Светлана Рощина
Ночная кукушка
– Согласна, – скрипя сердце ответила я.
Я совершенно не горела желанием видеть ни мать, ни сестру, но, к сожалению, они имели право преимущественной покупки моей доли. Поэтому в любом случае следовало сначала попытаться договориться с ними.
– Вот и ладно! – обрадовавшись, ответила тётя Зина. – Сейчас пойду к твоей матери и передам ей, что ты готова встретиться и всё обсудить.
На этом наш разговор закончился, а я отправилась пить корвалол, потому что от этих новостей меня всю трясло. Но едва лекарство стало действовать, как мой телефон снова зазвонил. Это вновь была тётя.
– Была я у твоей матери, – грустным голосом сообщила она. – Разговаривала и с ней и с Линой. Они отказываются с тобой встречаться и не собираются тебе звонить. Они говорят, что пока ты не отдашь им свою долю, никаких разговоров они вести с тобой не будут. Максимальная сумма, которую они готовы тебе дать, это сто пятьдесят тысяч. Больше у них нет.
– Да есть! – воскликнула я. – К тому же у них обеих есть что продать!
– Как ты можешь так поступать с матерью и сестрой? – вновь принялась заступаться за них тётя Зина.
– А как я поступаю? Требую своё? Эта доля стоит в десять раз больше! А они кидают мне подачку, лишь бы я отстала! Если бы они сразу предложили мне эти деньги, без угроз и ультиматумов, я бы согласилась, но сейчас я просто не могу на это пойти, потому что как только я возьму у них эти деньги, мать сразу же подаст на алименты и через суд заберёт у меня эту сумму! Тогда у неё точно будет шанс выиграть! Поэтому мне нужен финансовый запас на тот случай, если она подаст на алименты, чтобы мне было из чего их платить!
– Света! – укоризненно обратилась ко мне тётя Зина. – Ну почему ты не хочешь всё решить по-хорошему?
– Очень хочу! – тут же ответила я. – Вы же сами видите, что не я отказываюсь встречаться! Не я угрожаю матери и сестре! Наоборот! Я обеими руками за мир! Но меня никто не слышит!
– Ты должна поговорить с матерью! – не желала принимать мою сторону тётя.
Мы ещё долго с ней говорили, но создавалось впечатление, что тётя Зина не хотела меня слышать, и я никак не могла донести до неё истину. Но после этого разговора я поняла, что должна подготовиться к отражению тех угроз, которые высказали в мой адрес сестра и мать.
Если дойдёт до суда, я должна доказать, что моя мать не исполняла надлежащим образом свои родительские обязанности, да и вообще она пришла в суд не потому, что еле сводит концы с концами, а для того чтобы навредить мне, потому что знает, что я живу гораздо беднее её и в сотню раз беднее её любимой доченьки. И я принялась разыскивать старых знакомых и собирать документы, которые бы подтвердили, что я жила впроголодь, одевалась как нищая, что меня не лечили, когда я болела, и что меня незаконно выписали из подмосковной квартиры. И хотя, по нашему законодательству, все эти факты, подтверждённые свидетельскими показаниями и документами, всё равно не станут основанием для освобождения меня от алиментных обязательств в отношении матери, это позволит уменьшить размер взыскиваемый суммы. Но в ходе своих поисков я такое узнала, что долго не могла поверить! Настолько не могла, что поделилась этой новостью со своей взрослой дочерью, чтобы услышать её мнение. Я даже допускала мысль, что она не поверит мне и, как все родственники, обвинит в сумасшествии и наговоре на мать, но дочь сказала мне в ответ лишь одну фразу:
– Это всё объясняет!
Да, это действительно всё объясняло. И как я раньше сама до этого не додумалась? А оказалось всё вот как.
