Светлана Рощина
Ночная кукушка
– Да её ж никто к экзаменам не допустит! – сразу же погасил их энтузиазм мой муж, который сам работал в этой системе. – Об этом нужно было думать год назад! В учебные заведения МВД принимают только по направлениям от территориальных органов! А перед этим необходимо пройти очень строгую медицинскую комиссию и тестирование! И всё это делается за несколько месяцев до вступительных экзаменов, а не сейчас!
– А если договориться? – простодушно-наивным тоном поинтересовался отец, которому мать уже успела хорошенько нагреть уши.
– Да у вас нет таких денег и связей, чтобы решать подобные вопросы за несколько дней! – продолжать спускать с небес размечтавшихся родителей мой муж. – К тому же, даже если предположить, что направление вы достали, и медкомиссию Лина прошла удачно, то всё равно из этого ничего не получится, потому что вступительные экзамены настолько сложные, что она их просто не сдаст! Одна физкультура чего стоит! Там такие нормативы, что только те, кто регулярно занимается спортом, в состоянии их выполнить! А к девушкам там вообще повышенные требования! Спуститесь вы, наконец, на землю и выберите другое учебное заведение, пока ещё не поздно, а то год потеряете!
И, как всегда из благих побуждений, я тоже решила вмешаться в разговор. Поскольку в тот период времени я работала в отделе кадров педагогического института, параллельно учась на заочном отделении Юридической академии, то не могла не предложить сестре более реальную альтернативу для поступления.
– У нас в пединституте недавно открылся новый факультет. Называется «Технология и предпринимательство». О нём ещё мало кто знает, и потому конкурса туда практически нет. Пусть Лина туда подаст документы. Поступить на этот факультет несложно, а если ей там что-то не понравится, то всегда можно перевестись на другой факультет или даже в другой ВУЗ! Это гораздо проще, чем поступать по новой!
Мама слушала-слушала нас, но потом всё равно сказала:
– Нет! Линулинка будет поступать в Академию МВД! Она девочка умная и сможет с лёгкостью сдать любые, даже самые сложные экзамены! А насчёт направления мы договоримся.
Но, естественно, никакого направления родители достать не смогли и к Академии МВД России Лину и близко не подпустили. И тут родители вспомнили о моём предложении. И, по моему совету, Лина подала документы в педагогический институт на факультет «Технология и предпринимательство». Но она сдала вступительные экзамены так плохо, что умудрилась не поступить.
Да, ума у Линулинки была палата! В школе она еле-еле училась на «тройки» и это притом, что уроки за неё делала я. И даже когда я вышла замуж, она выезжала исключительно на моих конспектах и сочинениях. Но стоило мне напомнить матери об оценках её любимой доченьки, как она тут же отвечала:
– Это ты виновата в том, что у Линулинки плохие оценки! Знаешь, как тяжело ей приходится! Учителя всё время напоминают ей о тебе, сравнивают! Линулинке приходится учиться под таким давлением!
– Да у нас с ней все учителя разные! Ни одного общего!
Наша школа, действительно, была очень большая, из двух учебных корпусов. И педагогический состав был полностью укомплектован, поэтому у нас с Линой реально все учителя были разными. Проблема была в другом. Таких, как я, знала вся школа. Я же была отличница и активистка, член комитета комсомола. По факту, я участвовала во всех школьных мероприятиях, а часто сама их и организовывала.
– К тому же вы сами заставляли меня учиться на одни «пятёрки»! А теперь ты меня этим упрекаешь! По-твоему, я должна была учиться только на «пятёрки», но при этом быть хуже своей сестры-троечницы? Так, по твоему?
– Вечно ты так! – злобно отвечала мать. – Ненавидишь сестру и несёшь, не пойми что!
И почему она всё время приписывала мне чувство ненависти к сестре? На самом деле я никогда её не ненавидела. Порой винила в том, то она перетягивает на себя родительское внимание, но всё равно любила её и заботилась о ней, даже когда мы обе стали взрослыми.
