Светлана Хорошилова
Умирать не советую
Потеряв к ней интерес, я чего-то выжидала, сидя на балконе, может за отсутствием возможности проникновения в дом. Здесь, на высоте, мне был виден восход – солнце вставало с этой стороны здания и начинало отражался в верхних оконных стеклах. С высоты я увидела въезжающий Инфинити с Олегом Маратовичем за рулём. По брусчатке прошаркали колёса, и автомобиль встал у входа. Наш герой вышел из машины с видом измученного не выспавшегося человека. Я тут же соскочила с балкона, юркнула внутрь вместе с ним.
– Милый, ну что?.. – Жена его встретила с широко раскрытыми глазами, в том смысле, что вид у неё был волнительно-напуганным. – Я вся на иголках… Ты не звонишь… Понимаю, тебе сейчас не до меня.
– Операция прошла успешно, слава богу! – ответил ей Олег Маратович приободрившись. – Мне сразу сообщат – как только придёт в сознание.
Меня шокировали два момента: первое – парень, выходит, жив (я не сомневалась, что речь шла именно о нём – это было ясно, глядя на состояние его родителя) и второе – ответная реакция мачехи, на которую Олег Маратович в порыве волнений не обратил никакого внимания.
– Ну слава богу! – облегчённо выдохнула наша «выдающаяся актриса» и бросилась обнимать мужа. – Я нисколько не сомневаюсь, что Денис выкарабкается… Ты не зря назвал его толстокожим – обязательно выкарабкается, поверь мне.
Олег Маратович, удовлетворённый поддержкой жены, рухнул на диван, вытирая пот со лба. Гуля протянула ему стакан воды – он его жадно выпил.
– Какой же я дурак! Как я мог поселить родного сына в трущобах? Вот остолоп! – начал он себя корить. – В подобных местах сразу появляются всякие прошмандовки, вроде этой… Наркоманка чёртова! Ну надо же!.. Это как надо было обкуриться, упиться, чтобы проснуться и первым же делом захотеть человека ножом пырнуть?! – Он недоумевая уставился на своих обеспокоенных слушателей. – Тварь! Потаскуха! Дешёвка продажная! Ну ничего-о… Теперь не отвертится! Отец у неё знаешь кто? Да никто! Держит автомастерскую где-то в глухомани на Заводской – значит, до конца своих дней пускай расплачивается за Денискино лечение! И эта дрянь пусть получит своё по полной! Я все свои силы задействую, все связи… Ничего не пожалею! Уж теперь-то ей точно не отвертеться!
Любой, кто увидел бы, как Натали кивает и слушает, решил бы, что она с ним абсолютно согласна. Сам он, разумеется в данной ситуации, не останавливал на ней подозревающих в чём-то взглядов – просто ему не терпелось выговориться. Заметив, что Гуля всё ещё здесь, Олег Маратович отправил её спать. С ним осталась одна Натали, пристально впившаяся в него, якобы, переживающим взглядом, с неподдельным, разумеется, интересом к событиям, связанных с его сыном.
– Пусть только сядет… – продолжал сыпать угрозами Олег Маратович, потрясывая ногой как неврастеник. – А там я ей устрою сладкую жизнь!
Сейчас я узнала его – того заносчивого высокомерного кабана, кичившегося своим превосходством; обхватил с размахом спинку дивана – так он выглядел, когда начинал строить императорские планы и демонстрировать свою влиятельность. Выражение лица у него так же соответствовало – в такие моменты не завидую его подчинённым: сравняет с землёй.
В моей нещадной памяти всплыли те самые события, когда этот изверг выпрыгнул из машины, нервный и злой, как сейчас и направился прямо на нас широким уверенным шагом. Не сомневаюсь, что ему было совершенно плевать на нашу ситуацию… Да честно говоря, Вероника не сделала ничего дурного – это он мчался как бешенный, отсюда все вытекающие последствия. На нашем месте мог оказаться кто угодно. Вот и сейчас ему было плевать – кто в действительности совершил нападение на его сына, и он нисколько не заморачивался: виновата ли девушка или не виновата? Главным для человека с его амбициями было – раздавить козявку.