Все мои друзья и знакомые знали, что родители ко мне плохо относятся, и первой же версией, которую предлагали мне, чтобы объяснить причину этого, была та, что мать родила меня от другого, и таким образом я напоминаю ей о её позоре, равно как и отцу, и потому они всячески стараются прогнать меня с глаз долой. Но я уже разбирала этот вопрос, и знаю, что я рождена матерью от законного мужа, в этом нет никаких сомнений. Но я не допускала мысли, что нагулянным ребёнком у моей матери может быть кто-то другой.
Разговаривая с людьми, которые знали моих родителей в молодости, я узнала, что в то время, когда моя мать сидела в декрете со мной, папа ей изменял.
Это меня очень удивило, потому что мать никогда не упускала случая выказать себя героем, если для этого имелся хотя бы малейший повод. И одним из поводов для гордости у матери был тот факт, что она терпела мужа и не разводилась с ним, когда в молодости он злоупотреблял спиртным. Она рассказывала мне об этом, наверное, сотню раз и даже не забыла об этом вспомнить в тот день, когда мы ходили к отцу на кладбище. Мол, вот каким был её муж, и сколько усилий ей потребовалось, чтобы пройти через это.
Упрекала мать отца и в том, что он слишком помогает своим сёстрам. Как только у кого-то из них ломался кран или нужно было установить новый телефон, он всё бросал и мчался к ним на помощь. К слову, ко мне он так не ездил. Приходилось вызывать мастеров из ЖЭКа и платить за их услуги.
Упрекала его за то, что он некрасивый. Хотя, на мой взгляд, у отца была настоящая мужская внешность с крупными чертами лица. А с годами он вообще стал очень хорошо выглядеть, гораздо моложе своих лет.
В общем, любые недостатки отца мать выставляла напоказ, завершая свои высказывания тем, что, мол, вот она с кем живёт и как тяжело ей приходится.
Но она никогда, ни единым словом, ни намёком не обмолвилась о том, что отец ей изменял, хотя именно этот факт был бы реальным поводом для того, чтобы вызвать к себе уважение. Ведь не каждая жена может простить измены мужа! Особенно в молодости! И если до конца его дней она не могла простить и менее неблаговидные поступки, то как же она с такой лёгкостью простила и забыла то, что действительно достойно порицания?
Да никак!
Она ничего не простила и не забыла, потому что отомстила ему. Отомстила по полной программе.
Она всегда была злопамятной и мстительной, я знала это.
На моей памяти было слишком много случаев, когда моя мать мстила за малейший косой взгляд в её сторону, отказываясь прощать или хотя бы относиться снисходительно к тому, кто случайно задел её.
Например, в начале девяностых, когда с прилавков магазинов резко начали исчезать продукты, да и остальные товары, а цены принялись ползти вверх, народ начал закупаться, чтобы спешно потратить все имеющиеся накопления, пока они окончательно не обесценились.
А мой папа в те годы некоторое время подрабатывал грузчиком в продуктовом магазине, и мы не только сами стали лучше питаться, но и помогали закупаться нашим многочисленным родственникам, особенно деревенским.
И вот одна из сестёр матери, тётя Клава, прислала нам письмо, предупреждая о своём приезде, и попросила заранее приготовить продукты, которые они с мужем на машине могли бы забрать. Перечень был неслабый: мешок муки, мешок сахара и всё в этом духе. Причём дополнила свою просьбу тётя Клава такой фразой (как сейчас помню): «Ты же знаешь, у меня теперь большая семья. Всех нужно кормить! А они у меня любят поесть блинчики».
В тот год одна из дочерей тёти Клавы вышла замуж, и у них ожидалось пополнение в семействе.
Но беда была в том, что к тому времени отец уже уволился из магазина, и соответственно, выполнить просьбу тёти Клавы мы не могли. И мать написала это сестре в ответном письме. Но тётя Клава продолжала настаивать, аргументируя свою просьбу тем, что мы, наверняка, успели сделать запас продуктов, и теперь могли бы поделиться с родственниками.
