Светлана Хорошилова
Умирать не советую
Мне припомнился случай, когда я вошла, застав Веронику, говорящую по телефону… «Не надо мне угрожать!» – твёрдо произнесла она и отключилась, а на мои расспросы ответила: «Начальница бесится, грозится повесить на меня недостачу». Я совсем не знала Веронику, проживая с ней в одной квартире бок о бок.
– Надо сообщить в полицию, – внёс предложение мой отец. – Назвать имена заказчиков.
– И на основании чего мы сделаем такое заявление? – Олег Маратович взглянул на отца изумлённо. – То, что ты сейчас услышал – об этом шепчутся в кулуарах, а доказательств – ноль! Там уже давно всё подчищено, подмазано. Нас и слушать никто не станет. Чигаркин – лучший друг прокурора области, а его сват Маенков – двоюродный брат губернатора.
Олег Маратович злился не меньше моего отца. Я видела, как выступают вены на его висках, пальцы нервозно барабанят по столу. Он весь издёргался, словно угодил в капкан, из которого ему не выбраться. А я тем временем впитывала каждое произнесённое им слово, запоминала информацию, имена людей, которых он называл и всё потому, что у меня руки не были коротки – напротив, они были даже очень длинны. Я нисколько не боялась выше названных лиц, кем бы они ни были. Мне совершенно было плевать – кому они там двоюродные, да хоть и родные, братья, кумы… Пусть хоть самого!.. Я уже сейчас готовилась к встрече с ними.
– Гремела одна такая история… – продолжал Олег Маратович. – Помнишь, Круцкой был застрелен в подъезде собственного дома? Предприниматель. Ну во-от… Тут к гадалке не ходи. Все знали: убрал его Чигаркин, вне всяких сомнений, и что? Привлекли его к ответственности?
Олег Маратович снова беспокойно прошёлся по комнате – в нём всё кипело. Затем подошёл к отцу и склонился над ним.
– Не вздумай лезть в это дело! – предупредил он, при каждом слове тыча в отца указательным пальцем. – Я тебе настоятельно советую, как другу!
Эти двое ударились в полемику. Отец доказывал свою правоту о справедливости, наказании и противодействии коррумпированному сообществу, Олег Маратович напомнил отцу, что у него есть ещё один ребёнок, о котором не стоит забывать – есть что терять, если он вступит в борьбу с такими неравными силами. Он беспокоился и за своего Дениса и утверждал, что бороться с такими опасными людьми просто бесполезно. А я в это время разглядывала на выставленной им фотографии Веронику, пыталась представить её рядом с племянником губернатора и совершенно не удивлялась его выбору: Вероника была настолько нежной и женственной… Одевалась со вкусом. Многие обращали на неё внимание. Где бы мы не появились, парни с ней часто старались завести знакомство. Но она всегда была неприступна, всегда и везде – такая гордая, и в то же время изящная, с красивыми интеллигентными манерами. Бывший её муж, помнится, довольно-таки долго добивался расположения Вероники, и лучше бы она осталась стоять на своём – всё равно этот брак ни к чему хорошему не привёл. Что ж ей так не везло на парней? Сперва достался один козёл, промучивший её в браке, затем другой – богатенький, но роковой, принёсший смерть. И где она могла с ним познакомиться? Где попалась на глаза? Да она и не бывала, насколько я знаю, в таких местах, в которые ходят всякие высокопоставленные…
Сомневаюсь, что мы когда-нибудь это выясним; она унесла свою тайну с собой в могилу. Я буду её навещать по мере свободного времени – видела, где она захоронена. Моя могила ровным счётом ничего не значила для меня; сложно было представить – что лежит внутри, ведь я же здесь – продолжаю своё существование. В мире много чего интересного, куда бы я хотела заглянуть из чистого любопытства. Приподняла бы завесу и поприсутствовала там, куда при жизни меня бы не впустили. Всегда хотела увидеть, как хирурги проводят операцию… К примеру, по пересадке сердца. Обязательно как-нибудь побываю на «экскурсии» в операционную.