Натали пожаловалась на усталость, накатившую от бессонницы и переживаний – они решили подняться наверх. День впереди предстоял не из лёгких: поездки в больницу, беседы с врачами… Олег Маратович настроился на пару часов сна, но жена привязалась с расспросами, будто из чистого интереса: при каких обстоятельствах произошла трагедия?
– Мой сын всегда был неразборчив в девках…
Я заметила, как Натали от его слов сконфузилась.
– …Вот и приволок очередную, как бы поприличнее выразиться, шваль! Посидели они там… в квартире на Пролетарской, выпили… И тут у этой девки в мозгу перемкнуло… Не знаю, под воздействием каких-то факторов или от того, что она просто дура!.. И дальше эта ненормальная приходит на кухню, приносит оттуда нож, подходит к кровати – Дениска, видимо, уже спал, бьёт его с силой, а затем начинает орать на все голоса, испугавшись собственных действий, да так, что соседи проснулись. Самое интересное, никто из квартир не вышел до приезда полиции. Сидят все по своим норам – моя хата с краю. Тут каждая секунда на вес золота – истёк бы парень кровью, подоспей скорая чуть позднее! А все сидят… слушают, как эта истеричка вопит «помогите!».
– Она сама призналась, что пырнула его? – Мне была ясна цель вопроса Натали, а тот продолжал по простоте душевной делиться всем, чем располагал:
– Поначалу она созналась в содеянном, но потом… во время допроса, сказала, что ничего не помнит. Пьяная, видите ли, была в стельку!
– Смотри, как удачно всё складывается… – вставила я свою лепту, так сказать, возникшие у меня умозаключения, адресованные Натали. – Видишь: все с радостью ухватились за версию с обезумевшей бабой… Даже потерпевшая сторона не стала сомневаться – лишь бы не заморачиваться. А насчёт Дениски… Если он очухается… тут, я думаю, ты справишься: заявишься к нему в больницу с пакетом апельсинов, про вашу любовь ему напомнишь… Отец теперь после произошедшего всё ему простит, и они помирятся, а ты пообещаешь Дениске новый виток в ваших отношениях – вы будете врать Олегу и дальше. Кстати, ключи от квартиры на Пролетарской попроси вернуть обратно – вам же надо будет с Дениской где-то снова встречаться.
Натали обкусывала губы, даже не помышляя о сне, что было неудивительно в сложившихся обстоятельствах. Пожалуй, в её голове не возникало мыслей о продолжении встреч с Дениской в случае его выздоровления. Он явно ей мешал – я это чувствовала. Покуда их игры держались в секрете её всё устраивало, но теперь, как только произошла утечка, и Олег Маратович заострил внимание на отношениях между сыном и женой, Натали предпочла замести все следы, чего бы ей это ни стоило. «Признавайся, стерва! – сказала я. – Хочешь, чтобы твой любовничек никогда не проснулся? Надоел он тебе? Начал выдвигать свои требования, да ещё угрожает? Ну тогда вперёд! Ищи новый способ как избавиться от неугодного парня. Может Эдик опять возьмётся? Надо же ему как-то исправлять свою промашку».
Не знаю, зачем я ей это говорила. Возможно, по той причине, что с каждым днём я всё больше поражалась её меркантильности и подлости. Хваткая дамочка, ничего не скажешь. Такая ни перед чем не остановится. А Денису на самом деле я уже не желала зла – он выбыл из моего списка приговорённых. Я желала ему скорейшего выздоровления и испытывала некоторые угрызения совести – что планировала уничтожить его отца, который из того списка не выбыл. Олега Маратовича так же мучила бессонница. Я видела, как он закрывает глаза, снова открывает, услышав малейший звук, в основном исходящий от жены, ворочавшейся с боку на бок. Оба не спали и молчали. Каждый погряз в своих думах.
– Послушай… – вдруг он заговорил. Натали на него взглянула. – У тебя не бывает такого… странного ощущения… будто… в нашем доме происходит какая-то дьявольщина?..
Натали напряглась.
– Ты это о чём?