Собственно, так оно и было. Папа, действительно, отоварился по полной, и в нашей кладовой был изрядный запас продуктов, но время было тяжёлое, и никто не знал, что будет дальше, поэтому делиться своим добром нужно было с оглядкой.
Но моя мать никогда не отличалась склонностью к дипломатии, поэтому прямо написала сестре, что у неё самой есть семья и дети, которых нужно кормить. А поскольку у них есть деньги (семья тёти Клавы и в самом деле была самой богатой в нашей родне), то пусть идут в магазин и сами всё покупают.
На это письмо ответа не последовало, а через некоторое время моя мать узнала от бабушки, то есть от своей матери, что тётя Клава, получив письмо сестры с отказом поделиться продуктами, разорвала это письмо и выкинула.
А моя бабушка была добрейшей души человеком. Она не могла видеть, когда кто-то из её детей или внуков грустит или ссорится между собой. Она старалась всех помирить и сама выступала в качестве миротворца. Поэтому она попросила свою младшую дочь, то мою мать, помириться с сестрой. Но та лишь затаила обиду. В отместку она разорвала все письма тёти Клавы, которые у нас были, и много лет не общалась с сестрой. До смерти бабушки она специально игнорировала тётю Клаву и всегда отзывалась о ней крайне дурно. Но потом, когда пришлось делить бабушкин дом (к тому времени, кажется, прошло лет семнадцать), они вновь начали общаться.
Но это было не всё.
С этим домом тоже была изрядная нервотрёпка.
Шестеро детей и, соответственно, шесть долей.
И вот однажды тёте Клаве понадобились деньги. Её старшая дочь попала в какой-то переплёт, и, чтобы выручить её, тётя Клава принялась продавать всё, что могла продать. В том числе и свою долю в бабушкином доме.
И, как и положено по закону, в первую очередь она обратилась с этим предложением к моим родителям. И назвала цену: двести пятьдесят тысяч рублей. Притом что рыночная стоимость этой доли в то время была приблизительно на сто тысяч меньше. Но тётя Клава сказала, что ей нужно именно двести пятьдесят тысяч, и если мои родители не смогут заплатить эту сумму, то она с удовольствием продаст свою долю тому, у кого есть эти деньги. И дан был месяц сроку.
Мои родители ругались и бесились, поносили тётю Клаву на чём свет стоит, но принялись собирать эти деньги, так как тётя Клава была не из тех, кто бросает слова на ветер. В итоге даже мне пришлось помочь родителям, дав им сорок тысяч, которых им не хватало до нужной суммы.
Женщина, родившая меня, расплатилась с тётей Клавой, и вновь перестала с ней общаться, упоминая при каждом удобном случае, как подло она с ней поступила, и распуская про свою сестру всякие нелестные слухи.
А уж какие слухи распускала моя мать про тётю Зину, папину сестру, когда узнала, что дед, её отец, написал завещание, по которому часть его дома переходила к Маше, дочери тёти Зины, потому что та ухаживала за дедом в последние годы его жизни. Моя мать третировала тётю Зину так, что та попала в больницу с микроинсультом!
В итоге, когда Маша позвонила мне и спросила, что с моей матерью не так, и почему она всё время третирует её мать, я честно рассказала, что, к моему величайшему сожалению, моя мать – очень корыстная женщина, и считает, что золовка должна поделиться с ней деньгами, полученными от своего отца.
И Маша принялась убеждать меня, что никаких денег нет, а что касается финансовой помощи моей матери, как недавно овдовевшей женщине, так ей уже помогли. Все браться и сёстры со стороны отца дали ей достаточно денег не только для того, чтобы компенсировать затраты на похороны, но и чтобы ей хватило на первое время.
К слову, мне мать сказала, что все папины браться и сёстры дали ей в общей сложности тысячи две-три. Мол, именно поэтому она считает, что тётя Зина, которая, между прочим, не приехала на похороны (как оказалось, она лежала в больнице, но мою мать такие мелочи, естественно, не заботят), должна ей денег.