В общем, когда все вступительные экзамены были окончены, а списки вывешены, и Лины в них не оказалось, я была на девятом месяце беременности и, во избежание наступления преждевременных родов, никуда не выезжала.
И вот однажды в дверь нашей московской квартиры позвонили, и, когда я открыла дверь, на пороге стояли папа и Лина.
– Светка, нужна твоя помощь, – с ходу заявил папа.
И, войдя внутрь, отец поведал мне историю последних двух месяцев. За это время родители успели понять, что их иллюзии о гениальности Линулинки подверглись некоему сомнению, так как их любимая доченька не смогла никуда поступить. И теперь, чтобы не потерять год, на их семейном совете было решено обратиться за помощью ко мне, чтобы я, используя свои связи в педагогическом институте, договорилась с нужными людьми, и Линулинку бы приняли на учёбу.
– Но уже поздно! – воскликнула я. – На календаре август! Набор студентов окончен! Все приказы напечатаны и подписаны! Я ничего не могу сделать!
– А ты попытайся! – продолжал уговаривать меня отец. – Это же твоя сестра! Неужели ты не хочешь ей помочь? Поезжай к себе на работу, поговори с кем надо, глядишь, всё и получится!
– Но я даже на улицу сейчас почти не выхожу! – продолжала я отнекиваться. – Я плохо себя чувствую, и любой стресс может спровоцировать роды!
– Но это ради сестры! Ты же можешь ей помочь!
Короче говоря, разговор был долгим, и я поняла, что пока я не съезжу в пединститут и не получу там отказ, родители не успокоятся. Поэтому я собралась, и медленным шагом поплелась к метро. Папа и Лина следовали за мной.
Верите, я бы даже для себя не сделала того, что сделала для сестры. Я ходила из кабинета в кабинет, протискивая свой большой живот, и просила сначала декана факультета «Технология и предпринимательство», зачем начальницу отдела кадров, затем проректора за ради Бога принять мою сестру, которая, якобы по нелепой случайности, не прошла по баллам. И только благодаря моей безупречной репутации, которую я заслужила здесь за два с лишним года работы, мне пошли навстречу и согласились принять мою «умную» и «талантливую» сестру на заочное отделение факультета «Технология и предпринимательство» с теми баллами, которые она набрала, но при условии, что она будет работать в пединституте на протяжении всей своей учёбы.
Начальница отдела кадров так прямо и сказала, что если моя сестра хотя бы вполовину так хороша, как я, то для неё сделают исключение и зачислят в институт. И мне пришлось подтвердить, что так оно и есть, лишь бы выполнить просьбу родителей.
В общем, дело было сделано, папа был на седьмом небе от счастья, и на некоторое время меня оставили в покое, тем более что в моей жизни проблем и перемен было хоть отбавляй.
В сентябре результате тяжелейших родов у меня появилась дочь, а по возвращении из родильного дома, как я уже упоминала, я осталась совершенно без денег, да ещё и в компании скандалистки-свекрови, у которой было только одно развлечение и одна цель: сжить меня со свету. И потому я попыталась вернуться к родителям и подать на развод, но мне это не удалось и пришлось продолжать свою семейную жизнь с постылым мужем на съёмной квартире. Поэтому я абсолютно не интересовалась учёбой своей сестры, тем более что родители всё время уверяли меня, что Линулинка – первая студентка на своём факультете. Но Линулинка оказалось ещё той штучкой. Даже в своих самых ужасных кошмарах я не могла вообразить, какие фортели способна вытворять моя сестрица.
Вместо того чтобы уделять время учёбе и работе, Лина нашла себе парня. Причём с такой репутацией, что пробы ставить было негде. И забеременела от него. Но все эти неблаговидные поступки Лина благополучно скрывала от родителей до тех пор, пока это было возможно. Даже мой муж, который ничего не видел дальше бутылки, заметил:
– Света, мне кажется, твоя сестра беременна.
