Светлана Жмайлова
Добро пожаловать в новую эру
Глава 3 Крошки, которые привели под подошвы
След привел Сангвин к большой теплице. Огромные окна высотой в пару метров были покрыты толстым слоем рыжеватой пыли, который закрывал собой весь обзор, показывая только размытые и тусклые силуэты. Поток энергии – горячий, свежий, желанный до безумия, дразняще тянулся из-за двери спустя долгое затишье. А потом еще один, и еще. Нити рвались навстречу Сангвин и было так тяжело не хвататься за них, не упиваться чем-то триумфальным. Сомнений не было: игра в кошки-мышки закончится прямо сейчас, и точно заслуживает еще насладиться моментом власти над жалкой жизнью Эвана. Теперь Сангвин достаточно близко к дверному проему, чтоб слышать происходящее внутри строения, и достаточно тихо, чтоб не мешать этому шуму. Голоса двух человек, в том числе и Эвана, гулко растряхивали старую пыльную теплицу:
– Что ж… Я готов рассказать тебе о том дне. Ну, когда кое-кто обыскивал мой кабинет, а потом сбежал сломя голову, – проговорил Эван, и напряжение Сангвин усилилось.
Сагвин помнит чью-то мутную энергию на лестничной площадке, значит она тянулась из кабинета? Почему эта энергия не почувствовалась раньше? Теперь эта маленькая игра обретает новые краски для притаившегося гервирута в тени.
– Долго же ты мучил нас таинственностью, – ответил мягкий голос второго силуэта.
– Это слишком важно, чтобы разбрасываться такой информацией. Это было не просто нападение, ты это и так знаешь. Но не знаешь, как многие, почему. Так вот… – Эван заметно замялся.
Он прекрасно знал, что неожиданный гость заглотил наживку, и боялся, что он сорвется. Они слишком долго готовили эту ловушку, враг не должен почувствовать фальшь, и оставалось надеяться только на посредственную игру Кая.
Кай положил тяжелую ладонь на плечо друга, показывая поддержку и ожидая продолжения. Было понятно, что жесткий и хладнокровный Эван тоже нервничает. Кай знал все подробности того дня от и до, он и сам застал их по приезду, даже быстрее чем Стражники. Но вспоминать все это для друга было тяжело. Это был момент не кривой игры, а горького, хоть и притворного откровения.
– Два месяца назад было не начало этого кошмара. Все началось еще раньше. Некоторое время назад я нашел очень важный старинный документ, его важность ты теперь понимаешь сам.
Кай кивнул, он нервно теребил замок куртки. И Эван продолжил:
– Этот документ связан с ними.
Вот этот шанс – гервирут теперь точно не сорвется. Это был знак, что пора действовать. Эван специально понижал голос до полушепота, и увлеченный гервирут чуть ли не вваливался в помещение. Они знали, что загнали демона в угол: участок был забит Сторожевыми, что означало неизбежность драки, а главный козырь уже крался сзади. Но это все же был не человек. Источник той самой непонятной энергии из дома Эвана, застал Сангвин врасплох. Напротив на мгновение застыла высокая девушка с разочарованным взглядом.
«Я идиотка», – подумалось этой девушке.
Реакция Сангвин не заставила себя ждать. Теперь Сангвин не спокойный наблюдатель, а разъяренная кошка, которая бросилась на девушку, которая была намного выше. Теперь не имели значения ни рост, ни вес, ни пол соперника. Сангвин разберется со всеми.
Девушка тут же закричала:
– Что же вы стоите! Он сейчас свернет мне шею, я не могу вечно отбиваться!
Техничные и резкие удары Сангвин явно превосходили подготовку высокой брюнетки. Та все тянулась к голове Сангвин, словно хотела вытрясти из нее все содержимое. Эти действия в бою были непонятны гервируту, но все же она активно пресекала такие попытки.
Неожиданно тяжелый треск в районе затылка заставил Сангвин потерять равновесие. Перед гервирутом возник крепкий парень с разлохмаченной деревяшкой, похожей на биту. Его взгляд сразу же сделался испуганным и виноватым. То ли за содеянное, то ли за плохо сделанное содеянное. Резкий взмах кулака Сангвин был заблокирован деревяшкой, и та разлетелась в щепки.
– Ну и удар у него! Селинн, давай же, следующая явно моя голова!
Сангвин стало понятно, что Эван сбежал. Нужно было срочно разобраться с двумя проблемами и ринуться за ним, пока он не слишком далеко ушел.
