следующий раз с медицинской справкой от стоматолога, что у него всё в порядке, или они отказываются принимать его в группу. И мне пришлось ехать в третью клинику, в которой согласились взяться за лечение моего мальчика при условии, что я соглашусь на применение общей анестезии. К этому времени я была готова на всё, лишь бы решить эту проблему. Но для проведения общей анестезии нужно было провести предварительное обследование, чтобы убедиться в отсутствии у сына противопоказаний. А именно, нужно было сдать анализы и сделать электрокардиограмму в какой-нибудь другой клинике.
К этому времени рабочая неделя уже закончилась и начались выходные, и поэтому я собралась вести ребёнка в очередную платную клинику для проведения этих медицинских обследований.
Нервы у меня были уже ни к чёрту. Я чувствовала, что нахожусь на пределе и, если сын ещё раз устроит истерику в кабинете врача, то я так отшлёпаю его, что мало не покажется. Именно поэтому я обратилась за помощью к мужу, который совершенно не участвовал в жизни своих детей.
Я подробно объяснила ему ситуацию и попросила сходить с сыном сделать электрокардиограмму. И муж согласился. Но я рано радовалась.
Вместе мы дошли до клиники. Крепко держа руку ребёнка, я позволила медицинской сестре взять у него анализы крови, после чего подвела мужа к кабинету электрокардиографии и попросила выполнить обещанное. А сама вышла на улицу, чтобы успокоиться. Через несколько минут муж вместе с сыном тоже появились на улице.
– Сделали кардиограмму? – с замиранием сердца спросила я.
– Нет, – спокойным тоном ответил муж.
– Почему?
– Он плакал, и врач отказалась делать ему кардиограмму.
– Именно поэтому я и просила тебя пойти вместе с ним! У меня уже нервов не хватает ходить каждый день по этим клиникам! На меня и так везде орут: и на работе, и в детском саду и в клиниках! Я уже просто не в состоянии контролировать себя! Ты же ничего не делаешь для детей! Но сейчас я прошу тебя лишь об одной вещи. Вернись в кабинет врача и постарайся уговорить сына полежать спокойно, чтобы ему поставили эти несчастные датчики и сделали кардиограмму, потому что это нужно сделать сегодня, чтобы завтра можно было поехать лечить зубы. Ещё раз с работы меня никто не отпустит. И если бы у меня был в запасе хотя бы ещё один день, я отложила бы этот визит к врачу. Но у меня его нет. Электрокардиограмму нужно сделать сегодня, потому что завтра будет уже поздно.
– Если тебе надо, то сама иди к врачу! А я пошёл домой, – равнодушным голосом ответил муж, закуривая сигарету.
Собственно, в его поведении не было ничего удивительного. Муж всегда так поступал. Для него семейные проблемы были даже не на последнем месте. Их для него просто не существовало. Он всегда самоустранялся от них, перекладывая на меня все семейные заботы. Абсолютно все. И глупо было надеяться, что в этот раз всё будет иначе.
От отчаяния меня затрясло. Я просто не знала, что делать. Руки опускались, и я не видела выхода из создавшейся ситуации. И в этот момент зазвонил мобильный телефон. Это был отец.
– Светка, привет! Как дела? – бодрым голосом спросил он.
– Плохо, – бросила я в ответ и, захлёбываясь от слёз, начала рассказывать отцу всю грустную историю своих походов в детские стоматологические клиники.
Но не успела я закончить повествование, как папа сказал:
– Подожди! Сейчас передам трубку маме!
И через секунду я услышала голос матери:
– Светка, что случилось?
В этот момент я подумала, что моя проблема решена. Ведь это реальный выход! Если бы кто-нибудь из моих родителей смог приехать к нам хотя бы на один день, то за этот день можно было бы всё сделать: и электрокардиограмму, и зубы! А расходы на такси я бы оплатила. И воодушевившись этой идеей, я снова поведала маме историю своих грустных похождений и попросила приехать.
– В огороде сейчас никакой работы нет, поэтому ты или папа могли бы приехать к нам! Или, если хотите, приезжайте вместе, – завершила я свою просьбу, уверенная, что родители, проникшись сочувствием, не откажут. Тем более что на календаре было начало апреля, и ежедневно следить за огородом не было необходимости.
– Давай лучше ты к нам приедешь, – неожиданно предложила мать.
– Зачем? – оторопев от подобного предложения, произнесла я. – Ведь ребёнку нужно вылечить зубы, а как я смогу это сделать в деревне, где вообще нет ни одного врача? К тому же я работаю! Сейчас меня и в отпуск-то никто не отпустит! Только если я уволюсь.
– Насчёт отпуска ты можешь договориться! А у нас здесь на свежем воздухе у него зубы и пройдут, – продолжила мама.