В ответ на это Маша ответила мне, что лично дала моей матери пятнадцать тысяч, и видела, как остальные дяди и тёти по папиной линии давали ей не меньше, чем по десять тысяч каждый. То есть перепутать стопку пятитысячных купюр с парой-тройкой тысячных как-то сложно.
Но всё же речь шла о женщине, родившей меня, и потому я сказала двоюродной сестре, что, возможно, моя мать пребывала в шоке и кое-что перепутала. Но, скажу честно, когда мне пришлось хоронить мужа, я прекрасно помню, кто и сколько дал мне денег. Наверное потому, что их было слишком мало, и почти все заявились на поминки, чтобы поесть на халяву. И если бы у меня в кармане внезапно появились пятьдесят тысяч рублей, я бы это запомнила! Так что я уверена, что моя мать в очередной раз врёт, чтобы выставить себя бедной и несчастной вдовушкой, которую все кругом обижают, и раскрутить на деньги всех, кого можно, включая собственную дочь, которая сама копейки считает и носит заштопанные носки, так как нет денег на новые.
Но даже после всего этого отцовская родня продолжает верить моей матери, а не мне.
Так, тётя Зина, которая, казалось бы, первая должна была в штыки воспринимать наговоры и крокодильи слёзы моей матери, неустанно твердит мне, что моя мать страдает и очень плохо выглядит, и потому я должна пойти ей навстречу, отказаться от своей доли и помириться с сестрой и матерью, потому что первая – многодетная мать, а вторая – несчастная вдова.
Но, во-первых, я тоже несчастная вдова. А во-вторых, Линка – не многодетная мать. Своего первого ребёнка она вышвырнула ещё в школьные годы и с ним не общается, но зато пользуется всеми льготами и преимуществами многодетной матери, включая льготный выход на пенсию, который ей светит уже через несколько лет. Мол, ей уже позвонили из Пенсионного фонда и сообщили, что у неё имеется необходимый стаж, и нужно лишь дождаться достижения пятидесятидвухлетнего возраста.
Узнав это, я была просто в шоке! Ну и законы у нас в стране!
Я подсчитала, и вышло, что Линка в своей жизни работала приблизительно восемь лет, причём за минимальную заработную плату. Но за счёт того, что она родила твоих детей (один из которых вообще не жил с ней и официально проживал в другом регионе с бабушкой и дедушкой, и там ходил в школу), теперь она до конца жизни может курить бамбук и складывать на свой банковский счёт все начисляемые ей пособия! Да и раньше, когда Захар был совсем маленьким, Линка тоже им не занималась. Он был полностью на моих родителях, моя мать даже была членом родительского комитета детского сада Захара и всё для того, чтобы у Линулинки-золотулинки было достаточно времени на личную жизнь. Более того, моя мать всегда утверждала, что они с папой считают Захара сыном, а не внуком, потому что занимались им с первых дней его жизни.
А ещё мать рассказывала мне, что когда из-за пандемии всех школьников перевели на дистанционное обучение, и Линкиным детям выдали в качестве компенсации продукты, типа гречки, риса и сахара, Линка всё это собрала и отвезла в деревню, со словами: «Мне ничего этого не нужно!»
Когда я услышала это, то сказала матери:
– А мы практически всё лето только и питались этими продуктами!
Как говорится: почувствуйте разницу!