Селинн постаралась выбить равновесие окончательно и со всей силы ударила ногой в подколенную ямку гервирута. Тело предательски согнулось над землей, его тут же поймали подмышки, а Селинн вцепилась в края маски и ее голос тут же завибрировал везде. Голова гервирута была заполнена брюнеткой, и безучастный взгляд был направлен куда-то в лицо Селинн.
«Усни», – ударило по сознанию с упорным нажимом.
Наплыв свинца в голове Сангвин вытеснял звенящий голос Селинн, и было так тяжело цепляться за свет вокруг, он куда-то исчезал, становилось темно.
Последние, неуклюжие, слишком жалкие рывки, но все бесполезно. Капкан плотно захлопнулся, чужие руки напоминают об этом каждую секунду. Они держат так крепко и также крепко связывают. Невнятные выкрики заставляют напрячься и прийти в себя. Но Сангвин больше не может.
«Срывай!», – послышалось где-то сбоку, но уже снаружи. Стальной голос Эвана зацепил Сангвин.
Резкий запах специй оглушает сознание наповал. Неясные образы обрываются и снова пляшут.
«Черт тебя подери! Идиот, сорви ее уже!» – стальной голос Эвана зацепил Сангвин.
Вот он, момент, что снова поделил жизнь на до и после. И символ его – сорванная маска разбитыми кусками хрустит под чужими подошвами.
Глаза тяжко разлепляются, в них с жестокостью бьет свет, проливая его внутрь, изгоняя тьму и пустоту. Мысли теперь материальны, за них можно схватиться. Смаковать ими, придать им значение. И знать почему теперь страшно.
– Вот ты и попалась, – тихий шепот над лицом заставил сердце биться быстрее.
Страх. Страх. Страх. Страх. Цепь снова звякнула и пропала в темноте.
Глава 4 Рассвет
Запах чего-то приятного и съедобного моментально разлепил веки, живот скрутило и проснулась обычная боль в мышцах рук после сна. Судя по прохладе в комнате сейчас совершенно раннее утро, солнце даже не успело взойти. Тяжелая голова перевесила шею и комок желтоватых волос повис над полом, пока лоб упирался в ватные предплечья. Эта маленькая комнатушка сохраняла свой особый уют даже в такую рань и не давала сонному наваждению уйти насовсем. Хотя сон уже давно не шел, как нужно. Всегда боль в мышцах, словно существовали ночные, безумные тренировки. Мозг то и дело неожиданно просыпался посреди ночи, а мог и каждый час.
Ноги поднялись и понеслись в сторону кухни. Там стоял обыденный гул и шкворчание чего-то подходящего на завтрак. Вот стоит женщина с полуседыми волосами, ее лицо уже давно не сохраняло ту молодую нежность и заботу, но она до сих пор готовила завтраки. Для нее.
«Мама», – подумалось ей.
Вот стоит сгорбленный и ворчливый мужчина, от него гадко несло перегаром. Он безумно недоволен этим миром, для него он более гадкий, чем этот перегар. Мужчина накинул соломенную шляпу на шею и молча вышел из дома. Сезон сбора овощей.
«Гадкий и надоевший, да, папочка?» – мысленно передразнила она.
Семья Грай жила в далеком и забытом селении, занимаясь фермерством. Когда-то давно тут может и была перспектива создания чего-то большего, чем обычный поселок, но сейчас это просто пустырь с домами вразброс на пять километров каждый.
Взлохмаченная девушка стояла и тупо смотрела на отца, удаляющегося в поле. Они с отцом давно в отношениях максимально отстраненных, он был слишком занят работой и выпивкой, чтобы замечать такую мелочь, как ребенок. Ей было уже семнадцать лет и одновременно это был возраст ребенка. Она должна быть для него ребенком всегда. Его внимание должно быть подарено ей всегда, но его лимит закончился где-то в пределах одиннадцати или тринадцати лет. Она уже не помнит. Она знает, что это просто такая ситуация, такая жизнь, это нормально, она уже выросла. К тому же есть мама. Мама была такая же угрюмая, местами нервная, но она была тут и готовила завтрак для нее. Может в семнадцать это было уже не круто, но ей это нравилось, она чувствовала себя замеченной посреди пустыря, где соседи со всех сторон в радиусе аж пяти километров. От мрачного наблюдения ее оторвал бесцветный голос:
– Кайса, садись, готово.
Молчаливый завтрак перетек в молчаливые сборы на работу. Кайса тоже помогала по хозяйству, это было безотлагательно. Ведь это ее будущее наследство, она должна уметь и делать все безупречно.