В часы пик на улицах города всегда полно народу. Люди спешат на работу, спешат домой или ещё куда-то спешат. Выберу из толпы кого-то особенного и прослежу за ним: посмотрю где он живёт, с кем он живёт, какие тайны его окружают. Может помогу заодно нуждающимся в защите и накажу негодяев. Или выберу многоэтажный дом, выберу подъезд… Поднимусь по лестнице и выберу квартиру, которая приглянется мне дверью – необязательно дорогой и красивой, просто дверью. Ещё при жизни, когда я видела окна с зажжённым светом, мне всегда было интересно – что там внутри? Нет, интересно было не подглядывать за людьми, ни в коем случае! Меня распирало любопытство: какие у кого обои, какая мебель, какие картины висят на стенах. Теперь я могла свободно оказаться внутри и удовлетворить своё любопытство – и даже могла коснуться всего, чего пожелаю. Так, выбрав квартиру, я стала проникать внутрь и спокойно разглядывала интерьер, а заодно узнавала: чем занимаются жильцы, дома ли они. Вот так я хожу теперь из квартиры в квартиру, из дома в дом. Многое повидала. Как-то помешала одной отчаявшейся женщине прыгнуть с балкона – просто я вовремя угадала её намерения и защемила ей пальцы раздвижной створкой – от боли самоубийца взвыла, отчего бросаться вниз передумала. И отчего она пришла в себя и начала бороться за жизнь.
Чаще всего я брожу по переулку, с которым меня связывает множество воспоминаний. В мае здесь особенно красиво: погода наладилась, самое время для распускания махровой фиолетовой сирени, растущей между полукруглыми скамейками. Голуби воркуют. Гуляют пары – лица у них по-весеннему светятся. Вижу себя в отражении витрины магазина, останавливаюсь. До чего же мне надоели моя рубашка и голубые джинсы – сколько можно ходить в одном и том же? Прыгнула на выступ фундамента, обложенный керамической фасадной плиткой – моё отражение в стекле совместилось с чёрным яйцеголовым манекеном. Теперь я наглядно представила себя одетой в красную кожаную куртку и серое трикотажное платье крупной машинной вязки. А вот ещё один интересный вариант: я уже в ассиметричном костюме светлого тона и бежевом тренчкоте с лёгким шарфом, небрежно продетом через погон.
Я убиваю время и жду, пока госпожа Чигаркина завершит процедуру у косметолога, куда она регулярно ходит. Сегодня у меня намечено важное дело. Я уже достигла значимых результатов за последние месяцы: брак, на который «возлагались о-очень большие надежды» потерпел крах, правда об этом пока официально не объявлено, но дело за малым. Господин Евгений Чигаркин по зиме перевернулся, катаясь на квадроцикле. Управлял в нетрезвом виде – так считают все, за исключением меня. Могу с уверенностью заявить, что те пара стопок спиртного здесь ни при чём – просто «кто-то невидимый» устроил ему препятствие на пути, которое тот не успел заметить. Ему потребуется ещё множество операций в области двойного перелома и длительное восстановление. Думаю, операции будут такими же безуспешными, как все предыдущие, потому что я научилась мешать хирургам в столь тонких моментах. Научилась делать так, что разобраться потом экспертам и выяснить: что именно послужило причиной, из-за чего проделанная операция привела к осложнениям стало практически невозможно.
Наш больной планирует продолжить лечение в лучшей германской клинике – это значит, что скоро мне предстоит поездка в Германию. Зря старается – зарубежные доктора хоть из самых лучших клиник мира ему тоже ничем не помогут, потому что в моих силах многое. Я могу устроить замедленный разрушающий эффект в его организме. Но жизни лишать я его пока была не намерена. Могу сказать почему: не была уверена в том – не начнёт ли покойник мне вредить, спасая оставшихся в миру членов своей семьи?