Так вот, возвращаясь к разговору с тётей Зиной. Про внешний вид женщины, родившей меня, я сказала, что моя мать всегда плохо выглядела, даже в молодости (теперь становится понятно, почему отец изменял ей!). Мне даже было стыдно, что матери моих подруг, которым в моём детстве было уже за сорок, выглядели красивыми и ухоженными женщинами, тогда как моя мать, которой было всего тридцать, выглядела как деревенская бабка. Так что тот факт, что сейчас эта женщина выглядит плохо, отнюдь не показатель того, что ей действительно плохо. Для неё норма – выглядеть так, словно ей плевать на собственную внешность. Но я думаю, ей не плевать. Я думаю, тем самым она пытается наказать членов своей семьи и всех окружающих за то, что они не обращаются с ней должным образом. Не относятся к ней как к королеве и не осыпают золотом и бриллиантами, не возят на дорогие курорты и не дарят соболиные шубы. Мол, раз вы не покупаете мне дорогую одежду, не оплачиваете салоны красоты и СПА, не возите меня на Мальдивы, так получайте то, что заслужили! Смотрите на меня, и пусть вам будет стыдно за то, что я вынуждена так выглядеть! Это по вашей вине я такая страшная и безобразная! И вы никуда от меня не денетесь, будете, как миленькие, смотреть на меня с утра до ночи и ругать себя за то, что не отдали мне свои последние денежки!
Но тётя Зина, как и другие люди, не позволяют себе в это верить. В их чистых душах просто не может зародиться мысль о том, что кто-то другой может так сильно ненавидеть окружающих, включая членов своей семьи, что способен изуродовать сам себя, чтобы вызывать к себе жалость и одновременно пробуждать в других чувство вины.
В общем, мне не удалось переубедить тётю Зину, я же, после разговора с ней, наоборот, укрепилась в уверенности, что во всём права.
Моя мать никогда не упускает случая принизить другого человека, даже самого близкого (за исключением, разумеется, Линулинки-золотулинки), и если ей вдруг становятся известны чьи-то грязные секреты, пусть даже это непроверенные слухи, она не только начнёт их распространять с удвоенной энергией, она ещё и будет бравировать своей праведностью, что, мол, она не такая, и никогда бы так не поступила.
К примеру, случай о том, что однажды в молодости папа напился и уснул на берегу реки, мать повторяла, наверное, сотни раз. После этого он застудил почки, и ей пришлось делать ему уколы.
И как она об этом рассказывала! Ну прямо папа – злодей века, а она – мать Тереза, которая каждый день совершает подвиг самопожертвования, так как осталась жить с мужем, позволившем себе однажды напиться до бесчувствия, и даже лечила его!
Что я могу на это сказать? Я сама восемнадцать лет прожила с мужем-алкоголиком и ни дня не считала себя героиней, и даже всячески старалась скрывать проблемы в своей семье, даже от близких людей. Так что для многих людей факт того, как сильно пил мой муж, стал откровением, и они узнали об этом лишь после его смерти.
К чему я всё это? Да к тому, что факт измены мужа стал бы для моей матери железобетонным аргументом, который она бы упоминала при любом удобном случае, чтобы подчеркнуть масштаб своей жертвенности. Но она ни разу никому об этом ни обмолвилась. Ни словом, ни намёком. Об этом знали единицы, да и те были знакомыми или родственниками папы, и им невыгодно было разносить эту информацию.
Но мне мать точно бы всё рассказала! Она никогда не упускала случая показать своё величие, даже за счёт унижения других. Эту женщину никогда не волновало, что она портит репутацию собственного мужа. Наверное потому, что она не испытывала никаких тёплых чувств к нему. Тем более, она, и вправду, почему-то именно мне, а не Линке, рассказывала гадости о папе, наверное, понимала, что меня это заденет сильнее, чем её.
Так вот. Если эта женщина ни словом ни намёком не сообщила мне об изменах моего отца, то это может иметь под собой лишь одно объяснение. Она ему отомстила. Причём отомстила с лихвой, подсунув чужого ребёнка. Только в этом случае сладкое чувство мести и совершённой подлости настолько грело бы её изнутри, что не было бы необходимости дополнительно подогревать его, рассказывая всем и каждому истории об изменах мужа. Только тогда она могла бы скрывать тайну мужа, не испытывая при этом мучительного желания возвыситься за его счёт, показав глубину своей жертвенности. Ведь никакой жертвы не было! Была лишь сладкая месть и чувство глубокого удовлетворения от содеянного. А Линка – средство мести обиженной женщины своему неверному мужу!