Он начал переворачиваться и лёг к жене спиной, продолжая:
– Надо бы освятить здесь всё… Энергетика стала… нехорошей. Беды посыпались одна за другой. Может я спятил, но иногда мне мерещится, будто кто-то… невидимый смотрит на меня в упор.
К соображениям своей половины Натали отнеслась несерьёзно, с ухмылкой, однако, я после его слов притихла и напряглась. Неужели он что-то чувствует, когда я смотрю на него? Он верно подозревает, что его домом завладели тёмные силы и они – источник посыпавшихся на него бед.
– Разумеется! – прокомментировала жена. – Охранник на тебя уставился! Для чего столько камер? Для чего их везде поразвесили? Чтобы охранники следили за ними от безделья? Можно по периметру одному обвесить – и будет достаточно!
– Да нет, не охранник… – возразил Олег Маратович, очевидно, не замечая истинной нелюбви Натали к видеонаблюдению. – Я ощущаю на себе чей-то взгляд больше всего там, где камеры не висят.
– Ну например?
– Например, в этой спальне. Например, прямо сейчас это чувствую.
Натали перестала возражать. После некоторого молчания они одновременно повернулись друг к другу лицом.
– Пригласи кого-нибудь проверить: не спрятаны ли в доме скрытые камеры, – обеспокоенно сказала она.
В девять утра Олег Маратович собирался уезжать, но, в связи с напряжённой ночью, разрешил себе поспать дополнительных аж пятнадцать минут. Я всегда считала, что хозяева своему рабочему дню приступают к делам, когда им заблагорассудится, но только не Олег Маратович, ежедневно контролирующий свой бизнес. Я наблюдала, как он завязывает галстук, хмуро глядя на себя в зеркало. Невооружённым глазом можно было заметить, что сегодня он вёл себя в отношении прислуги особенно надменно и холодно – я не удивлялась: его личные беды всегда отражались на окружающих – если у него было испорчено настроение, то он начинал его портить всем, с кем ему приходилось общаться. Типичный энергетический вампир.
И была ещё одна причина появившегося враждебного отношения к обслуге, как я понимаю: теперь он подозревал в измене всякого, вхожего в дом, в то же время всецело доверяя реальному своему врагу – любимой женщине.
Выехал он на несколько минут позже, чем обычно. Первым делом Олег Маратович прибыл в офис, где отдал необходимые распоряжения, а заодно наорал на незадачливого сотрудника, обещая его уволить «прямо немедленно без выходного пособия!». Ближе к концу рабочего дня появился важный деловой партнёр, но стоило секретарше принести беседующим чай, как позвонили из больницы. После трёхсекундного разговора Олег Маратович сорвался с места. Партнёр отнёсся с пониманием, будучи в курсе, что Олег Маратович трепетно ждал новостей из больницы. Правда, убегая вместе с ним я, оглянувшись, заметила, что партнёр завис в недоумении, так и не узнав: плохая или хорошая была получена новость.
По пути в больницу, в машине, он достал телефон и поспешил сообщить Натали радостное известие: Дениска пришёл в сознание! «Ну дура-а-ак…» – выдохнула я, поражаясь его патологическому доверию жене. Мало ему было сигналов, что с ней надо держать ухо востро. Да-а, красота усыпляет бдительность – больше тут ничего не скажешь. Не представляю, какое взбудораживающее событие должно произойти, чтобы наш очарованный своею половиной безглазый осёл наконец прозрел. Мы с ним оба сидели сзади. Я отвернулась от него, уставилась в окно автомобиля, оперев лоб на ладонь. В течении всего разговора между ними я театрально моргала и злилась. Когда он с ней наговорился, я нетерпеливо высказалась в эмоциях, выражая мысли вслух: «Господи! Ну нашёл, ну ведь нашёл кому звонить!»
После некоторого нашего «коллективного» молчания, я снова вернулась к взвинтившей меня теме. «Обрадовал? – с презрением сказала я, повернувшись к своему попутчику. – Думаешь, она прыгает там теперь от радости… твоя кисуня… лапуня, рыбонька?.. Или вынашивает новый план! – это было сказано мною особо подчёркнуто. – Ломает голову как устранить вас, дураков, обоих: тебя и твоего балбеса Дениску!» Дальше я недовольно забубнила в сторону – что ещё думаю о них, обо всей этой «семейке Адамс».