День был жаркий, как большинство июльских дней в этом округе. Фермерская роба снова заставляла высыхать от жары словно капризный подсолнух. Она помнит и чувствует это.
Мир вдруг закружился. Золотое поле сменилось зеленой истоптанной травой. Стало слишком свежо. И даже как-то резко потемнело. Неужели она провела тут весь день?
«Наверное, голову напекло, – подумала Кайса, – пора домой».
Трава не заканчивалась, солнце не всходило обратно. Становилось холодно от неожиданной влажности.
«Что за чертовщина?!» – огляделась она.
Куда не ступи – мрачная пелена не заканчивалась. Совсем другая местность, даже время года будто сменилось. Девушка потрогала траву и обнаружила, что она вполне реальная, даже ощутимая роса холодила ладонь. Могла ли она в фантазиях уйти куда-то в сторону леса? А о чем она вообще думала последние минут десять-пятнадцать? Какая-то неожиданная пустота в голове застопорила движения. И тут же послышался детский рев, причем самый противный на свете. Девушка испугалась – она непонятно где находится и слышит детский плач. Такие обстоятельства наводят панику и мурашки.
Плач усиливался, хотя Кайса стояла на месте. И она поняла: место, откуда он исходил, притягивалось к ней само. Миллиметр земли за миллиметром сокращались и стягивались, словно время повернулось вспять. И вот она стоит перепуганная и вспотевшая, а перед ней затуманенные силуэты. Они что-то говорят, но не ей, а она все равно не может разобрать что. Они слишком размыты, даже лиц не видно, это была самая неуклюжая картина, написанная самым жирным маслом. И единственное, что она слышит отчетливо, – это детский плач. Он оглушает и пугает ее еще сильнее, только почему?
Резко посветлело, золотые колосья защекотали запястья. Кайса вцепилась в них дрожащими руками, словно они могли ее удержать. Ей потребовалась минута чтобы отдышаться, и она поспешно огляделась: она явно была дома, на своем фермерском поле, где-то тут ходит недовольный отец и скорее всего ищет ее чтоб отчитать за отлынивание. Это ее успокоило.
«Точно перегрелась! – успокоила она себя. – Привидится же такой бред посреди дня…»
Тут за спиной выросла тень отца, слишком угрожающая, и она обернулась. Он стоял с исказившимся от гнева лицом. Кайса никогда такое не видела, он всегда был недовольным, но не злым. Сандер Грай схватил свою ошарашенную дочь за плечи, до боли, тряся ее и крича в лицо:
«ПРОСНИСЬ!», «ВСТАВАЙ! КОМУ ГОВОРЮ!»
И она проснулась. Вредный голос отца сменился совершенно незнакомым. Чужое лицо искривилось в ожидании реакции, но она совсем растерялась.
–Что происходит? Кто вы? – спросила Кайса.
Мужчина, сидящий напротив, сложил руки на груди и смотрел на нее изучающим недовольным взглядом.
– Добро пожаловать. Меня зовут Эванлин.
Железный обруч надавил на кисти рук.
Глава 5 Три потухших свечи
Кайса вскочила и уселась на кровати, сжав покрывало руками. Оглядевшись, она поняла, что находится не в своей постели, не в своей комнате и уже явно не в своем доме. Было тяжело связать все происходящее и это безумно давило на нее:
«Что было до этого? Я же была на ферме, мы позавтракали с мамой, и я пошла в поле…Это было реально или все же сном?»
Её взгляд упал на свои нервные руки, и она заметила колоссальные изменения – они были уже не такими детскими и округлыми. Длинные, исхудалые, будто совсем чужие. Но что поразило ее до глубины души, так это еле заметные белесые нити, тянущиеся с предплечий к кончикам пальцев, там они сгущались в небольшой комок. Пока она задавалась вопросом тату ли это или какое-то заболевание, ей напомнили, что она здесь не одна совершенно интересным вопросом:
– Кто ты? – спросил Эван.
Девушка моментально уставилась на него с новым чувством. Кайса вскинула брови и заострила взгляд. Она тоже могла позволить себе бесстыдно рассматривать непонятного мужчину, вальяжно раскинувшегося на стуле напротив. И случилось невероятное: она будто знала его. Нет. Не его. Его присутствие. Его тепло тела, исходящее невидимыми лучами. Его энергию?