Оттого ей было приятно холить и лелеять своего нагулянного ребёнка, и мучить ребёнка от мужа, лишая его не только любви отца, но и причитающихся материальных благ, в том числе наследства.
Вот глубина её мести! Вот чувство полного удовлетворения! И если бы не мои знания и опыт юриста, ей бы всё удалось. И даже та доля наследства, которая причиталась мне по закону, отошла бы прижитой от другого мужчины Линулинке-золотулинке! Вот был бы верх злорадства и мести за всё!
Но каким-то образом мне, дочери нелюбимого мужа, удалось помешать её тщательно продуманным планам. И вместо того чтобы принять своё поражение и отступиться, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, она затеяла новый этап войны, решив использовать для этого самые грязные способы.
Не это ли новое доказательство того, что эта женщина не умеет прощать и не способна смириться с обидой, пусть даже эта обида возникла лишь в её воображении?
По-моему, всё отлично складывается.
Если кто-то думает, что женщина, родившая меня, не говорила мне об изменах моего отца потому, что тема взаимоотношения полов является для неё запретной, и она в принципе не способна вести подобные разговоры ни с кем, даже с взрослой дочерью, то разочарую вас. Как я уже упоминала, когда мне исполнилось тринадцать лет, она впервые в жизни решила со мной заговорить, причем темой своей первой беседы она выбрала тему о вреде абортов. Да, с девочкой-отличницей, помешанной на учёбе и общающейся с такими же отличницами, никакой другой, более подходящей темы для беседы быть просто не могло!
А потом, когда у меня родился сын, эта женщина регулярно допытывалась у меня, точно ли я родила от мужа. Признаться, подобные вопросы меня попросту оскорбляли. Одно дело, когда их задаёт ревнивый муж или сумасшедшая свекровь, но родная мать! Причём спрашивала она меня очень много раз, видимо надеясь, что однажды получит другой ответ. Не получит! Потому что другого ответа быть не может! В отличие от неё я в принципе не способна на подлость! Однако её это очень волновало, видимо потому, что если бы я и вправду нагуляла своего второго ребёнка, то это послужило бы оправданием и ей тоже. Ведь каждый судит по себе!
Мне не в чем оправдываться перед людьми и перед своей совестью, поэтому я никогда и никому не задаю таких вопросов. А если и узнаю что-то подобное, то это всегда является для меня шоком, а не нормой. Но не все такие, как я.
Между тем, родня, в том числе и со стороны отца, продолжает защищать эту женщину, приводя в качестве аргумента её пожилой возраст. Мол, нужно пожалеть бедную старушку! А я не пойму одного: откуда взялся стереотип, что все старушки априори бедные, милые и безобидные? Как раз наоборот! Вспомните хотя бы «Сказку о рыбаке и рыбке» Пушкина! Какая там была старуха? Бедная и несчастная? Нет, злая, жестокая и жадная!
Подобные сказки есть и у других народов, например, у братьев Гримм про человечка Тимпе-Те. Я уже молчу о сказочных ведьмах и злых мачехах. Кто они? Юные девы с мечтами о прекрасных принцах? Нет! Всё это вредные старухи, разочарованные в жизни, обозлённые на весь мир и ненавидящие тех, кто рядом. А если изучить статистику преступлений, то многие удивятся, узнав, на какие злодеяния способны старые женщины, и какие извращённые фантазии сидят в их головах! Так что давно уже пора вычеркнуть из наших умов мысль о том, что все старушки – божьи одуванчики, которые души не чают в своих внуках и готовы на любые жертвы ради своих близких. Не все старушки такие! Отнюдь не все! Есть злые, жадные и мстительные, и их не так мало, как многие думают.
Если принять тот факт, что Линка – плод греха, то все несостыковки в поведении женщины, родившей меня, её ненависть ко мне, фанатичная любовь к Линулинке и её старательные попытки настроить отца против меня, стремление переехать в Рязань, ненависть к городу, в котором я родилась, и нежелание возвращаться в него ни при каких обстоятельствах, всё это обретает смысл.