Олег Маратович следовал по коридору хирургического отделения в сопровождении заведующего, доктора в летах, видно очень опытного именитого специалиста – тот давал положительный прогноз, говорил, что парень идёт на поправку и идёт очень быстро, потому как молодой и крепкий. Я от них не отставала, одновременно вращая головой по сторонам. Запах мне здесь не нравился: смесь рисовой каши и хлорки, или другой химии, от которой меня всегда воротило. Мне не нравился весь больничный уклад и вообще всё, что было связано с больницами: бесконечное лежание, трепотня в палатах, звон просторных коридоров… После дождя стояла духота, так как окна открывали не часто, боясь застудить больных. Но радиаторы отопления уже пахали на всю катушку, поэтому больные испытывали дискомфорт – изнурённые они старались поменьше двигаться, а кто-то обмахивался журналом.
Олега Маратовича завели в сияющую чистотой палату, которую занимал один Денис, лежащий на ультрасовременной больничной кровати и укрытый одеялом в ласточках на голубом фоне. Здесь начинался иной мир, не для простых смертных: атмосфера была приятной, температура комфортной… Не сквозило из приоткрытого окна, будто законы физики здесь тоже работали на состоятельного клиента. На прикроватной тумбочке стояли ваза с уже кем-то принесённым букетом цветов и тарелка с кистью бананов, да одним апельсином. Молоденькая улыбчивая медсестричка поправляла капельницу. Завидев вошедших поздоровалась, после чего деликатно удалилась.
– Только недолго, Олег Маратович, – сказал заведующий. – Ему сейчас крайне нежелательны волнения.
– Всё как раз наоборот… – промямлил раненый. – Наоборот, я волновался до того, как папа вошёл. Думал, он ко мне не приедет, бросит меня здесь… А он приехал. – Лицо Дениса засияло от радости. – Теперь я перестал волноваться. Успокоился. – Мужчины уставились на него в растерянности. – Оставьте нас с папой наедине. Пожалуйста.
Доктор не стал возражать против непродолжительной беседы пациента с отцом, дал пару рекомендаций, пожелал скорейшего выздоровления и покинул палату, а Олег Маратович, заслезившийся от душещипательных сыновних слов, присел на стул возле него и положил руку Денису на плечо, выражая поддержку.
– Ну ты как? – спросил он.
– Как в детском саду, па: няньки, горшки… – Сын отвечал вяло, заторможено. – Воспитательница тут ходит одна, врачиха, сюсюкает со мной как с ребёнком, говорит, чего мне можно, чего нельзя. Вот, глянь: памперс на меня нацепили… – Он приоткрыл одеяло. – Переживают, что обоссусь. Побыстрей бы отсюда выписаться. Домой хочу.
Олег Маратович отвёл глаза с тяжким вздохом – ему было нелегко, несмотря на то, что сын в его-то бедственном положении говорил с долей юмора, что было хорошим признаком. Затем он взглянул на сына, ободряюще сжал его кисть, начал уверять:
– Скоро я заберу тебя отсюда, сынок! К нам домой. Ты только не волнуйся! Ты поправишься; всё наладится. И с этой… проституткой я разберусь…
– С кем?
Вопрос Дениса заставил Олега Маратовича уставиться на сына непонимающе – мне даже показалось, будто он заподозрил у сына провалы в памяти в связи с ранением.
– Ну, с этой… с этой!.. С психопаткой, что с ножом на тебя набросилась.
На лице Дениса образовалась жалкая улыбка, он начал издавать звуки прерывистого смеха, вовсе не похожие на смех – как умел в его положении, так и пытался выразить отношение к словам отца, некий сарказм, для отца не понятный. Отец застыл в ожидании, пытаясь вникнуть: что всё это значит?
– Пап! – Тот говорил сквозь смешки. – Пап, вы что… на Ленку подумали?
– А на кого ещё? – Олег Маратович растерянно смотрел на сына. – Она ж во всём созналась!
– Эх, папа, папа… – Денис посерьёзнел. Призадумался.