Подъехала машина, значит жена Чигаркина скоро появится. Вот она спускается – дама в чёрных очках, строгая и высокомерная, к тому же слишком расчётливая. Нам с ней сегодня нужно обстряпать одно важное дельце, надеюсь она не подведёт: хочу холодную войну между Маенковыми и Чигаркиными превратить в кровавую бойню. Есть на этот счёт кое-какие мыслишки. Совсем недавно между этими двумя семьями царили дружба и понимание, а теперь, поверьте, хуже врагов не сыскать, что, разумеется, случилось при моём участии. Также в моих планах были некоторые корректировки касаемо лондонской учёбы Чигаркиной-младшей, нашей золотой девочки, эгоистичной, избалованной, не получавшей отказа ни в чём – завтра у неё вылет в Лондон, и сдаётся мне, что он не состоится. В последнее время она только и мечтала об одном: поскорее отсюда убраться, потому как в семье у неё творился беспредел, а с недавним мужем, отпрыском Маенковых, возникла обоюдная ненависть. Пусть принцесса пока помечтает, что уже завтра её унесёт самолёт отсюда прочь, поживёт в неведении. Что я для неё уготовила? У бедняжки возникнут проблемы в лондонском аэропорту на таможне, которые, наверняка, повлекут за собой заключение под стражу с тюремным сроком.
Дама в чёрных очках села в машину. Я привычно вскарабкалась на крышу, в отсутствие рейлингов уцепилась за небольшие выступы над стеклом – мне этого хватит, чтобы удержаться. Мы двинулись в путь. Со вчера настроение у неё было просто паршивым, и теперь она садилась в машину не в лучшем духе, ещё более раздражённой. Согласно моему плану, за последние два часа она должна была получить известие, крайне для неё неприятное. Что же она будет делать? Ага, машина начала разворачиваться и поехала в другом направлении – туда, куда мне было нужно. Всё шло по плану.
С момента моего знакомства с Чигаркиными им пришлось менять место жительства трижды. На днях их новый дом посетила экстрасенс, специалист по тонким телам, сверкающая перстнями, наша старая знакомая. В новом доме обнаружились всё те же неполадки: присутствует некая тёмная активность, а её источник сконцентрирован в винном погребе и требует тщательной финансово затратной прочистки. Энергетической, разумеется. Кстати, ни разу туда не спускалась, в этот винный погреб, за ненадобностью, не считая того самого дня, когда экстрасенсиха завела нас туда. Да и то… я стояла позади всех, на ступеньках и наблюдала за сумасшествием этой тётки. Чигаркины в их безвыходном положении внимали всему, что она говорила. На очистку дома денег не пожалели – тратились на экстрасенсов как на докторов, обещавших излечить от смертельной болезни всю семью. Вот только траты их были напрасными, потому что тёмная сила вновь начинала орудовать. Иногда я вела себя прямо-таки несдержанно: принималась за работу сразу после ухода медиума и пугала ещё сильнее, на что они говорили, будто беса разозлил приход медиума.
Маенковы тоже утомились от вынужденных переездов, но старались держать в секрете причину, то есть чертовщину, творящуюся в принадлежащих им домах – доверяли они только самому узкому кругу. К вашему сведению, Маенковых я терроризировала несколько меньше, потому как узнала, что идея устранить мою Веронику принадлежала всё-таки Чигаркиным.