– Да как же они пройдут? Если зубы начали болеть, то их лечить нужно, а не тянуть время в надежде, что всё само собой рассосётся!
– Вообще-то нам некогда с тобой разговаривать, – сразу же дала задний ход мать. – Мы с папой собирались на почту сходить, и я не знаю, зачем он набрал твой номер. Как-нибудь потом созвонимся! Вот вылечишь ребёнку зубы и сразу звони нам! А сейчас нам пора идти, – быстрым голосом сказала мать, и я услышала гудки в телефонной трубке.
Вот так! Все от меня отвернулись, и я осталась одна наедине с проблемами. Муж ушёл домой, а я продолжала стоять и плакать. А сын бегал рядом, совершенно не думая о том, в какую огромную пропасть он толкнул меня своим безответственным поведением.
Вытерев слёзы, я подошла к сыну и снова начала вести с ним профилактическую беседу. Я объясняла, что всё это – игра, и поэтому он должен хорошо себя вести, после чего снова пошла в клинику в кабинет электрокардиографии. И с грехом пополам всё же удалось сделать кардиограмму. А потом был очередной визит в стоматологическую клинику, где сыну под общей анестезией вырвали больные зубы, и проблема была решена. Но чего мне это стоило!
А родители после этого случая вообще перестали мне звонить. А зачем? Когда у меня проблемы, я им не нужна! Таков закон жизни! Живёшь и надеешься, что со временем жить станет легче. Но отчего-то с каждым прожитым годом забот становится всё больше и больше. И то, что раньше казалось вселенской проблемой, теперь, с высоты прожитых лет, воспринимается лишь как мелкая суета, которой не следовало уделять так много внимания.
А когда в результате несчастного случая умер мой муж и нужно было организовывать похороны, то я даже не стала звонить родителям. Зачем? Помощи от них не дождёшься, а зато упрёков и причитаний услышу! Мало не покажется! А на это у меня не было времени, так как абсолютно все обязанности по похоронам, равно как и финансовые расходы, легли исключительно на мои хрупкие плечи. И лишь после похорон я позвонила матери. Какие бы отношения у нас с ней не были, полагаю, всё-таки такие события нужно сообщать.
– Мама, Андрей умер, – сказала я ей, когда услышала ответ в телефонной трубке.
– Какой Андрей? – переспросила она.
– Мой муж, – пояснила я, хотя, на мой взгляд, и так всё было понятно.
– Как? Когда? Как это случилось? – суетливо спросила мать.
И я рассказала ей про несчастный случай и о том, что сегодня были похороны, и поэтому приезжать не нужно.
– А почему ты раньше не позвонила? – снова спросила она.
– Потому что у меня не было времени на телефонные звонки. Мне пришлось за один день заниматься перевозкой тела в Москву и организовывать похороны вместе с поминками. Вы бы всё равно не успели приехать, даже если бы я позвонила вам вчера вечером. Так что не беспокойтесь, я сама справилась.
– Всё равно ты должна была позвонить! – не успокаивалась мать.
– Но я же звоню тебе!
– Нужно было позвонить раньше!
– Но ничего бы не изменилось!
– Всё равно нужно было! – настаивала на своём мать.
В общем, разговор ни о чём. Вероятно, она совершенно не понимала, как я чувствовала себя в тот момент, потому что какими бы не были мои отношения с мужем, всё-таки наш брак длился восемнадцать лет. И мне было жаль мужа. Но, по-видимому, моей матери не было жалко ни Андрея, ни меня, потому что ни утешать меня, ни помогать мне она не собиралась.
А я-то, наивная, полагала, что родители или сестра или родственники свяжутся со мной, предложат помощь или соберут деньги. Пусть бы даже это была чисто символическая сумма, а предложение о помощи было бы пустой формальностью, но и это согрело бы мне душу. Но мне никто не позвонил и ничего не предложил. Особенно задело меня молчание родной сестры. Хоть бы сообщение на телефон кинула! Мол, как ты? Но, видимо, подобные вещи не достойны её внимания. Да и родители тоже ни копейки не предложили, хотя мне пришлось потратить на похороны все свои накопления.
Но, следует отметить, что в канун сорока дней, мама всё же позвонила мне, чтобы сказать следующее.
– Светка, папа тут заставляет меня ехать к тебе, чтобы помочь в организации поминок. Вот я и хотела у тебя узнать: нужно ли мне приезжать или ты сама со всем справишься?
Да если бы моя дочь, не дай Бог, попала бы в подобную ситуацию, я бы не стала звонить и спрашивать, стоит ли мне к ней приезжать или нет, я бы собрала всё, что у меня было, и поехала бы к ней первым же рейсом! Но моей матери в очередной раз нужна была какая-нибудь правдоподобная отговорка, чтобы оправдать своё бездействие, и я не замедлила её предоставить.