– А вообще… – пришёл он к какому-то выводу, – на данный момент так даже лучше. Я тебе сейчас расскажу, а ты сам решай, что нам теперь делать.
Отец пододвинул к кровати стул, не теряя внимания и приготовился слушать. Денис сперва покосился на дверь, за которой шумели больные, затем заговорил:
– Я как только очнулся – сразу восстановил всю картину произошедшего. Ты, понятное дело, можешь возразить мне… Ну типа: что́ я вообще могу помнить, когда… валялся в беспамятстве, в коматозе?! Но как только я проснулся и увидел… его – моментально протрезвел! Да я вообще чудом жив остался!
– Его – это кого? – решил уточнить отец.
Однако, Денис бубнил своё, для отца непонятное:
– До сих пор вижу его перед глазами… Такого шока я ещё не испытывал. Не проснись я и всё – кирдык мне!
В это время я ходила по палате кругами, заложив руки за спину. Теперь я не жалела, что выбрала общество Олега Маратовича на сегодняшний день, хотя поначалу намеревалась остаться с Натали, потому что ожидала от неё резких необдуманных действий – выхода у неё другого не оставалось, как снова прибегнуть к помощи своего дружка Эдика, хоть и изрядно облажавшегося. Мне казалось, что новый план они будут разрабатывать сообща и придумают: как добить недобитого.
– Слышу сквозь сон… что кричат моё имя, – рассказывал сын. – Представляешь, па, я вдруг услышал голос мамы – она мне жизнь спасла! Я всегда чувствовал, что меня оберегает кто-то… Случались такие моменты, что она будто бы… подавала мне знак об опасности. А в эту ночь я проснулся от её пронзительного крика: «Денис, проснись, Денис проснись! Он убьёт тебя! У него в руках нож!»
Для меня было ново услышать подобный бред: нашего мальчика, оказывается, мамочка разбудила. Я лишь посмеялась над его убеждённостью, но должна признаться, что парень был близок к истине. Он был кое в чём прав – его действительно заставил проснуться тревожный зов из иного мира, только принадлежал он не его покойной маме, а другому существу, потому как Денис в точности передал мои слова. При определённых обстоятельствах живые могут меня услышать – сделала я такой вывод и притихла, чтобы не выдавать себя. А Денис наоборот, выпучив глаза, начал разглагольствовать о произошедшем с ним чуде:
– Только не надо говорить, что мне это приснилось – я не только во сне слышал голос, но и когда уже проснулся она продолжала кричать: «Обернись!» Кажется, я лежал лицом в низ… Поднимаю голову, поворачиваю и вижу чёрный силуэт стоит в сумраке – фигура здоровенного мужика с тесаком. Тесак он прямо надо мной занёс. Всё так стремительно произошло… Он замахнулся – у меня вся жизнь перед глазами пронеслась, но я успел как-то увернуться, сменить положение, а то бы он меня насмерть… куда-нибудь в сердце… Нож вошёл вот сюда. – Денис оторвал голову от подушки и показал место, приложив ладонь к своему телу, накрытому тонким больничным одеялом. – Я схватился за рану – чувствую, кровь идёт. Он не стал проверять: живой я или нет – сразу заспешил на выход, будто его спугнуло что-то… А! Вот ещё что! Прежде чем свалить, он обошёл кровать – я так понимаю, Ленке нож вложил в руку. Дальше всё – провал.
Ещё на рассвете, рассказывая жене про сумасшедшую девку, что набросилась на сына с ножом, Олег Маратович при этом беспрестанно возмущался и угрожал, а версия, прозвучавшая от самого сына, просто лишила его речи – он слушал потрясённый. Уверена, он уже начал перебирать возможных заказчиков и сводить всё на личный счёт, связывая нападение на сына со своим бизнесом. Теперь он будет подозревать всех и вся: не только прислугу, но и людей, имеющих отношение к его доходам. Теперь я была довольна тем, как всё удачно складывалось. Я планомерно расшатывала его здоровье, наполняла мысли недоверием к окружающим людям. Чувствовала, что мы приблизились к самой ответственной части… Денис наверняка уже собрал в единое целое произошедшие с ним события – в очередной раз я отметила для себя, что дураком он скорее прикидывался в знак протеста, но голова у парня соображала, поэтому того, кто подослал к нему убийцу он сто пудов уже вычислил. «Ну давай, давай, не тяни, дружище! – заговорила я, нависнув над ним. – Скажи своему отцу: кто мог тебя заказать?.. Расскажи о ваших любовных приключениях с Натали, передай отцу во всех подробностях ваш последний с нею разговор, поведай о странном её поведении… Или боишься?»