– Как ты можешь такое говорить! – сразу же возмутилась я, заступаясь за благочестие сестры. – Лина – правильная и серьёзная девушка! До свадьбы она никого к себе не подпустит!
– Да сними ты наконец розовые очки! – напустился на меня муж. – Просто посмотри на Лину! Сама всё увидишь!
И я увидела. Если поначалу мне казалось, что сестра набрала несколько лишних килограммов, то приглядевшись внимательнее, я поняла, что мой супруг был абсолютно прав. Причём срок её беременности явно подходил к последнему триместру. Но почему же тогда родители этого не видели? Или, может быть, они просто скрывали всё от меня? И я решила поговорить по этому поводу с мамой и всё выяснить.
– Мама, даже не знаю, как тебе сказать, но подозреваю, что Лина беременна, – сообщила я матери во время очередного визита.
– Что ты! – бурно отреагировала мать. – Как только язык у тебя повернулся такое сказать?
– Да мне самой не хочется в это верить, но, знаешь ли, все признаки налицо! К тому же, я полагаю, что срок уже очень приличный, – сокрушённо проговорила я, даже не обижаясь на негодование матери, которая и предположить не могла подобное в отношении любимой доченьки.
– Возможно, Линулинка немного поправилась, вот тебе и видится незнамо что! – продолжала отстаивать честь любимой дочери мама.
– Возможно, – ответила я. – Вполне вероятно, что я ошибаюсь, но ты-то видишь её каждый день, в разное время суток и в разной одежде! Поэтому ты должна точно знать.
– Да, я вижу Линулинку каждый день и потому говорю тебе: она не беременна! Хватит позорить сестру! Выдумываешь всякое! Тебе просто завидно, что у Линулинки всё хорошо!
– Да я, наоборот, из благих побуждений разговариваю сейчас с тобой! Чтобы потом эта новость не застала тебя врасплох, став неприятным сюрпризом! Чтобы вы с папой успели подготовиться, потому что на таком сроке, как у Лины, уже ничего не предпримешь! Остаётся только пелёнки покупать!
– Даже слушать тебя не хочу! – продолжала возмущаться мать. – Линулинка бы никогда так не поступила! И если бы она всё же забеременела, то только от законного мужа!
Доводы матери показались мне убедительными, ведь тогда я безоговорочно верила ей, также как и сестре, и я подумала, что мой муж просто ошибся, а я поддалась его заблуждению, вызвав при этом недовольство мамы, что вполне может перерасти в крупную семейную ссору. Но прошло две или три недели, как родители заявились ко мне в гости и сообщили следующую новость:
– Линулинка выходит замуж за своего парня! Свадьба через две недели!
– Значит, Лина всё-таки беременна? – ликуя, поинтересовалась я у родителей.
– Да, – спокойно ответили они, словно Лина давно уже была замужем, и её беременность была делом вполне естественным.
– Что я говорила? А вы не хотели верить! Доказывали мне, что Лина просто поправилась!
– Светка, тебе просто нравится обижать сестру! – со злостью в голосе начал спорить со мной отец. – Линулинка никогда нас не обманывала. Она просто не говорила правды. А это не обман!
– Обман! – тут же парировала я. – Если не верите, могу даже зачитать вам Гражданский кодекс! Утаивание информации – это одна из разновидностей обмана!
– Как же сильно ты ненавидишь сестру! – вступила в разговор мать. – Вместо того чтобы поддержать её в такой сложный период, ты стараешься побольнее уколоть её! Ты даже представить себе не можешь, как тяжело ей пришлось в последнее время! Она ведь никому не могла сказать о своей беременности! Это же какой нужно иметь сильный характер, чтобы всё это выдержать! А ты лишь злорадствуешь и смеёшься над сестрой!