Помолчав с минуту, она подала голос:
– Почему я должна Вам отвечать? И вообще с Вами разговаривать? – она прервалась, панически вдыхая воздух, а после продолжила. – Почему Вы спрашиваете меня кто я, если я нахожусь в вашем доме, и попала сюда явно не по своему желанию!
– Ты бы видела, с каким желанием разнесла моих ребят и мою теплицу, – на его лице расцвела вызывающая улыбка.
– Что, простите?! – глаза Кайсы округлились, вырвался нервный смешок.
– Совершенно ничего смешного, – Эванлин вдруг посерьёзнел. – Тебе стоит начать вспоминать, на кону стоят твои тонкие ручонки. Я с удовольствием их вырву, если ты будешь молчать!
Кайса качнулась назад и почувствовала, как вязкая слюна раздражает сухое горло. Она совершенно забылась в своем положении.
«Стоит отвечать на все вопросы, может я смогу выбраться и уйти домой?».
– Меня зовут Кайса Грай.
Лицо раздражали мелкие сальные прядки, но ей было страшно двинуться даже чтоб быстро закинуть их за уши. Во все глаза наблюдая за его реакцией, она сидела и сжимала колючее серое прокрывало.
Он опустил взгляд, одобрительно мотнув головой и задумался. Глубоко вздохнув, Эван крепко зажмурил глаза и вернул ей спокойный, но закрытый взгляд. Кайсу не волновало, что он прятал там закрытым, ее радовало, что там была не открытая враждебность, прозвучавшая минутой ранее.
– Хорошо, Кайса Грай. Я погорячился в своих угрозах, потому что невероятно взволнован. Я ждал сутки, пока ты очнешься, и порядком устал.
Она кивнула, подыгрывая ему. Ситуация казалась ей все более абсурдной.
«То добро пожаловать, то вырву руки, то погорячился. Может я в лечебнице?» – подумалось ей и Кайса спросила:
– Объясните, пожалуйста, что происходит? – неожиданно к горлу подкатил горький ком и сжал горло.
– Прошлой ночью ты пришла сюда и разнесла тут все. Я уже сказал это. Что конкретно ты хочешь знать?
– Почему я этого не помню?
– Очевидно, что воспоминания не успели вернуться, – Эван раздраженно посмотрел в потолок. – Значит, сейчас разговаривать бесполезно.
Эванлин уже собрался вставать, но Кайса встрепенулась и потянула руку:
– Подождите! Эван? верно? Эван, вы же не бросите меня здесь? Я ничего не понимаю!
– У меня нет желания нянчиться с тобой. Когда вспомнишь хоть что-то, мы поговорим. Сейчас я позову кого-нибудь из ребят и Килина.
Он пошел к двери, совершенно довольный своим властным положением, но резко остановился.
«Она ведь не виновата в произошедшем. В полной мере…» – подумал Эван и посмотрел на неё через плечо. Её глаза будто застилала темная пелена отчаяния, лицо пыталось не сморщиться от накативших слез. И он сказал:
– И приходи в себя, я знаю, тебе было не легко, как и сейчас. Ты скоро все поймешь.
И вышел.
Кайса осталась одна, и её заполонили панические и горькие мысли. Она услышала глухой зов и бормотание за дверью. Сейчас сюда придут еще люди, которые могли ей навредить. Может она попала в секту? Или ее пичкают какой-то гадостью, оттого она и не помнит ничего? Что же делать?!
Девушка подошла к замыленному зеркалу над умывальником. До неё сейчас дошло, что комната была похожа на тюремную камеру: односпальная хиленькая кровать, скудное белье на ней, самое колючее и омерзительное покрывало вместо одеяла. Над кроватью маленькое окошко не впускало свет: была глубокая ночь. Вместо шкафа на стене у входа были вбиты несколько крючков. Унылый железный стол с таким же стулом занимали место у одинокой стены напротив. И старый ржавый умывальник с капающим краном. Это место явно не задумывалось для жизни. Но что было общим с её маленькой, но уютной комнатой – холод.
Кайса подняла взгляд с раковины на свое отражение и испугалась. Изменения произошли не только с руками: на неё смотрела куда более взрослая девушка. Куда более уставшая, исхудавшая и разбитая. Даже её взгляд был не таким как раньше, по крайней мере цвет глаз не изменился, может только стал тусклее. Темно-болотистые глаза с грустью изучали себя и сдерживали едкие слезы.
«Что же со мной произошло?!» – пронеслось в её воспаленной голове.