– Пап! – Денис взглянул на отца так таинственно, взглядом человека осведомлённого, а не увязшего в головоломках. – А ведь это она его подослала…
Олег Маратович приподнял брови. С минуту соображал, пока не выдавил:
– Кто?
– Наташка твоя!
Услышав имя, которое он однозначно меньше всего ожидал услышать, отец побледнел. Нижняя губа у него заметно начала подрагивать. Медленно он приоткрыл рот в попытках что-то произнести, однако не успел, потому что в палату неожиданно вошла медсестра с лекарствами в пластиковой кювете. Он вдруг на неё рявкнул так, что та пулей вылетела из палаты, не успев оставить таблетки.
– Погоди… Что ты сейчас сказал? – вернулся он к сыну со всем вниманием.
– Я сказал, пап, что мужика этого ко мне подослала Наташка твоя! Я ей на днях пригрозил, будто расскажу тебе кое-что интересное – по правде, я не собирался этого делать, сказал так, для самоутверждения. А скорее от несправедливости – что ты меня выгнал, а её нет. – Денис надул обиженно губы. – Я дал ей подумать времени до субботы. Вот она и подумала.
– Погоди, сынок… – Отец заёрзал. – Ты хоть отдаёшь себе отчёт выдвигая подобные обвинения?
– Отдаю, пап. Ты многого не знаешь. Я думал: она меня любит, а она меня вон как опрокинула. Я думал, что и ты меня любишь, но ты меня опрокинул куда больнее – меня ты не задумываясь выкинул из дома, со скандалом, а Наташке слова не сказал. Я никогда не был твоей гордостью, па… Ты меня постоянно стыдился. Вместо того, чтобы самому заниматься мной, предпочитал денег отдать, чтоб другие занимались.
Олег Маратович слушал его исповедь в состоянии потрясения – до этого разговора он был либо слеп, либо предпочитал ничего не видеть: отгораживался, отворачивался. Действительно, его не касалась семейная возня – он не только, приезжая домой, одевал маску беззаботного мужа и отца, но вместе с ней розовые очки. А теперь его заставили шире раскрыть глаза, можно сказать, принудили это сделать.
– Перед тем, как у нас с ней начались… ну эти самые… отношения, – продолжал шокировать сын с виноватым видом, – у меня серьёзный зуб на тебя был… Помнишь тот конкурс? Я думал: сам его выиграл. А тут вдруг узнаю… что это ты судьям проплатил. Я, тупой осёл, гордился, хвалился перед всеми, что занял первое место… Думал: я такой талантливый, неординарный… А потом меня словно из чайника кипятком облили – никакой я не талантливый… И вообще дебил. Я просто был тринадцатилетним лопухом, возомнившим, будто сам мог выиграть… Ведь там участвовало столько… действительно одарённых… Когда мне об этом сказали… мир вокруг перевернулся.
– Наташка проболталась… – недовольно процедил сквозь зубы отец, будто тема измены для этих двоих, для отца и сына, была не так важна, как правда о каком-то упомянутом только что конкурсе. – Вот дрянь!
– Теперь уже неважно, па – кто проболтался…
– Ну, и-и… когда это у вас началось? – заговорил отец об измене.
– Теперь неважно, па – когда началось… Всё неважно. Абсолютно всё!
Раздавленный признанием сына Олег Маратович отвернулся, опустив локти на разведённые колени. Он сидел сгорбившись, безучастно, разглядывая линолеум под ногами – это только с виду, но внутри его, наверняка, трясло и колотило от злости.