– Да кто над ней смеётся? Я просто хочу, чтобы вы наконец-то признали мою правоту и всё! А насчёт того, что Лине было тяжело, не соглашусь с вами. Во-первых, она сама виновата в своём положении, а во-вторых, я что-то не пойму, с какой это стати ей было тяжело, и я должна ей сочувствовать? Может быть, вы выгнали её из дому, оставив на улице без копейки? Нет, она живёт так же, как и жила, на полном вашем содержании, в сытости и довольстве. Куском хлеба вы её не попрекаете, а, наоборот, во всём поддерживаете. Так отчего же я должна её жалеть?
– Мы пришли к тебе, чтобы сообщить хорошую новость, а ты не можешь даже порадоваться с нами! – с горечью ответила мать. – Это твоя ненависть к сестре не позволяет тебе это сделать!
Вот так! Снова-здорово. Что бы я не сказала родителям, даже если это – чистая правда, я всё равно выглядела в их глазах завистливой и злобной девицей.
А вскоре была скромная свадьба, потому что мало кто из родственников смог приехать, так как всё делалось в спешке. А ещё через пару месяцев Лина родила мальчика. И неприятности родителей перешли, так сказать, на новый уровень.
Супруг Лины нигде не работал, и потому моим родителям пришлось содержать и его тоже, в довесок к Лине и новорождённому внуку. Когда же я спросила у мамы, а почему, собственно, Лина не ушла жить к своему мужу, то услышала такой ответ:
– Неужели ты думаешь, что я могу отпустить Линулинку в таком положении в чужой дом? А кто будет готовить ей есть, что будет помогать ей с ребёнком, ты об этом подумала?
– Но теперь у Лины есть муж и свекровь! Пусть они ей и помогают, – спокойным тоном ответила я.
– Ты хоть немного думаешь, что говоришь? – возмутилась мать. – Ты хочешь, чтобы Линулинка сама у плиты стояла? Или сама стирала?
– Но меня же вы отправили жить к мужу, хотя знали, как мне там плохо!
– Не сравнивай! То – ты, а то – Линулинка! Ты всегда сама со всем справлялась, а Линулинке нужно помогать! Она же младшая! К тому же у нас в квартире для тебя места нет! Поэтому ты и не можешь у нас жить!
– Значит, для меня, для родной дочери, у вас места нет, а для мужа Лины место есть?
– А что тебя в этом удивляет? Теперь он – член нашей семьи! И муж Линулинки! И почему я должна тебе всё это растолковывать?
Но это было ещё не всё. Муж Лины заразил всех чесоткой, так что родителям пришлось хорошенько попрыгать, прежде чем они смогли избавиться от этой заразы. И тогда я впервые с благодарностью подумала о том, что родители и сестра никогда меня не обнимали и не целовали, а всегда держались на пионерском расстоянии. Ведь именно из-за этого меня миновала сия болезнь. А потом выяснилось, что у супруга Лины сифилис. И тогда терпение родителей истощилось, и они выгнали новоявленного зятя из своей квартиры и разрешили Лине подать на развод.
Однако ещё об одной неприятности, связанной с обманом со стороны их любимой доченьки, им ещё предстояло узнать.
Когда мой декретный отпуск закончился, мне пришлось вернуться в Москву, и я вышла на работу на прежнее место, а именно в отдел кадров педагогического института. И в первый же день девчонки-коллеги сообщили мне, что Лину давно отчисли из института.
– Но почему? – поразилась я, расспрашивая девчонок.
– Потому что она не сдала ни одной сессии, – последовал ответ.
– Как такое возможно? Неужели её завалили? – спрашивала я.
– Нет! Преподаватели сами подходили к ней и просили написать хотя бы одну работу, чтобы ей могли поставить зачёт, но она отказывалась, объясняя, что ей это не нужно. Ты так унижалась ради неё! С пузом бегала по институту, умоляя всех принять её! А она так поступила с тобой! – сочувственно говорили мне девчонки.