Короткий стук в дверь отвлек её от зеркала. Она быстро скрутила сальные волосы в пучок сзади, но без резинки он сразу развалился. В комнату зашло пару парней. Один низкий брюнет, другой высокий и рыжий. И оба смотрели на неё с некоторой опаской и неловкостью. Они переглянулись с вызовом, рыжий пихнул другого в бок и первым заговорил низкий:
– Меня зовут Таммел. А это Килин, – кивнул он на рыжего парня.
Кайса вцепилась в него взглядом. – «Эванлин выделил его, кто он?».
Окинув его мимолетным изучающим взглядом, она вернула его тому, кто назвался Таммелом. И осторожно сказала:
– Я Кайса, здравствуйте.
– Здравствуйте? – Таммел поднял бровь и также осмотрел её. – Мы вроде одного возраста. Ладно, обсудите это с Килином, я зашел передать тебе вещи, подожду за дверью.
Килин проводил его взглядом и, как только дверь закрылась, он подошел к девушке. Мотнул головой, подав знак присесть и сел напротив. И только сейчас Кайса заметила, что он тоже принес с собой какие-то вещи, которые вытаскивал из потрепанного портфеля: различные пузырьки с разноцветными жидкостями и чем-то сыпучим. С интересом разглядывая пузырьки, Кайса заметила, как Килин достал стетоскоп. Её догадка была тут же подтверждена:
– Я, можно сказать, врач. Эван поручил мне твой осмотр, – он изучающе оглядел её лицо и открытые участки кожи.
Кайса смутилась под таким интересом и заметно сжалась. И он тут же это почувствовал:
– Не волнуйся, я быстро закончу, к тому же обижать тебя я не собираюсь.
Он поймал её взгляд, и уголки его губ ободряюще приподнялись. Внезапно она наполнилась спокойствием, оно вливалось в ее мысли и тело как холодная вода. Как загипнотизированная, она стала как пластилин – он только преподносил руку, а она уже протягивала свою, приподнимала волосы, смотрела куда было указано. Всю тревожность сняло без следа, это было самое необычное чувство, которое она испытывала. Вокруг них парило спокойствие и ничего более, словно кокон. Её удивляло то, как он создал его, и не понимала каким образом.
– Кайса, скажи, по-твоему, сколько тебе лет? – спросил Килин.
«По-моему?» – отметила она.
– Семнадцать, а что? – нервозность вернулась и выдавала себя в голосе.
– Ты знаешь какой сейчас год?
– С таким вопросом – думаю, что нет, – холодная капля пота ощутимо потекла по внутренней стороне руки.
Он сложил руки на груди и откинулся на спинку. Кусая губы, он тревожно стучал пальцем по руке и задал вопрос:
– В каком году ты родилась?
«Идиотские вопросы», – подумалось ей.
– В тысяча триста пятьдесят пятом. Июнь, – уточнила Кайса.
Это уточнение вызвало у Килина легкую улыбку. Он закинул ногу на ногу, посмотрел в потолок, задумавшись о чем-то.
– Что ж, я думаю прошло примерно три года с момента твоего обращения, – выдал Килин.
Кайса застыла, переваривая информацию. Её лицо выражало непонимание и отстраненность. Голова взрывалась:
«Три года? Прошло три года с моего обращения? В кого? Так… Три года. Значит, если я думаю, что мне семнадцать, а семнадцать мне было в тысяча триста семьдесят втором, то значит сейчас тысяча триста семьдесят пятый? Значит ровно двадцать лет назад… мне двадцать лет?! Двадцатьдвадцатьдвадцатьдвадцать», – крутилось по кругу.
Она вздрогнула, когда почувствовала чужую руку на своей лодыжке под покрывалом. Он выглядел таким же взволнованным. Его густые брови были сведены к переносице, словно он хмурился от тяжелых раздумий.
«Забавно выглядит его переживание», – подумала Кайса.
– А что, если ты меня обманываешь? – спросила она.
– Зачем мне это нужно? – моментально парировал Килин.
– Вдруг вы хотите загнать меня в угол… Хотя я все еще не понимаю, что я здесь делаю и что за цирк происходит. Скажи, я сошла с ума?
– Я думал, Эван тебе объяснил все, – он задумчиво почесал затылок. – Хорошо, я думаю, что это не тайна. Только ты вообще готова-то сама? Это будет тяжело, – он вцепился взглядом в её руки, в те самые нити.
Она проследила за этим взглядом и потерла одну из линий. Мысленно приготовившись к чему-то непосильному, она посмотрела в его лицо и кивнула.