– Ты не беспокойся… – продолжал изливать ему душу Денис. – Я наш… – Он осёкся. – Я твой и Наташкин дом больше не потревожу. Хватит с меня. Настрадался я в нём. Кто-то проклял его – хрень там какая-то творится. – Отец поднял голову. – Нечистая сила завелась – я привидение в зеркале видел! – прибавил он, увеличив глаза. – Много раз!
Отец ещё больше напрягся, а сын не умолкал:
– Когда стоял перед зеркалом в ванной за моей спиной будто девушка прошла… В полосатой рубашке и голубых джинсах. Несколько размытый силуэт… Но описать могу.
Я просто открыла рот, и Олег Маратович открыл рот – мы с ним застыли в одном положении: он – возле кровати больного, я – у окна. Казалось, что последняя затронутая тема наглухо вытеснила все предыдущие, будто предательство жены и сына стало не так существенно в сравнении с новостью о потустороннем у них в доме. Отец не успел ничего высказать на этот счёт – теперь в палату вернулся сам заведующий хирургией, на которого он рявкать не станет. Заведующий стал настаивать на завершении посещения: больному нужен покой.
– Ещё минутку, Алексей Палыч!.. – встрепенулся Олег Маратович. – Буквально пару слов, и я ухожу.
– Всё нормально, док! – Пострадавший приветственно махнул хирургу. – Мы сейчас с отцом поговорили, и у меня будто камень свалился с плеч, даже дышать стало легче. Я прямо на глазах исцеляюсь – чувствую себя теперь просто офигенно!
Врач посмотрел скептически, но договорить им позволил, сказал, что вернётся через десять минут.
– Что ещё ты видел в нашем доме? – засуетился Олег Маратович.
– Много чего… По большей части не видел, а слышал… За спиной, бывало, кто-то чихнёт. Гляну по сторонам – никого. В такие моменты ощущал, будто в комнате нахожусь не один – чей-то взгляд на себе чувствовал, правда, непонятно чей.
– Скрытые камеры?
– Да при чём здесь камеры?! Я слышал собственными ушами голос… максимально рядом. Вот так, если… будто она…
– Она?
– Да, женский голос. Будто женщина лежит на моей кровати прямо рядом со мной и шепчет мне в ухо… всякую дребедень, например, про то, что я тебе больше не нужен, что я твой позор!
Олег Маратович верил откровениям сына, верил каждому его слову – то было видно по его лицу.
– Проснулся как-то от щекотки… – продолжал Денис. – Знаешь так… пё-ёрышком будто по спине мне водят. Сразу вскочил. Опять никого. А! Про бокал тебе не рассказал! Как-то за ужином бокал накренился на бок – он так и стоял с наклоном, а я уставился на него охреневший, пока он на место снова не встал.
Парень не выдумывал и не бредил – всё это происходило на самом деле и именно так, как он изложил. Но я почему-то думала, что никто не отнёсся серьёзно к звукам большого дома. Вот и подошли мы к тому этапу, когда обо мне, наконец, заговорили, причём боязливо – о своих врагах и конкурентах они бы не говорили с таким замиранием в голосе. Я смотрела в окно и молча слушала как отец и сын обсуждают мои проделки. Поразительно, поднятая тема о присутствии в доме потусторонней силы быстро затмила предыдущую, при разбирательстве которой они должны были перессориться окончательно, а Олег Маратович, узнав об их с Натали шашнях, непременно должен был обрушиться на Дениса с кулаками и оскорблениями. Но этого не произошло.
Вид из окна меня привлёк: листья клёна устлали газоны, асфальтовые дорожки сильно потемнели от сырости. Похоже, снова накрапывал дождь. А скорее не только дождь – я увидела кружащиеся снежинки. Я чуть не прозевала выход Олега Маратовича из палаты – в противном случае отстала бы от него, и он умчался бы в неизвестном направлении, а мне пришлось бы добираться на перекладных – скорее всего до дома.
– Ты прости меня, па… – простонал вдогонку Денис, когда отец выходил из палаты. – За всё прости, слышишь!