– Но зачем же она просила меня устроить её в этот институт? – спрашивала я, но не получала ответа.
А самым главным вопросом было то, что она тогда делала здесь эти три года, потому что зарплаты секретарей настолько маленькие, что зарабатываемые деньги не окупают даже расходов на дорогу! Зачем Лине нужно было сидеть на этом месте столько лет, спрашивая каждый день деньги у родителей, если она здесь не училась? Но ответы на эти вопросы я получить не могла, потому что боялась сообщить эту ужасную новость родителям. Но через третьих лиц они всё-таки узнали об этом. И что же они сделали? Конечно же, обвинили во всём меня!
Папа позвонил мне по телефону и, не поздоровавшись, начал высказывать все свои обиды.
– Светка, как ты могла так поступить со своей сестрой? Как ты могла так поступить со всеми нами? – обиженным голосом начал он предъявлять мне свои претензии.
– А что я сделала? – недоумённо спросила я у него, не подозревая о той извращённой фантазии, которая овладела умами моих родителей.
– Ты забрала Линулинкины документы из института, и её отчислили, – громовым голосом отчеканил отец, словно зачитал приговор.
– Ты хоть соображаешь, что говоришь? – не сдержалась я. – Да, Лину отчислили из института, но это случилось три года назад, когда я была в декретном отпуске! И отчислили её не потому, что я якобы забрала её документы, а потому что она не сдала ни одного экзамена, не написала ни одной письменной работы! Она вообще не ходила на занятия!
– Как ты могла так поступить? – совершенно не слушая моих объяснений, продолжал стыдить меня отец.
– Да с чего ты взял, что я виновата в её отчислении? – снова спросила я.
– А кто ещё? Кроме тебя это некому было сделать!
– И каким образом, по-твоему, я могла всё это провернуть? Ведь ты прекрасно помнишь, какими тяжёлыми были у меня роды, и как я потом мыкалась без денег по съёмным квартирам! И ты думаешь, в то время у меня не было других забот, как заниматься отчислением Лины из института?
– Ну, если ты не сама это сделала, то, значит, попросила кого-нибудь, – продолжал гнуть свою линию отец.
– Да зачем мне это делать, если я сама устраивала Лину в институт? Будучи на сносях, бегала, унижалась перед всеми, лишь бы её приняли вне конкурса! И всё для того, чтобы потом организовать её отчисление? Сам подумай! Да у меня и полномочий таких нет!
– Но кроме тебя это никто не мог сделать! – вместо ответа повторил старую песню отец.
– А ты не пробовал у Лины спросить, почему её отчислили? – попыталась я изменить свою тактику, чтобы вразумить отца.
– Я спрашивал! И Линулинка сказала, что это ты забрала её документы, и потому её отчислили.
Да, дело приняло другой оборот! Оказывается, это сестра навела на меня поклёп, и родители, естественно, поверили ей.
– А ты хотя бы зачётную книжку её видел? Есть ли там оценки, которые бы подтвердили, что Лина действительно училась всё это время? – спросила я, надеясь, что против такого доказательства у родителей не будет аргументов.
– Да, видел, – с готовностью ответил отец. – И там полно оценок.
Видимо, я недооценила масштаб Линкиного вранья! Она подготовилась по всем пунктам!
– Но ты хоть раз видел, чтобы Лина сидела за учебниками и писала свои работы? Ты же помнишь, сколько времени я проводила за подготовкой к занятиям! Все выходные с утра до ночи занималась! А когда по вечерам у меня были лекции и семинары, то я вообще возвращалась домой за полночь! А Лина хоть раз вернулась домой позже восьми вечера? Ведь занятия у заочников начинаются не раньше половины седьмого, а заканчиваются в десять вечера. И если бы она их посещала, то не смогла бы приезжать домой так рано!
– Не нужно сравнивать себя и Линулинку! – снова встал на защиту любимой дочери отец. – Она умная, и всё успевает делать во время рабочего дня! И работы писать и экзамены сдавать!