А теперь отдельно о Маенкове-сыне, нашем «стеснительном» женихе, которого мне удалось увидеть только после того… как мы, извините, умерли. На протяжении полуторалетнего знакомства с моей сестрой он всё «стеснялся». Я заметила ещё тогда, наблюдая с нашего балкона за возвращением сестры, что Маенков её не провожал, а высаживал где-то за соседними домами, после чего Вероника появлялась на пороге квартиры и ловила мой укоризненный взгляд, а иногда комментарий в придачу. Так мы и жили. Ну что я могу сказать об этом парне… Тут Олег Маратович как-то проронил, что его Денис Чигаркиным не подошёл бы в качестве зятя, что он им не ровня, не настолько крут, как они. На мой взгляд Денис лучше Маенкова-сына в разы! Или вернее будет сказано, Маенков-сын хуже Дениса в разы. Денис хотя бы осознаёт, что поступает плохо, когда поступает плохо, а Маенков-младший не различает плохого от хорошего и считает, что прав всегда без исключений. Взбалмошен, ревнив до маниакальной степени, подвержен резким перепадам настроения, плюс этот взгляд, от которого мороз по коже: презрительный и задиристый. Среди его многочисленных недостатков был у него один, который лично я признаю скорее достоинством, чем недостатком, пускай единственным: сильные чувства к Веронике. Видно поэтому от неё предпочли избавиться раз и навсегда, осознав, что он от неё так просто не откажется. Младший Маенков, узнав о смерти тайной своей избранницы, ушёл в себя. Против убийц не восстал, так как с самого начала все вокруг делали вид, будто никто ничего не знает о его увлечении.
Именно то обстоятельство, что все эти люди продолжали жить так, будто моей Вероники никогда не существовало, упоминая о ней крайне редко, коробило меня больше всего, раздувало во мне желание поквитаться, отчего я толкала себя к более решительным действиям. Любые двери теперь мне поддавались без труда, при желании я вступала в контакт с чем угодно. Я невозмутимо и бесцеремонно лазила по шкафам, открывала ящики, перебирала документы. Знала коды от любых сейфов – хозяйничала и в них. Подбрасывала компроматы, воровала ценные вещи, чтобы заставить нервничать тех, кому они принадлежали. Развешанные повсюду камеры всегда ломались, как только я приступала к делу, или записи были испорчены. Если в доме завелась я, то о покое можно было уже не мечтать – место приобретало дурную славу.
Как вы думаете, кто управляет вашими преступными помыслами? Такие как я. Все эти люди сделались моими марионетками. Я была неуловима для них, что бы они не предпринимали – потусторонний мир пребывал в неподвластной для этих двух всемогущих семей области. Деньги и связи здесь не работали. Приходилось слышать от них: «Почему именно мы? Что мы сделали такого плохого? Почему на нас сыплются беды одна за другой?» Я старалась до них донести как могла – в чём причина их бед, однако, мои обречённые постоянно перебирали другие мотивы, в особенности объясняя всё завистью окружающих к их богатствам, а нас с Вероникой в расчёт не брали вообще. Думаю, что они принимали историю, связанную с нами, за пустяк, не заслуживающий внимания. В кинематографе во всяких хоррорах призракам свойственно писать свои имена на запотевших зеркалах или сообщать о себе с помощью букв на спиритических досках. Что-что, но у меня не получилось писать на зеркалах. Зато я мастер на другие фокусы, будь то падение тяжёлых предметов с высоты или раскалывание чего-нибудь на две половины. Жаль только, что эти излишне самонадеянные глупцы так и не поняли смысла творившегося, тем не менее, вмешательство потустороннего признать были вынуждены.
Мне не приходилось сталкиваться с другими умершими, которые шепчут на ухо живым и толкают на преступление, но думаю они находятся рядом с каждым, кто их заслужил. Замрите. Вы ничего не чувствуете за своим плечом, никого не слышите?.. О ком вы часто думаете плохо? Если о ком-то близком, кем вы всё больше становитесь недовольны и вам так хочется его проучить, то будьте осторожны – вам нашёптывает свою волю тот, кто стоит с вами рядом. А выбрал он вас неспроста – должно быть, вы кому-то сильно насолили: кому-то слишком дорогому для этого существа, кому-то любимому им. А может грех ваш куда серьёзней, и судьба ваша уже предрешена, что бы вы там не предпринимали. Вы можете обращаться к экстрасенсам, можете замаливать этот грех всеми возможными способами, но всё равно наказания вам не избежать – не сейчас, так потом: он, тот, кто стоит за вашим плечом, упорно будет дожидаться подходящего момента и поверьте, у него найдётся на то терпение – времени ему не жалко, ведь впереди у него целая вечность.