Мать часто повторяла, что жизнь в городе, в котором я родилась, была для неё ошибкой. И если бы ей предоставили второй шанс, она бы никогда туда не поехала. Спрашивается: почему?
Я никогда не могла понять, почему эта женщина так не любит мой родной город. Ведь в нём всё было хорошо! Они с папой сразу же получили жильё! Сначала комнату в коммуналке, а затем и двухкомнатную квартиру. У обоих была работа по принципу «не бей лежачего», которая к тому же неплохо оплачивалась. Пожаров в нашем городе было очень мало, да и те, которые случались, в основном были небольшими. О детях эта женщина вообще не заботилась. Ясли, детский сад, школа. Всё было на высшем уровне и рядом. Бесплатные путёвки в лагеря, которыми, правда, они пользовались лишь для Линулинки, так как я должна была работать для них в деревне. А хочешь получить земельный участок – только напиши заявление и получай!
Родители моих друзей так и делали. Устраивали себе дачи, а когда, в девяностые, стало туго с деньгами, продавали свои фазенды, чтобы помочь своим детям устроить жизнь. Но мои родители каждый раз отказывались от подобных бесплатных предложений. И раньше я не могла понять причины этого. Ну кто, позвольте спросить, отказывается от бесплатных плюшек?
Мать говорила, что если бы у них была земля, то папа никогда бы из этого города не уехал. Вполне вероятно! Но я не понимала, почему для матери было важно уехать из тех мест, где всё было так хорошо? И важно было заставить мужа уехать вместе с ней. Да потому что рано или поздно её позор бы вскрылся и из тихих перешёптываний стал бы достоянием общественности, и она не могла так рисковать!
Даже тот факт, что эта женщина никогда не отпускала от себя мужа и не позволяла заводить друзей, теперь тоже обретает смысл. Она опасалась, как бы ему про неё чего-нибудь не рассказали. Ведь всегда кто-то что-то видел, и кто-то что-то знает или догадывается. Папа был общительным человеком и непременно бы выяснил, что жена его обманула. И для этой женщины было важно устранить этот риск.
Сначала она контролировала каждый шаг мужа, не отпуская его никуда одного, и не позволяя ему ни с кем общаться в её отсутствие, а затем, под предлогом возврата к родным корням, уговорила-таки переехать в Рязань.
Что ж, ночная кукушка всегда перекукует дневную.
Называя свою мать ночной кукушкой, я имела в виду лишь тот факт, что все свои интриги и козни против меня она вела по ночам, в постели подговаривая папу наказать меня за тот или иной проступок, возникший лишь в её воспалённом мозгу. Однако я забыла ещё об одной общеизвестной привычке кукушек. Они подкладывают свои яйца в гнёзда другим птицам, выбрасывая их собственных птенцов, чтобы чужие родители могли высидеть и вырастить подброшенных кукушат.
А ведь женщина, родившая меня, поступила точно так же! Подсунула мужу чужого ребёнка, заставив отказаться от его собственного, чтобы подкинутый ребёнок смог вырасти в тепле и довольстве. Я подсознательно назвала эту женщину верным словом, смысл которого в полной мере открылся мне лишь сейчас.
И тот факт, что Линка рождена не от папы, отвечает на самый главный вопрос, с которого и возникли подозрения у меня и у всей нашей родни: почему младший сын Линки ни на кого не похож? И почему женщина, родившая меня, никогда не сомневалась в том, что Костя нам родной? Да потому что знала точный ответ на этот вопрос! Это ведь только мы думаем, что он не похож ни на кого из родни. А он похож! Да ещё как похож! На родного деда! И вполне вероятно, что мой папа тоже это увидел. И не просто увидел, а узнал того, на кого похож его внук. И всё понял.