– Но это невозможно, потому что расписание занятий не Лина составляет!
– Это для тебя невозможно, а Линулинка всё может! И если бы не ты, очень скоро она бы окончила институт с отличием! Но тебе стало завидно, и ты решила испортить сестре будущее! Как только совести у тебя хватило так обойтись с нами?
Признаться, я человек очень вежливый и никогда не бросаю телефонные трубки, даже если мне звонят по поводу социального опроса. Всегда стараюсь вежливо объяснить абоненту причины своего отказа и только после этого кладу трубку. Но тут я не выдержала. От несправедливости родительских обвинений меня трясло, и я поняла, что совершенно неважно, что я буду говорить в ответ, потому что родители уже всё для себя решили. Впрочем, так было всегда. Если Линулинка тыкнет пальцем на белое и скажет, что это чёрное, родители поверят не своим глазам, а Линулинке. Поэтому, как бы я не пыталась вразумить отца, показав несостоятельность его точки зрения, это будет бесполезно, потому что он не будет меня слушать. Но и продолжать дальше этот бессмысленный разговор я тоже не могла, потому что, как бы не пытались родители втоптать меня в грязь, остатки самоуважения у меня ещё были. Поэтому я просто положила телефонную трубку и перестала отвечать на звонки. А потом пересказала весь этот неприятный разговор мужу, завершив своё грустное повествование фразой:
– Родителей у меня больше нет!
И, на удивление, муж согласился со мной, потому что подобные несправедливые обвинения терпеть уже нельзя.
Прошла неделя, и вот однажды, когда в дверь позвонили, и я пошла её открывать, то увидела на пороге своих родителей. Я не хотела их пускать и, если бы мужа не было дома, то просто захлопнула бы дверь у них перед носом. Но папа сразу же достал из сумки бутылку водки, а мой муж ради подобной взятки готов был принять в свои объятия любого. Даже чёрта.
– Мы приехали мириться, – сказал папа, проходя в комнату.
Я молчала, потому что моя обида на родителей была настолько велика, что я не желала их ни видеть, ни слышать. Мама, впрочем, тоже молчала. По её виду было заметно, что она здесь против своей воли. Вероятно, так оно и было.
– Я разговаривал с Линулинкой, и она призналась, что ты не виновата в том, что её отчислили, – продолжил говорить отец, видя, что я не желаю поддерживать разговор. – Она сказала, что ей не понравился факультет, который ты для неё выбрала, поэтому она не стала на нём учиться. А признаться раньше она боялась из-за тебя. Она опасалась твоей реакции. Думала, ты взбесишься, узнав, что она не хочет учиться на том факультете, на который ты её устроила.
Да, в общем, извинения извинениями, но папа всё равно пытался выставить меня виноватой в сложившейся ситуации. Мол, Лина боялась моего гнева. Да какой гнев? Более выдержанного и спокойного человека, чем я, ещё поискать надо! У меня же язва! Если я буду нервничать, она снова откроется. Поэтому я стараюсь философски относиться ко всем неприятностям. И хоть это не всегда получается, но я стараюсь. И на людях практически никогда не вымещаю злость. Если уж совсем доведут. А так веду себя, как добродетельная барышня, которая не знает ни одного скверного слова и руководствуется во всех своих поступках библейскими заповедями. Лина же врёт и не краснеет. Впрочем, также как и родители. Хотя, возможно, они сами подсказывали ей ответы, которые хотели услышать, а той нужно было лишь стоять да поддакивать или просто помалкивать, потому что родители, как всегда, сами додумают за свою младшую дочь то, что им больше по сердцу.