Надо будет как-нибудь навестить Олега Маратовича и брата Дэна, пострадавших незаслуженно, узнать всё ли у них в порядке. С другой стороны – так ли незаслуженно? Если взглянуть на поведение Олега Маратовича с философской точки зрения, то можно сказать, что он нарушает гармонию мира, разбрасывая свой гнев. Обидел подвернувшихся случайно девушек – за то и поплатился. Правда, после той встречи с моим отцом он, видно, многое пересмотрел и изменил своё отношение к жизни.
Чуть не погибший по собственной дурости Дэн тоже очевидно исправился. Мои новые родственники стали замечать, будто кто-то им помогает, некий ангел-хранитель, вот только они почему-то считают, что поддержка исходит от мамы Дениса. Пользуясь этим убеждением, я Денису иногда подыгрываю – когда он с трепетом задаёт вопросы, обращённые к маме: «Мама, это ты? Ты здесь, мама?» Я отвечаю «да» с помощью понятных всем знаков. Может поэтому он, считая, что она где-то рядом, начал вести себя по-человечески, думая, что мама присматривает за ним, и разочаровывать её Денису совесть не позволяет. Согласна, я поступаю низко, некрасиво, но такова моя ипостась, я же – злой дух неприкаянный.
Оба они, Олег Маратович и Денис, посвящённый подробно отцом в обстоятельства смерти сестры, о существовании которой оба раньше не знали, регулярно отслеживали новости, связанные с Маенковыми и Чигаркиными. Денис распечатывал статьи, складывал в отдельную папку. По возможности изучал, будто к чему-то готовился. Со всей вероятностью, накапливал компромат, искал уязвимые места у них в биографии. Бывало, дурачился, швыряя в фотографии врагов своей семьи разноцветные дротики, перевоплощаясь обратно в того самого разнузданного балбеса Дениску. Затем опять концентрировался и уходил в глубокие размышления. Олег Маратович так же часто интересовался жизнедеятельностью Маенковых и Чигаркиных. Видела с каким наслаждением он читает отчёт своего тайного осведомителя о том, как покатался на квадроцикле Евгений Чигаркин. «Бог не фраер! – произнёс довольный Олег Маратович мысли вслух. – Он правду видит». Не ожидала, что, не зная меня лично, они так будут сопереживать нашему общему делу.
Квартиру, в которой расправились со мной и Вероникой, недавно продали по сниженной стоимости одной бездетной паре средних лет. По их мнению, жильё с кровавой репутацией обходят стороной только неумные люди. А им, благодаря людским суевериям, удалось сэкономить на покупке крупную сумму. Иногда я сюда наведываюсь, чтобы освежить в памяти былые времена, хотя зарекалась, что никогда здесь не появлюсь. Продавалась квартира практически со всем содержимым: с мебелью, с техникой, только отцова вторая жена отмыла всё тщательно. Кое-какие наши вещи забрала тётя Люба, остальное брезгливо снесли на помойку. Ажурную занавеску на кухню повесили снова, предварительно отстирав от мелких кровавых пятен – ни у кого рука не поднялась выбрасывать такую красоту. До сих пор она так и висит.
Часто квартира пустует. Новые её хозяева любят задерживаться на работе допоздна, так как у них есть небольшое собственное дело. Бывает, они отправляются в путешествие, но то на выходные. По ночам, когда никого нет дома, я подолгу стою у окна в ряби колышущейся занавески – на светлом кухонном гарнитуре появляется моя тень и наблюдаю за жизнью соседнего дома. Могу простоять так всю ночь, а затем встретить первые лучики восходящего солнца. Завтра жильцы возвращаются из поездки. Мне пора перестать наведываться сюда – новая хозяйка не на шутку перепугалась, даже лишилась чувств, когда увидела в зеркале отражение стоящей позади неё девушки в голубых джинсах и полосатой рубашке.