Пока водитель мчал своего босса назад, в фирму, если судить по маршруту, в телефоне у того высвечивались один за одним входящие от Натали. Олег Маратович демонстративно не брал – глушил звук и отворачивался от телефона с презрением на лице. Странное дело, я не чувствовала должного удовлетворения, глядя на его мучительные переживания и отрешённость – смятение в моей душе с каждым днём только усиливалось. Что со мной происходит? Разве не к этому я стремилась, лезла из кожи вон? Разве не добивалась я изо всех сил того, чтобы семейная идиллия моего врага затрещала по швам?
Домой мы возвратились поздно. Весь день он игнорировал звонки жены, а сообщения вовсе не читал, поэтому мне не терпелось узнать: как они друг друга встретят. Интересно, как она провела сегодняшний день – не удивлюсь, если встречалась со своим экс-женихом Эдиком и ровно так же не удивлюсь, если она предпочла никогда больше с ним не встречаться.
Олег Маратович вошёл в дом серьёзным и пасмурным, невозмутимо снял с себя верхнюю одежду и головной убор под молчаливые взгляды замешкавшейся горничной и обескураженной Натали, затем всучил всю охапку Гуле и проследовал в кабинет, по пути прохладно бросив жене приглашение пройти вместе с ним. Выражение грозного начальника не сходило с его лица, да и весь его вид говорил о том, будто он собрался огласить приказ об увольнении. Кажется, Натали чувствовала надвигающийся шторм и шла за ним не статной привычной поступью, а обречённо и покорно, сверля исподлобья его затылок, словно пыталась найти там намёк – к чему ей готовиться. Наверняка она допускала: не всё потеряно, и расстроенное поведение мужа могло быть вызвано состоянием, возникшем в связи, например, со смертью сына – о чём она сейчас наверняка боялась расспрашивать. Но, если она действительно так считала и думала, что может врать ему вечно, то напрасно тешила себя иллюзией.
– Предлагаю тебе на выбор два варианта… – начал он строго. – Первый…
Даже я напряглась в ожидании, не говоря уж о Натали – та просто осыпалась, онемела в предчувствии краха.
– Первый: ты и твой дружок садитесь за покушение на убийство моего сына и дадут вам по полной, можешь не сомневаться. И второй вариант: вы с моим адвокатом подписываете бумаги о разводе, и ты ни на что не претендуешь – в этом случае остаёшься на свободе.
Она хотела открыть было рот, но передумала, встретившись с пронзительным взглядом мужа.
– И ещё. Ты уходишь сиюминутно и с тем, с чем пришла. – Олег распахнул перед ней дверь кабинета. – Времени тебе даю на раздумье – до субботы!
Натали, одетая в домашний шёлк, медленно выплыла из кабинета, нервно теребя пальцами в изысканных украшениях поясную кулиску. Остановилась, обернулась с умоляющим взглядом, но Олег Маратович демонстративно захлопнул за нею дверь, оставшись у себя в кабинете в одиночестве (здесь я намекаю на то, что без моего невидимого присутствия также).
Просидев с полчаса неподвижно в спальне, Натали более-менее пришла в себя, вяло проследовала в гардеробную, уставилась на многочисленные вешалки. Вещей у неё было слишком много, поэтому её растерянность можно понять. Мне показалось, что она всё же сомневается не в выборе гардероба, а в категоричности мужа, ищет способы как задержаться и выставить себя невиновной. В дверь постучали. Гуля, застенчиво заглянув, передала указание Олега Маратовича, чтобы Натали «поторапливалась и не тянула со сборами», доложила, что хозяин дал поручение водителю её отвезти куда она скажет. Походу своим распоряжением он дал жене понять, что Мерседес он изымает. Я, конечно, не в курсе – в чём Натали пришла, думаю, что уже в подаренных бриллиантах и разодетая «от кутюр», поэтому он не стал её выставлять с одной ручной кладью, а всё же позволил ей забрать из шкафов всё, что она захочет. Натали в гневе бросилась сдёргивать свою одежду с вешалок и паковать в чемоданы. В ответ на предложенную от Гули помощь огрызнулась, но минуту спустя разрешила горничной помочь ей укладывать вещи. Гуля бросала на хозяйку сочувствующие взгляды. Помогала молча, видно, опасалась попасть под горячую руку, что было бы сейчас весьма вероятно при любом, сказанном ею, слове.