– Да я выбрала этот факультет лишь потому, что поступить на него было легче всего! – не сдержавшись, стала отвечать я отцу. – На другие факультеты Лина бы точно не прошла! Даже на заочное отделение! Я же ради неё старалась! А если ей так не понравился факультет, то она могла бы перевестись на другой. На тот, что был ей по душе. В педагогическом институте больше десятка различных факультетов, на любой вкус. И для своих сотрудников перевод на другой факультет вообще не представляет никаких проблем! Пишешь заявление и всё! Ты уже на новом факультете. Так что все отговорки Лины и гроша ломаного не стоят! Она просто не хотела учиться! Только вот зачем вы просили меня устроить её в институт, который ей не нравился? Я что-то не пойму!
– Потому что ты сбила Линулинку с толку! – вступила в разговор мать. – Ты так много рассказывала про этот институт и новый факультет, что мы все подумали о том, что это и в самом деле то, что нужно! Но мы ошиблись. И теперь из-за тебя Линулинка потеряла три года!
– Да кто же заставлял её там сидеть? Тем более если она там не училась? Ушла бы и всё! И я бы и слова ей не сказала, – ответила я.
– Папа тебе уже всё ответил! Линулинка боялась тебя! – снова принялась заступаться за любимую дочь мама.
– Но даже если на секундочку сделать допущение и предположить эту абсурдную мысль, что она меня боялась, то что бы я могла сделать Лине, если бы узнала, что она ушла из института? Скажите! – перешла я в наступление. – Может быть, она жила в моей квартире и боялась, что я её выгоню? Или, может быть, я ей каждый день деньги давала на то, чтобы она ездила в институт, и она боялась их потерять? Да я даже вижусь с ней только в вашем присутствии! Так что я могла ей сделать? Что её останавливало?
– Ты! Ты её останавливала! – чеканя каждое слово, произнёс отец, и, вероятно, этот неприятный разговор, целью которого было мирное урегулирование возникших разногласий, затянулся бы надолго и перерос в ещё более крупную ссору, но в этот момент мой муж, которому не терпелось выпить, принялся настойчиво звать всех к столу, и оттого наша контрпродуктивная беседа закончилась.
Все выпили, разомлели и через некоторое время даже перестали смотреть друг на друга волком. Перемирие худо-бедно состоялось. Но только неприятный осадок в моей душе всё же остался.
А через год Лина всё-таки поступила в коммерческий лесотехнический институт на юридический факультет и в течение пяти лет снова тянула с родителей деньги. И когда я интересовалась, сколько экзаменов в сессию она там сдаёт, то поняла, что никаких фундаментальных знаний она там не получает. Потому что в сессию она сдавала не больше одного экзамена или зачёта, да и те проходили в виде тестов.
С самого детства мне очень хотелось гордиться своими родителями, чтобы они дали мне хоть малейший повод почувствовать себя счастливой лишь потому, что я – их дочь. Наверное, это чувство присуще всем детям, и я не была исключением. Но родители вели такую тихую и незамысловатую жизнь, в которой не было абсолютно никаких эмоциональных всплесков, если не считать оскорблений в мой адрес по любому поводу, что моему разуму не за что было зацепиться. Казалось, что они, в отличие от остальных людей, мечтающих чем-то выделиться, наоборот, преследуют обратную цель: превратиться в невидимок. И, признаюсь, им это отлично удалось. У родителей никогда не было друзей, они не устраивали вечеринок или званых обедов (за исключением, разумеется, дней рождения Линулинки), да и сами они тоже никуда не ходили, не посещали новых мест и не стремились получить новые знания. Да и одежда их была такова, что напоминала тщательно спланированную маскировку и была исключительно блёклых цветов и бесформенных фасонов. Но зато в отношении меня у них была совершенно другая политика. Они не только заставляли меня учиться лучше всех в школе, но и принуждали участвовать во всевозможных конкурсах, включая телевизионные. Вероятно, на это их вдохновила моя двукратная победа в «Что? Где? Когда?», хотя, когда я собирала вопросы для знатоков и писала письма в редакцию, меня отговаривали все, даже друзья.