Мать говорила, что последний год жизни отец очень изменился по отношению к Линке. Всё время срывался на неё, кричал, обзывал, прямо как на меня раньше. Да и к матери стал хуже относиться. Всё время сбегал от неё и даже пытался наложить на себя руки.
Все списывали это на болезнь, но если причиной такого поведения было то неприятное открытие, которое отец сделал, когда заметил сходство подрастающего внука с другим человеком? С тем, кого он когда-то знал в молодости? И всё понял. Понял, что вся его жизнь была сплошным обманом, признать который ему было слишком стыдно. Ведь, в конце концов, отца убил не рак, а инфаркт, хотя до этого он всегда отличался здоровым сердцем. Но сильнейший стресс, который он испытал, догадавшись о правде, так сильно подорвал его здоровье, что он умер, так и не успев ничего исправить, например, наладив отношения со мной и моими детьми или хотя бы написав завещание, чтобы предотвратить те дрязги и склоки, которые сейчас происходят в его семье. И единственное, что он позволял себе, так это срываться на тех женщинах, которых считал виновницами всех бед.
Как сказал мой сын: «Костян спалил всю контору!».
И, разумеется, если Линка рождена от другого мужчины, то становится понятным и тот факт, почему мать всегда так старалась избавиться от меня, потому что если бы я оставалась рядом, отец рано или поздно заметил бы разницу между своими дочерьми. Ведь с годами я всё больше становилась похожей на отца, в то время как с Линкой этого не происходило. И если в её внешности что-то менялось, то отнюдь не в ту сторону, в какую было нужно. Именно поэтому женщине, родившей меня, нужно было убрать меня с глаз долой, чтобы отцу не с кем было сравнивать любимую Линулинку-золотулинку. А ведь даже муж мне всё время повторял, что по нам с Линкой не скажешь, что мы родные сёстры. Другие люди тоже это говорили, но я тогда не сильно об этом задумывалась, так как не всегда родные братья и сёстры похожи между собой. Но сейчас, анализируя все эти факты, я понимаю, что разгадка была на поверхности, но никому не хватало духу её озвучить. Ведь ни Линка, ни трое её детей вообще не похожи на моего отца и его родню! И я не говорю о внешнем сходстве. Всё равно должно быть что-то, что она или хотя бы один из её детей должны были унаследовать от того человека, который по документам является их родственником. Вкусы, привычки, манеры! Хоть что-то! Что-то, что проявляется бессознательно! Но ничего этого нет!
Для примера приведу своего сына, который родился точной копией меня. Поскольку мужа я не любила, то была очень рада тому, что сын похож именно на меня. Но как бы сильно мне этого не хотелось, кое-что от своего отца мой сын всё-таки унаследовал. Например, чихательный синдром.
Мой муж всегда чихал по десять-пятнадцать раз подряд и требовал от меня, чтобы я все эти десять-пятнадцать раз говорила ему «Будь здоров!», и очень обижался, когда после седьмого-восьмого раза я переставала это делать, говоря, что устала повторять одно и то же.
Так вот. К сожалению, сын тоже, если начнёт чихать, то не остановится, пока не чихнёт десять-пятнадцать раз. Генетика! Куда деваться!
А с возрастом в чертах лица сына я стала замечать черты лица мужа. Даже дочь это заметила, заявляя, что брат стал больше походить на папу.
А как могло быть иначе? Это естественный процесс! Впрочем, и для Лины тоже, которая тоже стала меняться. С годами она стала более широколицей, а её спина и плечи тоже стали более широкими, притом что, повторюсь, у нас в роду, ни у отца, ни у матери, подобного нет. У нас все достаточно стройные, с узкими плечами, даже мужчины, в основном все худощавые, а если кто-то и набирает лишний вес, то увеличиваются грудь и бёдра. Иногда живот, но не спина и лицо. Но в то же время, если предположить, что Линулинка с возрастом стала больше похожа на своего биологического, а не на официального отца, то всё становится очевидным.