С восьми лет я являюсь преданным поклонником этой телепередачи. И мечта однажды войти в ряды знатоков была одним из самых сильных моих желаний. Тем более что даже в школьные годы мне порой удавалось отвечать на те вопросы, на которые знатоки не могли дать ответ. Но я понимала, что для того чтобы попасть в ряды этих гигантов мысли, нужно сначала получить высшее образование и значительно повысить свой интеллектуальный уровень, что возможно только с возрастом. Но мне не хотелось так долго ждать, поэтому я решила приобщиться к своей мечте немного с другой стороны, а именно, став зрителем, который общается со знатоками посредством своих вопросов.
Ещё в школьные годы я начала собирать подходящие вопросы, но первое письмо отправила лишь после рождения дочери, так как хотела набрать побольше интересных вопросов.
Абсолютно все мне твердили, что я напрасно трачу время, потому что редакция этой телепередачи все полученные письма просто выкидывает, а зрителями на экране являются подставные лица. И в качестве доказательств называли имена каких-то своих дальних знакомых, которые тоже писали в «Что? Где? Когда?», но не получили ни ответа ни привета. Но я верила своей любимой телепередаче и верила в себя и потому, наплевав на чужое мнение, отправила первое письмо. Потом ещё. А потом ещё одно. И в итоге два вопроса из моих писем попали на стол знатокам. К сожалению, знатоки не смогли выбрать верные ответы на мои вопросы, и я выиграла некоторую сумму денег. (К слову, в первый раз знатоки просто не выбрали правильный ответ, который звучал у них за игровым столом). И хотя я предпочла бы, чтобы знатоки ответили на мои вопросы, заработав себе дополнительные очки, ведь я всегда на их стороне, но полученный денежный выигрыш немного скрасил мои переживания.
После такой удачи уже никто не мог отрицать моих заслуг. Меня все поздравляли, даже отец, и все спрашивали, когда я вновь вступлю в схватку со знатоками, но я и так разрывалась между семьёй и работой, и мне было просто некогда ездить по библиотекам и читать книги. Да и становиться знатоком я уже передумала, потому что слишком много было других забот, которые приходилось решать, и делать что-то только для себя стало для меня непозволительной роскошью.
Однако люди, не имеющие собственных достижений, всегда любят хвалиться чужими успехами. Полагаю, мой прорыв в «Что? Где? Когда?» показал родителям, что от меня может быть ещё больше выгоды, чем они думали, и потому меня следует толкать и дальше на штурмы других телепередач. Потому что, когда на наши телеэкраны вышла передача «Последний герой», родители сразу же начали настаивать, чтобы я приняла в ней участие. И плевать, что я была замужем и растила дочь, и мне приходилось работать без выходных, чтобы прокормить семью. Ведь, по мнению родителей, я как Юлий Цезарь, могу делать сто дел одновременно и, вопреки всем законам физики, могу быть в нескольких местах одновременно, занимаясь семьёй, зарабатывая деньги на своей работе и выигрывая в популярной телеигре на другом конце света.
– Почему ты до сих пор не отправила заявку на участие? – чуть ли не каждый день спрашивал меня отец и по телефону и при редких личных встречах. – Или ты считаешь, что три миллиона рублей могут быть лишними? Тогда отдашь их нам с матерью, и мы найдём, куда их потратить!
– Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет шансов, – отвечала я. – Ты смотрел эту передачу и в курсе, что все конкурсанты проходят строгий отбор, в том числе и медицинский, который я не пройду. Моя кожа абсолютно не восприимчива к загару! Я сгораю на солнце за двадцать минут, даже если использую солнцезащитный крем. А съёмки «Последнего героя» проходят в тропиках под палящим солнцем. Я и дня там не продержусь. К тому же у меня язва желудка, и от незнакомой пищи у меня может случиться несварение или что ещё похуже. Вряд ли рейтинги этой телепередачи поднимутся, если кого-то из участников стошнит прямо на телекамеру.
